Шмара. реальная история

               
Ее звали Шмара. Любка Шмарова.

Она была длинная ,точно жердь и такая же тощая. На бесцветном лице линялые веснушки, глубоко посаженные глаза неопределенного цвета, крупный костлявый нос и вечно спутанные ,жутко секущиеся рыжие волосы. В общем , ничего примечательного в ней не было.

Детство ее прошло в детдоме, так как  родители рано умерли, а других родственников у нее не было.

Описывать мыканья одинокого  ребенка в застенках казенного дома я не стану, потому как вы и сами  наверняка знаете или наслышаны уже , что жизнь там не сахар .

Шмара была ребенком замкнутым и молчаливым. Избегала игр со сверстниками и все больше отсиживалась по углам ,рисуя на клочках бумаги огрызком старого карандаша. Что она там рисовала никто  не знал и никогда не видел . Может лучший мир, а может и своё несчастье.

Дети –народ жестокий .Всякого непохожего на себя начинают травить и издеваться.
Шмару постигла та же участь. Лет до тринадцати ее мучили и били, но она стоически молчала и не выдавала своих обидчиков воспитателям. В конце концов от нее потихоньку отстали и жизнь потекла ровными , скучными серыми буднями.

Да, в ней не было ничего примечательного. Совершенно ничего.

Кроме голоса.

Природа щедро одарила ее глубоким завораживающим и дико сексуальным голосом. Даже странно было осознавать , что он принадлежит этому невзрачному серому существу.

Казалось, что Шмара и ее голос существовали отдельно друг от друга.
Что –то было в ее голосе такое, таинственное, колдовское, что мужчины просто сходили с ума, стоило ей произнести пару фраз. Некоторые начинали преследовать ее с одной только целью – утолить свое дикое желание, проснувшееся в них , как дремлющий до поры вулкан.

Несколько раз ее даже насиловали и это были не какие-то отморозки, а вполне приличные и добропорядочные в обычной жизни люди.

Вот такой подарочек преподнес ей Господь бог и она ненавидела себя за это еще больше.

Шмара  старалась не разговаривать и все больше молчала, уходя в себя.

После детдома ее распределили на местный  завод швеёй и поселили в заводской общаге.
Там она прожила недолго. Случилась какая-то темная история с крупной кражей денег у хахаля ее соседки по комнате. Не долго думая ,вину свалили на Шмару. А она и не отпиралась. Опять молчала , уже привыкла быть козлом отпущения.

Потом был суд. Потом год на зоне общего режима( улики против нее были косвенными ).Там ей повезло, если можно так сказать.

Ее взяла под опеку Катя-Молоток, местный авторитет .Она сидела за убийство, имела связи на воле, через нее можно было достать все , что угодно, только плати. Ее боялись и уважали.

Шмару она спасла от смерти, когда ту в первую же ночь , как новенькую решили опустить товарки –сокамерницы. Нет, Кате не стало жаль Шмару, да она и не обратила бы внимания на эту возню на крайней шконке . Здесь подобное творилось постоянно и было частью тюремной жизни.

Их было трое. Они навалились на спящую Шмару, скрутили руки, заткнули рот кляпом, и с горящими от возбуждения глазами, стали насиловать ее какой-то деревянной штукой.
Шмара извивалась, пыталась вырваться , но напрасно. Насильники тешились около часа.

Потом одна из них встала над тщедушным истерзанным телом и сняв трусы, помочилась на лицо своей жертвы. Ее товарки гадко захихикали и собирались проделать то же самое.

Решив, что притихшая Шмара не опасна, они развязали ее. Но силы еще оставались и жертва ,скинув одну из зэчек со спущенными трусами на пол, метнулась к дверям камеры.

Разъяренная баба вскочила , хватанула со стола грязную вилку и шипя, как дикая кошка, двинулась на дрожащую от страха и слабости Шмару.

-Ну все! – сплюнула мерзостная насильница, - Молись , тварь, пришел твой конец.
Шмара почувствовала леденящий ужас и поняла, что никто на свете не поможет ей и ,видимо ,горькая ее судьба – умереть от руки грязной воровки в промозглой и темной тюремной камере.

И она заговорила. Ее мягкий , бархатистый голос  ,глубокий и проникновенный , разливался волной в пространстве, окутывал невидимой теплой пеленой. На секунду зэчкам показалось, что в камере стало светлее , а вокруг Шмары появилось легкое едва заметное золотистое облачко.

Она читала «Отче наш». Единственную молитву, которую знала .

Ее мучительница остановилась , сбитая с толку и растерянно хлопая глазами, уставилась на Шмару.

А на другом конце камеры кто-то поднялся с лежанки и медленно пошел к застывшим возле дверей фигурам .

-Слышь, Манька, - прохрипела прокуренным голосом Катя-Молоток,- отвали от девчонки.
Зэчка дернулась, стряхивая оцепенение , и ,повернувшись к Кате, заныла:

- Эта тварь брыкучая мне фингал поставила, как я на людях появлюся? Проучить ее надо, Катя! Дай я ее немного покоцаю!

-Ша! Нишкни, гнида! Я тебя покоцаю на раз-два! Или не въехала, что я сказала? Забрала своих ковырялок и на шконку, чтоб я вас не чуяла!

Зэчка хотела что –то возразить , да вовремя спохватилась. Пригнув голову, попятилась к своему лежаку и ее товарки , как побитые собаки, поджав хвосты, юркнули в свой угол.

Катя подошла к притихшей Шмаре, прижавшейся к холодной шершавой стене, чтобы не упасть. Вид у нее был помятый, лицо зеленого цвета, а в глазах плескался безумный огонек.

-Не подходи!Не подходи!- шептала она разбитыми губами.

-Тихо , девка! Никто тебя не тронет,- Катя пристально разглядывала тощего задрипыша.

-Иди спать! Тебя никто не тронет. Утром побалакаем,- сказала она как можно мягче.

Все еще не веря в свое спасение , Шмара отлепилась от стены и на негнущихся ногах ,пошатываясь, добралась до лежака. Без сил свалилась на мокрую от мочи простынь и моментально провалилась в забытье…

С той ночи и взяла ее Катя-Молоток под свою опеку. И чудо это случилось благодаря тому, что тронул и пробрал  до глубины ее пропащей души  завораживающий голос Шмары.
Катя очень любила читать и слушать разные жизненные истории. Это помогало скоротать время ,да и жизнь кажется  не таким дерьмом, если знаешь, что кому-то еще хуже.

Шмара стала при Кате  кем-то вроде чтеца. По ночам она читала ей книги, в основном женские романы и детективы, которые пересылали Кате с воли. Волшебный голос Шмары погружал в придуманный мир . С его помощью оживали герои и их чувства , он заставлял  плакать и смеяться, живо представлять себе картинки из прочитанного Шмарой.

За это Шмару никто не обижал, она неплохо питалась , да и сама тянулась к Кате, чувствуя в ней родственную душу  покинутого и одинокого человека.

Так пролетел год. Шмара вышла на свободу. Только свобода эта теперь казалась ей адом.

Идти было некуда, жить не на что. Рано или поздно она должна была очутиться там , где и оказалась…

Бомжатник на теплотрассе не самое отстойное место, как может показаться. Если сравнить его с другими местами, то здесь было по крайней мере тепло и тихо, можно забиться в дальний угол и никто тебя не потревожит.

Шмара жила здесь уже полгода , с тех пор , как вышла из тюрьмы. Катя направила ее  сюда, сказав, что бомж дядя Миша, главный в этой дыре, ее хороший знакомый, и когда –то они даже вместе работали, еще в прежней , нормальной жизни. Он был даже каким-то ученым, писал диссертации. Но это было давно. Слишком давно, чтобы быть правдой.

Дядя Миша прочел письмо от Кати и великодушно разрешил Шмаре остаться в «семье», так он называл свой бомжатник.
Определили Шмару работать в подземке. Она читала по памяти стихи и отрывки из книг. Ей хорошо подавали. В «семье» ее за это уважали, хоть и завидовали, но не трогали. Она и этому была рада. Забиралась в свое «гнездо» из старых ватников между теплых труб, доставала карандашный огрызок и потрепанный блокнот с Микки Маусом на обложке и что-то писала.

А иногда часами сидела и задумчиво смотрела на чистый лист. Ее считали чокнутой, но задевать не смели, боялись гнева дяди Миши.
Однажды зимой к ней в подземку заглянул безногий инвалид, Сашка – баянист. У Шмары выдалась неудачная неделя. Она работала ежедневно, но подавали копейки. Возвращалась она вечером с мизерным заработком. Дядя Миша молчал, но на его лице было видно недовольство.

Эта зима выдалась на редкость холодной, народ не задерживался рядом  с декламирующей на разные голоса  Шмарой,  все спешили в теплый домашний уют.

Сашка –баянист, остаграмившись спиртом , растянул меха на своем стареньком трофейном «Велтмейстере» и поплыла по прокуренному сумеречному переходу старинная русская песня.

Шмара прислушивалась к грустной мелодии, а потом  начала тихонько подпевать :
«Зачем солнце рано пало
На дворе густой туман.
Ретивое задрожало
Сердце чувствует обман…»

Постепенно вокруг этой странной парочки стали собираться слушатели. Песни сменяли друг друга , одна грустнее другой. Шмара пела самозабвенно и проникновенно, потому что этот грустный аккорд соответствовал ее настроению. На душе было зябко и одиноко, как никогда.

Вдруг в толпе замаячила коренастая фигура Кроша со товарищи.
Крош- главарь местного бомжатника, конкурент дяди Миши. Между ними была договоренность не трогать друг друга, но это все до поры до времени.

Посмотрев на полную разноцветных купюр ушанку, стоящую на полу перед Шмарой, Крош побагровел ,цыркнул слюной сквозь зубы и распихав толпу оказался нос к носу с поющей Шмарой.

-Сворачивайся!- прошипел он, глядя своими мутными глазами на ушанку с денегами.

Шмара проследила его жадный взгляд и осеклась.
Наступила тишина. Народ начал волноваться, послышались выкрики :  «В чем дело?»
Крош повернулся к толпе, расплылся в гаденькой улыбочке и прогнусавил:

-Спокойно граждане! Товарищам певцам требуется перекур. Всем спасибо за внимание и прошу подать кто сколько может на пропитание нашим актерам!

Он театрально поклонился, подхватил ушанку и ловко ссыпал деньги себе за пазуху. Снова расплылся в улыбке и подставлял шапку под щедрые чаевые слушателей.

Его товарищи, тем временем, окружили  Шмару и баяниста, не давая им слинять.
Собрав неплохую дань, Крош подошел к друганам и бросил:

-Пошли.

- А этих куда ? -  просипел самый оборванный из них, кивая на «артистов».

-Эти с нами,- Крош смачно сплюнул и направился к выходу.

Его дружина последовала за ним, подталкивая и подгоняя матами Шмару и инвалида.
Оба они молчали и лишь изредка испуганно переглядывались, знали , что с Крошем спорить опасно. Потому покорно следовали под конвоем .

Преодолев лабиринт из темных закоулков и проходных дворов, через некоторое время вся компания оказалась перед полуразрушенным зданием какого-то завода.
Отодвинув доски, что прикрывали вход в подвал, Крош исчез в черной дыре, туда же грубо впихнули Шмару и баяниста. Они очутились в кромешной тьме. Пахло затхлой землей и помоями.

Идти приходилось на ощупь. Руки скользили по сырым стенам ,то и дело натыкаясь на каких-то мерзких насекомых, а под ногами были кучи мусора и металлолома. Шмара успела раскроить себе коленку, когда запнулась о трубу и упала. Теперь нога ныла, идти было трудно, а в спину постоянно подталкивали «конвоиры». Шмаре сделалось тоскливо и страшно. По щекам катились слезы . Она думала о том , что же их теперь ждет в логове этих бомжей.

Через некоторое время они свернули в другой коридор и внезапно очутились в тускло освещенной комнате.  Посреди нее стоял стол , вокруг него сидели несколько человек и пили мутную жидкость из водочной бутылки.

- Вот суки! – вдруг истошно заорал Крош.
От неожиданности мужики вскочили на ноги, а один из них свалился с хлипкого табурета на пол.

- Гниды! Паскуды ! Мрази бомжовские ! Опять бухаете ? А работать кто будет , суки рваные?!- его глаза бешено вращались, на губах выступила пена.

Он подлетел к бородатому бомжу, который стоял к нему ближе всех и ударил в живот. Здоровяк согнулся пополам и упал на колени.

У остальных мужиков отразился животный ужас на немытых , пьяных лицах и они стали отходить к стене. Но Крош разошелся не на шутку. Один за другим он налетал на собутыльников и жестоко расправлялся с каждым. Последнему, тому , что упал на пол и заполз от страха под стол он  выкрутил запястье и сломал палец.

Шмара стояла в оцепенении и наблюдала за этой бойней с округлившимися глазами. Она повидала много драк среди бомжей, но на теплотрассе у дяди Миши всегда соблюдался порядок и дисциплина , а с такой яростью и жестокостью она еще не сталкивалась.

Слегка успокоившись Крош приказал своему конвою отвести Шмару в его комнату, а инвалида определить в «псарню», так он называл место , где жили его «подданные» бомжи.

Смеясь и отпуская грязные  шуточки в адрес Шмары, бомжи –конвоиры впихнули ее и Сашку в большой зал с очень низким потолком.

В свете прокопченной тусклой лампочки они увидели , что пол был покрыт телами спящих бомжей. Люди были повсюду. Одни жались друг к другу, другие спали завернувшись в старое тряпье. В воздухе стоял тяжелый запах перегара ,мочи и немытых тел.

Бесцеремонно распихивая ногами этот человеческий ковер провожатые довели Шмару до суконной занавески в конце помещения. За ней и скрывалась комната Кроша: топчан, накрытый старым тюфяком, печка- буржуйка и перевернутая цистерна, что служила столом. Все это освещала настольная лампа без абажура.

Один из бомжей толкнул Шмару на топчан.
Она сжалась , сердце бешено колотилось в груди, в горле пересохло и голова отказывалась думать.

Бомж нагло осматривал ее , гадко облизывая обветренные губы и все время ухмылялся.
Она послушно сидела на «кровати» и ждала своей участи. Теперь ее судьба всецело в руках у этих грязных и страшных людей и здесь нет дяди Миши и за нее некому заступиться.

Вдруг послышался гнусавый недовольный голос Кроша, и еще какие-то сиплые прокуренные голоса.
Охранявший ее бомж выглянул за штору и наблюдал за происходящим. Шмара  напряженно вслушивалась в разговор.

Кто-то возмущенно вскрикнул, тут же послышались глухие удары и чей-то кашель.
Опять разговор. Один голос она узнала. Это был Сашка. Видимо его били , пытались что-то узнать.

Потом все стихло . И через какое-то время в коморке за самодельной шторой появился хмурый Крош.

Он цикнул, не глядя, на шмариного сторожа и тот сразу слинял.
В груди у Шмары все замерло от страха.  Крош сел на топчан, достал из-за пазухи бутылку водки и залпом выпил четверть ее содержимого. Поморщился , крякнул и протянул бутылку Шмаре :

-Будешь?
Она мотнула головой.
- Пей, я угощаю,- он сунул ей бутылку под нос .

Шмара отшатнулась и забилась в угол лежанки.

- Ну не хочешь, как хочешь,- и он выпил еще четверть.
Занюхав рукавом куртки, он оглядел Шмару и довольно произнес:

- А ты красивая,- его шершавая рука дотронулась до ее бледной щеки . Шмара вздрогнула и вцепилась в край тюфяка. А рука продолжала скользить по ее лицу, шее ,спускаясь ниже.

Она отдернула его руку и зашипела , как кошка.
- Да ты , тварь, с характером,- глаза его заблестели и он придвинулся ближе.-Ну ничего, я тебя приласкаю, ты меня полюбишь.

Он судорожно зашарил по своим штанам, сдернул с себя ватник, грязный свитер и стал лапать ее жадными руками.

Шмара пыталась отбрыкнуться от него, но получила такую затрещину, что искры посыпались из глаз. Крош разорвал на ее тощей груди кофтенку и повалил на топчан. Сопротивляться было бесполезно….

…На следующий день к Крошу пришли «гости» - дядя Миша со своими «бойцами» . Сашка принес ему послание от Кроша, что Шмара останется у него . Сцена с избиением пришлась как нельзя кстати, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в серьезности намерений Кроша. Но дядю Мишу так просто не испугать. Он прекрасно понимал , что Шмара, это находка для любого бомжатника, ведь она приносила львиную долю заработка в «семью».

Поэтому отпускать ее было жалко и невыгодно. Но и воевать с жестоким и хитрым Крошем ему совсем не хотелось.

Крош понимал, что его «армия» моложе и многочисленнее бомжей дяди Миши. Но у того были связи с преступниками и с милицией, поэтому Крошу тоже не хотелось войны.

Сошлись на том, что   Шмара остается с Крошем, который заплатил за нее дяде Мише неслыханные отступные - пятьдесят тысяч рублей.

Так решилась ее участь. Она стала жить в подвале у Кроша. Днем работала в переходах, пела , а ночью была в полном распоряжении своего хозяина.

Она смирилась со своим рабским положением. Впрочем, все было не так уж и плохо. Ее никто не трогал, опасаясь жестокого Кроша. У нее была еда, отдельная кровать, даже ванная, которую соорудили из старой бочки.

Наверное, Крош любил ее . Конечно, по –своему. Мог и приложить , если был не в духе. Но иногда даже делал маленькие подарки. Она понимала, что он видит в ней лишь источник хорошего дохода , но старалась не думать об этом.

В редкие минуты, когда никого поблизости не было, она доставала потрепанный блокнот и украдкой снова что-то писала в нем.
В такие моменты лицо ее светлело, морщинки на лбу разглаживались, а в углах губ угадывалась улыбка. Но это теперь было так редко, не то что во времена ее жизни на теплотрассе.

...Так прошли три сезона. Наступила осень. Теплая, яркая. И последняя в ее жизни.
Она как будто чувствовала это. Жила, наслаждаясь остатками лета, лучами солнца, впитывая осенний воздух с легкой обреченностью .

Не замечая Кроша, грязного подвала, злые взгляды бомжей пела в переходах от души то грустно, то весело , как будто только теперь поняла всю красоту и силу своего голоса. Даже изменилась в лице, фигуре. Похорошела.

Ей стало как-то все равно , что будет впереди. Хотелось просто жить здесь и сейчас. И страх , животный , липкий ушел куда-то, растворился.

Я часто приходила послушать ее. Было что-то необъяснимое , потустороннее в ее голосе, пробирающее до глубины, до самого сокровенного, потаенного .

Однажды я не застала ее на привычном месте. Не появилась она и на следующий день.
А через неделю ее изуродованное тело нашли в сточной канаве за городом.

Одни говорят , что это Крош в порыве ревности изувечил и убил ее. Другие , что она захотела сбежать из бомжатника, но ее нашли и жестоко наказали.
Кто знает.

Всего лишь маленькая жизнь маленького человека.