Cквозь городскую механическую симфонию

Сидя в полуподвальном помещении, слегка освещаемом маленькой лампочкой, запитанной от аккумулятора и наполненном звуками улицы, проникающими туда через открытую дверь, она чувствовала себя то мышью, загнанной в угол, то львом, притаившимся в засаде и поджидающим свою добычу.
Ремонтные работы на электростанции обесточили все здания, расположенные по этой улице.
Иногда в магазин заходили силуэты людей, без лиц. Они все казались очень большими и чёрными, подсвеченные со спины дневным светом, пробивающимся через открытую дверь. Эти силуэты, словно бабочки, летели на свет маленькой лампочки, висящей над её столом. Когда они подходили ближе, у них появлялись лица - бледные, при таком освещении, и очень похожие одно на другое. Полумрак скрадывал различия, как художник, делающий лёгкий набросок-шаблон, для будущего портрета.
Где-то слева, вверху размеренно тикали часы, обозначая ход времени в этом, остановившемся в полутьме дне.
Проезжающие мимо автомобили, через открытую дверь, забрасывали в помещение то звуки работающих двигателей, то шорох шин, проезжающих сквозь лужи. То, вдруг всё стихало, на какое-то мгновение, и в магазин врывалась тишина, стараясь остановить даже стрелки на часах, чтобы ничем не быть нарушенной. И тут же всё начиналось сначала – стук каблучков, шум автомобилей и иногда птичьи голоса, прорывавшиеся сквозь городскую механическую симфонию…
Ей не было ни одиноко, ни грустно. Там, внутри, в ней самой было светло, тепло и уютно.
Мысли и лица внутри, сменяли друг друга с завидным постоянством.
Вот прибежал Джастин, полосатый, серый котёнок, который прихворал, и которого они с мужем вчера лечили сначала активированным углем, а потом руками и мыслями. Прибежал за очередной порцией таблеток, в виде её внутренней улыбки, получив которую, благополучно умчался на кухню к своему любимому умывальнику.
Потом прибежала дочурка, с требованием выбирать самой вещи, которые она будет носить и, получив пару сиреневых, самостоятельно выбранных в магазине сапожек, умчалась обратно в школу.
Потом появился папа, с новым мобильным телефоном, радуясь, как ребёнок, встроенному фонарику.
Муж, спрятавшийся под одеялом и укрывший под ним очередной сюрприз…
Брат со своей семьёй и с их домашним питомцем – черепахой, которую они случайно увидели год назад на базаре, копошащейся в тазике с карасями и, пожалев, купили её и забрали домой. Они и их семейные трудности, разбавленные этой тёплой встречей, стали светлее и легче на какое-то мгновение.
Мама… Милая, любимая мама, пропитанная заботами о близких, в душе оставшаяся маленькой, ранимой девчушкой… У них всегда возникали конфликты из-за того, что она не научилась принимать всего того, что мама для неё пыталась сделать.  И  у неё самой нет того, что будет равноценным сделанному мамой, того, что она могла бы ей отдать взамен… Она мыла минималисткой… Во всём – в еде, в вещах, в потребностях… Ей не нужно было много чего бы то ни было, а мама всегда хотела сделать, как лучше. В её понимании - у её детей всегда и всего должно быть в достатке и даже больше… А ей хотелось только лишь видеть улыбку на лице матери и искорку радости в её глазах, а получалось так, что видела она только обиду, причём причинённую ей самой… Хотелось плакать… Она мысленно обняла маму и поцеловала её руки. Это было единственное, что она могла сделать.
Всё, что происходит внутри и всё, что происходит снаружи -  мысли, чувства, поступки… Всё это не имеет между собой никаких границ. А если и имеет, то они условны, как этот полумрак, размывающий чёткие очертания и образы.
Поломку устранили часа за два, а не за предполагаемые четыре.  В помещении стало светлее и то, что внутри сравнялось по освещённости с тем, что снаружи. Как всё взаимосвязано в этой жизни. Плетётся, как тоненькая ниточка, завязывается узелками мыслей, чувств и поступков и проявляется, как фотоплёнка в химическом реактиве жизни. Да будет свет! – сказал электрик – и в домах на нашей улице стало светлее.
10.10.2011