Бывает...
Рисунок к притче выполнен архитектором - Юлией Поповой.
* * *
Склонившись над ямой, скелет провёл факелом над головой узника. Свет иглами впился в его глаза так, что слезы затуманили взгляд.
– М-да-а… Живой! Не чаял свидеться!
Сквозь пелену слез узник различил черный фрак стюарда и его печальную костлявую улыбку.
– Вчера казалось, последний день живешь. Шибко слаб был, – сказал скелет, осветив угол, где в приямке базальтовой стены сидела жирная жаба. – Подруга толстеет?
Улыбнувшись, заключенный провел ладонью по влажным глазам:
– Да-а. Скоро на ней можно будет кататься!
Скелет кивнул соглашаясь. Вставив рукоять факела в нишу, он взял прислоненное к краю скалы копье и вновь склонился над ямой:
– Да-а, человече! Крепок ты в дерзости. Духом силён! Твой предшественник был сожран этой жабою после месяца дружбы. А ты вон какой, больше года на ногах. Уважаю!
Стюард, посмотрев в черные глаза жабы, направил на нее копье. Дождавшись, когда наконечник окажется у самого носа, она чихнула, лениво скользнув в жижу, нырнула вглубь.
– Что есть будешь? – спросил скелет, оторвав взгляд от жабьего приямка.
Узник, тяжело вздохнув, пожал плечами:
– Не знаю, выбери сам.
Услышав ответ, скелет склонил голову. Он с удивлением стал рассматривать голого, изможденного мужчину. Потом, с вопросом в глазах, взял с блюда самый жирный кусок филейной баранины и нанизал на острие копья.
– Имея возможность, съел бы этот самый лучший кусок на блюде! Ну...? Что медлишь? Ты голоден больше года, бери!
Запах пряностей пьянил обещаниями неземного наслаждения. Пленник протянул руку. Осторожно снял мясо с наконечника. Поднес кусок ко рту, но вдруг – острая боль! В ногу впилась жаба! Скользнув по влажному камню, пытаясь найти равновесие, несчастный с головой рухнул в зловонную жижу.
Вынырнул. С трудом и осторожностью, сжимая мясо в кулаке высоко над головою, он вновь выбрался на склизлый камень. Размазав грязь по лицу, встал на ноги, и только теперь, в свете факела, узник увидел на пище следы нечистот. Превозмогая отвращение, он поднес мясо ко рту, но приступ тошноты остановил его.
Чувствуя опасность, жаба заняла своё излюбленное место и с каменного уступа, стала внимательно следить за каждым движением "сокамерника".
Заключенный нашел её глазами. Он в ярости швырнул в жабу мясо и кинулся её ловить. Схватив кусок, жаба юркнула в жижу и затаилась где-то в глуби, заставив несчастного погрузиться в нечистоты с головою.
Устав от бесплодных поисков, он выбрался на камень.
Костлявый служитель укоризненно покачал головою:
– Который раз одно и то же. Даю тебе мясо, а ты глупо кормишь им жабу.
Понимая безнадёжность положения, узник тихо спросил:
– А что делать?
Стюард выпрямился. Поставив копье на место, он вынул из ниши факел, поднял с камня блюдо и двинулся в глубь пещеры.
– Что мне делать?! – крикнул несчастный заключенный вслед.
Скелет остановился.
– Не знаешь? Удивил. Убей жабу! – сказал он, и вскоре шаги его стихли.
Тяжело вздохнув, бедолага глянул на приямок. «Подруга» уже была на месте и настороженно следила за соседом.
– Знать бы как, давно бы убил.
Успокоившись и довольно урча, жаба вытянула из жижи баранину...
Тишина. Она везде и неразлучна с мраком так же, как узник и жаба.
Хотелось есть. Он не понимал, почему ещё не умер. Что-то заставляло жить. Но что? Камень, на котором стоял посреди ямы, едва выступал из грязной воды. Стена гладка, всего лишь в шаге, но, коснувшись её, он падал в яму. Только ногти в кровь. А дна у жижи нет, и там, где сидит жаба, ступне не встать. Свобода, что локоть, рядом, но... Все попытки тщетны.
Одиночество, словно договорившись с мраком пещеры, давило и ломало сознание узника так, что он снисходил до разговора с жабой. Сидя на корточках, он день и ночь рассказывал ей про один и тот же случай:
… Осень. Золото листьев и солнце… Через перекресток, взявшись за руки, идут первоклашки. Машина друга резко вильнула в сторону. Она уворачивается от детей, но цепляет задним бампером за подол платья учительницы… Не сбавляя скорости, автомобиль потащил молодую женщину по трассе на встречную полосу…
В той аварии погибли двое: от тяжёлых ран молодая учительница, так и не дождавшаяся "Скорой", и без единой царапины его друг от разрыва сердца.
Обычно после рассказа узник, рыдая, рвал на себе волосы, а жаба смотрела на него умными черными глазками, в которых таился немой вопрос: "Почему ты так горько плачешь?». Иногда он видел в тех глазах смех.
О-о! Как он хотел её убить! Всякий раз, когда жаба засыпала, узник бросался на неё. Но жаба пробуждалась вовремя и успевала спрятаться в жиже. А когда узник, стоя, задремывал, мстила уже она, кусая до крови его ноги. Вот и не спали ни узник, ни жаба.
Капли, стекавшие со сталактита, что в росте своем тысячелетия нависает со свода пещеры над ямой, смывали с грязного тела заключённого запахи и сгустки грязи. Эти же капли были единственным развлечением жабы. Она с удовольствием ловила их длинным красным языком и утоляла жажду.
Чтобы лишить ее радости чистого, заставить пить зловонную жижу, узник собирал капли в ладони. Когда набиралось столько, что вода начинала стекать по рукам, пил, мыл лицо и тело, злорадно улыбаясь разнице: он чист, а жаба в грязи нечистот. Напиться вдоволь не получалось, однако жажда отступала и вместе с нею – голод.
Хотелось спать, но жаба ждет. Она уверена! Наступит минута, когда сосед не выдержит и, сонный, упадет в жижу. Вот тут она на него накинется-навалится и, задушив, утащит в глубины зловония. Зная это или чувствуя, узник не дремлет. Дума о том, как погиб друг, до этой поры выручала. Сидя на корточках, осторожно поглядывая на сонную жабу, горемыка вспоминал этот случай.
Послышались шаги стюарда, а это значит: прошли очередные сутки.
* * *
Склонившись над ямой, скелет провел факелом над головой узника. Яркий свет пламени иглами впился в глаза так, что слезы затуманили взгляд.
– Живой! М-да-а! Обрадовал! Как там твоя жаба? Толстеет?
Сквозь пелену слез горемыка различил черный фрак стюарда.
– А что ей, суке, сделается?
Скелет вставил факел в нишу. Взяв у края скалы копье, он склонился над ямой.
– Да-а, человече! Крепок в дерзости и духом силен. Уважаю!
Посмотрев в черные глаза жабы, он направил на нее копье. Та лениво сползла в жижу, даже не удосужившись нырнуть вглубь.
– Что есть будешь? – спросил стюард, оторвав взгляд от жабы.
Пленник задумался.
– Знаешь, расскажи про свой крест.
– Хм. Зачем тебе это? – удивился скелет. – Говори, что есть будешь?
– Ты наказан за чревоугодие, так? – не сдавался узник.
Скелет задумался. Взяв с блюда кусок филейной баранины, он нанизал мясо на острие.
– Да-а. Ты прав! Это мой крест. Был случай, когда убил человека за кусок хлеба. ...Скоро уж триста лет, как ничего не ем. Ношу еду. Раздаю мерзавцам и ублюдкам, ожидая чуда! От меня давно остались одни кости, но запах еды продолжаю чувствовать.
Острие копья с мясом опустилось до лица узника.
– Ну! Что же ты медлишь? Давай!
Заточённый протянул руку и вдруг …отдернул её.
– Нет!!! – выкрикнул он. – Я знаю, мясо вновь упадет в жижу. Нет, не буду её кормить! Есть только один способ, как убить жабу – ГОЛОДОМ!!! Забери мясо и съешь сам!
Стюард удивился.
– Ты болен. Нет? ...Отдаешь мясо мне?! – спросил он, не веря тому, что слышит, но, увидев полный решимости взгляд, вскинул руки к своду и закричал что есть сил:
– Свершилось! Свершилось!! Все как есть!!! О Боже! Он, отдал мне своё, САМ! Последнее!!! Все, что у него было!!!
В свете факела узник увидел, как на руках и лице скелета стала появляться плоть, а смех его, не умолкая, сотрясал своды.
Переведя дух и успокоившись, стюард поднял наверх копье. Положив мясо обратно на блюдо, он сделал шаг к самому краю ямы. Мерцающие блики факела осветили усталое лицо старика и его безумные глаза.
– Держи, друг! Я тебя вытащу, – сказал он, опуская копьё в яму.
Заключенный, не веря глазам своим, зарыдал. Он ухватился за древко и наконечник и старик, не без труда, вытащил горемыку из ямы. Усмехнувшись, он пнул носком ботинка уцепившуюся за голую ногу жабу. Плюхнувшись вниз, она недовольно заурчала.
– Можешь выбрать лучший кусок, мой спаситель! – стюард показал рукой на блюдо, что стояло у края ямы. – Не поверишь ждал этого предложения – триста лет! Здесь каждый готов кормить жабу, пока сам не сдохнет с голода. Столько лет... И только сейчас...
Со слезами на глазах старик снял фрак. Протянул его освобожденному узнику:
– Надень. Там, дальше, будет прохладно.
Горемыка кивком поблагодарил старика-стюарда и накинул фрак на голые плечи. Потом, робко взяв с блюда крылышко птицы, поднес мясо ко рту. Он не верил своему счастью! Вдохнув ароматный запах жареного и ещё теплого мяса, принялся есть, роняя слезы на пищу и руки.
– Да-а! Нет лучше приправы, чем собственные слезы, – сказал старик и выбрал филейный кусок баранины, тот самый, который нанизывал на копье сотни лет.
– Я ждал этой минуты целую вечность, – сказал старик, разглядывая и вдыхая аромат пищи, спросил: – Вчера рассказал тебе, почему был наказан, а за что наказан ты?
Бывший узник положил мясо на край блюда. Устало вздохнув, он ответил:
– Зависть к успехам друга, заставила меня перерезать тормозной шланг на его машине.
Бывший скелет понимающе улыбнулся и дружески похлопал бедолагу по плечу:
– Бывает...
... Они ели долго и были счастливы. А после, насытившись, пошли вон из пещеры.
Их ждали еще восемь кругов АДА...
Свидетельство о публикации №211102300692
Чудо-рисунок и необычный рассказ - полная гармония!
От всей души желаю Вам дальнейших творческих успехов!
С искренним уважением и теплом, Надежда
Надежда Суркова 16.04.2024 09:30 Заявить о нарушении
Тронули теплом, искренностью. Рад, что имею возможность общения со столь чутким читателем-автором.
За большую В при обращении ко мне. Лишнее, поверьте. Пишите с маленькой. То, что вижу ваше уважение ко мне - достаточно. Мне и на - ты, тоже не в тягость. Так ближе. А условности, они и есть - условности: сухие в общении.
Счастья и сил!
Удачи!
Саша.
Александр Краснослободский 16.04.2024 10:20 Заявить о нарушении