Вампир Ван Ден Пир и Мир. Глава Первая

Открыв слегка почерневшие от обильного дневного сна веки, Ван Ден Пир отбросил крышку незамысловатого дубового гроба, служившего ему ложем. 
 
Придав своему телу приличествующую ему вертикаль, он оглядел трупно синеющую темноту подземелья.
 
Ложась спать, уже в пятом часу утра, почти ослепленный рассветом, он со всей небрежностью существа ненавидящего условности, бросил куда-то в угол полуобглоданный остов пойманной вчера крупной крысы. 

Маленький, будто игрушечный, мирно гниющий во влажном погребе столик, был завален какими-то странными предметами, среди которых, покоилась и тушка мертвого грызуна, экстатично разбросавшего в стороны застывшие в предсмертной муке лапки с розовыми коготками.

- Красиво лежит, мерзавец. Словно дохлый актер, - прокомментировал увиденное хозяин погреба.

Ван Ден Пир усталым жестом поднес тельце к лицу: 

- Надоели мне эти чертовы крысы. Пора выходить на большую охоту.

- На охоту? Выходи, выходи! Охоту открыли как раз на тебя! - послышался сверху чей-то приглушенный голос. 

Ван Ден Пир молча поднялся по лестнице и, резким толчком сильной руки открыв дверь, оказался на полу просторной комнаты, стены которой были украшены фиолетово-красными обоями.
 
- Айрис? - окликнул он пустоту своего дома, - Покажись же! Давно тебя не видел.
 
- И не увидишь больше, если не научишься соблюдать чистоту. У тебя всюду abominatio desolationis* и смердит хуже, чем из разрытого могильника! Опять падаль бросаешь вне подвала? Забыл, что на дворе лето? - все тот же женский глас чуть насмешливо отвечал ему, разбавляя своей звонкой чистотой мутное вино тишины его каменного дома.

- Не люблю критику с утра. Сейчас десять часов вечера, во рту горечь от этого ненавистного крысиного жира, настроение ужасное и единственный приятный сюрприз - твое появление. Но ты, даже не успев обрести видимость, начинаешь распинать меня почище, чем знаменитого иудейского плотника-мазохиста. 
 
- Тебя распнешь, как же! - на щеголявшем буйволиной кожей, мастерски стянутой латунными заклепками широком диване, постепенно, подобно облаку, начал проявляться очаровательный силуэт высокой, облаченной в белое, женщины.
 
- Что, неужели действительно воняет? Но я не пойму чем! Я не оставляю ничего в комнатах. У меня вся еда в подвале.
 
- Может, в этом повинен твой парфюм? - с улыбкой спросил красивый призрак, встряхнув темно-каштановыми волосами.

- Черт! Вспомнил! Это баранина! Я ее на кухне позавчера забыл.
 
- Баранина? Откуда? Только не разочаровывай меня признанием, что начал путаться с овечками.
 
- Не оскверняй мой нежный мозг слякотью не женского юмора, - улыбнулся Ван Ден Пир, - солдафонский сарказм совсем не идет к волшебству твоих глаз.
 
- Браво! Браво! Самый поэтичный вампир из всех которых я знаю, вновь на высоте со своим эксклюзивным и изысканным комплиментом, смешанным, как всегда, с полуоскорблением!
 
- Я соскучился по твоей серьезности, мое любимое привидение.
 
- Серьезность? Изволь! - дама изящным движением поправила свое роскошное бархатное платье и чуть склонив на бок прекрасную голову, прибавила: - Что тебе снилось, вампир? Ну-ка, вспоминай!
 
- Гм...Снилось? Сейчас вспомню...
 
- Снилась...ведьма, - не без удивления, после некоторого раздумия, констатировал Ван Ден Пир.
 
- Отлично, - мрачно проговорила женщина, - А как она попала в твой сон? Ты разве снимал защиту?
 
- Нет, не снимал.
 
- А ты больше ничего не чувствуешь?

- Гм...Грудь...В груди какой-то дискомфорт.
 
- А как ты думаешь, откуда он? - с не слишком доброй улыбкой спросила Айрис.
 
- Тааак...Я все понял. Ведьма пыталась добраться до моего сердца. Я вспомнил сон. Но, полагаю, это заказ. Ей хорошо заплатили. 
 
- Я даже знаю кто, - мрачно обронила женщина, делая вид, что поглощена разглядыванием тяжелой металлической люстры с массивным ясеневым каркасом, в которой тлели огарки некогда красивых свечей из говяжьего жира и селитры.

- Кто?! - спросил, как ударил ножом, вампир.
 
- Узнай у ведьмы! Я ничего говорить тебе не буду. Мое дело только подсказать тебе и...
 
- Договаривай. Меня начинает тихо бесить твоя манера не заканчивать важных фраз, - грустно улыбнулся Ван Ден Пир.
 
- Хочу договариваю, хочу - нет! Не надо мне указывать, что делать, а чего - не делать, - отвернулась в сторону красавица, но тут же, с игривой улыбкой добавила: - Кто же позаботится о тебе, я хотела сказать.
 
- Да уж. Твоя забота всегда носила едва уловимый оттенок прозекторства. Но я благодарен тебе, конечно. Спасибо, Айрис.

- Приятного аппетита! И поспеши к ведьме. Ты ведь с ней не знаком даже, да?

- Она недавно в наших краях появилась, как я понимаю. Слышал только, что она то ли мадьярка, то ли полька. 
 
- Ну вот, еще одной потопленной звездой в твоем путевом журнале станет больше, вероятно. Не оплошай! Отлюби ее так, чтобы мне не было за тебя стыдно.
 
- Глупости. Да, я как-будто и ненавижу одну женщину, но она, не имея смертного тела, отказывает мне даже в невинных ласках, скрывая, при этом, место своего захоронения, дабы я не мог приходить на ее могилу.
 
- Кого это ты имеешь в виду, вампир? - сверкая маслянистым шоколадным блеском в карих очах и сдерживая подступавший смех, спросил призрак.
 
- Одну кокетливую барышню, законченную садистку с душой ребенка, - он подошел к ней и взял в свою широкую смуглую ладонь узкую и изящную кисть ее, - Как странно...Ты есть...я могу прикасаться к твоему призрачному телу, но....тебя нет.
 
- Женись, вампир. Тебе надо жениться.
 
- Жениться? А может, мне лучше гирю к ноге привязать? Зачем мне такая обуза, как жена? Вампиры летают в одиночку, моя ненавистная. Единственное существо с кем я, быть может, мог бы делить кров - это ты, злючка. Чем дальше я захожу в своем ярком и счастливом ощущении собственной единичности, тем более пленяет его совершенная округленность, его спокойная дикость и отсутствие всякого компромисса, всяких уступок и всяческой оглядки по сторонам  - то есть всего того, что рано или поздно начинает удушать и стеснять твой дух подле всякого иного, пусть даже и самого драгоценного для тебя существа. Спускаясь изредка в чье-то бытие, чтобы пригубить его, насытить себя ароматами чужой души и пьяно, словно насосавшаяся крови пьявка, вновь отвалиться, рухнуть во мрак своего чистого, крылатого, божественного и вечного одиночества - вот самая пронзительная и горьчайшая радость каждого вампира.
 
- Хорошо, что я мертва, вампир. Иначе я бы разрушила твою жизнь. Причем, сделала бы это с наслаждением, - она металлически остро сверкнула глазами, а губы ее увлажнились от слюны, как будто она уже мысленно въедалась в пирог его существования и он казался ей вкусным. - Я позволяю тебе любить себя лишь потому, что это хоть чуть-чуть, но заставляет тебя страдать.

- Какое самомнение! - рассмеялся Ван Ден Пир, - Нечаянное, но твердое знание тайных и темных сторон жизни и искушенность в вещах, которые не всегда пристало озвучивать, делало меня настоящим чудовищем в глазах всякой бирюзовоглазой неопытности, однако на деле нет монстра более снисходительного ко всему мелко-кружевному и радостно-фисташковому. И ты - сущее дитя в сравнении со мною, Айрис.
 
- Ты настолько развратен?
 
- Это люди - любят рассуждать о разврате. Не понимаю, что это такое. Я лишь отдаюсь своим темным инстинктам. А что касается большинства попадавших в мои зубы прелестниц, то, возможно, именно в зефирной пошлости этих милых созданий и хотел бы я отстирать свою поношенную душу от смрада ненужной мудрости.
 
- Ты, мягко говоря, далеко не типичный, весьма странный и загадочный упырь, - почти прошептала Айрис и, внезапно сорвавшись с места, схватила ошеломленного ее неожиданным броском вампира за мощную, мускулистую шею, - Так кто ты такой, Эдвард Ван Ден Пир, отвечай мне!
 
- Я? Я раздаривающий себя, брызжущий содержимым своих артерий во все стороны, и в тоже время нежно поивший сокровенными соками только редких любимых своих, бесконечно чуждых и чужих, и от того еще более желанных, безжалостно влюбленный в жизнь вурдалак, уже родившийся с ощущением собственной смерти, - как многочисленных прошлых смертей, так и неминуемой будущей, - я стараюсь лишь передать свой взгляд, особенности своего восхищенного взора и видения этого шаткого, зыбкого, прекрасного и ужасного мира. 
 
- Поаккуратнее с всеми этими женщинами! Ты мне нужен живым, - с этими словами она, млея от его покорности, нежно укусила его за musculus sternocleidomastoideus*, - И как знать, может быть мы еще....
 
- Что? Что "мы еще"?! Договаривай же уже! 

- Не хочу, - улыбнулось привидение. - Мне пора, вампир. До встречи!

Он хотел было еще что-то сказать, но, по тому, как вначале застыл, сделавшийся полупрозрачным, весь ее облик, а затем стал стремительно расползаться и, подобно туману, таять, он понял, что опоздал, и только лишь горестно покачал головой, с досады сплюнув прямо на пол.
 
Вновь спустившись в подвал и гремя тяжелыми сапогами по покорно пружинящей под его весом лестнице, Ван Ден Пир, сдерживая периодически подступающую рвоту, терпеливо и педантично обглодал крысиные останки, с наслаждением запив отвратительный завтрак стаканом вязкой и холодной крови, припасенной им еще с прошлой недели, когда в лесной чаще он нечаянно наткнулся на еще живую, но смертельно раненую во время разбойничьего нападения чрезвычайно некрасивую, ржавоволосую обрюзгшую женщину.
 
 
 
- Бедная, даже разбойники побрезговали твоей плотью, не став тебя насиловать, - сказал он тогда, глядя в ее расширенные страданьем, бесцветно-голубые, выпуклые как у лягушки глаза, и, наклонившись к воняющему кислым потом засаленному вороту ее грязно-коричневого платья, медленно перегрыз ей сонную артерию.   

Сцеживая кровь женщины в постоянно носимый им на поясе верблюжий пузырь, он задумчиво сплевывал в сторону липидно-кальцевые бляшки, увязавшие жирными крошками в его зубах тогда, когда он перетирал своими резцами sinus caroticus*, прислушиваясь к ее агонистическим содроганиям.
 
Не удержавшись, он сделал два больших глотка и моментально ощутил как качнулась под ногами земля, а в груди и голове у него медленно и томно распустились бутоны бархатисто-алых пионов наслаждения:

- Это гораздо лучше, чем секс....с нелюбимой женщиной, - тихо проговорил он, обращаясь к ласково гладившим его лицо листьям, склонившейся над ним акации.
 
- Как я люблю в такие минуты людей! И как волшебна в такие секунды эта дешевая девка - жизнь, - с бесконечной нежностью, влюбленно шептал еще теплому трупу, опьяненный Ван Ден Пир.
 
Отерев тыльной стороной ладони пот со лба, он прилег рядом с убитой на пропахший извивами ужей да подмышками ежей травяной ковер, уже не замечая мертвого тела и утратив к нему всякий интерес. 
 
Между гудронными верхушками раскачивающихся в трансе тоски деревьев плавала, словно обесчещенная утопленница среди нескромно цветущих водорослей, золотая монета Луны.

- Ну что, сука грустная, как твои дела? Опять без кавалеров? Знать на двоих у нас с тобой судьба одна, - весело пробормотал Ван Ден Пир обращаясь к ближайшей планете, поведя могучими плечами, - Переборщила с пудрой ты и стал уж слишком бледен лик унылый твой и милый, небес пустых несчастная рабыня. Вот подожди, сейчас привстану и кровью из своей гортани окрашу нежно губы тонкие твои, чтоб соблазнительнее стали для всех мужей твои черты. И замуж выдам я тебя за чернь смердящую, за этот  вшивый сброд гнилой, чтоб глядя на тошнотворный ужас непотребного кощунства, больные небеса краснели бы натертою вагиной и даже Бог постылый, откровенно безразличный ко всему, лицо прикрыл бы своей лоснящейся от сала грязной бородой.
 
 
 
Стряхнув с себя клещей воспоминаний и замотав при этом крупной головой с обильной гривой смоляных волос, он начал подниматься по пыльной, взбешенной его непостоянством лестнице, которая истерически пищала, скрипела и крякала под его ногами.   
 
Ощущая небывалый прилив сил от только что выпитой крови, Ван Ден Пир на ходу поигрывал мышцами, между прочим размышляя стоит ли брать с собой оружие направляясь к ведьме или нет. 
 
Взяв с оружейной стойки до блеска отполированный палаш, он любовно провел пальцами по его роскошно-золотистому эфесу, но, мрачно поцеловав клинок, с легкой усмешкой вернул его на место.

Уже бредя по петлявшей между тополями и липами, вытоптанной скотом и людьми, размокшей после недавно прошедшего дождя тропе, вампир бормотал себе под нос слова явившейся к нему с утра не обычной гостьи, ведя диалог не только с отсутствующим сейчас привидением, но и с кем-то третьим, некоей добавочной личностью в нем обитавшей:
 
- Вот, скажите на милость, какая идиотская фраза из уст привидения: "Ты мне нужен живым."! Можно подумать то, что я как-нибудь ненароком и сдохну, что-то существенно изменит в наших с ней отношениях! Какая разница жив я или мертв? Тем более для нее, покойницы!

И через минуту ходьбы, уже несколько иным тоном, он громко вещал:
 
- Да ей скучно! Скучно, бедной кадаверессе*! Представляешь, сколько при жизни ей перепадало внимания от мужчин? Наверняка они вились вокруг нее роем, как шмели, бились головами, как бараны, ломали рога, как олени, жаля один другого, как скорпионы. Подчас и насмерть. Но затем - рррааз! - и всё! Пустота и тьма. Как улежать ее душе привыкшей к поклонению и жертвам, к головам и сердцам, которые можно игриво попирать пятами, к луидорам и крузейро, складываемым к ее ногам мешками порою только ради лишь одного поцелуя?   
 
- Я-то тут при чем? Я каким боком ко всему этому имею отношение? - он так увлекся беседою с самим собою, что мало обращал внимания на свою давнюю подругу Луну, покорно катившую за ним свою бледную главу по волнам пепельно-сиреневых облаков, вздыбливающихся и клубившихся в ночном небе, словно дым от галактического пожарища.
 
- Вспоминай, когда первый раз она к тебе явилась. Ведь ты любишь шляться по кладбищам, вот, видимо, блуждая по какому-нибудь некрополю, и привлек ее внимание. 
 
- Точно! Значит ее могила должна быть....скорее всего на Городском кладбище. Я как-то заснул там однажды....Нужно искать в Городе!
 
- Что же до причины по которой она периодически появляется подле тебя, до полагаю, что ты ее хоть чуть-чуть, но развлекаешь, скрашиваешь ее посмертное одиночество. Verstehen*? И потом, разве тебе не приятно ее видеть, зачерпывать ноздрями аромат ее чресел и волос, впитывать в себя ее певучий голос? Но нет! Тебе же нужно как всегда большего! Тебе подавай еще и тело на блюдечке с алой иль бордовой каёмочкой!

- Да! Мне нужно еще и тело! Женское, черт возьми, тело! Я слышал некоторые маги могут оживлять покойников. Надо попытаться найти такого и оживить ее. Да! Оживить ее!
 
- Вот и поболтаешь на эту тему с ведьмой. Если повезет.
 
Он шел всё быстрее и быстрее, минуя одинокие, брошенные после недавней чумной эпидемии дома, в которых, - он об этом хорошо знал, - и до сих пор можно было найти непогребенные, обглоданные крысами останки тех, кого забрал мор. 

Всё выжившее, и без того, впрочем, небольшое население герцогства укрывалось в Городе, центром которого являлся роскошный, кичливо выстреливающий в небо своими высоченными шпилями Замок, быт и уклад которого обрастали легендами в виду разнузданного и тиранического нрава герцогини, которая окружила себя самыми яркими придворными, самыми эффектными фрейлинами и самыми прекрасноликими пажами, съехавшимися к ней из различных европейских держав во вполне оправданной надежде на приличное жалованье и безделье.
 
 
 
Европа, приболевшая как крайней формой фатализма, так и впавшая в откровенную панику, еще не вполне отошла от бушевавшей пять лет эпидемии, в разгар которой Папа Римский объявил 1350 год - Святым Годом и провозгласил, что всем паломникам достигшим Вечного Города будет дарована прямая дорога в райские кущи, минуя чистилище.

Сотни тысяч верующих со всех концов континента откликнулись на призыв и....разнесли заразу еще дальше, от Испании до Прибалтики.
 
Неудивительно, что за два с небольшим года численность населения Европы сократилась на 25 миллионов, то есть более, чем на четверть.

Люди жертвовали церкви самое ценное, подчас последнее, надеясь, если и не уцелеть, то хотя бы попасть в Рай, в связи с чем карманы священников, кардиналов и пап буквально лопались от хлынувшего в них золота.
 
В то же время произошел всплеск интереса к магии и оккультным наукам, на фоне которого, расплодились всякого рода секты и колдуны.
 
Многие собаки и кошки были истреблены, - что только создало благоприятные условия для размножения истинных виновников - крыс, ибо блохи на них паразитирующие и были подлинными главными героями, - так как не зная истинной причины эпидемии, считали, что именно эти животные переносят опасный возбудитель болезни, позднее названный по имени его открывателя, французского бактериолога Йерсена - yersinia pestis.
 
Люд лихорадило и пришедшая из средне-азиатских пустынь Чёрная Смерть, поддерживаемая там среди сусликов, песчанок и сурков, без устали работая косой, не только основательно и слепо пропалывала человеческие грядки, но и меняла мировоззрение и отношение к жизни у оставшихся в живых.
 
Одни - вступали в секты флагеллантов, которым предписывалось дважды день себя бичевать, не менять одежды и не мыться, а так же не общаться с женщинами, а другие - предавались самым разнообразным порокам, считая, что раз каждый день может оказаться последним, то нет никакой нужды в соблюдении даже видимых приличий.
 
Уже прошел год, как победный марш Чёрной Смерти сошел на нет, но небольшое герцогство в сердце Европы еще с опаской прислушивалось к любым шагам и некогда пышный Город в самом его центре, являвшийся так же и столицей, затворнически заперся от всех и каждого. 
 
Вполне естественно, что попасть внутрь него было делом почти невыполнимым, особенно для Ван Ден Пира, промышлявшего в эпоху буйства чумной палочки весьма модным кровопусканием и выдававшего себя за Доктора до тех пор, пока его нечаянно не поймали за внутренним употреблением только что выпущенной у "пациента" крови.   
 
Разразился ужасный скандал, его официально объявили "вампиром" и местный священник, который уже готов был выдать за него свою красавицу дочь, публично предал его имя анафеме.
 
Отбившись от стражников и фанатично настроенных религиозных ревнителей, он бежал за городские ворота и, попутно отправив к праотцам нескольких особо бесстрашных рыцарей неосмотрительно вызвавшихся "наказать нечисть", Ван Ден Пир поселился на самом краю обезлюдевшей и брошенной деревни.
 
Уже год, как им никто особо не интересовался, и он жил лишь тем, что иногда нападал на привозивших в Город провиант купцов, а порою и на неорганизованные разбойничьи банды, состоявшие из бежавших из города преступников и разорившихся, доведенных до отчаяния крестьян. 
 
Невдалеке от его обиталища находилось фермерское хозяйство, принадлежавшее тому самому священнику, который едва не стал Ван Ден Пиру тестем. 
 
Вампир не только не обирал него, но и несколько раз помогал работающим там простолюдинам отбиться от шаек головорезов, что не прошло незамеченным и, если в первые месяцы после бегства, он был постоянно аллертен, холодно и беспощадно расправляясь с дилетантами желающими подзаработать на его смерти, то вскоре о нем, в знак признательности за оказанное содействие, наконец, "позабыли".
 
Дошедший же до него слух о том, что его бывшая невеста вышла замуж за некоего богатого негоцианта, Ван Ден Пир воспринял с кривой усмешкой, отпустив в адрес новоиспеченной четы какую-то сальную остроту, но в следующую же ночь отправился в Темный Лес и вырезал там подчистую небольшую банду. 
 
Связав между собой отсеченные им головы с помощью волос разбойников в одну ужасную гирлянду, он подбросил их под Городские Ворота. 
 
Стражники только пожимали плечами, читая на прибитой ржавыми гвоздями к мертвым лбам березовой доске сделанную кровью дарственную надпись: "Счастливого замужества! Свадебный букет для Клер от Эдварда."
 
 
 
Теперь же, стоя перед убогим и просевшим домом, в котором одиноко-осенне желтел робкий заоконный свет, он продолжал гадать, кем же был этот таинственный некто, который заплатил ведьме за порчу, которую она пыталась на него наслать.

Ван Ден Пир постучал в дверь пальцами и, хотя ответа не последовало, он, благодаря своему безупречному нечеловеческому слуху, без труда различил крадущиеся шаги за дверью.
 
- Ведьма, не надо красться к окну! Открывай дверь! Я ведь все равно войду, - он произнес это задорным тоном, словно речь шла о какой-то общей между ними детской игре, о которой они сговорились заранее.
 
- Кто ты? - послышался встревоженный, дрогнувший от волнения голос.
 
- Кто из нас двоих ведьмовством зарабатывает на жизнь? Ты или я?
 
- Ван Ден Пир?
 
- Да. Он самый. Открывай, я не трону тебя.
 
После двухминутного затишья, послышался звук отодвигаемой дверной задвижки и вампир, чуть помедлив, переступил порог ветхого жилища.
 
В центре небольшой с низкими потолками комнаты, подле длинного и кривого, заваленного всевозможными травами, снадобьями и свитками стола, стояла смуглокожая, тонкогубая девушка с длинными прямыми волосами, ниспадавшими ей на спину подобно водопаду. 
 
Узкий девичий таз, хрупкие худые плечи и небольшой рост, да закругленный овал детского лица придавали ей сходство с куклой, если бы не глаза, в матовом блеске каковых Ван Ден Пир молниеносно уловил нечто опасное и отвернулся: 
 
- Так, девочка, обладаешь гипнозом? Не надо баловаться! Я же сказал, что не трону. Если я и обманываю женщин, то только иногда, когда мне маячит их эротическая снисходительность. Во всех же остальных случаях - я не лгу. Впрочем, в указанных мною первыми случаях - я тоже на редкость правдив. Я, на свою беду, как ты наверное уже подозреваешь, абсолютно идеален. Просто специально себя оговариваю, так как женщины не склонны увлекаться мужчинами без недостатков. Я имею в виду, разумеется, те случаи, когда данные мужчины имеют положение и деньги - за эти две вещи многие женщины готовы закрыть глаза на что угодно, даже на то, что у их милых отсутствуют душа, мозг и член.

- Зачем пришел? - голос у ведьмы тоже казался детским, но обладал некой неприятной скрипучестью. 
 
- Какой-то некорректный вопрос, тебе не кажется? Ты насылаешь на меня порчу, а когда я прихожу к тебе почти плачущий, с просьбой этого больше не делать, то задаешь мне резкий и нелепый вопрос.
 
- Что-то я не заметила ни слезинки у тебя.
 
- И не заметишь, я тебя уверяю. А вот если ты не назовешь мне имя заказчика, то мы с тобой, даже не познакомившись толком, серьезно повздорим. 

- Не надо мне угрожать в моем доме. Это первое. И это была не порча, вампир. Это второе.
 
- Гм...А что ж у меня на лицо все признаки, какие обычно бывают тогда, когда ведьма-недоучка, вроде тебя, пытается наслать на меня порчу?
 
- Я не недоучка. И это был приворот.
 
- Что?! Какой приворот?! - Ван Ден Пир улыбнулся так, что у него иссекло резко проступившими морщинами все лицо.
 
- Любовный, вампир, - строго и безэмоционально ответила ведьма.

- Я поражаюсь твоей наглости! Ты посмела попытаться внести изменения в мою Судьбу и стоишь передо мной с видом строгой гувернантки! Ты, может быть, больная? Не отдаешь себе отчет с кем дело имеешь? - Ван Ден Пир заходил по комнате взад-вперед и от его шагов посуда в утлом и коряво выструганном из груши серванте пустилась в осторожный пляс.
 
- Отдаю, - побледнела девушка.

- Кто заплатил тебе за твою работу? Отвечай! 
 
- Если я это сделаю, то не будет в живых ни меня, ни тебя, - пытаясь сохранять спокойствие, отвечала молодая ведьма, покусывая от волненья губы.

- Вот я повяжу тебе сейчас вокруг шеи твой собственный кишечник будто шарф и все твои страхи сразу отойдут на второй план!

- Кажется, ты давал слово, что не тронешь меня. И...я не так беззащитна, как ты думаешь.
 
- Давал. Не трону, - тряхнул Ван Ден Пир своей шевелюрой, в которой зримо, целыми прядями, пробивался мельхиор седины. - Но ты должна будешь мне помочь. В противном случае, я тебе спокойной жизни не гарантирую.
 
- Я понимаю, вампир, - печально произнесла хозяйка дома.
 
- Раз выдать заказчика ты мне не можешь, то может быть скажешь на кого был приворот?
 
- Ты сам вскоре поймешь. Почувствуешь. Это леди. Она ...она из самого Замка!

- Ты хочешь сказать, что твое заклятие сработало!?
 
- Ну, да..., - растерянно произнесла ведьма и тут же, торопливо добавила, - Но, Ван Ден Пир, какая тебе разница? Ты ведь живешь и так в постоянном риске, словно выплясываешь на краю обрыва! Еще одним приключением и препятствием больше или меньше - не всё ли для тебя равно? Ты же воин!
 
- Ты не имела права вмешиваться в ход моей Судьбы. Ты изменила Предначертание. Это аукнется не только мне. Ты понимаешь, что ты сделала? 

Ведьма опустила голову:
 
- Возможно, тебе об этом уже известно, но я тебе скажу кое-что. Твоя душа раздвоена. Их у тебя две. Поэтому, даже если ты жизнь положишь ради кого-то одного, некто второй в тебе будет вести свое собственное, отдельное и независимое существование. Отсюда следует, что тебя не срубить никаким приворотом и даже порча, будь она сделана на тебя даже самым сильным чернокнижником, подействует на тебя лишь как пища приготовленная недобросовестным поваром. Любить же для тебя так же естественно, как и убивать. Иногда ты даже не чувствуешь между этим разницы, ведь так?
 
- Ведьма...Как твое имя?
 
- Эрика.
 
- Откуда такие таланты, Эрика? Ты совсем недавно в наших краях....
 
- Да, я бежала из родных земель. Я венгерская цыганка. И я далеко не девочка, как ты думаешь. Хотя я не обладаю долгожительством вампира, но я оставила за плечами уже далеко не первое двадцатилетие, Ван Ден Пир.
 
- Что ты мне посоветуешь, Эрика? Как мне действовать в сложившейся ситуации? - совершенно освоившись, вампир рухнул в кахексичное ореховое кресло, едва его тем самым не сломав, и забросив ногу за ногу, наблюдал за собеседницей, склонив голову набок с добродушной улыбкой на скрытых в густых кустах усов губах.
 
- Живи так, словно ничего не происходит. Если почувствуешь неодолимую тоску, то можешь попытаться проникнуть в Город. Там живет твое лекарство. Только мне кажется, что оно мало отличимо от яда. Ведь самое страшное и обманчивое, самое опасное и беспощадное - это именно Красота. Будь ты человеком - тебя бы ожидала верная погибель. Но убить тебя, слава Люциферу, не так-то просто.

Обдумывая услышанное, Ван Ден Пир разглядывал свои усеянные шрамами кисти, но, как-будто вспомнив о чем-то важном, нервно кивнул головой и решительно поднялся с места с намерением уйти. 

Уже на выходе, в дверях, его остановили слова ведьмы, а он обернулся, с улыбкой вглядываясь в ее лицо:
 
- Что касается того, о чем ты хотел меня спросить, но не спросил, то я могу дать тебе лишь один совет. Забудь об этом. Оживив покойницу ты не найдешь счастья. Это будет не она, в любом случае. Ты не найдешь в ней того, что ищешь. 
 
- Спасибо, Эрика. Но я хотел бы всё-таки попытаться. Мы можем как-нибудь обсудить с тобой это?
 
- Можем. Вот, возьми эту бумагу. Она поможет тебе не только попасть за Городские ворота не пролив ненужной крови, но и предоставит тебе некий карт-бланш на проживание там, - с этими словами ведьма подошла к Ван Ден Пиру и протянула ему пергамент с тесьмой и увесистой сургучной печатью герцогской канцелярии.
 
- "Свидетельство на имя Эдварда Ван Ден Пира, бакалавра медицинских наук, которому разрешается заниматься врачебной практикой на территории N-ского герцогства. Лицензия продлена по просьбе Его Святейшества Кардинала Римской Католической Церкви Альберто Бенедетти.", - изумленный вампир прочитал вслух и, крякнув от удивления, добавил, - Как тебе удалось это раздобыть, ведьма?
 
- Какая разница? Оставь у себя и не потеряй. И последнее....Чуть не забыла! Возьми эту мазь. Она позволит тебе обходиться без ожогов находясь при свете солнца, - в тот самый момент, когда она это говорила, ее взгляд наконец смягчился и в глубине их Ван Ден Пир уловил нечто открытое и светлое, почти дружественное.
 
- Что за мазь? - мягко обронил он, внутренне удивляясь игре эмоций в глазах ведьмы.
 
- Ты разве смыслишь в алхимии? В ней за основу взята пантотеновая кислота и куча редчайших ингредиентов, таких как сыворотка плазмы девственницы, мокрота летучей мыши, язык повешенного, мочевина броненосца и так далее.
 
- Спасибо, Эрика! - в интонацию он попытался вместить всю свою благодарность, ибо, как бы он не лгал себе, но с самого момента изгнания и по сию пору, в нем жила мечта о возвращении туда, где сгинули и разбились на осколки стеклянные птицы его надежд.
 
- Не за что! До встречи, Эдвард, - и на прощанье, ведьма, впервые за все время беседы, позволила себе улыбнуться.
 

Когда горизонт озарился кровянистым пламенем рассвета, Ван Ден Пир, вопреки обыкновению, не стал спускаться в свой подвал и укладываться на ночлег в свою необычную постель, а нанеся на свободные участки кожи подаренную ведьмой мазь, принял решение проэкспериментировать и появиться на улице в дневное время. 
 
- Надо же! Сыворотка плазмы девственницы, мочевина броненосца....хм....А не обманула ли она меня? - бормотал себе под нос вампир.
 
Машинально пройдя на кухню и безразлично-зло ухватив за багряно-голубую ногу пованивающую тухлятиной баранью тушу, он со скорбной усмешкой отворил тяжелую, обитую металлом дубовую дверь. 
 
Постояв несколько секунд в тоскливой задумчивости на крыльце дома, Ван Ден Пир вышел на подворье, тяжестью шагов приминая к земле сорные травы и, бешено блеснув чернотой зрачков, с размаху запустил огромным куском гнилого мяса в выцвевшую акварель отягощенного зноем летнего неба.
 
Он прислушался.
 
Истошно, пытаясь перещебетать друг друга, дребезжали в ветвях деревьев воробьи и дубоносы. 
 
Где-то за опаленным злобным июльским солнцем холмом, приглушенно громыхнуло ударившееся о земь пустое ведро, бесстыдно сладострастно и мучительно тупо замычала корова. 
 
- Черт! А ведьма не соврала! Мазь действует!
 
В это самое мгновенье он услышал какие-то крики, принадлежавшие несомненно нескольким женщинам и даже отчетливо угадывавшийся, не взирая на отдаленность расстояния, отчаянный плач. 

Сообразив, что они доносятся из фермерского хозяйства, то есть оттуда, куда он не особо раздумывая метнул кусок баранины, Ван Ден Пир поспешил узнать о первопричине этих воплей. 
 
- Что случилось? - окликнул он двух хорошо знавших его крестьянок, склонившихся над лежащим без движения на земле среди капустных грядок мужчиной.
 
- Эдвард! Боже мой! Какое горе! - сквозь рыдания воскликнула старшая из них, прижимая руки к выпачканному в птичьем корме выцвевшему платью.

- Этот кусок мяса, прилетевший с неба, убил папу! - повернула к нему свое хорошенькое заплаканное личико младшая из женщин.
 
И действительно, рядом с телом фермера невинно покоился хорошо знакомый ему кусок зловонной туши.
 
- Гм...летающая баранина? Да, я как-то во Фландрии встречался с подобным феноменом. Между Антверпеном и Брюгге это одно время слыло настоящим бедствием, - очень серьезно проговорил вампир и, едва заметно покраснев, порывшись в карманах, вложил в руки внезапно овдовевшей женщины, несколько золотых монет.
 
- Но она тухлая, - заметила девушка, утирая слезы, катившиеся по ее бледным щекам.
 
- Видимо, летела издалека....сволочь, - глубокомысленно и зло заключил вампир.

- Спасибо за день...за деньги, Эдвард, - всхлипывая, крикнула ему уже вслед, убитая горем фермерша.
 
- Да не за что, - скромно отмахнулся Ван Ден Пир и, грязно ругаясь вполголоса, еще более убыстрил шаги, в замешательстве стараясь как можно скорее добраться до дома.
 
Влетев домой подобно смерчу, вампир стремглав бросился в подвал и, дорвавшись до вожделенных мехов с божественно холодной, чуть вспенившейся темно-красной кровью, со сладким замиранием сердца пил, смежив от наслаждения веки, свой излюбленный напиток. 

На силу оторвавшись и отерев рукавом влажный рот, он пьяно ухмыльнулся окружавшей его темноте: 
 
- А провались в Рай этот потасканный Мир с его бараниной, привидениями, ведьмами и фермерами! - и скинув с могучих плеч стеснявший его кафтан, Ван Ден Пир, словно образцовый и вполне добропорядочный покойник, улегся в гроб.
 
 
 
 
                14.08.2011г.

 
 
 
* abominatio desolationis (лат.) - мерзость запустения.
* musculus sternocleidomastoideus (лат.) - грудино-ключично-сосцевидная мышца.
*sinus caroticus (лат.) - каротидный синус; место расширения общей сонной артерии.
*verstehen? ( нем.) - понимаешь?
*кадавересса - авторское от слова cadaver (лат.) - труп.