Туда, где танцует солнце... ч. 12

                * * *

В ноябре пятьдесят пятого у Ии и Магомеда родился сын. Ия назвала его Славиком.
Первая любовь не забывается, как ты не пытаешься стереть её из памяти. Так или иначе  что-то о ней обязательно напомнит: встречи с  родственниками Славика, с которыми заходил разговор  о нем; многие места в городке тоже напоминали о нём. А однажды Ия сама его видела. Он был с женой на танцах. У молодой женщины был заметен животик, и та постоянно прикрывалась мужем, чтоб не так была видна ее беременность. Увидев Ию, Славик, усадив жену на скамейку, что-то шепнул ей, а сам направился к девушке. Он пригласил Ию на танец, но та отказалась. Ей не хотелось  бередить все то, что между ними было. Они стояли, беседовали о чём-то несущественном, да и о чём можно говорить, ведь всё отболело, да и  было всё очень давно. Жена Славика, издали наблюдавшая за их мирной беседой, встала и, уже не пряча, а, наоборот, афишируя своё положение, подошла к ним. Взяв Славика за локоть, нервно улыбаясь, с явно выраженной шепелявостью сказала:
- Шлавик, я уштала. Пойдем домой.
Не ожидавший  такого поступка от жены, Слава не сумел скрыть своей неловкости, сбивчиво сказал Ие: «Ну, ладно, пока!», взял жену под руку, что-то недовольно высказывая ей по дороге.

Магомеду понравилось выбранное Ией имя для сына. Своего он не навязывал. Он понимал что им жить здесь, среди русских, значит и имя у ребенка должно быть русским.
Малыш рос крепким, шаловливым карапузом, сильно похожим на мать: белокожий, со  светлыми кудряшками и  голубыми глазами. Отец не мог нарадоваться мальчиком. Приходя с работы, он начинал с ним играть, порой забывая про ужин, разговаривал с ним на своем родном языке, напевал грустные и веселые песни, укладывая спать, потом  долго не отходил от кроватки, любуясь своим чадом.

Молодые жили дружно. Ия была счастлива. А если кто-то спрашивал ее о  жизни, она старалась уклониться от ответа, боясь отпугнуть своё счастье.
Баба Дуся  была довольна мужем Ии. Теперь вся физическая работа была на нем. И сам Магомед ожил. Жизнь для него стала радостным существованием.
Когда Славику исполнилось семь месяцев, Ия поняла, что снова ждет ребенка. Ее подташнивало, клонило ко сну. Как эту новость воспримет Магомед, она пока не знала. Как всё это ему преподнести?

- Магомед, я жду второго ребёнка, - в один из вечеров исподтишка глядя на мужа, тихо сказала жена.
Подняв ее на руки, он радостно воскликнул:
- Так это же здорово, Июшка. На  Кавказе один ребенок – не ребенок. В семьях положено быть столько детей, сколько Аллах дарует. Поняла? - спросил он, поцеловав Ию в лоб.
В феврале 1957 года родился Илюшка. Со Славиком – одно лицо. Магомеда  этот факт где-то немного коробил, у мальчиков не было ничего от него. Но он молчал, боясь этим обидеть Ию.

- Миша, это письмо, наверное, тебе? - входя в дом и стряхивая остатки снега с воротника, протянув Магомеду голубой конверт, сказала баба Дуня. - С родины, поди? - поинтересовалась она, не торопясь снимать с себя пальто и валенки.
Магомед обрадовался сначала, но начав читать, изменился в лице. Соседская девочка, писавшая письмо, так как мать была неграмотной женщиной, сообщала, что  Магиханум приболела. Зейнаб чаще приезжать не может, трое маленьких детей просто связали по рукам-ногам. За домом следить некому, хозяина нет. Мать умоляла сына приехать вместе с семьей. Ей уж очень хотелось увидеть  внуков от Магомеда.

Вечером за ужином Магомед рассказал Ие о содержании письма, как бы невзначай намекнув, что он сам тоже соскучился по родине, по матери. Ия молчала. Что-то смутное ею овладевало. Какое-то дурное предчувствие  не позволяло согласиться на переезд.
- Чего ты молчишь, Июшка? - обняв жену, спросил Магомед.- Тебе там понравится, я уверен. - Немного помолчав, продолжил, - если не захочешь остаться там насовсем, мы всегда сможем вернуться обратно, -  умоляюще  глядя на жену, закончил Магомед.
- Когда надо ехать? - почти равнодушно  спросила Ия.
- Уволиться нужно и тебе, и мне. Собраться – дело пустячное. С билетами тоже проблем не будет, - ответил Магомед, убедившись, что жена почти согласилась.

Через шесть дней, не отбивая телеграммы матери, упаковав багаж, семья готова была отправиться в недельное путешествие на поезде  на родину Магомеда.

Сидя в рейсовом автобусе, Ия глядела в окно и любовалась красотами Кавказа. Особенно поразили ее снежные вершины гор, и она решила поделиться своими впечатлениями с мужем:
- Смотри, Магомед! А на вершинах лежит снег! - с грустью произнесла Ия, вспомнив родные снежные края, и уже  про себя тихо закончила, - также лежит снег...

Магиханум встретила молодых со слезами радости, по очереди брала внуков на руки, крепко целуя то одного, то другого. Смеялась, громко говорила, не скрывая своего счастья, что, наконец-то, закончилось ее одиночество, и веселая воркотня малышей заполнит пустоту огромного дома. Исподтишка рассматривая  сноху, про себя Магиханум отметила, что красива, и еще кое-что заметила, славясь в селении мудрой и прозорливой женщиной. Когда Ия распаковывала чемоданы, Магиханум подошла к ней. Указывая глазами на живот, что-то спросила на непонятном Ие языке. Магомед, стоявший рядом, с удивлением посмотрев на жену, спросил, одновременно и переводя вопрос матери:
- Ты что, снова беременна?
- Думаю, да, - без особой радости в голосе, а больше с сожалением, ответила Ия. Срок был маленький, и она пока сомневалась. Она удивилась, как свекровь с первого взгляда смогла определить ее положение. Сказать, что она округлилась – нет. Если с мальчиками она сразу почувствовала, что беременна, то сейчас думала, что все дело в задержке.

Подбодрив жену, что очень рад этой новости, Магомед обратился к Магиханум:
- Мать, а не многовато ли тебе пять внуков, пора бы и внучкой обзавестись. Как думаешь?
- Дай-то, Аллах! - подняв свой взор к верху, сказала женщина и отправилась накрывать на стол.

Свекровь к невестке относилась  по-доброму, не позволяя ей лишний раз выполнять грязную  или тяжелую работу. Медленно, не торопясь, сама занималась домашними хозяйством. Только в ее отсутствие  Ия старалась наскоро, пока не придет Магиханум, постирать  вещи, помыть посуду и что-то успеть приготовить на ужин, после чего долго выслушивала ворчание свекрови. Ия понимала, что о ней заботятся и  с нетерпением ждут рождения здоровой внучки.

Ожидания Магиханум оправдались. В самом конце 1958 года у роддома Магомед встречал Ию счастливый и довольный. В отличии от братьев девочка родилась смугленькой и с черными волосёнками. Открыв край  одеяльца и увидев личико дочки с прыщавым носиком, отец с гордостью произнес:
- Ну вот, хоть у нее что-то есть от меня! - Взяв маленький кулек  на руки, прихрамывая, Магомед гордо шагал к запряженной в лёгкую телегу лошади, ожидавшей их за оградой роддома.

Увидев в окно Ию с Магомедом, Магиханум выскочила на крыльцо и запричитала  громко так, чтоб ее радость могли услышать все соседи. Нежно забрав девочку с  рук сына, уткнувшись в нее, зашептала что-то нежное и ласковое, затем, смеясь, покачивала головой, прищёлкивала языком, восхищаясь красотой единственной внучки.

- Смотри, как рада мать, - сказал Магомед. - Вот что значит первая внучка, да еще и в родном доме.
Магиханум не выпускала девочку из рук. Куда не шла, внучку брала с собой, удобно уложив в платок-люльку за спиной. Для неё девочка стала самым дорогим существом. Ию это вначале забавляло, но потом стало нервировать. Она начала ревновать дочь к слишком уж сердобольной бабушке. Магомед успокаивал ее, ссылаясь на то, что мать давно хотела внучку, что она жила столько лет одна, а тут – разом всё. Ия смирилась и перестала обращать внимание, даже,  когда свекровь называла дочь каким-то непонятным именем, которого Ия так и не смогла запомнить.

Однажды Магомед пришел домой сильно пьяный. Ия была подавлена этим. Муж не позволял себе такого никогда. Не говоря ни слова, шатаясь на непослушных   ногах,  он прошел мимо жены, даже не посмотрев в ее сторону. Что-то буркнул себе под нос. Ия попыталась переспросить его, но муж небрежно махнул рукой и направился в другую комнату, не туда, где они жили с детьми. Утром, не поднимая глаз, словно стыдясь за вчерашний день, Магомед оделся и быстро вышел из дому. Так продолжалось несколько дней. Не понимая, что происходит с мужем, Ия решила спросить его напрямую, чем же вызвано такое пренебрежение к ней и детям. Не получив  от него  вразумительного ответа, она замкнулась в своей обиде, не решаясь рассказывать о своих подозрениях свекрови.


Магиханум-то знала истинную причину такого поведения сына, но не хотела подливать «масла в огонь», всячески старалась сохранить все как есть, думая «авось все наладится».
Чтоб хоть с кем-то поделиться своей болью, Ия решила зайти к Ольге Константиновне, учительнице  местной школы. Там же работал и ее муж, Александр Семенович, преподававший несколько предметов: историю, физкультуру и труды у мальчиков. Ие нравилось быть у них. Еще до рождения дочери, в свободное время она всегда прибегала к ним, отводя душу в разговорах, так как здесь, в селении,  ей не с кем было пообщаться по-русски.

По окончании института в 1947 году  Ольга Константиновна с мужем по распределению были направлены в среднюю школу горного Дагестанского района. После двух лет отработки они решили остаться здесь. Народ здесь хоть и горячий, но добрый и отзывчивый. Оба привыкли к обычаям горцев, к их нравам, выучили язык. К молодым учителям в селении относились уважительно и считали почти своими. Детей по каким-то причинам у них не было. Они очень переживали эту беду, но не переставали надеяться, что когда-нибудь дети обязательно будут. Ольга Константиновна очень любила Славика и Илюшку, с удовольствием читала им сказки, кормила пряниками и печеньем, подслащивала конфетами и вареньем. Мальчики тоже привязались к «доброй тете Оле», особенно Славик. Он не слезал с ее рук, обнимал, гладил по щекам, картаво приговаривая: «Холошая тетя Оля, люблю...» Младшую, недавно родившуюся  сестренку, Славик настоятельно требовал  назвать  Олей. Так и порешили. Свекровь поначалу ворчала, желая дать внучке свое имя, но вскоре успокоилась и, не обращая внимания, нравится остальным или не нравится, величала любимое чадо по-своему.

Ольга Константиновна с порога заметила, что Ия встревожена. Она-то
догадывалась,  из-за чего. Обрадовавшись приходу молодой женщины, Ольга Константиновна обняла ее, пригласила за стол. Не сумев сдержать слёз, Ия расплакалась. Ольга Константиновна обняла ее за плечи, ждала, когда та успокоится и, наконец,  расскажет о причине своих слез. Она не любила лезть в душу людям, считала, что человек сам должен решить: говорить или нет, поделиться или замкнуться.

- Ольга Константиновна, мне очень плохо, - начала Ия. - Магомеда словно подменили. Он холоден и ко мне, и к детям. Я, кажется,  догадываюсь,  в чем дело, но не знаю, кто она, - немного успокоившись, сказала Ия.
Не желая говорить Ие, что ей известны неприятности в их семье, что об этом она узнала от Магиханум, которая тоже обеспокоена отношениями между супругами. Ольга Константиновна ничего не говорила,  лишь молча сочувствовала  Ие.

- Ия, подожди. Может, все наладится, - тихо говорила Ольга Константиновна. - Магомед одумается, и все будет как прежде, - обнадеживала женщину учительница. - Ты, главное, сейчас не обостряй и без того накалённую обстановку. И знай, что Магиханум на твоей стороне и очень переживает за вас.
- Вы что-то знаете и не хотите говорить мне? - неожиданно для Ольги Константиновны спросила Ия.

Словно не услышав вопроса, учительница протянула через стол руки, накрыв своими ладонями ладони Ии, чтоб хоть как-то успокоить молодую женщину, тихо сказала:
- Ия, тебе надо успокоиться и ни в коем случае не показывать своего волнения детям. Олюшке через молоко перейдет твоя тревога, взволнованность. Кавказские женщины терпеливы, покорны. Таков их удел. Ты выбрала судьбу сама, выйдя замуж за горца. Живя с ним, теперь должна жить его жизнью, - закончила Ольга Константиновна.

Глядя на учительницу сквозь пелену слез, Ия тихо сказала:
- Самое страшное, Ольга Константиновна, что я боюсь потерять его, потому что очень люблю. Я так радовалась своему счастью,  сама же его и сглазила.
- Что за глупости ты говоришь, девочка. Не накручивай ты себя этой ерундой. Придумала тоже «сглазила», - стараясь переубедить Ию, возразила Ольга Константиновна.
- Это так... - отрешенно произнесла Ия, - боюсь, что будет еще хуже. - Убрав руки из-под дружеских ладоней и закрыв ими лицо, выдавливая из себя каждое слово сквозь тихие рыдания, молодая женщина повторяла одну и ту же страшную фразу:
- Ой, быть большой беде!

Ну чем ещё могла утешить Ольга Константиновна. Провожая Ию до ворот и что-то напоследок говоря ей, учительница увидела проходившую мимо ее дома молодую женщину. Почти столкнувшись с ними лоб в лоб, та вначале опешила, затем, оправившись от неожиданности, поздоровалась, обошла Ию и Ольгу Константиновну стороной и, демонстративно гордо подняв голову, последовала дальше. Отойдя, оглянулась, показывая торжествующую ухмылку и даже издевку.

Учительница узнала эту красавицу. Совсем еще молодая выпускница педагогического института, была классным руководителем у этой девушки. Учась в восьмом классе, Гульмейрам, так звали девушку, тогда уже заставила многих молодых парней обратить на себя внимание. В эту же ловушку угодил и Магомед, только что вернувшийся с армии. Он старше ее был лет на пять-шесть. В армию он пошел переростком, так как был единственным кормильцем в семье после смерти отца, и Магиханум не хотела его отпускать от себя. Но парень сам пошел в военкомат и добился, чтоб его призвали на службу. 

Магомеду было двадцать три, когда он увидел Гульмейрам. Затем потерял от любви голову, и из-за этой страсти произошли печальные события. Все это Ольга Константиновна знала, но своей новой подруге об этом никогда не говорила.
Простившись с Ией, она ещё долго стояла у ворот, смотря вслед уходящей. Она тихо шептала: «Роковая любовь не имеет счастливого конца...» Она предполагала, что все плохое может быть еще впереди, и  не  властен человек  противостоять этому. Всё в руках Всевышнего.

http://www.proza.ru/2011/12/15/1487