Мама

   Моя хорошая, добрая, умная, смелая мама! Сколько весёлых, чудесных песен спела ты для меня!Как наивно и просто доверяла ты жизни! Но как бережно и скурпулёзно готовила нас, своих детей, к тому, что сбылось.
   *Ах, Самара -городок, беспокойная я...* - выводит озорной, высокий, летящий в станичные сумерки, голос. Значит, у тебя, как всегда, всё хорошо. И неважно, что с Самарой ты не поддерживаешь никаких отношений. Просто очень по - русски, по - бабски поётся. Взрослея, я поражалась твоим оптимизму и трудолюбию, иногда немного стеснялась твоих открытости и простоты, но всегда гордилась тем, как любят  тебя живущие рядом. Сейчас почти не встретить таких преданных любви и дружбы, взаимовыручки и гостеприимства, какими делились взрослые люди из моей юности, в которой ещё росли  тополя вдоль дороги... И все мои приятели и подружки знали, что только в этот дом можно припереться за полночь, где ты, спросонья, едва прикрывшись халатиком,несмотря на наши протесты и извинения, быстренько собирала на стол, невообразимым образом вовлекая в этот процесс самых из нас ленивых, доставала припрятанную бутылочку (*Так надо!*), успевала разузнать последние девичьи сплетни и уходила к себе *досыпать со спокойным сердцем*.
   Ты никогда не говорила со мной о любви. Многие годы спустя, прозревшая и повзрослевшая, приехавшая навестить тебя, живущую в отличном от моего, казалось, мире, я ночь напролёт слушала твои материнские откровения и удивлялась тому, как же мы обе сумели так долго молчать...
   Любил ли тебя мой отец? Я никогда бы не задавала себе этого вопроса, если бы не нелепая история с папиным дневником, который я где - то совершенно случайно *раскопала* в залежах несметного количества простыней , наволочек и прочего моего приданого, из которого я регулярно выбирала очередное жертвенное полотно для нового шедеврального платья. Я была совсем ребёнком и безбожно *сдала* отца. Я до сих пор не могу простить себе непонимания, а иногда и откровенной ненависти к родному человеку, которому даже поговорить было не с кем о своих душевных переживаниях. Я была бы рада исправить всё, но тополя вдоль дороги давным - давно срубили...
   ...Слишком красивым был этот солдатик из расположенной на окраине станицы военной лётной части. Почему из всех твоих подруг, бегавших на танцы, он выбрал именно тебя? Такая грусть была в его огромных глазах, смотревших в твои неотрывно... Может быть ты, такая юная, улыбчивая, тоненькая Аннушка, была слишком похожа на ту, что так и не дождалась его в далёком донбасском городке? Разве могла ты подумать о чём-то подобном, когда за неделю до дембеля он спросил у твоих родителей благословения на вашу свадьбу, да так страстно и настойчиво... Разве не пылала стыдом и восторгом твоя чистая душа, когда в тот же вечер вы назначили день свадьбы, а мама, с молчаливого согласия отца, отпустив служивого в ночь, надела на твои перину и подушки новое кружевное бельё? И что ты знала о нём, когда  уезжал он к родным, с которыми был в разлуке три долгих армейских года? Уезжал повидаться, чтобы вернуться со сватами на вашу свадьбу уже через месяц?
   К свадьбе в кубанской станице готовятся всем миром и загодя.Прошли недели, в родительском дворе вовсю кипела работа - собирали колбасы, лепили котлеты, варили брагу... Он приехал накануне вечером, когда ты уже считала себя опозоренной невестой. Приехал без сватов. Но ты никогда не спрашивала о том, что же могло его так задержать...
   Эта старая, в зелёной обложке тетрадь, ужаснула всех своим откровением. Но ты прикоснулась к этой мучительной тайне страстной, безнадежной любви к другой женщине. Зачем отцу нужен был этот дневник, которому доверял он свои слёзы и воспоминания о запретных встречах? Кому он мог рассказать о том, что терзало его всю жизнь? Тебе? Товарищам? Своей матери, которая, *повесив* на него клеймо незаконнорожденного, сбежала в город от позора на целых четырнадцать лет, оставив пацана на бабку и деда, живущих в глухом татарском селе? Человеку, которого он считал своим отцом, пока не понял, что среди пятерых детей он - самый нелюбимый?
   Ты вдруг вспомнила всё. И тот злополучный предсвадебный его отъезд на родину, и совместный ваш визит в дом родителей мужа, когда ты, с грудной малышкой на руках, ждала своего Васеньку долгими донбасскими ночами, и чёрные дни непонимания, почти доходящего до вражды... Но в это время только посадили тополя вдоль дороги...
   Ты простила его. Ты осталась верна ему до конца, хотя не простой для всех нас была ваша неудавшаяся жизнь вдвоём. Ты жалела его, я знаю, и он об этом тоже знал.
   Кто угодно мог сломаться под тяжестью дел, забот и испытаний. Кто угодно, но только не ты. Казалось, что силы твои никогда не иссякнут, а доброта не померкнет. Иногда, глядя на твои колоссальные усилия сделать нашу жизнь лучше, я искренне желала тебе другой судьбы. Но ты, улыбаясь, отвечала мне: *Судьбу не выбирают*.
   Живи долго и счастливо, моя неутомимая труженица! Женщина, для которой собственное счастье знаменуется счастьем своих детей и внуков. Ты отдала нам всю себя, без громких слов и упрёков, никогда не жалея о прожитом. Здесь, за тысячами часов и километров разлуки, я так скучаю по тебе... Я целую твои руки. Я благодарю тебя за всё. Самая лучшая мама.