Районка

               
В районной больнице обходятся без лишних церемоний, без напускной строгости. И, просунув голову в дверной проём, я прошу проходящую по коридору женщину:

- Позовите, пожалуйста, Анну из седьмой палаты.

Неожиданно из процедурной появляется хорошенькая медсестричка Марина, у которой самая лёгкая рука на уколы, и тихо произносит:

- Я сама схожу. А вы пока к заведующей загляните.

В маленьком кабинете, где чудом умещаются впритык два стола, заведующая отделением Галина Владимировна Страполова что-то пишет.

- К сожалению, Аня не сможет встать. Позже мы сходим к ней, а пока…

Голос врача начинает отделяться от меня и звучит так глухо, что я с трудом разбираю слова.

- Всё оказалось не так просто. Потребуется операция…Возможно, экстренная…Анестезиолог предупреждён, хирург наготове… Я остаюсь в отделении на всю ночь, буду наблюдать… А вас попрошу: подготовьте её морально. Она измучена, плачет…

Из последних сил сделав беззаботное лицо, семеню следом за уверенной, солидной Галиной Владимировной. В палате две страдалицы: моя дочь и юная женщина из Чички. У обеих испуганные глаза.

Бормочу успокоительные слова, глажу тонкие руки с исколотыми до синяков венами. Наверное, видок у меня жалкий. Дочка, слабо улыбаясь, утешает:

- Ну, что ты! Меня же усыпят. Не будет больно…

Наутро чуть свет несусь знакомой дорогой через сосновый парк. Деревья, словно насупленные великаны, замерли в многолетнем карауле, не машут мохнатыми лапами – замёрзли.

В коридоре натыкаюсь на лучшего в районе анестезиолога Ольгу Александровну Шадрину. Она ловко теснит меня в дальний угол, приговаривая:

- Осталось чуть-чуть. Мы все там. А вы тут ждите. Ждите, ждите…

Сижу, трясусь, шепчу самодеятельные молитвы. Время остановилось.

Наконец, открывается дверь операционной. Выходит главный врач больницы Георгий Леванович Мерабишвили и без обычной шутливости просит:

- Помоги снять халат. Расстегни там, сзади…

Негнущимися пальцами выковыриваю из петель пуговицы, стаскиваю с могучей фигуры надетый задом наперёд халатище. На белой ткани ярко светятся алые пятна – Анюткина кровь.

Подходит Татьяна Климентьевна Воронова. Миловидное лицо доктора в испарине. Улыбается светло:

- Ничего! Всё обойдётся. Осталось наложить швы и перелить кровь.

Я впервые вижу их такими. И, кажется, впервые по-настоящему понимаю, как тяжёл этот интеллектуальный труд. Хочется целовать родные, потные лица, припасть к рукам, умеющим спасать. Но разве возможно раскрепоститься до такой степени?

Крепко же мы пленены условностями!  Даже в такой момент не находятся нужные слова, всё какие-то глинобитные, казённые…

Пришедшая в себя после наркоза дочка первым делом сообщает:

- Знаешь, теперь я буду очень умной, красивой и доброй. Потому что кровь мне дал  именно такой доктор. Замечательный. Молодой. Ты обязательно узнай, как его зовут.

Смешливая, переполненная энергией Лариса Леонидовна Яскова, дежурный врач, подтверждает:

- Действительно, умный, красивый и добрый. Это Слава Клиндюк, наш начинающий хирург. У них с Анной одна группа крови.

Выходит, теперь моя дочь и сын директора учхоза А.М.Клиндюка, которого я хорошо знаю, – родственники по крови? И я спешу немедленно удовлетворить своё горячее желание познакомиться с младшим Клиндюком. Лопочу слова благодарности и встречаю удивлённый взгляд больших спокойных глаз.

  - Кровь? О, это так часто бывает. Мы ещё в институте привыкли два раза в год сдавать. А в больнице, когда понадобится, практически каждый врач даёт свою кровь больному.

В общем, выходит, случай совершенно заурядный. И мою слабую попытку придать ему героический оттенок Станислав Анатольевич душит в зародыше.

Он рассказывает, что ещё в школе решил стать врачом, родители нацеливали. В старших классах читал специальную литературу, посещал анатомичку. Без труда поступил в вуз. Первыми учителями стали Рашид Зиганшин и Владимир Загинайло – талантливые и человечные. В «районке» эстафету наставничества подхватил Виктор Васильевич Валов, хирург Божьей милостью.

Поначалу я беседовала с Вячеславом как мать, благодарная за спасение дочери, но постепенно статус материнства утрачивался. Я полезла в сумку за блокнотом и ручкой. В голове уже роились стандартные вопросы.  Собеседник изумлённо вскинул глаза:

- Да у нас столько врачей! Настоящих, преданных делу… Пишите о них! Я ведь только начинаю…

За двадцать лет работы в районной газете я, конечно же, не раз писала о людях в белых халатах. Видела их за работой и в непринуждённой обстановке, на субботниках, на пикниках. И так за это время прониклась уважением и доверием, что к городским врачам, по сути, и не обращалась.

Именно в районной больнице всем моим домашним оказывали немедленную и квалифицированную помощь. Там спасли моего младшего сына, сделав срочную операцию на подчелюстном лимфатическом узле (в городе его почему-то лечили от свинки). Там сохранили ногу моему мужу, вовремя ликвидировав тромб (городские специалисты ставили диагноз – пневмония). После всего этого даже в экстренных случаях я «скорую» не вызывала, а хватала первую попавшуюся машину и везла заболевшего домочадца в «районку».

Как мне потом, с переездом на Север, не хватало моих районных медиков, не знавших взяток, не разделявших людей на категории, не стремящихся получить учёную степень в ущерб практике! Их пациентами всегда были сельские жители, работяги, терпеливые и невзыскательные, не гораздые на хвалебные речи. Потому высшей наградой для себя врачи и медсёстры районной больницы считали короткое слово «спасибо».

Фото из Интернета