Дело о биде

   Порой в «бабушкином сундуке» можно обнаружить неожиданные вещи. Вот недавно по телевизору показывали, мужчину, кажется из Питера. Он раскопал в хламе на чердаке кусок картона. На картоне маслом усатый железнодорожник писан. А внизу, в уголке, две буковки мелкие К. и М. значатся. Мужчина обрадовался: «Казимира Малевича неизвестную работу нашел!» В принципе, почему не допустить, что Малевич, прежде чем подняться до квадратных вершин творчества, мужиков-железнодорожников малевал? Уже не юный следопыт поднял на ноги искусствоведов, специалистов по творчеству знаменитого художника. Внимательно изучив работу, искусствоведы к единому мнению не пришли: кисть ли Малевича на картонке мазки оставила.
   Этот случай всколыхнул в памяти одну историю. Не мою, а моего друга. Есть у меня хороший товарищ Михаил. Михаил Вячеславович, поскольку уже не молоденький мальчик. Умный, если протестировать, IQ далеко за сотню зашкалит. Два диплома — не причина, а скорее следствие этого. Причина кроется в генах. По отцовской линии все мужчины в роду, от прадеда начиная, умными были. До прадеда генеалогическое древо не прослеживается, затерялись сведения. Но как раз с прадеда и началась эта история. Виктор Евграфович, прадед Михаила, для своего времени был разносторонне развитым и образованным человеком. Часто за границей бывал, состоял в переписке с известными современниками. Дружил, среди прочих, с английским писателем Артуром Конан Дойлем.
   Мало что уцелело от тех писем. Большая часть сгорела в яростном пламени революции, сгинула во время охоты за врагами народа, утонула в разбитых дорогах построения социализма. Сохранить удалось малую толику прадедовой переписки. В том числе и некоторые письма Конан Дойла. Мы еще в школе учились, когда Мишка показывал письма. Правда, любопытства они в то время не вызвали, другие интересы у пацанов были. А недавно, осиротев, Михаил перебирал семейный архив и наткнулся на папку толстого, сероватого картона, содержащую пачку исписанных различными почерками листков бумаги. Авторов некоторых писем идентифицировать не удалось, другие не имеют к этой истории отношения. Было в этой папке и два или три письма, написанных неразборчивым почерком английского писателя.
   Потратив несколько вечеров, Михаил Вячеславович понял, что письма, помимо прочего, содержат тексты рассказов о, тогда еще мало кому известном, сыщике Шерлоке Холмсе. Конан Дойл присылал их российскому другу для ознакомления, желая услышать его мнение. Английский язык не является коньком Михаила, его знания лежат в другой сфере, и потому он понял лишь общий смысл эпистол. Пришлось обратиться за помощью к доценту кафедры иностранных языков нашего пединститута Бавельскому Залману Иосифовичу. Поэтому перевод достаточно точен и литературно грамотен. С разрешения Михаила я рискнул представить рассказ широкому читателю. Тем более, что по неизвестным причинам Конан Дойл так и не включил его ни в один из сборников о знаменитом сыщике. Возможно, рассказ показался ему не доработанным и автор отложил его до лучших времен, да потом так и не вернулся к нему. А может, потерял черновики и теперь версия в письме прадедушке Михаила является единственной существующей в мире. Строки письма, предваряющие рассказ и обращенные к прадеду я опускаю. К теме они не имеют отношения. Рассказ называется
                -/-/-
«ДЕЛО О БИДЕ»

   «По возвращении из теплой Индии, где я занимался врачебной практикой, в сырой и промозглый Лондон, меня плотным смогом накрыл сплин. И кто знает, не сведи меня судьба с великолепным человеком, возможно, я до сих пор пребывал в черной меланхолии. Музыкант-любитель, периодически погружающийся в наркотическую нирвану, делом всей своей жизни избрал частный сыск. Зовут его Шерлок Холмс. Хотя раскрытие уголовных преступлений являются для Холмса скорее увлечением, хобби и не служат источником существования, равных ему сыщиков Британия до сих пор не знала. Чем запутаннее, невероятнее преступление, тем с большим удовольствием берется за его раскрытие мистер Холмс. Когда доблестные расследователи (доцент Бавельский при переводе рассказа не подобрал более благозвучного синонима и я оставил как есть) заходят в тупик, они непременно обращаются к Холмсу. Еще в самом начале нашего знакомства я взял на себя добровольные обязанности биографа мистера Холмса, записывая наиболее интересные дела. Одна история стоит особняком. Несмотря на то, что Холмс в итоге раскрыл мне ход своих умозаключений, я до сих пор не в состоянии постигнуть все хитросплетения рассуждений сыщика. Дедуктивный метод, который Холмс использует в процессе раскрытия преступления, не многим дано постичь. И уж во всяком случае, не мне.
   В тот день, когда началось дело о биде, я, отобедав в клубе, зашел к Холмсу, в квартиру на Бейкер стрит. Хозяин утопал в глубоком кожаном кресле, окутанный плотными клубами ароматного дыма. Холмс курил только трубку, употребляя исключительно душистые сорта виргинского табака, который заказывал в Американских Штатах. В руках мой товарищ держал газету, развернутую на странице с происшествиями.
   — А, Уотсон, вы читали вчерашний номер «Геральда»? — не вынимая трубки изо рта, вместо приветствия спросил Холмс.
   — Увы, нет, Холмс, — тоже не здороваясь, откликнулся я. — Как вам известно, недавно я вновь, исключительно в целях заработка, занялся врачебной практикой и вчера уезжал из Лондона к больному. Прочитать свежую прессу у меня не достало времени. Произошло что-то интересное?
   — Более чем, — с энтузиазмом отозвался Холмс. — Не только интересное, но и в высшей степени загадочное. Из запертой изнутри ванной в квартире на Пенни Лейн бесследно пропал хозяин, некто Ригби. Подробности не сообщаются, но я полагаю, сейчас их нам расскажет инспектор Грегсон. Если не ошибаюсь, миссис Хадсон только что впустила его в квартиру.
   Когда в комнату вошел сержант Скотланд-Ярда, я не смог удержаться от возгласа удивления:
   — Холмс, но как? Каким образом вам удалось узнать, что пришел именно Грегсон? Вы разговаривали со мной и не подходили к окну.
   — Но это же так просто, Уотсон, — отозвался Холмс, неспешно извлекая из кресла свое длинное, нескладное тело. — Беседуя с вами, я одновременно прислушивался к звукам за окном и в подъезде — привычка, знаете ли. Минуту назад раздался цокот подбитых металлическими набойками каблуков по ступенькам лестницы. Подобные звуки мог издавать эскадрон русских гусар на лошадях или вышеупомянутый представитель власти. (Мне кажется, Конан Дойл упомянул русских гусар, чтобы сделать приятное другу из России – примечание мое). Но поскольку допустить присутствие русских всадников в Англии и тем более в моем подъезде достаточно проблематично, я понял, что это Грегсон. В столице кроме него никто больше так не ходит.
   Я в очередной раз поразился дедуктивным способностям Холмса. Между тем, хозяин приглашающим жестом указал сержанту на стул и, выбив трубку о каминную решетку, приготовился слушать. Инспектор благодарно кивнул, угнездился на стуле и повесил на собственное колено фуражку, которую до этого мял в руках. Грегсон хороший исполнитель, но ему не хватает живости ума — сложные задачи ему не по плечу. К его чести, сержант не считает зазорным периодически обращаться за помощью к частным сыскным структурам, Шерлоку Холмсу. По окончании, как всегда успешного, расследования вся слава достается ему. Но Холмс спокойно относится к этому факту, слава его не волнует.
   — Да рассказывать особенно нечего. Не часто встречаются дела, где зацепиться совершенно не за что, — начал излагать сержант. — Некто Ригби, исчез вчера утром из запертой изнутри ванной в собственной квартире.
   — Спасибо, Грегсон, мы с Уотсоном уже прочли это в газетах, — Холмс достал из футляра скрипку и задумчиво побренчал на ней, словно на балалайке — сегодня у великого сыщика определенно русский день. Не хватает только матрешек на каминной полке. — Что еще вы можете нам рассказать?
   — Его супруга, миссис Ригби, в это время отсутствовала. Она ходила к модистке на примерку платья. Вернувшись домой, женщина не придала значения отсутствию мужа, а занялась домашними делами. Лишь спустя час или около ей понадобилось пройти в ванную комнату. Тут она и обнаружила, что дверь заперта изнутри. Попытки достучаться ни к чему не привели — за дверью была тишина — и тогда встревоженная хозяйка обратилась за помощью к соседу, живущему на этой же лестничной площадке, патеру МакКензи. Вдвоем они вскрыли дверь ванной, и обнаружили совершенно пустую комнату. Говоря «совершенно пустую», я имею в виду, что сантехнические приборы находились на своих местах, тогда как самого мистера Ригби, супруга миссис Ригби, в помещении не наблюдалось. Только на стуле лежали сложенные аккуратной стопкой его пижамные штаны и куртка, и, извиняюсь, трусы. Да на полу у ванны стояли его домашние тапочки. Миссис Ригби тут же сообщила в полицию, и до нашего прибытия больше не входила в ванную комнату. Это все. Могу лишь добавить, что окно ванной тоже было закрыто изнутри на шпингалет.
   Холмс отложил скрипку, плотно набил трубку, уминая табак большим пальцем, и некоторое время молчал, попыхивая не желавшим разгораться курительным прибором.
   — История действительно представляется необычной. Но чтобы увидеть полную картину, мне необходимо самому побывать на месте происшествия и осмотреться. Мы с Уотсоном немедленно отправляемся по адресу. Благодарю, сержант, и не смею более вас задерживать. О результатах расследования я, как обычно, уведомлю вас.
   На звонок дверь открыла женщина и вопросительно посмотрела на нас. Она была в том возрасте, который больше всего нравится мужчинам, понимающим толк в особах женского пола. Антрацитово-черные волосы упругим потоком стекали на округлые плечи. Полная, высокая грудь раздвигала и без того глубокий вырез халата алого шелка с вышитыми по полю китайскими драконами. Поясок халата подчеркивал тонкую талию, круто переходящую в бедра. Чувственно дрогнувшие полные губы с легким черным пушком над верхней губой — слова вопроса, обращенные к нам, уже готовы были сорваться с уст. И глаза. Широко распахнутые глаза, подобные топазам, в глубине которых мерцали маленькие золотистые искорки. Неловко признаться, но именно такие женщины всегда заставляли меня терять голову.
   — Миссис Ригби? Элинор Ригби? — полувопросительно сказал Холмс. — Позвольте представиться. Шерлок Холмс, владелец частного детективного агентства. А это доктор Уотсон, — он не глядя ткнул пальцем через левое плечо, зная, что я всегда нахожусь слева от него. — Он не при исполнении. Просто сопровождает меня. Мы бы хотели поговорить о Вашем муже и его исчезновении. Позвольте пройти?
   МиссисРигби отступила шаг назад, приглашая тем самым проследовать нас в квартиру. В целом она рассказала нам то же, что и инспектору Скотленд-Ярда. Холмс слушал молча, лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Когда женщина закончила, он попросил проводить нас в ванную комнату. Холмс прошел первым, я же, придержав дверь, приглашающим жестом пригласил даму войти передо мной. Миссис Ригби бросила на меня исполненный благодарности взгляд и проследовала за Холмсом.
   Главенствующее положение занимала, конечно, сама ванна. Большая, сделанная из чугуна и облитая изнутри эмалью, ванна покоилась на массивных, викторианского стиля, ножках, отлитых в форме изогнутых львиных лап. Рядом с ванной, у окна, стоял туалетный столик с множеством пузырьков и флаконов. Над столиком висело большое зеркало в тяжелой резной раме. Диссонансом к этому смотрелось белоснежное фаянсовое биде, установленное явно позже остальных гигиенических приборов. Осмотревшись, Холмс повернулся к хозяйке:
   — Ваш муж в момент исчезновения принимал душ?
   — Нет, это была ванна, — откликнулась миссис Ригби.
   — Ванна утром? — бровь моего друга удивленно приподнялась.
   — Да. Дело в том, что душ уже месяц, как неисправен. Видимо что-то в нем засорилось, я в этом слабо разбираюсь.
   Холмс кивнул головой и, подойдя к ванне, внимательно осмотрел помывочную емкость. Сначала снаружи, затем заглянул внутрь. Зачем-то поковырялся в сливном отверстии. После чего сполоснул под краном руки и, взглянув на хозяйку, спросил:
   — А это биде? Вы установили его не так давно?
   — Да, — подтвердила женщина, — Оззи поставил его неделю назад. Очень удобная вещь.
   — Оззи? — бровь Холмса снова изобразила крышу швейцарского шале.
   — Осборн. Водопроводчик, — слегка смутившись, пояснила миссис Ригби. — Кстати, не хотите ли чаю?
   Чай оказался великолепным. Крепкий и душистый, вкупе с овсяным печеньем он утолял и жажду и голод. Холмс обратил внимание на оригинальное ситечко для чая, сделанное из серебра.
   — Его придумал мой муж, мистер Ригби, — с гордостью пояснила хозяйка. — Он изобретатель и сейчас работает… работал, — помолчав, поправила она себя, — над созданием свистка для чайника. Это такая насадка на носик. При закипании, по замыслу мистера Ригби, она должна высвистывать мелодию «Боже, храни королеву!». Муж говорил мне, что свистком очень заинтересовались японские промышленники. Пытались выкупить патент, но он отказался. Мистер Ригби — патриот короны. После неудачных переговоров, люди из Якудзы пытались выкрасть чертежи свистка. Правда, безуспешно. Вы наверняка наслышаны, что эта преступная японская организация занимается не только промышленным шпионажем, но не чурается и физического устранения людей.
   — Да-да, — соглашаясь, покивал головой Холмс и неожиданно сделал женщине комплимент, чем несказанно удивил меня. — У вас великолепные зубы, миссис Ригби, словно кораллы. У мужа такие же?
   — Это у нас семейное, — улыбнулась польщенная хозяйка, продемонстрировав, действительно великолепный набор зубов. — К сожалению, у мистера Ригби зубы были не в пример хуже моих, он посещал дантиста. У вас в Британии вода не очень хорошая, от нее страдают зубы.
   Раскланиваясь в дверях с хозяйкой, про себя я решил, что придя домой, непременно внимательно изучу перед зеркалом свои зубы. Как только дверь за нами захлопнулась, Холмс повернулся ко мне и сказал:
   — Дорогой Уотсон, сейчас и мы с вами расстанемся. Можете заняться своими делами. Я же нанесу визит соседу нашей миссис Ригби, патеру МакКензи. После этого мне необходимо увидеть еще кое-кого.
    Личные дела, если ими заниматься нерегулярно и относиться с небрежением, имеют скверное свойство разрастаться, подобно процентам ростовщика. Поэтому остаток этого дня и весь следующий я был вынужден посвятить им. Когда же под вечер — фонарщики уже зажгли газовые рожки уличных фонарей — я, наконец, сумел выбраться к своему другу, Холмса не оказалось дома. Миссис Хадсон впустила меня в квартиру и я, пользуясь отсутствием хозяина, занял его любимое кресло. Поерзал, устраиваясь удобнее — костлявый зад Холмса продавил в сиденье неудобную для моего солидного туловища лунку, — я погрузился в размышления над нашим хитроумным делом. Перед мысленным взором возник небольшой отряд Якудза. Вопреки холодной лондонской погоде, члены японской мафии были обнажены до пояса. Их тела покрывала сложная разноцветная татуировка в виде драконов, иероглифов и ярких восточных цветков. Построившись клином, подобное построение еще называют «свиньей», отряд, печатая шаг, направлялся по Пенни лейн к дому мистера Ригби. Над их головами реял японский флаг: красный круг солнца на белом фоне, откуда-то доносились звуки гимна Страны Восходящего Солнца. «Стоп! — одернул я себя. — Зачем самураям чертежи свистка для чайника, издающего звуки, славящие нашу королеву? У них свой император!» И тут же нашел объяснение. Желтолицые мафиози решили похитить не чертежи, а самого изобретателя. Чтобы заставить его, где-то в секретной лаборатории на острове Хонсю или Сикоку, настроить чайно-музыкальный инструмент под местные реалии.
   Плавный ход умозрительного воссоздания похищения рационализатора и изобретателя постоянно нарушался вмешательством миссис Элинор Ригби. Расталкивая пышным бюстом мелкорослые фигурки узкоглазых бандитов, ее величественная фигура, подобно каравелле Христофора Колумба, открывающего Америку, плавно вплывала в бухту моего сознания. Тщетно я пытался собрать воедино разрозненный отряд японцев и вновь построить их — уже не «свиньей», а хотя бы в обычное каре — на переднем плане мысленной картины. Крутые бедра миссис Ригби неизменно надвигались, подминая под себя все прочие мысли.
   Мои упражнения в дедуктивном мышлении внезапно были прерваны шумом, который донесся из прихожей. Всегда спокойный и тихий голос миссис Хадсон сейчас повысился на октаву, в нем звучали явные возмущенные нотки. Слов разобрать было нельзя, как и смысла ответов визитера, который бубнил что-то неразборчивое. Внезапно раздался изумленный возглас экономки, после чего дверь в комнату распахнулась и на пороге предстала странная фигура. Длинный приталенный пиджак в крупную клетку. Между лацканами пиджака — шелковый шейный платок пестрой расцветки. Обтягивающие бриджи желтого цвета. Общую картину дополняло лицо вошедшего: щеки, тронутые румянами, густо подведенные глаза, кокетливая мушка над верхней губой. Все выдавало в вошедшем мужчине человека, который предпочел общению с представительницами прекрасного пола близкие контакты с себе подобными.
   — Уотсон, прекратите смотреть на меня, словно строгая мамаша на дочь, прогуливающую занятия в пансионе благородных девиц. Да, я только что вернулся из одного увеселительного заведения под названием «Голубая луна». Но сей факт еще ни о чем не говорит. Я был там по делу.
   — Холмс. Это вы? — я задохнулся от изумления. Мой друг — мастер перевоплощения. В случае необходимости он может переодеться и стать грумом, жителем сельского захолустья или почтовым служащим. Но сейчас он превзошел даже себя.
   — А кого вы желали увидеть, Уотсон? — ворчливо отозвался сыщик. — Я, чтобы вы знали, дьявольски устал, мне нужно переодеться и поразмыслить. Полагаю, сегодня к вечеру или утром завтрашнего дня я телеграфирую Грегсону депешу с именами преступников. Поэтому завтра после ланча я жду вас у себя, мой друг. Исходя из вышеизложенного, я вас выпроваживаю, прошу меня понять, — произнеся это, Холмс скрылся в соседней комнате.
   На следующий день мы столкнулись с инспектором Грегсоном на лестнице. Шерлок Холмс уже ждал нас. И если Грегсона он узнал по стуку каблуков, то как определил, что его спутником являюсь я, для меня осталось загадкой. Приглашающим жестом Холмс предложил нам сесть и обратился к сержанту:
   — Ну, что, инспектор, вы задержали преступников?
   — Да, Холмс, исключительно благодаря вам. Пришлось, правда, прибегнуть к силе, вы же знаете, порой наша служба бывает и опасна, и трудна. К счастью, долго они не запирались и уже дали признательные показания в убийстве Ригби.
   — Вы вели допрос с переводчиком? — поинтересовался я.
   — С переводчиком? — Грегсон с недоумением взглянул на меня. Он явно не понял вопроса.
   — Вы хотите сказать, Грегсон, что они владеют английским языком? Культура Японии так далека от британской.
   — Но причем здесь Япония? Осборн коренной англичанин, а миссис Ригби, хотя и итальянка, но давно живет в Лондоне.
   Я перевел удивленный взгляд на довольно улыбающегося Холмса.
   — Милый мой, Уотсон, вас все же удалось ввести в заблуждение. Информация о промышленных японских шпионах была подкинута, чтобы мы направились по ложному следу. И вы старательно принялись распутывать этот клубок. Я не ошибся? Мистер Ригби не был изобретателем. Он был обычным клерком. Но я вижу, необходимо рассказать все по порядку.
   — Желательно, мистер Холмс, — подал голос инспектор, делая умное лицо, — мне тоже небезинтересно послушать ход вашего расследования. В целях перенятия опыта, так сказать.
   
   Холмс прошелся по комнате, остановился перед застекленным планшетом с коллекцией экзотических бабочек. Некоторое время рассматривал крылатых красавиц, покачиваясь с пятки на носок. Наконец повернулся к нам, потер энергично, как бы умывая, руки и начал:

   — Прежде всего, примем за аксиому, что у миссис Ригби просто обязан быть любовник. Уотсон, не делайте такие изумленные глаза, вы, я заметил, тоже подпали под влияние животного магнетизма этой женщины. Не удивительно, миссис Ригби — уроженка Средиземноморья, женщина пылкая и страстная. О ненасытности натуры говорят и эти ее забавные усики. Супруг же, мистер Ригби, истинный британец, сдержанный, даже холодный. Он оставался чопорным даже, гм… в постели. Вполне естественно было допустить, что жена была не удовлетворена. Мы взрослые люди и нам вполне позволительно обсуждение подобных тем в интересах дела. Да… Но я отвлекся. Поскольку мы заподозрили наличие близкого друга, вычислить его личность уже не составило труда. Уотсон, вы, конечно, поняли, о ком идет речь?

   Я озадаченно пожал плечами. Ход рассуждений Холмса мне был до сих пор недоступен. Он обладал феноменальной способностью подмечать детали, мимо которых другие исследователи проходили мимо.

   — Но как же так, Уотсон? Вы стояли рядом, когда мы беседовали с миссис Ригби. Нельзя было не заметить ее оплошности. За все время разговора она, упоминая мужа, произносила исключительно «мистер Ригби». Тогда как водопроводчика легко назвала по имени. Это тем более необычно, что обслуживающий персонал принято называть по фамилии. Да, женщина быстро исправила свою оговорку, но имя было произнесено. Далее, странность, которая не могла не насторожить ни Скотленд-Ярд, ни позже вас, Уотсон — биде. — Холмс задумчиво умолк, сосредоточенно набивая табаком трубку, а затем произнес загадочную фразу. — Биде, которое так и не выстрелило в последнем акте. Меня удивило, почему приглашенный водопроводчик занимается не починкой неработающего уже месяц душа, отчего жильцы квартиры вынуждены по утрам принимать ванну, а установкой нового сантехнического оборудования? Какая неотложная необходимость в этом была? Еще не зная, что я хочу найти, я решил внимательно осмотреть ванну. И вот, что обнаружил, — Холмс полез двумя пальцами в маленький кармашек для часов в своем пиджаке и выудил предмет, сверкнувший желтым. Это была зубная коронка, — Вот что я обнаружил в сливе ванны.
   Он протянул нам коронку. Я не дантист, но сомнений не было: когда-то коронка сидела на человеческом зубе. То, что она не новая, а уже успела послужить, говорила маленькая проеденная дырочка — золото металл мягкий и служит относительно недолго.

   — Вы считаете, это принадлежало пропавшему мистеру Ригби? — я вопросительно посмотрел на своего друга.

   — Покойному. Покойному мистеру Ригби, — отозвался Холмс. — Когда я распрощался с хозяйкой и вами, Уотсон, то решил посетить соседа, патера МакКензи. Если помните, его пригласила миссис Ригби помочь открыть запертую дверь ванной комнаты. Рассказ патера не расходился с тем, что нам поведала безутешная женщина. За исключением одной маленькой детали. Когда дверь вскрыли, святой отец уловил слабый, едва уловимый запах эфира. Из чего я сделал вывод, незадолго до этого в ванне кто-то либо нюхал эфир с целью получить удовольствие, либо здесь применили эфирный наркоз. Попутно я узнал, что патер МакКензи и исчезнувший мистер Ригби посещают одного и того же дантиста.

   Сыщик сунул чубук трубки в рот, и некоторое время сосредоточенно пыхтел, раскуривая потухший огонек.
   
   — Не откладывая дело в долгий ящик, я отправился по указанному патером адресу к дантисту. Врач, взглянув на коронку, которую я показал ему, признал свою работу. Однако был удивлен тем, что на ней отсутствовали какие-либо следы цементирующего состава, словно протез никогда не служил по прямому назначению. Тогда как, по уверению дантиста, он использует лучший цемент, полностью исключающий самопроизвольное соскальзывание протеза с зуба. (Спеша, доцент Бавельский и здесь не подобрал нужного перевода, привычного для нашего слуха – примечание мое). В тот момент меня крайне озадачили слова специалиста.

   — Меня с самого начала заинтересовала личность водопроводчика, — продолжил Холмс, выпустив густой клуб дыма. — Узнав, что Осборн завсегдатай паба под названием «Голубая луна», заведения с определенной, весьма специфической репутацией, я прибег к некоторому, назовем это так, маскараду и отправился в гнездо разврата.

   — Да, Грегсон, у меня, как и у вас, есть свои информаторы. В «Голубой луне», учитывая то, какой облик я принял,  меня приняли с доброжелательным любопытством. Заказав пинту темного эля, я разговорился с барменом и вскоре он мне указал на подружку Осборна, некоего Реджинальда Дуйта, владельца магазина, продающего приборы и химреактивы для школьных лабораторий. Поскольку моя кружка к этому времени опустела, я заказал еще одну и подсел за столик к Дуайту, пребывавшему в одиночестве. «Леди», назовем мужчину так, взглянул на меня и низким голосом произнес: «Ты, конечно, красавчик, и в иное время я с удовольствием познакомился с тобой, но к счастью у меня есть постоянный друг, которого я люблю. Так что извини, дружок, советую поискать другой объект для знакомства».

   Инспектор Грегсон, услышав это, не сдержался и крякнул, словно жирная пекинская утка. Я сумел удержаться от проявления эмоций, хотя тоже был потрясен — эта сторона лондонской жизни была мне совершенно незнакома.

   — Я объяснил «леди», что у меня совершенно иной, сугубо деловой интерес к ней — мне показалось, что Дуайт при этом известии разочарованно вздохнул — и рассказал о сердечной связи ее дружка Оззи с миссис Ригби. Судари, вы когда-нибудь видели обманутую и оскорбленную в лучших чувствах женщину? Так вот, по сравнению с Реджинальдом Дуайтом, у которого в одночасье пелена упала с глаз, — это ничто. Сначала обманутая «леди» грохнула кружку с недопитым элем об пол, а затем горько разрыдалась, размазывая тушь на глазах и, время от времени, выкрикивая что-то нечленораздельное. Но постепенно громкие рыдания сменились всхлипами, которые становились все реже. Наконец «леди» в последний раз судорожно вздохнула, промокнула с ресниц слезы согнутыми указательными пальцами, потрясла перед лицом расслабленными кистями, высушивая слезы на щеках, и довольно спокойно произнесла: «Ну, что же, этот козел еще пожалеет о том, что осквернил себя прикосновением к похотливой самке. Как ты сказал, тебя зовут? А, впрочем, неважно. Я предлагая продолжить наше знакомство в нумерах на втором этаже», — и она ткнула пальцем в потолок. Я, естественно, отказался. Тогда Дуайт поинтересовался, для чего я рассказал ему об измене друга. Я уклончиво ответил, что к Осборну у меня профессиональный интерес. Так, ставя вопросы и получая на них ответы, я узнал, что несколько дней назад Оззи купил в магазине Дуайта двести литров концентрированной соляной кислоты и большую бутыль эфира.

   — Но позвольте, Холмс, — перебил сыщика скотлендярдовец, — как такое может быть? Мужчина либо ммм… — он пощелкал пальцами в воздухе — отдает предпочтение особе противоположного пола, либо довольствуется себе подобными. Но чтобы стрелять дуплетом?!

   — И, тем не менее, Грегсон. Уотсон, как человек не чуждый медицинских знаний, подтвердит, что такие люди существуют. Они зовутся бисексуалами. Довольно необычное отклонение от нормы: человек балансирует на грани, склоняясь то в пользу общепринятых удовольствий, то припадает к источнику наслаждений иного рода. Вы будете удивлены, но подобное встречается не только среди мужчин, но и среди женщин. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Двести литров жидкости — примерно такое количество потребно, чтобы наполнить стандартную ванну, а именно такая и была у Ригби. Концентрированная серная кислота успешно растворяет все, кроме золота. От человеческой плоти и костей не остается и следа.

   — Холмс, я не думаю, что живая жертва станет терпеливо ожидать полного растворения в кислоте, — подал я голос.

   — А вот для этого, Уотсон, Осборном и был приобретен эфир. В нужный момент водопроводчик закачал пары эфира через вентиляционную решетку и мистер Ригби потерял сознание и ничего не почувствовал. Именно водопроводчик, а не муж миссис Ригби был настоящим изобретателем. Он придумал подачу паров эфира в ванную комнату, дистанционный слив — поэтому ванна, когда патер МакКензи открыл дверь, была пуста. И все было бы в порядке, если бы они обнаружили золотую коронку — все, что осталось от бедного мистера Ригби. Вот, собственно, и все дело.

   — Но позвольте, Холмс. В начале своего рассказа вы произнесли фразу, озадачившую меня. О биде, которое не выстрелило в последнем акте. Смысл ее мне не ясен до сих пор.

   — Здесь, Уотсон, я основываюсь на предположениях. Думаю, изначальный план преступной пары был иным. Они планировали подать кислоту через биде, чтобы струя, бьющая снизу под большим напором, выжгла мужчину изнутри. Позже они отказались от этого, справедливо полагая, что полного растворения достичь не удастся, а убирать останки — это лишние хлопоты. Я прав, Грегсон?

   — Как всегда, Холмс. Миссис Ригби поведала о первоначальном проекте устранения мужа почти вашими словами, — отозвался инспектор.
   — И все же, Холмс, — что-то мешало безоговорочно принять на веру рассказ моего друга, — мне совершенно непонятно, как убили Ригби? Если его усыпили эфиром и безсознательного положили в ванну с кислотой, то не смогли бы покинуть помещение. Ванная, если вы помните, была заперта изнутри. Дача наркоза, когда мужчина уже погрузился в «воду», тоже сомнительна. В здравом рассудке жертва вероятнее всего не согласится спокойно лежать в емкости с разъедающей плоть жидкостью и ждать, пока подействует наркоз.   

   — А вот этот момент, дорогой Уотсон, является и для меня неразрешимой загадкой. Надеюсь, пока — неразрешимой, — отозвался сыщик и пыхнул ароматным дымом».

                -/-/-

   Вот и весь рассказ. В его подлинности у меня лично сомнений нет. Во-первых, не в характере Михаила Вячеславовича заниматься мистификациями, а во-вторых, у него нет никакого желания продать оригинальное письмо с рассказом и заработать на этом. По крайней мере, пока.