Трудности перевода

"Переводы как женщины: если верны, то некрасивы, а если красивы, то неверны.."
Владимир Гонтарь


Есть у меня  приятель, африканец,  родом из Эфиопии. Когда-то Соломон учился  на просторах бывшего Советского Союза и до сих пор вспоминает те года с теплотой. В Норвегии он работает врачом. Он неплохо говорит по-русски и любит со вздохом ввернуть, что норвежцам, НАС русских не понять. Одним словом, забавный парень.  У нас общие знакомые и мы частенько оказываемся с ним в одной компании.

Как-то мы с мужем пригласили к нам  гостей и Соломона в том числе. Оказалось, что у него гостили родители и мы позвали и их тоже.

Пожилая африканская чета сидела молча. Они смущенно улыбались,  но в оживленную беседу по понятным причинам вступить не могли,  так как норвежского и русского они, конечно, не знали. Но Соломон сказал,  что они говорят по-английски. Я подумала, что вряд ли в дружественной Эфиопии преподавали английский лучше, чем в России в те далекие годы, когда родители Соломона были школьниками. На вид им было хорошо  за шестьдесят.
Примерно представляя уровень знания иностранных языков поколения моих родителей, я все-таки решила с ними пообщаться. Главное, подумала я, говорить медленно, просто и доступно, может они и поймут что-нибудь.

  -We are going to Spain! (Мы собираемся в Испанию)– сказала я, тщательно выговаривая слова.  Еще я побила себя в грудь кулаком и довольно сильно стукнула мужа по спине. Он закашлялся. Но зато, африканским супругам должно было стать понятно, кто такие "we" – мы с мужем.
  -To Spain! By plane! (В Испанию! На самолете!) – продолжила я,  делая волнообразные движения рукой.

По своему истолковав диковатое выражение на негритянских лицах, я решила не халявить, а получше изобразить самолёт. По-моему, получилось неплохо, правда я немного задела рукой (изображающей крыло самолета) бокал африканского папы.

Мне почему-то показалось, что они сочувственно посмотрели на моего невозмутимого мужа. Пока я изо всех сил развлекала гостей, он преспокойно трепался на норвежском со своими друзьями.
 
Я попыталась объяснить неразговорчивым африканцам, что в Испании тепло, а в Норвегии, как раз наоборот  - холодно. Я энергично поеживалась, изображая минусовую температуру. Потом незаметно пнула мужа, чтобы он тоже вступил в беседу.
 
- Э... э...  Is it cold now in Africa?  (Холодно сейчас в Африке?) – спросил мой муж, развивая захватывающую тему о погоде.

И тут..  африканский папа, на великолепнейшем английском сообщил, что в Африке они с женой давно не были. Так как вот уже 20 лет живут в Америке, где он преподаёт в университете.

В роли горе-переводчицы  мне доводилось бывать и раньше.

Мой первый дебют состоялся после окончания первого курса.  Примерно, как герой фильма «Джентельмены удачи»,  я самоуверенно решила, что английский  уже знаю. Во всяком случае, получше многих.

В наш  город приехали американские проповедники и нам, студентам иняза, предоставилась возможность немного заработать, а самое главное,  получить драгоценную языковую практику.
 
Выступали миссионеры в домоуправлениях. Проповеди  собирали  слушателей в основном  из-за подарков. Американцы щедро раздавали всякую мелочевку  -  разноцветное мыло в маленьких упаковках,  яркие ластики и  ручки. Тогда в 1990 году,  еще многое казалось в диковинку.

На боевое задание нас отправили вдвоём  с  однокурсницей, чтобы мы могли переводить по очереди и оказывать друг другу  моральную поддержку. Когда мы приехали по указанному адресу, то неприятно удивились  увидев довольно большую толпу. Видимо, слава о заморских дарах распространилась быстро. По словам других студентов, на предыдущих пропоповедях народу было мало.

Вторым неприятным сюрпризом оказалось трудновыполнимость самого задания – синхронного перевода.   Когда я услышала странные горловые звуки, сливающие в один, то даже не сразу поняла, что это английский язык. 

До этого «настоящую» английскую речь я слушала только  в наушниках в лингафонном кабинете.  А так, знакомство с языком Шекспира, проходило за  чтением английских книг, изучением грамматики и  в беседах с русскими преподавателями. А  они говорили совсем по- другому. Напарница тоже быстро сообразила, что английский с американцами мы учили по разным учебникам и быстренько исчезла в толпе.

 - Я ничего не понимаю,  -  отчаянно шепнув  мне на прощанье, она оставила  меня  одну среди носителей языка.

После нескольких минут беседы, я с огромным трудом начала улавливать  отдельные слова. Например,  мне удалось понять,  зачем  мне вручили библию на русском языке.  Мне объяснили, что когда американцы будут зачитывать оттуда цитаты,  я должна буду  синхронно читать тоже самое  по-русски.

Должна признаться, что и с Библией я была знакома тогда слабо. Основные знания о главной книге человечества, я почерпнула из предмета с названием «научный атеизм».

И вот началась проповедь. Язык у меня неплохо подвешен, поэтому все пробелы в знаниях,  я ловко заполняла отсебятиной, сочиненной  на ходу.  Смысл я улавливала, но  мой художественный перевод напоминал вольный пересказ.

Примерно как когда-то, на экзамене по литературе, на вопрос, с кем сравнивал Белинский Катерину в «Грозе»,  я радостно ответила  «с ярким цветком в темном подвале».  А что, ничуть не хуже луча в темном царстве.

Первая проблема возникла, когда американец принялся читать откровения богословов. Имена, произносимые американцем, мало походили на имена в библии на русском языке. Я догадалась, что  Мэсью (Matthew) был Матвеем,  а вот Иоанна с Джоном сопоставить не сообразила.  Все происходило слишком  быстро, раздумывать было некогда. Поэтому пару раз, мы с проповедником с выражением зачитывали совершенно разные отрывки.  Но похоже, этого никто не заметил.

Я уже начала радоваться, что скоро мои мучения подойдут к концу, как миссионеры перешли к вопросам из зала.

Я вкрадчиво поведала любознательной публике, что только учусь на волшебника, поэтому желательно формулировать свои вопросы попроще.

Ярко накрашенная  девушка с огромным начесом по моде тех лет, жеманно поинтересовалась  насчет  истории о вавилонской блуднице.

Мысленно стукнув любопытную девушку,  так что она стала фиолетовой в крапинку, я широко улыбаясь, попросила упростить вопрос.  Девица милостливо заменила блудницу на грешницу.  Успокаивает одно,  хотя мой варинат «проститьюшн» немного отличался от оригинала, но тем не менее смысл передавал.

Следующий вопрос задал бледный отрок в больших очках в черной оправе. Его интересовало,  почему мирра хранилась в алебастровых сосудах.  И еще, использовалась ли мирра для помазания.  Моими усилиями алебастровый сосуд с миррой  превратился  ... в горшок с маслом.  Именно этим молочным продуктом, по моей версии и совершали помазание.

Одним словом, тот памятный перевод, я запомнила надолго. Нет, потом я тоже кратковременно теряла дар речи, когда переводила с русского уже на норвежский перлы типа «стреляет под лопатку». Частенько  доводилось выкручиваться, пытаясь сообразить, как перевести «круглый лес»  или плавательный пузырь трески.

Но алебастровый сосуд с миррой, превращенный в горшочек масла, по праву считаю своей лучшей переводческой находкой.