Liebe, liebe

Алоизыч познакомился с девушкой. Ну, точнее – это было пока эпистолярное знакомство, не в реальной жизни, но, как казалось майнфюреру – с большими перспективами.
Газета «Дас Бундессекс унд махен-подмахен» печатало ежедневную колонку знакомств и скоротечных утех для жриц любви и любителей сходить по быстренькому налево без обязательств, а также еженедельную пятничную подборку на целую страницу тех, кто желал связать себя более прочными и постоянными узами: если не Гименея, то Содома – точно. Практически все работники рейхсманцелярии зачитывали на эти странички до дыр – кто из любопытства, а кто и для дела. Например, доктор Геббельс под ником Достоинство Жеребца вёл рубрику «Девственность – порок!», где доносил до умов созревших и несозревших германцев устои национальной морали, Дорен Литрих – она же Стервозная Барышня, выступала в роли опытной поломойки и давала советы, как развести любого шефа на интим и далее умело этим пользоваться, мадам Гретхен вообще не скрывалась, а отдавалась в форме обер-лейтенанта оккупационных войск, и доводила на спор – кто кого – до исступления и полного изнеможения самого сильного из бойцов штурмгешютц-подразделений, после почивала на лаврах, считала выигрыш, снималась в завлекательных фотосессиях и приглашала на рандеву. Очень многие солдаты вермахта, пилоты люфтваффе и моряки-подводники Кригсмарине наивно полагали, что возьмут верх над ненасытной мадам, заставят-таки её выбросить белые труселя в форточку и завопить о пощаде. Наивные – это была весьма немалая часть бюджета мадам, и она не желала его отдавать кому-либо. Хотя был один мужчина, ради которого Гретхен пробежалась бы не задумываясь по осеннему Берлину абсолютно голой…
И была особая колонка в газете, которая пользовалась у читателей неизменным успехом – открытая переписка любовников. Как правило, эти граждане крутили романы на станицах газеты и очень редко встречались в жизни. Здесь ценились высокий слог, красивые слова и эпитеты, кружевное построение фразы и тому подобные литературно-графоманские изыски. И если парочка решалась на встречу, даже после нескольких лет переписки, то самые лучшие репортёры и фотографы посылались освещать событие, самые дорогие и стильные рестораны выделяли интимные комнатки и особое обслуживание, ну и так далее… И вся Германия тогда переживала за двух счастливчиков, обсуждала перипетии отношений, смеялась, плакала, давала советы – в общем, жила их страстями. Именно тогда совсем ещё юный Добсон-энд-Добсон, начитавшись трофейной «Дас Бундессекс унд махен-подмахен», задумал свой бесконечный телероман, что принёс ему через 40 лет мировую известность, миллионы долларов и десять лет судебных разбирательств с газетой по поводу плагиата. А кому, извините, хочется отдавать такой лакомый кусок, как «Санта-Барбара»?
И тут Алоизыч познакомился с девушкой…
Всё было как обычно. На каждое объявление от читательниц, ищущих отношений, Адик отсылал одно и тоже письмо, которое когда-то ему надиктовал похмельный Штирлиц.
А именно: «Мадам! В моих планах оседлать греческую смоковницу и проскакать аллюром через высокие горы и знойные пустыни, протоптаться слоном и проползти змеёю, кинуться с высоты кречетом и спрятаться в норку мышкой. Ваше право насадить на крючок червяка, завести невод и вытралить на тральщике DFD-347 речной флотилии Шпрее все английские донные мины». Адик тогда в недоумении оторвался от стенографии, но полковник Исаев, опытный сердцеед, успокоил партийного бонзу царственным взмахом длани: «Не баись, майнфюрер. Кто клюнет – тот клюнет!» и бесноватый любимец Германии, может быть впервые в жизни, ощутил в себе какую-то уверенность…
Обычно в ответ на это письмо в почтовый ящик Хитле’ра приходили всякие скабрезности и оскорбления, но было и кое-что и интересное. Раз как-то пришёл вызов на семинар о жизни библейских (читай – еврейских) старцев (тогда в аффекте перестреляли три отделения почтовой службы). Следующее приглашение – на ежегодные чтения наследия Зигмунда Фрейда прямиком в Вестминстерское аббатство, на что лично Геринг получил такой пистон за всё люфтваффе, что Лондон был вынужден на целую неделю отозвать граждан с посевной и отражать налёты. По мелочи каждую неделю были писульки от всяких извращенцев, желающих поскакать и выпить на халяву – с этими не церемонились и, сняв бронь, отправляли на Восточный фронт. Несколько раз приходили карамельные корзинки от общества феминисток Свободной Германии, у которой был всё время один и тот же обратный адрес – Польша, Освенцим, что вводило в недоумённый ступор все спецслужбы рейхсманцелярии.
И тут – настоящая девушка с двумя фото (портрет и купальник на Рижском взморье) и письмом на тридцати двух страницах, усеянных бисерным готическим почерком, от которого у Адольфа начались тремор, обильное слюноотделение, потливость, косоглазие и блаженная кривая ухмылка, от которой падали в обморок самые крепкие и выносливые автоматчики. «Адик влюбился»? – с ужасом и трепетом шептались по углам, ожидая неизбежных страшных перемен. И перемены не заставили себя ждать!..
Штандартенфюрер был в недельном отпуске – он ездил с инспекцией в Швейцарские Альпы якобы для переброски профессора Плейшнера в Женеву. На самом деле он накатался по белоснежным склонам до такой степени, что в глазах у него теперь беспрерывно вертелись горы, лыжи, девчонки, фуникулёры и горные козлы. Выйдя из поезда на берлинском жэ-дэ вокзале, полковник Исаев купил свежую «Берлинер Цайтунг», сложил из её страничек двадцать восемь голубков, примостившись на лавочке, на которой в четыре ряда и в два кольца расположил газетное рукоделие; сверил свои часы с башенными на ратуше, перевёл на две секунды назад. Затем на выходе у ворот кинул монетку в пятнадцать пфеннигов в кружку на приют для бродячих кошек и сел в одиннадцатое такси, за рулём которого восседал индус в белой чалме. Через два часа Центр получил шифровку с полным отчётом о прошедших сепаратных переговорах в Швейцарии союзников-американцев и тайной делегации нацистов.
– Так-так… – сказал на это товарищ Сталин.
– Так-так! – нетерпеливо вскричал бесноватый вождь, как только штандартенфюрер Штирлиц переступил порог проходной рейхсманцелярии. – Ты где шлялся целую неделю, сын еврейской женщины?!! Мы тут, понимаешь, от чувств из кожи лезем, а он там козлов выгуливает по склонам!
Штирлиц равнодушно («ты, милок, и так ежедневно из кожи лезешь») бросил портфель из крокодиловой кожи, в котором он обычно перевозил особо секретные документы рейха и заначку в двадцать марок на плечевую (если в дороге приспичит), уселся напротив Адика в кресло, с шумом выдохнул и протёр усталое загорелое лицо. Затем потянулся, взял графин с водой с середины стола, гулко сделал несколько глотков, крякнул, хмыкнул, облизнулся, с грохотом водрузил графин на место и только после этого посмотрел в глаза Алоизычу, который в яростном нетерпении уже сгрыз половину галстука.
«Это будет модно во все времена у бесноватых вождей», – сделал для себя историческую зарубку в памяти полковник Исаев.
– Ева, значит, – пробормотал себе под нос Штирлиц после ознакомления с документами, – Ева Брауншвейггегольценмахерзахер, хм… И чего тебе, Алоизыч, непонятно? Нормальная девица, чего мнёшься, вон – и сиськи, как ты любишь показывать, и бёдра в стандарте арийской бабы. Вызывай на рандеву и бери в оборот, делов-то.
– И-и-и-и-и-и!!! – заверещал бесноватый и следующие полтора часа он кружился по кабинету, расшвырял стулья, посбивал все статуи и канделябры, изгрыз два ковра, разорвал секретные карты предстоящего наступления («а вот это ты зря, клеить придётся» – раздосадовал полковник Исаев) и много-много чего интересного наговорил. Три стенографистки исписали для потомков по двадцать два листа великих мыслей великого человека убористыми закорючками.
– Адик! – вдруг проснулся и поднял голову полковник Исаев, – да ты чего – девственник?!!
Повисла страшная пауза, стенографистки втянули головы в плечи и зажмурились, душка Шелленберг в переговорной тайной комнате едва не поперхнулся чаем с коньяком, прямо на лету перед Штирлицем сдохли две мухи и упали к ногам вождя…
Хитле’р медленно сглотнул, выпучив глаза, кулаки его сжались перед лицом, он затрясся, по лбу побежали крупные капли пота, усы стопорщились в ежовую атакующую позицию…
– Да ладно тебе – все и так это знают… По-оня-ятно. – Штандартенфюрер эс-эс встал из-за стола и пошёл к выходу. – Как отойдёшь, приходи ко мне, поговорим по душам. И коньяку не забудь. Для Холтоффа: Мюллер опять же его пришлёт заговор раскрывать…
Штирлиц шёл по коридору. За ним крались на полусогнутых доносчики папаши Мюллера и разносчики пиццы, продажные репортёры и ангажированные проститутки, балерины из академического театра и разукрашенные клоуны из шапито… Позади всех махала метлой Дорен Литрих, подгоняя отставших крепким морским словом и недвусмысленными пинками – она хотела пораньше закончить смену, так как её ждали читательницы с новыми советами от Стервозной Барышни. А она как раз посмотрела по Дискавери про половую жизнь богомолов, и вдохновение так и распирало её сухую тощую грудь!..
…Кто-то осторожно тряс штандартенфюрера за плечо. Очень аккуратно, вежливо и скромно. Разведчик приоткрыл один глаз, ещё не веря своим ощущениям и только огромная выдержка, тренировка и долгие годы работы под прикрытием позволили ему не заорать от увиденного – прямо перед его лицом из темноты, едва освещаемый тусклым светом заходящей Луны (полковник Исаев, как обычно экономил на светомаскировке) Адольф Алоизыч собственной персоной просящее скалил зубы. Рядом заворочалась панночка стенографистка-сестричка Моники – Крыся. Польская красавица повернулась к Штирлицу, обхватила его рукой и придавила такой восхитительной грудью, о которой позавидовали бы все художники-натуралисты Ренессанса. 
– Чё?.. – губами показал штандартенфюрер.
– Базар есть, – усами просигналил майнфюрер.
– Нашёл время, Алоизыч, не видишь – баба у меня.
– Рейх тебя вызывает на службу, партайгеноссе!
– Твою мать, Борману это скажи!
– Борман сейчас в кабаке на Либерштрассе водку мешает с коксом, за что ему завтра выговор будет, а мне помощь нужна. Как от партийного товарища и ещё кое-как…
– Ладно, Шер с тобой, отвернись…
Штирлиц не стал задавать глупых вопросов Хитле’ру – как тот проник в его дом. Это было также бессмысленно, как спросить Алоизыча: «Вы читали Франца Каффку?» Само собой, довольный возможностью блеснуть интеллектом, майнфюрер, которому часто в начале его партийной карьеры задавали подобные вопросы, неизменно отвечал с нежной улыбкой: «Не, не читал – я его сжигал», что всегда производило неизгладимый эффект на общество и дамы истерично рукоплескали борцу за свободу немецкого народа от всякой семитской шелухи.
Вот и сейчас на кухне Штирлиц без разговоров откупорил бутылку яблочного шнапса, одним глотком ополовинил её, закусил вчерашним винегретом. Закурил и стал одеваться, пританцовывая и напевая марш обездоленных горняков, который, кстати, сочинил когда-то сам Хитле’р. Алоизыч расчувствовался и пустил скупую слезу – честно говоря, это была одна из его немногих слабостей – собственное тщеславие поэта, художника, архитектора и драматурга.
По ночному Берлину тихо крался Мерседес. Сновавшие высоко в небе наглые англо-американские агрессоры вглядывались в окуляры прицелов, пытаясь в затемнённом городе разглядеть фонарики предателей и шпионов, подсвечивающих пилотам бомбовозов стратегические и тактические цели. Но в эту ночь то ли шпионов на улицах всех переловили птенцы гнезда папаши Мюллера, то ли им было просто в падлу ёжится по углам на ноябрьском ветру, но врагам Третьего рейха пришлось покидать бомбы в белый свет (пардон – в чёрный цвет), как в копеечку, и убраться восвояси. Советские же бомбардировщики беспощадно крушили врага, но при этом лётчики бросали бомбы не абы как, а как можно осторожнее, зная – что Штирлиц: внизу…
А Штирлиц, прекрасно знавший город и его предместья, мог и с завязанными глазами довести автомобиль к месту назначения. В этот раз Алоизыч попросил его доехать до района Шлюхбундесгегегнут. Этот район был единственный, который никогда не соблюдал светомаскировку: здесь находились посольства иностранных государств, гостиницы для шпионов и бордели, где работали девочки со всех уголков Европы и даже, как поговаривали завсегдатаи – негритоски с Мадагаскара. И ни одна бомба не упала сюда, а советские солдаты, впоследствии взявшие столицу Третьего рейха, учили с успехом здешних обитателей строевому шагу, точить матрёшки из пивных кружек, плести макраме из строп шпионских парашютов, гнать из яблочного шнапса прекрасный саратовский самогон и много чего ещё нужного и полезного в загнившей и отсталой Европе.
– Здесь, – нервно прошептал Хитле’р, толкнув в плечо полковника Исаева. – Дом номер 31.
Гулко разнеслись по району удары по дереву.
– Дятел, – подумал Штирлиц.
– Сам ты дятел, – обиделся Мюллер, замаскированный под скворечник.
Автомобиль остановился на непримечательной улице, заросшей уже сбросившими свою листву клёнами и дубами. Улица так и называлась – Кленово-дубовая. И здесь жили связники штандартенфюрера – училка начальной школы радистка Кэт, по кличке Ненасытная Устрица и её даун-муж с обаятельной намертво приклеенной улыбкой и косоглазием, фамилию его никто не помнил. Оба весьма неплохо существовали, обслуживая советскую разведку и многочисленных американских коммивояжеров, возивших туда-сюда через границу шмотки, сало, простоквашу, секретные документы, евреев Шиндлера, травку на газоны, цыган цирка Солье, соль и спички, китайцев для массовок батальных фильмов и много ещё чего другое – такое необходимое для сражающегося со всем сионистским миром рейха. Как и во все времена, принцип «Кому война – кому мать родна» имел здесь своих сторонников и последователей. Впрочем, все были довольны, имея свою пайку и гешефт по обе стороны линии фронта. Штирлиц с удовольствием бы всех их перестрелял, но останавливали недостаток патронов для «Люгера» и требования конспирации.
Полковник Исаев задумался – адрес был его связников, но он никогда там не встречал никаких Ев. Джонов и Мойш, Сар и Абрахамов, друзей Биллов и дядей Смитов, даже Барак и Обама захаживали на пунш со сливками – как говорится, сколько угодно.
Но – ни одной Евы…
Бесноватый любимец Германии и полковник Исаев вошли в одноэтажное здание, и оказались в уставленном столиками зале, в котором Штирлиц узнал замаскированную радиоточку. За барной стойкой разливал пиво и сидр даун-муж, озаряя всех лучезарной улыбкой, сама Ненасытная Устрица в строгом чёрном платье и чулках в крупную сетку вела концерт, стоя с микрофоном перед небольшой сценой, как раз задрапированной чёрно-белой портьерой. На портьере была выточена на машинке азбука Морзе, алфавит шумерской письменности и первая глава Каббалы. Всё это придавало действию необходимый налёт мистики. Адик не выдержал и зааплодировал, поднимаясь в предвкушении религиозного экстаза на носочках. Ненасытная Устрица плотоядно ухмыльнулась и открыла первое действие.
Полковник Исаев и Алоизыч быстренько прошли вперёд и уселись за столик как раз у сцены. Какой-то усатый мужик в красной косоворотке и смятых, как у дембеля, сапогах, мгновение ока подскочил к ним, бросил на столик пару меню, графин с контрабандной ливерпульской водкой «Четыре музыканта», три стаканчика, плошку с квашеной капустой, полбуханки хлеба Столичный Берлинский, блюдо с селёдкой по-монастырски и, отступая, смахнул табличку «Столик заказан на вип-обслуживание».
– Павел Кадочников? – подумал Штирлиц.
– Разведчик Николай Кузнецов, – ответил из подсобки мужик. – Армейская разведка: террор и вербовка через шантаж.
– А, ну да, ну да, как же – смотрел «Подвиг разведчика», смотрел. Какими судьбами к нам?
– Да вот брат троюродный устроил подбашлить на отпуск в январе. Центр обещал мне после новогодней ликвидации гаулейтера Украины месяц в Карловых Варах – на воды. Остеохондроз, знаете ли, замучил.
– Понимаю – работа такая. Ну что ж – молодец. Гарантирую чаевые.
– Рад стараться, премного благодарен, товарищ полковник. Свистните – когда горячее подавать.
Между тем на сцене появился ансамбль из пяти разукрашенных перьями и гуашью парней с гитарами и аккордеоном, один уселся за барабаны.
– Ред Хот Финн Пепперс! – представила мужиков Ненасытная Устрица и те затянули что-то народное, подвывая и нестройно бренча на инструментах. Барабанщик закурил козью ножку, сощурился от противного дыма и гулко застучал басом. Радистка Кэт стала синхронно переводить на немецкий:
– Жила-была одинокая девушка в далёкой финской деревне Ян-не Трах-хал Ла. Звали её Озабоченная Медведица. С утра до вечера она выходила на своей лодке в холодное море и ловила сёмгу. Вечером она распускала свои косы, топила сауну и парилась, ублажая себя сухим паром, берёзовым веником и народными песнями, в которых рассказывалось, как к каждой одинокой девушке обязательно приезжает знатный конунг на вороном коне, забирает насильно её в свой шатёр и там насильно делает ужасные и постыдные вещи. И выла Озабоченная Медведица от этих страшных песен и северный ветер любил её за громкий голос, а Луна любила её за круглые бёдра и груди пятого размера, а море любило её за мощные руки и быструю лодку, а сёмга любила её за раскалённые угли в очаге… А вот только эта сволочь конунг никак не ехал к ней и не забирал насильно в свой шатёр и не делал ужасные и постыдные вещи! Хотя и обязан, так как народные песни не лгут. Вот и плачет Озабоченная Медведица в сауне. И хлещет себя веником так, что кровавые полосы остаются на коже, и стонет и стонет она всё сильнее!.. А! А, а и а! А! А! А! У-а, и у-а! А-а!! А-а-а!!! О! А-а-а!!! О! О! О!
Аплодисменты были просто бешеными! Овации слились в протяжный рёв, несколько зрителей попадали в изнеможении на пол и тряслись в эпилептических припадках, плюясь пеной и грызя ногти. Разведчик Кузнецов едва успевал разносить напитки и салфетки, сшибая хорошие чаевые. Алоизыч был мрачен – ему совсем не понравилась такая конкуренция горячих финских парней его собственной безумной славе, хоть они и были союзниками Германии.
– Повешу их завтра, как тайных пособников демократии, – решил он для себя.
– Ты бы лучше взял на работу Ненасытную Устрицу, – посоветовал ему штандартенфюрер (таким образом он хотел ввести радистку Кэт в рейхсманцелярию и сэкономить на транспортных расходах), – она бы переводила твои собственные зажигательные речи, а не заезжим гастролёрам кассу собирала.
– Это мысль… – загорелся Хитле’р, уже представляя себе ангажемент своих выступлений и гастролей по Европе… – Сообщи Шелленбергу: пусть проверит эту Ненасытную Устрицу на предмет принадлежности к арийской расе и чистоты крови от иудаизма. Такая конферансье и самому нужна, а то этот гороховый суп мне последние кишки в узел завязал. Я, конечно, вегетарианец, но иногда хочется чего-нибудь скоромненького.
Раскланявшиеся финские музыканты гуськом ушли со сцены. Радистка Кэт сделала незаметный знак полковнику Исаеву, тот мгновенно наполнил стаканчики водкой.
Заиграла шарманка и из-за портьеры вышла латиночка с перьями на голове и в таком наряде, что зрители разом вздохнули и забыли выдохнуть.
 «Когда-то кинорежиссёры будут снимать фильмы от заката до рассвета про вампиров и там будут такие вот завлекательные отрицательные героини», – сделал для себя очередную историческую зарубку Штирлиц.
– Ева… – пробормотал майнфюрер.
– Рижанка Сальма Хайек! – представила латиночку Ненасытная Устрица. – Всемирно известная модель производителя конопляного шпагата Гуччи из Кучи, из которого сшито её бельё.
Сальма Хайек крутила бёдрами и водила по воздуху руками, как будто приглашая зрителей в танец. Алоизыч сидел молча, как истукан и пожирал латиночку глазами, он даже не прокомментировал явно еврейское имя девушки. Впрочем, в таком состоянии находились почти все зрители. И кое-кто уже писал на салфетках номера телефонов и бросал комочки бумаги к ногам танцовщицы. Но Сальма, не обращая никакого внимания на эти знаки продажной любви, в танце незаметно приближалась к Хитле’ру всё ближе и ближе. Полковник Исаев внутренне напрягся – он не терпел конкурентов в деле ликвидации верхушки рейха: всем своё время и своя, то есть – его, пуля.
Но девушка просто схватила стаканчик и рывком опрокинула его содержимое в себя, так же поступили Штирлиц и майнфюрер. Хитле’р побагровел, но выдержал.
– Это первая стопка водки в твоей жизни, сынок, – подумал Исаев.
– Поздравляю, – добавил разведчик Кузнецов.
– Эх, где мои пятнадцать лет… – посетовала радистка Кэт.
А латиночка уже вскочила на стол, взяла водку, засунула в пасть майнфюреру пальцы левой ноги и пустила по голени ручеёк из бутылки прямиком в глотку Хитле’ра.
– Весьма кинематографично, – похвалил полковник Исаев, – Адик, тебе как – удобно?
Алоизыч молчал, глотая напиток богов. Нога сорок второго размера госпожи Хайек постепенно исчезала во рту бесноватого любимца Третьего рейха. Зрители уважительно зааплодировали – согласитесь, не у каждого из обывателей есть такой опыт ораторского искусства.
И когда всё содержимое бутылки оказалась в чреве Алоизыча, он закатил глаза и просто свалился под стол. Штандартенфюрер Штирлиц тут же перехватил ножку латиночки и всунул её себе в рот:
– Зовите меня Максик, – чётко и ясно представился он. – Я обожаю ролевые игры.
– Ева Брауншвейггегольценмахерзахер, мексиканская контрразведка.
Уже под утро, когда заблевавший Мерседес бесноватый вождь уснул на диване в кабинете Штирлица, Сальма Хайек наконец была завербована пять раз подряд полковником Исаевым и принята на довольствие Красной Армии. И проснувшийся к обеду майнфюрер обнаружил себя в постели в обнимку с роскошной рижской рекламщицей Гуччи из Кучи.
– Ну что, соколик? – спросила она его, – чести меня лишил, облапал всю, ненасытный мачо: вот и фотки есть, посмотри. Чего делать-то теперь с тобой будем?
– Я честный мужчина! – запальчиво воскликнул Хитле’р, любуясь своими подвигами.
И подумал: «Я теперь – мужчина! Пусть и во сне – всё сделал, как полагается. Хрен теперь штандартенфюрер меня девственником обзовёт».
– Да-да, – подтвердил полковник Исаев, сидя на кухне, где дегустировал свежий коньяк для Холтоффа, – сны разума порождают чудовищ…

16 ноября 2011 года.
Новый Городок

Продолжение следует.


Рецензии
Эрнест, мне очень понравилось!!! Спасибо! На эту тему прочитал немало произведений, Вы явно тут вне конкуренции. Вам этот жанр реально удаётся. Если будет время, прочтите мою незаконченную, как и у Вас (!), повесть " В тылу врага". Я эту тему раскрыл несколько иначе. А как вышло - судить Вам. С уважением и жду продолжения!
Внёс в список своих избранных авторов. Так держать!

Вадим Дикан   16.09.2015 08:36     Заявить о нарушении
Благодарю за столь высокую оценку моего писательского труда. Извините, что не ответил сразу - был в отъезде, в Грузии. Вашу вещь прочитаю, чуть позже)))

Эрнест Катаев   27.09.2015 14:14   Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.