Клоны. Часть 2

Часть 2.

        Несколько дней пролетели, не оставив следа. Сюзану и Олега просто оставили в покое, забыли в городской суете. А жизнь города «запыхтела» дальше, по новой колее. Просто так, куда-нибудь, лишь бы не стоять на месте. Город – нехороший. Город – бяка. Он всех перемалывает, ни перед кем не извиняется и никого не ждёт более чем поезд – муравья, переползающего рельсы….

         Впечатляющее авто бесшумно поравнялось с Олегом и двое людей безапелляционно, но вежливо предложили войти внутрь. Поездка длилась долго в полном молчании и неведении маршрута из-за непроницаемых стёкол. Его так же молча и вежливо высадили в незнакомом месте далеко за городом и оставили одного. Встреча с большим и могущественным человеком. Этого следовало ожидать.
        Дом, куда его пригласили, был необычно большим и пугающе тихим, хотя Олег слышал множество негромких, незнакомых звуков. Вот, кажется, крики удаляющихся птиц. А этот звук всё время преследует его, но стоит остановиться, обернуться, он исчезает. За спиной зашумело, загудело: порыв ветра пригнул ветки деревьев, трепал листья. Олег испуганно напрягся: точно такие кадры видел в программе новостей о разбушевавшейся стихии где-то в отсталой стране. Но ветер вдруг стих, словно передумал. «Ветерок» – Олег неуверенно выговорил пересохшими губами почти забытое слово. Вытер холодные капли со лба: «Что это я? Чёрт, смешно подумать, страшновато!». Впереди на залитой солнцем лужайке царило бесконечное движение бликов, красок, насекомых. Обстановка стала более привычной. Парками его не удивишь, но что-то было необычным. Да, все кусты усыпаны цветами, а их ветви – живые, колышутся. Вот оторвался от цветка шмель, и ветка закачалась, словно, помахав ему на прощание. Розы! Он никогда не видел столько розовых кустов. Решительно подошёл к кусту, сгрёб в охапку цветущие ветки, закрыл глаза, шумно вдохнул их аромат. Странно, они почти не пахли, и голова вовсе не закружилась от привычного запаха. Его не было вообще. Под рукавом что-то рассерженно запищало, заёрзало. Он отпрянул от куста. Возмущённая пчела сердито пролетела мимо лица и скрылась в соседнем кусте. Олег сконфуженно побрёл к тёмному провалу здания: «Совсем не пахнет!». Он был расстроен, словно рухнула его детская мечта, ощутить аромат живых роз. Что-то чёрное рванулось из-под его ног: чуть не упал от испуга. На другой стороне аллеи в ярком пятне солнца сидела кошка довольная произведённым эффектом и, кося зелёными глазами, облизывалась. Поспешил в прохладу помещения. Хотелось присесть, но было как-то не ловко. Вокруг висели картины, стояла старая музейная мебель. Кто его знает, не рассердится ли хозяин, если сесть на этот плетёный диван? Снова послышался недавно удививший его лёгкий звук, словно кто-то невидимый шутил с ним, постукивая с разных сторон. В комнату вошёл мужчина, добро и непривычно лукаво взглянул на онемевшего гостя:
– Удивлены?
– Да, какой-то необычный звук….
– Это – эхо, эхо шагов…. В городе мало кто слышал его: слишком шумно. Присядем. – Олег хотел, было, по обыкновению плюхнуться на диван, но опустился осторожно, всё ещё сомневаясь, что он – не музейный экспонат. – Курите.
Незнакомец придвинул к нему зачем-то резную шкатулку. Затем снова лукаво улыбнулся, открыл. Внутри на зелёном сукне лежали тонкие тёмно-коричневые с зелёными разводами и золотым ободком сигары. Олег ободрился: такие, только намного толще всегда курят в кино очень большие боссы. Он сам не раз писал о них в своих романах, а вот пробовать не приходилось. Вкус табака был каким-то слишком уж простым, примитивным, но очень быстро расслабляющим, как вино. Вероятно, их следовало курить долго, «пить как коньяк» – маленькими глотками, хотя в кино актёры всегда дымили ими точно заводские трубы. Хозяин дома не спешил с разговором. Олег понимал, почему. Очевидно, сама обстановка должна была многое пояснить, иначе его привезли бы в какой-нибудь гостиничный номер или ресторан. Вопросы в голове толпились и спорили друг с другом: непривычная одежда хозяина, картины, изображающие то, о чём он иногда писал, но никогда не видел, и что уже не существует на этой выжатой и смятой, как консервная банка, планете. Собеседник, по виду уже счастливый дедушка, улыбался, наблюдал его реакцию, словно терпеливо ожидал ответа на хитрую загадку. Из сада появился человек в одежде садовника, поставил на стол ажурную корзинку с фруктами, без поклона предложил угоститься.
– Пробуйте. Это всё натуральное! – подбодрил хозяин.
Олег чуть заметно усмехнулся: эту фразу он слышал не раз в своей жизни в павильонах для рекламных роликов, в кафе, магазинах. Он слыл большим специалистом в области распознания подделок. Ещё в институте удивлял тем, что мог на спор различить смесь из трёх соков, знал вкусы всех ароматизаторов шариков бимаса. Придирчиво выбрал себе яблоко покрасивее. На вид все они были явно не высшего сорта, не идеально ровные, без красного бочка. Оно оказалось очень сочным, просто утоляющим жажду, как чистая минеральная вода и душистым. Оно пахло жизнью. Почему-то вспомнилась первая встреча с Сюзаной. Олег усмехнулся своей мысли: «Яблоки, вызывающие воспоминания. Таких он ещё не пробовал». Оно ещё хранило тепло Солнца, и к тому же было с косточками. Внезапный детский смех, торопливые шаги и, из сада ворвалось маленькое чудо, девочка лет семи в розовом платье феи. Ничего не говоря, она потянулась к корзинке, со знанием дела отыскала в ней самое неказистое яблоко, осыпала незнакомца искрами живых и лукавых, как у дедушки глаз и так же шумно растаяла в ярком свете солнца. Прелестное создание! Олег нарушил молчание:
– Я бы на Вашем месте побеспокоился. Родители всегда не замечают, как быстро растут дети. У неё совсем нет груди, да и губы тоже. Такие оплошности чиновникам Гемода нельзя спускать. Непременно потребуйте повторной бесплатной прививки!
– Мы не пользуемся услугами Гемода. Совсем.
На этот раз Олег почти не удивился, на сегодня он уже исчерпал все запасы удивления: всё вокруг – то ли сон, то ли совсем другой мир, где глупо удивляться всему, что отличается от его привычного мира. Поискал яблоко похожее на то, что взяла девочка. Интересно, что в нём особенного? Неожиданный, необычайно крепкий кисло-сладкий сок кольнул горло, заставил закашляться. Он сразу узнал его памятный вкус. Однажды, ребёнком выпил концентрат, который согласно приложенной инструкции следовало разбавить водой в три раза, а затем добавить какие-то таблетки. Мама сильно отругала его и даже звонила врачу, узнать, не опасно ли это? Олег повертел яблоко, молча посмотрел на собеседника торжествующим взглядом первооткрывателя, подумал: «Вот, значит, откуда тот вкус! Выходит, не опасно». Тогда, как и все подростки переживал, не случится ли с ним какой сыпи или того хуже. А, ведь, случилось: наверное, именно с тех пор он стал остро чувствовать вкусы, появилась тяга к движению, борьбе, к максимализму. Одним словом – к беспокойной жизни. Потом, в своих романах всегда стремился подать страсти в «вулканическом» виде. Если уж слёза – так рыдание. Если радость – так блаженство. Так родился его излюбленный писательский приём «побольше слюнявости».
– Я знаю о Вас всё, что мне нужно, – незнакомец прервал его воспоминания. – Вы здесь для того, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. Вы сейчас на пути между двумя мирами: одному почти не нужны, другого достойны. Спрашивайте!…

– Это место называется Медина. Здесь живёт немало людей, причастных к работе предприятий «Гемода», от служащих до собственников и членов Главного Совета. Среди нас нет единого мнения о достоинствах клонирования. Сторонники развития – в основном служащие среднетехнического звена, жаждущие повышения по службе. Они крайне агрессивны и тщательно следят за соблюдением тайности. Вам повезло, не стать их жертвой. Противники Гемода – как ни странно верхние эшелоны руководства. Однако причина их оппозиции – не в человеколюбии, а в чисто экономических показателях. Они считают, что клонирование уже утратило элемент прогрессивности, тормозит рост производства и снижает уровень потребляемых услуг. Стало очень сложно найти талантливых людей для обучения наших детей, пугает застой в искусстве и науке. Всё чаще их приходится заменять компьютерным творчеством. А наше общество очень болезненно относится ко всякого рода суррогатам и синтетике. Лично я принадлежу к тем, кого называют Орденом Философов. Конечно, мы – не тайное общество. Просто предпочитаем не вмешиваться в баталии, а обсуждаем свои дела в тиши клуба за чашкой чая. Мои друзья далеки от техники. Я, например, занимаюсь историей культуры. Остальные – в основном собственники, которым не безразлично, что производят на их деньги? Среди нас много психологов и людей науки. Мы с уважением относимся к истории, обсуждаем, наблюдаем, и не стремимся её подстёгивать…. Мы давно предвидели события, связанные с Вами, и примерно составили Ваш портрет и сценарий поведения. Увольнение Вашего друга Димы было единственным запланированным вмешательством. О его судьбе можете не беспокоиться, с ним всё в порядке… Роль личности в истории весьма значительна, когда достигает предела противостояние двух одинаково могущественных сил, не способных одержать победу. Один посторонний человек, может склонить чашу весов в чью-либо пользу, стать причиной великого исторического события и даже не заметить этого, – он заулыбался ещё больше и спросил, будто на всякий случай. – Вам в детстве читали сказку о репке? Нет? Не переживайте. Для города это в порядке вещей. Такие книги там никому не приносят дохода, скорее наоборот. Так вот, в этой сказке всё решила помощь маленькой мышки.… Неужели Вас не терзают сомнения? Спрашивайте!
Олег ещё раз внимательно взглянул на старомодный костюм хозяина, кажется, из натуральной ткани, непривычные пуговицы. Действительно ли этот человек так могуч?
– Зачем в нашем мире столько психологов?
– Этот вопрос Вам сложно объяснить. Начните лучше с чего-нибудь другого.
– Тогда, на суде психоинженер упоминал некую науку, которую ему нельзя называть…
– Это биоэнергетика. Её особый и основной раздел, касающийся природы души, сознания и тайн врождённых способностей личности. Он до сих пор не включён в состав официально признанных наук. Хотя, о биоэнергетике любят потрепаться совсем в другом смысле, что-то вроде астрологии, магии, экстрасенсорики. Официально эти безобидные игрушки разрешены. К сожалению, я не смогу Вам объяснить её истинную суть... пока.
– Тогда что такое «клонирование сознания»? Я много раз слышал о нём, но каждый раз оказывалось, что тема эта запрещёна для непосвящённого.
Незнакомец, видимо, умел и любил вести беседы. Он положил ногу на ногу, мечтательно глядя вдаль, начал повествование:
– Вот, теперь Вы угадали начало начал. С него я и поведу свой рассказ. Давным-давно существовало два вида человекоподобных существ. Одни из них были сильнее, и может даже умнее, но не имели физической возможности говорить: что-то с устройством гортани. А это обстоятельство оказалось чрезвычайно важным. Посудите сами, чего стоят умения и навыки, которыми почти невозможно поделиться? Увы, какими б суперменами ни были представители этого вида, они очень скоро достигли предела развития, не найдя способа передавать опыт потомкам. Согласитесь, не все великие умы знакомы друг с другом. Чаще их разделяют звенья неприметных личностей, каждая из которых будь то учитель или приятель хранят фрагменты таланта будущего гения. Только когда они, заметьте! через общение вложат их в одного человека, мозаика соберётся, и состоится великая личность…. Наивные теории двадцатого века искали таланты в генах…. А ларчик просто открывался…. Другие наши предки в общем туповатые вначале, и слабые в одиночку научились словами передавать потомкам то малое, что придумали сами или узнали от родителей. «…Вначале было слово…». Да, мы словесная цивилизация! Всё, что переносит слова: воздух, бумага, проводники компьютера, подобны огромному накопителю виртуальной памяти. Только поняв это, представишь всю страшную мощь библейского оружия – «смешения языков»…. Это всё равно, что… разом выключить электроэнергию на всей планете, хуже того. Коллективное накопление опыта и обмен постепенно сделали людей самыми могучими животными. А главное – люди осознали ценность непрерывной передачи знаний! С тех пор наследование личного опыта является инстинктом, не менее важным, чем передача телесных, генетических способностей через рождение потомства…. Для того, чтобы сохранить человеческий род, нацию не достаточно только родить ребёнка. За рождением следует перенести информацию из головы предка в голову потомка. Как бы создать копию жизненного опыта. Это и есть первобытное изобретение – клонирование сознания. Ведь оно само не передаётся при рождении, для этого требуется другой способ. Вы, наверное, уже подумали: «Что ж в этом тайного, не подлежащего всеобщему обсуждению?» Тайна в том, как это изобретение научились использовать современные потомки. Видите ли, теперь в городских школах умышленно искажают понятие инстинкта продолжения рода. Он преподносится однобоко, как чисто физический процесс. Это позволяет выдать его за некую звериную повадку, вступающую в борьбу с человеческим сознанием и человеческой моралью. Для пущей убедительности сами инстинкты объясняются, как пережиток дикости, которого следует стыдиться воспитанному человеку. Простым смертным предлагают выбросить из головы мысли об инстинктах, как ненужный хлам. Однако те, кто стремятся манипулировать людьми, не могут нарадоваться столь прекрасному инструменту, как вечно здравствующие и безотказные инстинкты…. В действительности рождение и воспитание потомства являются двумя составными частями инстинкта продолжения рода, благодаря которому человек как вид стал тем, что есть. Силён и непобедим лишь тот народ, который может в полной мере выполнить программу продолжения рода. Так тысячелетиями существовали наши предки, подчиняясь природному стремлению к бессмертию. Клонирования физического тела и сознания давно изобретены! Рождение потомка – есть акт создания физической копии родителя. Обучение – акт перенесения сознания в новое молодое тело и так до бесконечности. Нынешние учёные украли это изобретение бессмертия у наших предков и даже обстряпали патенты. Но, увы, ничего не изменилось! Естественный процесс заменили искусственным. А всего-то и стоило объяснить людям, что они и так бессмертны…. Однако, я уклонился от темы. Клонирование сознания…. Так вот, тысячелетия люди оттачивали мастерство клонирования сознания, подгоняя под эту сверхзадачу законы общества. Семья, семейное ремесло, родовые традиции – вот, что здорово помогало выжить! Считалось несчастьем, когда в семье не было мальчика или девочки. Тогда цепь клонирования прерывалась. Ещё большим несчастьем были супружеские измены. Ведь тогда отец не мог воспитать своей копии, если тело ребёнка заведомо – не его плоть и кровь, и не предназначено для вмещения сознания отца. Тело, как сосуд должно соответствовать тому, что в него пытаются влить. В каждой семье поколениями отыскивалось такое соответствие. Что естественно генетически подходит одному, так же естественно вредно для другого. Универсальных рецептов не существует. Как говорили «Сидоров старший лупит Сидорова младшего, как сидорову козу». И, заметьте, Сидорову младшему это только на пользу, чего не скажешь о ком-либо другом. В каждой семье сформировались не только принципы поведения, которые следует воспитывать, но и свои методы воспитания. Печально, но совместить клонирование сознания с телом приёмного ребёнка часто не удаётся. Такие дети растут, как трава, сами по себе, а воспитание идёт не впрок, «отскакивает, как от стенки горох». Когда же приходит их черёд воспитывать, все предпринимаемые ими попытки клонирования сознания представляют собой бессистемную кашу из рецептов случайных советчиков, жуткие педагогические опыты. В среде психологов мы обозначаем это явление «потерянными цепочками». Как правило, такая родовая линия уже не может восстановить способность к нормальному клонированию и быстро угасает. Да, вот так: фамилия, гены остаются, а духовный фамильный опыт, фамильное сознание теряются навсегда… Вам приходилось встречать вконец опустившиеся семьи, не приспособленные к жизни? Физически они бывают на удивление здоровы, но процесс клонирования сознания где-то оказался нарушен, и всё пошло на перекосяк…. В давнем прошлом в семейное воспитание никто посторонний не вмешивался. То, как сосед воспитывает ребёнка, чему учит, было святая святых – его личное дело. Всё изменилось с появлением государств и их правителей. Сколько правители настрогали своих физических копий с разными женщинами, а по сути – недоделанных заготовок для клонирования – это отдельный разговор. Важнее то, что правители принуждали людей вкладывать в сознание детей, придуманные ими «общечеловеческие ценности», в числе которых были весьма удобные новшества, особенно рабское смирение или, говоря современным языком, «законопослушание». С этого момента началась эпоха психологии и педагогики, наук, которые с выгодой для правителя стремились откорректировать клонирование сознания. Родителей всё больше отпихивали от этого процесса, пока, наконец, не провозгласили абсолютно некомпетентными, и не изобрели новую тактику – коллективное воспитание. Что это такое? Всё очень просто. Вначале отбирают и аттестуют образцовые безвредные матрицы: стандартные личности. Потом называют их воспитателями и наделяют исключительным правом клонировать собственное сознание в тела чужих детей. А настоящих родителей под разными предлогами не допускают к этому процессу. Кто не уступит по-хорошему, у того ребёнка отнимут силой. К началу двадцать первого века коллективное воспитание стало разновидностью промышленного производства. Если хотите: промышленным клонированием сознания. Теперь это – хорошо отлаженный конвейер для штамповки работников с заданными свойствами. Никто не заметил, что «генные модификации сознания» начались ещё много веков назад. Так же, как теперь внедряют гены в ДНК растений и животных для получения нужных свойств, давно уже прививают чужеродные принципы в сознание. Этому предшествовала столь же кропотливая работа по выделению «полезных генов поведения». Их брали у семей, зарекомендовавших себя образцовым поведением. Того, кто не хотел мириться с новыми веяниями, жгли калёным железом, преследовали, уничтожали без остатка непокорные народы. Поверьте, такие были. Философия язычников – крепкий орешек. Её основы – гармония с природой и единство трёх составляющих: тела, души и сознания. Ценность триединства поняли только теперь, благодаря биоэнергетике. А тогда язычники умирали, не желая изменять обычаям предков, «глотать чужие пилюли для коррекции сознания». Язычники не были слабыми. Их тяжело было сделать послушными, а мёртвый раб никому не нужен, и способ нашёлся. Да, способ хоть куда! Образец хитрости! А всего лишь – безобидные и такие полезные с виду мировые религии. Они поставили целью сделать человека слабовольным, зависимым, и церковь ополчилась против гармонии триединства. Человека обольстили сказкой, что всё живое – ему не ровня, что он – царь природы. Саму природу объявили бездушной, и дух человеческий пал, поверив в это. А разуму нашёптывали, что тело – враг его, который слушается древних инстинктов, и только и ждёт случая тайно навредить ему. Что разум должен заковать тело в кандалы и требовать беспрекословного подчинения. Так тело поссорилось с разумом и перестало питать его. Что ж, человек стал мягкой глиной в руках специалистов по лепке сознания… Средневековье можно считать началом коллективного вмешательства в воспитание, эпохой «генной модификации психики». Это был расцвет неограниченного насилия над меньшинством, для получения людей с заданными свойствами. Не все его пережили. Многие разновидности родового сознания, типов характера исчезли. Их попросту отсеяли, селекционировали, как породы кроликов…. Религия вживляла чувства вины и ничтожности. Вины и Ничтожности. Помните? Как там «… пусть тот, кто без греха первым бросит в неё камень…». Это – психотест. Кто посмеет бросить, в том ещё остался дух свободы и неповиновения, тот опасен. Современный человек никогда не отважиться что-либо сделать первым. При одной мысли об этом его парализует страх… страх оказаться непохожим на других… проявить индивидуальность… страх не быть клоном…. Некоторые считают это новой формой бытия – коллективным сознанием. Но, увы, это только – доминирующая модель поведения, а сознание – вещь сугубо индивидуальная….

– Возможно, я уже утомил Вас, но если хотите понять современное состояние общества, без этой горькой пилюли не обойтись. В наш век правители предпочитают уже не тратиться на воспитание. Численность опасных типов характера давно сведена к минимуму, все нужные «гены поведения» закреплены маркерами, заставляющими их всегда доминировать, и передаются автоматически. Когда сенаторы давали «добро» на поиски «гена преступности», а затем на исправление врождённых патологий, они и не догадывались, о чём идёт речь. Это не приятно слышать, но Человека, как вид животного одомашнили. Где-то ещё бродят «нецивилизованные» особи, но это – не представители первозданного природного вида, а всего лишь одичавшие, сбежавшие из своих квартир ненормальные. Они пытаются как-то обустроить свою жизнь на лоне природы, возродить утраченные культуры, но, увы, для этого не хватит одной жизни…. Сейчас работает новая технология воспитания, так называемое «социальное программирование». Хитрая штука! Именно её не принято обсуждать, когда заходит речь о клонировании сознания. Видите ли, контролировать и постоянно одёргивать каждого технически накладно. Да и всё равно не уследишь. Социальное программирование аналогично выработке условного рефлекса у животных. Человека регулярно принуждают слышать ключевую фразу, видеть ключевой образ и усваивать формулу поведения в определённой ситуации. Человек может годами избегать этой ситуации и даже посмеиваться над ней и считать её бессмысленной. Однако когда однажды попадёт в неё, то даже не удивится, с каким проворством будет действовать по намеченной схеме, словно занимался этим всю жизнь. И только потом придёт в себя и не поверит, как он мог попасться на простую наживку, над которой много раз смеялся, просматривая рекламу?! Увы, разум здесь ни при чём: ключевая фраза отключает сознание, а дальше работает клонированная подпрограмма, пока не отработает «социально ожидаемый ответ» – нужное действие. Кому нужное? Тому, кто его оплачивает. Наибольшее количество «программ» гуляет сейчас в сфере потребления. Жители города – идеально воспитанная цивилизация потребителей. И эта цивилизация поражена чувством бесконечного одиночества и страхом смерти. В наше время люди очень одиноки. Родителям тяжело и горько покидать этот мир, не видя в детях продолжения себя, и сотой доли того, что они хотели бы в них оставить. У Вас пока нет детей, но наверняка в своё время вы услышите от ребёнка: «Папа, я всё равно тебе не поверю. В школе нам говорили совсем по-другому!». Это ещё сносный вариант. Бывает хуже, например: «Папа, ты кто? Слесарь. Вот и крути свои гайки, а всему остальному меня научат те, кому положено!». Пожилые люди, слышащие зов инстинкта продолжения рода, и сознающие, что не смогли его исполнить, испытывают природный страх, ощущая себя последним звеном цепи клонирования. Страх умирающего сознания, не нашедшего себе продолжения в новом теле. Предприимчивые дельцы предлагают путь избавления от страха: купи себе новое искусственное тело и живи вечно. Однако такое стремление – всего лишь прибыльный «социально ожидаемый ответ»….

         Дорогой мой читатель, отложите на пять минут книгу, иначе просто «сорвёт крышу». Никто не может вместить сразу столько мыслей подряд. Я концентрировал их не один месяц. Мои персонажи вовсе не занимались только умными разговорами. Они ещё удобно сидели, наслаждались вкусами, запахами, звуками и говорили не один час о всяких прочих мелочах, которыми я не буду Вас утомлять. Просто прогуляйтесь и порадуйтесь природе, ещё не ставшей смятой консервной банкой….

        Продолжение монолога хозяина дома:
– Кстати, социальное программирование не так уж безобидно. Оно приводит к разрушению семьи, связи поколений и утрате наследственного опыта клонирования сознания. Информационные технологии «подвесили» нашу цивилизацию на тонкой ниточке телефонного кабеля. Случись, какая катастрофа, что люди утратят носители информации, «…перестанут понимать друг друга…», уже следующее поколение превратится в стадо обезьян, боле дикое, чем первобытные люди. Увы, семьи безнадёжно разучились общаться, обмениваться знаниями, вообще говорить друг другу что-либо полезное, воспитывать детей. Если цивилизация только начнёт разрушаться, то процесс деградации пойдёт с ускорением: нужно будет учиться клонировать сознание с нуля. Никто не знает, повезёт ли человечеству в этот раз?…Приведу пример, как социальное программирование становится причиной проявления ярости. Известен следующий опыт: загорается лампочка, милая обезьянка нажимает на нужную клавишу и из окошечка выпадает банан. Это очень весело. С ним знакомят всех школьников, рассказывая о рефлексах. А вот о том, что происходит дальше, предпочитают, не распространятся. Жаль, это весьма поучительно. Пока обезьянка голодна, эта забава приносит ей удовольствие, но наступает период, когда она отказывается реагировать на лампочку, по той причине, что бананы ей больше не нужны. Однако её не вынимают из клетки и не дают спать, а настойчивый сигнал заставляет всё-таки сделать это. Она не берёт банан, и опыт продолжают. Знаете, что происходит дальше? Обезьяна, как загипнотизированная жмёт на клавишу и в ярости бросается бананом. До её сознания доходит, что ящик с лампочкой поработил её, заставляет против её воли делать бесполезную работу, что она не может отказаться от привычки, и это вызывает ярость».
- Люди ведут себя также?
- Да, это называется «сделать, что б от тебя отстали». Но, увы, от того, кто раз уступил, уже не отстанут. Он «на крючке». Его психологическая защита взломана, и человек будет уступать всякий раз, когда это потребуется…. В этом заключена тёмная сторона социального программирования. С Вами не бывало такого, когда Вам говорили, если что-то сделал один раз, то второй уже нельзя, неприлично отказаться? Эта разновидность программирования известна уже не одну тысячу лет…. Истинный подвиг человеческого духа состоит в способности всё же хотя бы в сотый раз сказать «НЕТ!»». Так поступали люди в прошлом: умирали, но не сдавались. Про таких говорили, что они обладают несгибаемым духом свободы. Пожалуй, их уже не осталось….
– Выходит, последние события в моей жизни были частью запрограммированного сценария поведения?
– Я не хотел, что б это вызвало в Вас обиду, но поведение личности в наше время легко описывается уравнениями. Типы личности пронумерованы, как и социально ожидаемые ответы. В моём компьютере в режиме реального времени можно видеть, какой процент людей отрабатывает сейчас ту или иную программу. Тут же анализируется, какие сообщения в средствах информации вызвали изменения коллективного поведения. Помните, Дмитрий как-то говорил Вам в баре, что всё вокруг – оборудование для клонирования? Он имел в виду именно это.

         Олег приходил в чувство один в баре. Голова раскалывалась. Люди, клоны: всё перепуталось. Выходит, Димка был прав: девять из каждого десятка – клоны. Конечно, клоны не те, у которых переставлены какие-то атомы в молекулах ДНК. Клоны те, у которых переставлены мозги, воспитаны одинаковые вкусы, желания стремления те, кто пронумерован, учтён и описан общей формулой поведения те, кто по сигналу рекламной паузы направляется в нужном направлении те, кто не задаёт себе вопросов, а действует, как все те, кто…
– Олег, идём домой. Здесь плохо.
– Сюзана, милая. Как я тебя люблю! Уедем отсюда, из этого города…


– Вы всё-таки решили стать протеже. Не думаю, что это разумно: бунтари по духу опасны.
– Вы преувеличиваете, господин Гросс. Он чувствует жизнь. Живёт не ради чувств, а ради самой жизни.
– Ну, ну, что Вы? Не слишком ли высокопарно? Хотя, понимаю: история искусств обязывает. Взгляните более прагматично.
– Пожалуйста. Если считать его опасным, то более непредсказуем он именно там, среди клонов.
– Да, да. А поскольку, сами понимаете что, – не в наших правилах, то лучше, когда он здесь. Понимаю. Продолжайте.
– Я чувствую в нём заряд жизненной силы, способный улучшить положение в Медине.
– Что за положение? Вы не договариваете!
– Я имею в виду предсказание биоритмологов.
– Не надо так патетично, всего лишь частные математические вероятности.
Арх взял таймаут перед следующим раундом, вдохнул аромат сигареты, которую продолжал мять так и не зажженной. Разговор протекал по намеченному руслу. Вторая его часть предназначалась теории биоритмов:
– Природные биоритмы, действительно, развиваются хаотично. Открыты все возможные варианты продолжения событий. Это основной принцип биоритмологии. Но… стоит осуществить какое-либо направленное вмешательство, как система теряет устойчивость и тут же генерирует противодействие. Количество доступных вариантов развития резко сокращается. Природа никому не препятствует на мгновение прикоснуться к огню, но даёт нам чувства, чтобы мы хорошо выучили урок, отделавшись лишь испугом, но горе тому, кто решит испытывать её терпение. Она сразу лишает нас права выбора, если мы пытаемся нарушить её равновесие: ограничивает нас в том, что вчера ещё казалось неисчерпаемым. И если уж мы не внемлем этому предупреждению, то тогда жди безжалостной стихии смерти. Вся сила хаоса обратится против нашего желания в одну разрушительную неизбежность. Глупо ей противостоять. Она подобна удавке на шее: чем больше сопротивляешься, тем туже стягивается. Поучительно поведение насекомых. В момент опасности они инстинктивно замирают, пока окружающая среда не успокоится и не забудет об их существовании.
– Вы считаете его достаточно сильным возмутителем равновесия?
– Он представляет собой центр биоэнергетического вихря. Не он его создал, но оказался привязанным к нему, так же как вожак стаи. Без него вихрь не исчезнет и всегда найдёт себе новый центр.
– То есть на его месте окажется другой, и всё это будет продолжаться, пока не исчезнет сам вихрь?
– Именно так. Вихрь образуется там, где природное равновесие нарушают две противоположно направленные тенденции. Вихрей всегда два, даже если один из них ещё не заметен и по причине своей огромной инерции не успел раскрутиться.
– Понимаю. Вы считаете, что второй вихрь зарождается в нашей среде, и хотите их столкнуть. Прошу Вас, – Гросс наполнил густым янтарным вином рюмки из лунного камня в виде цветка лилии на нефритовой ножке: разговор требовал продолжения.
– Благодарю. Это наше? Совсем не плохо.
– Из моего сада. Так, о чём мы?
– Центр противоположного вихря – не в Медине. Наибольшие разрушения происходят на периферии вихря, поэтому, поместив Олега здесь, мы максимально обезопасим себя: вихри не проникают друг в друга, при этом они истощают свою силу и исчезают.
– Почему бы ни обсудить это решение на Совете?
– Я уже заострил Ваше внимание, что вмешательство увеличит силу вихря и возможные разрушения. Я пытаюсь наоборот ослабить его так сказать «всеобщим забвением». При этом мы получим в союзники силы природного стремления к равновесию. Они неизбежно обратятся против другого вихря.
– Хорошо, мне нравится Ваш план. Насколько я понимаю, мне надо последовать примеру насекомого. Хе-хе. До встречи, Арх. Держите меня в курсе событий…

– Дорогой мой, Вы совсем расклеились. В прошлую нашу встречу, простите, я не сделал поправки на Вашу писательскую впечатлительность. Готов загладить свою оплошность приятной беседой и хорошим предложением, – Арх профессионально играл, дружески улыбаясь камере видеофона. Во время встречи с Олегом он намеренно постарался противопоставить мрачность города солнечным краскам Медины. Олег нужен здесь, очень нужен! – Чем Вам заняться там, в городе? Я жду. За Вами приедут»…
Заметив, что Олег не знает иного способа расслабиться, как пропустить стаканчик-другой, Арх привёл его в заведение, напоминающее декорацию времён Дикого Запада. Как-то давно киношники по просьбе местных жителей не стали её разбирать. Таверна, пивнушка или как там ещё, остроконечно возвышалась над пятачком утоптанной жёлтой глины, окружённом низкой зелёной травой. Для полноты картины не доставало ещё слоняющихся гусей, собачьей морды в подворотне, да проносящейся в испуге курицы? Внутри – только грубо обтёсанные некрашеные доски, затёртые местами до блеска, но чистота и порядок. Прошли мимо длинных столов, со скамьями, где пили и играли несколько мужчин в рабочей одежде. Некоторые из них и впрямь выглядели ковбоями. Олег начал, было напряжённо вспоминать что-нибудь из старых названий выпивки, как по залу покатились восторженные возгласы и приветствия, адресованные, появившейся девице. Платье было ей явно коротковато, а сильные загорелые ноги красовались в сапожках из крокодильей кожи. Перед собой она несла поднос с варёными раками. Глубокий вырез, окаймлённый кружевами, создавал впечатление, что на подносе лежит и сама её полная грудь. Так что не понятно, чем более восторгались посетители. Арх нетерпеливо направил Олега к скрипучей лестнице на второй этаж, словно здесь не на что было посмотреть. Олег как несчастный пленник оборачивался на девицу, жадно поглощая глазами содержимое подноса. «Такой шанс, – думал он. – Неужели я их так и не попробую?» На втором этаже Арх распахнул красивую деревянную дверь, обрамлённую занавесью из бордового бархата, отороченного золотистой шёлковой бахромой. Звук колокольчика возвестил о прибытии новых гостей. Арх тщательно вытер ноги и ступил на красную густо усеянную узорами дорожку. В прихожей была масса старомодных вещей, необходимых для чистки одежды, вешалки, полки, тумбочки для шляп, зонтиков, обуви, зеркала, умывальник. За шкафом поблёскивал кафелем мужской туалет. Всё было красивым, но каким-то не женским.
– Это мужской клуб» – подтвердил Арх догадки Олега. Он привычно добавил блеска туфлям, смахнул щёткой пыль с рукава, поправил причёску, достал откуда-то галстук-бабочку, лукаво взглянул на Олега. – Если не хотите, это не обязательно. Прошу.
Клуб встретил великолепием времён монархий, лёгким запахом табака, приглушёнными разговорами. Мебель ручной работы, изысканный витиеватый стиль. Неужели такое ещё существует не только на картинах? Они переходили из комнаты в комнату, из каждой открывалось по несколько дверей. Не стоило труда, заблудится, если б все комнаты не имели своего стиля. Они прошли комнату, обставленную мебелью шоколадного дерева с полосатой бело-голубой драпировкой и вкраплением серебряных нитей. За ней последовала бежевая комната с оранжевым цветочным узором и золотым шитьём…. Встречавшиеся приветствовали их поклоном головы, изредка жали руку, отпускали короткую шутку. Наконец они вошли в вишнёвый кабинет, отливающий чёрным лаком панелей, блеском перламутровой инкрустации ваз и поверхности столиков. Через распахнутые двери в соседней комнате угадывалось царство любителей виноградной лозы. Замысловато переплетённые по стенам побеги лозы из оникса и малахита украшали янтарные виноградные кисти. Над столом, покрытым зелёным сукном струился сизый дымок. Игроки в карты шумно веселились, рискуя опрокинуть бокалы с вином. В глубине отдыхал квартет музыкантов.
– Невероятно, – зашептал Олег. – Насколько веков я попал в прошлое?
– Прошлое? – усмехнулся Арх. – Это как посмотреть. Всё новое – хорошо забытое старое! Вы ж не скажете, что отдыхать теперь стало не модно.
– Не скажу, но признаюсь честно, через какое-то время любопытство пройдет, и мне, думается, станет скучновато. Давно люди почему-то отказались от всего этого. Зачем цепляться за старое?
– Вот именно «почему-то»! Вы не знаете почему, но уже деловито советуете отказаться. Просто потому, что это сделали другие. Когда-то человеку для счастья хватало утолить жажду чистой родниковой водой или найти блестящий камешек. Потом были пиво, вино, современная синтетическая шипучка, и что с того? Как ни прекрасен вкус, ведро всё равно не выпьешь, а результат один – просто хорошее настроение. Что изменилось за столетия, кроме тысячи новых способов получить удовольствие из всего:  даже из пороков, из чужой беды? Вот эта мебель когда-то была нужна не за тем, чтобы мягко сидеть, но чтобы быть предметом зависти. Восхитительной и сладкой зависти, которую можно обменять на лесть и уважение. Любой мастер творит на радость людям, но те часто находят вещам другое применение, например, ломать их на потеху зрителям. Некоторые личности имеют в этом деле особый талант. Для них человеческие потребности – источник доходов. «Человек должен платить за удовольствия, а те, как наркотики, становиться всё сильней и дороже» – вот принцип, по которому живут эти люди. Увы, они уже давно не следуют моде, они её создают… и приучают развлекаться других так, как им это нужно…. В Медине запрещено зарабатывать на развлечениях. Как только это случилось, жители вдруг поняли, что единственным истинным удовольствием является общение. Всё остальное – только повод к нему! Человек, освобождённый от принуждения, следовать моде, очень часто находит удовольствие в простых безделицах прошлых веков…

Хмель ударил в голову, и Арх не стыдился этого:
– А ведь я заметил, как Вам хотелось раков! Ха-ха-ха!. Вот Вам и скучное прошлое. Ха-ха-ха! – он подозвал жестом человека с подносом. Поставил блюдо перед Олегом, открыл крышку. – Получите, только что Вы станете с ними делать?!…Знаете, что я ценю в Вас?… Жажду к жизни. Вы из тех, кто получает радость от самых первобытных развлечений: таких, как костёр в глухом лесу, среди диких животных, печёное на огне мясо.
– Ну, что Вы? Я панически боюсь дикой природы.
– Вот именно! Вам нравится преодолевать страх. Нравиться ощущение человеческой силы. О, это очень ценная вещь. Если б мы научились её синтезировать, то избавились от болезней, пороков и от старости! Жажда к жизни и противление смерти – самая человеческая способность. Её не может быть ни у клонов, ни у роботов или каких угодно инопланетян. Нельзя, чтобы человечество утратило её, иначе конец: тело есть, а человека нет. К сожалению, это уже происходило. Я имею ввиду исчезнувшие земные цивилизации. Не было никаких планетарных катастроф! Тела плодились, здравствовали. Дичало сознание без человеческого духа. Душа человечества, как старые-старые часы имеет пружину с заводом на тысячи лет, и периодически её нужно накручивать заново… иначе, – он посмотрел неподвижным взглядом, отливающим блеском красного полумрака куда-то мимо Олега, быть может, в глубину веков. – Иначе человечество превращается в стадо. Но больше всего я не желаю ему быть муравейником: большим, упорядоченным, где каждый дисциплинирован и строго по расписанию несёт свою травинку. Люди, они, знаете ли, должны быть разными и всегда чуточку непослушными.
         Так издалека Арх начал тяжёлый разговор, который должен был отделить прошлую жизнь Олега от будущей: не переходимой, жирной чертой. Он долго готовился к нему, потому что слишком хорошо знал историю, а также то, что она творится не силой оружия, а порой, силой одного слова:
– Ваши подвиги, не помешали, а помогли «Гемоду» получить разрешение на продолжение экспериментов с людьми!… Такова жизнь. Сейчас они начинают новую программу по разработке психо-химических препаратов. Конечная цель – усовершенствовать душу. Это не совсем то, что Вы думаете, но кое-чем придётся пожертвовать…. Примите свою роль во всём этом, как неизбежность. Кто-то должен был её сыграть, и Вас выбрали…. То, что Вы считаете Свободой – для специалиста есть познанная необходимость выбора, константы и переменные в уравнении. Ситуация была просчитана психологами Гемода, а «Сюзи» они просто пожертвовали. Я в этом не участвовал, но если б пришлось, уж простите, поступил бы так же. В психологии, как в математике – свои общие правила решения задач, – он молчаливо потупился в точку на полу, давая возможность Олегу понять смысл сказанного. Затем немного ободрился и продолжил с тем видом, каким утешают в печали близкого родственника. – Как историк скажу Вам: в мире предостаточно общих бед, ради которых можно стерпеть и большее. Да, жертвы, жертвы…человечество всё время приносит человеческие жертвы за своё благополучие. И всегда есть, чем их оправдать…. Это – неправда, что времена человеческих жертвоприношений канули влету вместе с первобытными религиями. Ни один хороший инструмент управления обществом не выбрасывают на свалку! Помните скандал, связанный с изобретением речевого процессора? Когда компьютер научили понимать речь, то открыли путь к тотальному прослушиванию каждого жителя планеты. Нажатием пары клавиш я могу найти того, кто сказал «искомое слово» и прослушать запись его разговора. Узнать, с кем ещё он говорил о том же, и сколько ещё таких. А людям объяснили, что это нужно домашнему компьютеру, чтобы открывать двери или включать свет по голосу хозяина. И они сами захотели установить в каждой комнате микрофоны!… Мне смешно, но это горький смех. Нескончаемые жертвы ради благополучия оставшихся жить…. Вам придётся примириться с этим знанием.
– Я уже примирился, – соврал Олег.
А разве можно примириться простому человеку, ежедневно поглощающему стандартный завтрак, сносящему стандартные транспортные неудобства, чтобы лечь, как патрон в обойму, которым как подойдёт очередь, выстрелят в цель на работе и бросят ещё дымящуюся горячую гильзу в корзину. А назавтра он должен самозарядиться, и снова быть готовым к стрельбе. И так изо дня в день, пока браковщик не смахнёт стреляную гильзу в ящик для отходов. Можно ли примириться с этой участью патрона?!… Арх говорил что-то ободряющее, но Олег не слышал его. Если судить трезво, он понимал, а значит, уже примирялся: не могут все люди быть могучими свободными тиграми, иначе их останется очень мало….
К сознанию Олега снова стали пробиваться слова Арха:
– …прогресс часто заходит в тупик, выйти из которого можно только, организовав громкую взбучку. Но знаете, что всегда может огорчить победителя, и утешить побеждённого? Земля круглая! Настанет час, когда созидателю или разрушителю придётся идти по своему следу… пожинать свои плоды. «Сия доля не минёт каждого!»…
Всё последующее поплыло, как в тумане, и Олег почти не понимал слов и мыслей.

       Оставим их вдвоём и просто выйдем подышать воздухом той эпохи. Стоит снять тесную обувь и ощутить босыми ногами мягкую прохладу, сесть на доисторическую лавку, прислонившись спиной к нагретым солнцем, вымытым ветром и дождём серым брёвнам. Редкое насекомое проползёт куда-то по своим делам, с трудом, словно завалы, преодолевая сухие травинки. Тишина. Пугающая современного человека тишина. Простые тихие мысли мелькают в голове: осторожно, ненавязчиво, словно говоря: «Не хочешь, не думай о нас». Как хорошо ногам! Зачем люди тысячелетия терзают, и будут терзать себя колодками? Ради какого счастья? Двадцать второе столетие. Не такое уж далёкое будущее. Вся человеческая жизнь сосредоточена в огромных городах-государствах, каждое из которых само по себе. Изуродованная, переработанная, как полезное ископаемое, природа сама залечивает раны цивилизации. Периодически на брошенных землях, опустошённых развалинах маленьких городков, то зарождается, то гибнет, не выдержав, условий скудная новая жизнь. То группы, то одиночки беглецов пытаются возродить леса, очистить водоёмы, но их сгоняют, обнося колючей проволокой очередную частную собственность. А на других участках жалкие плоды больных растений только ускоряют гибель своих создателей. Почти безжизненная планета – неподвижный фон городского муравейника. Но планета не мертва. Она затаила злобу на человека. Огромное количество бессмертных вирусов, химических, биологических, радиоактивных отходов дожидаются своих жертв, взяв города в кольцо осады…. Между тем цветущими оазисами разбросаны вблизи городов закрытые поселения для состоятельных семей. Они берегут природу, и она, истосковавшись по ласке, щедро дарит им свою любовь.
Два предшествующих века запомнились ледяным душевным холодом и одиночеством. Бесконечное смешение людей, наций, культур, а в результате – гадкая безвкусная мешанина, которую противно потреблять. Весь день в гуще толпы, сотрудников, приятелей, нескончаемых вечеринок: всё мелькает, крутится, шумит. А придёшь домой, и ни души. Не выйдешь из него больше, и никто, если ты безработный или никому не должен, не вспомнит о тебе месяцами. Двадцать первый век – расцвет виртуальной реальности. Прорыв в изображении, создании объёмных миражей. Мечта каждой семьи: иметь домашнее объёмное кино, виртуальную игровую компьютерную комнату. Игроки создают себе членов семьи, настраивают их на безграничную любовь к себе, общаются с ними каждый день. Те живут в игровой комнате, спят, едят, веселятся, беседуют, но через них можно пройти насквозь. Они любят, но ничем не могут помочь. Они только говорят и беспомощно смотрят на тебя….
Так устроен человек, что запечатлевает детство, как лучшее время своей жизни. Что бы ни говорили старики, насколько раньше было лучше, молодёжь всегда будет против. Тук-тук, стучат колёса. Люди едут, едут в поисках лучшего места, но искать нужно не в пространстве, а во времени – в прошлом. Все лучшее уже было, а в будущем – только надежды. Кто не бережёт воспоминания прошлого, не оттает душой над вещицами из детства, подъездом, двором, кто помнит обиду на прошлое, тот – вечный изгой! Тот будет стремиться только к одному: хапать, сгребать всё под себя, наживать, набивать карманы, но никогда не наполнит теплом дырявую душу…. Душа – она как тонкое гнездо-паутинка наброшенное на воспоминания прошлого. Людям, покинувшим родное гнездо, не найти счастья на чужбине.
А как хорошо, если б прошлое не уходило, а оставалось где-нибудь в уголке Земли. Соскучился, купил билет, поехал навестить своё детство. А потом – детство своей бабушки и ещё раньше. К примеру, на одном материке десятый век, на другом – тринадцатый, на следующем – девятнадцатый. Каждый выбирает эпоху, где ему жить. Ну, кому от этого плохо?! Но, нет. Каждая страна, словно лошадь на скачках, мчится прийти первой. Хоть бы кто задумался: прийти первым к чему?! Первым попробовать наркотиков, ядерной пыли, колбасы с деревьев, жизни в подземных колодцах….

         Приглушённые тёмно-красные блики напоминают тлеющие в костре угли. Арх продолжал медленно то с горечью, то с надеждой говорить Олегу, без чего тот не сможет переродиться для новой жизни:
– Человечество всегда искало путь к счастью. К сожалению, оказалось, что все не могут быть счастливы одновременно в одном месте. Каким бы ни было общественное устройство, всегда находились те, кому оно не нравилось. Как говорится «лучшее – враг хорошего». Всегда появляются люди, не верящие на слово, жадные от природы, которым кажется, что где-то чей-то кусок слаще. И им очень хочется иметь его, во что бы то ни стало. Даже если для этого придётся растоптать этот мир. Зависть – хороший стимул к действию, но, увы, как правило, к действию, направленному на разрушение. Множество коммун, начинали со стремления изолироваться от завистливых людей, но всё равно существовали недолго. По нашему мнению коммуна может существовать только при наличии определённого механизма изоляции и безжалостного изгнания завистников. Увы, необходимого насилия. Воспринимаемого также естественно, как съедание жертвы хищником, как биологическая необходимость существования вида. А, главное, члены общества должны иметь одинаковые нормы морали и не чувствовать, что кто-то из них живёт за счёт других. Мы создали именно такой мир... Никто из нас не хотел бы жить в городе, хотя многое из того, что в нём есть, создано с нашей помощью и только помощью. Мы лишь потакали желаниям и давали горожанам то, что они хотели, удовлетворяли их капризы. Они бежали впереди прогресса, и завистники, как мухи на сладкое, слетались на новые призрачные удовольствия цивилизации. В некоторой степени мы очистили себя, позволяя всем недовольным безвозвратно покинуть нас. Большинство людей любят живые игрушки. Клоны нужны им, а не нам. Чем переубеждать и перевоспитывать гораздо легче оставить в покое, а самим уйти и создать свой старомодный мир….

         Пара состоятельных джентльменов не спеша прогуливалась меж цветочных клумб. Оба – упитанные, высокие, холёные, наделённые большой повелевающей силой. Гросс обсуждал текущие дела с боссом Гемода:
– Не слишком ли мы потакаем порокам городского общества, а Генрих? Эта страсть к живым игрушкам… может перейти черту разумного.
– Но сами-то Вы любите власть, не так ли? Мои психологи считают, что этот трюк удачно «выпускает пар» из не в меру горячих голов. Прежде именно зависть к обладающим властью служила поводом для революций.
– Но мы уже пробовали утолить жажду власти с помощью компьютерной реальности и зашли в тупик. Более жуткий чем наркомания. Сотни миллионов людей ушли из реальной жизни и весь свой талант, все силы отдали созданию миражей. Общество лишилось огромного творческого потенциала…
        День выдался превосходным. Солнце ласкало теплом кожу, фонтан освежал, а шелест клёнов успокаивал. Природа щедро предлагала человеку свою любовь. Мимо «проплывали» прелестные дамы с кружевными зонтиками от солнца. Пара мужчин не обращала на всё это внимания. Они просто впитывали заботу природы, как должное, без всякой благодарности, как привыкают люди не замечать вкус повседневных сладостей, комфорт, словом, всё, в чём не испытывают недостатка. Гросс деловито подравнял носком ботинка плоский окатыш, выбившийся из ограждения песчаной дорожки:
– В последнее время я всё чаще выслушиваю опасения по поводу клонирования. Но насколько оно опасно для нас никто не говорит. Все ждут «естественного хода истории», надеются на недавние события. Это не в моих правилах: ждать без расчёта на гарантии или на запасной вариант.
Генрих почти добродушно засмеялся:
– Вы не так понимаете проблему. Клоны опасны не более чем толпа хулиганов-подростков. Всё, что они могут разрушить или сломать, восстановить не сложно. Дело в другом. Истинно талантливые люди рождаются раз в сто лет или один на тысячу обычных людей. И как раз там, где система промышленного клонирования сознания даёт сбой. Суть именно в этом! Среди клонов не может быть талантов и гениев. Чем больше становится людей с клонированным сознанием, тем медленнее прогрессирует общество. Более того, мы возвращаемся к дикости. Не только в искусстве. В производстве я уже систематически сталкиваюсь с ситуацией, когда никто не может понять, как повторить или отремонтировать вещь, изготовленную специалистами лет двадцать назад. Действовать по инструкции – это не плохо, но иногда стоит проявить талант…. Кстати, как продвигаются дела с программой поиска ярких личностей?
– Увы, всё хуже. У меня такое впечатление, что мы пытаемся остановить катящийся с горы огромный валун. Сизифов труд…. И потом, этот Ваш писатель, как его, ммм… не важно. Мне думается, он прав насчёт рекламы. Пожалуй, мы уже слишком занижаем уровень интеллекта.
– Согласен. Я распоряжусь, ограничить доступ рекламных агентств к нашим технологиям. Но Вы тоже поясните это прессе.
– Я? Вы переоцениваете мои возможности. Этим займутся смертные, а мы с Вами всего лишь – боги на горе Олимп!…

          Арх вёл Олега по нешироким улочкам Медины, поросшим травой, с редкими следами колёс. Ни асфальта, ни бордюрных камней, красноватые кирпичные дорожки, кое-где брусчатка, меж камней пробивается трава, никаких бетонных заборов и колючей проволоки:
– Я делаю вам предложение, переехать сюда. Нам нужны хорошие писатели. Мы не предлагаем это каждому. Видите ли, жить среди нас могут только люди, не испытывающие недостатка в средствах, точнее удовлетворяющие все свои запросы без оглядки на размер личного счёта. Согласитесь, это возможно даже со скромными доходами, при отсутствии амбиций. В противном случае зависть к соседу лишает наш мир всяких преимуществ. Здесь мысль о том, что кто-то живёт за счёт других, разрушительна. Некоторые считают, что, в конце концов, так и случится: Медина падёт под натиском банд клонов.
– Это действительно возможно?
– Не буду нагружать Вас научными выкладками, но это верно лишь отчасти. Подобные вещи произойдут с другими поселениями, но не у нас. В этом есть и Ваша заслуга.
– Чертовски интригует! Что же я должен делать?
– Совсем ничего. Просто живите полной жизнью. Растите детей. Будьте полезны обществу!…
– А приключения сами найдут меня! – дополнил начатую фразу Олег.
– Кстати, вот одно из них, – подержал игру Арх. – Проблемы Вашей жены решаются очень просто. Всё необходимое будет доставлено из лаборатории немедленно. Я бы посоветовал Вам работать на телевидении, в разделе литературных программ.
– Но я больше не хочу сочинять рекламу, и с удовольствием посвятил бы свою жизнь взаимоотношениям людей и клонов.
– Это очень хорошо. В нашей среде стало усиливаться негативное отношение к клонам. Появились личности, которые хотели бы видеть себя победителями в войне с клонами. Но мы то с Вами знаем: победителей в войне не бывает. Победит тот, кто сумеет предотвратить войну!… Здесь нет телевидения в привычном для города понимании. Ваше городское телевидение уж извините за нелестное высказывание – своего рода «психиатрическая лечебница». Политики и бизнесмены кормят вас процедурами и лекарствами, от которых вы не можете отказаться. Это – часть программы клонирования сознания. Каждая уважающая себя коммерческая организация стремиться принять в ней выгодное участие. Здесь всё это строго запрещено и реклама тоже. Я являюсь членом Надзорного Совета. Хотя у меня к Вашему удивлению мало работы. У нас нет эфира. Все передачи записываются в архив, откуда каждый смотрит то, что ему нравится. Вот, например, я пришёл сегодня с работы и хочу посмотреть последний матч своей любимой футбольной команды, сжатый до тридцати минут, затем сводку биржевых новостей минимального уровня анализа и выступление любимой певицы на рождественском фестивале. Телевизор формирует видео ролик и сообщает, что просмотр займёт, к примеру, сорок восемь минут. Останется только начать просмотр, когда это будет удобно. Можно составить собственное расписание программ на неделю, даже поставить задачу отобрать все передачи, где обсуждалась определённая тема за определённый срок, либо немедленно сообщать о самых последних упоминаниях какого-либо названия, имени, фразы. Тот, кто не знает, что посмотреть, может запросить обзор текущих наиболее рейтинговых программ. Смотрите, на пульте управления есть кнопки «пропустить», «подробнее», «сначала», «следующий», но нет переключателя каналов. У нас вообще нет каналов. Существуют сборники видео роликов на определённые темы, составленные известными ведущими-обозревателями: в основном развлекательные и образовательные программы. К тому же можно управлять изображением: повернуть камеру, выбрать фрагмент изображения, увеличить. Можно составить видео сообщение со своими комментариями и отправить приятелю по почте. Наконец, каждый может составить карту своих интересов. Начинающие пользователи отвечают на вопросы теста, чтобы компьютер определил сферу их интересов, опытные сами устанавливают степени приоритета по темам. В соответствии с этой картой телевизор будет предлагать обзор свежих новостей. При этом он всегда помнит, когда и о чём уже сообщал и с какой степенью подробности. Очень удобно, чтобы не повторяться…. В последнее время появился ряд адаптационных программ, позволяющих постепенно изменить свою личность, приобрести новые интересы. Новшество пока довольно спорное, и в основном назначаемое психологом. Ну, например, замкнутый с детства человек, решил круто изменить свою жизнь и стать центром молодёжных вечеринок. Психолог устанавливает его начальный уровень способностей и вариант конечной цели. В телевизор вводится соответствующая программа, после чего тот изо дня в день рекомендует к просмотру всё более сложную информацию по новым интересам, сообщает о месте и времени проведения мероприятий, рекомендует, как к ним подготовиться: вещи, стиль одежды, темы для обсуждения. Одним словом, никто ни на кого не давит: любой вид принуждения у нас считается преступным.

         Они поселились в небольшом одноэтажном домике с садом, деревья и кусты в котором были настолько высокими и густыми, что почти скрывали постройки. Перед парадной дверью – просторная, залитая солнцем лужайка, клумбы из невысоких цветов. Агент по продаже, видимо не представлял себе характер быта и привычки жителей города, тем более недавнего холостяка и жительницы боксов для БТП. Особенно усердно описывал достоинства просторной кухни, возможности чудесной плиты и новой утвари, обилие стёкол в спальне, преимущества большой круглой ванны из оплавленного красного песчаника по сравнению с нержавеющей сталью. Отделка комнат была выполнена в едином стиле: сочетание розового песчаника, неизвестного Олегу красноватого камня с чёрными прожилками, бледных кружев мрамора и дерева шоколадного цвета. Агент немного замялся, готовясь сообщить нечто необычное перед входом в комнату для отдыха:
– Здешние жители – люди довольно консервативные. А жизнь, как известно не стоит на месте. Нашим дизайнерам очень сложно продвигать новые материалы. Надеюсь, вы меня поймёте. Узнав, что вы из города, строительная фирма рискнула предложить вам свою новую разработку, совершенно бесплатно. Если не понравится, мы готовы всё исправить.
Они вошли в довольно просторное помещение, выполненное в оттенках молочно-белого цвета. Мягкое свечение стен скрывало границы пола и потолка. Небольшие окна овальной и остроконечной формы, без подоконников выложены из стёклышек в замысловатые узоры. Такие же стол и литые стулья, напоминающие обтекаемой формой кресла. Настоящая часть дворца Снежной Королевы!
– Стены выполнены из нового материала – микропористого стекла. Они идеально пропускают воздух и свет. Ночью могут служить светильниками, создавая эффект лунного камня. Достаточно лишь включить встроенную в их основание подсветку. Здесь, – он прикоснулся к стене у двери, от чего на ней проступила сенсорная панель управления. – Вы можете установить автоматический режим управления освещением. Он компенсирует изменение освещённости снаружи стен. Мебель сделана из того же материала с добавлением волокон. В дополнение – модный сейчас элемент лёгкого шика, очень подходящий по теме. В некоторые углы и выступающие грани вплавлены искусственные сапфиры. Они создают эффект отсвечивания ледяных кристалликов.
Видя волнение в поведении агента, и, прекрасно понимая его задачу, Олег поспешил заверить:
– Не беспокойтесь. Нам очень понравилось. Мне кажется, нас будут посещать достаточно много друзей.
Агент слегка вздрогнул, как сынишка, которого отец застал с сигаретой:
– Я, надеюсь, Вы понимаете, что это – не реклама. Вы не станете настаивать на этом?
Олег рассмеялся, как-то совсем уж неофициально положил руку на плечо агента:
– Ну, что Вы?! Напротив, я очень люблю всё необычное, сочное, наполненное новыми идеями. Так что, дружище, тащите всякую всячину ко мне, не стесняясь.
Уже заметно ободрённый агент, добавил:
– Всё это можно увидеть в передаче Старого мастера Эдди.
– Обязательно поинтересуюсь.

         Сюзана очень быстро нашла себе подруг. Истосковавшиеся по новым впечатлениям соседки в основном пожилого возраста, рады были встретить человека, ничего не понимающего в грядках и приготовлении пищи. Они наперебой давали советы, которые часто превращались в длительные посиделки. При этом бабушки обильно жестикулировали, размахивали домашним инвентарём и продуктами. Прохожие с интересом засматривались на шумный коллектив и, иногда спрашивали, не открылся ли здесь какай-то новый кружок по интересам. Когда им объясняли суть спора, те тоже спешили вставить словцо, забыв, зачем шли. Только, когда в доме появлялся Олег, достаточно уже известный и уважаемый обозреватель телевидения, соседки вдруг вспоминали о важных делах, о своих голодных мужьях и чадах, и спешили по домам. Олег вначале шутил по этому поводу, а затем предложил Сюзане, создать клуб и одноимённую передачу на телевидении «Бабушкины советы». Идея, безусловно, всем понравилась. Совет поселения выделил средства. К домику Олега пристроили просторную крытую веранду со множеством окон и кружевных занавесок. Вскоре передача стала попадать в список рейтинговых программ. Телевидению срочно потребовались специалисты по сжатию записей новой передачи. Эта процедура нуждается в пояснении. Политика системы телепередач Медины требовала возможности просмотра любой передачи в пяти вариантах сжатости соответственно желанию зрителей, уделить на просмотр то или иное время. Два часа «Бабушкиных советов» – первый уровень сжатости, были не каждому доступны. Специалист, просматривая запись, отмечал эпизоды номером значимости событий и информации. К примеру, второй уровень отсекал паузы и малозначительные подробности, третий выделял самую суть передачи, фиксировал наиболее важное. Четвёртый и пятый уровень уже давали поверхностное представление и выхватывали наиболее необычные или типичные эпизоды. Специалист по монтажу обрабатывал концы частей так, чтобы их стыковка в любом режиме просмотра была незаметной. Занявшись поиском, Олег установил, что похожий клуб уже давно существует среди дедушек в основном исторических наук. Они ставили своей целью воссоздание древних, исконных рецептов приготовления блюд, утраченных во времена засилья синтетики. В частности они пытались выпечь настоящий хлеб и пришли к совершенно неожиданным философским выводам. Оказалось, что чем далее они возвращались в прошлое, тем более непривлекательным и непривычно невкусным становился хлеб, хотя что-то необычно живительное, родное в нём появлялось. Они пришли к следующему выводу. Производители синтетики, движимые преступной алчностью наживы, использовали пагубные стремления самих потребителей. Они потакали их глупым желаниям. Люди хотели, чтобы лимоны были сладкими, а малина – размером с яблоко, чтобы хлеб неделями оставался пышным и мягким, рыба была без костей, сметана никогда не прокисала, шоколад не таял. Постепенно они формировали эти стремления, делали их универсальными: всё должно было быть мягким, душистым, красивым, а главное, всегда готовым к употреблению. Люди утратили огромную часть культуры – умение быть домохозяйкой, понятия домашнего очага, семейного праздника. Пища стала лишь предметом неуёмного поглощения. «Дедушки» установили, что за последние двести лет объём ежедневно потребляемой жителем города пищи увеличился в четыре раза, и причина этого в том, что она стала менее калорийной и питательной. Кардинальное изменение пищеварения привело к нарушениям здоровья: ожирению, многим болезням цивилизации, среднему увеличению размеров органов брюшной полости на шестьдесят процентов, искривлению осанки, уменьшению объёма лёгких. Одним словом, тема оказалась неисчерпаемой и давала повод для зажигательного обсуждения и творчества.


– Вы оказались правы. Семья этого Вашего писателя действительно оживила общество. Теперь я понимаю, что Вы подразумевали под «зарядом жизненной силы, – Гросс любезно указал Арху на кресло за столиком из родонита. – Только, мне кажется, Вы ошиблись, избрав его центром вихря, и, возможно, недооценили его жену. Она стала довольно популярной.
– Это входило в наши планы: Олег принимает в событиях активное участие, но должен оставаться в тени. Я внимательно слежу за его новыми идеями. Думаю, что в скором времени нас ожидает потепление климата в отношении к БТП. Рейтинг программ сторонников войны уже падает.
– Это радует. Но не думаете ли Вы, что с их стороны могут последовать опасные выпады против Вашего подопечного?
– Не думаю, что это может быть серьёзным, в противном случае это означало бы, что центр антивихря находится здесь, что абсолютно исключено.
– Хорошо. Я полагаюсь на Ваши знания истории, – он постучал по золотистому колокольчику в руках прелестного чёрного мальчика из полированного дерева. – Сейчас принесут десерт. Не желаете ли поупражняться в логике за игрой в шахматы?»…
Оба они, как и в жизни были игроками разного склада и весовой категории. Гросс наступал, нет, скорее «надвигался» маленькими шажками по всему фронту, связывая противника безысходностью, постепенно отнимая у него пространство, сокращая количество вариантов продолжения, но делал это давно проверенными и предсказуемыми методами. Они любили снова и снова играть одну и ту же партию, пытаясь отточить её до совершенства. Арх наоборот олицетворял в игре непостоянство, гибкость и податливость. Его фигуры быстро перетекали по доске, словно несжимаемая жидкость. Он умел создать впечатление беззащитности. Его наступление часто начиналось с жертвы, а затем его фигур, казалось, становилось так много, словно он доставал их из рукава:
– Мне нравиться, что Вам пришло в голову, считать Сюзану центром событий.
– И почему же?
– Наши противники посвящены в подробности не более Вашего и, скорее всего, подумают так же. А если противник ошибается, это уже очень хорошо. Никто из них не сможет, открыто выступить против неё: Сюзану все любят. Стать её врагом – значит уронить собственный авторитет. К тому же у них и у нас есть про запас испепеляющее оружие, которое нельзя применить первым.
– Знаю, знаю, Вы, Арх, хитрец, каких поискать!
– Никто в Медине, кроме нескольких наших противников, ещё не знает, что Сюзана клонирована, по крайней мере, формально она – клон. Эта весть – хорошая бомба. Каждый будет выжидать, прежде чем применит её.
– А время, между тем работает на нас. Вам шах.
– Так точно, Сэр! Беру. Вспомните, что всегда используют сторонники войны? Они кричат: «Смотрите! Клоны тупые, кровожадные, бесчувственные!». Но сейчас они не могут так поступить: результат будет обратным. Однако если это сделаем мы, её рейтинг, несомненно, упадёт, а наш «выстрел» окажется холостым.
– Но ведь они должны что-то предпринять? Если, как Вы утверждаете, центр другого вихря находится не здесь, то у нас есть время, пока они будут планировать свою акцию и вести переговоры.
– Да, Гросс, я рассчитываю на Ваши возможности, проследить цепочку контактов. Она должна вывести нас на центр антивихря.
– Кстати, как Ваши приятели-психологи представляют этого человека или, может быть, клона, если он должен быть антиподом Олега?
– Вы правы, это должно быть нечто, что раньше было человеком, но затем использовало возможности Гемода, чтобы заменить себе практически все части тела, кроме разума. Этот монстр должен быть достаточно состоятельным и одержимым стремлением к бессмертию.
Гросс, как человек, привыкший расставлять дополнительные ловушки, чтобы не сдавать уже отвоёванных позиций, добавил:
– И всё-таки, не стоит ли нам немного подыграть, легонько намекнуть, что мы считаем Сюзану центром: дать сомнительную зацепку, например, засветить якобы охранника?
– Нет, мне кажется, что нам нельзя обнаруживать свою игру. Тем более без повода её опека будет выглядеть подозрительно. Нет, они будут действовать с меньшей уверенностью, если будут сомневаться в правильности выбора и, пока не убедятся ничего не предпримут.
– Хорошо, но в шахматах Ваша тактика сегодня не помогла, пожалуй, выхода у Вас не осталось!
– Ну, что ж. Возможно, я слишком старательно выбирал момент для атаки, а лучшее, как известно – всегда враг хорошего.

        Сюзане, привыкшей к работе в домах городских жителей, было одиноко одной в ожидании мужа. Однажды Олег повёл её на прогулку в ещё неизведанный уголок посёлка. За поворотом дорожки из-за живой изгороди роз доносились высокие голоса, мелькали разноцветные краски. Они вошли в ворота. Стайка заинтересованных детей тут же окружила Сюзану, взяла за руки, повлекла в центр игровой площадки. Та молча повернула лицо с крупными блестящими глазами в сторону Олега. Он молча кивнул ей. «Тётя, а почему Вы плачете? Давайте с нами играть!» – многие дети узнали её, ведущую любимой передачи бабушек, и теперь кружили вокруг с желанием прикоснуться. Так Сюзана стала няней детского центра. Надо заметить, что система образования в Медине была необычной. Здесь практиковались небольшие детские центры, всего для нескольких десятков детей. Из них не создавали классов, не задавали домашних заданий. Каждому ребёнку составляли программу усовершенствования навыков, большую часть которой реализовывали через передачи по телевидению. В практической работе детям предоставлялась возможность учиться на своих ошибках, что было важным элементом, связующим отдельные знания в одно целое. Когда умения и стремления ребёнка возрастали настолько, что первичные центры не могли обеспечить его всем необходимым для занятий, он начинал посещать специализированные кружки, и центры детского творчества и даже детские предприятия. Единственно строгим правилом, не терпящим никаких компромиссов, было особое поведение в коллективе. Категорически не допускалось лидерство, устанавливаемое посредством превосходства. Дети, стремящиеся создать иерархию подчинения, немедленно переводились в другие центры. Главным являлось воспитание принципа защиты слабого, даже если при этом все были против одного. Факт любого выяснения отношений «один на один» тут же расследовался взрослыми. Желающему проявить физическое превосходство, грозил перевод в центр со спортивным уклоном, где такое превосходство приходилось доказывать на соревнованиях среди равных. Зарплата спортсменов была относительно невысокой, так что к «побитию» рекордов любой ценой никто не стремился, и статистку рекордов официально не вели. Спортивные игры были явлением массовым, но посвятить себя спортивной карьере желали не многие. Наиболее почётным считалось умение, быть экспертом в чём-либо и, в конце стать ведущим образовательной программы. Кроме занятий играми Сюзана стала вести в центре кружок домашней хозяйки. Её воспитанники часто оказывались в фокусе телекамер «Бабушкиных советов».
         Олег долго готовился к своей работе на телевидении. Тема его передачи предопределилась в тот день, когда он беседовал с агентом по продаже в своём будущем доме. Он знал о рекламе всё и именно поэтому не любил её, но верил, что добрая человеколюбивая реклама возможна, когда она подаётся без принуждения, возможна, увы, не в прежней его жизни, а где-то в совсем ином обществе. Он изучал нравы новых соседей, знакомых и обнаружил одну особенность. Здесь было не принято, навязывать собственное мнение, настойчиво предлагать помощь или услуги. Зато очень поощрялось задавать вопросы, просить помощи даже у совершенно незнакомого человека, если считаешь, что это может помочь. От этого у людей накопилось много невысказанного. Их идеи были просто закупорены, как шампанское и ждали своего момента, праздника откровения. Олег решил использовать этот заряд энергии и рекомендовал Совету применить его в ряде новых программ. Однако отстоять новшества на телевидении не так просто. То, что народ бросится смотреть на нечто привлекательное, ещё не значит, что это следует показывать. Найдётся достаточно желающих полюбоваться видом на прозрачные ванные комнаты в домах или взглянуть на казнь приговорённого к электрическому стулу и тому подобное. Это не значит, что телевидение должно этому потакать. Телевидение должно иметь своё лицо, но лицо не продажной девки, а уважаемого собеседника, который всегда знает чуть больше. Когда в магазине детям не продают спиртное, это считается нормальным. Когда в театр не пускают нагишом – то же. Везде в жизни человек встречает ограничение пагубных стремлений. Почему же телевидение должно позволять всё? Или оно себя совсем не уважает?! Если кто-то не может удержаться от соблазна, увидеть нечто непристойное, что ж пусть потрудится для этого сам! Но никто не обязан как говориться «держать ему свечку». Да, в городе всё это доступно, но не потому, что продюсеры очень любят зрителя, а потому что им за это хорошо платят.
       Здесь, в Медине, деньги вообще имели особую ценность: они ничего не стоили. Большинство её жителей работали в городе, либо не работали вовсе, точнее занимались любимым делом бесплатно. В Медине многие общались с детьми или ухаживали за садами и цветниками добровольно. Они отличались от работающих лишь тем, что не обязаны были вовремя приходить на работу, делали это, когда появлялось желание и свободное время. Все жители имели достаточно средств, чтобы не думать о них. Надо заметить, что само поселение скорее походило на дачное, собственно формально так оно и значилось. Жители полностью себя не обеспечивали, но всё же небольшие производства существовали. Гордость Медины – её мастерские по художественной обработке камня и дерева, народных промыслов, лаборатории по созданию новых материалов. Что только не делали в них: мгновенно охлаждали расплавы под давлением, в вакууме, при большой гравитации и в невесомости, спекали и прессовали порошки, гранитную крошку, изготавливали керамику, мрамор, бирюзу, многие ювелирные камни. Последнюю технологию – вакуумную конденсацию микропористой керамики – держали в большом секрете. Здесь процветали архитектура и земледелие. Медина славилась своими ювелирными мастерами, строителями, садоводами. Выпускники образовательных центров демонстрировали не корочки своих дипломов, а фотографии возведённых домов, их отделки, мебели, украшений, кружев, воплощённых в камне, записи своих выступлений с концертами на эстраде, в театре, на телевидении. Они любили свой посёлок, потому что создали его облик. И делали это не между прочим, не для «прикола», а надолго и серьёзно, по-взрослому. Когда берёшься за трудное дело, само собой отпадает желание потратить много сил, ради однодневной поделки, глупости и хочется создать что-либо действительно нужное, вечное. Дети в Медине не царапали стены. Они могли их раскрасить, высечь из глыбы камня статую у всех на виду и разбить её, если посчитают неудачной. Юноши дарили возлюбленным свои творения. Проходя по улице, в садиках дворов можно было заметить уже поблёкшие от времени каменные портреты обитателей дома и совсем ещё новенькие. Когда за ночь во дворе девушки появлялась скульптура с её изображением, это означало предложение выйти замуж. Обычно вскоре играли свадьбу. Сколько молодости и радости в этих творениях! Один раз Сюзана видела старушку на скамейке. Против неё в центре клумбы мраморная девушка застыла с бабочками. Остановленный миг молодости и состарившаяся женщина. О чём она думала? Вспоминала? На следующий день старушки не было, а на тропинке возилась с мячом маленькая девочка. Судьбы. Они переплетаются. В другом дворике она встретила скульптуру, изображающую судьбу. Два кованных металлических стержня выходили из земли. Один более тонкий и нежный изгибался в центре композиции, а другой более грубый вначале описывал вокруг первого большие петли, клубясь, словно змея. Чем выше, тем петли становились меньше и спокойнее. Первый стержень внизу уклонялся от изгибов второго, словно в испуге, но вверху они начинали повторять друг друга, сближались и обвивались, словно стебли в поисках опоры, и устремлялись ввысь.
Передача, организованная Олегом рассказывала об архитектуре. Её основой были проекты студентов и то, как они реализуются. Жители Медины с удовольствием показывали свои дома, их отделку, делились секретами ремонта и благоустройства. Здесь строительная компания предлагала новые разработки. Сюда же попали элементы украшения двориков: скульптуры, ограды, мосты, искусственные пруды, гроты, водопады, беседки и многое другое. Часть передачи посвящалась истории развития архитектурных стилей. Сам Олег в кадр попадал редко: основными её героями были сами жители, отчего передачу любили все.
Арх в порядке цензуры просматривал новую программу по истории виноделия и пития. То цветные, то чёрно-белые вставки сменяли друг друга. Вот виноградарь радуется золотистым гроздям, вот почти с тем же выражением лица пьяный лежит на столе. Рабочий склонился над корзиной, и пьяница пытается подняться с четверенек. Угадывается работа старшего школьника: экспрессивно, пожалуй, слишком контрастно, похоже на набросок, зарисовку, больше подходит к разделу сатиры, чем истории. Но вывод из просмотренного довольно взрослый: пьяницы агрессивны не потому, что много выпили, а оттого, что выпили много дряни и не получили против ожидания никакого удовольствия. Действительно, человек становится агрессивным, когда не получает того, что ему клятвенно обещали, на что он искренне надеялся. Далее следовали комментарии врача:
– Натуральное вино содержит большое количество веществ тонизирующих, успокаивающих, снимающих усталость, и не может быть причиной ярости даже, несмотря на то, что оно ослабляет волю, и человек может позволить себе поведение, от которого удерживал себя в трезвом состоянии. Синтетические спиртосодержащие напитки, напротив, парализуя волю и сознание, действуют возбуждающе. Отчасти это связано с тем, что организм мобилизует свои силы для противодействия, проникшей в него отраве. При этом он инстинктивно пытается нанести последний ответный удар внешнему врагу, ставшему причиной его состояния. Затуманенное же сознание не может правильно идентифицировать этого «врага». В результате им становится тот, кто ближе, слабее или подаёт аналогичные признаки агрессии…
На экране замигало фото Гросса с подписью «Срочное сообщение». Развернул окно. Шли кадры хроники: разрушенные дома, развороченный взрывом пролом в стене. Голос Гросса комментировал:
– Дачное поселение Эдельвейс в соседнем штате. Нападение группы клонов. Жестокое и бессмысленное. Ничего не взяли, только крушили. Одним словом «вандализм». Есть сведения об аналогичных беспорядках. Кстати мы проследили контакты. Его зовут Зерк. Скорее всего, имя вымышленное. Не знаю, что оно означает – это по Вашей части, но звучит угрожающе. Похоже на «Завоеватель».
– Ну что ж, мы к этому готовы. По крайней мере, клоны с индивидуальностью, как люди: более предсказуемы и наделены пороками, а значит уязвимы. Похоже, Медине всё-таки придётся вписать ещё одну страницу в историю!.

        Война с клонами была недолгой. Дофантазируйте её сами, а я уже и так смешал все стили: любовный роман, фантастику, философию, детектив. Только триллера ещё не хватало! Вообще, на мой взгляд, у клонирования нет будущего: не стоит овчинка выделки. По сути, людям нужны вовсе не клоны, а живые игрушки, с которыми можно поступать, как с красивой обёрткой, когда она надоест: скомкать и выбросить в мусор…

                Пролог

        Миллиарды людей низшей расы населяют Землю. Они считают себя клонами – потомками первой пары клонов, получивших от Творцов великий дар: возможность рожать детей. Они придумали религию о сотворении Земли и чтят Творцов, как богов. Но прежде, чем это случилось, от них была скрыта огромная страшная тайна: эксперименты с клонированием давно закончились ничем, и, не успев начаться, уже через сто лет клонирование тел прекратилось само собой. Но обманутые люди низшей расы, населяющие теперь планету, свято верят, что они – клоны. Выполнять любую волю своих Творцов для них – великая честь…
– Ты, кто?! – восклицает вожатый, а дети скандируют:
– Я, клон!
– Какова твоя великая честь и обязанность?!
– Служить Творцам!…

                Конец