Нина береги это...

   – Немедленно сойдите с газона!!!! Я вам говорю!!! И вы тоже!!! Да-да!! Вас это тоже касается!!!
Истошный крик пожилой смотрительницы разбил хрустальную тишину солнечного утра. Многочисленные посетители Ботанического сада испуганно озирались вокруг, не понимая, кого конкретно касается крик. Каждый по-своему наслаждался летним теплом, подставлял тело лучам солнца, нежился на травке, гонялся босиком за бабочкой, висел в замысловатой позе над цветком с фотоаппаратом.

   Нина, не переставая орать, осмотрела свои владения, выбирая первую жертву… И решительно направилась к паре с фотоаппаратом. Мужчина сидел на корточках прямо в середине лужи и снимал редкое растение. Ниночка просто захлебнулась от ярости - да как он посмел заметить его?! Это же ее, Нинина, заслуга! Без нее растение не только бы не зацвело, оно вообще тут не выросло бы. Это она, Ниночка, три года нянчила его в оранжерее, холила, лелеяла, скрещивала, прививала, прежде чем уговорила растение начать расти в непривычных для него условиях. И тут нате вам, явился на все готовое! Сидит, любуется, фотографирует.

   – Уходите отсюда! Здесь съемка запрещена!

   – А где это написано? – спокойно поинтересовалась  его спутница, мужчина же так и не оторвался от процесса съемки.

   – Вы не могли бы нам показать, где это написано, чтобы мы в следующий раз смогли все сделать правильно?

Ниночка просто захлебнулась от негодования – они еще и на будущее загадывают! Какая наглость!
 
   – Здесь можно ходить только по дорожкам, – уже без крика сказала Нина.

   – Понимаю. А где это написано? – женщина ловко перепрыгнула через канавку и, улыбаясь как ни в чем не бывало, подошла к ней. Ниночке стало страшно, как в кабинете у начальницы.

   – Вы же можете нам показать, где это написано? И тогда мы сможем не нарушать ваших правил. Мы часто бываем в саду, и нам совсем не хочется вас расстраивать. Где написаны правила для посетителей?
 
   Нина затравленно озиралась вокруг. Публика, обрадовавшись тому, что крайний был найден продолжила наслаждаться общением с природой. Мужчина все также фотографировал. Женщина настаивала на своем:

   – Покажите нам, где это написано?
Нина неопределенно махнула рукой. Женщина кивнула и жестом предложила пройтись в указанном направлении.
Нина почему-то послушно пошла с ней, отлично зная, что ничего, кроме сломанного столба, они там не найдут. И тогда Ниночка начала ей объяснять, что мэр города в курсе всех их дел, покровительствует им и даже денег обещал.

    Воспоминания о мэре и деньгах отозвались комом в горле – за такую зарплату, как у научных работников Ботанического сада, работать давно уже считалось безумием. Знакомым Ниночка говорила, что работает ради удовольствия, но сама-то знала: пойми она, как изменить ситуацию, все бы для этого сделала.
Ниночка и ее спутница подошли к сломанному столбу с указателем:

   – Давно  сломан, – заметила женщина.

   – Да, – согласилась Ниночка.

  Женщина прямо и спокойно смотрела на Ниночку. И тут Ниночка разревелась, как маленькая девочка. Женщина достала из сумочки бумажную салфетку «Цепрусс» и подала ей, а Ниночка продолжала оплакивать столб:
 
   – Его уже пять лет, как сломали. Никому ничего не нужно. Я работаю тут с восемьдесят второго года…
 
   Женщина внимательно слушала и кивала. Ниночка, продолжая говорить, вдруг осознала, что они уже сидят на уединенной скамейке, что мужчина с фотоаппаратом, приветливо помахав им рукой, куда-то уходит, а женщина продолжает сидеть с ней. И Ниночку прорвало – она говорила и говорила, женщина внимательно смотрела на нее и кивала.

   – Потом я пошла в декрет… Следующий год оказался самым страшным годом моей жизни. Мужа после защиты кандидатской диссертации пригласили прочитать курс лекций в Кембридже, он уехал в Англию – перестройка сделала возможным его отъезд. У меня закончился декретный отпуск, и я вышла на работу. Мой отец помогал мне нянчить дочь. В тот день было такое же солнечное утро. Я занималась подсчетом раскрывшихся цветов девясила. Папа катал коляску с Таисией вон по той тропинке, вдруг захрипел, упал на траву… Я подбежала, он взмахнул рукой и прошептал: «Нина, береги… это…» И умер у меня на руках.
 
   Тут Ниночка закрыла лицо руками и зарыдала. Рыдания вырывались из нее с такой силой и страстью, что женщина сняла с шеи платок и подала ей, продолжая слушать и иногда задавая наводящие вопросы:
 
   – Что вы чувствовали в этот момент?

   Рыдания мешали Ниночке говорить, и это было так странно. Именно тогда Нина, осознав факт смерти любимого папочки, враз окаменела и с той самой минуты не проронила ни единой слезинки, ни на похоронах, ни позже на кладбище, когда ставила памятник, ни потом, показывая подросшей дочери фотографии деда. И тут на тебе, откуда только все взялось? Оказывается, боль утраты, все еще не утихая, живет в ней.
 
   Женщина продолжала кивать и слушать Нины откровения. Набежали тучи, пролились веселым слепым дождем. Нина говорила – женщина слушала.
 
   Нина перестала всхлипывать и ехидно отметила про себя: прикидывается добренькой, кивает, слушает, а сама меня за дуру держит. Нина через силу криво улыбнулась ей и вернула мокрый от слез платок.

   – Ну а потом? Что было потом? Продолжайте, – властно сказала женщина, забирая платок.

Волна гнева захлестнула Нину, она разломала на мелкие кусочки сухую веточку, лежавшую рядом с ней на скамейке:
 
   – А что тут рассказывать? С тех пор и воюю тут с посетителями. Люди, они, знаете, какие жестокие и наглые, – Ниночка еще час вдохновенно ругала людей, рассказывая незнакомой женщине, свидетелем каких происшествий ей довелось стать за годы работы на этом месте в качестве научного сотрудника. Прошлым летом мальчик на велосипеде не справился с управлением, свалился прямо в полутораметровые заросли цветущего девясила, сломал руку и кусты тоже.

   А той весной парочка вон за теми кустами вечнозеленого тиса занялась любовью прямо посреди белого дня, но не это самое страшное – делали они это прямо на лужайке цветущих фиалок.

   А фотографы! Стоит чему-нибудь зацвести, так все рядом вытопчут, хуже стада слонов. А у растений ведь не только цветы, у них отводки, детки бывают, зевнув, закончила Нина.
Ей стало скучно, но неожиданно для себя она продолжила. Даже не знаю, что меня здесь держит…

    Настроение у нее каким-то непостижимым образом улучшилось. Снова выглянуло солнышко. Ниночку захлестнула волна благодарности к чужой тетке, уже больше четырех часов слушающей ее. Нина поднялась со скамьи, тепло улыбнулась женщине и предложила пойти к ней в бытовку, выпить чаю.

   Та отказалась, простилась и ушла. Нина же, гонимая чувством сильно голода, поспешила к пакету с бутербродами.

   Спать Нина в ту ночь легла раньше обычного и спала на удивление крепко. Проснулась в прекрасном расположении духа, пришла на работу и сразу занялась делом. Посетители как-то не отвлекали ее как прежде.

   В обеденный перерыв к Ниночке прилетела знакомая ворона. Ниночка хорошо изучила ее повадки, знала, какая она хитрюга и проказница. Она даже была в обиде на ворону – похоже, что Ниночка была единственным человеком в саду, с кем ворона категорически не желала общаться. Ворона была ручной, брала еду из детских рук, крала колбасу с бутербродов зазевавшихся посетителей, ловко раздирала пакеты из-под чипсов, а еще умела вымачивать в луже соленую рыбу и только потом ела ее. Деля с Ниночкой один участок сада, ворона до сегодняшнего дня напрочь игнорировала Ниночкино общество уже многие годы.
 
   А сегодня, смотрите-ка, пожаловала. Предательница. Нина протянула вороне кусочек розовой докторской колбасы, ворона не отказалась, взяла из рук и, не улетая прятать еду про запас, принялась есть, устроившись в полуметре от Ниночки. Та затаила дыхание. Ворона изредка поглядывала на нее снизу вверх черным хитрым глазом, чем сильно забавляла Нину.

   Ближе к вечеру к ней пришла еще одна гостья. Ветхая старушка лихо по газону скосила угол, просеменила прямо к Ниночке, попросила совета:
 
   – Скажите, шиповник пора уже собирать или нет?
Нине почему-то подробнейшим образом ответила ей на все вопросы. Старушка ушла довольной и счастливой. Нине показалось, что окаменевшая часть ее души начала оживать и менять окружающую его действительность.
 
   Странно, – подумала Ниночка, – неужели один-единственный откровенный разговор с незнакомым, чужим человеком изменил меня? Глупости всякие лезут в голову, завтра уже все станет как обычно. Мир потускнеет плохие люди придут на смену хорошим. В жизни ведь всегда так, на смену хорошей полосе приходит плохая.
 
   Но и на следующий день ничего не изменилось, перемены, начавшись день назад, продолжались. Опять прилетала ворона, брала из рук кусочки сала, предусмотрительно захваченные для нее Ниной из дома. Пока Нина собирала ягоды барбариса, к ней опять пришел гость – пятилетний мальчик
 
   – Я тетя, а вы почему это тут расхозяйничались? Плоды собираете? Тут рвать ничего нельзя, только ходить и смотреть надо.
 
   Нина никогда не страдала любовью к детям, но тут развеселилась и стала общаться с Петькой. Он тут же сел ей на шею, стал выяснять, как какое растение зовут, и Нина после окончания рабочего дня, к великой радости присматривающего за Петькой деда, ходила с ним от цветка к цветку, удовлетворяя его любопытство, пока силы не покинули любопытного мальчугана.

    Следующий день принес новое знакомство. Интеллигентного вида старичок спросил Нину, не посоветует ли она специалиста, способного прочитать курс лекций слушателям курсов по ландшафтному дизайну. Обычно Нина отказывалась, а тут согласилась.
 
   Ближе к вечеру она заметила на пне, окруженном колючими кустами шиповника, целующуюся парочку. Вместо того, чтобы спугнуть их, как она не раз уже делала это раньше, Нина вдруг вспомнила, как на последнем курсе биофака сама впервые поцеловалась именно на том самом пне со своим будущим мужем.
 
   Интересно, как он, что делает сейчас в своей дождливой Англии? Как дочь, как внучка, давно от них не было ни звонков ни писем.  Муж последние десять лет жил, в семье их единственной дочери.  Когда-то и Нина мечтала жить именно там, среди помешанных на разведении садов англичан, но после смерти отца неожиданно для себя и для мужа мертвой хваткой вцепилась в это место работы. Как слепая мельничная лошадь жила она год за годом, не желая замечать происходящие вокруг нее перемены.

   Перестройка, постепенный переезд за рубеж сначала мужа, а потом и единственной дочери никак не повлияли на привычный ритм жизни Ниночки. Ее расстраивало и трогало только одно – постепенно приходящий в упадок Ботанический сад.

   Муж регулярно посылал ей небольшую сумму денег – без такой поддержки Нина давно бы уже умерла с голоду, не сумев вписаться в новое, внезапно наставшее время.

   Этим вечером Ниночка долго рассматривала себя в зеркало, с удивлением, замечая седину, морщины. Смотрела так, как будто впервые видела женщину, глядевшую на нее из зеркала. Большая и лучшая часть жизни прожита, – осознала Нина. – И мне давно уже не двадцать пять.

   Природу, конечно, надо охранять, но не такой же ценой. Даже если я умру на грядках, природа это вряд ли оценит или заметит. Еще одна смерть еще одного живого существа пришла к своей финишной черте, и все. Для этой великой силы, делающей живое живым, человек идет через запятую в длинном ряду перечислений: животное, птица, насекомое, растение…
И от кого я ее охраняю? От себе подобных.
А нужно ли Его Величеству Природе такое мое участие?
Что плохого в том, что выжатые за неделю сидения в бетонных небоскребах горожане по выходным стремятся полежать на лужайке?
Где же еще им выгуливать детей, носиться на великах, роликах, скейтах? Разве не для влюбленных парочек цветут все цветы мира?
Разве природа не нуждается в восхищении, которое столь щедро дарят ей гонимые мной посетители?
Разве не здорово, что на снимках фотографов столь мимолетное цветение может жить вечно. Что вообще я тут делаю? Чему служу?
Зачем предъявляю публичному месту требования, с трудом выполнимые даже в заповедной зоне девственных, дремучих лесов?
Как можно было не видеть всего этого раньше? – недоумевала Ниночка.

   Нет, все-таки эта тетка, так внимательно и долго слушавшая ее позавчера, определенно с ней что-то сделала. Но даже если и так, то жаль только одного – Ниночка забыла попросить у нее телефон. Хотелось как-то отблагодарить, сделать, что-нибудь хорошее, подарить красивое… Мысли же упрямо возвращались к мужу.

   Похоже, он давно видел ее неадекватное поведение, неоднократно пытался вразумить, поговорить по душам. Но все заканчивалось истерикой, слезами, обвинениями. А ведь когда-то они очень хорошо понимали друг друга, да и любили. В их семейном альбоме фото растений до сих пор стоят на правах членов семьи. Уход за некоторыми их них потребовал от Нины больше сил, чем уход за новорожденной дочерью. И ведь ее муж понимал ее, терпеливо сносил все ее прихоти и чудачества.

В предпоследний его приезд Ниночка случайно услыхала, как дочь спрашивала мужа:

   – Пап, ты чего с ней не разводишься? Она же ударенная на всю голову.
 
   – Знаешь, дочь, вторую такую женщину, помешанную на охране природы, мне не найти. Значит, ей зачем-то нужен именно этот погибающий сад. Я подожду. Ну и потом я, как и ты, однолюб.

   Нина вспомнила, как на следующее  утро она свирепствовала в саду сильней обычного – ей ведь тоже была тяжела разлука, растянувшаяся на годы, она ведь тоже продолжала и любить, и понимать его. Никогда не ставила его перед выбором: семья или работа. Нужны тебе холеные сады Англии, да пожалуйста.
 
   Потому и до сих пор и женаты, хоть и видятся по нескольку дней в году. Он, конечно, до сих пор ждет, когда же наконец Нина решит присоединиться к семье. Взять на руки внучку… Заново открыть с ней удивительный мир живой природы… Понарошку чихать от принесенного малышкой в подарок цветка, слушать песни кузнечиков…