Антипубличность российской власти
Антипубличность власти настолько глубока, что всякие уверения, будто всё поставим на контроль и не будем прятать свои лица за чужими спинами, просто обманка. Выйдя из тени, бывшие теневые управленцы автоматически породят новые тени, которые будут рулить ими как марионетками. Поэтому реализуют свою потребность в публичности они всегда под масками - видный работник ФСБ Киселев носит маску ведущего на ТВ. Здесь носил маску и на Украине носит уже с приставкой - обиженный Москвой, а не трудоустроенный Москвой. Соловьев - скромный ведущий программы К барьеру! Белковский носит маску оппозиционера. Список можно продолжить. Главное в маске отнюдь не обман обывателя или желание инкогнито наблюдать жизнь простонародья. Нет, это демонстрация верности системе, нежелание стать точкой некой консолидации сверх жестких рамок, которую им определила система. В противном случае публичность будет восприниматься как проявление нелояльности.
В личном плане граждане от такой системы испытывают дополнительные удобства. Если ты только ведущий телепередачи, то никто из посторонних не может потребовать от маски исполнения неких обязательств, соответствующих её положению. Хочешь что-то - обращайся к непубличной системе, но официальным должностям. Там объяснят, что хотели бы помочь, понимают, но ничего не могут и не смогут.
В окружающем Россию мире антипубличность пока только нарастает. Более того, её сознательно укрепляют разговорами о неких центрах тайной власти, которые на проверку оказываются не столь значительными, как их пиарят. За кадром остается нечто иное - антипубличный человек зависим одновременно от начальства и коллектива антипубличных личностей. Это вам не завод, где начальник цеха подчиняется только директору, а начальник КБ на заводе подчиняется тоже только директору и с начальником цеха может совещаться, но не подчиняется. Нет, антипубличность предполагает многочисленность дублирующих каналов власти как на уровне контролирующих друг друга систем власти, так и на уровне личных связей. Верность друзьям автоматически предполагает верность системе и принятие взаимных обязательств - не высовываться, пока речь не идет о личном интересе, не идущем вразрез с системой. Социалистическое "вписывается или не вписывается в коллектив" на деле означает форму верности начальству и системе, из которой автоматически вытекает антипубличность. Нечто похожее мы имеем в наше время. Не то важно, что тебе могут предъявить в лицо, важнее, что скажут за спиной.
Естественно, антипубличная власть порождает свою литературу, включая художественную и научную. При этом даже не замечается антипубличность подобной литературы - романы читать невозможно, публицистика полна пустобрехства, вместо науки мы имеем Петрика. Граждане вполне справедливо друг над другом посмеиваются, но не понимают неизбежности ситуации. Достаточно взять романы, награжденные Букером или Антибукером. Читать эти романы нельзя, разве что для антипубличных связей - ах, господин имярек, я прочитал ваш роман, то есть верен вашей линии и вашей системе связей. Антипубличность торжествует, несвязанные с системой прочтут несколько страниц и отправят книгу пылиться на полку. То же самое получается с пиаракциями. Чубайс приносит Медведеву айпод - ах, очень интересно (Медведев, я ваш человек). Да, Анатолий, интересный айпод, - отвечает Медведев ( всё в порядке, Чубайс, у нас сеанс публичности, подтверждаю, что пока не уволим). Народ смотрит и не понимает. А Чубайс всё правильно сделал - продемонстрировал, что за народную популярность никогда не боролся и бороться не собирается. Позиция наверху и бабло важнее.
Естественно, антипубличность разрушает реальную конкуренцию, поскольку реальная конкуренция обязана быть гласной и обращенной к реальному потребителю. Система деградирует во имя укрепления своей власти над обществом. Зато она антипублична. Здесь как с политикой - между аполитичностью, то есть равнодушием, и антиполитичностью, то есть враждебностью к публичной жизни, разница принципиальна.
Свидетельство о публикации №211090900820