Найда. Сила мысли

Бывают в жизни ситуации, когда всё, что ты создавал годами потом, нервами и кровью - летит в один миг в нереальность, и ты оказываешься перед закрытой дверью, в которую уже нет сил даже постучать.

И хочется выть и грызть зубами собственные запястья, но у тебя нет, ни голоса, ни возможности дотянуться рукой до лица.

Первое, что я увидел, когда пришел в сознание после аварии - это был мой пёс Арчи.
Его прижало к земле перевёрнутой машиной, но ещё жив. Он не скулил, а молча, в смертельном отчаянии, пытался вырваться. Но тщетно, постепенно судорожные рывки сменились конвульсиями, и по остекленевшему взгляду я понял, что он умер.

Мукой для меня было то, что я не мог ему никак помочь - мне не было больно, но я совсем не чувствовал тела и не мог двигаться. На лицо падали капли дождя, смешивались с моими слезами и кровью из разбитых губ, я кричал и с ужасом осознавал, что не слышу собственного голоса.

Позднее, уже после серии операций и неутешительных вердиктов врачей, меня выписал и отправили домой. Умирать.
Жена ушла за месяц до аварии и, судя по всему, ничего об этом так и не узнала.
Или узнала, но посчитала ненужным делать какие либо попытки вернуть прошлое.
Я понимал её и не осуждал - мне не нужны были ни жалость не сочувствие.
Да и что толку было от сострадательных позывов, если они никаким образом не могли вернуть мне былую подвижность и прежнюю жизнь.

Я очутился на краю собственной вселенной и этот край, мысли о котором когда-то так пугали своей безнадежностью, вблизи оказался просто кроватью в моей собственной спальне.

Один раз в день ко мне наведывалась медсестра, дважды в неделю врач.
Медсестра кормила меня, поворачивала на бок, меняла памперсы и выполняла кучу другой медицинской митусни, во время которой я тоскливо стыдился обнаженной нелепости своего неподвижного тела и невообразимо страдал.

Моя голова и шея подчинялись мне по-прежнему, но говорить я не мог. Мысли складывались в слова, язык вращался свободно во рту, но какая-то невидимая поломка в мозгу позволяла мне только нечленораздено мычать и рычать как собака.

Основной уход за мной неожиданно взвалил на себя мой старый друг Борис по кличке Борюсь, с которым до аварии мы практически не общались, лишь поздравляли иногда друг друга с праздниками и каждый год встречались на день ВДВ чтобы выпить водки и вспомнить армейскую молодость.

Друг прибирал в моей берлоге, с каждым днём всё больше и больше напитывавшейся запахом моего беспомощного тела и лекарственной кислой затхлостью, готовил еду, рассказывал мне новости, и как будто бы совсем не тяготился тем, что из здорового, полного энергии и стремлений человека, я постепенно превращался в тщедушного унылого старика.

Я чувствовал какую-то умиротворенную и уютную радость исходившую от Борюсика, и перестал стесняться его присутствием. Я трезво осознавал, что без его участия давно бы умер.

Моя уверенность в том, что я когда-нибудь заговорю и поднимусь с постели, постепенно таяла и сменились тупым равнодушием. 
По застывшему выражению моего лица, отсутствующему взгляду и пассивности друг понял что я теряю надежду и воспротивился этому со всей горячностью, присущей его жизнелюбивой натуре.

Он был так возмущен моим тупым смирением, что даже пару раз отхлестал по щекам, когда я отказался от предложенной жрачки.

Через несколько дней после этого случилось событие, которое изменило коренным образом моё настроение - Борис привёл собаку.
Молодую овчарку по кличке Найда.

Сначала псина скулила ночами и мешала мне спать, но потом пообвыклась и с удовольствием стала приходить ко мне поболтать.
Это выглядело со стороны наверно нелепо, но мы понимали с Найдой друг друга и без слов - она клала морду на мою неподвижную руку и смотрела мне в глаза.

Я мысленно рассказывал ей обо всём: о детстве, о маме, о студенческих годах и о своем неудавшемся браке. Я поведал Найде даже то, о чем не рассказывал пока никому - о сценарии фильма, который я начал ещё до аварии, но так и не успел дописать.

Борис кормил Найду, выводил два раза в день гулять и договорился с социальной сиделкой, чтобы она занималась псом в те дни, когда он не мог быть у меня.
Собака стала единственным смыслом моей никчемной жизни и даже в какой-то мере умерила мою тоску о погибшем в аварии Арчи.

Однажды в какой-то передаче по телеку, который, кроме рассказов Бориса, был для меня единственным окошком в мир подвижных людей, я услышал удивительную историю о спортсмене, восстановившем после травмы подвижность тела путем визуальных тренировок.

Он продумывал и просматривал мысленно все свои движения, которые когда-то делал наяву, и чудесным образом в его тело начала возвращаться сила. В итоге, пусть он пока так и не вернулся в спорт, но уже стал передвигаться даже без инвалидной коляски.

Я решил последовать его примеру и тоже начал тренироваться мысленно.
Постепенно я отточил визуальные навыки и даже начал получать удовольствие от таких упражнений, длительность которых я увеличивал день ото дня.

Найда всё понимала и, как мне казалось, чувствовала мой нарастающий оптимизм.
Я не ждал результата, просто новое увлечение развлекало меня, и уводило от мыслей о смерти.
Когда я понял, что моя правая рука начала обретать подвижность, я был так удивлён, что поначалу даже испытал благоговейный ужас.

Рука постепенно двигалась всё лучше и лучше и я смог почесать свой нос, о чем с тоской мечтал столько месяцев.
И невероятно страдал от невозможности выполнить это простое, но ставшее таким важным действие.

Ожившей рукой я научился массировать все участки своего тела, до которых мог дотянуться и понял, что стал бодрее.
Перестала надрывно болеть голова, и проклюнулся аппетит, появлению которого я очень обрадовался. Пища обрела вкус и стала приносить удовольствие, а значит и жизненные силы.

Продолжая мысленные тренировки и выполняя пассивные упражнения подвижной, я постепенно восстановил и левую руку.

Нижняя часть тела тоже начала постепенно болеть и покалывать, но пока движений в ней я не мог вызвать даже самыми упорными мысленными тренировками.

Но я не отчаивался, теперь у меня были руки, а, значит я мог набирать на мини-компьютере текст и переписываться по электронной почте.
Я ликовал - мой сценарий продвигался невиданными темпами и уже был почти готов, когда произошло событие, окончательно перевернувшее мою расслабленную жизнь.

Внезапно заболела Найда. Она лежала на полу и тихо скулила.
Периодически её тело корчилось от позывов на рвоту, но отрыгнуть что-то мешающее она не могла, только слюну.

Я искал её взгляд, но она отворачивала морду и не хотела смотреть на меня, как буд-то бы понимая, что я не могу ей помочь.
Моё развившееся за месяцы страданий и молчания чутьё подсказывало, что дело плохо.
Как на зло, в этот день Борис был в командировке, а сиделка безнадёжно опаздывала.

Нужно было вызвать ветеринара и отвезти собаку в клинику, но я не мог говорить по мобиле.
Я в отчаянии писал в интернете всем, котому мог сигналы sos, но никто не отвечал.

Собаке становилось всё хуже, она задыхалась и я решился: невероятным усилием я сполз с постели и, цепляясь руками, пополз к входной двери. Со лба лил пот, я разодрал в кровь щеку, но это лишь взбодрило меня и придало новых сил.

Я не помню, как я добрался до двери и сумел открыть замок, в память врезалось только то, что я таки вывалился на площадку в подъезде и издал отчаянный рык. Это услышал сосед и, войдя в квартиру, увидел умирающую собаку. Он понял меня без слов и быстро увёз пса в клинику.

Найду спасли, у неё в горле застряла кость, но ветеринар как-то сумел обойтись без операции.
После этого случая, я почувствовал в себе силу тренироваться реально. п
Постепенно я выбрался из инвалидной коляски и начал передвигаться со стойкой. А в дальнейшем перешел и на костыли.

Сценарий мой одобрили и, я слышал, что скоро начнут снимать по нему фильм.