Прямо пойдешь...

«Там-там-там, та-тадам, та-тадам!»

Аккорды «Имперского марша» победно заполняют кабинет, каждый его уголок. Перед массивным столом с мраморной столешницей возникает слегка колеблющаяся фигура Вейдера, и приятный женский голос ехидно сообщает:
- Вас вызывает брат. Принять вызов?
Отличная всё-таки музыка, а уж аватарка так и вовсе, словно на заказ делалась: сходство несомненное. Даже в беззвучном режиме ни с кем не спутаешь. Так и любовался бы, да дело не ждет.
- Принять!

Появившаяся картинка узнаваема. Ему редко случалось бывать в тех местах, но некоторые детали врезаются в память сразу и навсегда. Странно, что такой домосед, как братец, предпочёл общаться не из любимого зала. На заднем фоне чуть слышно журчит вода, и угадываются контуры знаменитого белого кипариса.
- Здравствуй, Орк! Спасибо, что перезвонил так быстро. У меня есть к тебе серьезный разговор…
- Здравствуй и ты, брат. Сколько раз я просил не называть меня этим именем? Впрочем, надеюсь, что разговор будет коротким, а дело – не слишком серьезным. У меня, знаешь ли, своих проблем…
- Проблемы? У тебя?!
Резкий звук – почти выкрик – испуганной нимфой мечется по кабинету, постепенно успокаиваясь и затихая. Наплыв - и вот уже видна только голова собеседника. С первого же взгляда очевидно, что дела и правда обстоят неважно: обычно ухоженные курчавые волосы в беспорядке, борода и усы всклокочены. Кажется, в них добавилось несколько седых волосков. И без того глубоко посаженные глаза словно вовсе утонули в глазницах, однако пылающий в них огонь… Не позавидуешь тем, кто создал Орку проблемы! Грозное впечатление, однако, немного портят глубокие морщины, пересекающие лоб от виска к виску и от «третьего глаза» к переносице. Из-за них собеседник выглядит скорее горестно-изумленным. Сейчас ему вполне можно дать лет на десять-пятнадцать больше, чем обычно. Пожалуй, все шестьдесят.
- Да, представь себе. Не конкретно у меня, как ты понимаешь – какие у нас могут быть проблемы?
- Я не помню такого с тех пор, как внучёк мой…
- Давай не будем о грустном, а? Мы же с тобой тогда еще договорились, что прекрасно понимаем мальчика: молодость, жажда справедливости и всё прочее. Как он, кстати?
- Спасибо, неплохо. Видел его на днях – с коллегой своим иностранным общался, вполне бойко. И когда только общий язык найти успели?
- Ну и хорошо. Надеюсь, обошлось без травм. Впрочем, он сам себе врач. Так что у тебя за дело?
- Ах да, дело… Впрочем: подожди, Орк… Да ладно тебе: оба мы знаем, что и ты привык к имени, да и я тоже. Знаю, что не смешно уже. Не важно. Потряс ты меня, признаюсь. Что случилось? Как говорится, сказавши альфа…
- Странная история, младший. Недостача у нас.
- Недостача чего? Или все-таки кого? Неужели опять?
- Нет-нет, именно чего - денег. Самых обычных денег.
- Денег? У вас недостача денег?!
Трудно представить себе событие менее вероятное, чем кража или финансовые махинации в хозяйстве старшего брата. Там, где и тратить деньги некуда, да и некому особо.
 А ведь еще пару минут назад казалось, что ничто уже сегодня не способно удивить.
- И что, много не хватает?
- Если по современным меркам – сущие копейки, около полусотни евро.
- Погоди, если пересчитать…
- Около семнадцати тысяч. И с каждой минутой становится всё больше. Я уж всю охрану на ноги поднял по тревоге, патрули разослал.
- Ты поговорил с…?
- Так он мне и сообщил. Он в еще большем шоке, чем мы: вот вроде стоит, со мной беседует. А по счетчику выходит, что два-три рейса сделал.
На осмысление невозможной информации требуется значительное время. Всё-таки столько странных вестей разом – это слишком. Однако что-то из прозвучавшего не даёт покоя, скребёт на душе тонким птичьим коготком, пытаясь вытянуть ниточку из памяти. Что-то совсем недавнее.
Ах, ну конечно же!
- Знаешь, Орк, - пристально глядя в глаза ожидающему ответа собеседнику. – А я ведь слышал совсем недавно эту цифру – семнадцать тысяч. Буквально вчера. Это и есть та проблема, о которой я хотел поговорить.
- Говори, брат.
- Обратились вчера ко мне смежники наши, согласно Конвенции. У коллеги твоей проблемы похлеще: ее подручные клиентов своих потеряли. Причем именно тысяч пятнадцать – семнадцать.
- То есть как это «потеряли»? Это же не иголки, не минуты. Столько людей разом потерять?
- Не видят они клиентов. То есть если буквально на улице – пожалуйста!  Ходит, красавец. Довольный или грустный, но ходит, живой вроде и настоящий. И специалисты наши (да и соседей тоже) утверждают, что долго еще ходить будут. По крайней мере, некоторые. А сделать с ним ничего нельзя. Они уж и свои компьютеры работой загрузили, и систему нашу совместную подключили. Ответ получается несуразный: нет таких людей и дело с концом! Так что помощи у нас просят: одна, мол, голова хорошо, а две – родня Церберу. Поддержку, само собой, всяческую обещают.
- Да-а, меньшой, теперь уж ты меня удивил. Надо бы послать кого-то в гости: посмотреть на месте, что да как. Я бы и сам отправился, да не по чину, сам понимаешь. Да и то, забот хватит: буду со своей стороны со странными цифрами разбираться.
- Я к тому же склоняюсь. Вот только кого? Тут же не мускулы – голова нужна. Бойцов хватает, сам знаешь, а вот чтобы подумать… Не дочку же к ним отправлять? Что она, что бойцы наши, самое простое решение примут. И начнут, конечно, потерянных истреблять массово. Нет человека – нет проблемы.
- Внука своего отправь. Да-да, того самого. Он врач от бога, да и умом не обделен. Может и узнает что-нибудь.
- И то верно. Пойду собирать парня в дорогу и указания раздавать. Спасибо тебе, старший. - И тебе спасибо. До связи.
- Завершить разговор.

***

Едва заслышав в коридоре шаги, мужчина лет сорока оторвал взгляд от своих записей и поднялся, чтобы почтительно приветствовать входящего.
- Приветствую тебя, о ве…
- Давай-ка по-родственному, без лишних церемоний. Удалось что-нибудь узнать? Да, тут соседи тебе одежду подобрали по статусу и сезону, документы нужные сделали. Переодевайся и рассказывай.
Разложив детали одеяния на кровати, мужчина неспешно начал переодеваться.
- Знаешь, у них и правда странные вещи происходят. Я тут просмотрел медицинские журналы за прошедшие десять лет, проверил статистику. Получается, что, как и везде в мире, число болезней и заболевших, сложность диагностики и лечения неуклонно росли… до недавнего времени. А неделю назад как отрезало: процентов двадцать без малого миллионного населения города перестали болеть.
- Что ты имеешь в виду – «перестали болеть»? Не простужаются больше, что там у них еще?
- Если бы только это! Даже безнадёжно больные, чья жизнь должна была закончиться вскоре, излечились. И умирать не спешат. Именно их, похоже, и потеряли наши коллеги.
- Хм… странное дело. Ну и с чего бы? Медицинский эксперимент, биологическое «оружие»? Когда-то в тех краях любили такие вещи. Или природная аномалия?
Младший из собеседников, успевший полностью облачиться в лёгкий светлый костюм, белую рубашку с серебряными запонками в виде змей и лёгкие летние туфли, недовольно поморщился.
- Не верю я в их медицину. То есть, конечно, мог появиться гениальный ученый, у них это обычное дело. Но таких же видно сразу, о них заранее знают. Вроде бы сейчас в медицине всё спокойно, гениев не наблюдается. Едва-едва хватает сил и умения справиться с проблемами, созданными самостоятельно; где уж тут панацею изобретать? Выжить бы, в надежде на будущие успехи. Что-то тут другое.
Сейчас, с отрешенно-задумчивым выражением лица, он живо напоминал своего собеседника в молодости. Тот же овал лица, плавные линии, слегка оттопыренные уши. Те же глубоко посаженные серые глаза со слегка опущенными внешними углами, «греческий» нос с легкой горбинкой, курчавая шевелюра и борода с усами. Красивое, породистое лицо. Да и фигура не подкачала вроде. Но всё это в сочетании с костюмом смотрелось, по меньшей мере, нелепо.
- Придется тебе, пожалуй, побриться и сменит прическу… Не кривись, Искусство требует жертв. В данном случае – искусство разведки, и именно от тебя. В виде усов и бороды. Отправляйся, и постарайся сильно не задерживаться: ты мне скоро понадобишься.
Уже в дверях, обернувшись, импозантный молодой мужчина картинно принюхался.
- Это было предсказание? Дед решил освоить новую профессию? Лавром вроде не пахнет…
И с довольным смешком выскочил в коридор, сопровождаемый лёгким ворчанием и запахом озона.

***

Если рассматривать карту, снимок, а то и просто сам город с высоты птичьего полёта, человеку впечатлительному Пермь может напомнить невод. Словно чьи-то гигантские невидимые руки закинули его и теперь неторопливо тянут, тянут вместе с уловом к северу, в неторопливо текущую сквозь город Каму. В его неумолимых объятьях мечутся мальками пойманные машины, снуют деловито люди, но мало кому суждено вырваться на свободу из рамок этой геометрически правильной сети улиц, опутывающих всё и вся, чутко стерегущих каждое движение…
- Да уж, привидится же такое, - еле слышно пробормотал совсем не по-летнему одетый тучный мужчина, занимавший соседнее место. Несмотря на теплый день, он был одет в шерстяной зеленовато-серый костюм. Пиджак был застегнут на две верхние пуговицы, что при внушительных габаритах пассажира производило впечатление странное и комическое. Казалось, что, поднявшись с кресла, сосед станет похож на молодую ёлку – такую, какими их рисуют дети: треугольник на ножке.
- Впрочем, мы, кажется, прибыли, - продолжил он.
- Уважаемые пассажиры! Наш самолет совершил посадку в аэропорту города Пермь. Температура за бортом…
Наконец-то! Оказывается, летать самолетом очень неуютно: мозг панически отказывается верить, что этакая металлическая махина может подняться в воздух и не рухнуть немедленно.

Молодой человек, на вид лет тридцати пяти – сорока, в светлом бежевом костюме с простым эмалевым значком в виде российского триколора на лацкане, с максимальной поспешностью (и в то же время без лишней суеты) двинулся к трапу. Вслед ему неслось бодрое:
- … и желает вам всего наилучшего!
Слева от трапа, прямо на взлетно-посадочной полосе, расположилась в напряженном ожидании группа из пяти человек в одинаковых костюмах стально-серого цвета, при галстуках и прочих атрибутах делового человека. Чуть поодаль стояли две машины черного цвета со странными синими плафонами на крышах («мигалки», услужливо подсказала память). Один из встречающих, коротко стриженый подтянутый человек неопределенного возраста, чем-то неуловимо напоминающий суслика в очках и с залысинами на лбу, сделал шаг вперед в тот момент, когда юноше удалось наконец покинуть салон.
- Добрый день,  Арсений Анатольевич! От имени Администрации города сердечно рад…
- Здравствуйте, - не слишком вежливо перебил его прибывший. – Игорь Владимирович, если не ошибаюсь? Заместитель главы по общественной безопасности? Очень приятно!
- Совершенно верно! Спасибо, взаимно. К сожалению, Анатолий Юрьевич не сможет встретиться с вами – вылетел вчера в Москву, на совещание.
- Да, я знаю. Мы с ним успели перекинуться парой слов.
Короткое крепкое рукопожатие, приглашающий жест, почему-то наводящий на мысль о рукопашном бое:
- Прошу в машину. Сначала в гостиницу – или сразу к делу?
- Давайте сразу, что время терять. И для начала – в управление экологии.
Двери захлопнулись, и машины, взревев моторами и сиренами, двинулись на восток, к городу.

Оказывается, даже в разгар рабочего дня, около часа по местному времени, дорога с включенным спецсигналом кажется очень короткой. Заслышав звук сирены, увидев маячки, непривычные для этих мест, встречные и попутные машины опасливо прижимаются к обочинам, а то и вовсе останавливаются. Так, на всякий случай. Уже через десять минут машины въезжали в наиболее густо застроенный центр города.
- Игорь Владимирович, - обратился к спутнику Арсений, - а нельзя ли помедленнее? Мне хотелось бы сразу хоть немного осмотреть город. Я впервые в ваших краях. И еще: можем ли мы въехать в город с юга, по Революции и Сибирской, например.
Предварительный анализ показал, что именно в южной части Перми число чудесным образом исцелившихся максимально. Чем дальше к северу, тем меньше чудес. И граница, похоже, где-то в районе улицы Революции. Сразу к делу – так сразу, чего время тянуть?
- Понимаете, Арсений Анатольевич, - как-то вдруг сник провожатый, - в этой части города, как правило, больше всего пробок. Там же стройки кругом, да и дороги не очень… Не хотелось бы застрять где-нибудь.
Неуверенность и явное нежелание менять маршрут были столь очевидны, а доводы столь неубедительны, что так и хотелось сыграть Станиславского. Впрочем, это всего лишь дополнительный штрих к общей картине.
- Скажите, Игорь Владимирович, в городе остались с советских времен объекты ВПК? Меня в первую очередь интересуют химические и бактериологические лаборатории, хранилища, могильники.
- Разумеется. У нас несколько таких спецобъектов, мы постоянно следим за их состоянием и периодически проводим комплексные проверки и анализы. За последние несколько лет ни малейшей утечки не было.
- И когда проводилась последняя проверка?
- Ровно неделю назад. Жители правобережья в панике сообщили в отделение МЧС, что у них происходит утечка ядовитых веществ. Мы срочно направили туда экспертов и ремонтников. Выяснилось - всего лишь прорыв канализации. Но мы все равно провели полную проверку всех объектов.
- Спасибо за исчерпывающий ответ. И еще… Скажите, с чем лично вы связываете поразительную положительную динамику снижения заболеваемости в городе?
- А она есть? – не слишком натурально удивился Игорь Владимирович. - Ну как же: забота о здоровье населения, профилактика заболеваний…
- Да бросьте вы! Не хуже меня знаете, что точно такой же комплекс мероприятий проводился и проводится в том или ином объеме по всей России много лет. Эффект, разумеется, есть – что называется, в пределах прогнозируемого. И тут вдруг именно у вас, в Перми, профилактика стала давать феноменальные результаты? Уж позвольте не поверить в такое чудо.
- Знаете, Арсений Анатольевич, - понизил до доверительного шепота голос чиновник, - я пытался задать тот же вопрос.
- И каков результат?
- Оттуда, - стрельнул серо-зелеными глазами вверх Игорь Владимирович, - мне однозначно дали понять: не твоего ума дело, уровень не тот. Может и правда эксперимент какой… Одно могу сказать точно: никто никакого оборудования за последний год у нас не устанавливал. Кстати, вот мы и приехали.

***

Общение с начальницей управления экологии, невысокой миловидной женщиной лет пятидесяти, ощутимых результатов не дало, оставив тягостное ощущение недосказанности. Да, экологическая ситуация далека от идеала, по некоторым параметрам и районам даже очень далека. Протекающая буквально в паре кварталов к востоку речка, например, практически мертва. И выявить источники загрязнения не получается: она протекает практически через весь город, отделяя исторический центр от района новостроек. А ведь у нее еще и притоки наверняка имеются...

Но едва ли это всё  способно стать чудодейственным лекарством. Так что в своих поисках Арсений не продвинулся ничуть. Смутное беспокойство одолевало юношу. Вроде сделано всё возможное: информация собрана, план работы намечен, власти готовы помочь. Но чем дальше, тем больше казалось: забыл что-то очень важное, пропустил какую-то деталь, которая всё поставит на свои места. Где-то в глубине души исподволь росло и крепло опасение: что, если он не справится с заданием? Не сможет разгадать эту тайну, второй раз в жизни осрамится перед семьей? И хорошо, если только перед ними; так нет ведь, есть еще местные коллеги.

Чтобы немного развеяться и привести в порядок мысли, Арсений отпустил машину и неторопливо пошел вдоль Советской улицы в центр города, к своей гостинице.

Солнце постепенно клонится к закату, роняя косые лучи на оживающий после дневного зноя город. Пытается заглянуть в низкие окна маленьких двухэтажных домиков, проникнуть вглубь старинных особняков, словно в надежде раскрыть их мрачные тайны... Шаг — другой, левой — правой. Десять, двадцать, сто метров. Грудь дышит легко и свободно, воздух чист и свеж, машин практически нет. Вот очередной луч, попав в полуоткрытое окно, брызнул во все стороны разноцветными солнечными зайчиками, перебрасывая их с блестящих металлом и стеклом боков современных зданий на нарядные фасады кирпичных строений прошлых веков. И с какой стати, спрашивается, пришло в голову хандрить и сомневаться в себе в такой прекрасный день?

Дойдя до гостиницы и решив, что потратить такой чудный вечер на скучную бумажную работу по меньшей мере глупо, Арсений почти бегом поднялся к себе в номер на втором этаже, бросил бумаги, полученные у экологов,  на стол и вышел обратно в лето. Хотелось гулять, наслаждаться жизнью и забыть о заботах — но дело прежде всего. Однако же никто и ничто не мешает совместить приятное с полезным.

Рассудив подобным образом, юноша бодрым шагом прошел пару кварталов к центру. Решив на сей раз пренебречь революционными названиями, он пропустил первый поворот, внутренне усмехаясь собственному ребячеству, миновал улицу 25 Октября и свернул налево только на Сибирской. Путь лежал на юг, к Свердловскому району. Тому самому, с чудесами исцеления и прочими неясностями.

Солнце постепенно садилось, сейчас его можно было видеть только в теснинах перпендикулярных улочек. От этого сама Сибирская стала похожей на причудливую атмосферную зебру: свет — тень, белая — темная... Как жизнь. И если только что была светлая полоса, то когда-нибудь она непременно закончится. Может быть, даже очень скоро.

Постепенно сужаясь, улица упорно вела на юг, все дальше от самых обжитых мест. Дорога плавно поднималась в гору; не настолько, чтобы это было заметно, но усталость постепенно накапливалась. Сплошные посадки, зеленой стеной обрамлявшие улицу в центре, уступили место группам чахлых тополей и зарослям пыльных кустарников. То здесь, то там из-за них выглядывали, словно затаившиеся в засаде гиены, покосившиеся фасады двухэтажных домишек. Казалось, извилистый путь ведет в логово неведомого, но смертельно опасного чудовища, поджидающего неосторожного путника за ближайшим поворотом. На удивление немногочисленные для этого часа машины, двигавшиеся в том же направлении, что и Арсений, печально мигнув напоследок габаритными огнями, скрывались из вида — и пропадали навеки.

Наваждение было мощным и неожиданным. Из самых глубин души постепенно вырастало чувство, подозрительно напоминающее страх. Юноша даже остановился на мгновение, осознав, что с ним происходит. При этом разумом он прекрасно понимал всю абсурдность своего состояния: для него не было никаких причин — ни явных, ни скрытых. Подумаешь, улица изменилась на бывшей окраине города! А всё равно паника не желала уходить, свив гнездо где-то между сердцем и желудком. Наоборот, страх грозил перерасти в форменный ужас по мере приближения к цели путешествия. Каждый следующий шаг давался всё с большим и большим трудом.

Еще несколько шагов — на этот раз вниз, под горку — и дома остаются за спиной. Перед взором возникает широкий и длинный пустырь, практически лишенный растительности. Редкие деревья, попавшие в поле зрения, кажутся серыми и ненастоящими. От горизонта к горизонту, деля  ойкумену на «до» и «после», тянется узкая дорога, ограниченная чугунными оградками. Справа, точно в створе улицы, едва виден из-за крыши одноэтажки край кроваво-алого солнца. Кажется, всё в мире стало серым и красным: тусклые серые фигурки людей, жмущиеся к домам и остановкам, гигантский скелет квартала — то ли недостроенного, то ли рушащегося подобно вавилонской башне. Вдоль дорожного полотна, отливающего кармином, мечутся маленькие пылевые смерчи, подобные беспокойным душам. Но даже они не отваживаются пересечь улицу, прорубленную сквозь город стальными клинками трамвайных рельсов. Кажется, пойдешь прямо – и жизнь кончится. Алые блики солнца на отполированной стали багровеют к востоку и кровью стекают на дорогу, образуя зыбкое марево над асфальтовым покрытием. Это место вызывает два противоречивых желания: немедленно бежать сломя голову – и одновременно, став маленьким-маленьким, забиться далеко-далеко, чтобы ОНО не заметило. Даже Арсений, при всей его подготовке, никак не мог справиться с приступами страха. Прочь, прочь из этого гиблого места, подальше от обволакивающего кошмара и доносящегося откуда-то из солнца грохота и лязга! Быстрее в гостиницу, к людям, к свету!

Пружинистым быстрым шагом (только бы не сбиться на бег!) юноша пересек половину открытого пространства, перепрыгнул на всякий случай рельсы и направился к находящейся поблизости остановке. Немногочисленные серые силуэты, в коих порой проступали на миг человеческие черты, пытались решить сложнейшую геометрическую задачу: расположиться как можно дальше друг от друга, не удаляясь в то же время от остановки. Они, подобно пылевым демонам, находятся в постоянном движении и вращении: не пропустить бы малейшее движение, успеть сменить позицию.

Расписания на остановке не было. Инстинктивно выбирая самого безопасного собеседника, Арсений обратился к стоявшей слева от него девушке:
- Девушка, прошу прощения за беспокойство. Вы не…
Сжавшаяся в комок при первых звуках девушка, затравленно оглянувшись, сделала вдруг быстрое движение, поднося что-то почти к лицу молодого человека.
Раздавшееся следом легкое шипение сопровождалось сильнейшей резью в глазах, приступом кашля и ощущением удушья. Ничего не видя из-за застилающих взор слёз, пытаясь совладать с взбунтовавшимся организмом, Арсений некоторое время не мог думать ни о чем. Кажется, что-то сильно ударило его в колени…

Придя в себя через несколько минут, юноша обнаружил себя стоящим на коленях возле пустынной остановки. С запада, переполненная расплавленной охрой пронзающего солнечного света, надвигалась громада трамвая. Уже совершенно неважно было, куда идет вагон – лишь бы подальше.

Двери за спиной неприятно лязгнули, и вагон, позванивая и громыхая, двинулся на восток, стремясь к точке пересечения рельсов. После очередной остановки, как-то особенно звякнув, трамвай заложил крутой левый вираж. Последний луч заката, пойманный зеркалом заднего вида, полоснул солнечным зайчиком наискось через салон: мол, кто не спрятался… Арсений не успел прикрыть глаза, и в мгновенной вспышке увидел:

Управляемый кошмарным демоном, словно сошедшим с картин Гойи, стальной чёлн движется в тумане. Заполнившие лодку серые фигуры обреченно и безучастно смотрят вдаль, на иной берег – туда, где всё заканчивается.
Миг – и видение пропало.

- Хорошо, что я не герой, у которого мышцы быстрее мысли, - вытирая холодный пот, произнес тихонько юноша. – А то был бы тут сейчас как минимум один труп.
- Ты чё сказал, антилигэнт? Ты эт мне сказал? – незамедлительно отреагировал стоявший рядом детина в расстегнутой до пояса клетчатой рубахе и дырявых джинсах. От него ощутимо пахло перегаром.

Агрессия – один из классических признаков страха, так что Арсений предпочёл не реагировать вовсе. Тем не менее, агрессивный гражданин некоторое время не желал успокаиваться, хотя напор несколько ослабил. Не желая продолжать конфликт, юноша вышел через пару остановок и быстрым шагом двинулся к центру по освещенным кажущимися тусклыми в сумерках фонарями улицам.

***

В гостинице он потратил почти три часа на анализ полученных еще днем данных. Подтвердилось лишь то, что и так было ясно: аномально здоровое население проживает или работает в Свердловском районе, на юге города. Химические и биологические анализы воды, грунта и воздуха никаких существенных отклонений не выявили. Кажется, он снова что-то упускал из виду. В раздражении бросив бумаги на стол, Арсений вышел в коридор и спустился к ресторану. Не то, чтобы он собирался пить или есть – просто требовалось сменить обстановку.

В холле гостиницы висели репродукции картин, старинные фотографии и карты. Одна из них, кажется восемнадцатого века, привлекла внимание молодого человека. На ней был изображен план города со всеми малыми реками, большая часть которых сейчас находилась под землей. Русло одной из них практически совпадало с нынешней улицей Революции – той самой, бывшей пристанищем страха и отчаяния. И, по совместительству, являвшейся границей того самого района. В полумраке зала прочесть название долго не удавалось; зато, когда всё получилось…
- Вот это номер…
Сказать, что открытие потрясло Арсения – значит не сказать ничего. От изумления он даже уселся на подлокотник кресла, чего не позволял себе никогда.
- Быть такого не может! Но если… Если предположить, что по какой-то причине они совпадают…
Сделанное открытие будоражило, призывало, забыв об усталости и приличиях, немедленно бежать проверять безумное предположение. Однако, будучи врачом от бога, юноша прекрасно понимал: утро вечера мудренее.

***

Утренние хлопоты, просьбы, согласования и обоюдные уверения – «нет, к сожалению, я пока ничего не могу вам сказать», «разумеется, вы узнаете о результатах первой» - затянулись почти до полудня. Однако все формальности были улажены. Карта с точным расположением малой реки, давно убранной под землю, покоилась в планшете, буровая установка с бригадой поступила «в полное ваше распоряжение на сегодняшний день».

Если предположение верно, остается только обнаружить место утечки – и сообщить двоюродному деду. А там уж пусть его подручные латают дыру. Первая проба должна быть взята у истока, и если результат будет отрицательным, придется использовать прикладной вариант «метода половинного деления».

«Урал» с установкой шнекового бурения, неторопливо двигалась в общем потоке к окончанию улицы Революции. Именно там, в районе парка отдыха, располагался когда-то исток изучаемой речки. Несмотря на не слишком оживленное движение, дорога заняла минут сорок.

***

Шнек огромным штопором ввинчивается в грунт, вынося на поверхность размолотую в мелкий порошок породу. Кажется, потяни его сейчас вверх, пробка выдернется и из земли ударит фонтан… Впрочем, не ударит, конечно – давления не хватит. Пока специалисты бурят, делать абсолютно нечего. Работа начнется – и закончится почти сразу – позже, когда бур достигнет глубины около десяти метров.
- Стажер, шарошку тебе в забой, что ты мотыляешься, как вертлюг на трёх тысячах? Не мельтеши, делом займись!
Это Степаныч, буровой мастер, распекает студента-стажера. Тот и правда мотается по рабочей площадке, опасливо косясь на работающую установку. Кажется, ему не по себе. Да и мастер что-то слишком нервничает. Возможно, второй заход не потребуется.

Вот шнек начинает поднимать влажный песок, а следом тяжелую рыжевато-коричневую глину.
- Начальник, вроде дошли! Теперь бы снаряд выдернуть из этой глины, а то останется тут торчать, как…
Дальнейшие эпитеты, безусловно, яркие и красочные, заглушает надсадный рёв двигателя.
Сомнений почти не осталось, но Арсений на всякий случай берет в руки влажный еще песок. Всё верно, он оказался прав, хотя это и кажется невозможным. Конечно, для проверки необходимо еще взять пробу воды и грунта, но кто ошибся бы в такой ситуации? Может ли он, Арсений… впрочем, нет. Может ли он, Асклепий, бог врачевания, ошибиться, держа в руках песок, пропитанный водой Стикса?

***

В личных апартаментах Зевса трое ведут неторопливый разговор. Двое, постарше, возлежат за столом и с удивлением слушают рассказ молодого человека, сменившего летний костюм на привычную тогу.
- Вот так и получилось, что люди, перемещаясь по городу, по нескольку раз в день пересекали воды Стикса. Кстати, о великие, их речка - тоже Стикс. А подписав пресловутую Конвенцию со славянскими богами…
- Мы сами переписали их судьбы, - продолжил мысль Аид. – Ведь, как известно, живые могут пересечь Стикс только в исключительных случаях. Значит, если пересек без соблюдения условий – то мертв. Счетчик работает, мне головная боль…
- …а соседям приключение, - закончил Громовержец. – Ведь по Конвенции и они автоматически признают таких людей умершими, дабы путаницы не возникало. А мертвые не болеют, и уж повторно умереть им тоже не грозит. Да уж… И много народу так… путешествовало?
- По моим подсчетам – всего около двухсот тысяч, - пригладив бороду, произнес Аид.
- И что же мы будем делать с ними, Орк?
- Сколько раз я тебя просил, младший… Впрочем, ладно, мы не о том, - досадливо бросил владыка подземного мира. – Я не знаю, даже придумать не могу.
- Может их того… как Персея, живыми на небо? Пусть туманность какую-нибудь изображают, - потер заросший рыжеватой недельной щетиной подбородок Асклепий.
- А что там с ними сейчас? – спросил Зевс.
- Плохо там, дед. Загнали всех в один район, отгородили от остальных «во избежание психологической травмы». Изучают, исследуют… Ну и сами они работают, конечно – надеются родных и близких вылечить. Этакая научно-техническая резервация. Семьи разрушены, психические расстройства, неврозы… Полный букет, в общем. Но потихоньку успокаиваются вроде, на своих надеются.
- Пусть пока, а там посмотрим. Да будет так!
Гром пронесся по залам Олимпа и умчался на восток, к морю.

***

Вместо эпилога (три дня спустя).

- … а-а-ать!
Звонкое эхо разносится по мраморным залам из небольшой комнаты. За компьютерами сидят двое, неуловимо похожие друг на друга – хотя один обращен к входу классическим греческим профилем, а другой явно славянин.
- Какого хемуля, я спрашиваю? – бушует второй.
- Какого рожна потребовалось вводить по умолчанию трансцендентальный идеализм? Кто писал этот кусок, я вас спрашиваю? Ах, я же и писал… Блин, все самому делать приходится!
Второй отрывается от своего монитора и минуту смотрит на другой через плечо приятеля.
- А что, вполне изящное решение, тождество имени и объекта. Существенно упрощает работу. Вполне очевидный шаг, логичный…
- Да блин, в том-то и дело… Вот и получили, ёперный балет, два идентичных Стикса. Ты, кстати, в курсе: Асклепий-то так и мотается тайком к нашим. Всё надеется помочь им воду воспроизвести в качестве панацеи.
- Как думаешь, получится у них?
- Кто же их знает? Эти, да еще с божьей помощью, могут… Вот только не вышло бы как всегда.