Да это ж про меня. Памяти В. Высоцкого

Пролог истории

Это повествование было на нескольких сайтах в свое время. И вот перечитала, вспомнила, сравнила с современными чиновниками и олигархами и поняла, что были они конечно скорее забавны, чем страшны.
А печатаю еще раз потому, что мой герой позвонил накануне, спросил куда делся тот рассказ, почему я его убрала, оказывается, ему и самому  было приятно его еще раз перечитать, хотя лестного там мало..

Реклама это или антиреклама? Кто знает, только по сравнению с новостями об очередном любвонике Бородиной или Собчак, наверное, это все-таки не так пошло и страшно...Как все меняется со временем, а потом мы вместе с Анатолием вспомнили, что сегодня день памяти В.В. и оба удивились, как быстро течет время.

По просьбе героя  вот вам история, которую трудно придумать


(В.Высоцкий написал песню обо мне)

Немногого прошу взамен бессмертья:
Широкий тракт, да друга, да коня,
Прошу, покорно голову склоняя:
В тот день, когда отпустите меня,
Не плачьте вслед, во имя милосердья
В.Высоцкий

 У каждого из нас свой Владимир Высоцкий.
Это целая эпоха нашей юности с ним, и молодости без него. Но это такой заряд энергии, силы и воли, какого не мог дать больше никто и никогда. Он пролетел над нашей землей, как метеор, но очень ярко осветил многое из того, что было скрыто от глаз, спрятано до его появления. Он мог говорить вслух о том, что не все решались сказать даже на кухне, в близком кругу. И невольно возникала гордость за него и стыд за себя, чего все мы так боимся, от кого и от чего прячемся?

Помню, в походе, когда уже идти было невозможно, хотелось упасть в траву и лежать, вдруг откуда-то с небес и в моей памяти одновременно звучало:

И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но я выбираю трудный путь,
Опасный, как военная тропа.

И сил становилось значительно больше, его строки действовали как заклятие в стране воинствующих атеистов, он умел открыть такие тайные знания и чувства, о которых мы прежде не подозревали даже, и верили, и поднимались, и распрямляли плечи. Он не бунтовал так отчаянно и обреченно, как А.Галич, но вся его вредоносность и состояла в том, что он менял наш взгляд на этот мир, он показывал не то, что нам хотели показать, а суть вещей и людей, и они уже не могли спрятаться и укрыться за официальной пропагандой.

Приближается годовщина его смерти, больше похожей на гибель, пока не юбилей, вот и вспоминается не юбилейное, а скорее и грустное и забавное одновременно. Так и хочется подчеркнуть, что это было бы смешно, когда бы ни было так грустно.

Но такого и на самом деле нарочно не придумаешь.
1989 год. Девять лет после его ухода. Только начали появляться старые пленки, где-то спрятанные до сих пор, и он, наконец, запел с голубого экрана Первого канала ТВ, а не только концертных площадок и старых магнитофонов, целый журнал «Советский экран» был ему посвящен от корки и до корки. Это казалось чудом и второй стороной той самой медали, когда от глубокого молчания, до хора дружного восхвалений - один шаг.
По довольно печальному случаю столкнулась я с холеным человеком в костюме, который стоил не меньше, чем наша квартира - «хрущевка», в которой мы сидели в тот вечер. Он был большим начальником в одном из министерств, действующим чиновником высшего ранга в расцвете лет и карьеры, говорили обо всем на свете, потому что ни свидетелей, ни диктофонов в ту пору у меня не было. А ему вероятно, с кем-то лучше не особенно знакомым хотелось все-таки поговорить , о том, что огорчало его и печалило, а может быть вино развязало язык, как знать.

Меня поразило то, что, несмотря на выпитое( а его было по любым меркам огромное количество) он был совершенно трезв. Я-то ничего не пила просто потому, что утром был зачет в университете по политической экономии такой крутой, который и на трезвую голову не сдать, а он просто не пьянел.
 
Когда я высказала свое удивление по этому поводу, он пошутил насчет того, что это боевая закалка. И когда все остальные гости уже спали в разных комнатах и видели сны, он предложил прокатиться по ночным клубам, и удивился, что таковых нет в моем миллионном городе. Трудно представить себе сейчас, но их тогда и на самом деле не было. И тогда мы уселись на балконе, чтобы не мешать спящим. Сначала я пытала его о политэкономии, чтобы хоть что-то запомнить и сказать железобетонному преподавателю, лишенному чувства юмора, и с трудом переносящему и нас и свой странный предмет. А так как рассказать и ответить на вопросы ему было легче, чем объяснять, почему он этого делать не хочет, то он отвечал, последовательно, довольно оригинально, правда, часто подчеркивая, что на том самом зачете этого говорить не стоит, если я его хочу получить вообще. Но при этом подчеркнул, что уровень преподавания у нас довольно высок, им в свое время о таких темах только мечтать оставалось.
 
Но политэкономия нам все-таки очень быстро надоела, и он начал рассказывать о таких вещах, о которых его коллеги писали только под грифом «Совершенно секретно».

Я помню, намекнула на то, что рано умер Высоцкий, этот рассказ завтра бы стал песней, да еще какой.
 
Он так странно посмотрел на меня, словно я привидение с того света, и произнес заговорщески:
- А Высоцкий написал про меня песню. И нечего удивляться.
Правда, он скоро очень пожалел о том, что был так откровенен.
Смеялась я громко, слишком громко, соседка выглянула и стала возмущаться, но уже ничто не могло остановить, и я решила пытать чиновника моего не на шутку, потому что в глубине души поверила в то, что он не врет.

Игра затянулась, тогда еще у меня не было большого объемного сборника стихов Высокого, и даже пластинки с собранием его песен были не все, они только выходили, и покупали мы их чаще в столице, а не дома.
Думаю, что он пожалел, что проболтался ненароком, но если уж начал, то придется говорить. И дядька был относительно честный и простоватый даже, несмотря на внешний прикид и лоск.

Тогда, перебирая в памяти тексты В.Высоцкого, которые помнила наизусть, и зная по воспоминаниям о нем, что в такие вот ночные часы он любил врываться в дома своих друзей ( раньше не получалось), и пел до утра, я пыталась представить себе в каком месте мог пересечься с ним лощенный чиновник. Если в ночном клубе, которые он очень любил, как уже выяснилось, то вряд ли он бы его запомнил. Ведь это для нас , в центре Сибири, каждый из них был единственным и неповторимым, а тогда бытовала шутка о том, что в Москве в метро можно сразу трех генералов в одном вагоне встретить- так их там много, и хотя шутка конечно, но в каждой шутке есть доза и доля правды.

Ночные клубы как-то отпадали, общие знакомые тоже, он мне первым поведал о тесных кругах, в которых только и приходилось общаться. Никаких посторонних там не было, и быть не могло. Это было открытием немалым для меня тогда. В стране, где все равны, и доярка может выйти замуж за космонавта, и домохозяйка управлять государством, на своем старом балконе я слушала жалобы на то, что не пойдешь, куда хочется, не вырваться из того круга, а они все тупые и скучные люди. И когда ему удается вот так неформально пообщаться с простыми людьми, он счастлив безмерно.

Но меня уже было не пронять даже такими фразами проникновенными, я упорно возвращалась к теме Высокого и песни, и видимо уморила дядьку к рассвету окончательно.

И он стал рассказывать о том, что была эта историческая встреча это в его кабинете, в его важном учреждении.

Сначала мне показалось, что я его и на самом деле свела с ума, и он уже несет бред. Но по всем остальным рассказам было видно, что он не врет, а придумывать у него просто способностей не хватает, говорлив, но не красноречив, и с полетом фантазии проблемы - настоящий чиновник высшего класса - внешний блеск, внутренняя пустота.

- И ничего в нем особенного, высокомерен, надут, дерзок, никакого уважения ни к месту, ни к положению, а ведь ему была такая честь оказана, я не побоялся его позвать к себе, слушал. И чем он мне за это отплатил.

И в это я тоже поверила, и чем ближе было к рассвету, тем более ясная картина проступала. И только одна накладка вышла - он точно не помнил самого текста, а у меня книжки не было, и в те времена и потом эта песня не особенно часто исполнялась.

Но я добилась тогда главного, он пообещал прислать мне текст, хотя пришлось пообещать, рассказывая об этом знакомым никогда не называть его фамилии и места работы. Когда я увидела песню, то поняла, почему он так на этом настаивал.

Союз мы этакий заключили. Утром прибыли машины с мигалками, потому что местные чиновники узнали, что он здесь инкогнито по личному вопросу, и все-таки оставить в покое не могли.
Через несколько дней в аэропорту я ему напомнила о ночном разговоре, а он мне о моем обещании, что еще раз подчеркнуло, что он умел классно пить и не пьянеть.

И через несколько дней и на самом деле пришел по почте лист с текстом песни В.Высокого.

Не сомневаюсь в том, что эта встреча состоялась на самом деле, боюсь даже, что была она не один раз, могу представить все чувства, которые испытывал поэт после таких знаменательных встреч.
Но он запечатлел самое главное - блеск и нищету нашей коммунистической номенклатуры, и собственное место рядом с ними.

Я до сих пор не пойму только, почему мой старый знакомый все-таки решил признаться мне в том, что эта песня посвящена ему.
На мой взгляд, это один из тех скелетов в шкафу, который обычно хранят от посторонних взоров, и под пытками не признаются в том, что таковые имеются.

Но у богатых, знаменитых и обмеренных властью свои причуды.
Мы начинаем забывать, какими они были. Но я бы лично посвятила эту песню всем, кто нами правил тогда. Конечно, они уже не были так страшны, как предшественники, но приятного мало, и гордиться особенно нечем.

Ну а теперь тот самый текст песни, который остается все-таки в тени, а напрасно.

Прошла пора вступлений и прелюдий, -
Все хорошо - не вру, без дураков,
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел «Охоту на волков»
Быть может, запись слышал из окон,
А может быть, с детьми ухи не сваришь -
Как знать, - но приобрел магнитофон
Какой-нибудь ответственный товарищ.

И предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял да и нажал на кнопку «пуск».
И там, не разобрав последних слов, -
Прескверный дубль достали на работе-
Услышал он «Охоту на волков»
И кое-что еще на обороте.

И все прослушав до последней ноты,
И разозлясь, что слов последних нет,
Он поднял трубку: «Автора «Охоты»
Ко мне пришлите завтра в кабинет!»
Я не хлебнул для храбрости винца,
И подавляя частую икоту,
С порога - от начала до конца -
Я проорал ту самую «Охоту».

Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице,
Но он меня прослушал благосклонно,
И даже аплодировал в конце.
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: «Да это ж про меня!
Про нас, про всех, - какие, к черту, волки!»

Ну все, теперь, конечно, что-то будет.
Уже три года в день по пять звонков -
Меня к себе зовут большие люди-
Чтоб я им пел «Охоту на волков».

Так запечатлел историческую встречу с одним из них сам всенародный Владимир Высоцкий.

Я поверила чиновнику, ему не верить нет никаких причин, ничего не скажешь, встреча историческая, в стране, где все равны, столкнулись вдруг те, кого никак уровнять нельзя бы.

И в итоге родилась не только неповторимая песня, но и одна из самых ярких и правдивых зарисовок о времени и о себе.