Скульптор

               
               
   Переступив порог мастерской, попадаешь в иной мир. При желании можно всё увиденное назвать художественным беспорядком, но лучше не спешить с выводами.  Сперва надо  присмотреться к хозяину. По-мальчишечьи стройный, худощавый, подвижный, с детскими ясными глазами на морщинистом лице, которые никак не вяжутся с седоватой бородкой, обрамляющей подбородок,  и гривкой волос, падающих на плечи. Одень его во фрак – чистой воды маэстро. Накинь поверх поношенного свитерка рубище – бродяга, не имеющий угла.

      Такой разный, «изменчивый, как дети, в каждой мине»… Стоит больших трудов определить, кто же он на самом деле, Геннадий Петрович Вострецов, скульптор, волею судьбы  занесённый в столицу Западной Сибири с берегов Невы.

    Отвечая на вопросы, он то переходит на скороговорку, какой не раз пользовался, повествуя любопытным журналистам факты своей биографии, то вдруг становится медлительным, тщательно подбирает слова, чтобы описать факт или явление, памятные и дорогие ему. Чтобы всё  понятно было последнему дураку, и не переврали бы чего «писаки» факты в своей газете, дабы потом перед коллегами не краснеть за сказанное.

    Мир, в котором он существует, далёк от реального. Но в каждой его работе есть штрихи, указывающие на то, что увиденное и схваченное мастером, перенесённое им из жизни в бетон или бронзу, точно передаёт образ и состояние души, становясь из сиюминутного вечным.

    Тысячи людей проходят ежедневно по перекрёстку улиц Республики и Мельникайте, скользя взглядами по небольшой скульптуре девушки с автоматом. Ну, остановись, прохожий, не спеши, успеешь ещё по своим делам! Вглядись в черты лица, в хрупкую фигурку, застывшую в порыве героизма. Может, поймёшь, о чём думал, что переживал скульптор, работая над образом Героя Советского Союза, литовской девочки, шагнувшей в бессмертие с порога тюменского военкомата. А не поймёшь, так иди дальше. Другие придут и другие поймут. В этом Геннадий Петрович не сомневается. Ибо знает: искусство работает на будущее. Всегда так было и будет.

    Памятник «афганцам» в сквере, что напротив гостиницы «Восток». Сюда приходят давно повзрослевшие солдаты и убелённые сединами офицеры, в  чей послужной список,  словно сигнальной ракетой,  ворвалась война. Здесь вспоминают боевых друзей, узнавая их в фигурах на барельефе. Здесь матери и вдовы оплакивают тех, что не вернулись.

    И сама я, впервые увидев памятник, вздрогнула от острой боли: прямо передо мной, склонив голову, стоял раненый, но живой, Витька Мялик по прозвищу «майор», фронтовой разведчик, вырвавшийся из афганского плена. Откуда мог знать тюменской скульптор того белорусского паренька, с которым судьба свела меня на Севере, и который умер от ранений и контузии через несколько лет после вывода наших войск из Афганистана? Конечно, они не знали друг друга. Но поразительное сходство говорило о том, что своих героев художнике писал с «натуры», что они не просто прошли перед его глазами, он прожил их жизнь, насколько это возможно в воображении, нашёл способ увековечить каждого персонально в общей барельефной группе.

    Один такой памятник, изготовленный мастером  для сравнительно небольшой Тюмени, – и достаточно, чтобы о тебе узнали, тебя запомнили. Но разве эту цель преследует скульптор Вострецов? Разве для этого получил он Божий дар? Для этого   существует искусство?

    - О, нет!- восклицает Геннадий Петрович, и в его глазах возникает какой-то особый свет: - Все гениальные полотна, все скульптуры существуют для того, чтобы человек пришёл, увидел и, преодолев немощность души своей, приблизился к Богу!

   Пытаясь рассказать о том, как происходит творческий процесс,  Геннадий Петрович, отчаянно жестикулирует:

   -  Словно паришь… словно висишь на чём-то…а кто-то другой внутри тебя диктует, что и как надо делать…

Слов и жестов явно не хватает, и он в бессилии взмахнув руками, как крыльями, чуть слышно выдыхает:

     - Нет, это необъяснимо!

     Безусловно, он не просто талантлив, он гениален. Это понятно, если хоть раз  взглянуть на памятник героям Брестской крепости, что установили  в своём  мемориальном центре тюменские пограничники.
 
   Центральная фигура в скульптурной группе -  Андрей Кижеватов, легендарный командир пограничной заставы. Рядом его боевые друзья, 29 дней удерживавшие Брестскую крепость, на взятие которой гитлеровское командование отвело своим солдатам  30 минут. Пример мужества показали  кижеватовцы в первые дни войны. И это  скульптор Вострецов сумел мастерски передать в своей работе.  Для всех моих земляков, служивших в пограничных войсках, памятник стал символом патриотизма.
Создавая свой очередной шедевр, Геннадий Петрович ни сном, ни духом не помышлял об участии в каком-либо конкурсе. Да и не надо ему это. Не на показуху работает и не для наград. Но совет ветеранов госбезопасности взял да и отправил  фотографию памятника в Москву, где проходил конкурс, объявленный ФСБ России  «на лучшее произведение литературы и искусства».

Работа Геннадия Петровича заняла второе место.

    В центре маленького северного посёлка Ларьяк установлена скульптурная группа под названием «С веком наравне». Фигура геолога и хантыйская семья с оленьей упряжкой помещаются в огромной ладье. Куда плывёт та ладья? Конечно же, к светлому будущему.  Золотом отливает монументальное сооружение. Издалека его видно всем, кто проезжает мимо. И хотя Ларьяк очень далеко  от Тюмени, от Художественного фонда с  мастерской, где творит Геннадий Петрович, его имя теперь известно и покорителям, и аборигенам Севера.

   Как в небольших, но сильных, ладонях мастера становятся послушными  природные материалы, так, на первый взгляд, легко воплощаются в жизнь его творческие идеи. Но не будем себя обманывать!  Слишком тяжёл, порой  даже мучителен этот процесс. И в жизни мастера были не только взлёты, но и жёсткие  падения.  Приехав в Тюмень из культурного, просвещённого Ленинграда, молодой скульптор столкнулся с такой рутиной, с таким неприятием своего творчества, что, решил покончить с жизнью. Полёт с шестого этажа завершился операциями и обязательным при суициде пребыванием в «психушке».  От полного краха спасла любовь.

    - Всегда везло на добрых, людей,- радостно  делится Геннадий Петрович. – Они  почему-то встречались на моём пути в самую тяжёлую пору. Любовь и искусство, знаете ли,  – близкие категории. Они не существуют раздельно. Они  дополняют друг друга  новыми красками.

   Любовь в его жизни была многоликой. Первая, ещё неосознанная, детская  -  к учительнице математики (« Такая она была  прямая и светлая, как луч»). Потом брак с одноклассницей, поехавшей за ним в Ленинград и ставшей там  известным искусствоведом («Умнейшая женщина, скажу я вам!»). А после встреча с девушкой-врачом, которая сумела  не только вернуть пациента к жизни, но и вселить в него веру в успех («Она для меня всё! Верите ли?»). Обе жены подарили Вострецову  по сыну. Разве это не  счастье?

   Добрым словом он вспоминает всех, кто помогал найти себя в искусстве, выручал в сложных житейских ситуациях. У него свой, особый взгляд на многое. Про популярного человека, кумира многих, он может сказать: «дрянь человек». А про какого-нибудь «оборванца» с восхищением заметить: « Талантлив, чертяка! Жаль, не пришло ещё его время». И переубедить Вострецова в его оценке невозможно. У него интуиция.

    В мастерской, наполненной бумажными набросками, большими и маленькими скульптурами и фрагментами, подручным материалом и начатыми работами, свободного места почти нет. Но Геннадий Петрович найдет колченогий стул, чурбачок или перевёрнутое ведро, включит до предела захватанный электрочайник, откроет баночки с кофе и сахаром, разольёт по разнокалиберным стаканам красное вино. Угощайтесь!

  Гостям  он всегда рад. Только не трогайте тему про Питер. Затуманятся влагой глаза и поплывут перед ними холодные воды Невы. Замаячит стрелка Васильевского острова, где он бесстрашно искупался в первый день пребывания в Северной столице. В
Встанет неприступный бастион Трубецкого. Засияет золотом кораблик на адмиралтейском шпиле. Заморосит прибалтийский дождь, чугунные кружева оград и мостов сольются в один волшебный узор… И долго придётся собеседникам ждать возвращения мастера из волшебного города в заснеженную Сибирь.

     А как только «вернётся» Геннадий Петрович, примется за бронзовые  барельефы для набережной Туры. Два он уже сделал. Там гуляет по бульвару женщина под зонтиком, очень похожая на Анну Ахматову. Там стоит, поражая выправкой молодой офицер – копия Николая Гумилёва. Там коляска и собачка...  Ну, и что из того, что Гумилёв и Ахматова никогда не были в Тюмени, да и набережной в прошлом веке в городе  не было?  Фантазия художника населяет окружающий мир тем, что ему близко и дорого. И это прекрасно!

   На очереди новый заказ.  Мэрия Нижневартовска решила увековечить образы ликвидаторов Чернобыльской аварии, многие из которых  обустраивали  северные месторождения и по сей день живут здесь. Конкурсная комиссия единодушно одобрила проект Г.П. Вострецова: на фоне атомного реактора  пятеро пожарных,  вступивших в бой с разбушевавшейся энергией. Погибая, они превращаются в белых журавлей.  Героизм, азарт, дематериализация…  Тех первых пятерых ликвидаторов давно нет на белом свете, но память должна жить.

  Девушка, с которой Геннадий Петрович был близко знаком, внезапно умерла. Именно ему и заказали памятник на могилу. Он работал, как одержимый. Ещё бы! Он помнил каждый изгиб юного тела, поворот головы, черты милого лица. Ваял почти без отдыха, без еды, подкреплял себя лишь вином. Закончил скульптуру и сам поразился сходству. Она! Она, как живая. Наутро, придя в мастерскую и сняв с девичьей фигурки покрывало, обомлел: перед ним стояла… жена.

  - Выходит, я изобразил любовь. Не конкретную женщину, а вселенскую любовь… она может принимать любой образ… образ самой дорогой на сей момент женщины… Это вечная любовь! – его глаза сияют от воспоминания того чуда, что произошло в мастерской. И от предчувствия нового чуда. Ведь оно непременно явится мастеру. Без него невозможно творчество.

  Кое-кто считает Геннадия Петровича Вострецова чудаком. А я думаю, он просто  своеобразный человек. Один из самых значимых для Тюмени.