Любовь и акула

   Египет меня никогда и  ничем не привлекал. Не понимаю, с чем это связано. Прочитав про эту страну массу книг, увидев еще большее количество фотографий с ее пирамидами, бедуинами и рыбками с Красного моря, не ощущал себя ни счастливым, ни несчастным.
   Через минуту после увиденного и услышанного, забывал всю эту красоту, а  исторические ценности сводились в моих воспоминаниях к нулю. Печально. Но что поделаешь, видно я не египтолог. И когда моя подруга  Светик  призывала окунуться в  ласковые воды Красного моря, а после прикоснуться к пирамидам и взойти на Синайскую гору, я всегда отнекивался, как мог, ссылаясь на большую занятость.

  И  однажды, она, не выдержав моих нежеланий увидеть все это своими глазами, прямо с порога произнесла: «Выбирай - или я в Египте или ты  в своей деревне без меня?»
Конечно, я выбрал её, ну и эту страну, как дополнение к ней.
  Но счастья в моих глазах не было, хотя старался изо всех сил, чтобы в них появилась  бы одна искра блаженства. Но вспомнив Светика, глаза наполнились влагой, видимо ветер с пустыни все же занес в них песчинку.

   После аэропорта я еще больше невзлюбил эту страну. Обгорев со всех сторон, увидев всех этих рыбок, дотронувшись до пирамид руками, взойдя на Синай, купив папирус с портретом Клеопатры, а в завершении получив отравление от шведского стола, я начал потихоньку скулить. Но виду не подавал, так как моя подруга была в неописуемом восторге, постоянно призывала взглянуть -  то какой у нее шикарный загар, то какая эта пирамида совсем не такая, какой ее она себе нафантазировала, то ей было жалко детей бедуинов, то быстрее снимите ее с этого верблюда, иначе она всех уничтожит, то вода на море очень теплая, то ее знобит, то ей все надоело, то она без ума ото всей этой красоты. Мне приходилось лишь одно – всегда соглашаться с нею, целуя каждый раз ее в шейку с думой, когда же все это закончится, и когда же я лягу на свой диван и засну.

   Нашими соседями через балконную решетку была  пара из столицы.  У них были  все те же проблемы, только совсем наоборот, с головы на шею – Петр постоянно подпрыгивая, тянул  свою подругу Александру  за руку, громко говорил, что вот она жизнь, все остальное – это лишь подобие. Александра  тусклым взглядом оглядывала эту жизнь, вздыхала и садилась со мной под зонтик, закуривая сигаретку,  спрашивала: « Сергей, вы не знаете, сколько еще нам осталось дней до вылета?» Я пожимал плечами и что-то невнятное бормотал:  «Может два, может три дня, не помню». Александра еще больше заглатывала воздух от дыма, и мы вместе продолжали наблюдать за восторгом наших вторых  половинок.

  Было очевидно, что Красное море нас постепенно сближало. Пока Петя и Светик наслаждались морем и солнцем, мы всегда находились рядом под зонтиком, получая удовольствие от тишины. И в этом воздухе струились спиралеобразные пока нам неведомые жизненные потоки. Вроде и была между нами грань, которую мы не могли нарушить, и в тоже время то тут, то там через нас проходили почти неразличимые глазом восходящие волны от всего египетского побережья. Александра читала «Бедных родственников» Бальзака и мое сердце сжималось от какой-то неясной любви ко всем несчастным и обездоленным. И без слов, а только светом, исходящим из наших глаз, мы вместе прочитывали этот роман.  И в это время хотелось облобызать всех древних египтян с их символами, нарисованными на папирусах неизвестным художником.

  Ближе к вечеру, разделив  наш такой эфемерный мир на «инь» и «янь», мы еще больше приближали свое будущее, любовались сплющенным солнцем, продолжая упиваться тишиной между нами. Нереально, но именно в то время, когда Светик с Петром вытанцовывали пляски  народов мира на танцполе, мы больше и больше находили одно целое, так внезапно возникнувшее между нами. Может быть, эта одинаковый темперамент по Гиппократу, бурлил в нас, а может это сама путеводная звезда привела именно сюда, чтобы понять, что существует миг, в котором есть место для двоих странников. И в это время  мы видели вперемешку – пирамиды и папирусы с символами, бедуинов и французов из романа, оптимизм Петра и Светика;  воздвигались города и стены, умирали и воскрешали целые народы, падали и зажигались звезды, а мы как одна цепочка соединяли всё это своим безмолвием.

  Все же, теплые воды моря и пляжный отдых объединяют народы. Отворяют они между ними дверь и особенно это видно в ресторане за шведским столом, где поглощаем мы всю кухню земли, облизывая пальцы, бегая за добавкой.
  В ресторане отеля было довольно уютно. Столики расположились на песке под открытым небом, рядом лежала водная гладь, сверху светили фонарями звезды, мы в плетенных креслах ожидали приближение  рассвета. За нашим столиком, где мы уже вторую неделю поглощали вместе все блюда, начиная от королевской креветки до чечевичного супчика, нашей трапезой руководили  Петр и Светик, подкладывая мне и Александре все пряности севера Африки.      Все-таки что-то необычное происходит порой на отдыхе. Не успели мы насладиться одним блюдом, как Петр как бы на десерт нам предлагал уже пятое или десятое из африканского изобилия. Мы сбились со счета всех кулинарных изысков. А в завершении всех многочисленных  возлияний,  Петр объявил во всеуслышание: «Завтра  идем на акул!»
  Моя подруга захлопала в ладоши, подпрыгнула выше, чем Петр, поцеловала Александру в щечку, меня подтолкнула в бок от неописуемого восторга, так, что я свалился с кресла. Александра снова закурила сигаретку, а я так и остался лежать на песке, чтобы моего счастья никто не заметил, уткнув его в самую толщу египетского побережья.

  Завтра началось со стука в  стенку и громкой музыки  «Я знаю точно невозможное возможно, сойти с ума, влюбиться так неосторожно». Моя подруга  быстро начала подпевать Билану и тоже вести перестук с Петром. Я был уверен, что именно с Петром, потому как Алекса, как ее нежно называл Петя, в это время, так же как и я, уставившись в потолок, думала совсем о других развлечениях.

  К яхте, которую нанял Петр, наши половинки шли чинно, всем видом показывая, что не постоят, как говорится за ценой, если акула будет стоящая. Мы с Алексой  плелись сзади, естественно дымили сигаретами безо всякой болтовни, наслаждаясь только дорогой по песку.
  Яхта оказалась совсем не такой, какой ее себе снова нафантазировала Светик. И она с ноткой возмущения спросила Петра: « А эта посудина выдержит нашу акулу?»
  - Прелесть! Излишние подробности никого не интересуют! Тем более с нами два араба. И потом, за двести баксов любая яхта выдержит даже шторм!

  Петр меня сразу предупредил, когда мы расселись на самом днище этой посудины. Что за бортом висят баллоны с кислородом, а на палубе валяются пустые. Я еще спросил его:     «Петь, а зачем мне такие подробности? Мы же не на дайвинг идем?»
 На что Петр, усмехнувшись, ответил: « А вдруг, акула захочет поиграть с нами в прятки!»
Надо сказать, что я не любитель рыбалки, не понимал никогда я этого вида отдыха, то ли дело с ружьем по снегу выслеживать кабана. А на акулу так и вовсе что-то не было охоты рыбачить или как там называется «акулить».
  Поэтому, пропустив все эти слова мимо уха,  стал наблюдать за Петром, арабами и Светиком.  Ибо за Алексой наблюдать не приходилось,  мы были всегда вместе, хотя и молчали, только взглядами как бы перешептывались. Она так же, как и я курила сигарету, выдыхая колечки дыма на головы наших  энтузиастов.

 Но все же, я как-то старался показать вид, что мне безумно интересна эта охота на акулу, спросив, а на что же мы будем ее ловить. На что, Петр громко смеясь, выпалил:  "Да на твою тухлую курицу, от которой ты просидел два дня в номере!"
  Вот чем мне нравился Петя, так это тем, что он никогда не унывал и на все у него были ответы. Так и должно быть. Иначе, два меланхолика - я и Алекса просто бы отлежали бока в номере, не выпуская сигареты изо рта, романа Бальзака из рук и молча переваривали бы всю красоту побережья, наслаждаясь только философией смысла бытия.  А это чревато последствиями, так и не ровен час, можно совсем уйти в себя, а уж после и не вернуться вовсе, а еще хуже, так это то, что написали бы свой роман прямо на глазах наших половинок. Но это судьба!

  Курица на леске была выброшена за борт, Светик с Петром наблюдали за водой и моим не переваренным обедом, который я с радостью отдал нашей акуле. Они бесконечно говорили, подпрыгивали и смеялись. Этой двоице все было нипочем – несмотря на раннее утро, несмотря на их ожоги от солнца, несмотря ни на что, они вносили в этот мир море оптимизма. Но нас с Александрой  не заражая им, и поэтому мы больше молчали и, конечно, любовались совсем другими видами, известные только нам и о которых мы не распространялись.

   - Акула, смотри, акула….Ой, Ой….Я прямо сейчас взорвусь! – нарушил наше молчание Петя, а Светик, подхватив этот восторг, тоже что-то подпевала, видимо из Билана, не помню.
  Акулу вытаскивали арабы, Петр им всячески помогал, моя подруга только суетилась возле них, внося в их работу еще больше сумятицы и неразберихи. Эта - то ли рыбка, то ли животное, была небольшой, около метра.  Обычная черная рифовая акула. Но чересчур настойчивая и зубастая.
  Животное  в борьбе за жизнь, вырывалась с яростью, размахивая плавниками и хвостом  во все стороны.  Надо сказать, что строение кожи у нее, как наждачная бумага, поэтому арабы были в резиновых перчатках. Но Петр отказался их надеть в самом начале, а уж после ему было не до них. Наблюдать за ними было невероятно приятно. Крики восторга разливались по всей яхте. Они прыгали, скакали, махали руками, но акула была сильнее и яростно отбивалась от перчаток и крепких  рук Пети. И если и далась им в руки, то только лишь для того, чтобы доказать, что и она имеет право на жизнь.  Я сразу понял, что я на этой картине жизни буду четвертым лишним, поэтому сидел, наслаждаясь их необузданной страстью.

  Видимо, Петру надоели эти «выкрутасы» с рыбиной  или он уже устал от своих эмоций, крикнул мне: « Да, вдарь ты в морду!»
  По чьей морде ударить и чем, я так и не понял, поэтому взяв, что мне попалось под руку, я даже не стал размышлять, а развернувшись, как каратист (мне так показалось), подняв ногу, врезал баллоном по всей этой крутящейся толпе.
 
  Акула неизвестно почему оказалась за бортом, арабы кричали ей во след «халас», Петр лежал на полу, а Светик стояла, не понимая, удивленно хлопая глазами, старалась найти равновесие на яхте.

  Оказывается, баллон, которым я врезал, и по морде акулы, и по лицу Пети был по странному стечению обстоятельств полным кислорода. Так что, рыбка из Красного моря оказалась в своей стихии, уходя круговыми движениями в самые глубины моря, а Петр на полу палубы, не подавая признаков жизни, лежал на спине. Сразу видно, что от переизбытка кислорода под давлением, я нарушил их страсть к рыбалке, вывел их из привычного ритма отдыха и внес паузу в их большой словарный запас.
 
  Но скулы  Петра оказались наиболее крепкими, так как оптимистами не рождаются, а становятся. И именно они, всегда уцелеют после всех катастроф.
  Поэтому, после некоторого молчания, наш энтузиаст заговорил: « Ну, ты даешь, Серега!
Кто же так бьет в морду!»

  Мы все облегченно вздохнули. Жизнь продолжалась. И наш кораблик приближался к берегу, набирая скорость морскими узлами. Нам же оставалось, развязывая и завязывая свои узелки, как пять тысяч лет назад в Древнем Египте был придуман самый лучший изо всех узлов «беседочный», вести беседу всё больше молча, устремив свой прощальный взгляд, где море и небо слились в одну полоску жизни.  И в этом временном безмолвии, в этот, как говорится, миг бесконечный возникают перед нами – и пирамиды фараонов, и египтяне, и разноцветные рыбки, и шведские столы,  сангвиники и меланхолики, и конечно, упасть бы и забыться, опустив свой зад на этот песок древности.

  Я посмотрел на Алексу. Она тоже, как и я провожала этот путь, уходящий к небу, как последнюю надежду в замкнутом пространстве, уводящей нас далеко ото всего того, о чем мы так и не обмолвились. « Мне так будет не хватать тебя, Сергей. Мне совсем не с кем помолчать!» - глазами произнесла Александра…..и закурила сигарету.