Окно

Наблюдать из окна на идущий на улице дождь – одно из моих любимых занятий. Я прислушиваюсь тогда к далёким раскатам грома, к падению тяжёлых капель на землю. С интересом наблюдаю, как образовываются новые лужи.
В особенности я люблю наблюдать за дождём во время поздней осени. Конец октября или начало ноября. Вид из окна мне кажется тогда наиболее таинственным, романтичным и успокаивающим. В душе возникает чувство успокоения и смирения. Потому что чуть ли не с начала августа начинают беспокоить мысли об уходящем лете и его весёлым солнечным денькам. С огорчением наблюдаешь, как уже в середине августа листья некоторых деревьев начинают желтеть и потихоньку опадать, и ты мысленно упрекаешь эти деревья: «Ну что вы уже желтеете? Не могли хотя бы сентября дождаться?!»
А сейчас, видя, как последние, самые живучие и стойкие листья не выдерживают тяжёлых капель, падающих на них с неба, срываются с сучьев деревьев и падают на землю, я почему-то успокаиваюсь и думаю: «Ну и чёрт с ним с этим летом, с его зелёными деревьями и солнечными днями. Всё это давно позади». А сейчас так приятно впасть в эту осеннюю меланхолию и наблюдать за таким чудным видом из окна. Не хватает только в этот момент, чтобы какой-нибудь скрипач рядом наигрывал одну из мелодий Вивальди. Впрочем, в такие моменты мелодия сама звучит в моей голове.
Капли одна за другой падали на стекло моего окна и тут же начинали свой путь вниз. Я на несколько минут остановил свой взгляд на этих «тараканьих бегах» стекающих капель и поставил на одну из них, с надеждой, что именно моя капля из всех своих современников быстрее других доберётся до нижней части оконной рамы. Если доберётся… Наблюдая за каплями, я подумал, что души людей так же, подобно этим каплям на стекле, падают на землю, приобретая человеческие тела, и каждая душа начинает свой путь, пока не иссохнет.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, возникших от таких представлений, я снова начал наблюдать за видом двора из моего окна. Во дворе, конечно, было пусто; то есть, никого из людей на улице не было. Взрослые и так в такое время находятся дома, ну а из детей – малыши занимаются своими важными делами, ну а школьники корпят над домашними заданиями, полученными в школе. Ведь в такое время учебный, школьный настрой наиболее сильный. Ну, а для кого-то настало время настольных и компьютерных игр. Милое дело в такую невзрачную осеннюю погоду, когда на улицу совсем не хочется, чтобы не портить себе настроение, посидеть дома и во что-нибудь поиграть.
На улице было пусто, но всё же на одном из существ я остановил своё внимание. До чего же одиноко сейчас было этому существу в такое время. Существом была лавочка, и она вызывала во мне много воспоминаний. Вот уже месяц до этой лавочки прикасался лишь ветер, заносящий на неё сухие, давно опавшие листья, да шкодливые воробьи, оставлявшие после себя белые кляксы. Эта лавочка была свидетелем и участником множеств посиделок, разговоров, начинавшихся в начале мая и заканчивавшихся ближе к концу сентября. Ближе к полудню скамейку занимали бабульки, в основном те, кто жил в моём доме и подъезде, но и иногда и приходящие с других подъездов и домов. Было ощущение, что они знают всё про всех, и даже больше, чем сами персонажи их историй и сплетен. Иногда, уже ближе к закату, бабулек «смещали» подростки лет 15-17, поющие под гитару песни Петлюры, Юры Шатунова, Чижа, Чайфа, Цоя, и некоторые песни из кинофильмов. И я всегда удивлялся, присутствуя на этих посиделках, как такая разноплановая музыка под гитару слышится всегда одинаково красиво и душевно. Потом те, кто помоложе, спохватывался, что им нужно домой, чтобы «родаки» не вышли искать; а из тех, кто постарше, вспоминал, что в сарае у него есть пол-литра самогона, спёртого им из дома, и через некоторое время лавочка пустела. Но ненадолго. Чуть позже на лавочку присаживалась влюблённая парочка. Парень уже проводил девушку до подъезда, но расставаться им никак не хотелось, и они ещё целый час ворковали и целовались, сидя на этой скамейке. Потом уходили и они. И вроде никто уже сесть на лавочку за эту ночь не должен, но, с приходом летнего утра, лучи солнца будят пьяницу, не дошедшего до дома и заснувшего прямо на этой скамейке. Он просыпается, стряхивает с себя пыль и идёт домой, думая по пути, поверит ли его жена, что он в эту ночь ночевал не где-нибудь, а невинно проспал на скамейке, около соседнего дома. И к полудню скамейку снова заполняют бабульки, и всё начинается заново.
В конце августа был интересный случай, когда под руки на улицу вывели почти слепую, немощную бабу Лизу. Ей было почти 100 лет, и выводили её уже вполне взрослые и зрелые её внуки. Сидевшие старухи уступили её на скамейке место. И одна из старух, семидесятилетняя Вера Ивановна, пошутила: «Что, Лизонька, решила молодость вспомнить?», и все бабки дружно засмеялись.
В середине сентября Вера Ивановна умерла. Её гроб поставили на скамейку, чтобы весь двор мог подойти и с ней попрощаться. Очень вздорная и весёлая была старушка, и все искренне плакали и причитали, ведь столько энергии в ней было, как она могла так внезапно скончаться.
Опять грустные воспоминания. Поскольку мой дом угловой, то я мог наблюдать за окнами другой части моего дома. Оттуда во двор никто не смотрел, кроме бабы Лизы глядящей на всё своим невидящим взглядом. Впрочем, она всегда была у окна и смотрела во двор. Я подумал, а интересно, кто старше - баба Лиза или эта одинокая скамейка. По крайней мере, я их помню одновременно. Помню, как много лет назад мама вывела меня, трехлетнего мальчика, во двор, и сидевшая на этой же скамейке баба Лиза весело меня спросила: «Ой, а что это за мальчик такой хорошенький? А сколько тебе лет?..»
Интересно, помнит, ли она меня? Да, наверное, помнит, как и всю свою жизнь. Я почувствовал, что сейчас мы с бабой Лизой очень похожи. С одинаковой ностальгией смотрим в окно и о чём-то грустно вспоминаем, заново переживая всё в своих мыслях. Только она переживает всю свою пройденную жизнь, а я - пока только пройденное лето.
Капля, на которую я поставил, дошла до низа оконной рамы, оставив после себя длинную мокрую дорожку. Дошли и другие, которые упали одновременно с моей. На место мокрых следов упали новые капли. А после продолжали капать все новые и новые, пока все окно не обволокло сплошной пеленой проливного дождя.