К чему и призываем

ГЛАВНОЕ О ГЛАВНОМ

…О духовном уровне политического сознания я
уже и не мечтаю.
               
О политической культуре не может быть и
речи, а есть ли политическая грамотность.               
В.П. Зинченко, академик РАН

В 60-е годы (точнее – уж и не помню) меня преследовала одна благородная идея: отчего бы не организовать гуманитарное сообщество (сейчас сказали бы движение) людей, осознанно выбирающих для себя бе­зупречно нравственный образ мыслей и дей­ствий. Не орден затворников, нет. Напротив, подобное поведение мыслилось подчеркну­то публичным, декларированным даже. Вот, мол, вам, глядите…
Этакий отголосок хрущевской оттепели. Побуждение наглядно вразумлять несовер­шенное социалистическое государство. Да и общество тоже. Подтолкнуть их к выздоров­лению, к гуманным преобразованиям, к рас­крепощению личного и личности. И не заго­ворщическое какое-нибудь побуждение, а вполне открытый поиск инструмента воздей­ствия…
Первый, кому я поведал об этом , был близкий мне человек, в том числе и в гума­нитарно-газетных наших занятиях, к кото­рым он относился тоже всерьез. Как и впол­не основательно воспринимал самого себя и свое участие в культурной деятельности.
Однажды за столом, то ли сервирован­ным чем-то горячительным (а, может, и про­сто так сидели), этот мой старый товарищ заявил:
– Ребята, я буду министром культуры.
– А меня возьмешь с собой? – спросил третий, тоже близкий нам тогда товарищ.
– Нет, – был ответ спустя минуту.
Так вот, однажды я изложил ему как за­ветную свою идею создания общества, или организации, или союза людей, сознатель­но всякий раз ставящих себя в духовные рам­ки, в границы нравственного, и дающих в этом некий публичный зарок.
– Такого мне не поднять, – ответил он, опять задумавшись и, пожалуй, не без рас­терянности. – Даже я не гожусь для этого.
И улыбнулся…
Прошли годы, не одно десятилетие. Растворилась в прошлом, рассеявшись на глазах, столь крепкая, казалось, пирамида социалистического государства, которое сле­довало усовершенствовать. Личное и лично­сти, по крайней мере, были отпущены на волю. Мой старый товарищ успел побывать в министрах культуры. И даже при перетряс­ках в правительстве удерживался на своем новом месте.
Процесс пошел, но не в сторону нрав­ственного очищения. Наоборот, неявная бо­лезнь обнажилась, повылезла из всех углов. Повылезла, поскольку ей нечего стало опа­саться идеологических неотложек и шумных карет политической скорой помощи, сновав­ших прежде повсюду.
Что до благородных идей самосовершен­ствования и общественного совершенствова­ния, то с ними стало еще неуютней. Как и нравственные наши недуги, они тоже запросились наружу. Даже раньше, чем явления общественно-болезненные, поскольку пер­вые порывы перестройки воспламеняли души, звали на трибуны, побуждали проговаривать то, что накопилось внутри. Все это несколько напоминало первые послевоенные годы, когда поколение, входящее во взрос­лую жизнь, ощутило, что вот теперь, с на­ступлением мира, после всего пережитого и преодоленного придут Новые времена согла­сия и духовной полноты. Эти ожидания, эта вера сформировала возрастную плеяду на­ших шестидесятников.
Не берусь судить, кто выйдет в обозри­мом будущем на российскую историческую арену как интеллектуально-нравственный ответ на перестроечные коллизии и прогро­мыхавшие за ними по пятам нелепые годы. (Скажу лишь, здесь я все-таки не оставлен оптимизмом). Что-то и кто-то да будет.
– Двухтысячники, – определила недавно одна дама, тоже немало размышляющая о путях гуманитарного развития и о тех, кому, может быть, придется вскоре проявиться как поколению обновления.
Теперь же, в настоящий момент, у подмо­стков общественных деяний столпились не столько люди, сколько то, что я несколько по-домашнему обозначил выше благородными идеями. Определяясь более точно, можно ска­зать – проблемы нравственной идеологии. И не оттого, что нет или мало конкретных но­сителей благородных идей, напротив – подоб­ные идеи уже владеют умами, побуждениями, стремлениями куда большего количества на­ших сограждан, чем это представляется нам посреди обступивших нас тягот и неопреде­ленностей.
Нравственные, духовные проблемы и надежды поправить тут хоть что-то букваль­но рвутся наружу. И не только в простран­ства, освободившиеся от тоталитарной идео­логии. Теоретическое настойчиво запроси­лось в практику, подыскивает себе конкрет­ную работу. Дерзает материализоваться, если хотите. Видимо, поэтому, несмотря на тьму абсурдов текущей жизни, не очень удивляешь­ся, а наоборот, как-то особенно останавли­ваешь нынче свое внимание, чувствуешь в себе отклик, сталкиваясь с предложениями о со­здании той или иной общественной гумани­тарного смысла структуры или движения, бе­рущих на себя те или иные организационные функции, чтобы отстаивать приоритетность именно культуры и духовного и в отношени­ях людей, и в государственном строительстве. А главное, выражающих готовность и волю к конкретному действию в таком направле­нии.
Так, профессор философии Новосибир­ского государственного университета Нико­лай Розов предлагает создать Совет попечи­телей будущих поколений. «Первым из них, – пишет он в статье «Национальная идея и императив разума», – должен стать специ­альный Совет Попечителей будущих поко­лений, избираемый общественностью на ос­нове бесспорных гражданских заслуг, пре­данности долговременным интересам Отече­ства, неподкупности, соответствующей про­фессиональной квалификации. Первыми приходят на ум писатель А. Солженицын и академик Н. Моисеев».
Писатель Фазиль Искандер тоже ратовал за создание Попечительского совета мудрецов (лучшего названия, по его словам, он пока еще не нашел) как некоего инсти­тута духовного уп­равления страной.
«Нравственное движение» – еще один организационный призыв, прозвучавший на страницах печати.
«Правительство – комитет культуры». Этот проект, нацеленный в будущее, декла­рировался уже автором настоящих строк.
А вот кандидат экономических наук И.П.Цапенко и доктор психологических наук А.В.Юревич со страниц академическо­го журнала «Вопросы философии» призыва­ют ученых создать собственную идеологи­ческую структуру, в перспективе способную преобразоваться в политическую партию.
Различных же общественных комитетов культуры, фондов, гуманитарных объедине­ний, даже связанных в своих названиях с име­нами тех или иных духовных наших светил, в Москве и по всей стране не счесть. То есть, посчитать, может быть, и стоило бы, но ста­тистических данных подобного рода нет.
Безусловным же, «висящим в воздухе», смутно или четко осознается подавляющим большинством то (еще тысячи лет назад так или иначе высказанное), что гуманистичес­кие сущности культуры, духовное – есть главная системообразующая основа всего че­ловеческого. И в этом материалистические и идеалистические подходы восприятия мира, некогда конфликтовавшие, оборачи­ваются и в единое, и в единственное.
Как мне приходилось уже писать в ста­тье «Пятое измерение», «бездуховность во­обще человечеству не грозит. Бездуховное человечество просто погибнет». Исчезнет с лица Земли…
Перелистаем страницы одного толь­ко журнала «Вопросы философии» за пос­ледние пять лет. Что в связи с этим там надо выделить и подчеркнуть?
Сторонники постиндустриальной теории, отмечая в качестве основной черты современ­ной экономики быстрое замещение труда зна­ниями, утверждают, что развитие человека становится сегодня главным условием любо­го хозяйственного прогресса. Последнее дает многим социологам основание говорить о воз­можной замене трудовой деятельности новым типом активности, отличающимся значи­тельными элементами творчества, причем в перспективе такая замена предполагается в массовом масштабе, когда «если не все, то по крайней мере большинство людей станут бо­лее креативными в своих действиях, чем они являются сегодня». Новым явлением становится стремление все возрастающего числа людей посвящать значительное количество времени семье, участию в разного рода общественных организациях, самообразованию, занятиям спортом и так далее.
И еще.
Параллельно зреет понимание того, что общество стоит перед лицом нового измене­ния, которое несводимо к трансформации пре­жних порядков, а представляет собой форми­рование совершенно нового социального ус­тройства.
Поэтому в последние годы особый инте­рес вызывают философские и даже социо-психологические аспекты становления ново­го общества. Совершенно естественным в этом контексте является обращение к изме­нениям в культуре и социальной жизни, при­чем такие изменения рассматриваются мно­гими обществоведами как наиболее значи­мые; более того, отмечается, что современная социальная концепция не может не разви­ваться «от нового общества, новой реальнос­ти к исследованию нашего понимания этой реальности, от истории и социологии к фи­лософским проблемам истины и знания.
Это – отрывки из статьи экономиста Вла­дислава Иноземцева.
Далее.
Но надо откровенно признать: мораль, созданная в эпоху и для эпохи, когда доми­нировали преимущественно межличностные отношения, уже недостаточна для современ­ного сложного общества, в котором преоб­ладают отношения крупных и сверхкрупных социальных групп, больших институций и коллективов, а также отношения между за­ведомо несоизмеримыми сторонами: лич­ность и социальный институт, личность и государство и т. п. Это требует формулиро­вания новой этики, которая четко увязыва­ла бы права и обязанности всех участников таких отношений, ставя обретение прав в твердую зависимость от выполнения конк­ретных обязанностей – этики, в основу кото­рой была бы положена категория ответ­ственности. Для России это требование осо­бенно актуально.
И еще.
…Религии декларируют ответственность человека перед Богом; «реальный социализм» стал олицетворением тотальной безответ­ственности; нужна идеология ответственно­сти, причем такой, которая наступала бы не в «исторической перспективе», но в разумные с точки зрения продолжительности жизни че­ловека сроки.
Это – кандидат исторических наук Ни­колай Косолапов – из статьи «Интегративная идеология для России: интеллектуаль­ный и политический вызов».
Далее.
Философское познание выступает осо­бым самопознанием культуры, которое ак­тивно воздействует на ее развитие. Генери­руя теоретическое ядро нового мировоззре­ния, философия тем самым вводит новые представления о желательном образе жизни, который предлагает человечеству. Обосновы­вая эти представления в качестве ценностей, она функционирует как идеология.
Это – академик РАН Вячеслав Степин – из статьи «Философия и образы будущего». Проблема берется, обратим особое внима­ние, как бык, за рога. Академику, в сущнос­ти, вторит доктор философских наук Владис­лав Лекторский в статье «Идеалы и реаль­ность гуманизма»:
...Поиск новой системы идеалов являет­ся сегодня для России самым трудным, но, на­верное, и самым важным делом, так как лишь на этом пути возможен выход из того духов­ного, культурного и социального кризиса, который переживает страна.
Позволю себе еще две выдержки.
Самое слабое, уязвимое место современ­ной цивилизации – это противоестественное сочетание универсальных производительных сил каждый раз с локальным, многократно (национально, регионально, социально и т. д.) ограниченным мировоззрением, компьютер­ной технологии с пещерной этикой. Навис­шая над человечеством глобальная опасность – ядерная, экологическая, демографическая, антропологическая и другие – поставила его перед роковым вопросом: или оно откажется от насилия, «этики вражды» или оно вообще погибнет. Философия и этика ненасилия се­годня уже не являются просто актом индиви­дуальной святости, они приобрели в высшей степени актуальный исторический смысл.
Это член-корреспондент РАН Абдусалам Гусейнов – статья «Понятия насилия и ненасилия».
Интерес к культуре сегодня связан с воп­росом о ее способности создавать идентич­ность. В условиях нарастающих перемен, по­рожденных научно-технической революцией, культура выступает как точка опоры для со­здания устойчивой системы.
Кандидат исторических наук Татьяна Фадеева, статья – «Европейская идея: путь интеграции».
И последнее: голос Эдмунда Гуссерля, доносящийся до нас из недавнего, но все-таки исторически уже иного времени, одна­ко удивительно созвучный нашему тепереш­нему, да и прозвучавший на страницах жур­нала «Вопросы философии» именно сейчас.
…Наполняющая нас вера – в то, что не­позволительно, чтобы в нашей культуре ос­тавалось все по-старому, и в то, что ее можно и должно реформировать с помощью разума и воли человека – может «сдвинуть гору», и не только в пустой фантазии, но и в действи­тельности, если эта вера превратится в трез­вую, рационально проясненную мысль, если она придет к полной определенности и ясно­сти в своей сущности и по отношению к воз­можности ее целей и метода их реализации. Тем самым она прежде всего творит для себя фундамент рационального оправдания. Толь­ко такая ясность понимания может призы­вать к радостной работе, может дать волю к свершениям и постоянную силу для дела ос­вобождения, только такое познание может стать прочным общим благом, так что в кон­це концов при совместном действии тысяч тех, кого убедила эта рациональность, «сдви­нется гора», т.е. движение к обновлению, пока существующему лишь в наших устремлени­ях, само превратится в процесс обновления.
Культура как точка опоры для созда­ния устойчивой системы; философия, в со­вокупности ценностей становящаяся идеоло­гией; этика, в основе которой категория от­ветственности… Да, если внимательно про­смотреть только номера журнала «Вопросы фило­софии» за последние годы, так или иначе от­ражающие, фиксирующие процессы, сдвиги, поиски, накапливающиеся в трудах филосо­фов, психологов, историков, социологов, то становится ясно, что современной филосо­фии как таковой не только тесно в своих ака­демических рамках: она начинает ощущать себя новой общественной реальностью, си­лой, стремящейся непосредственно, более прямыми, чем прежде, путями, влиять на со­знание, поступки людей, на самоощущение общества, на разрешение государственных проблем.
Более того, перелистывая страницы жур­нала за последнее время, убеждаешься, что фрагментами, общими и конкретными поло­жениями разбросанная в разных статьях и во времени уже как бы сама собой склады­вается определенная общественно-культур­ная программа, способная, будучи предъяв­ленной, создать целое современное гумани­тарное движение. Она есть. Ее следует толь­ко договорить, додумать, определиться в ней.
Определиться с тем, что именно филосо­фия содержит нервные узлы всей системы культурного строительства. И именно этичес­кое выступает в ней на первый план, на веду­щие позиции. И не этика как предмет акаде­мический, но этика, обогащенная новым в жизни. Обогащенная и своей новой ролью, и особенной актуальностью, и новой способно­стью открываться во всех общественных по­рах, и тем, что, выдвигаясь вперед, она вле­чет к себе и мысль, и литературу, и искусство, и просвещение, и науку, и образование. И вообще – человека.
Более того. Конечно, этика – не конт­роль. Но это личная и общественная, регу­лирующая сила, способная стать политичес­кой силой. Становится таковой. Станет. Тем более в сверхсложных условиях нашей дей­ствительности. …Этика не виновата в том, что приобретает черты идеологии. Она об­ретает политическое лицо, когда ее недооце­нивают.
Разумеется, этика – и не юридическая си­стема, нуждающаяся в соответствующих си­ловых службах. Нарушил закон, установлен­ный людьми, – отвечай. Но этика на особен­ный лад нормативна. Только ее законы и ус­тановки сами по себе, без каких-либо кара­тельных мер и органов, приходят в действие, обнаруживают себя, и то или иное благопо­лучие сообществ, стран, эпох, растранжирив­ших ее законы и установки, расстраивается, а то и разваливается на глазах.
Как это видно, скажем, на примерах рим­ской или иной из империй. На своих закатах они ослабевают прежде всего духовно. Ко­нечно, и на закатах случаются свои гумани­тарные, гуманистические сполохи и расцве­ты. Этакие, подчас, крики вопиющих… Ко­нечно, и молодые народы воспринимали по­добные сполохи с пользой для себя. И сама молодость до поры играет определенную, ус­тремленную к развитию роль. Но надо дер­жаться и во взрослом состоянии…
Да, в сущности, человечеству по сути сво­ей не дано быть безнравственным. Можно до времени и до известной степени с чем-то и не считаться и что-то жизнеобеспечивающее разрушать, но попробуй так или иначе переступить предел…
Сейчас же – не страна, не империя, а само человечество выходит из поры молодости. А значит, и его составляющие. И потому не годятся короткие штанишки. Тем более в этическом.
И если не совет мудрецов или попечите­лей, о чем шла речь выше, то духовное, эти­ческое, гуманитарное знание, непосредствен­ное значение которого возросло, стало об­щечеловечески-актуальным, и нормализую­щее жизнь влияние которого готово рас­крыться как эффективнейшее (при возраста­нии фактора добровольной ответственности каждого за происходящее со всеми и за то, что еще может произойти), именно духовное, этическое, гуманитарное знание должно ра­ботать как самый квалифицированный ар­битр, эксперт по проблемам общественным и государственным.
Подчеркиваю вновь: государственным.
Можно отпустить на свободу производ­ственную и экономическую деятельность (по­ставив их в те или иные нормативные рамки). Они и свободы-то могут взять столько на себя, сколько им по силам, будучи вольны только в меру сил, значение которых могут сами преувеличивать. Можно «отпустить на волю» того или иного конкретного человека. Он возьмет свободы в степени, ему доступ­ной. Но культуру, духовное, что свободно по природе своей, потому и доступно для всех желающих и жаждущих, мало «отпустить на волю», мало сказать: лети. Это достояние всех и каждого требует ухода. Им надо распоря­диться, а то оно выскользнет из рук, поджи­дая более разумных пользователей. И здесь не обяжешь отдельного гражданина или под­данного – будь развитым духовно и знающим. Здесь государство, если оно современное, дол­жно обязать само себя. Поддержка культуры, нравственного – это не право государства. И властные полномочия тут – только обязан­ность. По гласному общественному догово­ру, желательно. Чтобы, наконец, весьма рас­плодившееся человечество вновь и по-ново­му отдавало себе отчет, что его держит (так и хочется добавить – содержит), сколько бы о прочих аспектах свободы и необходимостей на досуге  не рассуждали.
Трудно сказать, усложнение ли жиз­ни, масштабы происходя­щего подви­гают нас воз­вращаться к этическим на­чалам, искать опоры в по­стижении их ведущей роли, или это выход к ново­му качеству –  еще одна истори­ческая подвижка.
Скорее, то и другое вместе.
Но так или иначе, наработанное культу­рой человека запросило от нас нового эти­ческого витка, скажем так – нового уровня чистоты.
Для России же – разработка обществен­но-культурной, этической программы, спо­собной поддержать – не единовременно! – ду­ховное движение в недрах ее, просто, как го­ворится, позарез нужна. Именно программы, и именно движения. На нынешнем этапе не­достаточно, как прежде случалось в России, «лишь» властителей умов (хотя они и очень нужны). Нынешние масштабные этические задачи требуют постоянного практического сотрудничества, постоянной практической отдачи, живого активного и конструктивно­го влияния на все, что имеем, и прежде всего на сами государственные структуры.
… «Молодые кандидаты и доктора наук во власти», пренебрежительно окрестили высокопоставленные чиновники и функци­онеры прежней закваски новых людей, вхо­дивших в правительство. Я сейчас совсем не о той или иной степени успешности деятель­ности молодых ученых на ключевых адми­нистративных постах страны. (Им и развер­нуться-то не давали). Я о том, что подобная реакция правящего российского чиновниче­ства и очень характерна, и очень показатель­на. Но главное – о том, что само появление на государственной сцене именно таких но­вых людей, как бы кто к этому ни относил­ся, – знак острой внутренней жажды обще­ства.
…А почему бы «молодым кандидатам и докторам» (и не только молодым) не создать российской культурной программы. И дви­жения, которое ее сможет поддержать.
… Конечно, мы все голосовали за кадетов, категорически заявила мне в моей молодос­ти одна старушка, не поднимавшаяся уже с постели. Ведь так или иначе творческая до­революционная интеллигенция умела влиять на умы и души. Так почему же теперь ей и научному сообществу не создать именно сво­его движения, способного «оказывать боль­шое влияние на политику властей и обще­ственное мнение» (Ирина Цапенко и Андрей Юркевич, упоминавшиеся выше). Не к это­му ли российская интеллигенция, так или иначе, продвигалась три четверти прошло­го века и в начале нынешнего? С перерывом потом на семьдесят лет. (К этому семидеся­тилетию я отношусь как к периоду нашей ис­тории, чей и трагически-роковой, и созидательный опыт еще долго будет изучать че­ловечество). И не теперь ли, в самом конце нынешнего века, ей предоставляется истори­ческий шанс реально продолжить некогда начатое?
И конечно, программа эта должна быть философски чистой – без узости программ политических партий (отражающих лишь уз­кие интересы отдельных, весьма отчужденных порой друг от друга слоев населения).
…Философия, пишет кандидат философ­ских наук Анатолий Арсеньев, должна быть «заразной» – «заразной» философией и «за­разной» нравственностью. Ее назначение – «радикальное изменение сознания наиболь­шего возможного числа людей». Такая «за­разная» философия, по его определению  – постнеолитическая философия, «обязана по­могать обыденному сознанию приобрести утерянный им философский, т.е. собственно человеческий характер, который был свой­ственен великой русской литературе, и в ка­кой-то степени сохранился в России как сво­еобразный «метафизический голод», кото­рый еще можно встретить, а также пробу­дить его в представителях самых разных сло­ев населения».
Очень понятно и про «заразность», и про «обязана». Бытие этической, культурной программы – непрерывающийся диалог, раз­мышления здесь и сейчас, осознание непро­стоты простых духовных суждений, где по­мощник – вера и чувство, что утрата куль­турных, моральных, этических предпочте­ний и ценностей несет с собою просто поги­бель.
Все это требует и от программы, и от людей, нацеленных на ее прививку в обще­стве, чисто человеческой открытости, доб­рожелательства, благоволения. Люди мгно­венно чувствуют убедительность или неубе­дительность слов и дел, правдивость, искренность или неискренность и «проповедей», и «проповедников». И вполне способны по­нять, что необходимо для здоровья страны, ее крепости и развития. И тогда, если снова вспомнить Эдмунда Гуссерля, можно «сдви­гать и горы». Вплоть до постановки задач создания гуманитарной среды обитания че­ловека.
Поскольку же речь не о рае, а о выстраи­вании приемлемой устойчивой жизни все-таки на земле, а в первую голову в «отдель­но взятой стране», надо помнить: системоносная суть этического – в понятии этичес­кая рациональность. В сложнейших обстоя­тельствах на переломе тысячелетий это по­нятие должно быть ведомо человечеству. Для нашей же страны, если учитывать хотя бы только удаленность друг от друга ее терри­торий, климатическую суровость многих зе­мель и пространств, значение рационально­сти именно этической проступает еще и весь­ма наглядно.
Итак, для общества и для страны необ­ходима общественно-культурная, этическая программа, основанием которой станет то, что наработано философией. Программа и общедуховная, и – по разделам, где опреде­ляется и роль государства, и проблемы, ка­чество, направленность образования, и научная, промышленная и экономическая стратегия. И многое другое. Ее следует создать, обсудить, привести в действие.
Я не говорю уже об экологической ситу­ации на Земле, требующей немедленных об­щепланетарных действий.
Показательно, что сама по себе столь глобальная угроза – угроза экологическая практически не очень пугает людей. Как не очень беспокоят их присутствие рядом атом­ного оружия. В том и другом случае вольно или невольно (чисто российский вариант в мировом масштабе) ответственность за воз­можные катастрофические последствия и за их предотвращение по старозаветной при­вычке перекладывается на некие теоретичес­кие всемирные (какие?) власти. Пусть, мол, они и разбираются. (Тут у нас всякий может ощутить себя теоретиком). Или на научное сообщество (опять же – какое?). Или, в ко­нечном счете, на якобы глобальный здравый смысл. То есть, по-настоящему речь идет об этической разоруженности людских масс. И дело не в том – взять и обвинить в беспечно­сти человечество. И опять топтаться на этом месте. Суть в том, что проблемы и экологи­ческой безопасности прежде всего могут и должны решаться на этическом поле ответ­ственности. И потому опять этическое вы­ходит вперед. Все дело прежде всего в этом. В самом деле – без «заразной» веры в духов­ное, в его приоритеты – ни на шаг не про­двинешься даже просто к нормальной жиз­ни.
Разумеется, этика должна стать и камер­тоном, по которому сверяется качество по­литического действа. В эпиграфе к настоя­щей статье приведены слова академика В.П. Зинченко: «О духовном уровне политическо­го сознания я уже и не мечтаю». «О полити­ческой культуре не может быть и речи, а есть ли политическая грамотность?» – спрашива­ет он же. И мы, российские люди, всем суще­ством своим тут же дружно отвечаем:  «Нету!»
А ведь должно быть. И не на уровне по­литического ликбеза, а на уровне высокой духовной квалификации. Этим большим сче­том и надо «заражать» друг друга.
Трудно сказать, в какой степени но­вая этическая программа (где, в отличие от предпочтений шестидесятников прошлого века, философия потеснит литературу) и дви­жение, ее исповедующее, сумеет помочь оп­ределиться поколению двухтысячников. Одно можно сказать точно: даже только опыт подобной деятельности будет бесцен­ным. И для нас, и для будущих поколений.

4 апреля 1998 г.