Олег Воронин Большевики и голод Ч. IV

                АНГЛИЧАНЕ

     Между тем Комитет продолжал работу.  Вокруг этой работы сразу  же стали появляться грозовые облака,  предвещавшие бурю. Облака наплывали стихийно, неостановимо.  Воля Комитета не могла не только парализовать нарастающие столкновения,  но  даже сколько ни будь ясно предвидеть их. Если действия Церкви были, до известной степени, вызваны самим Комитетом, то другие события выплывали совершенно неожиданно.
     В один вовсе не прекрасный день,  часов в 12 дня,  около подъезда остановился автомобиль с английским флагом. В зал Комитета быстро вбежал полный, жизнерадостный англичанин и сказал:
     - Я секретарь мистера Годжсона, - представителя английской торговой делегации.  Мистер Годжсон желал бы лично беседовать с президиумом Комитета...
     Ему указали помещение президиума. Он так же быстро вернулся к автомобилю и  через несколько минут Н.М.Кишкин и другие члены Комитета уже беседовали с главой первой английской торговой делегации,  - впоследствии и политическим представителем Англии.
     - Мое правительство поручило мне приветствовать Общественный  Комитет и  просить его дать совершенно точные сведения о размерах голода и о размерах необходимой помощи...
     Все разъяснения  по этому поводу давал Годжсону С.Н.Прокопович. Он показал им образцы хлеба, которые были собраны Комитетом в голодающих губерниях. На некоторых кусочках красовалась бесстрастная надпись: "От этого хлеба в животе заводятся черви и многие  от  него  умирают". Кусочков было много,  все различные. Вот лепешка из корней лесных растений. Из желтого сухого порошка.  Вот кирпичик с конским щавелем. Вот лепешка из молодой липовой древесины.  Вот зеленый хлеб из листьев липы. Лебеда,  корни,  листва и древесина липы, конский щавель, просовая шелуха, глина - все это "материалы",  из которого делается хлеб. Глину не везде можно было достать.  Поэтому она продавалась на рынках по 500 руб. за фунт.
     Все это показывается англичанам.
     - Сколько же нужно пудов зерна для того, чтобы вот этого не было? - спросил Годжсон.
     - По самым минимальным расчетам, Россия должна получить извне 240 миллионов пудов, - был ответ.
Годжсон рассказал, что по радио получено воззвание Комитета (7.) и что Европа обсуждает вопрос о коллективной помощи держав. Сообщил также, что  английское  правительство  прислало с ним разрешение на въезд делегации в Англию.
     - Вы уже были в Кремле? - спросил мистера Годжсона Н.М.Кишкин.
     - Нет...  Мой первый визит - мы приехали только сегодня  утром  - был к Патриарху Тихону. Второй - в Общественный Комитет.
     Когда Президиум рассказывал эту сцену нескольким членам Комитета, один из них подвел итог:
     - Уравновешенный англичанин,  вероятно, и не подозревает, что сегодня в  некотором  царстве,  в некотором государстве зарегистрировано первое страшное преступление Комитета:  - "измена", смычка с иностранцами...
     - Нет,  второе,  - возразил другой.  - Первое - смычка с  русской церковью... Которое больше - трудно сказать.
     После первого посещения англичане зачастили то в Комитет,  то  на частные квартиры членов Комитета. Им все было интересно в "новой" России. Многого они,  впрочем,  и тогда уже не могли  понять:  английские мозги русской логики не вмещали... Долго не могли они вместить и того, что мы - не совершая с ними никакого преступления - их боимся...

                КРАСНАЯ АРМИЯ

     Разрешив Комитет, сов. власть с первой же минуты "совместной" работы начала против него скрытую ( а,  иногда, и очень открытую) компанию. Компания отличалась специфической большевистской хитростью: другой, право же,  таких "штучек" не выдумал бы...  Рядом с Комитетом  была  с первых же дней организована Всероссийская Комиссия по борьбе с голодом при ВЦИКе. Расчет прямой: кто из приезжих из провинции сразу разберет, где Комитет и где Комиссия? Когда Комитет организовал газету "Помощь", сов. газеты объявили, что будет издаваться властью газета "На помощь"! Все это хитрости мелкие.  Но я хорошо помню, как угнетающе действовали эти выходки,  какие суждения о "неблагородстве" власти  в  заключенном соглашении они вызывали.
     И вот,  однажды, - в самом начале работы Комитета, - в темном коридоре нашего помещения,  раздался какой-то шум и топот многих ног.  Я растворил дверь и увидела картину:  человек  шесть  красноармейцев,  с саблями наголо,  движутся кучкой по коридору, что-то неся. Что это такое? Что за воинство?  Спрашивают, где приемная Комитета. Указала. Иду в президиум,  сообщаю об этом воинском нашествии.  Затем возвращаюсь в приемную и вижу мирнейшую картину: стол, за столом наш кассир и против него какой-то красный офицер.  Весь стол завален бумажками (деньгами); кругом стола стоят красноармейцы, опять таки, с шашками наголо. Кассир молча считает деньги.
     - Двадцать пять миллионов? - говорит он.
     - Да, 25 миллионов, - отвечает офицер.
     - Как записать их?
     - Запишите: от имени Реввоенсовета - Общественному Комитету.
     Это пожертвование произвело в Комитете сенсацию.  Во главе Реввоенсовета, как  известно,  стоял тогда Троцкий,  один из влиятельнейших представителей власти в 1921 году.
     Вечером, в заседании Президиума,  докладывают об этом пожертвовании.
     - Что такое? - спрашивает Каменев, как будто не поняв, о чем идет речь.
     Повторяю доклад.
     - Это - несомненная ошибка, - говорит он. - Пожертвование занесли не туда.  Оно предназначается не Комитету,  а Комиссии при ВЦИКе... Во всяком случае,  подождите заносить в книгу... Я справлюсь... Говорю же вам, что это - ошибка...
     На другой день от него звонят.  Нет, не ошибка... Пожертвование - Комитету. Его так и надо занести в книгу: от Реввоенсовета.
     Комитету так и осталось неизвестным, каким образом столь монолитная партия не сговорилась тогда в столь щекотливом деле.
     Через несколько дней к одному из членов Комитета явился  посланец от генерала Брусилова.
     - Генерал болен и очень жалеет, что не может говорить с вами лично. Я передаю вам его поручение.  Он просит записать его в члены Комитета и сообщить вам,  что он и,  вероятно,  многие его  сослуживцы  по Красной армии, примут самое деятельное участие в работах Комитета.
     - Позвольте передать через вас генералу Брусилову добрый совет, - ответил посланцу  этот  член Комитета:  - будет неизмеримо правильнее, если Красная армия совсем не вмешается в это дело.  Это,  впрочем, мой личный совет и мое личное мнение. Комитет по положению своему не имеет права никому закрывать дверей...  Но это мое мнение передайте  генералу... Пусть он решит, уместен совет или нет...
     Посланец пристально посмотрел на говорившего,  точно что-то соображал.
     - Разве вы считаете совсем неполитическое дело комитета  опасным? Или для Комитета опасным прикосновение генералов Красной армии?  Ведь, идет же Комитет в контакте с церковью?..
     - Позвольте ваши недоумения оставить не разъясненными... Передайте генералу Брусилову мое мнение без комментарий...  А как  он  поступит, это его дело.
     Больше никто от генерала Брусилова не приходил.  И сам он в члены Комитета не записался. Таким образом, Комитет остался в "контакте" лишь с Реввоенсоветом...

                ФИНАНСЫ КОМИТЕТА

     Ленин весьма часто говорил: "Ошибка коммунаров во Франции 1871 г. была огромна:  они не осмелились овладеть банками.  Комиссар  финансов Коммуны, Бэслей,  не национализировал  банки и этим поставил Коммуну в зависимость от буржуазии". Большевики этой "ошибки" не сделали и потому явились господами положения не только в политической области,  но в области всей экономики.  К 1921 г.  никто из нас не владел ничем:  все были нищими.  Никто  также не имел возможности не служить,  т.е.  быть свободным настолько, чтобы отдавать свое время делу благотворительности. Как мог работать Комитет,  нуждавшийся в деловом аппарате, не имея на это никаких средств?  Надо сказать, что это было одно из самых тяжких затруднений Комитета. При начале работы большевики это затруднение поняли и ассигновали 520 милл. пособия, которое должно было затем быть возвращено из собранных Комитетом пожертвований. Конечно, в самом этом факте нет ничего неприятного по существу:  все благотворительные организации за  границей,  да и у нас,  в России,  всегда часть собираемых средств тратили на содержание аппарата.  И при сколько-нибудь нормальных отношениях с властью это обстоятельство не могло бы быть использовано злостно;  не могло бы быть и прикосновения к нему грязными руками и ядовитыми языками.  Тем более,  что сами члены Комитета понимали все неудобство такого "пособия" и всемерно стремились обеспечить  Комитету самостоятельную финансовую  базу.  В  "Помощи"  была напечатана статья Н.Н. Кутлера, в которой он обсуждал именно этот вопрос - финансы Комитета. Он писал: "Правительство ассигновало пособие в 520 милл. рублей. Этим Комитету была обеспечена возможность немедленно приступить к  работе, не  задерживая  ее до тех пор,  пока Комитет соберет собственные средства. Комитет с особой неохотой прибег к этой помощи,  ибо  задача Комитета не  черпать средства из государственной казны,  а,  наоборот, привлечь в делу помощи голодающим иные,  дополнительные средства сверх тех, которыми  могла  бы  располагать  для  этой  цели государственная власть. Население России оскудело; преобладающее большинство его испытывает стеснение в самом необходимом.  И, тем не менее, надежда на помощь иностранцев не должна умалять рвения самих русских людей:  было бы странным предположение,  что  иностранцы отнесутся к нам с горячим сочувствием в то время, как сам русский народ равнодушен к своей беде".
     Вот какие  соображения заставили Комитет еще до поездки его делегации за границу обеспечить его работу для сбора пожертвований  внутри страны. Повторяю,  все это понятно и нормально при ... честном отношении обеих сторон к объективному положению вещей. Но как раз этот пункт - финансы комитета - и был использован в демагогических целях с особой бесчестностью руководителем тогдашней печати,  Стекловым.  Писался ряд статей о том,  что Комитет,  прежде всего, получил от советской власти пол миллиарда рублей, а сам собрал пожертвований всего лишь 60 миллионов рублей.  Явный убыток для голодающих... Все это писалось после гибели Комитета - в оправдание его уничтожения.  В одной  из  газет  (от 4-го сентября 1921 г.) появилась статья,  выливавшая целые ушаты грязи на погибший Комитет.  Она характерна потому, что в этом же тоне писали и все другие газеты,  получившие "социальный заказ" на дискредитирование ненавистного учреждения. Комитет, как известно, существовал немногим более  месяца  (с  21 июля до 28 августа),  главная его надежда на сборы была связана с пожертвованиями за границей, и, тем не менее, как гласит протокол  пленарного заседания Комитета,  под председательством Каменева, к 13-му августа пожертвований поступило не на 60,  а на  350 милл. рублей.  (Доклад М.В. Сабашникова). И, тем не менее, официальная газета писала:  "Однако,  Всероссийский Комитет помощи  голодающим,  в просторечии именуемый обывателем "Прокукиш", занимался всем, чем угодно, но только не голодом.  За почти 2-месячное  существование  он,  по собственному отчету,  собрал только 60 млн.  рублей,  в то время,  как испрошенная им правительственная субсидия превышала  полумиллиард.  За тот же срок "Известия" собрали вдвое большую сумму.  Моральный авторитет российской буржуазной "общественности" в  переводе  на  язык  цифр оказался "вдвое  дешевле" авторитета коммунистической газеты.  В итоге на сей операции с общественностью советская казна потеряла  около  450 милл. рублей...  Зато "организация общественных сил" шла вовсю. Создавались комитеты и заводились уполномоченные, устраивались студенческие секции и  даже  привлекались к делу бойскауты в качестве курьеров для господ членов комитета.  На пожертвованные деньги была заведена газета "под Русские  Ведомости" во главе с ренегатом Осоргиным в качестве редактора, свершившим полный круг от вооруженного восстания 1905  г.  до поддержки корниловщины  в  1917  г.  Первый номер газеты был выпущен с соблюдением приличий; во втором и, волею пролетариата, последнем, приличий уже  не  считали  нужными соблюдать.  Появились корреспонденции, статьи и фельетоны,  где вопрос о голоде пытались перенести на политическую почву  и пробовали устроить некий наскок на большевиков и самую революцию. "Общественные деятели" добились,  чего им было нужно, и заполучили в свои руки печатный орган для завуалирования агитации против советской власти. "Коробовский" (8.) проект борьбы с голодом с места в карьер, от Краснокрестной работы переходит к политически-экономическим и политическим вопросам,  предусматривая  право  передвижения  хлебных грузов для оптовых торговцев,  отмену соляной монополии (правда,  частичной, очевидно, в первое время) и критики налоговой политики Республики".
     И вот все в этом роде.  Конечно,  грязь,  - как часто  бывает,  - здесь смешана с правдой.  Совершенно верно: экономические вопросы Республики встали перед Комитетом с первых же дней во весь рост. Действительно, Комитетом было возбуждено ходатайство о частичной отмене соляной монополии и действительно от  "вмешивался"  в  налоговую  политику Республики: несмотря на свой знак Красного Креста,  он во всех заседаниях с правительством настаивал на полном сложении налога в  60  милл. рублей, падающего на голодающие губернии. Настаивал он на этом усиленно, показывая телеграммы из голодных мест в этом  духе.  Действительно также, что  он  критиковал  действия власти,  указывая,  что не только солнце, но и руки властей являются причиной голода.  Вывоз всех излишков из мест,  подверженных периодической засушливости,  не дал возможности крестьянам сделать даже пуда запасов про черный день.  Это  говорилось открыто на собраниях Комитета и не ради агитации, а ради совершенно насущных целей. Но тогда, после гибели Комитета, советской печати было дано срочное поручение: лично очернить всех его участников перед "массами" и доказать,  что Комитет был лишь маской, завесой, прикрывающей политические цели.
     Читать все это было,  конечно,  много мучительнее,  чем сидеть  в тюрьме, ждать расстрела или ссылки. Чтение всей этой грязной галиматьи вскрывало полностью морально-политическую обстановку  жизни  тогдашней России. Комитет  со  своими старыми принципами общественности врезался клином не только в диктатуру сверху.  Он был также бельмом на глазу  у всей той мошкары, которая облепила своими весьма низменными интересами советскую власть.

(Продолжение следует)