Новые пути, новые миры

Наступили мирные будни. В 22 года Ильза вышла замуж за портного с собственной швейной мастерской. Звали его Йоханнес, он был старше Ильзы на 17 лет. Друзья и знакомые считали, что они мало подходят друг другу, но Ильза никого слушать не стала. В 1947 году у них родилась дочь Ирена. Ильза была своей жизнью довольна. Однако в 1949 году Мао со своими солдатами приблизился к городу, с намерением его захватить. К счастью, Ильзе с семьёй удалось покинуть Шанхай. Все оставшиеся были позже арестованы. Вместе с примерно 1800 другими евреями Ильза с мужем и дочерью отплыли на последнем корабле в Сан Франциско.
Июнь 1949. Когда корабль пришвартовался, было ужасно холодно и ветрено. Мы стояли на палубе со слезами радости на глазах и стучали зубами от холода. Внизу на набережной, как 10 лет тому назад в Лондоне, нас встречали женщины из еврейской общины. Между пакгауземами и сараями они расставили столы и угощали всех горячим кофе, сендвичами и кексами. И опять были списки с адресами, по которым нас распределили.
Нам дали записку с названием отеля, в котором для нас была зарезервирована комната. Кроме того нам дали по 70 долларов на неделю на питание. И об одежде милые женщины позаботились. У нас почти ничего не было, кроме того, во что мы были одеты. Община собрала для нас вещи, и мы могли выбрать, что нам понравится. Одежда была свалена в огромном зале. Никогда больше я не видела так много текстиля в одной куче. Мы выбрали главным образом тёплые вещи: пуловеры и пальто. Ещё я взяла дамскую сумочку. Когда я её открыла, обнаружила внутри 10 долларов. Я подошла к даме, которая отвечала за распределение вещей, и хотела отдать ей эти деньги. Но она сказала, что бывшая владелица сумочки так задумала: тот кто выберет сумочку, тому достанутся и деньги. От этого я почувствовала себя богатой и особенно превилигированной. (Надо сказать, что в Шанхае  на 10 долларов человеку можно было месяц прожить). И сегодня я вспоминаю об этом с благодарностью. Для меня это было почти маленьким чудом.
Мы были в Америке - стране свободы. Нам советовали поселиться на восточном побережье, где были выгодные условия для поиска работы, но мы поехали в Лос Анжелос. Там жила моя единственная в этой стране знакомая школьная подруга.
Мы сняли крошечную комнатку, слишком маленькую для семьи из 3-ёх человек, но она была уже обставлена мебелью и кварт. плата была низкой. Мой муж нашёл работу по специальности, правда, плохо оплачиваемую. Меня сразу же приняли на работу в банк. После этого я подыскала нам небольшой домик с садиком, в котором наша дочка могла играть. Я была счастлива. Первый раз собственные стены, из которых нас никто не мог выгнать. Комнатка, кухня с электрическими приборами и водой, не как в Шанхае во дворе.
Потом я сдала на права и купила машину, старенькую, которая скоро развалилась. В ней я ездила по Лос Анжелосу на работу.
Рабочая атмосфера в банке была для женщин мало приятной, все последние этажи  заполняли мужчины. Дочку по-утрам я отвозила в детский сад. Ей там не особо нравилось, но муж получал 70 сент в час, поэтому мне приходилось тоже работать. Когда Ирена болела, мне не разрешали оставаться дома. Тогда из Сан Диего приезжала моя мама, где она жила со своим вторым мужем, и сидела с внучкой. Когда же фирма мужа переехала в Сан Диего, мы тоже туда перебрались. В Сан Диего родился мой сын Джеффрей. К этому времени Ирене было почти 10 лет. Мне всё время хотелось иметь двух детей, но врачи говорили, что из-за миомы у меня больше детей не будет. Когда я забеременела, врач был удивлён. "Это совершенно невозможно" - сказал он. А сын родился за пол-часа без каких-либо проблем.
После этого я больше не работала. Мой муж стал лучше зарабатывать,ну а я воспитывала детей. Ирена посещала школу, я входила в родительский комитет. Кроме того вся работа по-дому лежала на мне, как и сад. Работа в саду приносила мне много радости, но больше всего, конечно, нормальное здоровое развитие детей.
Казалось бы, у меня было всё, чего мне только хотелось, но всё-таки чего-то недоставало. Чего, я сама не понимала. Было чувство какого-то несовершенства, это вызывало внутренее беспокойство, тоску, которая становилась всё сильнее.
Мне было 34 года. Так многое со мной уже произошло, и вот казалось, что всё было достигнуто, что заполняет жизнь большинства людей. Я не могла себе представить, как должно всё продолжаться. Всё также? И это всё? Или есть что-то ещё, что выходит за обыденность? Должно что-то ещё быть! Я начала читать. Читала книги по философии и спиритуальные, всё, что могла найти. Многое не понимала, но это меня не остановило. Я ещё пойму, что они хотели сказать, думала я. Меня заинтересовала нематериальная сторона жизни, её я хотела понять.
С этими мыслями и чувствами я была очень одинока. Я никого не знала, кто так же думал, как я. Каждый раз, когда дома я пыталась об этом заговорить, мой муж выходил из себя. "Чего ты собственно хочешь?" - спрашивал он раздражённо. Действительно, чего я искала? Жизни на другом уровне, внутреннего сердечного переживания. Но я не знала, как мне приблизиться к такому уровню.
Однажды в послеобеденное время я навестила маму. В её комнате лежали два полностью разобранных велосипеда. "Ты хочешь открыть велосипедную мастерскую?" - спросила я маму. "Нет" - отвечала она, "велосипеды принадлежат юношам, которые сейчас как раз во дворе". "Каким юношам?" - хотела я знать. "Ты их знаешь, они в Берлине всегда бывали на днях рождения, где и ты бывала. Ханс и Герд. Ханс - сын моей лучшей подруги, Герд - его двоюродный брат."
Я могла смутно припомнить только Ханса. Он был младше меня на пару лет, а в детстве это многое значит. Ханс из Берлина переехал в Лондон к дяде. Потом служил солдатом в английской армии, и позже перебрался в Канаду.
Герд, как и я, в 1939 году попал с детским транспортом в Глазго. Его родители погибли в Аушвице. В Глазго, как и в Берлине, мы ходили в одну и ту же школу, но сознательно не сталкивались. Позже в Глазго, когда я уже была в Шанхае, он изучал электротехнику. Теперь же они с двоюродным братом путешествовали на велосипедах по Америке.
Вот как в жизни случается. В буддизме сразу же в таких случаях думают о кармической связи, но тогда я об этом ничего не знала. В доме матери я встретилась с Гердом, и хотя мы тогда этого не подозревали, для обоих этой встречей было положено начало новой жизни. При нашей встрече мы сразу же заметили, что мы оба одинаково ищем смысл жизни. Мы понимали друг друга с полу-слова, потому что разделяли эту глубокую тоску.
Эта встреча придала мне мужества, теперь я знала кого-то, кто думал, как я. Я попыталась поговорить с мужем о том, как мне лучше продолжить мои поиски. Но всё, что я придумывала натыкалось на стену непонимания. Он не хотел, чтобы я менялась, чтобы вообще что-то в нашей жизни изменилось. Из-за его упрямства наши отношения ухудшились. Я решилась на отважный шаг: встать на собственные ноги, развестись. Так не могло дальше продолжаться. Никто из нас не мог быть счастливым.
Когда я мужу сказала, что хочу с ним развестись, он пришёл в ярость. Он мне так и не простил, что я его оставила. Он так никогда и не понял, насколько наши жизненные потребности разошлись.
Для меня это было очень тяжёлым решением. Ирене было 13 лет, сыну - 3 года. Наш дом был мне очень важен, это был мой очаг. Но я всё оставила, дом, мебель,книги, машину, одежду. Ирена осталась у отца в Сан Диего,где и моя мама проживала. Ей нужно было закончить школу. Мы с сыном перебрались на ранчо ля Пуэрта в Текате, в Мексику. Там, в полтора часах езды от Сан Диего, располагалась ферма профессора Эдмунда Szekely, который написал более 70-ти книг о телесном и духовном здоровье. На ферме он преподавал философию Эссенеров и вёл курсы по здоровому питанию и образу жизни.
Это было замечательное место. Многие интересные гости делали на ранчо доклады, например, Aldous Huxley. Гости этой фермы искали не  только сауну, соляриум и вегетарианскую кухню, которые там тоже были, но в первую очередь спиритуальную пищу.
Я работала пол дня секретарём у жены профессора. За это мы получали питание, имели крышу над головой, у сына была испанская няня ( у которой мы учились испанскому), и кроме того мне давали деньги на мелкие расходы. В конце недели нас навещала дочь Ирена. Герду я писала восторженные письма.
Год спустя он тоже приехал на ферму. Стал работать в холле для приёма гостей, что ему нравилось и порой приносило чаевые. Позже мы решили пожениться. Свадьба состоялась на горе за нашим домиком с многочисленными гостями из мексиканских рабочих, с еврейским рабби, с моим сыном и его маленькой собачкой. Она, как вспоминаю, погрызла наш свадебный пирог. Мне всё представлялось весьма романтичным. Наша жизнь была беззаботной и прекрасной. Ранч с его домиками под развесистыми деревьями окружали виноградники и огороды. Был у нас и бассейн. Зимой все собирались у огромного камина, где я многое узнала о взаимосвязи духа и тела.
Так прошли два года. И вот Герд решил, что пришло время посмотреть среднюю и южную Америку. Он любит приключения и всё новое, он и сегодня часто путешествует. Мне тоже было знакомо это внутреннее беспокойство. Иногда я думаю, оно связано с тем, что нас в детстве лишили чувства надёжности домашнего очага и Родины. Мы не способны нигде пустить корней. Мы одновременно нигде и повсюду были дома.
Мы купили джип с четырёх-колёсным приводом (Из Германии я получила часть денег, которые были отняты у нас при Гитлере.), приспособили его так, что могли в нём спать. И пустились втроём в путь, сначала по Мексике.
Дочь осталась в Сан Диего. Ей было 16 лет, через год она поступила в университет. Но в 18 лет она его уже оставила, потому что вышла замуж за школьного друга. Естественно, все были против такого раннего брака. У них обоих не было работы. Все говорили:"Из этого ничего хорошего не выйдет, просто не может выйти." Однако получился очень хороший брак, один из немногих, мне известных, который до сих пор существует. Из этого напрашивается вывод, что лучше не вмешиваться в жизнь детей, предоставить им самим идти своим путём.
Мы все - гости на этой планете и не можем ничего удержать, и даже того, что нам особенно дорого.      
Продолжение следует.
 (На фотографии Ильза с Гердом)