Вампир Ван Ден Пир и Мир. Глава Шестая

Вампир остался стоять на небольшой просеке, среди густого частокола многометровых сосен, защищавших его кожу от губительных ласк солнца широкими полами своих душистых вечно-зелёных нарядов, которых они никогда и ни перед кем не сбрасывают.
 
Нащупав в кармане недавно найденную проволоку, он медленно и как-то неоправданно бережно, словно это была святыня, завернул ее в тряпку, в которую превратился фрагмент платья Айрис.
 
Волны тяжкой печали хлынули в трюм его существа.
 
- Всё потеряно. Всё равно всё давно потеряно, - произнес он, глядя прямо перед собой, без грана надежды всматриваясь в импровизированный тоннель из хвойных деревьев. 
 
- Кроме свободы и привилегии оставаться собой, у меня ничего больше нет, - но тут улыбка озарила его смуглое лицо: - Ну, да! Еще ведь есть Кактус! Кактус, колющий всякую, пусть даже в ласке простертую к нему руку. Какое мудрое растение....

Он прислушался к себе. 

То, что он чувствовал несправедливо было бы назвать отчаянием. Этот избыток внутренней тишины и некоторую опустошенность, скорее следовало отнести к иным категориям, но для самых тонких переживаний, как правило, нет и наименований. Человечество не удосужилось обозначить и запротоколировать самые филигранные пируэты своих чувств, так как на наиболее рафинированные внутренние кульбиты своих "Я" были способны преимущественно лишь единицы. Оттого теперь многие свято уверены, что раз нет ярлыка, который они могли бы наклеить на свои эмоции, нет конкретного слова, объясняющего то, что происходит в их душах, то значит скорее всего они ничего и не чувствуют.

- На себя плевать уже в общем-то. Спасти бы кого-нибудь, закрыв спиной от грязных солнечных лучей ползающих по этой помойке. А спасать-то уже и некого...
 
Некая отстраненность от самого себя, сочетающаяся с потребностью действовать и желанием выплеснуть во вне свои силы, присутствовала в нем всегда и, наверное, была связана с тем, что часть себя он всё же безвозвратно оставил где-то там, где нашло смерть его тело, в той, иной жизни, когда он смотрел на жизнь более наивным, полным надежды взором и получал первые порезы и ожоги в ответ на свои безыскусно протянутые навстречу руки.

Как-то, воюя где-то на Севере, у нормандских берегов, и проходя мимо городской толпы в составе наемных войск, не взирая на сотрясавшую воздух безадресную ругань сослуживцев и оторопь простого люда, в страхе взиравшем на израненных, но грозных вояк, он заметил мальчика лет девяти, стоявшего возле своей матери, ничем не примечательной внешне горожанки. 
 
Ван Ден Пир остановился, а затем и вовсе покинул строй, подойдя вплотную и сев перед ним на корточки, к вещему ужасу его растерявшейся родительницы. 
 
Эти глаза, глаза абсолютно чистого, светлого существа, только что пришедшего в этот мир и смотревшего на него с интересом и без всякого недоверия, поразили Эдварда. 
 
Сочетание ума и прозрачности духа в этом детском взоре, взоре, зеркально отражающем суть этой случайно забредшей сюда кристальной души, зашедшей с трогательным чаянием в эту давильню, в этот прокуренный вертеп за своей толикой счастья, которую если и найдешь, то разве что среди компоста, в который превратилась твоя собственная вера, среди трупов неоднократно умерших в тебе надежд; найдешь, осознав, что и носил всё время свое собственное счастье в себе, а имя ему - одиночество. 

Всмотревшись в эти прекрасные глаза, в этот открытый и бесхитростный взгляд и предвидя всё то, что ожидает еще эту юную душу, узрев весь ад и всю грязь, через которую уже перешагнула не поморщившись его собственная огрубевшая, злая, сильная душа и которые прольются, подобно помоям, на чистую скатерть духа этого невинного существа, он почувствовал, как из глубины его сердца рвется наружу опоясанная возмущением боль. 
 
Не зная, что ему делать и как выразить свои чувства, он достал тогда из ранца, в котором хранил завоеванные трофеи и награбленные при штурмах городов драгоценности, огромный рубин, и молча вложив его в ладонь обомлевшей женщины, присоединился к колонне солдат, обронив: "Я бы помолился за тебя, малыш. Если бы было...кому."

 
 
- Ну почему же, вампир! Если нельзя спасти живых, то, как вариант, можно спасти то, что уже давно погибло. И в этом нет никакого противоречия. Только задумайся и ты поймешь, что я права, - внезапно услышал он в своей голове нежный шорох чьих-то мыслей.
 
- Мелисса? Ты? - удивленно прошептал он.
 
- Я, Эдвард. Я.
 
- Где же ты?

- Да вот пью вино во дворце в обществе симпатичных ублюдков....И жду когда Бэтти принесет наконец тебе плащ, который она стащила в уборной Герцогини. Хочется тебя увидеть. А ты застрял в этом чертовом лесу, как кот в дымоходе, и предаешься вселенской тоске. Глупо, Эдвард.
 
- Что же ты мне предлагаешь? Может, выбежать на свет?
 
- Моя интуиция подсказывает, что будучи зажаренным, ты не будешь представлять собой такой уж delicatesse, каковым, пока что, мне кажешься.
 
- В таком случае, придется дождаться Бэтти.

- Хорошо. Дожидайся. А я пока как следует напьюсь к твоему приходу. 
 
 
 
Бэтти действительно принесла широкий черный плащ, накрывшись которым, вампир легко преодолел опасное пространство между лесом и Замком. 
 
Уже миновав несколько лестниц и проходя под дворцовой анфиладой ведущей к парадному залу дворца, Эдвард обратился к своей спутнице: 
 
- Бэт, ты любишь Эдмунда?
 
- Почему ты спрашиваешь?
 
- Потому что я не понимаю, как можно любя одного, расстегивать ширинку кому-то еще.
 
- А дело в том, что он меня не любит. Понимаешь? Не любит, - последнюю фразу она произнесла по слогам и тут же добавила: - Мне больно. Очень больно. И чтобы не рехнуться, я лечу себя развратом. Плохое лекарство, конечно. Но когда грязи много, то, как ни странно, она делается целебной и боль утихает.
 
- Хм...Я полагал, что только мужчины мыслят в таком ключе.
 
- Да чем мы отличаемся друг от друга, Эдвард?! Чем?! В нас только на одну дырку больше! Дырявые, кровоточащие ангелы, производящие новые тела на потеху демонам и червям! - не справившись с наплывом эмоций, женщина расплакалась.
 
Ван Ден Пир остановился и прижал ее к своей груди:
 
- Не надо, Бэт. Не плачь, пожалуйста. Тебе, возможно, еще не известно, но любовь становится взаимной лишь после ее утраты, - приговаривал он, гладя ее по голове словно дочь и увязая пальцами в густом мёде ее светло-пшеничных волос, - Ты любишь и это великолепно. А несчастен на самом деле - он. Ведь живешь подлинно лишь ты, а он - существует. Ты внимаешь вибрациям океана в луже и слышишь шум его прибоя. А что видит и слышит он? Лужу и чириканье купающихся в ней воробьев. Его мир скучен и нереален. Твой же - трансцендентален и космичен, Бэтти. 

Спустя пять минут, Бэт, справившись со слезами, улыбаясь как ни в чем ни бывало, сжимая холодную руку Ван Ден Пира в своей горячей ладони, вошла в основной зал Замка, где во всю шел отчаянный кутёж и собравшиеся встретили их приветственными воплями: 
 
- Бэтти и ее новый любовник!
 
- Зашли к нам в зал a le plaisir, вампир и его новый souvenir! - продекламировал  подскочивший к ним на своих коротких, изогнутых полумесяцем ножках не трезвый толстозадый шут и, звеня колпаком, картинно поклонился в пол.
 
Эдвард засвидетельствовав свое почтение Герцогине, обратил внимание на то, что вокруг нее сосредоточилась враждебная ему компания во главе с Генрихом, тотчас же высокомерно при виде него усмехнувшегося и шепнувшего что-то своим наперсникам, которые прыснули со смеху в ответ. 
 
Ван Ден Пир сжал кулаки так, что пальцы его побелели. 
 
- Не обращай внимание. Они же не вполне понимают с кем связались. 
 
Он обернулся: сзади него стояла Мелисса в шикарном сиреневом атласном платье с глубоким декольте, подчеркивающим все достоинства ее высокой и тугой груди.
 
Между угольным бархатом ее ресниц пьяными бериллами сверкала смеющаяся зелень глаз, а на губах дрожала мягкая тень улыбки.
 
- Я не переживаю. Ну, и каковы же твои достижения? Напилась?

- Знаешь, не знаю в чем дело, но поганое бургундское вообще меня не берет. Пью как мужик, а всё - в никуда. Что поделать, видимо, печень вампирессы не столь отзывчива к раздражителям, как матка.
 
- Как тебе удалось заарканить Епископа?
 
- Я могу внушить любовь всякому, по своему желанию. После трансформации я поняла, что из всех Дисциплин меня интересует только Харизма, Телепатия и Любовь, а на все остальные вампирские навыки я плевала с высокой горки. И когда я сосредоточилась полностью именно на этих трех вещах, то достигла в них совершенства. Ну, или почти совершенства. Так как я всё еще продвигаюсь вперед на этом пути. 
 
- Мелисса, а насколько к твоему прогрессу причастна Айрис?
 
- Айрис? - в жеманной улыбке женщина закусила губу и, чуть прикрыв в кокетливой задумчивости глаза, внезапно широко их раскрыла, - А Айрис и есть воплощенная Харизма, а вся часть так называемой Платоники в Любви держится на ней. С другой стороны, вся Темная Магия Любви и всё Телесное в ней зиждется на мне, произрастает из меня.
 
- Ну, конечно! С твоим-то опытом...
 
- Не хами мне! У нас разное оружие. Ты убиваешь силой, а я - любовью. Но твоя мощь - ничто, в сравнении с разрушительной властью любви, вампир! Если я ненавижу кого-нибудь, то мне достаточно его полюбить, вобрать в себя и он исчезнет бесследно или, подобно Епископу, будет иметь снаружи только оболочку, вывеску, а каждое его действие и каждое его дыхание будет ради меня, во имя меня и благодаря мне.   

- А если тебе вдруг кто-то станет дорог? Если ты полюбишь вдруг сама, искренне, нежно, как мать, или как наложница любит своего господина?
 
- Мне не дорог никто и ничто мне не дорого, ибо я слишком люблю жизнь и целиком, и полностью ее дочь, так же, как ты - влюблен в смерть, и ведешь себя как верный и любящий сын ее. Я не мыслю себя без роскоши, ты - без своей треклятой свободы. Я купаюсь в неге, ты - сжигаешь себя заживо своими же химерами. Кто из нас более счастлив, ты или я? 
 
- Считаешь себя счастливой, отдаваясь слюнявым ласкам полускопцов с тугими кошельками? Или ты доподлинно счастлива тогда, когда смываешь с себя их прогорклый пот? Что ж зябнет и покрывается гусиной кожей тогда душа твоя и скучающий ум твой льнет ко мне и, возможно ко всем тем, кто может, как ты предчувствуешь, восполнить чудовищный пробел в твоем "счастье"?

- Я не сильна в риторике и мне трудно спорить с тобой, вампир. Но, наверное, мне не столько хотелось бы твоей нежности и страсти, сколько я жаждала бы видеть тебя простертым у моих ног в глубоком несчастьи и полностью сраженным, растоптанным. Я хочу знать, что скрывается под панцирем твоих мышц и как дышишь ты, когда ятаган твоего ума затуплен и когда силы совсем оставляют тебя, безоружного в своем отчаянии и скорби. И не Айрис во мне желает тебе зла, а я, Мелисса, хотела бы поработить тебя, небесное животное по имени Эдвард, и в упоении рвать твою плоть и кромсать душу своим непостоянством и своей любовью. А если и спасет тебя что-то или кто-то от этого, то только живущая во мне Айрис и ее зыбкая к тебе устремленность. 

- Зачем ты вожделение именуешь любовью? 
 
- Ты столь же двойственен, как и я, а значит, вглядевшись в себя, легко заметишь, как нечто в тебе алчет растащить на куски лелеемое существо, вынуть из него душу, выудить из него вопли сладострастия и боли. Разве не этого требует этика самца, вонзающего себя подобно ножу в существование женщины, вторгающегося в ее плоть подобно прорвавшим городскую оборону вооруженным вандалам, и всё в ней разворачивающего в своей неосознанной, необузданной тяге к разрушению? Ну-ка попробуй, раздели мне любовь и вожделение! Если такие, как мы, вожделеем, то значит уже заражены любовью, а если любим - то, как бы мы это не пытались скрыть, внутри, под облаками чудесной нежности в туманах обожания, спят наши псы сладострастия и снится им дымящаяся в своем разломе, истекающая соками, розовая плоть...   
 
- А зачем, скажи на милость, тебе понадобилось привораживать меня к Герцогине?
 
- Тсс! Тише, друг мой! Тут не так уж все и тугоухи, как тебе мнится! - засмеялась вампиресса и прислонила благоухающий ароматными смолами палец к губам Ван Ден Пира, - Чтобы безнаказанно убрать Генриха, тебе придется разделить ложе с нашей титулованной жабой. И не надо испепелять меня взором! Каждый из присутствующих в зале дегенератов, успел отметиться в ее опочивальне. Так что, считай это повинностью или налогом, как угодно, но сделать тебе это придется. И, желательно, сделать красиво, так чтобы это ей запомнилось. В противном случае, смерть своего фаворита она тебе не простит ни за что.
 
- У меня нет слов! Что за партию ты мне уготовила?! Роль члена с кулаками? - ноздри вампира раздувались, а грудь заходила ходуном.

- А разве мужчины представляют собою нечто иное? - пьяно улыбнулась Мелисса. - Славно, что я наконец охмелела! Могу сказать тебе всё, что думаю, а потом списать на алкоголь. Ха-ха-ха! 
 
- О чем вы здесь секретничаете? - спросила, пролетавшая мимо Бэтти, с приклеевшимися к ее груди руками, прилипшегося к ней сзади кавалера, губы которого упрямо тянулись к ее шее, несмотря на то, что периодически она отталкивала его голову, пытающуюся улечься ей на плечо.

- Да вот, план государственного переворота обсуждаем, - без улыбки сострил Ван Ден Пир.
 
- Эдвард, а как насчет твоего обещания? Когда ты окажешь мне эту маленькую услугу? - по-детски сюсюкая, надув губки, пролепетала блондинка.

- Сегодня ночью сделаю кесарево сечение твоей бедной кошке. Не переживай.

- Прекрасно! Я буду ждать. А то моя кошечка так измучилась, - и Бэтти упорхнула, унося с собой в играющую в фанты толпу, словно ранец с мясом, паразитирующего на ее плоти, худосочного господина.
 
- И где же вы намерены проводить ритуал Становления? В конуре у Эдмунда? Бедная Бэтти! - всё еще улыбаясь, удерживая убегающую улыбку за самый ее край, Мелисса холодно сверкнула зрачками.

- Ты предлагаешь устроить это у тебя в доме, я правильно понял? - съязвил Эдвард. - Или мне проделать всё прямо здесь, в Замке?
 
- Не правильно понял, - его собеседница мрачно и устало взглянула в его лицо. - Делай, что хочешь, пей кого хочешь, е..и кого хочешь, но Айрис должна быть отомщена.
 
- Я сделал бы это без всяких напоминаний и совершенно лишних с твоей стороны движений. И то, что я стою сейчас с тобой и разговариваю, а не ушел до сих пор, и не послал тебя к чертовой матери, объясняется лишь тем, что в тебе живет частица той, о которой мы только что говорили, - с этими словами Эдвард, сухо кивнув на прощанье, отошел от Мелиссы.
 
- Ван Ден Пир, можно тебя на секундочку, - услышал он тотчас же голос Герцогини. - Всё ждала пока ты наговоришься с Мелиссой. Я понимаю, что мне трудно с ней соперничать в красоте, но ведь и со мной тебе, возможно, было бы лестно пообщаться, не правда ли?
 
- Безусловно, - безэмоционально ответил Эдвард, подходя поближе к царственной особе.
 
- Я слышала, что вампиры обычно по ночам бодрствуют, а значит, и тонус мышц у них повышенный, да и сил в это время суток хоть отбавляй. Так?
 
- Возможно.
 
- Что ты там бубнишь себе под нос? Ты не желаешь общаться со мной, что ли? Я не поняла тебя! - она всё еще продолжала улыбаться, но в глазах появились не добрые огоньки.
 
- Что-то у меня с голосовыми связками, Ваше Величество. Сам не пойму.
 
- Очень убедительно соврал. Очень. Ладно, не буду тебя третировать, лучше сразу скажу чего от тебя хочу, - и после этих слов, сделав многозначительную паузу, оглядела стоявших рядом придворных, которые, моментально сориентировавшись, поспешно ретировались в глубину зала, смешавшись с разбитыми на небольшие группы дамами и кавалерами.
 
- Вампир, мы, кажется, остались одни. Поэтому я могу сказать тебе кое-что, что предназначается лишь для твоих ушей. Не знаю, какие виды имеет на тебя, прожужжавшие мне все о твоей персоне уши Мелисса, но оказался ты здесь благодаря моему на то соизволению. А нынче весьма сложно иметь еду и кров задарма, ты согласен? Не бубни и не кивай в ответ, как китайский болван! Короче...я жду тебя в своих покоях через час. Паж тебя проводит. Думала заняться этим ночью, но ....ночью я люблю спать. 

Высоко держа голову Герцогиня вышла из зала, а Ван Ден Пир, переменившись в лице, вернулся к Мелиссе: 
 
- Ни черта не смыслит в магии твоя Эрика! Приворот она сделала! Да меня тошнит от этого разряженного и напомаженного куска сала! Предположим, я поиграю в жиголо, но какой от этого толк, если тело мое не откликнется?

- Не откликнется? Ха-ха-ха! Есть много хороших способов, молитвенно склонившись над мужчиной, или даже преклонив пред ним колени, деликатно нашептать в самое ушко этому "телу" нечто абсолютно волшебное. И такое еще минуту назад неприступное и мертвое, такое отчужденное и глухое, тело непременно откликнется на зов и примет подобающую ему вертикаль. Ха-ха-ха! 
 
- Бургундское и впрямь оказалось дерьмовым. Я почти обоняю его запах, исходящий от твоего мозга.
 
- Ох ты боже мой, какие мы злые и агрессивные! Эдвард, ты можешь ее не трогать, если тебе это так противно, а можешь даже оторвать ей башку, но ты ведь будешь в постоянных из-за этого бегах! Я не враг тебе, в конце концов. Но ты должен понимать, что этот мир устроен так, что иногда нужно идти на какие-то компромиссы. 

- А с другой стороны, весьма не плохо, что у Эрики почти ничего не получилось. Я не представляю каково это - любить такое пугало. 
 
- Ничего, почувствуй себя в шкуре проститутки. Иногда полезно получить такой опыт. Больше начинаешь ценить свободу выбора и ...чистоту.
 
- Чистоту..., - словно эхо отозвался Эдвард, уносясь мыслью куда-то вдаль. - Я пошел. Передавай привет Айрис.
 
- Не смешно.
 
- Мне тоже. 

- Ты давно был с женщиной?
 
- Я?

- Ну не я же?
 
- Гм....
 
- Понятно. А чем была вызвана эта пауза, если не секрет? 

- Я и так питаюсь преимущественно крысами. Если бы я соблюдал подобную диету и в отношении своей личной жизни, то и вовсе превратил бы свое существование в гнусную забегаловку. Зачем мне холодные закуски с дрянной сервировкой? К тому же, я, как ты видишь, пленяюсь в основном призраками. Живое не прельщает мой утонченный вкус, - грустно улыбнувшись, вампир отвернулся от Мелиссы. 
 
- Эй, Эдвард! - глаза женщины вдруг сделались совсем изумрудными и голос дрогнул, - Ты нужен мне.

- Кому именно? Мелиссе или Айрис?
 
- Обоим, черт тебя дери! Всё...Иди! - Мелисса торопливо смахнув что-то с щеки, побежала в направлении балкона, нервным жестом руки показав Ван Ден Пиру, чтобы он не смел следовать за ней. 

 
 
Всё тот же перекормленный на герцогской кухне, одутловатый паж, проводил Ван Ден Пира к дверям монаршей опочивальни и, галантно поклонившись ему, бесшумно скрылся.
 
Шумно выдохнув воздух из своей широченной грудной клетки, Эдвард пинком ноги отворил дверь.

- Заходи, заходи, мой ручной кропопийца, - улыбнулась ему дама, собираясь было избавиться от жестко сжимавшего ее полный стан корсета.

- Если ты хочешь, чтобы у меня хоть что-то получилось, не раздевайся, - глухо молвил Ван Ден Пир.

Раскрыв от смешанного с возмущением удивления рот, Герцогиня готова была обрушить на Эдварда поток язвительного красноречия и даже успела произнести начало тирады, но вампир, молниеносно преодолев расстояние в шесть-семь метров одним кошачьим движением, зажал ей рот своей ладонью:

- Это что еще такое?! Ты с кем разговар.....
 
- Пикнешь еще что-нибудь - я сверну тебе шею, как утке. Ты поняла меня? Кивни, если поняла? Потому что слушать твое кудахтанье мне обрыдло и? если ты будешь насаждать курятник еще и здесь, придется воспользоваться лишь пальцами, чтобы выдернуть из тебя нечто отдаленно напоминающее оргазм.

Он продолжал сжимать ее рот, случайно зажав между указательным и большим пальцем ее нижнюю губу, но заметив это, он не только не пожелал ее высвободить, а лишь усилил сжатие до такой степени, что ее губа побелела. 
 
С нескрываемой ненавистью глядя в ее округлившиеся глаза, он с удовлетворением отметил, как в них поселился страх.
 
Женщину затрясло так, что казалось еще немного и с ней случится обморок.
 
- Будем играть в игру, которая называется: "Изнасилование при штурме города изголодавшимся по женщинам солдатом." Ты, конечно, "прекрасна", спору нет, но я в довольно гадкой форме и, в еще более дрянном, настроении.

- Прекрасна? - ошеломленно вторила Герцогиня, рот которой наконец обрел автономию.

- А сама как считаешь, красива ты или нет?
 
- Ты намерен и дальше меня оскорблять?
 
 - Не знаю. Но побыть простой смертной иногда не лишне даже для коронованной особы. Это может добавить остроты в ощущения. И запомни: на мою нежность ты рассчитывать не сможешь никогда, но зато я подарю тебе немного ненависти, хотя, будь на то моя добрая воля, я не прикасался бы к тебе вовсе. Либо бери, что даю, либо позволь мне уйти.

- С твоей стороны очень рискованно вести себя подобным образом. Но....я соглашусь. При условии, что ты не причинишь вреда моему здоровью. 

- Я привык рисковать. Что до твоего здоровья, то можешь не беспокоиться: хотя у меня и есть веские причины желать тебе горя, я не стану этого делать. Но не вздумай включать со мной "госпожу". Царствовать будешь там, где тебе пристало.

- Что это за веские причины? 
 
- Да какая разница? Ты даже не упомнишь всех своих бесчеловечных приказов, ведь так? Не буду напоминать.

- Но всё же...
 
- Я сказал - нет! Тема закрыта! 

После минутного молчания, вампир заговорил вновь:
 
- Я вынужден просить тебя позволить мне сейчас уйти. У нас сегодня все равно ничего не получится. Слишком много разговоров. Я не желаю болтать в спальне на посторонние темы. Давай перенесем всё это на пару дней. Или вообще оставь меня в покое, чтобы не быть шокированной.

- Ты возбудил мое любопытство, - Герцогиня говорила медленно, обдумывая каждое слово. - Я не оставлю тебя в покое. Два дня....Что ж, иди. 

- Спасибо, Ваше Величество, - с этими словами Ван Ден Пир вышел из спальни.

               

                21.09.2011г.
 
http://www.youtube.com/watch?v=TSAGn6kAu_Q&feature=related
http://www.youtube.com/watch?v=tJK3_7q1k0g&feature=related