Олег Воронин Большевики и голод Ч. II

                ДЕКРЕТ

     Переговоры между будущими членами Комитета и Кремлем носили самый спешный и оживленный характер.  Сама "конституция" была выработана нами. Кремль внес в нее лишь небольшие поправки. Одна поправка очень характерна. В  нашем  тексте стоял параграф:  "Комитет издает свой орган печати". Кремль ни за что не хотел пропустить этот пункт в этой редакции. Его редакция: "Комитет издает свой бюллетень". Объяснение:
     - Помилуйте... Ваш пункт этот что-то от свободы печати... Тогда и все захотят... А бюллетень - это суше, это - деловое...
     Мы чуть не целый день потратили на  эти  переговоры.  Кремль  был непреклонен. "Орган  печати" - это что-то от "свободы".  А бюллетень -суше, деловитей...  Наконец, члены Комитета уступили: пусть будет бюллетень. Тогда встал один из членов и заявил:
     - Комитет слишком мягкотел... Я ухожу...
     - Уходите, ответили ему.
     Этот член стал впоследствии весьма видным директором  большевистского треста.
     Второй пункт,  также вызвавший длинные переговоры, - это: состоит ли Комитет  лишь из одних "общественников" или же могут войти в него и коммунисты? После обмена мнениями постановлено: могут входить и коммунисты, но число общественников должно всегда превышать число коммунистов.
     Все пункты обсуждены. Декрет в окончательной редакции сдан в Совнарком. Ждем решения.  Составлен и именной список Комитета в числе  63 лиц.
     21 июля 1921 г.  утром в "Известиях"  мы  прочли  два  документа:
"Декрет Всероссийского Центрального Комитета о "Всероссийском Комитете Помощи Голодающим" и "Положение о "Всероссийском Комитете Помощи Голодающим". Мы позволим себе привести полностью оба документа.  Тогда,  в 1921 г.,  советские газеты еще не приходили так аккуратно в  редакции зарубежных газет и текст обоих документов этой своеобразной "конституции" вряд ли многим известен.


                ДЕКРЕТ:

     "После семи лет непрерывной борьбы,  внешней и внутренней, подточившей основы хозяйственной жизни страны,  - республику постигло  тягчайшее стихийное бедствие,  неурожай,  охвативший ряд наиболее хлебородных губерний.  Населению постигнутого неурожаем района грозит голод со всеми  ужасающими последствиями.  Справиться с этим новым бедствием может лишь объединенная,  согласованная и напряженная работа всех  сил народа. В виду этого Всер. Центр. Испол. Комитет постановляет:
     1. Учредить Всероссийский Комитет помощи голодающим в целях борьбы с голодом и другими последствиями неурожая.
     2. Комитету присваивается знак Красного Креста, каковой обозначается на его печати.
     3. Для достижения целей,  указанных в парагр.1.  Комитету предоставляется: а) приобретать в России и за границей продовольствие, фураж, медикаменты и другие предметы,  необходимые для голодающего населения.
б) распределять  материальный фонд Комитета среди нуждающегося населения, пострадавшего от неурожая.
  в) пользоваться внеочередностью перевозок своих  грузов,  а  также  иметь и использовать свои перевозочные средства.
г) устраивать все необходимое  для  питания  голодающих,
  д) оказывать агрономическую  помощь  в пострадавших местах, 
е) оказывать медицинскую помощь,
 ж) устраивать общественные работы  для  населения голодающих мест, 
з)  собирать пожертвования и вообще принимать другие меры, необходимые для достижения поставленных Комитетом целей.
     4. Для  проведения  работ на местах Комитет вправе организовывать местные комитеты помощи голодающим, открывать на местах отделения.
     5. Для  привлечения помощи и средств из-за границы Комитет вправе открывать там свои отделения,  содействовать  образованию  заграничных Комитетов помощи  голодающим  России  и командировать за границу своих уполномоченных. Комитету принадлежит право беспрепятственного сношения с названными органами и уполномоченными его за границей.
     6. Комитету предоставляется право обсуждать те мероприятия  центральных и  местных  властей,  которые он признает имеющими отношение к делу борьбы с неурожаем и голодом,  и входить с подлежащими органами в сношения о согласовании упомянутых мероприятий с его планами.  Все учреждения республики,  как в центре, так и на местах, обязаны оказывать полное содействие Комитету.
     7. Комитет имеет свой бюллетень,  посвященный вопросам, связанным с деятельностью Комитета, издает брошюры и плакаты, созывает совещания для обсуждения вопросов помощи голодающим.
     8. Комитет  пользуется всеми правами юридического лица и может на законном основании совершать сделки и договоры, приобретать имущество, искать и отвечать на суде.
     9. Средства Комитета составляются:
 а) из пожертвований,
б) из натуральных фондов  и денежных сумм,  предоставляемых Комитету государством.
    10. Деятельность  Комитета не подлежит ревизии Рабоче-Крестьянской Инспекции. Отчет о деятельности и отчет в израсходованных суммах Комитет представляет во ВЦИК и публикует во всеобщее сведение.
    11. Первоначальный состав Комитета с Председателем его и  заместителем утверждается  постановлением  ВЦИКа.  Дальнейшее избрание членов принадлежит самому Комитету.
    12. Комитет  действует и организуется на основании положения,  утвержденного ВЦИКом.

              Предс. В. Ц. И. К. - М. Калинин
              Секретарь В. Ц. И. К. - А. Енукидзе
     Москва, Кремль, 21 июля 1921 г.


       Второй документ:

     Положение о "Всероссийском Комитете Помощи Голодающим".

     На основании декрета о Всер. Ком. Пом. Гол., утверждается следующий состав Комитета:
1) Авсаркисов М.П., 
2) Бирюков П.И., 
3) Булгаков В.Ф.,
4) проф. Велихов П.А., 
5) Гуревич (Смирнов) Э.Л., 
6) Горький А.М.,
7) Головин Ф.А.,
8) проф.  Дживелегов А.К.,
9) проф.  Диатроптов П.Н.,
10) проф. Дояренко А.Г.,
11) Емшанов А.И., 
12) Зайцев Б.К., 
13) Каменев Л.Б.,
14) презид.  Акад.  Наук Карпинский А.П., 
15) Красин Л.Б.,
16) Кишкин Н.М.,
17) Классен К.Ф., 
18) проф.  Кондратьев Н.Д.,
19) Коробов Д.С.,
20) Академик Курнаков Н.И.,
21) Кускова Е.Д.,
22) Кутлер Н.Н.,
23) Куховаренко М.И., 
24) Левицкий А.П.,
25) Луначарский А.В.,
26) Левицкий В.А.,
27) Литвинов М.М.,
28) Президент Академии матер.  культуры Мар Н.Я.,
29) Матвеев И.П.,
30) Нольде А.А.,
31) Академик Ольденбург С.Ф.,
32) Пауфлер Н.Е., 
33) проф.  Прокопович С.Н.,
34) Родионов Н.С.,
35) Рыков А.И.,
36) проф.  Розанов В.Н.,
37) проф. Рыбников А.А.,
38) Семашко Н.А., 
39) Садырин П.А.,
40) Смидович П.Г.,
41) Сабашников М.В.,
42) Свидерский А.И.,
43) Саламатов П.Т.,
44) Смирнов Н.Е.,
45) Станиславский К.С., 
46) вице-презид. Академии Наук Стеклов В.А.,
47) Теодорович И.А.,
48) проф.  Тарасевич Л.А.,
49) Тейтель А.В.,
50) Толстая А.Л.,
51) Угримов А.И., 
52) Академик Ферсман А.Е.,
53) Фигнер В.Н.,
54) Фрезе П.Ф.,
55) проф. Чаянов А.В.,
56) Черкасов И.А.,
57) Шляпников А.Г., 
58) проф.  Шапошников Н.Н., 
59) Шер В.В.,
60) Щепкин М.М.,
61) проф. Ясинский В.И.,
62) Южин (Сумбатов) А.И.,
63) Эфрос А.М.
     Комитет открывает свои действия со дня первого собрания Комитета.
     Далее в положении указывается конструкция органов Комитета -  общие собрания,  комиссии и т.д.  В этом положении интересны пункты IХ и Х: IХ) Местные комитеты помощи голодающим,  а также комитеты заграничные, возникают  с  утверждения  всероссийского комитета и действуют на основании положений, издаваемых последним. Пункт Х: Дальнейшая организация всероссийского  комитета  помощи голодающим и определение распорядка его работ определяются наказом и инструкциями, утверждаемыми общим собранием.
     Это "Положение о Комитете", также как и декрет, подписано Калининым и Енукидзе.

     Опубликование декрета и положения произвело огромное впечатление. На местах  это  опубликование  вызвало немедленную организацию местных комитетов. Люди организовывали их, не дожидаясь сигнала из центра. Такова была потребность в каком-то действии, проявлении воли к жизни перед лицом великого несчастья.  Страна зашевелилась и готова была к работе на почве самоорганизации: тогда  диктатура не вытравила еще окончательно старые навыки.  Хотелось бы верить,  что не вытравлены они  и теперь...
     Это были светлые минуты недолгой жизни Комитета. Но, почти одновременно с  его  рождением  за  спиной его выступила и стала настойчиво продвигаться вперед - зловещая тень... Кажется, на третий или на пятый день после  опубликования  декрета  мне  позвонил  человек,  вхожий  в Кремль. Так как разговор происходил ультрадискретно,  - не буду называть его имени.
     - Мне нужно спешно видеть вас.
     - Пожалуйста, приходите.
     Пришел, стал оглядываться: нет ли кого...
     - Говорите спокойно, здесь мы одни.
     - Видите ли... Случайно мне пришлось узнать из самого достоверного источника, что Комитету грозит величайшая опасность...
     - Но Комитету всего  несколько  дней  жизни.  Разве  он  успел  в чем-либо проявить себя преступно?
     - Дело не совсем в преступлении...
     - В чем же дело?
     - Дело  в  декрете.  Этот  декрет  противоречит  всему  советскому строю...
     - Зачем же на него согласились?
     - Его дал Кремль... Но кроме Кремля есть еще Лубянка. Лубянка заявляет прямо и определенно: мы не позволим этому учреждению жить...
     - Вы это слышали сами?
     - Да. Я слышал сам.
     - Зачем  вы  мне это сообщаете?  Вы думаете,  что Комитет должен сейчас же покончить самоубийством?
     - Нет,  конечно.  Это невозможно,  это было бы трусостью. Но вы и другие члены-инициаторы должны быть сугубо осторожны: повторяю, опасность велика...
     - Благодарю вас за сообщение.  Но я должна сказать, что эту опасность мы чувствуем с первой минуты зарождения идеи Комитета...
     Когда затем эта "опасность" разразилась и мы попали в  тюрьму,  а после пребывания во Внутренней тюрьме Любянки были перевезены на некоторое время в Бутырскую тюрьму, там в "Моке" и "Жоке" (мужские и женские одиночные камеры) пришлось сидеть с социалистами.  Мой муж сидел с Гоцем, Тимофеевым, Донским, Лихачем, Даном, Николаевским, Альтовским и другими виднейшими членами центральных комитетов обоих партий. Мужская камера (да и женская также) встретила вновь прибывших членов  Комитета как давно жданных гостей, а Гоц сказал:
     - Знаете,  мы ведь,  здесь получаем газеты в день их выхода.  Так вот, как только мы прочли декрет и положение о Комитете,  я сказал товарищам: товарищи! Надо готовить камеры для инициаторов этого дела...
Гоц оказался в высшей степени проницательным и мало  доверчивым  к качествам  коммунистической  диктатуры даже в такой тяжкий для страны момент, как голод миллионов людей. Но Комитету предстояло все же жить и действовать. Лубянка протерпела эту занозу в теле советского строя целых 5 недель.  За эти пять недель мы все время видели эту ужасную тень Лубянки.  Но видели и другое.  То другое, что могло бы искупить всякое страдание в будущем:  мы видели живую страну...  Ведь, в этом "оживлении"  и  была главная опасность.  Мы почувствовали биение пульса в общественном теле приникшей страны.  В "красе ее заплаканной и  древней" было  много такого,  что запомнилось на всю жизнь.  Как же мы жили эти пять недель?

                ДВЕ ДЕКЛАРАЦИИ


    Когда все переговоры с Кремлем, с одной стороны, и с общественными деятелями, с другой,  были совершенно закончены и декрет ВЦИКа  должен был появиться  в  газетах,  явилась идея (совершенно не помню,  с чьей именно стороны),  сделать две декларации в публичном собрании, дабы не было сомнений,  что обе стороны нашли какую-то общую линию, обусловливающую их взаимоотношения.  В Белом Зале Московского Совета  произошло предварительное заседание Всероссийского Комитета Помощи Голодающим, -под председательством Л.Б. Каменева.
    Характерна была обстановка этого собрания.  Внизу,  у входа, стоял красноармеец. Перед ним,  на столе, лежал список приглашенных на заседание лиц.  Он  водил пальцем по списку,  оглядывал вновь приходящих и спрашивал: "Ты, который тута?" И, когда пришедший находил свою фамилию, он милостиво разрешал: "Проходи"...
    В самой зале,  кроме членов Комитета и Каменева,  никого не  было. Только на  хорах было несколько зрителей этого неслыханного и невиданного в советской России спектакля.  После открытия заседания, от имени общественников оглашает декларацию Н.М.  Кишкин. Я не буду излагать ее целиком. Но некоторые места,  наиболее  характерные,  приведу.  Прежде всего -  обращение:  "Граждане - представители власти!" Надо заметить, что декларация эта обсуждалась в  нескольких  пленарных  заседаниях  и каждое выражение ее подвергалось критике. То, что огласил Кишкин, явилось уже результатом соглашения всех членов Комитета. Далее шло подробное изложение всех обстоятельств,  приведших общественников к их решению. Подчеркивалось еще и еще раз, что работа пойдет по линии Краснокрестной, без вмешательства в политику власти, поскольку сама власть не будет - со своей стороны - давать к этому повод.  Текстуально  следует отметить следующие абзацы декларации:
     "Краснокрестная работа наша,  лишенная всякого элемента политической борьбы,  должна происходить гласно,  открыто,  под знаком широкого общественного контроля и сочувствия.  Со своей стороны,  центральная и местные власти  должны обставить работу Комитета и объединенных им общественных сил такими условиями,  которые содействовали бы  наибольшей работоспособности, подвижничеству и сплоченности всех борцов со страшным бедствием.  Мы должны иметь право сказать не только внутри страны, но и там,  за рубежом,  в тех странах, куда мы вынуждены обратиться за временной помощью,  что властью поняты задачи момента,  что ею приняты все зависящие от нее меры, гарантирующие работникам по голоду законную защиту их деятельности,  скорое продвижение и полную сохранность  всех грузов и  пожертвований,  предназначенных  для голодающих.  Только при строгом соблюдении этих условий Комитет сможет оказать действительную, а не фиктивную помощь погибающим людям...  Впереди трудный путь и идти по нему надо твердо,  с верой в Россию и в творческую силу ее  народа. Сегодня, в этой встрече,  мы даем взаимное обязательство всю работу по спасению голодных поставить под знак Красного Креста.  И да  будет  он залогом веры в успех нашего дела".
     Отвечал на декларацию - от имени власти - Л.Б.  Каменев.  Он сказал, что  правительство принимает условие аполитического характера работы и "не собирается делать из данного начинания никаких политических выводов. Оно полагает,  что и другая сторона не имеет таких намерений. Что касается гарантий,  то всем известно,  что мы находимся в условиях чрезвычайно тяжких.  Мы должны были бороться,  существовать в условиях гражданской войны.  Мы создали диктатуру пролетариата.  Это определяет характер тех гарантий, которые может дать правительство. Мы гарантируем деловой работе Комитета все условия, которые могут сделать успешными ее практические результаты. Деловая работа не встретит никаких препятствий со стороны правительства и местных властей. Наоборот, она будет встречать поддержку на каждом шагу.  Мы знаем,  что ресурсов у нас мало, что их недостаточно для того,  чтобы хотя в незначительной  мере помочь бедствию. Требуется помощь из-за границы... Правительство вполне сочувствует идее,  что Комитет самостоятельно  будет  распоряжаться всеми фондами  и  всеми продуктами,  которые будут к нему поступать... Правительство абсолютно уверено,  что соединенными  усилиями  трудовых масс и  общественных деятелей удастся преодолеть все препятствия и доказать миру, что советская Россия работает на благо трудящихся масс".
     Таковы были две декларации... По содержанию, ответ Каменева вполне удовлетворил членов Комитета: гарантии даны были публично, открыто, не келейно,  не в "частных переговорах" через посредников! Однако, позиция общественников далеко не удовлетворяла власть.  Эту неудовлетворенность, почти  враждебность к ней,  обнаружил вскоре же Луначарский. Он вскрыл наглядно, что именно раздражало власть в этой позиции. Когда вышел N 1 газеты Комитета "Помощь", в ней, тотчас же после передовой, была помещена статья "Под Красный Крест".  В этой статье развивались идеи, которые уже были отчетливо выражены в декларации Кишкина. А рядом с ней была помещена статья,  присланная  газете  Луначарским.  В этой статье Нарком Просвещения писал:  "Коммунистическая партия - партия боевая,  ревнивая о своем идеале, сознающая свою обособленность от других общественных  групп,  в такой момент и перед лицом такой нужды, не может отказать в широком праве самодеятельности даже  людям,  которые, приходя к  ней говорят:  "Никакого политического перемирия,  но - Красный Крест!"
     Этой тирадой Луначарский весьма точно,  весьма метко и более откровенно, чем дипломатический Каменев,  определил положение. Да, тогда, в 1921  г.,  не было места для "политического перемирия".  Была единственная возможность работы - под Красным Крестом...  Этот вызов  Луначарского редакция "Помощи" приняла.  К его статье ею было сделано следующее примечание:  "Мы с особенным удовлетворением даем место  статье представителя правительства,  А.В. Луначарскому, который одним штрихом вполне точно определил основу соглашения между правительством и силами общественными на почве Краснокрестной".
     Все понимающие люди уже тогда считали судьбу Комитета  предрешенной. Если  для общественников понятие "Красного Креста" было наполнено живым содержанием,  полным смысла и ненарушимым для тех, кто его понимал и принимал,  то для "обособленной" и всем чуждой,  всем враждебной коммунистической партии это понятие не заключало в себе никакого "святого" смысла.  Для нее гражданская война была тогда единственным смыслом, все пронизывающим, все, до последнего атома, напитывающим враждой и обособленностью. И эту ее сущность превосходно обнаружил Луначарский.
     Не было поэтому иллюзий у людей, выкинувших флаг Красного Креста. Но была реальность:  ведь и партия сознавала - в силу трагизма положения - что до поры,  до времени этот флаг она  должна  принять,  должна сделать вид, что смысл этого понятия не чужд и ей.
     На этом же собрании Каменевым была прочитана ответная  телеграмма покойного В.Г. Короленко. Он соглашался принять звание почетного председателя Комитета и посвятить делу борьбы с голодом все свои силы.
     Закрывая собрание, Каменев сказал: "Будем надеяться, что голодающее население вскоре почувствует результаты соединенных  усилий  рабоче-крестьянской власти  и  созданного  сегодня Всероссийского Комитета Помощи Голодающим".
     Первой действие в драме "соглашательства" окончилось.  Расходясь, члены Комитета спрашивали друг друга: "Верите ли вы в данные Каменевым обещания?".
     - Должны верить... И хотим верить... - звучал обыкновенно ответ.


                РАБОТА КОМИТЕТА


     Следующего же  дня особняк на Собачьей Площадке загудел как улей: началась работа.  С раннего утра на площадке,  перед окнами  Комитета, выстроились дети;  стройно,  рядами, стояли они и слушали какую-то команду своего начальника - мальчика 13-14  лет.  Это  бойскауты  пришли предложить свои  услуги  Комитету.  С тех пор они служили точными почтальонами, разнося по городу поручения Комитета,  - всегда  на  месте, всегда деятельные, готовые исполнить свои "семь хороших дел в день".
     В этот же день явились студенты.  При Комитете немедленно образовалась студенческая секция. В тринадцати высших учебных заведениях она образовала "ячейки" Комитета:  студенческими силами,  как для работы в центре, так  и  для поездок на места,  для сопровождения поездов,  для службы в санитарных поездах,  Комитет мог располагать вполне.  Правда, тип этих  помощников  был  уже другой,  не такой,  как во время голода 1891-92 гг. Но это - особая тема, здесь нет для нее места.
     Сам Комитет  разбился  на отделы.  Ежедневно прибывали делегаты с мест, получались телеграммы о размерах голода. Установить действительные размеры  голода,  -  это была одна из важнейших задач Комитета:  в власти имелась явная тенденция приуменьшить бедствие.
     В первые же дни жизни Комитета организовались писатели и артисты. Союз Писателей в заседании своего правления выразил полное  сочувствие идее и  работе Комитета и принял на себя ряд практических заданий:
1) организовать лекционную Комиссию для постановки по всем  городам  публичных лекций  со сборами в пользу голодающих; 
2) 2) обратиться от имени Союза с воззванием о голоде к русским гражданам и к общественному мнению Европы и Америки;
3) 3) издать сборник в пользу голодающих;
4) 4) издать сборник статей о голоде на иностранных языках,  для чего была  избрана комиссия в составе:  М.О.  Гершензона, Ю.И. Айхенвальда, Б.К. Зайцева, Г.И. Чулкова и П.П. Муратова;
5) 5) предложить членам Союза принять самое широкое участие в работах Комитета личным трудом;
 6) увеличить членские взносы на 100%  в пользу голодающих;
7) платить за вход на литературные собрания Союза в пользу голодающих.
     При самом Комитете организовалась Литературная Комиссия,  которая выпустила ряд воззваний: : "К сектантам", "К молодежи", "К гражданам Москвы" и "К крестьянам".    Эта же Комиссия помогала редактору газеты Комитета М.А. Осоргину.
     С особой энергией откликнулись на призыв Комитета артисты. Состоялось многолюдное собрание их под председательством К. Станиславского. Было избрано исполнительное бюро в составе 17 человек:  К. Станиславский, А.И.  Южин-Сумбатов, М. Ипполитов-Иванов, Л. Собинов, О. Правдин, А. Бахрушин,  М.  Комиссаров,  В. Никулин, М. Шлуглейт, П. Лучинин, К. Фельдман, Б.  Чайковский,  Богданович, Гольденвейзер, Кузнецов, Незнамов. Два места решено было предоставить Рабису и Губрабису.  Последний делегировал в  бюро А.  Шумского.  Это бюро разработало вопрос о театральных поездках со сборами в пользу голодающих, о спектаклях, вечерах и т.д.
     О том,  как горячо откликнулись центральные кооперативные организации, мне  приходилось  уже говорить в первой части статьи.  В начале работы Комитета,  такие энергичные кооператоры, как П.А. Садырин, Д.С. Коробов, М.П.  Авсаркисов и др. целиком отдались ей и были незаменимой опорой в хозяйственных мероприятиях Комитета (сбор пожертвований через сельские кооперативы, закупки по льготным ценам и т.д.).
     Немедленно также организовался в Москве "Комитет имени Л.Н. Толстого по организации помощи голодающим",  который работал в полном контакте с Общественным Комитетом.
     Так широко  откликнулись  работники  на призыв Комитета в Москве. Затем Комитетом сделан был следующий шаг, вызвавший тогда большое неудовольствие власти: - обращение к церкви...

               (Продолжение следует)