Марьянина поляна

Ласточку с подбитым крылом Марьяна нашла у самого ручья. Бедная птица билась в траве, силясь взлететь. Взяла её девушка в руки – да затихла птаха небесная, приютилась в ладонях девичьих. А Марьяна всё слова добрые ей шептала, утешала, как дитя малое… Так весь день с ласточкой в руках и просидела у ручья. А когда вечер наступил – словно радуга пробежала по перьям птичьим – похолодела ласточка, а Марьяна долго плакала над ней, да прощения у хозяина леса просила за братьев своих нерадивых, ради забавы птаху подстреливших.
С травами разговаривала, что ломались под ногами людскими, гладила по шерсти убитых лесных зверей, прощения за человеческие грехи перед ними просила, да всё в даль лесную засматривалась… Отец Марьяны души в дочке не чаял, горевал о её судьбе – красавицей девушка росла, но в деревне все её дурочкой считали. Слыхано ли – со зверями да травами беседовать! Вот так и росла Марьяна – из всех друзей да подруг – только скот деревенский да зверьё лесное… И они её признавали – бывало, повредит лошадь ногу, да от боли бесится – никого к себе не пустит – а подойдёт Марьяна, слово доброе скажет, и успокоится скотина, и уже не противится. Тосковал отец, что дочь его – добрую да красивую – никто замуж не возьмёт из-за странностей. Старшие его дети оженились, детей нарожали, младшие ещё слишком малы были да несмышлёны, а Марьяне, более всего похожей на умершую мать, суждено было всю жизнь в девках промаяться.
Последние годы в деревне выдались тяжёлые да страшные – зверь не ловился, травы, ягоды погибали под жарким солнцем, зимы были жестокими, да какой-то зверь повадился в деревню из лесу ходить – людоедствовать. Никого он не жалел – ни юных девушек, ни немощных стариков, ни детей малых. Пропадали люди ночью и днём – только пятна крови питали землю, а она пила её и, благодарная, дарила в ответ кусты ягодные с плодами сочными и красными. Но никто этих плодов из страха не ел. Только Марьяна ходила к кустам этим, шептала что-то, да просила прощения у погибших и хозяина леса…
Тем летом совсем худо стало – ни охоты, ни урожая, дети болеть стали… Только зверь поутих, давно в деревне не появлялся…
И – на беду ли, радость – в деревню приехал купец. На украшенной позолотой дорогой коляске, уложенной мехами, с черным жеребцом, что землю бил копытом, на месте не мог устоять – столько в нём было силы. Сам купец – красавец, в богатых одеждах, высок, строен, так и сверкает агатово-чёрными глазами, да роскошные, как у жеребца грива, тёмные с лёгкой изморозью седины, волосы поправляет. Приехал – и к отцу Марьяны… Долго соседи судачили, о чём же разговаривает гость с Марьяниным отцом, да как сама девушка от ручья вернулась с птахою мёртвой в руках – так всё известно и стало. Подходит красавица к дому – бьёт чёрный жеребец копытом – а Марьяне страшно, сторонится она чужого коня, да птицу мёртвую к сердцу жмёт… Вышел гость на крыльцо – красивый, статный, девушки-соседки скромно глаза опустили, румянец яркий щёчки залил – до того он хорош. Да только не смотрит купец на девушек деревенских, идёт прямо к Марьяне, а та – и не рада, бледная стоит, взгляд в сторону отводит. Страшен ей гость приезжий.
- Здравствуй, Марьянушка, - говорит гость, - Здравствуй, драгоценная моя невестушка. За тобой я приехал, тебя посватать хочу.
- Видано ли, - шёпотом отвечает Марьяна, в глаза жениха не осмелясь глядеть, - Чтобы зверь девушку человеческую в жёны брал?
- Почему же нет, если девушка по любви пришлась? И отец твой согласие дал. Завтра же платье подвенечное и подарки пришлю – будь готова, невестушка моя.
- Ну, коли отец согласие дал – пойду за тебя, - едва прошептала Марьяна.
- Жди меня завтра к вечеру, - с этими словами гость сел в коляску, хлестнул злого чёрного жеребца – и уехал. А Марьяна лишь стояла молча, да слёзы катились по бледным щекам.

***
Платье подвенечное – тонкое кружево, вытканы на кружеве листы да ягоды, цветы лесные. Красоты платье необыкновенной, сёстры Марьяну обряжают – не налюбуются, а невеста молча слёзы роняет. Принесли и корону золотую, тонкая работа – камнями драгоценными украшена, да только Марьяна сторонится испуганно, еле уговорили красоту такую надеть. А фата – тонкая, как паутина лесная, кружевная вся, сверкает, будто в каплях росы утренней. Отец пришёл – на дочь не налюбуется, так Марьяна хороша в наряде новом, невестином.
- Почему ты грустишь, моя хорошая? Или свадьбе не рада?
- Чему же мне радоваться? Приедет жених мой вечером – и больше вы меня не увидите…
- Как так можно, Марьянушка? Будешь к нам в гости приезжать, внуков мне на радость подаришь! – растерялся отец – видит, дочь любимая не рада-не счастлива. В горе ей такая свадьба.
- Не приеду я больше, - шепчет девушка. – Мой жених – не купец, а зверь, леса хозяин. Не отпустит он меня с вами увидится…
Испугался отец – видно, не зря в деревне все Марьянушку дурочкой называют. Как так можно – в госте богатом, приезжем – зверя увидеть?
- Никакой он не зверь, доченька… Если не по любви он тебе пришёлся – так и скажи – не будет никакой свадьбы! Разве дам я дитя родное в обиду? Да я лучше сердце своё вырву. Ты только скажи, Марьянушка – я извинюсь перед гостем нашим, он простит нас…
А невеста только головой качает:
- Нет, если так решили, если выбрал меня он сам – пойду. И подарок ему я приготовила, - показала Марьяна птицу мёртвую, что у ручья подобрала. – Братьям-сёстрам скажи всем – пусть придут, со мной попрощаются.
Обнял её отец крепко-крепко:
- Не говори так, доченька. Сама увидишь – любит он тебя, и к нам в гости отпускать будет. А потом малышей своих привезёте – меня, деда, порадуете… Не зови беду в дом – ведь свадьба у нас – не похороны, на счастье тебя отдаём – не в слёзы!
Прижалась Марьяна к отцу – дрожит от страха, слёзы фатой вытирает:
- Жених мой уже едет, отворяй ворота.
И точно – только сказала – колокольчики зазвенели, чёрный конь у ворот копытом бьёт.
Хороша невеста в наряде свадебном – платье длинное, тонкое, фата по траве стелется, вышла Марьяна жениха встречать. А жених – на золотой коляске, соболями да цветами лесными уложенной, в шубе медвежьей, чёрный конь бирюзой украшен, колокольчики на сбруе звенят весело, свадебно… Поклонился жених отцу, братьям-сёстрам Марьяниным, одарил их подарками богатыми – мехами да жемчугом, и невесту с собою в коляску повёл.
Стегнул что есть силы коня – едва успела Марьяна на прощание отцу рукой махнуть…
Несётся конь по тёмному лесу, по полянам да дорогам, Марьяне неведомым – мелькают маки красные, васильки синеглазые, места незнакомые… Молчит невеста, глаз поднять на жениха-красавца не смеет.
- Почему же ты молчишь, Марьянушка? Или не рада мне? – жених спрашивает.
- Рада я тебе, да не здесь. Почему ты меня выбрал? Неужели девушек красивых больше у нас нет?
Обернулся жених – испугалась ещё больше Марьяна взгляда его недоброго:
- А разве не рада ты, что из всех красавиц ты мне милее? Приглянулась ты мне давно ещё – косами своими золотыми, как солнышко, глазами серыми, как небо дождливое, руками нежными да голосом ласковым… Но больше всего мне доброта твоя приглянулась, Марьянушка. Ведь ты знаешь, что в жёнах у меня несладко – постель моя – из мха, дом мой – чаща лесная, дети мои – зверьё вольное да птица небесная. Ведь ты знаешь, кто я, невестушка моя ненаглядная? Побоишься меня настоящего?
- Побоюсь, да деваться некуда, - тихо невеста ответила.
Всё дальше и дальше нёс чёрный конь нарядную коляску, всё глуше и темнее становился лес, всё больше звёзд высыпало на вечернем небе. Вот и луна – большая, жёлтая, как глаз зверя дикого, выплыла осмотреть свои владения – и посмотрела тогда Марьяна на жениха своего – стало ей ещё страшнее. Медвежья шуба словно вросла в него, вместо рук показались лапы когтистые, стал купец раздаваться да горбиться, не лицо у него уже – морда звериная. Вдруг обернулся оборотень, рыкнул грозно, схватил лапой девушку и прыгнул с нею из коляски. Тут же свист да крик поднялся – коляска вместе с чёрным коём в воронов и сов рассыпалась… Стоит Марьяна на поляне, лунным серебром залитой, на ней вместо платья венчального – травы сплетённые, фата росою попадала, а корона драгоценная оказалась из птичьих костей да перьев собранной. А перед невестою - на задних лапах - огромный медведь голову набок склонил – будто ждёт чего-то. Вокруг поляны зверьё лесное бродит, звёзды небо засыпали, совы плачут. На поляне – камень большой, плоский, а вокруг него – цветы сорванные да кости человеческие
 
***
Ходит Марьяна по лунной поляне, слёзы на кости человеческие роняет, гладит их руками, слова добрые шепчет, прощения просит. Все обошла – всех вспомнила, кого зверь забрал, обернулась к жениху своему косматому:
- И ты прости нас, хозяин лесной. Не угодили тебе чем-то, обидели – прости нас, глупых, неразумных… Меня прости – не услышала, не поняла тебя… Да только жаль мне детей малых, что без родителей по твоей милости остались, да тех жалко, кого ты убил – неужели их слёзы да просьбы тебя не тронули?
Опустился на лапы зверь косматый, поглядел в Марьянины глаза испуганные своими – звериными, страшными, и прорычал, но в рыке его невеста слова услышала человеческие:
- Слышал я их слёзы, невестушка моя. Рвали мне сердце – но разве не так же жалобно плачут волчата малые да другие звери, в младенчестве без матери оставшиеся? Разве не так плачут птицы с крылом, по забаве подбитым? Разве не так плачут деревца молодые под топорами? Посмотри, Марьянушка, на поляну вокруг. Ещё когда ты не родилась, ко мне люди приходили. Дары приносили – кто хлеб, кто травы, кто что мог со своего двора – всего понемногу. Празднедства устраивали, веселились. Обещались зверя во младенчестве не бить, самку тяжёлую не обижать, по забаве не убивать, деревца молодые не губить… Я в ответ охранял их, отдавал им лучшее – и зверя пушного, и пропитание, и ягоды лесной в срок – вдоволь! Отчего же перестали люди меня уважать, Марьянушка? Отчего же кровь льют без меры, слёзы звериные им только в забаву… Перестали люди ко мне ходить, позабыли об уважении. Вот и мне уважать их стало не за что. Не помнят, не чтут меня – гибнет лес. А погибнет лес – и люди погибнут, потому что лесом только живут, тем, что он им даёт. Вот потому и приношу на алтарь свой жертвы сам. Не могу я так, Марьянушка. Одна ты меня услыхала – вот и хочу спросить тебя – можешь ты себя за этот лес да своих, деревенских, отдать?
Подошла Марьяна к медведю – и обняла его за шею косматую, долго плакала и просила прощения за людей… А когда луна высоко в небе стала, положила невеста леса на алтарь мёртвую птицу-ласточку, погладила по радужным перьям да пошла по поляне плясать – хозяину лесному в угоду… Так до самого рассвета и плясала, а к утру с первой лёгкой дымкой растаяла – будто и не было никогда Марьяны.
Только с тех пор так и повелось – если кто зверя или птицу из забавы хочет обидеть – кликнет его будто голос девичий – и спасается зверь лесной… Если кто дерево молодое сгубить желает – чудится ему в этом дереве девушка в платье из трав, с косами золотистыми – и отступается человек. А в полнолуние, говорят, можно эту девушку на поляне увидеть – пляшет она у алтаря старинного и плачет… Не знаю, правда или нет, но на Марьяниной поляне после каждого полнолуния на камне – свежие цветы и птица мёртвая. А не верите мне – приходите – сами увидите.