Покровитель Сталина

 
               Это  протест против  стадного               
          конформизма (трусость общества), который   
          вечен, как само стадо, если на 
          определенный период  времени не
          выпадает ни одной Личности Вне Стада. 
               Я ни в какой степени не сталинистка, и
           даже более того! Но клекот падальщиков не
           более жизнеутверждающ, чем оптимизм
           палачей.
               Вся суть вопроса в том, каково же наше
           общество - и в эпоху сталинизма, и в
           последующие эпохи...               
                Автор 
           PS. И ещё, задолго до Сталина с МОИМИ кровными
           родичами всё уже сделали Ленин и Свердлов, а мой отец
           остался маленьким сиротой...
 

                I.

         Земли у бывшей аланской империи воинов мало, гораздо меньше, чем у любых соседей, живущих  на территории  того могучего союза  воинственных племен, который занимал когда-то весь юг Руси с Причерноморьем, ущелья и склоны Большого Кавказа.

Аланы, в глубокой древности - асы, названные грузинами овсами, на Руси - ясами, ставшие, наконец, осетинами, гибелью своей империи обязаны были простой усталости  от походов, отмеривших в свое время полмира и еще четверть. Они приняли грудью первый удар войска великого Чингиз-хана.

Однако эти  воины с генами  скифского бога Ареса, хорошо знали свои силы на тот момент и, проявив большую трезвость в вопросе  выживания, снялись и  отошли в глубины Большого Кавказа, собравшись там воедино своим малым миром.

Оставляя  прекрасные христианские храмы, земли и богатства, они уходили с  больших просторов,  как уходят с планеты, взяв с собой только душу.

Многое затаилось в глубинах их сознания, как и сама жизнь в  глубоких ущельях, где вели они с тех пор своё бедное  существование, скрытые от всего мира, выпавшие из театра жизни могущественных племён и народов.

Они так и остались погребёнными  для большой истории, вначале этой отрезанностью от мира,  затем законами советской власти,  урезавшими окончательно и эту толику их  скудной земли, когда южная часть за Хребтом вместе с осетинами была передана  в дар советской Грузии, вобравшей много других таких же кусков от окружавших ее народов.

А северная часть, от Эльхотовских ворот  на севере до Дарьяльских на юге, оставшаяся в России, растворила осетин более чем в сотне разных национальностей и почти отучила говорить на родном языке.

Грозные аланские воины, бывшие  законодатели равенства в строящейся Европе, как только их, нищих и одичавших после пяти веков плена, выпустили из горных теснин на волю, отдали на алтарь советского отечества  все, что было у них - свою  историю и эпос. Себе  оставили  лишь версию, что древнее прошлое, выдававшее в мир  великие деяния и великих полководцев,  было и у них.

Ос-Богатар из  древних фолиантов, слава о котором вышла в тогдашние пределы Руси,  так и канул  в  лету,  уступив место для новой личности, которой суждено будет затмить в  последнем столетии второго тысячелетия от Рождества Христова славу Александра Македонского великой победой над новой ордой.

Личность эта по происхождению  тоже принадлежала народу,  выронившему собственную историю из своих ослабевших рук. Но только с этой личностью в его время вынужден был считаться весь мир и обе его половины – морской атлантийский, вместе со своими левиафанами - Рузвельтом и Черчиллем, и сухопутный -  евразийский, избравший его «отцом народов».

Известно даже, что  предсмертным словом Уинстона Черчилля, пытавшегося рассказать сыну свой последний в этом бренном мире сон, в котором он увидел Генералиссимуса, было его имя...

Ни один после Генералиссимуса не казался гражданам страны столь суровым и страшным, но и столь же значительным.

Эта тема в эпоху перестройки, гласности и нового развала великой державы не только не  исчезла, но, наоборот,  дала новый импульс и стала нарастать. И как всякая расхожая тема, открытая для разоблачений, она стала  использоваться столь же немилосердно, сколь немилосерден был сам Сталин. 

В обоих народах, родных ему по крови –грузинском и осетинском - одни гордились корнями вождя, другие ненавидели за то, что он собственноручно развязал  ящик Пандоры, выпустив в свет такие пороки, как наветы, доносы, трусливое предательство.

За это расплачивались жизнями не только  революционные сокрушители российского государства, но и люди, которым Бог ссудил жить на земле мудрыми пахарями и сеятелями.

Общенациональная трагедия страны и входивших в нее народов, обернувшаяся ныне глубокой тоской по законности и порядку, по могуществу индустриализации, по снижению цен,  по теплым отношениям между людьми и народами, которые установились  после того, как порожденная революцией  гигантская гиена - стервятник и жертва одновременно, выела свое же нутро, вдоволь насытившись собственной  кровью.

Исход зла невиданного размаха, неподвластного ни одному, ни сотне, ни тысяче – а миллионам так или иначе вовлеченных в кровавое месиво из светозарных идей библейской коммунистичности и адской тьмы человеческих душ – революция поедала себя!

И если «ни одна ресница не упадет без ведома Бога», то,  свергнувшая Бога, казнившая страну и ее граждан, лгавшая человеку и будущему, она сама не верила ни во что.

Что было попустительством Бога -  свершившееся или след его?

И снова, чем больше копали, топтали, пинали, пытались вновь и вновь низвергнуть тирана в ад, тем больше вливали в него свою отравленную ненавистью кровь, не оглядываясь на новые жертвы, имя которым - легион, вся Россия, и были не лучше тех, кто гнал и мучил прежде. 

И низвергнув его до крайностей собственного сознания, воссоздали заново как великую силу прошлого.

На этом фоне ушли в тень Ленин, Троцкий и другие революционные сокрушители России, порождение войн «брат на брата», массовых расстрелов и гулагов. Потому что никто не кричал  о них с той же безмерностью страсти – ни любви, ни ненависти. 

Факторы человеческой жестокости, подлости, провокаций, стравливания людей – всевременны. Человеческое зло имеет самые разные формы, и в свете исторических реалий Сталин оказывается вовсе не  исчерпывающим результатом человеческого зла.

Нужно только пролететь над всей страной и увидеть количество полегших на поле боя с жизнью в два последних десятилетия.

И те  миллионы – во имя идей светлого будущего, и эти миллионы – во имя золотого новорусского меньшинства - однозначны по сути человеческого истребления. Кто более жесток – строители или разрушители великих держав?

Вместе с великим государством Сталин построил и свой невообразимый Парадокс. И каждый суровый и великий строитель  вместе с армиями, государствами и империями строил свой Парадокс, неотъемлемый от сильной власти.

У тех, в ком нарастала и клокотала запоздалая страсть, стремящаяся своим напором не дать уйти сознанию ни на миг, и у тех, кто хотел сам всмотреться во времена и сохранить доверие к течению жизни во имя самой жизни, всегда есть выбор: или ты множишь и несешь в будущее  энергию страха, боли и ненависти, или ты принял уроки, которые уже даны,  и ты не можешь ни убавить, ни прибавить к ним.

Но ты можешь сам попытаться зажить в Боге для осмысления той истины, в которой никто не преуспел: ни сторонники великого государства ценой всех его жертв, ни защитники жертв, цена которых, как оказалось,  новые жертвы и само государство.

                II.

             Есть множество тайн, лежащих в глубине, одна из которых и, возможно, самая главная, могла содержаться в тихом знании скромного очевидца.

Уасилла Черткуаты, которому  минуло 113 лет, не должен был унести  с собой в могилу миф своей жизни. Поэтому он  передал его Бадиле Будаты, тоже человеку весьма достойному, который не будет сочинять байки на новомодную тему. 

Есть тайны настоящих провидцев. Таким и был когда-то старик, которого звали по имени, пришедшему из Византии - Василием, что значит “царственный”,  а по-осетински -  Уасилла.

Был  он известен не только в родном Заккорском ущелье, но и по всей южной части Осетии, и не только тем, что был народным певцом и сказителем.

Был он жрецом, поскольку к нему обращались с тем, чтобы  был он посредником между просящими и святыми покровителями в святилищах, которые есть в каждом ущелье, у каждого древнего рода. И он никогда не отказывал слабым и несчастным.

О Беса Дзугаты, которого грузины называли Бесо,  мало кто знает, а недавно один из московских  говорунов, которые уже не понимают кавказских тонкостей, как умели понимать просвещенные  россияне времен генерала Ермолова, наместника русского царя на Кавказе,  заявил, что Беса был алкоголиком.

Есть люди, лживо и мелочно возвышающие себя через унижение других, не умеющих или не могущих опровергнуть, по объективной причине своего отсутствия на земле.

Беса не был алкоголиком, был он тих, слаб и беззащитен по своему характеру. У осетин до последних десятилетий советской власти, когда алкоголь был возведен самим генсеком Брежневым в ранг новой плазмы русской крови,  алкоголиков не было.

Пока противостоял  всему жесткий кодекс древних алан, заронивший в ментальность народа свое благое семя. Не носилось бы иначе это племя на быстроногой аланской коннице, оставляя в память о себе аланские топонимы от Британских островов до Ливии и собственное свое имя – Алан!

Не застолбили же они  своих территорий на огромных пространствах по вине других своих качеств.

Их можно проследить до самого недавнего времени, когда древний Дарьял, отпираемый для  караванного пути с Востока  на Запад  воротами алан, был подарен Хрущевым, вероятно,  в ответ на льстивый тост товарищу по родной  коммунистической партии все в той же Грузии.

У законопослушных осетин не дрогнула ни одна ресница  глаза, не видящего, что граница подобралась к самому горлу Владикавказа.

Но вернемся к родовому древу Дзугаты, корни которого росли по обе стороны Хребта,  а ветвь, о которой идет речь - продолжалась в Дзомаге - в южной части Осетии.

Предки Беса переселились  из Дзомага в Джер. Там жил прямой прадед Иване Дзугаев.  Его сына звали Беса. У Беса был сын Заза. Когда Заза вырос, он отправился искать счастья в Джер. 

Место ему понравилось, он остался там, позднее женился  на девушке Сиде из Туалгома,  что находится между  южной и северной частями Осетии.

У Туайон*, как прозываются все женщины из многочисленного рода туалов,  родились два сына. Одного назвали в честь отца Беса,  второго - в честь деда Иваном.
(Прим.* Туалы – жители Туалгома, срединной части Осетии.

Беса умер ребенком, а Иване вырос и привел себе в жены  Зарину Алборты из Джера.

Впоследствии Иване и Алборон*   покинули Джер и переселились в Диди Лило. Здесь и родился Беса, названный так в честь деда.

(Прим.* Замужние осетинские женщины носят имена по отцовской фамилии, например, Туаты-Туайон, Фарниаты – Фарнион  и т.д.)

В Диди Лило было два сапожника - Георгий и Миша. Беса ходил к ним, и оба любили мальчика как сына, учили его своей профессии. Беса научился у них сапожному делу, но в селе не было столько работы для сапожников и,  когда он подрос, перебрался в Гори.

Здесь и познакомился с Кеке, грузинской девушкой  Екатериной, на которой  женился в 1884 году. Свидетелями во время венчания молодых со стороны Беса был осетин из фамилии Зозаты, остальные двое были армянами. Со стороны Кеке все были армянами, может, по родству ее матери, никто не знает. Грузин почему-то среди свидетелей не оказалось.

Долгих  девять  лет Кеке не рожала детей,  и, наконец, появился первенец. Беса назвал его  Георгием в честь  учителя из Диди Лило, но он в младенчестве умер.

Когда родился второй, Беса назвал его именем второго своего учителя из Диди Лило – Мишей. Но малыш тоже умер!

Кеке  сильно горевала, потом стала бегать по гадалкам и знахаркам. Наконец, Бог сжалился над мужем и женой и дал им третьего сына, судьба которого была тоже под угрозой, потому что он был очень слаб.

Очень боялась Кеке, что этот малыш тоже умрет…

                III.

                Она знала о святилище, к которому ее муж имел самое прямое отношение как представитель рода Дзугаты.

Святой Джера был  покровителем нескольких осетинских родов и фамилий, поэтому несчастная Кеке надеялась, что он поможет и ей, невестке Дзугаты,  сохранить своего последнего малыша Сосо.

Достойна жалости была Кеке как  мать, которая не могла противостоять  року, отнимавшему у нее одного ребенка за другим.

Сосо был очень похож на отца. Во всем он был нормальным, полноценным малышом, но был слаб,  часто болел, и тот рок, который отнял первых двоих сынов, мог отнять и третьего.

Старая горийская  гадалка сказала Кеке, чтобы она попросила своего мужа отвезти сына в святилище его рода.

С тех пор она не переставала просить мужа отвезти Сосо к святому Джеру-покровителю, чтобы помолиться ему о сохранении последнего сына.

И в один из приездов Уасилла Черткуаты в Гори Кеке, зная от людей о доброте этого умелого человека, отыскала его на горийском базаре и попросила о помощи.

Еще нужно было приобрести жертвенного ягненка, которого следовало доставить в Джерское святилище.

Уасилла жил в Верхнем Заккоре, далеко от Гори, но сразу же стал готовиться к следующей поездке на горийский базар. Заложил телегу, загрузил ее кукурузой и другими продуктами на продажу.

Повез он и ягнят, причем, для  маленького Сосо выбрал лучшего из них.

В один из субботних вечеров прибыл он в Гори, наутро весь свой товар распродал. Жертвенного ягненка отдал он Беса и Кеке за символическую плату - 5 копеек, потому что знал: святилище чужое и дареное не принимает.

Когда пришло время принести агнца в жертву, Уасилла собрался ехать вместе с семьей Беса к святилищу: подготовил коня, заготовил  корм, посадил на мешки Кеке и Сосо, сзади привязал жертвенного барашка, а сам вместе с Беса устроился впереди.

Так и отправились рано утром в Джер.

                IV.

                По дороге в Джер Беса  рассказал Уасилла  свою родословную. Одного не мог понять Уасилла, если предки Сосо из Дзомага, то почему не отправиться в святилище родного селенья?

Уасилла не вытерпел и спросил Беса, почему Кеке  считает Джерское святилище фамильным святилищем для Сосо?

Беса слегка задумался и ответил, что предки его переселились в Джер из Дзомага. Может, оно и правильнее было бы, где человек родился, там его Бог и охраняет, да только,  когда Кеке сбилась с ног, искала спасение  третьему их ребенку, обходя знахарок и гадалок во всей округе, то самые опытные из них неизменно указывали на Джерское святилище.

Если бы они сказали вернуться в Дзомаг, то,  хотя и путь неблизкий, и дорога плохая, они с Кеке отправились бы в Дзомаг.

- В “Джеры Дзуар” ждет покровительство для моего Сосо, -  с уверенностью сказал Беса, и Уасилла подумал, пусть так и будет.

Когда они добрались до Джера, время приближалось к полудню.

Дзугаты, выходцы из Джера, со временем разъехались, кто куда, но одна из ветвей  этой фамилии оставалась в своем родовом гнезде. Туда и направились путники с долгой своей дороги.   

Хозяева приняли их радушно,  к святилищу вместе с ними направился глава этого дома, который и был служителем этого святилища.

В святилище достали жертвенную снедь, зажгли свечи. Старший из присутствующих, мужчина из фамилии Дзугаты,  обратился к Святому покровителю своего рода и фамилии, чтобы оказал он покровительство маленькому сыну Беса - Сосо.

Он просил не отвергать жертву, которую они принесли для него.

Произнеся все это, он прикрепил горящую свечку к рогу жертвенного барашка. Затем  принесли в жертву кровь и тело этого агнца.

Сосо с любопытством наблюдал за происходящим. Церемония подняла его настроение,  малыш сделался оживленным. Вскоре он стал бегать по полю за бабочками.

Родители заметили веселость  своего ребенка, и это вселило в них надежду, что  жизнь мальчика, вверенная Святому покровителю,  будет спасена теперь.

Мужчины освежевали жертвенное животное, сварили мясо, разложили молитвенные три пирога, на них три ребра освященного агнца, стол накрыли у самого святилища прямо на траве.

Прежде, чем приступить к трапезе, вновь вознесли молитвы  Святому покровителю и  здравицы в честь семьи Беса и Кеке,  чтобы миновали Сосо все хвори, чтобы вернулся  отсюда домой он здоровым.

В Джер возвратились поздно вечером. Переночевали в том же доме, чтобы наутро отправиться в обратную дорогу.

Провожая гостей, хозяева подарили Сосо белого козленка, которого мальчик взял к себе в телегу и ехал,  обнимая его обеими руками, довольный  и радостный.

Уасилла помнил, что Кеке обмолвилась -  доктора советовали ей поменять для ребенка климат, но она не знала, куда его везти; он тут же пригласил их к себе в Верхний Заккор и, никуда не сворачивая,  повез с собой.

Сосо был безмерно счастлив, горный воздух Заккорского ущелья укреплял его с каждым днем, он подружился со сверстниками, при этом общался с ними только на отцовском языке.

Все теперь шло ему на пользу,  за  лето он окончательно окреп. Отныне Сосо рос здоровым парнем.  Неоднократно он проводил лето  в Цхинвале, у фамильных* родственников отца. 

(Прим. * У   осетин однофамильцы считаются кровными родственниками. С древности они тщательно оберегали чистоту крови, никогда не позволяя браки между членами разных ветвей одной и той же фамилии.)

Прошло много лет, и хотя Уасилла не говорил тем выросшим мальчикам, а было их не менее семи человек, кто был их товарищем по детским играм в то лето, они помнили  всю жизнь, что это был тот самый Сосо, который  стал Сталиным.   

Разменяв второе столетие своей жизни, Уасилла Черткуаты часто размышлял о том, что у человека судьба бывает написана заранее, ибо все так  сложилось, что дорога маленького Сосо пролегла через могущественного Джера. 

Как в сказке, думал старик, если белого барана схватить за рога, он забросит тебя на седьмое небо, если же черного, настолько же  погрузишься в преисподнюю. 

С тех пор политики во всем мире спорят: какого же барана ухватил за рога маленький Сосо, иначе говоря,  как объяснить его взлет на вершину власти и всего того, что последовало за этим?!
               
                V.

                Если все так, как передавали из уст в уста кавказские старики, то покровительство “Джеры Дзуара” определило Сосо,  сыну Беса Дзугаты, иначе говоря, Джугашвили,  такую судьбу, что рука, ставшая сухой во время одной из ссылок, и была той “твердой рукой”, по которой теперь плачут мои сограждане.

К этой истине вели меня не любовь и преданность Сталину  и совсем не то, что две женщины туальского рода были продолжательницами наших родов. И даже не  парадоксы картин, в которых  будущий кровожадный тиран, бегая невинным ребенком по полю, собирал цветы и радовался солнцу.

Когда я задумываюсь о  наших святилищах и о судьбе моего материнского, а для Сталина - отцовского народа, то приходит на ум весьма необычная мысль.

Эти дикие святилища, имевшие значение для осетин, как оказалось, имели значение и для всего человечества, а значит,  едва ли не половина мира в первую половину нашего столетия оказалась в зависимости от  “Джеры Дзуара”.

Не одного осетинского ребенка спас от болезней и смертей этот незримый могущественный покровитель, которого называют святой Георгий, но не римский юноша-воин, а другой, древний, принесенный через тысячелетия из арийских глубин сознания…

И в тот день, когда старый осетин из Заккора повез на своей телеге маленького Сосо просить для него исцеления, повернулась история всей Европы, всего евразийского мира. Сосо Дзугаты, Джугашвили, был сохранен, чтобы стать Сталиным. И был таковым, каковым он был.

И сколько бы ненависти и проклятий ни неслось в его адрес,  другая половина того же человечества упорно считает его великим политиком и строителем мощнейшего государства.

Вот он сидит на ялтинском совещании в окружении тех самых атлантийских левиафанов ХХ столетия,  которые не только считаются с ним, но и выражают ему свое почтение - и Рузвельт, и Черчилль - как к истинному победителю, хотя и бросившему к подножью Победы миллионы  солдат, как бросали Кир,  Македонский, Наполеон, несмотря на их усталость, слезы, тоску  по родной земле.   

Кровавые игрища истории, которая обычно не судит победителей, а вписывает их имена. Лишь Время - единственно верный судья после того, как просеет, выверит  и взвесит…

И все же, какая странная связь времен, исторических событий связывает  древние верования  алан, к которым упорно возвращаются они, несмотря на принятие христианства в IV столетии, на греческие митрополии  аланской империи воинов на юге России!    

Быть может, сам Бог устроил им испытание, подчинившись которому аланы променяли  златоглавые храмы прекрасного византийского зодчества того состояния своей цивилизации на эти дикие, иногда пещеры, иногда  груды  камней – дзуары*, бедные, ничем не украшенные обители для Бога и Его посланников, как жили веками они сами.
(Прим. * Дзуар – древний природный храм Бога у осетин)

Но кто из живущих знает, ГДЕ и  КАК обитают святые,  способные изменять судьбы людей, народов, государств и ход самой истории?!

2004 г.