Глава 15. Происшествие в музее

…Господи, сделай так, чтобы я мог утешать, а не быть утешаемым, понимать, а не быть понятым, любить, а не быть любимым…
                молитва Святого Франциска Ассийского

        За несколько дней, проведённых в семье Лакаренов, я посетила гораздо больше музеев и ресторанов, чем за всю свою жизнь. Надо отдать должное темпераментной Тамаре, она возилась со мной словно родная сестра. Знакомила с людьми. Покупала мне вещи в бутиках. Строила планы по устройству моего будущего во Франции.
         Из огромного чувства благодарности я пыталась изо всех сил сделать для моих новых друзей что-нибудь приятное. Так любимые на Родине «крабовые палочки» французы, презрительно морщась, называли «сурими» и есть их, категорически отказывались. Пока я однажды не приготовила из них наш традиционный салат со сладкой кукурузой, что знают все, даже начинающие русские домохозяйки. Потом меня просили готовить его каждый раз.
        Вскоре стала ясна истинная цель моего пребывания в апартаментах Лакаренов. В первый же вечер мадам Тамара попросила меня проконсультировать её в сфере фэн-шуй. Затем мне доверили начертить схему огромной квартиры, определив фэн-шуйские зоны. А после хозяйка настоятельно попросила активизировать сферы: «Богатство», «Любовь» и «Карьера». По пути в музеи и выставочные залы мы больше рыскали по магазинам в поисках необходимых предметов: красных лент, постеров, колокольчиков, символических фигурок лягушек, черепах и уточек-мандаринок. Мы работали с утра до поздней ночи, меняя цвет в комнатах на нужный. Передвигали мебель, сверяя направления сторон света по компасу.
        Особенно радовало моё пребывание в доме трёх русских сыновей Тамары: Сержа, Атема (Артёма) и маленького Николя. Мы с удовольствием проводили время: разговаривали, рисовали, катались на роликах. У них была няня-испанка - неопрятная, необщительная и насквозь пропахшая табаком. Баба-Яга в молодые годы. С детьми кроме командного тона в доме больше никак не общались.
        Мадам Тамара при малейшем отклонении от намеченного ей курса впадала в такую ярость, что ни одному здравомыслящему человеку не приходила на ум опрометчивая мысль ослушаться госпожу Лакарен. Девиз семьи был примерно таков: «Если попытаешься дёрнуться - лучше б тебе на свет не родиться!»               
        Я всё никак не могла понять, почему мадам Тамара так заботится обо мне и так бесконечно добра, несмотря на свою явно стервозную сущность. Пока до меня не дошло, что кроме меня ей и заняться-то особо нечем. Она кормила меня, одевала, поучала, демонстрируя своё превосходство, и каждый раз подчёркивая принадлежность к недоступному для меня высшему европейскому сословью: «Мой Себастьян очень высокооплачиваемый начальник в крупной компании!» А меня можно было безнаказанно показывать знакомым, как ярмарочного уродца или редкую зверушку:
- А эта девушка знаете откуда?
- ?
- Из Сибири!
- Не может быть!!!
        Я была просто новой игрушкой капризной девочки. Но приведись тут остаться, интерес сразу будет утрачен. Выплывай сама, как знаешь! То что «сибирский медвежонок» госпоже быстро надоедал становилось понятнее день ото дня.
- Лена, ты в душ пойдёшь, так поскромнее воду расходуй. Это тебе не наша Раша, где ничего по жизни не берегут. Тут каждая капля на учёте и денег стоит!
- Хорошо…       
- А почему тебе Месье с собой денег не дал? Ведь в Кане очень дорогой проезд. А я завтра поведу тебя по музеям. Будем ходить целый день, проголодаемся, конечно, зайдём в кафе. О чём он думал? А ты почему не намекнула? Хотя да, - ты же без языка. Жё нё парль па франсэ (искаж. франц. - Я не говорю по-французски). Но всё равно вы ж как-то общаетесь?
- …
          Я не знала, как объяснить, что люди отлично понимают друг друга на любом языке, когда хотят понять. Но в последнее время он, похоже, наигрался с «заморской диковинкой» и больше не обращал на меня внимания. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда и осознания своей ничтожности и ненужности.

         Лакарены занимали пентхауз – весь этаж на верхнем этаже четырёхэтажного дома. В отличие от всех остальных жильцов они имели не только более внушительную жилплощадь, но и широкую террасу на открытом воздухе.
        Надменный портье в подъезде совершенно по-разному реагировал на супругов, когда им приходилось появляться отдельно. Себастьяну он заискивающе медоточиво улыбался, проявляя стопроцентную готовность, нежно донести месье Лакарена до его квартиры на руках. Видя мадам, генеральный директор прихожки делал важную мину, подчёркивая, что ему хорошо известно, кто в доме настоящий хозяин, а кто временно прилепился. При внешней вежливости эти двое люто ненавидели друг друга.

        Мадам Тамара была очень увлечена искусством, посещала курсы дизайнеров и визажистов. Это давало ей несомненные преимущества при общении в кругу коллег мужа. Благодаря ей я тоже повысила свой культурный уровень и узнала, что Жюль Сезар – это Юлий Цезарь по-французски, а Винсента Ван Гога на местный манер и вовсе зовут Ванса.
        Правда, больший вклад в дело моего образования внесли сыновья Тамары. Когда мы с мальчиками смотрели «Гарри Поттера» на французском языке, перевода не требовалось, мы и так знали всё наизусть. Зато я узнала, что в языке любви, оказывается, нет буквы «х»! Поэтому Гарри Поттер в французском варианте звучит - Ари Потэ, лесник Хагрид – Агрид, школа волшебства Хогвардс – Огвардс, а Гермиона вообще Жермин. Бедные люди, как же они обходятся без такой нужной буквы?!       
         Мы шли с победоносной Тамарой по брусчатым мостовым города Кана в местный музейный комплекс, расположенный в старинном замке с башенками, напоминающими шахматные ладьи. Не обращая внимания на деление улиц на пешеходную и проезжую части, неукротимая завоевательница вела меня за руку, как испуганного ребёнка. Все автомобили предусмотрительно тормозили перед такой самоуверенной царственной особой, а я тушевалась:
- Том, пошли по тротуару, а то задавят…
-  Под колёса попадают люди с завышенной самооценкой, а я всегда секу ситуацию.
        Можно, конечно, так безапелляционно заявлять, когда машины повсюду в Европе перед пешеходами останавливаются – неслыханное дело! Барнаульские же водители на столько суровы, что при виде переходящего дорогу замешкавшегося разини, наоборот прибавляют газу с единственной целью задавить гада. Так что мои земляки чётко усвоили с детства, что в иерархии ценностей автомобили стоят выше всех нас, так как явно сильнее, да и денег стоят.
        Мы уже довольно долго шагали по идеально чистым каменным дорожкам городского центра и нигде не встретили ни единого деревца, даже клумбы с цветами были подвешены на фонарях для экономии пространства. От раскалённого воздуха, монохромных серых стен и обилия чернокожих можно было бы вполне предположить, что мы гуляем где-то в Мозамбике или Заире.
         Лишь уличные музыканты поколебали это наваждение. По зажигательным ритмам, загорелым исполнителям в цветастых майках, бусах, татушках и дредах стало совершенно ясно, что мы вовсе не в Африке, а в Латинской Америке.

        На входе в музей мадам Тамара в чём-то долго убеждала кассиршу и служителей. Она показывала своё студенческое удостоверение с дизайнерских курсов и выбила значительную скидку в цене билета. А после набившего оскомину сенсационного сообщения:
- А эта девушка знаете откуда?
- ?
- Из Сибири!
- Не может быть!!!
        Мне в порядке исключения разрешили не сдавать на хранение фотоаппарат, но строго-настрого запретили фотографировать интерьеры и экспонаты.
        Мы долго ходили по величественным залам, обозревая нетленные шедевры: помпезные романтические полотна с соцветиями струящихся драпировок в золотых массивных багетах. Самое удручающее впечатление, особенно в сравнении с этим великолепием, на меня произвел зал моих любимых ранее импрессионистов. Любимых, до того самого момента, как я увидела их произведения воочию. То, что на альбомных иллюстрациях казалось удивительно ярким и жизнерадостным в жизни оказалось тусклым пожухшим, стиснутым в тесные рамки малых форматов.
        Расстроенная этим ужасным открытием я понуро поднялась на второй этаж, стараясь не слушать искусствоведческие выкладки из программы дизайнерских курсов.
        И вдруг я увидела – ЕЁ!!!
        Это была ОНА!!!
        Моя любимая картина!
        Я и не подозревала, что когда-нибудь увижу подлинник. Это произведение будило фантазию и уводило в воображаемую страну с самого раннего детства, ведь репродукция висела над моей кроватью всегда, сколько  себя помню. Знаменитая работа кисти оригинального нидерландского живописца, эпохи Северного Возрождения, Питера Брейгеля Старшего. В сложной многофигурной композиции маленькие люди жили своей загадочной жизнью в уютной волшебной стране. Они толпились, разбегались, суетились…
        Но над всем этим словно завис трагический космос, диктующий непреклонные законы неизбежной судьбы. Где человечек лишь беспомощная песчинка, затерянная в бесконечности. Только теперь мне посчастливилось узнать, что это полотно - бывшее свидетелем моего взросления, называется «Перепись в Вифлееме» и датируется 1566 годом. Картина принадлежала музею старинного искусства в Брюсселе и, наверное, специально приехала в Кан, чтобы встретиться со мной, ведь мы так долго знаем друг друга.
        Конечно, мне моментально пришла в голову крамольная мысль – сфотографироваться рядом с раритетом. Я огляделась, кроме нас с Тамарой в зале никого не было.
- Том, щёлкни по-быстрому, пока никто не видит!
        К огромному удивлению, мадам Лакарен, супругу высокопоставленного парижского чиновника, надменную и заносчивую, причисляющую себя к сливкам высшего общества, подбить на мелкое хулиганство оказалось проще простого. Видимо, внутри её головы сидел в засаде сам Великий Комбинатор, в любой момент готовый к весьма неожиданным выходкам. Она и внешне напоминала актрису редкого трагикомического амплуа. Если бы не нос с породистой горбинкой – вылитая Любовь Полищук.
        Но как только мадам Тамара сделала первый снимок, в тот же момент сработала невидимая сигнализация. Словно тараканы из всех щелей спешили служители высокого искусства на расправу с нарушителями закона.
        Задыхаясь в праведном гневе и возмущённо шипя, они обступили нас плотным кольцом. Как мы могли так глупо лохануться? Ведь прекрасно знали, что в музее ведётся видеонаблюдение, и вообще всё у них утыкано электроникой. Чувствуя, что сейчас нас просто начнут рвать, пока не откусят кругленький кусочек штрафа, идейная наследница Остапа Бендера взяла ситуацию в свои руки.
- Мадам, месье! Прошу внимания! Мы совершили нарушение, но только из чувства долга и любви к великому наследию гениев прошлого! Познакомьтесь, перед вами искусствовед из далёкой заснеженной Сибири! Мадам Элина занимается изучением творчества Брейгеля и приехала сюда специально, чтобы встретиться с предметом своих многолетних исследований. Просим не наказывать нас строго, ведь учёный не мог удержаться, чтобы не запечатлеть на память предмет своих научных изысканий. Мадам Элина, скажите товарищам по культурному цеху, как звучит тема вашей докторской диссертации? - и уже на родном языке, обращаясь ко мне, - говори что-нибудь по-русски, балда, неважно что, быстрее. Кому говорят - говори!
        Я не понимая о чём так пространно и напыщенно вещала музейщикам моя провожатая, пролепетала примерно следующее:
- Простите нас, пожалуйста… Это случайно получилось… Мы больше не будем… Честное слово…
         В французском переводе в интерпретации авантюристки Тамары мои слова были истолкованы следующим образом:   
- Профессор культурологи весьма смущена. Ведь название изобилует сложными научными терминами и вряд ли будет понятно широкой публике. Но если объяснить проще, то предметом изучения Большой Академии искусств Сибири стал сравнительный анализ сюжетов раннего периода старшего Брейгеля с пейзажным фоном древнего наивного лубка, найдённого на печных изразцах старообрядческой заимки в глухой тайге, где не ступала нога цивилизованного человека. Мадам Элина восхищена высоким культурным уровнем Франции, влюблена в атмосферу свободного творчества и развития. Она готова прочитать лекцию французским коллегам. Вопросы гонорара, координация расписания через личного помощника и переводчика, то есть через меня.   
       Музейные работники, остались весьма впечатлены тем, что в девственных районах тайги отапливаемой размалёванными печами есть безумцы, которые, невзирая на вечную мерзлоту и пьяных медведей с балалайками всё же тянутся к цивилизации и изящному искусству.
        Посещение канского музея закончилось массовым братанием с работниками сферы сохранения культурных ценностей и радостно возбуждённой фотосессией с коллективом музея на фоне строгой и загадочной «Переписи в Вифлееме».
        Ничего, видать не изменилось в европейских пенатах с 1566 года – та же суета, вранье, борьба жалких амбиций, возня, мелочность и убогость земного бытия. А над этим надо всем великое страшное беспощадное Нечто. Следит за каждым шагом, всё видит, всё запоминает, и не скроешься никуда - судьба-аа!

        Пребывание в гостях в благочинном семействе Лакаренов можно было сравнить лишь с заключением в колонию, но в которой местное начальство по каким-то причинам временно благоволит к одной из несчастных заключённых учительниц.
        Дети ходили по струнке и придерживались строгого почти армейского расписания. Месье Себастьян напоминал аскетичного католического святого Франциска. Солнечный альбинос, сухой, худощавый до истощения, был бесконечно добр ко всему живому и так же бесконечно снисходителен к своей строгой русской жене.
        Особой гордостью хозяйки был гигиенический душ в туалете, с помощью которого можно было моментально подмыться после испражнения, практически не вставая с унитаза. Эта важная процедура чётко контролировалась мадам. Каждый раз когда кто-то из обитателей квартиры пытался уединиться в отхожем месте, она совершенно ненавязчиво напоминала, что необходимо пользоваться изобретением передовой сантехнической мысли. 
        Следуя заветам святого Франциска муж-подвижник стоически сносил тяготы жизни. Всю неделю отец Лакарен работал в Париже. Приезжая домой лишь на уикенд до предела занимал себя домашними заботами: что-то мастерил, самостоятельно делал текущий ремонт, пересаживал цветы, и когда был дома, то готовил только он.
        У месье Лакарена был лишь один недостаток – он был настоящий сырный гурман. Для ежедневного торжественного смакования сыра в шикарной многокомнатной келье аскета отводился специальный кабинет. Дети успевшие подсесть на этот наркотик, называли ритуал: «Час, когда мы разворачиваем сыр!» Название произошло, наверное, от того, что каждый драгоценный кусочек был самым тщательным образом, завёрнут в яркую упаковку. Обязательными неразлучными составляющими священного «часа», как водка-огурчик или пиво-чипсы являлись как минимум три вида сыра: Камамбер, Ливаро и Пон-л’Эвек.
        Одной из разновидностей «Часа разворачивания сыра» было фондю, священнодействие семейства вокруг фондюшницы. Главным служителем сырного культа был сам месье Лакарен, это было его единственным приоритетом, во всех остальных сферах руководила мадам Тамара.
        Тонкими анорексичными дряблыми ручонками Себастьян нежно поджигал спиртовку, подогревающую большую металлическую блестящую чашу в которой топился и пузырился сыр. Словно ученики алхимика  домочадцы с придыханием, как волшебными палочками мешали длиннющими вилками в волшебном котле.
        Глава семьи освещал паству лучистой улыбкой Пьера Ришара. Миряне отвечали духовному отцу той же любовью, макая в расплавленную биомассу кусочки картошки, мяса, хлеба, практически любого продукта, что находили на данный момент в холодильнике и с аппетитом уплетали. Amen!
        Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, остались позади вечерние посиделки на открытой террасе с ликёром и медитацией на городские огни, кафе и пляжи в окружении дисциплинированной семейной бригады в едином порыве слаженно работающей над созданием положительного имиджа. Сегодня всему этому предстояло закончиться – за мной приедет Месье.
        С трепетом, большими надеждами и страхом я ожидала этой встречи. Хотелось верить, чтобы милый Месье относился ко мне как в тот единственный наш романтический вечер, когда плыла под ногами земля, и сердце, как бутон расцветало от счастья. Занозой в мозгу сидел страх, что отчуждение, что выросло между нами, усилится и встанет перед нами каменной стеной. 
        Когда долгожданный звонок в дверь, наконец, задребезжал, душа забилась пойманной птицей. В дверях стоял уставший, словно постаревший, но всё равно прекрасный Месье, держа за руку… (О, Боже!) зловредного Пюпюса!
        Благочинное семейство перецеловалось с гостями, согласно ритуалу, и я тоже в ряду прочих была удостоена Месье четырьмя положенными приветственными поцелуями в обе щёчки.
        Дети были отправлены в детскую, а взрослые расположились на зелёной террасе пить извечный кофе, что употреблялся здесь вёдрами и даже на ночь. Мадам Тамара приготовила для встречи дорогого гостя, достойного их высокого статуса, красивый кекс с залитыми желе фруктами и ягодами.
        Несмотря на то, что тортик был до предела низкокалорийным, мадам Тамара сообщила нам - сразу после ужина ей необходимо будет провести сорок минут на беговой дорожке, так как съеденный крохотный сладкий кусочек ни в коем случае не должен превратиться в килограмм жира на её девичьей фигуре:
- Увы, друзья мои, приходится строго следить за весом. Как все русские женщины я весьма предрасположена к ожирению, - и незаметно прошептала в мою сторону тихо по-русски, - а то неизвестно ещё как может жизнь повернуться. Нужно всегда быть в тонусе! Мало ли что…
        Моментально сменив маску прожженной куртизанки-заговорщицы на официально-сердечное выражение королевы Англии на встрече с подданными:
- Месье, Элина нуждается в правах на авто. В России с этим проще. По себе знаю, как это сдавать экзамен по вождению на чужом языке. Вам необходимо оплатить для вашей невесты водительские курсы именно на её Родине.
- С какой стати? Я ещё не сделал этой мадмуазель официального предложения, чтобы оплачивать её нужды.
        Ответа Месье я не поняла, но по изменившимся лицам благородного семейства было очевидно, что им была высказана убийственная фраза.
- Тома, что он сказал? Что?!
        Неловкая пауза нависла чёрной тучей и готова была разразиться молнией, чтобы добить меня окончательно, но буйный инфант внёс необходимое, как воздух оживление. Застоявшийся болотный покой мещанского царства накрыло всеразрушающей волной стихийного бедствия, именуемого Пюпюс-вульгариус. Видимо, он сделал что-то такое, что в детской поднялся общий рёв, сравнимый лишь с пожарной сиреной.
- Мама, этот придурок разбил нам компьютер!!!