Туда, где танцует солнце... ч. 13

                * * *

С каждым днем Магомед становился  все более агрессивным, словно его опоили колдовским зельем. Ия слышала, что есть какие-то заговоры, но верить в это она не хотела. Муж становился непредсказуемым: много пил; без причины начинал на всех кричать, обвинять во всех своих неприятностях; угрожал расправой, хватаясь за нож. Сначала Ия думала, что все это происходит от пьяного дурмана, однако то же самое повторялось даже, если  Магомед появлялся дома трезвым. На детей он не обращал никакого внимания. Они его начинали раздражать своими расспросами и  капризами. Он срывал на них свою злость, если они чем-то докучали. Мог даже ударить. Ия старалась уводить детей в комнату свекрови, когда Магомед возвращался домой пьяным.

Ия заметила, что сельчане при встрече смотрят на нее с какой-то жалостью, о чем-то судачат за спиной. Ну, пьёт муж, ну, не ночует дома. Что ж теперь?! Она старалась не обращать внимание на недомолвки соседей, а сама места себе не находила. Хотелось выть. Почему всё так резко изменилось. Где любовь? Где уважение? «Может, снова уехать на Север?» - спрашивала себя Ия, пока не осознавая, что прежних отношений между ними больше никогда не будет.

Утром придя за водой, Ия увидела молодую женщину, шедшую к роднику с пустым кувшином. Ия загляделась на красавицу. Женщина так статно держалась, гордо демонстрируя свою фигуру с красивыми формами. Слегка облегающее, светло-серого цвета с бурыми по диагонали отливами платье, подчеркивало ее грудь, бедра и стройные ноги. Ия оценивающе посмотрела на нее, мысленно представляя  себя в таком же платье (ей понравилась его необычная расцветка), и тут же подумала: «Мне бы тоже подошел этот цвет, а вот фасончик, пожалуй, устаревший».

Женщина, заметив, что Ия внимательно разглядывает её, вначале  отвела глаза, затем, в мгновенье избавившись от неловкости, смело подошла к роднику и стала наполнять кувшин водой.
- Здравствуйте, - поприветствовала незнакомку Ия, продолжая восхищаться её красотой.- Не дождавшись ответа, она спросила, - Вы к кому-то приехали? Раньше я Вас тут не встречала.

Красавица, не ожидавшая такого доброго отношения к себе со стороны Ии, сразу не сообразила, что предпринять, но успела подумать: «Она что, ни о чем не догадывается, что ли?» Собравшись с мыслями, она выпрямилась, посмотрела на Ию взглядом, полным пренебрежения, с ехидцей прошипела:
- Это ты приехала! Мне бы тебя лучше вообще здесь не видеть!
- Не поняла... - протянула Ия, в растерянности отойдя немного в сторону. Но тут же вспомнила подругу-Веру. Та в отношении себя хамства не потерпела бы. Ия, приняв позу скандальной торговки, подбоченившись, небрежно бросила, - тебе что, в карман с утра наложили, что на людей кидаешься?

Женщина от неожиданности открыла рот, но в одну секунду поняв своё превосходство над этой "пигалицей", уставилась на Ию своими огромными черными глазищами и, вдохнув побольше воздуха, напористо и нагло начала наступать, выставив вперёд пышную грудь, бесстыдно выпрыгивающую из глубокого декольте, со злобой, чуть ли не крича, выпалила на одном дыхании:
- Что-о-о? Думаешь, если нарожала своих щенков, так этим удержишь мужика?! Мой он, и не видать тебе его, как собственных ушей! Проваливай отсюда к своим северным оленям! - и, ловко поставив на плечо наполненный водой кувшин, быстро зашагала от родника, резко размахивая свободной рукой.

Ию словно молнией пронзило после тех слов. Быстро проанализировав все ранее происходившее между ней и мужем, она поняла и причину неадекватного поведения Магомеда, и уклончивые ответы Ольги Константиновны, и сочувствующие взгляды сельчан, и молчание свекрови. Забыв  ведра у родника, Ия опрометью влетела в дом. Она достала пустой чемодан с полки и начала не складывая бросать в него свои и детские вещи. Она бессознательно бегала из стороны в сторону, из одной комнаты в другую, словно, что-то припоминая. Все проделывала молча, не соображая «что» и «где». Машинально закалывала шпилькой волосы, внезапно останавливалась и вновь суетилась, спешила, словно,боялась куда-то опоздать. Магиханум, заметив безрассудство невестки, взволнованно спросила:
- Ты куда собираешься, дочка?
- Я уезжаю! - в сердцах ответила Ия.

Свекровь и невестка  давно стали понимать друг друга, хотя и общались на разных язаках. Догадавшись о причине таких быстрых сборов, Магиханум подошла к Ие, обняла ее, поглаживая по плечу, тихо шептала:
- Вах, Магомед, Магомед, что творишь? - Такой взволнованной она невестку никогда не видела. «Видать, допекло бедную...» - подумала она, продолжая по-матерински успокаивать уже расплакавшуюся, не сумевшую сдержать слез Ию. - Терпи, дочка, терпи. Все мужчины таковы. Знала бы ты, сколько я со своим натерпелась. Аллахом нам велено терпеть.

Резко отойдя от свекрови и начав вновь укладывать вещи, с горечью в голосе Ия прокричала:
- Вы терпели, мама, а я терпеть не собираюсь. Я с детства натерпелась достаточно! Не по Вашим законам я воспитывалась и  не позволю, чтобы меня в грязь втаптывали! Я не в гареме живу! - Начав одевать мальчиков, она попросила Магиханум помочь одеть Олю. Свекровь, со страданием посмотрев на Ию, тихо, чтоб не разгневать ее еще больше, попросила:
- Оставь внучку, дочка.
- О чем Вы говорите, мама?! - удивившись просьбе, возразила Ия.

Открыв дверь ногой, в дом вбежал Магомед. Вырвав из рук Ии вещи, он  бросил их в угол. Не поднимая глаз, твердо сказал:
- Никуда не поедешь! Я не позволю увезти детей! - и уже виновато, исподлобья глядя на жену, произнес, - к ней я больше не пойду, и не обращай внимания на ее слова.

Ия поняла, о ком говорил муж, но ей от этих слов не становилось легче. Он и та женщина, о которой говорил Магомед, растоптали все самое хорошее: веру, счастье, любовь, которыми Ия жила эти несколько счастливых лет. Ничего не ответив мужу и уведя мальчиков в свою комнату, она плотно закрыла дверь и до вечера уже никуда не выходила. Ия проплакала до самого утра, она уже  не верила ни одному слову  Магомеда.

Обещания, данного  Магомедом, хватило на несколько дней, и все началось заново. Решив все увидеть своими глазами и убедиться в измене мужа, снова не пришедшего этим вечером после работы домой, Ия, уложив детей спать, оделась, осторожно прикрыв входную дверь, чтобы не услышала свекровь, прямиком направилась к дому Гульмейрам.

Дверь была не заперта. Зайдя в дом, Ия еще в прихожей услышала громкий смех Гульмейрам и приглушенный голос мужа. Она остановилась у порога ярко освещенной комнаты. Выглядывая из-за откоса, она увидела  накрытый стол, заставленный разными закусками, большую бутылку вина, полупустые стаканы. Заваленная на пол Гульмейрам хохотала. Пытаясь подняться, она вырывалась из рук тяжело дышавшего Магомеда, задравшего ей до бесстыдства подол того самого платья, в котором Ия видела женщину у родника, грубо лапал ее, стараясь  снять с нее нижнее белье. Ие в миг стало так стыдно от всего увиденного. Не помня себя, она выбежала из дома Гульмейрам и, уже дома спомнив все, что видела,  она отрешенно прошептала:
- Это все... Главное, дождаться удобного момента. Делать мне здесь больше нечего... Другим он уже не станет никогда.
Магомед так и не пришёл в эту ночь. Ия мучилась, ворочалась, обдумывая все детали предстоящего побега.

С утра  Ия забежала к Ольге Константиновне, рассказала о случившемся и под большим секретом поделилась своим решением. Учительница не стала отговаривать оскорбленную женщину, так как сама тоже бы не стерпела такого унижения. Она просто обняла Ию, перекрестила, как бы благословляя ее, тихо сказала:
- Поступай, как знаешь, Ия. Если нужна будет моя помощь, я помогу.

Ольга Константиновна сдержала слово. Тайком от всех, даже от мужа, приносимые Ией самые необходимые вещи, она отвозила на Махачкалинский железнодорожный вокзал, упаковывала в купленный ею же большой чемодан, все время  ожидавший беглецов в камере хранения. Все делалось быстро, но осторожно, чтобы не вызвать ни у кого никаких подозрений.

        Больше всего Ия боялась, что прозорливая свекровь может догадаться о её намерениях. О том, что догадается Магомед, Ия не переживала, ему было не до ее побега, трезвым он почти не бывал. Спать с детьми она ложилась пораньше, чтоб лишний раз не травмировать их от нападок отца, да и ей не нужны были лишние переживания.

Ольга Константиновна, уложив последние вещи, закрыла чемодан на все замки, перетянув его ремнями, вновь положила его в ячейку камеры хранения. Купила билеты на поезд. Приехав из города,  она незаметно для всех передала Ие билеты, шепнув, что завтра будет ждать ее в районе на автостанции.

На следующий день, Ия, сославшись на то, что всем детям нужно срочно делать прививки, начала собираться сама, одевать детей, торопилась, чтобы не опоздать на автобус.

Спустившись с детьми с крыльца, не оглядываясь, Ия поспешила на остановку. Добравшись до района, она еще не вполне была уверена в том, что ей всё же удалось покинуть навсегда дом, с которым ее связывали боль и обида. Пересев с автобуса на другой автобус, следовавший до Махачкалы, Ия продолжала волноваться. Она не могла дождаться, когда же, наконец, автобус тронется.
 
Попрощавшись и поблагодарив за содействие Ольгу Константиновну, Ия отдала ей в четверо сложенный листок из ученической тетради, попросив передать его Магомеду после ее отъезда. И уже скоро позади оставались Магомед, свекровь, людская молва, перенесенные тревоги и обиды. Автобус мчался, иногда подпрыгивая на кочках, унося Ию из прошлого в  неизвестность. И только на горных вершинах все так же лежал снег, медленно тающий от первых весенних солнечных лучей, ручейками талой воды впадающий в горные речки, питающие виноградные долины, луга и пастбища живительной влагой.

Не дождавшись снохи с внуками из районной больницы, Магиханум  забеспокоилась. Она пришла к Ольге Константиновне в надежде застать Ию с детьми у нее, так как сноха частенько наведывалась к учительнице. Тут-то она и узнала, что Ия с детьми уехала. Ольга Константиновна не стала скрывать от старой женщины того, что помогла Ие, а заодно передала Магиханум письмо, адресованное Магомеду. Извинившись,она больше ей ничего не сказала. Магиханум даже не успела упрекнуть учительницу в пособничестве, как Ольга Константиновна зашла в дом и закрыла перед ней дверь, не собираясь выслушивать обидные слова в свой адрес.

Обругав про себя Ольгу Константиновну, Магиханум тихо поплелась к дому, что-то тихо шептала, видимо, сокрушалась, что снова осталась одна. Придя домой, она не находила себе места. Медленно передвигаясь из комнаты в комнату огромного и пустого дома, Магиханум со слезами сначала что-то негромко причитала, затем были слышны звуки ужасного воя, похожие на страдания одинокой волчицы. Дождавшись заката, Магиханум, обмыв родниковой водой лицо, руки и ноги, постелила на пол половичок. Став на колени, долго молилась, то склоняясь низко, то поднимаясь, протягивала вверх руки, шепотом просила  Аллаха образумить ее грешного сына и вернуть внуков. Закончив молиться, Магиханум бросила несколько поленьев в камин, выложенный когда-то  ее мужем. Её знобило. Она набросила на плечи тёплый платок и села ближе к огню, чтоб согреться. Женщина тихо плакала, она уже ничего не ждала от жизни, а потому ей хотелось просто тихо умереть. В раздумьях Магиханум не заметила, как открылась дверь, и только голос сына заставил ее очнуться от грустных мыслей. С трудом поднявшись с пола, мать с кулаками набросилась на Магомеда, она начала  безрассудно колотить его, плача и упрекая его во всех бедах. Магомед стоял молча, временами уклоняясь от ударов. Он понимал, что виноват, и поэтому позволил матери выплеснуть на него все, что накопилось в душе Магиханум за долгие годы. Наконец, обессилив, мать отошла, махнула рукой, дав понять, что невозможно уже ничего исправить. Она достала из кармана фартука письмо от Ии, отдала Магомеду и, снова  пристроившись у камина, долго глядела на огонь, прислушиваясь к звуку потрескивающих поленьев.

Письмо было коротким: «Магомед. Ты сделал свой выбор, и я не хочу быть тебе помехой. Ты свободен. Когда-то я выполнила твою просьбу помочь тебе, и я сделала все, что от меня зависело. Теперь я хочу попросить тебя - не искать со мной встреч. Детей подниму сама. Прощай».  Магомед понял, что прощения ему не будет. А нужно ли ему было это прощение? Прав он был, подумав когда-то, что «у ангела и дьявола дороги разные». Вновь вспыхнувшая любовь к Гульмейрам смела все то доброе, к чему он так стремился. Порочная связь и необузданная страсть взяли верх над чистой любовью и добром. Не в силах Магомед был противостоять этому безумию. Как и тогда, для него Гульмейрам  стала смыслом всей его жизни. Единственное, что мучило Магомеда сейчас это то, что он никогда не увидит, как растут его дети. Он уже не сможет оградить Славика и Илюшку от ошибок, подобных тем, которые совершал когда-то сам. Ему хотелось, чтоб сыновья были рядом, но Ия, эта святая женщина, никогда не допустит, чтобы дети росли в обстановке, где вместо любви и добра царствуют предательство и жестокость. Затаив досаду где-то глубоко в душе, Магомед решил, что он еще вернется к этой теме, а сейчас его ждет Гульмейрам, которая легко снимет напряжение и развеет мрачные мысли  своими ласками и чарами, от которых  забываешь обо всём на свете.
http://www.proza.ru/2011/12/16/993