Эксплуатация интеллектуального труда. Часть 3

ЭКСПЛУАТАЦИЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО ТРУДА
как экономическая деформация "информационного" и "когнитивного" (знаниевого) производств
"действительной жизни".

(продолжение, окончание)

9. Ещё раз о родовом негативе Информационного общества и «деформациях».

Итак, ИТ, строго говоря, невозможно эксплуатировать, ибо в этом роде труда есть только один НЕГАТИВ, который ранее был нами обозначен как «неполнота получаемой информации, вплоть до её искажения» («информационный зажим») и «знания, не отвечающие единой концептуальной основе общества» («неконцептуальность знаний»). При этом следует заметить, что само материальное (как экономическое) жизнеобеспечение работников ИТ, самого ИТ, никуда не исчезает, а имеет реальное наполнение. При этом следует так же иметь ввиду, что для посткапиталистического общества и тем более для постсоциалистического Информационного общества и Общества знания материальные проблемы обеспечения ИТ будут решены на весьма высоком уровне  и не будут так значимы как сегодня, в период экономического (капиталистического) развития.

Поэтому, образно говоря, главную опасность для ИТ представляет не миф об «экономической эксплуатации», а всевозможные нарушения информационного обмена и обмена знаниями. В настоящее время общество склонно их рассматривать как некие нарушения «норм морали» или нравственности, или ошибки управления в социальном развитии. Однако эти явления есть родовой негатив (подобный экономической эксплуатации в вещном, товарном, производстве) самих эндогенных процессов информационного и знаниевого срезов-слоёв ЧЭФ действительной жизни общества.

Эти проявления негатива свидетельствуют о том, что соответствующий процесс замыкается сам на себя, подобно тому как деньги превращаются в капитал и служат инструментом для эксплуатации и производству денег ради денег. Надо полагать, что в Информационном обществе подобные нарушения будут вызывать не менее гневную реакцию общества, чем сегодня факты экономической эксплуатации, экономического неравенства и обнищания граждан страны.

Небольшой пример проявления информационного негатива в современной жизни в виде представления  «неполной получаемой информации, вплоть до искажения» или осуществления «информационного зажима».

Президент РФ Д. А. Медведев открывает свой официальный блог президента для открытого информационного обмена с членами общества.  Это, по сути блога,  позволяет ему непосредственно воспринимать (читать) реакцию граждан на различные его инициативы по развитие страны и общества, а так же обобщать поступающие советы, замечания, предложения,  «выслушивать» прямую критику недостатков в деле развития страны, в  деятельности правительственных и иных государственных органов управления и служб. Однако чуть ли не с первого дня проявился родовой негатив информационного обмена, то есть, образно говоря, возникла критичность в развитии этого информационного процесса, - процесс тут же стал заходить «в предел» (кризис!), а «информационное дитя» Д. А. Медведева замкнулось само на себя, - вместо информационного обмена сплошной пиар от президента и его команды. Этот негатив обрёл известную форму модерации сообщений, а по сути – политической и идеологической цензуры. На блоге публикуются лишь «удобные» для президента и его команды, комментарии посетителей, с некоторой долей критичности. Сам президент на блоге не отвечает на сообщения, что делается с непропущенными сообщениями и комментариями не сообщается.

Таким образом, построенный на блоге информационный обмен искажён, неполон и по сути является односторонним. Последнее, опираясь на аналогию с товарообменом, подобно приобретению товара без соответствующей оплаты, то есть, грубо говоря, - воровству.
В то же время, в этом «неполноценном обмене» информацией, почти совершенно отсутствуют даже какие-либо намёки на товарно-денежные отношения, а, следовательно, отсутствуют какие-либо проявления мифической эксплуатации ИТ.

Интересные деформации отношений информационного способа производства в поисках экономической эксплуатации можно наблюдать  во внутренних, корпоративных, производственных отношениях современных предприятий и организаций, компаний.
Между работниками ИТ капиталистических предприятий товарно-денежные отношения непосредственно в ходе производственного процесса не используются. Предприятие работает как «единая фабрика».  При этом распределение, скажем так, «фонда оплаты труда» строится во многом на принципах социализма (ЧЭФ «функциональная»), а именно, - распределение средств оплаты труда основано на статусном принципе, благоплучение осуществляется согласно производственным статусам работающих. Однако в отличие от социализма статусы и оценка соответствующего благополучения (на капиталистическом предприятии – доход, оплата труда) производится владельцем предприятия или его уполномоченным, а не всем обществом (госорганами) как при социализме.

Поэтому, если и можно говорить об эксплуатации ИТ менеджеров, инженерно-технических работников, работников собственно ИТ, служащих и прочих управленцев, то как о совокупном работнике и совокупном капиталисте, то есть не выделяя ИТ в отдельное производство.
Если же переходить к внутреннему распределению, точнее перераспределению,  доходов от производственной деятельности предприятия, то здесь уже действуют иные принципы, - скорее статусные, чем экономические. То есть корпоративная форма производства, как «единой фабрики», это более высокий уровень производства и производственных отношений, которому присуща и своя атрибутика производства и производственных отношений, которая несёт уже  в себе зарождающиеся черты коллективного, общественного, социалистического производства. Это, разумеется, так же деформирует информационные отношения, но, можно сказать, в меньшей степени, чем экономические отношения, доминирующие в капиталистическом обществе.



10. Некоторые итоги.

Таким образом, если и можно говорить об экономической эксплуатации ИТ, а говорить можно, ибо институт экономического производственного принуждения к труду, в том числе и принуждения к ИТ,  действует, то говорить следует о деформациях и экономическом принуждении к труду.  Природа производственных отношений и отношений собственности по поводу объектов ИП типологически, «ортогонально», иная, чем по поводу вещи как товара. Это порождает соответствующие специализированные структуры в обществе, цель деятельности которых является лишь, буквально, - попытка «загнать ИП» и отношения по поводу его в русло экономических, товарно-денежных отношений.

В чём это проявляется?

Во-первых. Объявляется, что ИП является товаром, то есть, по сути, обладает свойствами вещи. Однако, так как существующее «вещное право» не в состоянии обеспечить правовое регулирование интеллектуальной собственности, то создаётся  специальное «авторское право». Это право насильно вынуждает общество воспринимать интеллектуальный продукт как товар, а следовательно, и насильно заставляет использовать механизм «товарооборота», -  тем самым ИП насильно включается в коммерческий оборот.
Иначе говоря, как ранее отмечалось, «право интеллектуальной собственности в большинстве случаев создаёт юридические монополии не на базе фактических, а, что называется, на пустом месте».

Во-вторых. Особость правового регулирования интеллектуальной собственности как товара ведёт к необходимости и создания властью и специальных организационных форм такого регулирования, тогда как следовало бы ограничиться только самой специфической особостью этого типа собственности. К таким организациям следует, например, отнести: Российское общество по смежным правам (РОСП), Российское авторское общество, Российское общество по управлению правами исполнителей, Российское общество правообладателей в аудиовизуальной сфере. А теперь ещё и – РСП.

Эту особость признают и сами юристы, указывая, что «рыночные отношения потребовали нового правового регулирования авторского права». То есть, тем самым прямо признаётся прямое влияние на обслуживание отношений в области ИП «фундаментальных политико-экономических концепций» и «общественно-политической ситуации в стране».

В-третьих. Интеллектуальный продукт «по размерам» становится больше материально-вещественных ценностей, «вещная собственность» становится ничтожной, неощутимой. Это, так или иначе, ведёт к невиданному росту участников этих псевдорыночных (товарно-денежных отношений по поводу псевдотовара), которые «законодательно», вопреки собственной природе отношений по поводу ИП, наделяются соответственно возникающими правами и обязанностями. Соответственно, - возникает и резкий  рост  мифических «псевдонарушений» и преступности, скажем так, на пустом месте. И всё это лишь по навязываемой властью своей воли, продиктованной всё теми же пристрастиями к «фундаментально политико-экономическим концепциям» и в условиях соответствующей «общественно-политической ситуации в стране». Короче, существующее право в области ИП и ИТ порождает псевдопреступников и аппарат по их поимке,  предупреждению  этой псевдопреступности и охране навязанных обществу псевдоотношений собственности.

Так, например, по данным пятилетней давности, в статье юристов по интеллектуальной собственности «Пираты теряют рынок» указывается, что «чемпионы Европы по воровству программ – греки (63% краденного программного обеспечения), если не считать Россию и Украину с показателями 87% и 91% соответственно». Ну и мир, кругом «воры» и «пираты». Даже в самих Штатах украли 22% от установленного программного обеспечения. Цифры впечатляют, а если ещё добавить, что «китайцы и вьетнамцы крадут 92% программного обеспечения», и озабоченность вступлением в ВТО, вместе с присоединением к соответствующим соглашениям, то у непредвзятого читателя естественно возникает мысль: что-то здесь не так!

В этом отношении характерна позиция социалистического общества, которая с таким видом преступлений как воровство успешно и беспощадно боролось. Вот как ситуацию с «авторским правом» как правом исключительным (то есть не «вещным» правом) оценивали юристы и учёные СССР, страны первого в мире строительства социализма. Так, ещё в 1954 году советские юристы писали, что исключительным является лишь право авторства, а все остальные правомочия автора в будущем должны быть лишены исключительного характера, выступали за отказ от понятия «исключительное право», ссылаясь на отпадение исторических условий, вызвавших его появление.

В советское время авторский гонорар – оплата интеллектуального труда – в большинстве случаев был нормирован, ставки его определены нормативным порядком, и необходимость в исключительном праве автора воспроизводить и распространять произведение отпала.

Таким образом, введение правовой охраны интеллектуальной собственности при капитализме делает «не товар» товаром, вовлекает его в рыночный, коммерческий оборот и позволяет тем самым новоиспеченному товаровладельцу получать не по труду, а сверх того, то есть сверхприбыль. Этим всё сказано. Кроме того, по своим натуральным свойствам нематериальный объект может быть использован одновременно неограниченным кругом лиц, а проще говоря, само по себе отчуждение нематериального объекта невозможно. То есть, если пользоваться бытовой терминологией, ни отдать целиком, не оставив себе, нельзя, ни взять целиком, не оставив ничего у автора, нельзя.

К тому же, достижения в сфере науки и техники, в культуре и в искусстве опираются на знания и ценности, накопленные человечеством за многовековую историю, поэтому рассматривать их как детища исключительно непосредственных творцов было бы в высшей степени некорректно. Вообще же оценить затраты прошлого труда,  ИТ, в целом проблематично, а поэтому даже говорить о какой-либо экономической эксплуатации, сколь-нибудь обосновано, просто невозможно.

Таким образом, несмотря на то, что ценность продукта интеллектуального труда как знания, интегрированной информации и т.п. не вызывает сомнения, этот продукт как результат интеллектуального труда, как нематериальный объект или объект-процесс не является обычным «вещным» продуктом, а по сути «товаром».

В советском авторском праве авторские права считались непередаваемыми, ни полностью, ни частично. В гражданском обороте авторские права не участвовали, и никакого исключительного авторского права вообще не требовалось.

Как видно из приведенного, результаты интеллектуального труда как объекты интеллектуальной собственности, олицетворяющие богатство «информация»,  «знания, научная школа, наука» являются базовым объектом собственности ЧЭФ «информационная» и ЧЭФ «когнитивная, знаниевая».

Да, при капитализме процессы ИТ находится под влиянием товарообмена. Однако «под влиянием» не означает замены одного механизма на другой, ибо это будет уже подмена, что не только безнравственно, но и антинаучно. Да, процесс ИТ деформирован «товарообменом», но выдавать нематериальный ИП за вещь, материальный товар, это лишено здравого смысла. 
А это значит, что нечего «драть три шкуры» за лицензионные диски, разводить авторское право, давить катками и бульдозерами, а сегодня уже и танками, эти ценности во имя несуществующей «интеллектуальной собственности» (как «вещной» собственности!). Остаётся только одно – авторство, как ссылка на автора, как право требовать ссылки на автора, и не более!

Итак, весь ответ в одном абзаце из нескольких строк. Но «запущенная социология» и «обслуживающий власть, идеологизированный научный клир» вынуждают писать многостраничные статьи и труды, чтобы доказать власти и праву, что они не правы.
Соответственно, можно сказать, что нечего и создавать иллюзию эксплуатации ИТ и «товарности» ИП, когда многие метры искусств и прочего ИТ с «поросячьим визгом» начинают вопить о том, что они что-то не дополучили, что у них крадут, что используют без их согласия и без выплаты вознаграждения их ИП.

Поэтому, не осознавая того, но правильно чувствуя сущность явления – интеллектуальный труд как «общенародное достояние», акторы социализма в лице советских учёных-юристов, не стали делать из «нематериальных объектов» объекты рыночного, коммерческого оборота, не стали делать из результатов интеллектуального труда предмет (объект) торговли, то есть товар. В то время как в капиталистическом обществе нематериальные результаты человеческой деятельности с определённого времени рассматриваются как объекты рыночного оборота.

И всё же, оценивая современную российскую действительность, - налицо явное экономическое уничтожение работников ИТ, особенно в сфере науки, высоких технологий и современной индустрии. Это экономическое принуждение вынуждает работников ИТ отказываться от работы в этой сфере общественного производства ввиду очень низкой оплаты его. И речь идёт не о классической эксплуатации и полном изъятии  капиталистической прибавочной стоимости, если об этом можно говорить,  а речь идёт о не восполнении затрат живого труда (v) и лишении этих работников и их семейств средств к существованию. А это уже даже не мифическая эксплуатация, - это, как минимум, профессиональный геноцид со стороны властей РФ, который строго совпадает с общей стратегией власти по расширению процессов деградации  «действительной жизни» российского общества.

В восходящем развитии общества такие явления были бы просто невозможны. Поэтому только сама постановка вопроса «об особенности эксплуатации интеллектуального труда» скорее вопрошает  не об эксплуатации, а об интеллектуальной деградации современного российского общества,  является последним криком о помощи и спасению гибнущего интеллекта России и самой России.



11. Вместо заключения, - о принуждении.

Направленность человеческой активности, как извечное самоутверждение индивидов, среднетипически, то есть типологически, в квазистабильных системах (в условиях равновесного состояния) определяется  доминирующими производственными отношениями. И хотя «потребность в труде» как явление  бесспорно наблюдаемое и есть несомненный факт, но, несомненно и то, что  исторически наблюдаема во все времена и непроходима тоже как факт сама патологическая лень. Поэтому «без производственного принуждения никогда в обществе дело не обходится». (Здесь и далее выделенное курсивом есть цитируемые из «Полилогии …» А. С. Шушарина фрагменты фраз и текста.) Этим фиксируется этот главный и простой момент логики общественного развития в чистых состояниях и переменах, то есть «в определённых исторических формах принуждения, дисциплины, мотивации, как проявления доминирующих смыслов бытия, в свою очередь псевдорационализирующих  (лаконизирующих, экономящих …) доминирующие материальные ценности».

Поэтому, как только что выше было отмечено, в современной российской действительности этот смысл бытия в решающей степени определяется властью, образно говоря, - как сидение на газово- нефтяной игле под флагами «ресурсной державы». Продажа ресурсов, – вот главная стратегия российских товарно-денежных отношений, всё остальное – ничто.
Относительно же принуждения здесь важно отметить следующее.

Первое,  – «естественный (симметрия) абстрактный объективно-логический базовый момент детерминации труда (деятельности)». Например, социально-биологическая детерминация труда – «мать, бросившаяся … кормить проголодавшегося  ребёнка» и т.д.   Само понимание состояния «жить в обществе», с необходимостью подразумевает (обязывает)  «быть специалистом даже в самом простом труде.  Проживая в данной местности, надо хоть как-то участвовать в её жизни. Вещественно-продуктовая детерминация, естественно, обязывает к некоторому обмену (хотя бы собственной рабочей силы). Разжигание костра или работа на атомной электростанции требует определённой технологической дисциплины».  Это и есть, так называемая, абстрактная гетерогенность (неоднородность) в трудовой дисциплине, или детерминация деятельности и мотивация.

Похоже, что современная власть ни технологической, ни информационной, ни когнитивной и знаниевой детерминации  не поддерживает.

Второе,  – всегда имеет место «детерминация в восходящих исторических формах гражданского общества, территориальной (натуральной) целост¬ности, рынка, планомерности, т.е. восходящие перемены в негэнтропийном «принудительном» содержании самоприучения общества и людей к новому, более высокому порядку и дисцип¬лине. Потому все «первоначальные накопления», как правило, были весьма суровыми, но тем не менее прогрессивными».

Третье,  – со временем «те же самые формы принуждения по мере развития производительных сил, человека, обстоятельств накатывающихся перемен превращаются из нормальных в оковы соответственно эгостадности, рабства, автаркии, капитала, линейности».

Таким образом, «при капитализме  господствует экономическое принуждение – угроза голода, увольнения, разорения и пр., а равно нелимитированный «калач» денежной приманки (способный выступать в форме добровольной тяги к труду)».  Принуждающая сила капитала, а точнее, убогий «калач»  денежной приманки  и выступает как некая форма экономической эксплуатации.

При социализме, как пишет в «Полилогии …» А. С. Шушарин, - «Принуждающая сила капитала уступает место как бы более мягкому (даже где-то слишком), но также общественно необходимому новому, функциональному  (групповому и административному) принуждению, в том числе самому доминирующему жизнеобеспечению работника через коллектив, т. е. производственным интересам уже другого, не экономического (точнее, постэкономического) рода. Основной (хотя, конечно, и не единственный) «мотив» самоутверждения индивидов, неуменьшения производственной или социальной позиции (благополучие, общественное признание, социальное положение, обеспеченные быт, досуг, производственная среда, лояльный диапазон поведения – «свободы», и пр.) – в функциональном принуждении не обретает такой же высоко унитарной формы, как при капитализме. Объективные ценности здесь (а равно смыслы, затем и знаки, статусы, особенно групповые) не имеют вещеподобной определённости, многомерны и иерархичны. Пусть метафорически это будет защищённость бытия, конечно, не в  утрированно буквальном смысле, а в смысле фактической организованности или функционализированности всех  основных потоков  жизне- и трудообеспечения, благополучия».

Поэтому имевший место исторический откат российского общества с позиций социализма на позиции капитализма означает  для многих работников ИТ потерю  «защищённости бытия», снижение «социальной позиции»,  что многими и воспринимается как экономическая эксплуатация. Однако, это всего лишь иновыражение  экономической деформации информационных и знаниевых процессов производства и воспроизводства действительной жизни в образах господствующих форм производственных отношений и отношений собственности.

Кроме того, при социализме это «иерархизированное принуждение (давление)» в руководстве и управляющих верхах значительно жёстче, чем в низах, а поэтому, как говорят, «падать сверху куда больнее».  В СССР положение рабочих  значило больше, чем положение служащего, а поэтому и оплата труда (благополучение) было выше, чем у инженерно-технического состава. Опять-таки, всё это деформации, но уже функциональных (социалистических) производственных отношений, всё тех же «информационных» и «знаниевых» процессов ЧЭФ.

В этой связи А. С. Шушарин замечает, что: - «в некотором своеобразном роде «административно-командная система» как раз и была формой не «командующих», а, наоборот, своего рода формой «диктатуры пролетариата» (но, конечно, точнее – групповой основы, особенно в главном индустриальном секторе). В строгом смысле, «пролетариат» в линейной форме начисто исчез, как с преодолением любых форм производства исчезают их стратификации. При капитализме, к примеру, крепостных и феодальной иерархии уже не имеется (хотя территориальные структуры вполне сохраняются). Равно и в плановой форме «рабочие» - это вовсе не «класс» в стратификационном смысле, а просто означение  основного состава заводского и др. несельского и не«писчего» трудового люда. Причём, повторю, статусное положение рабочих, особо в тяжёлых производствах, было вполне приличным, получше управленческой массы».

С другой стороны «…психологически  функциональное принуждение»,  например, выговор, снижение премии, «штрафные баллы» в соцсоревновании, осуждение и обсуждение на общем собрании коллектива и т.д., т. е. проявление основного производственного отношения может быть «сильнее ощущений, допустим, крепостных при публичной порке или капиталистического увольнения». То есть, «в «физическом» содержании»  линейная форма включения человека в общественный труд в отношении основной массы работников свободней предшествующей, вплоть, как говорится, до отгулов за прогулы, иждивенчества». Поэтому говорить о какой-либо вообще экономической эксплуатации при социализме  просто «не приходится», хотя в некоторых узких секторах  можно было бы и обнаружить некоторые  «атавизмы» капитализма.
В целом же о былом социализме,  можно сказать, что «к сожалению, мы плохо объясняли народу, что такое прийти на работу и узнать, что «в ваших услугах больше не нуждаются»».
Вот на этой социалистической ноте и хотелось бы закончить данную статью. Но вот незадача, - открываю свежую газету, «Московская правда», и читаю: - «… предстоит ещё очень серьезно поработать, чтобы привлечь в «Сколково» крупные международные корпорации, научно-исследовательские и образовательные структуры. Одним из способов убедить партнёров в серьёзности проекта, по мнению Д. Медведева, является  создание суда по интеллектуальным правам, и целесообразно разместить арбитражный суд непосредственно в «Сколкове»».

Что ж, ранее сделанные выводы относительно экономической деформации ИТ и ИП оказались пророческими: - «Особость правового регулирования интеллектуальной собственности как товара ведёт к необходимости и создания властью и специальных организационных форм такого регулирования, тогда как следовало бы ограничиться только самой специфической особостью этого типа собственности».

Заканчивая совместное заседание возглавляемых Президентом РФ комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики России и попечительского совета фонда «Сколково»,  Д. А.  Медведевым заявил: - «Мне хотелось бы, чтобы «Сколково» стало идеологией,  которая пронизывает жизнь нашего общества …». Однако, помимо воли и сознания Президента и органов власти,  вообще не «Сколково», а идеология капитализма и экономических отношений пропитала всё общество, в том числе и «Сколково»,  которое  оказалось заложником экономических отношений и рядовой экономической деформацией инновационных технологий и их центра. 

Однако, как отмечает сопредседатель Научно-консультативного совета фонда «Сколково» лауреат Нобелевской премии Жорес Алфёров в статье «Сколково» ( Газета «Советская Россия», «Отечественные записки» № 8 от 28 апреля 2011 года): - «… высшие органы управления проектом «Сколково» - обходились не только без нас, сопредседателей НКС, но и вообще без высококвалифицированных и реально работающих учёных. … Как тут было не вспомнить, что мне сказал один из самых уважаемых людей в стране академик Е. М. Примаков после моего согласия стать сопредседателем НКС: «Жорес, они просто используют тебя, как декорацию». А затем, после перечисления условий, при которых возможен «успех проекта «Сколково», в заключение статьи он приводит слова Фредерика Жолио-Кюри и резюмирует: ««Учёный должен из чувства патриотизма развивать свои идеи и просвещать сограждан в отношении роли науки, которая должна служить освобождению человека, а не накоплению личных прибылей».  Утрата этого великого принципа ведёт к деградации науки и общества».

Это ещё раз подтверждает, что знания и наука, как продукты ИТ,  не товар, а игнорирование данного утверждения ведёт неизбежно к «деградации науки и общества».



Послесловие.
По итогам обсуждения вопросов развития российского сегмента глобальной сети Интернет на встрече Президента РФ Д. А. Медведева с представителями Интернет-сообщества (http://www.kremlin.ru/news/11115).


Встреча состоялась 29 апреля 2011 года в стенах Российской государственной библиотеки для молодёжи – самой крупной в России специализированной библиотеки, ориентированной на молодую аудиторию. На ней, в частности, речь шла о правовом регулировании использования интернет-пространства, об ответственности за размещаемую информацию, защите авторских прав и интеллектуальной собственности в сети. Все эти темы, так или иначе, во многом близки затрагиваемым в данной статье вопросам.
Вот три небольших последовательных фрагмента этого обсуждения.

Д.МЕДВЕДЕВ: Эта тема для меня не посторонняя, и она на самом деле исключительно важна для будущего, потому что всё, что сейчас происходит, некоторыми рассматривается как смерть авторского права, некоторыми рассматривается как некий коридор, который ведёт в новую плоскость авторских прав, которые совершенно иначе будут урегулированы. В любом случае интернет даёт фантастические возможности для перемещения больших объёмов информации, для копирования, и в то же время создаёт проблемы с регулированием интеллектуальной собственности.

С.МИРОНЮК (главный редактор РИА Новости): Я хотела бы поделиться некоторым практическим опытом и эволюцией наших взглядов в отношении применения авторского права в отношении того контента, который мы создаём, храним, которым владеем.
<…>
Нам по наследству от Совинформбюро и агентства печати «Новости» принадлежат богатейшие фотографические, текстовые, визуальные архивы. И, честно сказать, мы прошли такой интересный эволюционный путь от жёсткого и бескомпромиссного ограничения массового несанкционированного использования нашего контента, <…> до понимания и осознания некоторой своей социальной миссии перед обществом, которую мы видим в том, чтобы обеспечить регулируемый открытый доступ к принадлежащим нам или хранимым у нас культурным и историческим ценностям.

Всем известен постулат, довольно затёртый уже, о цифровом неравенстве в мире, которое прежде всего лежит в технологической сфере, в возможности доступа к каналам связи. В нашей стране, как мне кажется, это технологическое неравенство трансформируется в большой степени в культурно-информационное неравенство, потому что оно означает неравенство доступа к знаниям. И, на мой взгляд, развитие авторского права должно двигаться в направлении поиска баланса между сохранением интересов автора, охраной прав автора и обеспечением равного и открытого доступа общества к информации и к знаниям.
Тенденции, которые мы наблюдаем в информационной области в последнее время и у нас, и у наших коллег за рубежом, – это всё большая и большая открытость любых возможных информационных ресурсов. Всем известен пример BBC, который открыл свои архивы полностью для массового пользователя. Это с одной стороны. С другой стороны, в блогосфере последних полутора-двух лет, в социальных сетях мы видим взрывоподобный рост контента, рост способов создания этого контента («информационно значимое наполнение Интернета — тексты, графика, мультимедиа» - ХАТ), и этот контент фактически приучил нас в соцсетях к тому, что мы воспринимаем его как общедоступный.

Д.МЕДВЕДЕВ: … двигаться куда-то надо. И второе, но это я уже ко всем обращаюсь с учётом того, о чём я сказал: конечно, мне было бы очень интересно посмотреть на то, как вам видится будущее регулирования авторских прав, если есть какие-то частные соображения или даже глобальные соображения, что вообще в этом направлении делать? Я бы полагал правильным всё-таки с такой инициативой от имени России выйти, с учётом того, как у нас хорошо обстоят дела с авторскими правами. Если мы будем «застрельщиками» этой темы, может быть, это и правильно было бы.

Можно было бы сказать, - «лёд тронулся …», однако смущает позиция Президента РФ, - «…интернет даёт фантастические возможности для перемещения больших объёмов информации, для копирования, и в то же время создаёт проблемы с регулированием интеллектуальной собственности». В действительности же не интернет «создаёт проблемы», а проблемы создаёт само авторское право, извращённо понимаемое и искажаемое самим законодателем, деформироваемое властной силой в сторону вещного права и рыночных товарно-денежных отношений.

Будем надеяться, что и наша позиция, основанная на  современной фундаментальной социологической теории развития общества А. С. Шушарина «Полилогия современного мира. (Критика запущенной социологии)», внесёт свой посильный вклад в разрешение многих накопившихся в России проблем, связанных с интеллектуальным трудом, интеллектуальным продуктом и пресловутым «авторским правом», в том числе и в глобальных межстрановых отношениях.

Хотелось бы, чтобы эти инициативы не остались, как и многие другие, «благими пожеланиями» в канун очередной  предвыборной  компании, а данный материал ещё раз подтвердил для власти объективную необходимость «открытости любых возможных информационных ресурсов», необходимость «обеспечения равного и открытого доступа общества к информации и к знаниям».

Александр Тимофеевич
ХАРЧЕВНИКОВ,
кандидат технических наук
ст. ТИХОНОВА ПУСТЫНЬ
Калужская обл.