Cны старушки

- Пойдем домой, ну пожалуйста! Я боюсь! – Даниэла дрожала и размазывала слезы по лицу. Ее белые шорты были измазаны глинистой землей, а аккуратно причесанные матерью волосы растрепаны. Но ее спутник, по всей видимости, никуда уходить не собирался. Эли недовольно фыркнул, подражая своему отцу, когда тот был чем-то недоволен.
- Hijuepucha! (1) Я не должен был брать тебя с собой, ни вообще что-то тебе об этом рассказывать. Дедушка говорит правду, что с женщинами нельзя заниматься серьезными делами! Хватит хныкать, лучше дай сюда пакет!  - мальчик наслаждался своим превосходством, видя, что его двоюродная сестренка не может пошевелиться от страха. Надо же, она даже не грозится рассказать его матери, что он разговаривает, как мачист и произносит нехорошие слова.
Даниэла нашла принесенный ими из дома пластиковый пакет в густый зарослях травы и протянула брату. Она не догадывалась, что Эли, в глубине души, тоже страшно. Чтобы успокоиться, она попыталась обнять пса, привязанного к кусту, на что Лобо, любимый метис хаски с маламутом ее родителей, громко завыл по-волчьи, прося отпустить его побегать.
Перед детьми, в яме, раскопанной собакой, лежал человеческий череп. Спереди поблескивала золотая коронка. В свои десять лет, Дани никогда не видела ничего более страшного, в то время как Элиас, ее двенадцатилетний кузен, пытался изобразить из себя крутого. Мальчик завязал пакет и скомандовал:
- Пойдем отсюда, а то нас наверняка уже ищут!
- А если нас спросят, что в пакете? – робко спросила Дани. Эли снова фыркнул.
- Не спросят! Пойдем!
Элиас отвязал собаку, и они отправились по узкой тропинке в сторону поселка.

В свои сорок два года, Эухения Солис так и не научилась водить машину. Сейчас, поглядывая на стоящий во дворе старенький «ниссан» золовки, она в который раз об этом пожалела. Уже темнело, а сына и племянницы все не было, она очень переживала за детей.
Она вышла на улицу, без всякого желания спдетничать с соседками, хотя всегда была общительным человеком. Но укрыться от старушки, качавшейся в кресле-качалке у дома напротив, она не смогла.
- Здравствуй, chavala!(2)  Слушай, ведь правду говорят, что ты русская? Да ты не похожа совем!
- Еще бы, тетя Чайо! Ведь я уже восемнадцать лет в Коста- Рике живу. Вы детей не видели?
Пожилая сеньора, казалось, не слышала вопроса, она пустилась в пространный рассказ о своем.
- Мне опять принился мой Хуан. Он стоял на дороге, там, где сейчас сделали автобусную остановку и махал мне рукой. Как всегда, смеется, а коронка блестит... А ты знаешь, chavala, что его так и не нашли, люди Умансора пришли за ним, и он никогда больше не вернулся...
В Апомпуа все говорили, что тетя Чайо слегка тронулась, после того, как много лет назад, ее жених пропал во время гражданской войны. Однажды Хуан нарисовал портрет Сомосы на стене бакалейной лавки и написал «;Que muera hijoeputa Chiguin!” (3). Сразу объявились доносчики, и к вечеру за ним приехали сомосисткие солдаты в тентованном «пикапе».  Больше его никто никогда не видел, многие тогда пропадали без вести... А Чайо всем рассказывала, что он приходит к ней во сне и улыбается ей, а золотой зуб так и блестит...
В другой раз, Эухения, возможно и составила компанию старушке. Тем более, что она давно не приезжала сюда погостить, работы так много... В далекой стране, где она родилась и выросла, осталась могила ее бабушки. Иногда вечерами, к горлу Жени, или Дженни, как ее называли в Коста-Рике, где она жила с мужем-никарагуанцем и сыном, подкатывал комок, и она укоряла себя за то, что став взрослой, искала причины , чтобы не слушать часами бабушку, а ведь старым людям так нужно общение...
Но сейчас было не до этого, она переживала за детей.  И тут она заметила, как Даниэла крадется по патио.
- Дани! Где вы были? Где Эли? – Эухения попыталась придать своему голосу строгости, но на самом деле она была рада, что дети нашлись сами.
 Даниэла потупилась и показала на дверь.
- Тетя Дженни! Идите туда скорее! Мы, мы нашли...
Сердце женщины екнуло. Предчувствуя беду, она бросилась к комнату для гостей. Этот мальчишка вечно что-нибудь да натворит, даже в гостях. Армандо по праву им гордится, говоря, что сам был таким же.
В комнате для гостей сына не было. И тут, Эухения увидела через окошко заднего двора, как он что-то прячет в свой рюкзак. Женщина выскочила в коридор  и рыком открыла дверь.
- Элиас Армандо! А ну-ка покажи, что у тебя там?
Эли знал, что когда мать называет его полным именем, она очень сердита. Он глубоко вдохнул и выдохнул. В конце концов, мама – журналист. Может быть, она все поймет, и может даже поможет разобраться, в чем дело.
- Mami, мы... Пару дней назад я гулял с Лобо и увидет, что он очень странно нюхает там, в кустах за автобусной остановкой. Потом мы с Дани захотели узнать, чем дело и вот, нашли...
Как в замедленной съемке, Элиас увидел, как мать  медленно сползает на пол. На его крик прибежали отец, дядя Чепе и тетя Луиса.

Эухения очнулась от того, что муж и родственники отчаянно брызгали ей в лицо водой. Где-то с минуту она пыталась прийти в себя и произнесла:
- Сынок, пойди к тете Чайо и скажи ей, что Хуан здесь!
- Тихо, тихо, mi amor! Пойдем, сейчас ты ляжешь и заснешь! Эли, на этот раз ты у меня получишь! Луиса, ты посиди с Дженни, а мы с Чепе пойдем в полицию! Где эта проклятая черепушка? - суетился Армандо
Там временем, Эли выскочил за дверь. Тетя Чайо по-прежнему качалась в качалке у своего дома, по навесом горела лампа, на свет прилетела большая мохнатая бабочка. Увидев мальчика, старая женщина приподнялась, но смотрела мимо него.
- Хуан здесь! Он пришел за мной! - проговорила она и закрыла глаза.

На похороны тети Чайо пришел весь поселок. Эли стоял рядом с сестренкой и смотрел на безмятежную улыбку на лице мертвой старушки. В стороне Дженни и Армандо тихо разговаривали с комиссаром полиции.
- Не знаю даже, там никто никогда не видел ничего странного, даже когда строили остановку... Да и столько лет прошло, а я недавно работаю в этом секторе... – разводил руками комиссар Хименес.
Эухения посмотрела в соторону детей, который продолжали смотреть на покойницу и о чем-то шептались.
«Теперь тетя Чайо будет спать спокойно...» - подумала она.

1 – Восклицание , аналогичное «Блин!»  - исп.


1 – Девочка, девушка – исп. – Ник.

2- Чтоб ты сдох, сукин сын Коротышка!  - исп.