Вампир Ван Ден Пир и Мир. Глава Восьмая

Друзья вернулись к Эдмунду, и Ван Ден Пир с удивлением обнаружил лачугу своего друга преобразившейся: десятки свечей, расставленных где только можно, проливали свой меланхолично-сливочный свет, а убогая серость стен была побеждена красным атласом, искусно натянутым и расправленным так, что не было заметно ни единой морщинки.

Задрапированным оказался так же и единственный в его жилище стул, на котором теперь красовалась большая мельхиоровая чаша.
 
Пол же был устлан двумя персидскими коврами песочно-персикового цвета, с вытканным на них причудливым орнаментом.
 
- Когда успел ты это сделать? И где хранил ковры? - улыбнулся Ван Ден Пир.
 
- Не только я владею инструментом в совершенстве, могу быть быстрым, словно ветер, если захочу.
 
Бэтти робко подошла к чаше и провела пальцем по ее краю:
 
- Это для... моей крови? - в ее глазах застыла некая обреченность.
 
- Да, Бэтти. И для нашей - тоже. Если тебе из нас ее не столь удобно будет пить, - с несколько отсутствующим видом отвечал Эдвард.
 
- Пить из вас? Занятно..., - горькая улыбка искривила нежный обрис ее малиновых губ. - Только одного не понимаю: как я буду пить вашу кровь, если буду до этого момента умерщвлена? 

- Ты всё сама поймешь и всё сама увидишь, - Эдмунд и вовсе выглядел подавленным; с посеревшим лицом он сканировал взглядом пространство и тоскливо поглядывал на свою виолончель, и отчего-то казалось, что будь его воля, он сейчас подошел бы к ней и обнял, как обнимают горячо любимую женщину после долгой разлуки.
 
- Эдвард, ты что-то говорил по поводу клятвы, которую мне следует дать. Уже пришло время? Или мы ждем чего-то еще? - аквамарин ее взора покатился к обсидиановым зрачкам Ван Ден Пира, который в тайном смятении кусал внутреннюю поверхность собственных губ, запутываясь мыслью в проволоке безрадостных переживаний.
 
- К чёрту клятвы и молитвы! - хрипло проговорил он. - Начнем тотчас же!
 
- Господи! Как же мы все трое несчастны! - прошептала Бэт, невидящим взором глядя перед собой.
 
Воцарилось тягостное, ничем не нарушаемое молчание. 

- Сыграй, Эдмунд, - тихо молвила Элизабэт. - Поласкай уже свою единственную возлюбленную. Порадуй ее ловкостью своих пальцев. Пусть и она пропоёт в твоих руках ту же, старую как мир, песню, которую заставляет меня петь твой смычок. Ей, этой деревянной женщине, повезло гораздо больше, чем мне. Но я плевала на твою нелюбовь, Эдмунд.
 
Хозяин дома молча убрал со стула стоявшую на нем чашу, сел на него и, бережно пристроив инструмент между своих ног, медленно и любовно провел правой ладонью по струнам, в то время как его левая кисть, нервно вздрагивая, сжала гриф так, словно это было предплечье пытающегося вырваться и навсегда убежать бесконечно дорогого для него созданья.
 
Мелодия, начавшая свое плавное течение и серебристо разлившаяся в тишине комнаты, подобно чистой холодной горной реке, вдруг, спустя несколько тактов, приобрела океаническую глубину, захлебнулась staccato*, порезавшись где-то у своего же дна, между сердечно алеющими кораллами и острыми плавниками глубоководных рыб, но, затем, гейзерообразно fortissimo* вырвалась наружу и птицей взметнулась ввысь, чтобы ракетно взорваться на подлете к проплешине солнца. 
 
Затем, исчезнув вплоть до ad niente*, вновь pianissimo* зажглась искрой и апельсинно вспыхнула, томно и пьяно растянувшись на бархате опавшей листвы, сжигая его своей замешанной на скорби страсти, в убийственно прекрасном marcato* ртутного, прожженного насквозь улыбкой, плача.
 
Ван Ден Пир слушал вытянувшись на полу во весь рост, разметав по коврам изничтоженное отчаянием и размякшее в маринаде печали бесполезный массив своих мышц. 
 
Спрятав лицо в облепивших его лоб и губы волосах, он прерывисто вздыхал, жадно захватывая ртом воздух, и только мизинец его левой руки судорожно подрагивал, словно отброшенный хвост спасшейся бегством ящерицы.
 
Элизабэт приникла взором к лицу музыканта и, улавливая каждое движение его рук в сачок внимания, не мешала катящимся по шёлку щёк слезам, выбрасываться с края нежного подбородка в пропасть своего декольте.
 
Когда Эдмунд закончил играть и его руки бессильно сползли вниз, окоченев на бедрах виолончели, Бэтти подошла к нему и поцеловала поочередно его сомкнутые веки:

- А теперь убей меня, Эдмунд. Чтобы я стала либо ничем, либо - всем. Я не хочу быть больше ни женщиной, ни человеком.
 
- Проблема в том, Бэт, что ты можешь стать  с л и ш к о м  женщиной, понимаешь? - подал голос продолжавший лежать на полу Ван Ден Пир.
 
- Вот и прекрасно! Быть может, я тогда просто сожру Эдмунда, оставив себе на память только его пальцы и эту деревянную девку, с которой он мне изменяет, - и она невесело рассмеялась.
 
- Я не могу...я не могу первый. Пусть Эдвард....Он опытный, - Эдмунд опустил голову.
 
- Эдвард, что скажешь?! - с вызовом в тоне произнесла женщина.
 
- Ложись рядом, Бэтти, - ответил Ван Ден Пир, - Вот, что я скажу.
 
Бэт оглянулась на Эдмунда и медленно, не отрывая взгляда от выглядевшего безучастным по отношению к происходящему музыканта, легла рядом с Эдвардом, который, с выражением печали в лице откинув прядь медово-пшеничных волос кончиками пальцев, наклонился к ее изящной шее.
 
Со стороны это выглядело весьма похожим на поцелуй и, как бы в подтверждении этого впечатления, Элизабэт блаженно прикрыв глаза, тихо застонала:
 
- Ммммм....Боже! А я и не подозревала, что это так волшебно..., - непроизвольно одна ее рука скользнула к затылку Ван Ден Пира и легкие пальцы затеяли игру с его волосами, а другая, доверчиво, словно обласканная кошка, легла на его широкую грудь.
 
Вампир, изголодавшийся по молодой и свежей крови, успев отвыкнуть за многие месяцы добровольного поста от рафинированной влаги, едва начав пить, вынужден был остановиться, так как испытанное им головокружение, оказалось настолько сильным, что ему почудилось, будто он сию же секунду потеряет сознание. 
 
Он собирался что-то сказать Бэтти, сказать ей нечто красивое и нежное одновременно, но не смог связать во едино ни одной мысли, не сумел издать ни одного звука, так как абсолютно потерял себя в тумане острейшего и жгучего наслаждения, где его "Я" воспринималось им как крохотный, блуждающий во тьме огонек, повисший во мраке чужой, но прекрасной планеты. 
 
В таинстве познания другого существа. 
 
В невесомости другой души.
 
Всё, что осталось снаружи него - так это его прикованное к Бэт тело, прильнувшее к ней, как к источнику чего-то более целебного и животворного, нежели сама жизнь. 
 
Отороченный лихорадкой страсти мазутно-черный взор его, был восторженно принят ею:
 
- Да...да....Я чувствую тебя....Твое возбуждение опьяняет меня....Пей меня...Мне это нравится...., - ее пальцы бесконтрольно перебирали его волосы, спутывали их и зажимали в ладони, будто пойманных птиц.
 
Параллельно мысли Ван Ден Пира устремились к образу Айрис и ему почудилось, что теперешнее состояние может помочь найти разгадку его мистической на ней зацикленности. 
 
И в самом деле, из глубин его "Я" медленно вырисовались картины далекого прошлого, где женщина, внешне весьма схожая с Айрис, играла какую-то очень важную роль в его жизни, тогда еще человеческой.
 
"Я всюду и всегда преследую один и тот же фантом. Вечно ускользающий, почти недосягаемый и, по-видимому, совершенно, вплоть до нелепости, мне чуждый, хотя, кажется, что ближе него для меня нет никого и ничего. Да...Я узнал её...Это она!"
 
"Кто, черт меня подери, ответит на вопрос: почему таинственное пересечение схожих, близких черт, родственное и однотипное хитросплетение определенных внешностных характеристик, плюс нечто непередаваемое и неописуемое в повадках, походке и манерах, неизменно пробивает брешь в моем сознании, понуждая меня добровольно, очертя голову прыгать в бездну, подобно леммингу, позволяя мне становиться игрушкой неких загадочных сил, над которыми я не властен и которые дремлют в моей груди до поры до времени?"
 
Ван Ден Пир продолжал поглощать кровь Элизабэт, отказавшись от всякой мысли слить ее избыток в предназначенный для этого сосуд, ибо ее изысканно-бархатистый вкус был абсолютно ни на что не похож, и он, буквально, уже не мог остановиться без того, чтобы не иссушить всю ее плоть до самого конца.
 
Внезапно Бэт прижала руки к низу живота, выгнулась дугой и вскрикнула. 
 
Кое-как переведя дыхание, но всё еще не успев отдышаться, она еле слышно, задыхаясь, шептала: 
 
- Чуть медленнее, Эдвард! Чуть медленнее....Я хочу растянуть...Потому что я уже слабею, а мне хочется еще...Но это...это больше, чем секс....Я не знала, что это столь божественно...
 
На силу разомкнув потяжелевшие веки, она протянула руку в направлении, казалось, приросшего к стулу музыканта, исподлобья мрачно наблюдавшего за происходящим:

- Дай мне свою руку, Эдмунд! Иди к нам! - увидев, что ее возлюбленный колеблется, хотя и сдвинулся было с места, она добавила в интонацию такие нотки, что будь на месте вампира предмет совершенно неодушевленный, то и он бы повиновался колдовской женственности Элизабэт: - Ну же! Я жду! 

- Нет! Не в шею! - капризно надув высиненные лобзаниями Ван Ден Пира губы, пьяно прощебетала Бэт в ухо целующего ее волосы Эдмунду, - Шея принадлежит Эдварду! А тебе....
 
И она, приподняв подол платья, указала на то место, вблизи которого находилась arteria femoralis:
 
- Угощайся, маэстро...
 
Эдмунд, потупив взор, опустился ниже, дабы выполнить ее просьбу. 
 
 
 
Через некоторое время, у Бэт начались конвульсии, но она нашла в себе достаточно сил, чтобы с горькой усмешкой прошептать:
 
- Мне холодно. Жутко холодно. Вот она - настоящая любовь! Она - это холод, смертельный холод удвоенного одиночества....в нашем случае, кажется, утроенного....
 
Она умолкла и взгляд ее, остановившись на одной точке, начал медленно выцветать, постепенно утрачивая свою небесную голубизну, а мягкие и нежные черты юного лица заострившись, принялись покрываться восковой желтизною.
 
Эдмунд сидел подле Элизабэт, вперив в ее тело просквоженный ужасом взор.

Ван Ден Пир же, как ни в чем ни бывало, с туповатым хладнокровием мясника, деловито вскрыл себе вены и отрешенно наполнял их содержимым придерживаемую другой рукой мельхиоровую вазу.
 
Внутреннее его опустошение было так велико, что воспринималось почти как счастье. 
 
Какое-то космическое безразличие ко всему, снизошедшее на него сейчас, придавало ему по истине зловещий вид.
 
Его лицо раскраснелось, сероватые жилы на шее и висках вздулись, а в ушах стоял какой-то смутный гул, но отдавая себе отчет в том, что находится сейчас в состоянии приблизительно средним между наркотическим и алкогольным опьянением, Эдвард инстинктивно сдерживал себя, стараясь не давать волю своим эмоциям, обращая их вовнутрь. 
 
Ему хотелось лечь на пол и замереть, прислушиваясь сердцем к тому, как переливается в нем таинственная, неизреченная сущность Элизабэт, как удушливо рдеет в его мозге пьяная роза наслаждения ее индивидуальностью, как сладко ноет в нем ее нереализованная нежность, как ласково тычатся в его ладони морды милых демонов ее чувственности.   
 
Однако, он не мог позволить себе сейчас такой роскоши, ибо нужно было провести ряд важнейших манипуляций, без которых всё произошедшее рисковало обернуться настоящей трагедией.
 
Он оглянулся мыслью на Айрис и с горечью подумал о том, что не раскрыл ее самость столь же полно, как ему было дано это сделать теперь, выпив Элизабэт.
 
Испив Элизабэт до дна.
 
- Эй, Эдмунд! - съедая окончания слов, заплетающимся языком, окликнул музыканта Ван Ден Пир, - Мне нужна твоя кровь. Твоей женщине необходима, черт подери, твоя кровь, а ты молишься своей внезапно прорвавшейся к ней любви...Если я напою ее только своей, то....ты можешь ее потерять. Ты слышишь меня?! 
 
- Что мы сделали, Эдвард?! Что мы сделали, Эдвард?! - маятникообразно раскачиваясь и монотонно проговаривая одну и ту же фразу, Эдмунд всё усиливал и усиливал громкость сказанных слов, до тех пор, пока не перешел на крик, - Что мы натворили, Эдвард!!!
 
- Не истери, Эдмунд. Всё под контролем. Сейчас вернем ее с совместной лодочной прогулки с Хароном.
 
Однако, его друг не желал ничего слышать, или, уже не был в состоянии слышать.

Он в каком-то исступлении покрывал бездыханное тело Бэтти поцелуями, прижимал ее сделавшимися безысходно-безвольными кисти к своему лицу и, исцеловав тонкие щиколотки и нежные стопы, зарывался в ее волосы лицом, выкрикивая в маленькие, выбеленные смертью, уши:
 
- Бэт...Девочка моя любимая...Прости меня...Я люблю тебя!... Люблю!... Люблю тебя, Бэт!
 
В конце концов, он обнял труп и положив свою голову на мертвую грудь женщины, зарыдал, содрогаясь всем телом.

Ван Ден Пир, оглушенный собственными внутренними переживаниями, прилежно пробовал трясти товарища за плечи, даже влепил ему несколько легких пощёчин, но Эдмунд не реагировал ни на что.
 
Остановив у себя кровотечение одному ему известным способом, Эдвард взял чашу с чуть вспенившейся гранатовой влагой и, преклонив колени, принялся осторожно вливать ее в рот покойницы.
 
- Пей, моя славная! Пей меня! - приговаривал он в каком-то уже полубезумии, периодически наклоняясь и целуя сизые губы покойницы, затем вновь, вздрагивая и как бы спохватываясь, продолжал вливать в ее горло свою темно-вишневую кровь, выкрасившую собою в винно-кирпичный цвет ворот платья Бэтти. 
 
В это время, непомнящий себя от горя Эдмунд, вскочил и, набросившись на невинно стоявшую в углу виолончель, начал сокрушать ее яростными ударами рук и ног. 

Эдвард хотел броситься на помощь к несчастному музыкальному инструменту, но, поскольку прерывать ритуал было никак нельзя, то ему только и оставалось, как довести начатое им дело до конца, предоставив Эдмунду возможность бесноваться совершенно беспрепятственно.

С удовлетворением отметив, как на лицо Элизабет вновь постепенно начинает возвращаться румянец, вампир сумасшедше хохотнул: 
 
- Ха-ха! Девчонка будет жить! - и совсем тихо, после небольшой паузы, прибавил, - Еще как, я чувствую, будет....Ох, как будет жить! 
 
И хотя до его слуха долетала жестокая какофония раздираемых струн вдребезги разбиваемой Эдмундом виолончели, Ван Ден Пир лишь бесстрастно наблюдал за бессмысленным вандализмом собрата, так как, словно камлающий шаман лишь одним только оком был в реальности, а другой частью своей сущности полностью увяз в трансцендентальном, касаясь мыслью и Айрис, и всего того, что можно было ожидать от почти возрожденной им Бэт.
 
Лицо Бэт порозовело, а на уста лениво вернулся привычный земляничный оттенок, однако в сознание женщина так и не приходила, что начинало всерьез беспокоить вампира, который зло выговаривал в кататонии отчаяния свернувшемуся за его спиной в эмбриональную позу Эдмунду:

- Нет чтобы помочь, так этот придурковатый гений, внезапно прозревший собственную великую любовь, хоронит теперь дощечки своей сверхскрипки! Эдмунд, черт тебя побери, иди сюда! 

Через несколько минут Эдмунд нашел в себе достаточно сил, чтобы подползти к Эдварду и загробно посмотреть в его лицо разбитым взглядом.
 
- Войди в нее, Эд. 
 
Эдмунд покачал головой:

- Как я....войду в нее, если я сам почти мертв? Да и она мертва к тому же...

- Что за чушь ты несешь?! Посмотри на ее лицо! Посмотри! Видишь она розовенькая, как яблочко?! Видишь, неверующий?! - вскричал сорвавшийся Ван Ден Пир.
 
- Я не могу, Эдвард. Я без сил.
 
- Так выпей моей крови! В чаше осталось. Давай!

- Нет. Не хочу.
 
Ван Ден Пир пристально посмотрел в лицо Эдмунду: 
 
- Она может так пролежать хоть год, хоть три, ты это понимаешь?! Может восстать сама, но если ничего не предпринять, то неизвестно, когда она вернется в этот мир. Во мне итак бродят шампанские вина ее духа, я уже нечаянно почти у тебя отнял какую-то неведомую ее часть, но если я сейчас уколю ее своим веретеном, то....Я не желаю этого. Во мне живет иное желание.

- Какое?
 
- Возможно, желание совокупиться с луной, а затем - сгинуть.
 
- Весьма достойная цель, Эдвард, - вяло растянул рот в подобии улыбки Эдмунд.
 
- Ты же полюбил? Полюбил! Так сделай решающий шаг!
 
- Я не знаю, что со мной. Хочешь - забирай ее совсем. Я опустошен.

- Не говори ерунды. Я сейчас что-нибудь придумаю, - с этими словами Эдвард наклонился над Бэтти и призвав на помощь образ Айрис, закрыл глаза, мысленно собирая свое преисполненное нежности, отчаяния и тепла чувство к ней. 
 
Когда же ему удалось сгустить свои эмоции почти до какого-то обжигающего шара внутри себя, он медленно выдохнул его в разверстый рот лежащей без движения женщины.
 
В тот же миг, резко вскрикнув, как от удара током, Бэт открыла глаза и приподнялась, глядя на Ван Ден Пира насыщенной синевой сапфировых глаз: 
 
- Что вы сделали со мной, упыри?
 
- С возвращением, вампиресса! - улыбнулся Эдвард.
 
- Боже...Бэт! Ты жива! - Эдмунд бросился к подруге, заключив ее в объятия.
 
- Осторожнее, Эд! Она еще довольно слаба, - с лица Ван Ден Пира не сходила довольная улыбка, - Надо подкрепить ее силы. Напои девочку собой.
 
- Черт, я еле держусь на ногах, - посетовал Эдмунд, побледнев.
 
- Ладно....Бэтти! - и Эдвард подес к губам вампирессы свое еще кровоточащее предплечье.
 
С некоторой опаской взглянув на Эдмунда, она поколебалась, как бы нечто лихорадочно обдумывая, но, затем, всё же прильнула ртом к arteria collateralis ulnaris inferior Эдварда и, не отрывая взгляда от его лица, с затуманившимся от сладострастия взором, поплыла душой в его зрачках, упоенно и нарочито медленно всасывая в себя блуждающий по венам ее донатора жизненный сок.

Ван Ден Пир запрокинул голову назад и издал какой-то змеиный, шипящий звук, а гримаса беспощадно колючего, словно боль, наслаждения, исказила его черты.
 
Только спустя несколько минут, утробно застонав с еще полным ртом, Элизабэт оторвала-таки уста от плоти вампира и задыхаясь, замерла с закрытыми глазами и полуоткрытыми припухшими губами, из угла которых начала свой краткий путь, обреченно затем повиснувшая на подбородке, малиновая капля.
 
Выпрямившись, она победоносно огляделась вокруг.

Эдмунд невольно ахнул: он с трудом узнал в этой внезапно преобразившейся даме свою Бэт.
 
В лице и в самой осанке Элизабэт сквозило нечто совершенно ранее ей не присущее, что-то непередаваемо властное и царственное. Прямая сильная спина и чуть округлившееся плечи придавали особую контрастность ее зауженной, осиной талии и литым, крепким бедрам, чьи соблазнительные формы легко читались даже под покровами платья.

А ее некогда нежно-пшеничные волосы, стали теперь абсолютно белыми и приобрели восхитительно снежный цвет.

- Эдмунд! Что случилось с твоим инструментом?!
 
- Я разбил его, Бэтти. 
 
- Зачем, Эдмунд? - широко раскрытыми глазами она сканировала лицо вампира так, словно видела его впервые.

- Из отчаяния. Я думал, что ты умерла.

- А я ведь и вправду умерла, Эдмунд. Бэтти больше нет, - спокойно, но без всякой грусти в голосе и тоне, признесла вампиресса.

- Значит...ты больше не любишь меня, Бэт? - голос Эдмунда задрожал.
 
- Скажем так: моя душа сбросила старую кожу. Я выросла из нее. Там, в ее матово переливающихся на солнце перламутровых чешуйках, осталась лежать и моя любовь к тебе. Я не смогу надеть ее на себя вновь. Понимаешь?
 
- По твоему, любовь - подобна шкуре змеи?

- Я не знаю, Эдмунд. Я оставила это знание там, где некая Бэтти прокусывала себе щеки и губы от горя, потому что какой-то там Эдмунд, вяло, будто делая ей одолжение, мастурбировал внутри ее тела на кого-то, ни на йоту её при этом не любя.
 
- Вот ты меня и уничтожила. Как и собиралась. Даже пальцев не оставила. Потому что они тебе больше не нужны...
 
- Кстати, о пальцах, - встрял в разговор, продолжавший выглядеть не трезвым, Ван Ден Пир, - Мне они нужны. Правда, Эдмунд, не твои, а Генриха. Пора уже сходить за ними к их хозяину. Я пообещал одной замечательной женщине, полупривидению-полукуртизанке, что обязательно проведу эту операцию. Впрочем, вслух, я, кажется, не обещал этого. Но тем больше резонов это осуществить.

- Какой милый, светлый юмор у тебя, Эдвард, - краем рта улыбнулась Элизабэт.

- Да я и сам очень светлый персонаж. Добрый, как медведь. И ласковый, как волк.
 
- Прекрати паясничать. Я ясно тебя вижу, - и Бэт, сверкая глазами, посмотрела на Ван Ден Пира так, что всякий, кто находился бы при этом, непременно счёл бы, что они старые любовники, которые лишь на людях, пытаясь соблюдать внешние приличия, удерживают между собой некоторую дистанцию. - Я могу помочь тебе собрать урожай в виде пальцев. 
 
- Что ж, давай прогуляемся, - Ван Ден Пир поднялся и пошатываясь направился к выходу.
 
Бэтти подошла к убитому горем Эдмунду и положила ему руку на плечо:

- Тебе сейчас кажется, что ты потерял всё. Но это лишь означает, что ты приобрел нечто гораздо более ценное - знание. Ты познал суть любви и смерти. Мало кто понимает, но чтобы ни говорили люди, а сущность любви - это потеря. Любовь начинается со страха ее потерять и заканчивается реализацией этого кошмара. 

- Ничего, Бэтти. Я справлюсь. Я умею душить в себе всё живое. Уходи. Самым большим несчастьем для меня было бы увидеть тебя еще раз. Я сегодня же уйду из города. И плевать мне на указ Герцогини.
 
- Эй, Эдмунд...Приятель....Ты что! - Ван Ден Пир тут же оказался рядом и наморщив лоб, с сомнением посмотрел в лицо другу, - Куда ты пойдешь?! Везде разруха и голод.

- Это мелочи, Эдвард. Мелочи. У меня есть две превосходных вещи - музыка и свобода. 
 
- Ты считаешь, этого достаточно, чтобы выжить?
 
- Нет, этого достаточно, чтобы и не умереть, и не жить.
 
- Подумай хорошо, Эд!
 
- Я принял решение. И знаешь, что? Ты присоединишься ко мне когда-нибудь, я уверен в этом. Тебя никто не сможет удержать. Химеры рано или поздно умирают.
 
- Чем же ты будешь заниматься? Купишь новый инструмент?
 
- Я наигрался. Наигрался на женщинах и виолончелях. Теперь я буду виться возле тех, кто называют себя композиторами и нашептывать им в уши новые мелодии. Пусть наслаждаются мыслями о своей гениальности, пусть получают славу и почести. Пусть на них валится золото, ласки женщин и сильных мира сего. Дважды потеряв любовь, я приобрел достаточно сил, чтобы презреть всякую телесность. Я стану духом музыки.
 
- Что ж..., - Ван Ден Пир обнял музыканта, - У каждого - своя дорога. Хотя, финал и один. Мы наверняка пересечемся еще в каком-нибудь Аду, Эдмунд!
 
- До встречи в Преисподней, Эдвард! Прощай, Бэт!
 
Элизабэт молча поцеловала Эдмунда в губы и вышла вон.
 
 
 
 
                1.10.2011г.

 
 
 
http://www.youtube.com/watch?v=tChHmSHm3Fs&feature=related
 
* staccato (итал.) - "оторванный", "отделённый".
* fortissimo (итал.) - очень громко.
* ad niente (итал.) - буквально "до ничего"; до тишины.
* pianissimo (итал.) - очень тихо.
* marcato (итал.) - подчеркивая каждую ноту.
* arteria femoralis (лат.) - бедренная артерия.
* arteria collateralis ulnaris inferior (лат.) - нижняя локтевая коллатеральная артерия.