Горе Грейс. Фанфик на Сайлент Хилл

Часть 1. Прости, что я умер и превратил тебя в зверя


Аманда


 - Они нас видят?
 - Нет, миссис Джонс, не волнуйтесь. Спокойно наблюдайте за ними, с их стороны видно только зеркало.
 - А почему мы не можем просто войти в комнату и поиграть с детьми?
 - Вы обязательно пообщаетесь с тем ребенком, который вам понравится. Но если сейчас мы запустим вас внутрь, никакого разговора не получится, дети облепят вас и будут просить забрать их. Вам будет эмоционально тяжело, ведь взять всех сразу вы не сможете, а детям будет тяжелее в стократ. Мы никогда не предупреждаем заранее, что к ним в гости придут потенциальные родители – бережем их психику от лишних комплексов. Они и без того живут с постоянным чувством ущербности, раз у них нет своей семьи.
  Аманда Джонс и её муж Дэвид внимательно вглядывались в детей, мирно играющих в комнате. Здесь были и мальчики, и девочки, всего десять человек в возрасте от 6 до 10 лет. Семья Джонсов хотели усыновить уже четвёртого ребенка, хотя в детском доме они находились впервые. Несколько лет назад они взяли на воспитание братьев-близнецов и их сестричку – это были дети племянницы Аманды. Молодая мать-одиночка умерла от остановки сердца при непонятных обстоятельствах, и малыши остались сиротами. Тогда семья Джонс были самыми близкими родственниками крошек, да и материальное состояние позволяло им содержать хоть целый детский сад. Поэтому Аманда и Дэвид забрали детей себе, а через пару лет захотели пополнить семью еще одним человечком.
 - Дэвид, посмотри, - прошептала Аманда. – Посмотри на эту прелестную девочку в клетчатом платьице. Мне кажется, она... Дэвид? Ты слышишь меня?
Ее муж ничего не ответил, а кивнул в сторону мальчика, который сидел в одиночестве в углу комнаты. Дети не подходили к нему, занимаясь своими играми. Мальчик держал в руках книгу, листая страницы. Но он не читал, а смотрел пустым, безэмоциональным взглядом в сторону зеркала.
 - Аманда, он тебе никого не напоминает? - тихо спросил Дэвид.
 - О бог мой… Как две капли воды…


 Дилан


 Парочка подростков-одноклассников возвращалась из школы по аллее, обрамленной зелёными клёнами.
 - Что тебе снится по ночам?
 - Ну, сегодня, например, мне снился… ты! - засмеялась Келли.
 - Вот как, - улыбнулся Дилан. – И что же я делал в твоём сне?
 - Танцевал брейк.
 - Хм, не люблю брейк.
 - Да ладно, - улыбнулась девушка. – А что ты любишь?
 - Классическую музыку.
 - Я думала, никто из нашей дурной школы не любит классику.
 - Ты же сама её любишь.
 - Откуда ты узнал? Я тебе этого не говорила.
 - Потому что мы с тобой во многом похожи. Ты пойдёшь со мной на выпускной бал?
 - Конечно, Дилан. У меня и вариантов других нет.
 - А Кевин не вариант? Он еще не пытался тебя пригласить?
 - При чем тут этот болван… У меня нет вариантов не потому, что никто больше не приглашает. Разве ты не понимаешь?
 - Эй ты, педик! – крикнул кто-то за спиной и бросил камень, который не долетел до мирно идущей парочки.
 - Привет, Кевин! Ты придумал новое слово для ругательств?
 - Не связывайся с этим придурком, - шепнула Келли.
 - Не волнуйся, - тоже шепотом ответил Дилан. - Почему же я педик? Вовсе нет, смотри.
 И он притянул к себе подругу и поцеловал ее. Она не успела никак отреагировать. Только когда все уже было позади, она зарделась, и ударив Дилана по лицу, бросилась бежать.
 - Ну что, убедился? – ухмыльнулся Дилан.
 - Убедился, убедился, - сплюнул на землю разозлившийся Кевин. – Убедился, что ты слабак, раз даже девчонка тебя бьёт. Может, и мне стоит попробовать?
 - Попробуй, - сказал тихо Дилан, и расстояние между ними стало медленно сокращаться.


 Грейс


 Грейс Миллер была известной бизнес-леди в провинциальном городке. Ей было около сорока, может чуть больше, но выглядела она замечательно – это было неотъемлемым условием высокого статуса.
 Её компания по недвижимости вот уже несколько лет успешно существовала на рынке, снимая все сливки и оставляя конкурентам для выживания лишь «потроха». Хотя на самом старте дела фирмы Грейс шли из рук вон плохо. Но потом произошел один случай, и ей пришлось нести содержание семьи на своих плечах. Ну ничего, ради сына и мужа она была готова работать не покладая рук, а в результате значительно выросла и как личность, и как коммерсант. Самое главное, её семья была обеспечена.
 Как обычно после очередного тяжёлого трудового дня утомлённая Грейс вошла в гостиную. За накрытым столом сидел Джим, её муж-инвалид. Несколько лет назад мистер Миллер был подающим большие надежды футболистом. Незаурядным умом он, к сожалению, не обладал, поэтому упорно и, что не маловажно, довольно блестяще делал спортивную карьеру. Но всё осталось в прошлом. Теперь его правая нога была парализована – следствие несчастного случая на трассе. Какой-то пьяный подросток во время сильного ливня со всей дури врезался в бок машины Джима. Мужчину защемило в стальном капкане, осколком рваного железа порезало нервы на ноге. Подросток скончался на месте: он не был пристегнут ремнями безопасности, хотя не факт, что они бы ему помогли - скорость была выше ста миль в час. Жизнь Джима удалось спасти, ногу подлатали, но он на всю жизнь остался калекой. Поэтому мистер Миллер сидел дома, дожидаясь прихода своей успешной супруги. Такое положение его, безусловно, угнетало, и с каждым днем это угнетение росло.
 После аварии Джим стал другим человеком: угрюмым, замкнутым, закомплексованным. Он не видел никакого смысла в своем дальнейшем существовании. И тем не менее жил – грубя, огрызаясь и периодически устраивая истерики.
 Джим перестал общаться с сыном, они превратились в чужих людей, тихо ненавидящих друг друга: никогда не садились ужинать за один стол, избегали находиться в одной комнате. Скорее всего, Джиму было тяжело видеть молодого, здорового парня и понимать, что инвалид никогда не сможет наслаждаться прелестями жизни, а сыну был противен обозлившийся отец.
 Вот и сегодня вечером Джим сидел в одиночестве за накрытым столом и курил сигарету, стряхивая пепел прямо себе в тарелку.
 - Джим, милый! Доктор Томсон запрещает тебе курить.
 - Чертов доктор Томсон, - огрызнулся в ответ муж. – Его советы однажды меня убьют.
 - Не говори так. Он хочет нам добра. Дилан дома?
 - Да, вернулся незадолго до твоего прихода.
 - Почему так поздно?
 - Спроси у него сама.
 - Ладно, заодно позову его к ужину.
 Грейс прошла по коридору к спальным комнатам и заглянула в комнату сына. Дилан в это время снимал порванную рубашку. Его спина была покрыта синяками.
 - Дилан, - ахнула Грейс, - что случилось? Кто это сделал?
 Он молчал.
 - Мальчик мой, расскажи мне. Мы с папой что-нибудь придумаем…
 - Ты сошла с ума, если думаешь, что можешь что-то придумать вместе с отцом! – крикнул Дилан и скрылся в ванной, заперев дверь изнутри. Грейс не смогла достучаться до сына и мрачная вернулась к накрытому столу.
 - Джим, нашего мальчика кто-то бьёт. У него вся спина в кровоподтеках.
 - Обычное дело, - пожал плечами муж. – Подростки жестоки. Дилан не похож на всех, друзей у него почти нет, только одна девчонка – таких отшельников в школе не любят.
 - Ты спокоен? Но это ненормально. Надо обязательно поговорить с ним, и все выяснить.
 - Это детские проблемы, поняла? Не суйся в их разборки! Он должен расти мужчиной, и сам стоять за себя.
 - Но…
 - Заткнись, - грубо оборвал её Джим. Жена тут же осеклась: она уже привыкла к подобной грубости. До аварии муж себе не позволял подобного, и Грейс оправдывала его, размышляя, что окажись сама на его месте, вела бы себя намного хуже.
 Затушив окурок, Джим медленно взял в руки пустой бокал и начал вертеть его в руках. Грейс напряглась: муж явно нервничал. Тот через минуту поставил бокал на стол и возобновил разговор.
 – Грейс, ты меня любишь?
 - Конечно, - тихо отозвалась жена.
 - Наклонись ко мне, я хочу тебе кое-что сказать…
 И как только миссис Миллер повиновалась, он больно схватил её за волосы.
 - У тебя кто-то появился на стороне, - прошипел Джим еле слышно, усиливая хватку.
 - Не сходи с ума, у тебя паранойя, - стонала Грейс, но не делала никаких попыток к освобождению.
 - Конечно, мужа-инвалида держишь в роли домашнего животного, к которому привязана лишь формально. Ты не хочешь со мной разводиться, ведь тогда потеряешь половину своего состояния и фирму. Хорошо устроилась, Грейс! Убегаешь каждый день на работу, и параллельно развлекаешься с кем-то, у кого две ноги и ещё кое-что…
 - Замолчи, это не правда. Я дорожу тобой.
 - Нет, это ты мне постоянно врёшь!!! – взревел Джим, и опустил кулак на хрупкий бокал. Стекло рассыпалось, окровавив ему руку.
 Мужчина затих. Он отпусти Грейс, и очнувшись, подавленно сказал:
 - Прости.
 Он встал на костыли и вышел во двор.
 Грейс опустилась на стул, и, положив от бессилия голову на ладони, взмолилась: «Господи, дай мне сил, чтобы вытерпеть все его истерики».
 Прошло минут двадцать или больше, а она все продолжала сидеть в той же обречённой позе. Вдруг её ног коснулась вода, пронзившая холодом до самого сердца. Эта ледяная жидкость бежала по полу, будто желая предупредить: «Беги, Грейс, стряслась беда!»
 «Дилан… Дилан в ванной!» - подумала мать, в панике бросаясь по скользкой луже к закрытой двери.
 - Сынок, открой!!! Открой мне, - кричала женщина. В ответ – тишина. Она обезумела от страха, начала кидаться на дверь раненной самкой, вереща и не замечая боли. Щеколда расшаталась, и дверь резко распахнулась.
 В ванной лежал мёртвый Дилан со вспоротыми венами.


 Кевин

 Врачи не успели спасти мальчика. Прошли горестные похороны. Грейс покинула свою фирму на неопределённый срок, доверив коммерческое детище заместителю.
 Грейс замуровала себя в спальне и постепенно погружалась в горе утраты всё глубже. Она плакала каждый день, каждый час, каждую минуту – слёзы по сыну не иссякали. Женщина стремительно старела, превращаясь в увядающее подобие некогда благополучной миссис Миллер.
 Не меньше свой жены страдал и Джим. Правда, он почти не плакал, но зато всё время сидел с бутылкой. Грейс не пеклась больше о его здоровье, не грозилась рассказать всё доктору Томсону. Иногда она пила вместе с мужем, но это не приносило никакого облегчения.
 Дни слились в бесконечный карцер.
 Однажды вечером Грейс вышла в гостиную, где сидел её муж.
 - Я знаю, кто довел нашего сына до этого, - произнес Джим, еле разделяя слова. Он был сильно пьян. – Я не хотел тебе говорить заранее, что собираюсь провести расследование при помощи детектива. Теперь мне всё известно. Над Диланом издевался его одноклассник, Кевин. Они были влюблены одну девчонку, ты ее должна помнить, она как-то заходила к нам.
 Грейс зарыдала.
 - Зачем ты узнал это? Что нам теперь с этим делать?
 - Хочешь, я убью эту тварь, этого урода, - сказал Джим тихо.
 Грейс завыла от боли еще сильнее. Вслух она не произнесла ни одного внятного слова, а про себя подумала: «Да, хочу».
 Прошло еще несколько дней, как вдруг утром Джим пропал из дома. Странно, с его ногой он редко уходил куда-то надолго. Грейс начала волноваться. Ночь далеко перевалила за половину, когда наконец появился взъерошенный и грязный Джим с дикими, горящими от нервного возбуждения глазами.
 - Что случилось, где ты был? – спросила Грейс, предчувствуя ужасный ответ мужа.
 - Грейс, наш сын отомщен. Я задушил ублюдка.
 - О боже, нет!! что ты наделал… - женщина опустилась на пол.
 - Не волнуйся, всё выглядит как самоубийство. Меня никто не мог видеть. Об этом знаем только ты и я – не предавай меня, милая. Ведь я сделал это ради нашего сына.
 Джим замолчал. И вдруг улыбнулся – первый раз с момента злосчастной аварии.
 - Грейс… Ты меня любишь?
 - Конечно, милый. Люблю.



 Келли

 Грейс каждый день приходила на могилу к сыну. Ей не становилось легче от этих визитов, скорее наоборот. И всё же она не могла не приходить на кладбище. Грейс винила себя в смерти своего единственного ребенка. Если бы она больше времени уделяла мальчику, знала, что твориться в его жизни, она бы всё сделала для его спокойствия – устроила перевод в другую школу, окружила вниманием, подключила бы психологов. Но уже слишком поздно.
 На следующий день после расправы над Кевином Грейс снова пошла к месту похорон Дилана и встретила там юную девушку с заплаканными глазами.
 - Здравствуй, Келли.
 - Здравствуйте, миссис Миллер. Я уже ухожу…
 - Не спеши. Побудь еще немного.
 Келли остановилась. Некоторое время они молча стояли рядом.
 - Расскажи мне что-нибудь хорошее о Дилане, - попросила Грейс. - Он ведь тебе нравился?
 - Очень. У вас был прекрасный сын, не похожий на других. Он казался немного странным - но художники все такие. Другие ребята его уважали и даже побаивались.
 - Я думала, что над ним издевались в школе.
 - Что вы, нет. Дилан умел за себя постоять. Его подтрунивал всего один парень, и то в основном словесно.
 - Ты говоришь о Кевине?
 - Да, - Келли помолчала немного и, наконец, решилась задать вопрос. - Вы слышали, что Кевин повесился? Весь город уже обсуждает эту новость. Его нашли ночью в парке, повешенным на низком суку.
 - Нет, я ничего не слышала об этом, - Грейс сделала над собой большое усилие, чтобы скрыть вспыхнувшую панику.
 - Кто-то говорит, будто Кевина замучила совесть, и он наложил на себя руки. Но это не так, я знаю. Кевин был глуп и слаб, а Дилан умел отвечать на «подколки» и оставаться победителем.
 - Но ведь Кевин бил моего сына.
 - С чего вы взяли? Они подрались всего один раз, но Кевин не нанес Дилану ни одного удара – я была рядом и видела всё своими глазами. Это Дилан побил Кевина. Поэтому слухи, что они покончили жизнь самоубийством друг из-за друга полная чушь. Обстоятельства смерти Кевина выглядят очень странно. Его ноги легко доставали земли, когда он висел в петле. Может, маньяк, который это сделал, не рассчитал своих сил и не смог затащить тело высоко? Я уверена, что это было убийство, не связанное со смертью вашего сына. Как бы там ни было, чувство вины не томило Кевина, это точно. Я знаю, кто бил Дилана на самом деле. Один раз он сам проговорился мне об этом.
 - Кто же издевался над ним? Скажи мне, прошу тебя!
 - Тот, кого он никогда не мог ударить в ответ. Извините, но мне пора бежать. Я обещала родителям долго не задерживаться. После двух несчастных случаев подряд мать с отцом сходит с ума от беспокойства: они переживают, как бы и я не покончила с собой.



Часть 2. Любовь – та причина, по которой я ещё жив


Аманда


 - Привет, Грейс!
 - Привет, Аманда.
 - Как ты поживаешь?
 - Всё так же, без перемен. Какие новости у тебя?
 - О, у нас потрясающие перемены! В нашей семье случилось пополнение.
 - Поздравляю. Вы взяли четвёртого ребенка на усыновление? Да ты героиня.
 - Не смеши меня, Грейс. Я не героиня, просто материнство – мой адреналин. Что ж поделать, если бог лишил меня радости иметь собственных детей, но зато приемные стали нам как родные. На этот раз мы решили взять малышку чуть постарше, Рите уже семь лет. Она истинный ангел, наши крохи не чают в ней души.
 - Рада за вас.
 - Но я пришла к тебе не за тем, чтобы хвастаться. Я вижу, как ты до сих пор убиваешься по Дилану, и за прошедший год тебе не стало легче. Может быть, есть способ облегчить твои страдания.
 - Ну и что же ты придумала за способ?
 - Когда мы были в детском доме, среди детей находился мальчик десяти лет - копия Дилана в детстве. Съезди, посмотри на него. Мне кажется, тебе станет легче, если ты усыновишь его.
 - Я сомневаюсь, что внешняя копия моего сына поможет мне пережить боль.
 - Понимаю твои чувства. Когда мы с Дэвидом осознали, что наше дело безнадежно, и как вариант стали рассматривать усыновление, я долго сомневалась: может, я никогда не смогу полюбить дитя, которое не выносила в собственном теле. Судьба словно подслушала мои сомнения, и в нашем доме поселились дети моей покойной племянницы, ставшие нам родными. А когда я увидела Риту по ту сторону зеркала в игровой комнате приюта, то сразу поняла, что это моя дочь. Словами и не описать – это моя девочка, и все тут. И я люблю её больше жизни. Не бойся и не сомневайся, съезди в приют и хотя бы взгляни на того мальчика. Попробуй, Грейс. Просто попробуй.


 Майкл


 - Добрый день, чем могу помочь? – осведомилась строгая дама в кабинете руководства детского дома.
 - Вы знаете, мы с мужем хотим усыновить ребёнка.
 - Очень похвальное желание. Но сперва придётся пройти некоторые формальные процедуры. Вот список документов, которые вам будет необходимо собрать.
 - Но прежде я хотела бы с вами поговорить. Дело в том, что в нашей семье год назад произошло горе… - Грейс замолчала, делая над собой усилие, чтобы не заплакать.
 - Тааак, - участливо кивнула собеседница.
 - Мы лишились единственного сына.
 - Это ужасно.
 - Наша соседка, Аманда Джонс, не так давно удочерили девочку из вашего приюта, и видела среди остальных детей мальчика, очень похожего на нашего сына.
 - Я поняла вас. Вы хотите восполнить утрату.
 - Да.
 - Что ж, не вижу никаких препятствий, если он еще здесь. Вам наверняка хочется взглянуть на него? Как зовут этого мальчика, вы знаете?
 - Майкл.
 - Майкл?.. - женщина замерла, её явно что-то встревожило. - За последнюю пару лет у нас был единственный ребенок с таким именем. Майкл Никсон.
 - Что значит «был»?
 - Сейчас его здесь нет. Неделю назад Майкла перевели в другой детдом в городе Сайлент Хилл.
 - Почему?
 - Собственно, он оттуда к нам и попал. Несколько лет назад произошел страшный пожар, всё здание приюта выгорело. Теперь же его восстановили, и дети возвращаются на прежнее место. В той трагедии никто из воспитанников не пострадал, но заживо сгорел весь взрослый персонал, в том числе и руководство. В газетах об этом много писали, вы разве не читали?
 - Нет. Как мне найти этот город?
 - Честно говоря, я не разу там не была и мало что о нём знаю. Посмотрите в Интернете.
 Женщина нервно кашлянула и добавила:
 - Я, конечно, не в праве вас отговаривать, но считаю своим моральным долгом предупредить. Дело в том, что Майкла пытались усыновить трижды. Но как только какая-либо семья решалась взять его, происходил несчастный случай, и гибли оба супруга. Поэтому мальчик до сих пор никем не усыновлен. Слишком странно выглядят эти совпадения. Хотя, если вы не верите в мистику, вам бояться нечего. И всё же, будьте осторожны.
 Грейс пропустила эти слова мимо сознания. Придя домой, она погрузилась в Интернет, и в конце концов отыскала нужную карту.
 - Милый, я нашла это место, оказывается таинственный город не так далеко – если разогнаться как следует, примерно за семь часов езды можно будет доехать, - сказала она, обернувшись через плечо. Джим заглянул в ноутбук жены.
 - Джим, ты поедешь со мной?
 - Нет.
 - Почему?
 - Посмотри: город находится за поворотом после того самого места, где я стал калекой. Я не желаю напоминать себе о прошлом. Да и скорость не переношу. Езжай одна.


 Сайлент Хилл


 С первыми лучами зари Грейс отправилась в дорогу. Ей предстоял очень длинный путь. Мчась на огромной скорости по шоссе, женщина на много часов застыла в одной позе, лишь ступня на педали газа периодически регулировала стремительность движения. Грейс погрузилась в размышления, что же принесёт ей встреча с мальчиком, который по мнению соседки был так похож на Дилана. Конечно, Грейс волновалась.
 К полудню шоссе стало более оживленным, но когда миссис Миллер свернула по направлению к заветному пункту, поток встречных машин быстро истощился.
 Но женщина продолжала думать о своём. Она заметила, что вокруг происходит что-то странное, лишь проехав больше мили по земле Сайлент Хилла. «Странный город, совсем пустынный. Кажется, что тут никто не живет. Что всё это значит?»
 Вот и нужный ей адрес. Забор и вывеска с названием заведения. Калитка была не заперта, и Грейс вошла внутрь. По ту сторону ограждения оказались ровно подстриженные газоны, клумбы с цветами, небольшой фонтан с журчащей водой. Аккуратные прямоугольники асфальта уводили к трёхэтажному зданию из красного кирпича. Над входом висел странный знак, величиной с целое окно. Грейс не понимала значения загадочного символа, но решила, это что-то на вроде герба.
 Навстречу Грейс вышла высокая, худощавая, седая женщина в чёрном глухом платье, напоминающем траурное. «Это первый человек, которого я вижу здесь», - промелькнула мысль в голове Грейс.
 - Вы кого-то ищете? – спросила женщина.
 - Да, - ответила Грейс. – Я приехала сюда, чтобы увидеть мальчика, Майкла Никсона. Возможно, мне захочется усыновить его. Я узнала, что Майкла недавно перевели в ваш приют.
 - Идёмте за мной, - и дама в чёрном повела Грейс по сумрачным коридорам здания. Внутри здание блистало той же аккуратностью и геометричностью. Не хватало самого главного: движения, жизни, звуков. Никто по дороге им больше не встретился. В звенящей от эха шагов тишине они дошли до третьего этажа и остановились.
 - Сядьте на скамейку и ждите здесь, я скоро его приведу.
 Грейс послушалась. Сердце её застучало как у кролика, голова кружилась от волнения. «А если мне будет больно… и я не захочу его забирать? Как быть? - думала про себя Грейс. – Смогу ли я отказать ребёнку прямо в лицо? Признаться, что он мне не нужен, что он не настолько хорош, чтобы я его полюбила?»…
 Прошло минут десять, и вдруг напротив появился мальчик, с тёмными волосами и большими синими глазами. Он не сделал никакой паузы, а сразу кинулся к миссис Миллер на шею с криком:
 - Мама, наконец-то ты пришла за мной!
 У Грейс полились слёзы. Она больше ничего не соображала и не ощущала, кроме нахлынувшей радости. Грейс шептала в счастливом полубреду, обнимая обретённое сокровище:
 - Мой Дилан…


 Грейс и Майкл


 - Вообще-то, это не по правилам, - сказала женщина в чёрном, заводя Грейс в кабинет. – Но я вижу, что усыновление Майкла – ваша судьба.
 - Вы так считаете?
 - У меня на такие вещи острый нюх, несколько десятков лет работы в приюте дают о себе знать. Я чувствую, что на вас лежит тень горя, но когда вы увидели Майкла, эта тень побледнела. И посмотрите в его глаза, как он счастлив видеть вас. Если хотите, мы можем отправить его вместе с вами на три дня, без сбора документов и прочих официальных хлопот. Вы поймете за это время, хотите усыновить мальчика или нет.
 - Неужели всё так просто?
 - Что же тут сложного, миссис Миллер? Наш главный интерес – делать детей счастливыми, а в стенах приюта этого сделать практически невозможно, дитя нуждается в своём доме, в матери. Возьмите мальчика с собой, но только оставьте свои координаты. Учтите: наш договор должен остаться строго между нами. Если вышестоящие органы узнают, что я отдала парнишку под честное слово, мне не сдобровать.
 Затем женщина в чёрном протянула Грейс лист бумаги и ручку, чтобы мать могла оставить номер своего телефона. Грейс взглянула на руку дамы и поёжилась: кисть была изуродована. «Похоже на страшный ожог, - подумала миссис Миллер. - Значит, она тоже пострадала в том пожаре. Видимо, поэтому и носит глухое платье в жару. Хотя, говорят, никто из взрослых не выжил, странно… Хотя, ничего странного, журналисты способны пойти на что угодно, лишь бы создать сенсацию». На этом размышления Грейс и закончились. Самым главным для неё стал Майкл, и ей было не интересно разгадывать тайны Сайлент Хилл.


Дилан


 Грейс чувствовала себя счастливой. Её мальчик был жив и держал её за руку. Она как будто возродилась: за эти три дня часто улыбалась, с удовольствием ела, не употребляла алкоголь, ни разу не заплакала и не приходила на могилу к сыну.
 Джим держался подальше от жены и приёмыша. Грейс не приставала к нему. Ей хватило одного разговора, чтобы понять – любые попытки сблизить мужа с Майклом будут безрезультатны.
 Когда Грейс только вернулась домой из дальней поездки в приют и уложила приёмного сына спать, она вышла в гостиную, где Джим безучастно уставился в телевизор.
 - Ты рад, что я привезла Майкла?
 - Аманда была права, он безумно похож на маленького Дилана, - ответил Джим. Он продолжал смотреть прямо на экран, голос его не выражал никаких эмоций. - Но я скажу тебе честно: меня это не радует. Помнишь, что случилось, когда нашему сыну было десять лет?
 - Помню. Произошла та авария на повороте.
 - Умница, Грейс, - с сарказмом ухмыльнулся мужчина. - После аварии я долго лежал без сознания в больнице. Редко приходил в чувства, пока врачи выхаживали моё разбитое тело. За это время мне врезался в память лишь единственный фрагмент. Я открыл глаза и увидел тебя и нашего сына рядом. Вы заметили, что я очнулся, и ты заплакала, а Дилан засмеялся: «Папа, ну как ты?» Тогда я возненавидел нашего сына. Грейс, прости мне мои слова, но ты и сама это знаешь - я возненавидел Дилана! Потому что он был жив и здоров, у него не болел ни дюйм плоти, и он мог, чёрт возьми, смеяться. Я был прикован к постели, унижен, бессилен. Этот его детский смех разворотил мне душу. А сегодня Майкл зашёл к нам в дом. И первым делом он спросил: «Папа, ну как ты?» И засмеялся – точь-в-точь как тогда Дилан. У меня появилось противное чувство, будто я возвращаюсь к началу своего кошмара. Это словно к заключенному, который отсидел больше половины срока, приходит надзиратель тюрьмы и говорит: «Нет, сволочь, ты начинаешь мотать свой срок по новой»… А я… Я не готов проходить всё с начала, Грейс. Мне плохо, я слишком устал.
 Джим замолчал и переключил канал. На экране криками «гол!» выражали ликование трибуны стадиона. Шла трансляция какого-то футбольного матча. Джим резко швырнул пульт в телевизор. Ничего страшного не произошло: орудие броска глухо стукнулось о стенку TV-ящика и упало на пол. Болельщики продолжали орать, размахивая флагами.
 - Футбол в последние годы переживает кризис – жалкие игроки, жалкое зрелище… - сказал Джим, закрыл лицо руками и заплакал, как несчастный ребёнок.
 - Грейс, ответь мне. Если бы ты могла выбирать из двух смертей, моей и Дилана, кого бы ты оставила жить?
 - Что ты такое спрашиваешь, опомнись! Как я могу выбирать между самыми дорогими людьми.
 - Ответь мне, ведь это же не сложно… Я не понимаю, почему до сих пор жив: время, отведённое мне на существование после аварии – не жизнь вовсе. Но, видимо, твоя любовь и есть та единственная причина, по которой я ещё здесь. И может, мне станет немного легче сносить жалость к самому себе, если получу ещё одно подтверждение твоих чувств. Пожертвовала бы ты самым ценным, чтобы быть только с о мной, или, наоборот, меня принесла бы в жертву?.. Скажи, будь ты в праве выбирать, кого ты оставила бы жить: Джима или Дилана? Назови просто имя. От этого ничего не измениться, ты произнесёшь всего лишь слово – пустой звук, но мне, может быть, станет легче. Скажи, кого бы ты выбрала?
 - Я бы…
 - Говори, Грейс. Кого? Не молчи, не мучай меня! Ведь ты меня любишь, правда?
 - Конечно, милый. Люблю.
 - Тогда скажи: Джим? Дилан?
 - ...Джим.



Грейс и Майкл


 Отведённое время быстро закончились, и Грейс с Майклом отправились в Сайлент Хилл. Женщине было невыносимо тоскливо, что приходится расставаться с ребенком, которого считала родным с первой секунды их встречи. Грейс успокаивала себя мыслью, что расставание будет не долгим, и скоро они с Майклом станут неразлучны.
 Но когда они добрались до поворота, ведущему к Сайлент Хилл, оказалось, что дорога надёжно перегорожена – шла реконструкция или что-то вроде этого, стоял жуткий грохот, работали машины и бригада рабочих. Грейс опешила.
 - Извините, - крикнула она мужчине, стоящему ближе всех к их машине. – Я проезжала здесь три дня назад, дорога была открыта.
 - Три дня назад? Вы что-то путаете, миссис, мы уже больше месяца каждый божий день тут вкалываем.
 Грейс очень удивилась.
 - Но как мне проехать? Нам нужно прямо по этой дороге.
 - Что ж, могу посоветовать вам съехать с обочины. Через несколько миль будет свободный участок трассы. Если вам повезет, и вы не увязнете в какой-нибудь грязи, то доберетесь до места.
 Грейс послушалась. Она свернула с асфальта и начала осторожно пробираться к цели. Ей повезло – машина миновала преграду и через несколько утомительных часов выбралась на дорогу. Женщина взяла курс к уже знакомому месту.
 На город спустился густой туман. Он затруднял ориентацию, и женщине порой приходилось двигаться интуитивно. Когда наконец цель была достигнута, Грейс вышла из машины и ужаснулась – вместо аккуратного здания и мини-сада стояло обгорелое здание с выбитыми стёклами и ржавыми решётками на окнах. Земля вокруг была чёрной, выжженной, мёртвой – ни одной травинки, ни единого намёка на жизнь. Неизменной осталась лишь вывеска с названием приюта.
 - Чёрт возьми… Что же это такое?
 - Мама, здесь так жутко. Я прошу тебя, давай вернёмся домой, - попросил Майкл, сжимая её руку своей маленькой ладошкой.
 Им не оставалось другого выбора, как повернуть назад.
 Майкл поселился в новой семье навсегда – по крайней мере, как думала Грейс. Она вскоре перестала вспоминать о загадочном происшествии – слишком уж была счастливой. Постепенно миссис Миллер освободилась от груза пережитого горя и даже вернулась к делам своей фирмы.
 В приятных заботах прошёл целый месяц.


 Хелен Скриминг

 - Алло, могу я поговорить с Грейс Миллер?
 - Да, я вас слушаю.
 - Это Хелен Скриминг, директор приюта. Вы в своем уме? По нашему договору вы должны были привезти Майкла через три дня, а уже прошёл месяц. Вы соображаете, какие могут быть последствия?
 - Но мы приезжали в назначенный срок – приюта не было на прежнем месте, только сгоревшее здание!
 - Скорее всего, вам не повезло, и вы приехали в туманный день. Вы перепутали адрес. Ничего удивительного, ведь в нашем городе по дурацкой случайности есть две улицы с одинаковым названием. Видимо, вы свернули не туда, и приняли старое здание за наш приют. Сегодня же отправляйтесь в путь, Майкл должен быть на месте, иначе я звоню в полицию, и вам не избежать наказания за похищение ребенка. Я не желаю отвечать за чужую безалаберность, поэтому в ваших же интересах решить проблему как можно скорее.
 - Но я не могу сегодня приехать! Я нахожусь в другом городе в командировке и вернусь только завтра.
 - Миссис Миллер, это не мои проблемы! Кроме того, у вас есть муж. Пусть он и привезет Майкла назад в Сайлент Хилл.


 Джим


 Джим при своей парализованной ноге мог водить машину. Делал он это очень редко, потому что с момента трагедии в нём поселилась фобия автомобилей и всего, что с ними связано. Тем не менее, он приобрёл за хорошие деньги специальный протез, позволяющий инвалиду управлять всеми педалями. Это был скорее даже не протез, а хитрая конструкция – не громоздкая, но прочная, выполненная из твердой стали. Использование протеза было делом хлопотным, приходилось задействовать и руки. Но всё же лучше так, чем идти до Сайлент Хилл на костылях.
 Неожиданно свалившаяся обязанность отвезти Майкла в такую даль, взбесила Джима, но он не смог отказать паникующей жене. Да и кто знает, что может выкинуть эта старуха Скриминг, прикрывая свою шкуру? Заявит в полицию, обставив всё как похищение, а оправдаться будет крайне сложно. А если суд приговорит супругов Миллеров к заключению, что тогда? Нет, уж лучше перебеситься внутри себя, но ехать. Потихоньку, но двигаться в направлении приюта.
 Джим боялся ездить быстро. Он говорил, что при его неполноценности слишком сложно манипулировать педалями, но лукавил. Джим мог бы мчаться так же быстро, как и до аварии, если бы не пожирающий изнутри страх.
 Они двигались очень медленно для трассы, и время пути слишком затянулось. Был убит весь день на то, чтобы добраться до злосчастного поворота. Странно, но на этот раз дорога к городу была свободна. В висках Джима заколотило до боли, до тошноты. Ему стало очень дурно. В этот самый миг он впервые после аварии проезжал то самое место, где случай сделал из него калеку.
 Наступила глубокая ночь, когда наконец машина въехала на территорию Сайлент Хилл. Джим был практически в полном изнеможении: он утомился, давно на его долю не выпадали такие нагрузки. У мужчины раскалывалась голова, от напряжения гудели плечи.
 «Я больше никогда сюда не поеду, - думал он. – Уж лучше сдохнуть. В этом городе я чувствую себя жалким и раздавленным».
 - Папа, будь внимательнее, - спокойно и размеренно сказал Майкл, - впереди обрыв.
 Джим резко ударил на педаль тормоза. В паре метрах земля кончалась рваным краем.
 Джима затрясло.
 - Папа, ну как ты? – засмеялся Майкл. – Ты не устал?
 Джим замер от негодования. Ему захотелось ударить мальчика, унизить его, чтобы тот расплакался.
 - Папа, а правда, что ты не чувствуешь боли в правой ноге?
 Мужчина был и без того напряжен до предела, а вопрос про увечье был совсем не кстати.
 - Я парализован! Конечно, я не чувствую своей ноги, недоумок.
 И не выдержал - ударил мальчика по затылку.
 - А интересно, что будет, если я сделаю… вот так! – и Майкл выхватил из укромного места нож и воткнул в правое бедро водителя.
 Джим закричал – не от боли, но от ужаса. Хоть его нервные волокна были давно мертвы, жизненно важные артерии продолжали функционировать, и если бы нож их задел...
 - Странно, папочка, ты кричишь так, будто тебе больно.
 - Не называй меня отцом, выродок!…
 Джим попытался схватить мальчика, но Майкл ловко выскочил из машины.
 - Я убью тебя, слышишь? Убью, - хрипел в бешенстве Джим.
 - Так же, как убил Дилана? Будешь избивать, плача по своей утраченной ноге и здоровой психике, а потом оглушишь ударом в затылок и вспорешь мне вены? Или ты убьёшь меня также, как Кевина? Придушишь петлей из-за спины, а потом подвесишь, чтобы все думали, будто я наложил на себя руки из-за мук совести?
 Джим поледенел, в мгновение его гнев сменился на такой же сильный и пожирающий ужас. Он чувствовал, что теряет сознание, закрыл на секунду глаза, а когда открыл их, мальчик сидел перед ним на капоте. Одним точным ударом детская рука рассекла лобовое стекло, и осколки острым дождём впились в лицо Джима. Он завыл от боли.
 Глаза Майкла стали чёрными. Он больше не выглядел маленьким мальчиком, а казался демоном во плоти ребёнка. Зловещая улыбка не сходила с его лица.
 - И всё же, любопытно, осталась ли хоть какая-то чувствительность в твоей ноге. Давай проверим.
 Майкл протянул руку к правой ноге Джима, закованной в протез, как в стальной чулок. Конструкция ожила, начала деформироваться и обвивать ногу лентой из острых шипов и лезвий. На мгновение протез расширился и в следующий же миг сжался в разы, пронзая тело почти до костей. Джим рыдал и выл. Протез повторил свою работу еще раз, а потом ещё и ещё. Нога рубилась бездушным железным мясником, превращаясь в фарш. Наконец, машина застыла на изуродованном отростке тела. Джим еле дышал.
 - Ну что, папочка, как ты? – смеялся Майкл. – Тебе ведь не больно, правда? А знаешь, о чём я сейчас подумал? Что ты почувствуешь, если я сожму тебе сердце? Ведь оно парализовано не хуже твоей ноги.
 Джиму стало дико больно в области груди. Он хотел, но не мог кричать. Пытался увернуться от взгляда мальчика, но не мог пошевелиться – тот гипнотизировал его. Изо рта и глаз Джима полилась кровь.
 Через какое-то время звериное хрипение стихло. Машина, забрызганная изнутри багряной кровью, медленно тронулась, и с молящим о пощаде скрежетом сорвалась в обрыв.


 Грейс


 - Миссис Миллер, просыпайтесь, пора пить лекарство… Вы опять плачете? Ну-ну, это всего лишь сон.
 - Где Майкл?
 - Майкл скоро придёт. А теперь выпейте таблетки. Вот и умница, теперь отдыхайте.
 Из палаты для заключенных, признанных невменяемыми, вышли две женщины в белых халатах. Одна из них была молоденькой стажёркой, вторая – более опытная медсестра.
 - Кто такой Майкл, о котором спрашивала эта женщина? - спросила девушка.
 - Понятия не имею. Ей вроде каждый раз снится один и тот же сон, она бредит без конца, шепчет «Сайлент Хилл», «Майкл», «Дилан». Я читала её историю болезни, когда на работе заняться нечем было, а под рукой не оказалось ни одного журнала (кстати, ты когда освоишься, тоже можешь себя так «развлекать» - истории наших душевнобольных не хуже сценариев триллеров). Любопытная дамочка, эта Грейс Миллер. Так-то она не буйная, с виду и не скажешь, что убила двух подростков.
 - Что с ней случилось?
 - Говорят, что для кого-то любовь спасение, но Грейс Миллер любовь подчинила служению зла. Несколько лет назад она потеряла мужа в автокатастрофе, смерть наступила на месте. А эта Миллер была, видимо, психически неустойчивой. После трагедии у неё началась затяжная депрессия, она всё причитала: «Лучше бы он остался калекой, но был бы жив». Вот и началось у неё раздвоение личности. Приходит с работы, и как будто с покойником садится ужинать или ложится спать. Она какое-то время даже наблюдалась у доктора Томсона, и вроде бы не было больших причин для опасений. Полежала пару раз в стационаре, выписали её как будто уже здоровую. А на самом деле болезнь затаилась, а потом начала регрессировать. Миллер все больше сходила с ума, она словно разъединилась на «добрую маму Грейс» и «отца-калеку», неудовлетворенного жизнью, срывающего боль за свою неполноценность на сыне. Женщину словно какая-то злая сила заставляла выбирать, кого она любит сильнее: сына или мужа, и мучительный выбор всегда приходился на второго. Она кидала в мальчишку разные предметы, что потяжелее и поострее, а он терпел, потому что был обычным парнем, любящим свою мать. После побоев Миллер приходила к нему, ахала, кто его бил, откуда синяки. Мальчик молчал, он не мог поверить, что его мать сошла с ума. Однажды она связалась с каким-то мужчиной, встретилась пару раз. Получается, изменила умершему мужу. А ведь что знает жена, знает и её воображаемый супруг. Перевоплотившись в мужа, у неё началась истерика: рвала на себе волосы, ругалась на свою псевдо несостоятельность. Кончилось тем, что эта Миллер подкралась к сыну из-за спины и ударила его чем-то тяжёлым по затылку… Не помню, чем именно. Ну и вот, мальчишка потерял сознание. Мать, зная, что тот жив и через некоторое время придёт в себя, дотащила его до ванной и инсценировала самоубийство – вскрыла вены парнишке. Никто бы и не догадался, что это дело рук матери, но спустя несколько дней она опять пошла на преступление. Подкараулила ночью в парке и задушила еще одного парня, убеждая себя, что именно тот издевался над её ребёнком. Странно даже, такая некрупная на вид женщина, а убила двух парней, это ведь не с младенцами расправляться – сила нужна. Хотя она всегда нападала со спины, её жертвы не успевали реагировать. Ну и вот, на следующий день после второго убийства её арестовали: нашлись свидетели. Вот она и загремела сюда как невменяемая. Теперь эта сумасшедшая Миллер постоянно видит во сне, как находит своего сына в каком-то приюте, а потом он мстит ей за убийство страшными пытками. Просыпается женщина вся в слезах. И вот опять кажется, что нет у неё никакого раздвоения личности, сидит в палате добрая, несчастная Грейс. А вторая, темная её половина, сидит в душе тихо и смирно – может, поняла, что от крови легче на душе не становится… Ужас, правда? Вот такие у нас интересные медицинские карточки. Ты привыкнешь, скоро начнешь воспринимать это как обыденность. Мы с тобой сейчас еще проведаем Аманду Джонс – её история тоже связана с детоубийством, причем своих детей у неё никогда не было, только приёмные. Эта больная совсем крох мучила, от младенчества до семи лет. Как им с мужем удавалось вводить в заблуждение органы опеки, убеждая, что являются вменяемыми и приличными людьми? Им отдали четверых маленьких сирот на воспитание, и всех они запытали: свершали жуткие жертвоприношения, ампутировали фаланги детских пальчиков или других частичек маленьких тел, поливали алтарь их кровью. После каждого обряда малышам давали время на восстановление сил, и несчастные крошки шли к смерти мучительно и долго, несколько лет. И ведь бывали в их доме работники из соцслужб, видели раны на детях, и молчали. Эти Джонсы были очень богатыми извращенцами, а большие деньги помогают затыкать рты. Когда узнаёшь, что творят люди, начинаешь жалеть, что нет смертной казни. На что надеется наше правительство? Таких, как Миллер или Джонс, уже не вылечишь. А если и вылечишь – как здоровый человек может жить с кровавым месивом в душе?
 - Да уж… Как бы на такой работе самой с катушек не съехать, - поежилась молоденькая девушка.
 - Вот именно, милая, вот именно, - закивала словоохотливая медсестра. - Как любит поговаривать наш уважаемый доктор Томсон, самое страшное, если ты однажды сойдёшь с ума, то никогда не сможешь узнать об этом.