Вампир Ван Ден Пир и Мир. Глава Девятая

Бэтти и Ван Ден Пир шли в направлении невдалеке возвышавшегося над Городом Замка, чьи острые шпили кололи небо своими пиками, а облака, зацепившись за их серые стержни, повисали над мрачным строением, будто застиранное до дыр, но не высохшее до конца нищенское бельё.
 
- Что у тебя на уме? Будешь выпускать наружу своего внутреннего зверя? - поинтересовалась вампиресса.
 
- Кто-то же должен ответить за то, что мне так больно? - улыбнулся Эдвард, - Вот только не знаю, как быть с Герцогиней. Я бы и ее прикончил, но без удовольствия. Женщин убивать мне не нравится. Даже в том случае, если они совсем на них не похожи.

- Думаю, с ней произойдет несчастный случай. Так что претензий со стороны властей к тебе не будет, плюс, если еще и Мелисса замолвит за тебя словечко своему покровителю...
 
- Несчастный случай? Хм...Какого же рода, позволь мне тебя спросить?
 
- Увидишь, - хищно сверкнула глазами Элизабэт, - Ведь именно она отдала приказ убить Айрис. Генрих - всего лишь руки. Не более.

- Но он подошел к вопросу излишне творчески. Вот благодаря этой своей креативности, он и умрет в мучениях.
 
- Странно, Эдвард...Ты ведь такой тонкий, такой понимающий, и в то же время в тебе столько агрессии и ненависти...Я не понимаю, как это в тебе уживается.
 
- А ты ведь такая же, Бэт. В тебе часть меня. Если бы мы были десять лет мужем и женой, то всё равно это не перемешало бы нас так, как то, что недавно произошло. Понимаешь?

- Вполне. И я счастлива, что мы с тобой ....сроднились. Жаль, что я так и не успела родить. Я бы хотела, чтобы мой ребенок был от тебя.
 
- Скоро рассвет. Надо поторапливаться. 
 
- Успеем, Эдвард. Мы уже подходим.
 
 

Когда они вошли в тронный зал, Элизабэт, не поворачивая головы к Эдварду, произнесла:
 
- Ничего не предпринимай. Я попробую свои силы. Ты лишь наблюдай пока что.
 
Ван Ден Пир пожал плечами и улыбнулся, выискав в зале ищейкой своего взгляда, стоявшую с бокалом в руке Мелиссу.
 
Едва их взоры пересеклись, как вампиресса решительно двинулась в сторону балкона, но не вышла из помещения, а выжидающе остановилась у самого выхода.
 
Ван Ден Пир же, предчувствуя нечто мрачное, продолжал стоять этаким монументом, наблюдая за шумной толпой собравшихся, скрестив на груди руки.
 
Бэт начала медленно обходить группы стоявших тут и там людей, при этом, те, кто задерживал свой взор на ней и смотрел ей в лицо, моментально умолкали, стобенели и, спустя пару секунд падали без чувств на пол.
 
Поскольку всё это происходило практически молниеносно, а Элизабэт всё убыстряла и убыстряла шаг, то в зале раздалось лишь несколько удивленных и испуганных воплей, прежде чем воцарилась мертвая, небывалая тишина. 
 
Не прошло и минуты, как огромный зал был заполнен без малейших признаков жизни лежащими придворными, разряженными подобно экзотическим птицам, отчего мраморный пол стал напоминать какую-то мистическую клумбу, на которой ярко и ядовито зацвели анемоны вечерних платьев и кокетливо повыглядывали пионы кружевных панталонов.

На ногах оставались стоять лишь сама Бэт, Мелисса, Эдвард, да потерявшая дар речи Герцогиня с застывшим в изумлении рядом с ней Генрихом.
 
Ван Ден Пир подошел к Генриху, вежливо кивнув при этом, стоявшей возле трона Герцогине:
 
- Доброй ночи, Ваше Величество!
 
После этих слов, он без всякого перехода и даже не меняя выражения лица, ударил ногой в грудь своего визави.
 
Мужчина не удержался на ногах и его буквально отбросило к находившейся в нескольких метрах облицованной малахитом стене.
 
- Ты что себе позволяешь, вампир?! - вскричала возмущенная Герцогиня.
 
Не обращая на ее окрик никакого внимания, Ван Ден Пир подошел к начавшему было подниматься оппоненту и вынул из-за пояса кафтана серебристо блеснувший в свете свечей своим заточенным лезвием топор:
 
- Я слышал ты большой любитель мясницкого дела. Ты даже не представляешь, как много у нас общего, Генрих! - с этими словами вампир опустил свое орудие на руку противника. 
 
Подняв с пола отсеченную кисть, Эдвард швырнул ее в лицо застывшей в шоке царственной особе.
 
- Ну что же вы, Ваше Величество, не ловите? Притупились рефлексы? 
 
- Ты у меня на дыбе сдохнешь..., - начала было фразу Герцогиня, но внезапно замерла и повернула голову в сторону Бэт, которая вытянула вперед правую руку и медленно стала сжимать ее в кулак.

Не успели пальцы Элизабэт плотно сцепиться между собой, как пожилая женщина с остекленевшим взглядом, рухнула лицом вперед.

Мужественно перенесший ужасную травму Генрих, не издавал ни звука, было только видно, каких это стоит ему титанических усилий: он катался по полу, сжав зубами ворот своего сюртука, а все мимические мышцы напряглись и сократились так, что лицо его сделалось совершенно неузнаваемым.

- Бэт! Ты убила ее? - воскликнула Мелисса.
 
- Да. А разве в ней была какая-то особенная нужда? - дьявольски улыбнулась Элизабэт.
 
- Зачем ты скручивал ей ноги проволокой, нехороший мальчик? - обратился Ван Ден Пир к Генриху, достав из кармана завернутые в лоскут ткани ржавые железки.

- Трахал ее потому что! По всякому! Как хотел! - выкрикнул, отчаянно пытающийся остановить у себя кровотечение, мужчина.
 
- Молодец! - одобрительно кивнул Эдвард и взмахнул топором.
 
Голова Генриха покатилась к ногам лежавшей неподалеку Герцогини.
 
Ван Ден Пир подошел к этому живописному натюрморту и затолкал в приоткрытый рот жертвы как кусок ткани, так и проволоку.

- Это тебе на десерт, любитель сладкого! - прошептал вампир. 

- Какой милый педантизм! - хохотнула Бэт. 

- Я люблю порядок, - улыбнулся Эдвард, - скоты - в одной стороне, их головы - в другой.
 
- Довольно этой мерзости! Эдвард! Угомонись! - воскликнула Мелисса.
 
- Да я спокоен, как надгробный камень! Вот только думаю, что теперь мне пора собираться в дорогу.

- Все эти люди находятся без сознания лишь временно, но они видели, как вы вошли. Следовательно, на кого-то придется списать всё произошедшее. Либо на тебя, Бэт. Либо на тебя, Эдвард, - проговорила Мелисса.

- Бэт пусть остается. Я уйду догонять Эдмунда, - грустно улыбнулся он.
 
- Смерть Генриха вскоре забудется. Только его родственники, пожалуй, могут попытаться тебе отомстить. Ты сможешь веруться через год, Эдвард. В конце концов, я не последняя дама в Герцогстве.
 
- Вот ты сейчас так спокойно говоришь об этом, что я понимаю теперь сокровенный смысл твоего двойственного имени: Айрис - ирис и Мелисса - пчела. Ты сама себя опыляешь. Тебе не нужен никто. Не нужен тебе и я. Тебе нужен лишь блеск. Блеск золота. Та ничтожная толика тепла, которую ищет твоя душа, по сути, тебе не так уж и важна. Ты сможешь с успехом обойтись и без нее.   
 
- Ты ошибаешься, Эдвард! 
 
- Ты слишком хладнокровно об этом вещаешь для того, чтобы я мог поверить в то, что я ошибаюсь, - голос его дрогнул, а рот искривился в горькой усмешке.
 
Глаза их встретились и, после непродолжительной паузы, Мелисса произнесла:

- Я не могу пожертвовать своим положением. Ни Мелисса, ни Айрис.
 
- Вот и замечательно! Тогда меня больше здесь ничто не держит, - с этими словами он подошел к Бэт и поцеловал ее в щеку, - Прощайте, дамы!
 
- Эдвард, возвращайся! - воскликнула Элизабэт. - Год - это не срок!
 
- Мне не нравится здешний климат, Бэт, - улыбнулся вампир.
 
Бэт бросилась к нему в объятия, роняя слезы и обжигая ему щеки своим горячим шепотом:
 
- Возьми меня с собой! Я буду тебе всем, чем захочешь! Эдвард...возьми меня с собой!
 
- Девочка, я ухожу не жить. Это гораздо ближе к противоположному. Брать с собой такой бриллиант, спускаясь в шахту - верх идиотизма. Ты понимаешь о чем я, Бэт?

Бэт тихо рыдала, спрятав лицо у него на груди, пока наконец, Эдвард, нежно отстранив ее, поцеловал в лоб: 
 
- Всё, дорогая...Мне пора, -  и он направился к выходу.

- Ты что...вот так возьмешь и уйдешь?! - тихо сказала Мелисса, пронзая взглядом Ван Ден Пира.
 
- Ну, могу еще сплясать напоследок, если хочешь! - бросил через плечо Эдвард, открывая пинком дверь. 
 
Но вдруг, остановившись и как-будто вспомнив что-то, круто повернул назад.
 
Подойдя вплотную к Мелиссе, он медленно и не громко, выделяя каждое слово, заговорил:
 
- Меня коробит ни твоя скрытая алчность, не удивляет так же вполне простительное пристрастие к роскоши и власти, но меня убивает представление о том, как это тщедушное, облаченное в немощно-мерзкую плоть существо разжигает в тебе страсть и как ты, потакая его похоти, ублажаешь его. Сколько надо иметь внутренней грязи, чтобы если и не опьяняться происходящим, то хотя бы сносить его? Сколько нужно иметь внутри невидимых зрению переломов духа, чтобы считать это нормальным? И, наконец, чем должна быть твоя душа и что представляет собою твоя чувственность, если она привыкла служить определенному типу мужчин, которые, в основной своей массе имея низкую интимную культуру, ведут себя в постели как вырядившиеся в атлас свинопасы? Ты предчувствовала, что я могу представлять собою нечто совершенно иное, чем те блюда, которые ты привыкла облизывать, но ты до такой степени объелась репы, которую тебе подают на золотых подносах, что лишь понюхав белужью икру, полагаешь, что она ничем не отличается от нее на вкус, если ее есть с фаянсовой посуды, - Ван Ден Пир сделал паузу, ожидая, вероятно, каких-то возражений, но Мелисса молчала, внимательно наблюдая за говорящим, ,безмятежно- травяным взором своих гроссуляровых глаз.
 
Он развернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь.
 
 

 Войдя в свою съемную комнату, он торопливо сбросил верхнюю одежду и лишь формальным кивком в сторону дружелюбно ощетинившегося на подоконнике Кактуса, обозначил приветствие:
 
- Цереус, сил нет ни на что...Только на сон, - проговорил Эдвард, ложась в гроб.

 
 
 
Едва вампир закрыл глаза, как он увидел себя стоящим на облаке. 
 
Это было так необычно, а внизу открывался такой игрушечно-красивый, какой-то мозаичный мир, с зелеными лугами и серо-голубыми плечами холмов, с червоточинами маленьких домиков, что Ван Ден Пир невольно поразился по-новому открытой им красоте мира:
 
- Великолепный пейзаж! Почти съедобный! Я ощущаю вкус этого пирога! Но как же, однако, всё здесь мелко! И эти жалкие домишки, и людишки, муравьино снующие между ними! - и он прыгнул на следующее близлежащее облако.
 
Прыгать с облака на облако ему казалось забавным и он улыбался, удивляясь упругости снившихся ему туч.

Странное ощущение появилось у него: всё, что связывало его с миром оставшимся внизу, казалось ему теперь ненастоящим, надуманным, возможно пригрезившимся; и видел он впереди себя лишь эту туманную облачную колею, да одиноко молившуюся своему неведомому горю пьяную от боли Луну.
 
Был пепельно-сиреневый осенний вечер и небо еще не успело надеть ночную сорочку, но медь до бела раскаленного молотом дня Солнца уже остывала вдали, и только сияние его макушки подземно освещало вялый ад воспаленного горизонта.

Ван Ден Пир, переходя с одного облака на другое, уходил всё дальше, в странную фиолетовую дымку, которая манила его своей прохладой и чистотой.
 
Загадочное, странное ощущение будто к нему прикоснулось нечто светлое и в тоже время полое, чувство какого-то пронзительного, но мягкого давления на свое сердце, -  будто счастье и беду склеили между собой, -  вдруг разлилось внутри него.
 
Божественная сладость пустоты, подобно пропитанной благовониями вуали любимой женщины, легла на его лицо. 
 
Вошла в его сознание, словно скальпель в мертвую плоть. И рассекла его.   

Не осталось ничего, ради чего стоило бы морщить лоб.

Не осталось ничего, о чем стоило бы сожалеть.

Не осталось никого, о ком стоило бы помнить.
 
Не потому, что это - больно, а потому что это  - излишне.

 

 
Эдвард проснулся, но сладкий холод, который был контрабандой вынесен им из мира снов, не отпускал его, расползаясь внутри него, подобно туману, и окутывая влажной пеленою, как саваном, всю его исстрадавшуюся душу, мертвил ее своей эфирной анестезией.
 
Он даже чувствовал его псевдо-мятный привкус у себя во рту.
 
- Странный сон. Неужели, он так же, сбудется? - вслух произнес Ван Ден Пир.
 
Он молча оделся и, выходя из дома, взял горшок с Цереусом в руки.
 
Цереус инстинктивно прижался к груди вампира, на всякий случай вцепившись в ткань кафтана крючками своих колючек.
 
Постучав в дверь домохозяйки, Эдвард мрачно подмигнул Кактусу.
 
На пороге возник вначале нос дамы, а затем, вынырнула из рассветной мглы убогой комнаты и она сама:
 
- Что ж в такую рань-то?
 
- Я покидаю ваш дом. 
 
- То есть? Подождите, вы что, желаете чтобы я вернула вам деньги за...
 
- Нет, - перебил ее вампир, - Не хочу. Я забираю вместо них - эту колючку.

- Но..., - женщина, видимо в предвкушении наживы, судорожно сглотнула избыток внезапно выделившийся слюны и возобновила разговор, хотя вязкая saliva* и продолжала, подобно конфете-тянучке странно и липко растягиваться между ее губами когда она говорила: - Горшок...Горшок, в котором растет кактуц, мне дорог. Как память!

- Вместо горшка я вам оставляю нечто тоже весьма памятное.

- Что же это? - ее глаза по рачьи округлились.

- Замечательное деревянное изделие. Гораздо крупнее горшка. И к тому же, оно так же имеет косвенное отношение к памяти.
 
- Вы либо шутите сейчас, либо обманываете, бедную женщину, - кокетливо улыбнулась пожилая дама, обнажив не слишком стройный ряд зубов нежно-канареечного оттенка.
 
- Что вы! Времена, когда я обманывал женщин, давно канули в Лету! Мне теперь гораздо большее наслаждение доставляет говорить им правду - лучшего издевательства и придумать нельзя!

- Ой, доктор! Вы всегда так мудрено говорите, что я и половины не понимаю из сказанного. Но вы такой вежливый господин и у вас такой приятный голос, что....Ладно, забирайте горшок вместе с кактуцем. Разве можно вам отказать?!

- Благодарю вас, сударыня! Чрезвычайно был рад нашему знакомству, - и улыбнувшись, вампир галантно поклонился на прощанье, чем невольно вызвал мечтательный полустон-полувздох, вырвавшийся из тщедушной груди женщины.
 
Оказавшись на улице, Эдвард прыснул со смеху и обращаясь к Цереусу, сказал:
 
- Хотел бы я посмотреть на ее лицо в тот момент, когда она увидит стоящее посреди комнаты "замечательное деревянное изделие" - дубовый гроб!
 
И Кактус искренне и трансцендентально засмеялся, растянув в стороны свои зелёные, сплошь усеянные иголками, отростки.
 
Но его смех слышал только Ван Ден Пир, да пролетающие над его головой крикливые галки.


Минуя Городские Ворота и пройдя несколько метров, вампир оглянулся и шепнул:
 
- Попрощайся, Цереус, с этим вертепом. Здесь нас уже никогда не будет.

Он шел твердо и спокойно глядя перед собой, как будто хорошо знал куда и зачем идет.

Спустя некоторое время, когда дорога заметно сузилась и растущие вдоль обочины кустарники сменились сначала редкой порослью молодых акаций, а затем их заменили
смешанные заросли кленов и лип, из глубины этих посадок, расстилаясь по земле дьявольской периной, повалил влажный дым густого и холодного, как рука мертвеца, мутного тумана.

Мало-помалу в этой молочной завесе стали тонуть и исчезать не только травы и леса, но и фигура идущего без устали вперед вампира, стала таять и растворяться в этой зыбкой, мистической дымке.

И было не ясно дошел ли он наконец куда-то и кого повстречал на своем пути, но, когда туман рассеялся и из-за трупно синеющих спин октябрьских туч, выглянул желток осеннего солнца, то на дорогу, ведущую в соседний город, не вышел никто.

Возможно, сбылась его полумечта-полушутка и он стал-таки одним целым с Луной, растворившись в печали своей любви, которая так и не получила ответа.
 
Ибо всякая любовь - это стрела тоски пущенная в Никуда.
 
               

                9.10.2011г.

 * - saliva (лат.) - слюна
 
 
http://www.youtube.com/watch?v=iRMR9ro_5Pk
http://www.youtube.com/watch?v=ZqEkmhY2UIw&feature=related