Дальнобойщица. Часть 2

Начало http://www.proza.ru/2010/08/30/1358
 
                1.
– Уф-ф, – блаженно выдохнул Васильич, устраиваясь на сиденье.
– Смотри, не доехали еще до Тарасовки. Как бы соскакивать не пришлось… Пересел бы ты лучше, а?.. – Раиса с прищуром посмотрела на соседа. Давненько тот не удостаивал автобусы своим посещением.
– Да ладно тебе. Рейс вечерний, – утром она обычно ездит.
– Н-ну, смотри, твое дело, – Раиса вздохнула и равнодушно уставилась в окно. В лучах заходящего солнца сосновый бор, козырявший редкими табличками со статусом охраняемого государством, отливал теплотой начищенной меди.
Подъезжая к новой остановке, попавший колесом в ямину автобус, обиженно лязгнув расхлябанными створками дверей, притормозил.
– Тьфу-ты, едрёна Матрёна, растудыть тя в бочину, – чертыхнулся Васильич, и, смешно подскочив с насиженного места, торопливо засеменил в конец салона. 
– Говорёно было, – ехидно ухмыльнулась ему вслед Раиса.
Дверь, проскрежетав что-то унылое, раскрылась. Невысокая смуглая бабка в темном одеянии, с большим рюкзаком, таким же круглым, как она сама, опираясь на палку, тяжело взобралась на подножку автобуса, протиснулась в салон и орлино-зорко оглядела пассажиров. Взгляд скользнул по незнакомой девушке, задержался на ее спутнике.
– Минька, слышала, женился ты. Поздравляю.
Тот молча кивнул в ответ.
Бабка повела плечом, поправляя съехавший рюкзак, и, по-хозяйски отпихнув ногу сидевшего с краю мужчины, пролезла к окну.   
– Кто это? – девушка задала вопрос только тогда, когда родственники, два дня веселившиеся на свадьбе, сели в вагон и поезд тронулся.
– Каля. Коммунистка наша местная.
«Коммунистка» прозвучало нарицательно, с издёвкой.

                2.
Калерьина привычка занимать в автобусе место у окна, первое слева от входа, быстро становилась притчей во языцех не только для деревенских новичков. Частенько попадали под проявления чертихиного характера и горожане. Для нее не имело значения, кто занимает вожделенное место – женщина с грудным младенцем, или старик на костылях. Не спасали положения и свободные соседние места. 
Заметив непорядок на претендуемой территории, Чертиха сурово сгорбливалась, окончательно загораживая при этом выход, и, оказавшись лицом к лицу с провинившимся, буравила его глазами. Вечный ее спутник, рюкзак, солидарно-воинственно дыбился на закукорках хозяйки. Не желавшему понимать прямые намёки нарушителю грозили впечатляющие минуты урока вежливости. 
Не овладевшая законным местом по-хорошему, Калерия меняла тактику. Лицо её неожиданно искажалось гримасой боли. Хватка, с которой она только что цепко держалась за поручень, ослабевала, рука медленно съезжала вниз, голова и плечи начинали часто и мелко вздрагивать, глаза стекленели.
– Бабушке плохо, – вскрикивал самый сердобольный.
По автобусу прокатывался ропот беспокойства.   
– Нет… нет… сидите… – бессильно отмахивалась та от пассажиров, пытавшихся уступить места справа или сзади от требуемого.
Всё больше горбившееся под тяжестью рюкзака тело её заходилось в безвольном, непредсказуемой частоты и силы, передёргивании. Казалось, еще немного, и полы вышедшего из моды и выцветшего Чертихиного плаща соберут только по случайности оставшиеся нетронутыми пыль и сор передней площадки салона окончательно. 
– Да освободи ты ей место, наконец, – не выдерживали неприглядности происходящего ближние пассажиры, обратив раздражение на сидящего у окна.
Шокированный невольный виновник разыгравшейся сцены вставал и на негнущихся ногах покидал автобус на первой же остановке. Калерию, голова и плечи которой все еще ходили ходуном, бережно усаживали на освободившееся место. Едва ягодицы её касалась отвоеванного сиденья, лицо светлело.
– Любка, так куда, говоришь, собралась?.. – через весь салон обращалась она к давно запримеченной знакомой. Глаза из-под надвинутого на лоб чёрного платка снова зорко смотрели на окружающее. 

................продолжение следует.............