Килькин Флот или В поисках рыбацкого счастья

                Глава  1
   
       Поездка в Угольную Гавань,где находился Рыбный порт, была для  меня       в какой –то степени последней в качестве сухопутного  человека. Сегодня я должен был оформиться  на работу в Рыбный или как его здесь называют “Килькин флот” механиком на суда Рыбного флота и перейти в категорию морского братства.  В отделе кадров все уже было обговорено заранее.  Мне была  обещана должность 4-го механика. На более высокий ранг я не смог претендовать,т.к,несмотря на свое  высшее караблестроительное образование, плавательного стажа не имел. Это было справедливо, да я и был в тот момент согласен на все.
   С завода я ушел со скандалом. Еще год назад я пытался уволиться,чтобы уйти в моря, но меня не отпустили, так как я отработал после института только три  года, а, по существовавшему при Советский власти положению,  нужно было  отработать четыре года по месту  распределения и этим заработать право увольнеия. Поэтому, дождавшись заветного срока, я с полным правом подал заявление об увольнении и был отпущен восвояси с длинной натацией начальника отдела кадров, что я предатель, и на меня государство потратило уйму денег, а я их не отработал...  Все его упреки еще раз убедили меня в том, что я на правильном пути.   И вот с радостным настроением человека,который  плывет в свой  порт, катил я на  трамвайчике в Угольную гавань , с которой   надеялся, начнется  моя  другая, уже  морская история.После  длительного  и нудного оформления  всех документов я, получив пропуск,  был направлен к Главному механику порта для получения дальнейших указаний.
   Территория порта  была не очень большой. На ней находилось несколько складов с различным морским инвентарем и морозильник для рыбы. Все было для меня новым,включая специфический запах  соленой рыбы. Вдоль причала стояло несколько СРТэшек  (средний рыболовный траулер) и МРТэшек (малый рыболовный траулер). Больших траулеров не было видно, но зато мне запомнился своими размерами и красотой знаменитый парусник «Седов»,который стоял в конце причала. Меня здесь все поражало новизной впечатлений и ощущением нового мира.  Это пройдет со временем, но сейчас это была новая для меня планета с новыми красками и горизонтами, и даже новыми ее обитателями. Моряки, которые встретились   мне , по другому разговаривали и даже имели другую походку. Пару человек остановили меня, спросив, не новичок ли я и  объяснили , как пройти в Главное Управление, куда я направлялся. Мне показалось, что они более раскованы, чем те, кто остался за забором порта, потому, что они принадлежали к другой касте, суровые будни которой сближают людей. Как оказалось в дальнейшем, суровые будни могут не только сближать, но и отдалять.
    Главный  механик, к которому я пришел,поинтересовался,что я окончил и где работал,  но долго не мог взять в толк,каким ветром меня с дипломом Кораблестроительного института занесло в их контору, где нет ни одного механика с высшим образованием, за исключением нескольких капитанов,окончивших Высшую  мореходку.Как мне показалось,не очень  убедительно я ему объяснил,что мне всю жизнь мечталось уйти в моря и,кроме того,хотелось  набрать побольше практики по судовым дизелям-основной моей профессии. Он слегка хмыкнул и сказал,что я получу и того и другого в достатке и тут же обьяснил,что мой траулер еще не пришел с рейса и придет, может быть через пару месяцев.Поэтому он  меня отправляет работать на «бич». Обычно на «бич» отправляют всех,кто ждет с моря своего судна.Собирается приличная группа,которую,если  есть работа в порту,направляют на нее. Если нет работы-уезжаешь домой,но отмечаться необходимо каждое утро. Платят «бичам»-70% от их оклада по судовой роли. Итак,мне нужно было забыть,  примерно,  на 2 месяца о своих мечтах. Но я не расстроился,потому,что знал,что я уже в своей гавани,из  которой рано или поздно уйду в моря и океаны.Нужно только подождать.
      Главный механик назначил  под мое начало 13 мотористов, тоже бичей, и направил на разборку дизелей на списанном МРТ. Для этого выделили мне на всю команду 13 спецовок, фуфаек,ботинок  (все БУ), инструмент и большой амбарный замок,чтобы всю аммуницию закрывать после работы  на судне. Получив все,мы спустились в машинное отделение МРТэшки  и я обьяснил ребятам,что нужно  делать. Решив начать работу с завтрашнего утра, я закрыл все,что мы получили в спец.шкафу,предназначенном для этого на МРТ. Повесив на дверь  большой амбарный замок, я отчалил в сторону дома с чистой совестью и с сознанием выполненного долга. И вот опять трамвай бодро катил меня, но уже в обратную сторону, и это уже была моя первая поездка в другом,  качестве - в качестве человека, который еще не знал,что его ждет впереди. И эта неизвестность манила и немного пугала.
               
                Глава 2
        Я этот день запомнил  надолго. Мало того,что это был мой первый рабочий день, именно этот день меня быстренько опустил с небес на землю и показал,где  я нахожусь. И, слава Богу, я новый опыт стал приобретать с 1-го дня, не отклакдывая на потом. Итак, отметившись в отделе кадров, я отправился к своему МРТ, где нам предстояло работать. Мои «мотыли»  - так зовут на судне  мотористов - уже поджидали меня.Настроение у всех было прекрасное,стоял легкий треп вперемежку с матерком. Большинство ребят уже ходили в моря и делились слухами, когда придет их судно, или рассказывали случаи из своей морской жизни. Новички их внимательно слушали. Взяв с собой двух человек, я прошел на бак, где находилась кладовка с нашими вещами. Первое,что мы увидели,это слегка  приоткрытую дверь и замок,висящий на выворочной петле.Войдя внутрь мы обнаружили,что помещение пустое.  Все,что было там оставлено вчера, кроме инструмента, который,видимо, оказался тяжеловат для воров, исчезло без следов. ”Узнаю тебя матушка Русь”, вспомнились слова Вертинского по возвращению в Россию.
 Здесь дело было серьезнее, т.к. все вещи были казенные и я отвечал за них. Это был удар ниже пояса. Никогда в своей жизни я не был вовлечен в подобного рода проишествия и судьба хранила меня. Тут же пришлось действовать и притом решительно. Вызвали начальника охраны и я позвонил Главному механику,который тут же пришел. Естественно, виновника проишествия долго не искали, им оказался я, так как являлся материально ответственным лицом за выданные нам шмотки и потому пообещали вычесть с моей зарплаты, которую я еще не заработал стоимость 13-ти комплектов вещей, хоть они были и БУ. А пока нам выдали еще по комплекту вещей и отправили в машинное отделение на разборку механизмов. Команда  моя была в полном расстройстве за случившееся и переживала за меня. Россию–матушку вспоминали довольно крепкими словами и сделали вывод,что на территории порта ничего оставлять  нельзя. Я же сделал по другому. После окрончания работы мы собрали все грязные спецовки и ботинки и отнесли в кабинет Главного механика, который сначала остолбенел от такого нахальства, а потом спросил меня, - что это значит. Я ждал этого вопроса, а потому тут же заявил,что, поскольку в порту нет надежного хранилища, придется оставить вещи здесь в кабинете, который хорошо закрывается,а завтра, перед работой мы их заберем. Он пытался что-то возразить, но,видимо,наглость и логика моего предложения возымели свое действие и он открыл маленькую кладовку в своем кабинете и разрешил сложить туда наши вещи. Удивительное было в том,что никого это не удивило. Оказывается грязные шмотки можно оставить на ночь спокойно только в кабинете моего начальства в здании управления порта. Как я уже говорил,истины новой жизни стали открываться для меня с первого дня работы. Дальше - больше...  По дороге на выход из порта я шел вместе с одним из моих мотылей. Звали его Миша. Он уже отходил пару рейсов по  135 суток в Атлантику и, постольку-поскольку меня все интересовало, с удовольствием рассказывал мне подробности рыбацкой жизни на таких длинных рейсах, а заодно и о портовых буднях. Когда мы вышли из ворот порта, к нам подскочил прилично одетый мужчина и спросил, нет ли у нас чего-нибудь. Миша сказал, что нет. И мы пошли к трамваю, где нам тоже  повстречалось несколько группок людей, задающих подобные вопрсы. И Миша объяснил мне, что здесь происходит. Дело в том,что перед выходом в море моряки получали великолепный комплект немецкого нижнего белья, спецодежду, сапоги (хромовые для комсостава и кирзовые для матросов и мотористов). Склад, как по заказу,находился в 50-ти метрах от ворот, у которых снаружи почти всегда толкались спекулянты. Они скупали эти вещи у матросов за бесценок сразу по несколько комплектов. Продавцы с вырученными  грошами объединялись в группки, как известно на Руси, по три человека, закупали ,как правило, дешевое вино и употребляли его тут же на травке недалеко от  трамвайной остановки, а некоторые пробирались на территорию порта и там находили уютные уголки для выпивки. В итоге,к вечеру, у них в кармане образовывалась пустота и на следующее утро начальник пирса вытаскивал их из этих уютных уголков и грузил на первые МРТ или СРТ, отходящие в море. Трезвели матросики уже далеко от берега и при этом не возмущались таким  самоуправством, т.к. на берегу им все равно делать было нечего по причине безденежья. И так повторялось из рейса в рейс по замкнутому циклу. Это были, по большей части, обреченные люди. Хоронили таких “летучих голандцев” обычно в море, по старой морской традиции, спуская их по траловому слипу в мешке. Все это мне рассказал Миша и в чем я удостоверился позднее, когда спустя несколько месяцев в Северном море мы хоронили таким способом одного нашего  матроса, чье сердце не выдержало подобных физических и нервных нагрузок. Он был опытнейшим моряком с большим плавательным стажем, но по возвращению его, в отличии от других  никто не встречал, так как некому было, и он уходил  в запой от одиночества, и быстро попадал в следующий рейс. Подобный ритм никто долго не выдерживал.
                Глава  3
     Сегодняшный день начался без происшествий. Наши вещи благополучно сохранились в кабинете у Главмеха. Я поблагодарил его за заботу и отправился в машинное отделение. Работа не представляла больших трудностей: разбирать – не собирать. МРТ – это самый маленький рыболовный траулер, длиной около 25 метров с очень ограниченным внутренним пространством, где расположились кают-компания, комната капитана, рубка радиста, а на баке  размещались якорное помещение и рефрежираторный трюм. Я,честно говоря,не представлял, где там мог располагаться экипаж из 8-ми человек и как они умудрялись хродить по Балтике вплоть до Англии и даже иногда в Северную Атлантику. Возвращались же они оттуда, как я позже видел, изрядно побитые суровой волной, без шлюпок и шлюпбалок с повернутой  на  бок рубкой, но вид у них был довольно боевой.
     Кроме того, у нас  в порту  имелись  и СРТ-средние рыболовные траулеры. Они были крупнее МРТ - длиной около 35 метров. Несмотря на ограниченный район плавания, я их встречал у берегов Канады, хотя уже в довольно потрепанном виде. Спустя год после моего первого рейса СРТ было запрещено ходить дальше Балтики.  Сегодня современные СРТ оснащены прекрасной аппаратурой, имеют неограниченный район плавания и более комфортны, чем те, которые я застал в Угольной Гавани в конце 1968 года.
   Большой интерес представлял для меня парусник “Седов”, который стоял у нашего причала. Поэтому, после окончания сегодняшней работы, я вместе с двумя ребятами из своей команды пошел на “Седов”. Охраны не было, кроме вахтенного матроса у трапа, которому мы показали свои красные книжечки удостоверения моряка и он нас тут же пропустил, Я никогда в жизни не был на морских парусниках и тем более таких, как “Седов”, который на тот момент являлся самым крупным парусником в мире. Построен он был в 1921 году в Германии,  а в 1945 году, в соответстиии с решением о репарациях Германии, был передано Советскому Союзу  и переименован из «Коммодор Ионсен» в «Седов».            По- видимому, в Советском Союзе не могли найти достойного применения этому уникальному судну, и в описываемое мною время он принадлежал почему-то Министерству рыбного хозяйства. В дальнейшем он прошел капитальный ремонт, после которого, от старого судна остались одни воспоминания. Мне же посчастливелось побывать на нем, когда он был еще в первозданном виде. В первую очередь он поражал своими размерами и был занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самое крупное из существовавших в наши дни парусных судов.  Поражала, конечно, и его романтическая красота. Мы побывали на нижней и верхней палубах, осмотрели двухярусные каюты для матросов. Спальники подвешивались, как люльки, друг над другом. Невольно захотелось сходить на нем куда-нибудь подальше в моря!
     Сегодняшный день окончился бы ,слава Богу, без происшествий, но Отдел кадров вернул меня на землю, вручив на завтра повестку в Районную Прокуратуру. Я не сомневался, что там дело по факту кражи нашей спецодежды на территории порта было заведено, так как прокуратура  обязана были это сделать. Но ни я, ни мои “мотыли” ни секунды не сомневались, что воров не найдут, потому, как случай этот был далеко не единичный и действовали тут опытные люди, скорее всего из работников порта. Меня,как новичка, они вели с момента оформления на  работу. Выводы я уже сделал на следующий день и мои ребята возили спецовки с собой в рюкзачках или спортивных сумках. Это было надежнее. В Прокуратуре, как положено, сняли с меня показания, как со свидетеля, но не подозреваемого, и отпустили восвояси, забыв через 10 минут об этом деле. Когда же я рассказал в порту своим “подельникам” о посещеннии прокуратуры, они посоветовали выкинуть из головы это дело. Если же власти порта подумают вычесть  из моей зарплаты стоимость одежки, они все сбросятся на эту сумму, что я им делать отсоветовал. Но, не скрою, - мне эта моряцкая солидарность была приятна. За эти несколько дней мы все сблизились и решили и в дальнейшем работать вместе, пока не придут из морей траулеры, в команды которых мы были назначены. Я  был приписан на БМРТ (большой морозильный рыболовнный траулер) «Пулково». Это было судно длиной более 100 метров и водоизмещением около 6 тысяч тонн. Экипаж по штату состаял из 107 человек, район плавания-неограниченный. Этот траулер мог не только ловить рыбу донными и разноглубинными тралами, но и морозить, и консервировать рыбную продукцию. Короче говоря, это был плавучий завод. Его приход в порт  намечали в начале января 1969 года. Поэтому мне еще предстояло бичевать недели три.
   На следующий день мы  планировали закончить работы по разборке дизелей  на МРТ и с понедельника приступить к новой работе, если ее нам поручат. Но этот день начался с удивительной картины,которую мы просмотрели от начала и до конца. Начальник причала (была такая должность ответственного за порядок на пирсе,и снабжения всем необходимым уходивших в плавание судов) готовил к отходу в очередной рейс СРТ. Пока мы сидели невдалеке и покуривали, весь этот спектакль разворачивался перед нами. Команда еще не была собрана  полностью,  и начальник причала бегал по территории порта и искал во всех его закаулках недостающих матросов. Наконец он их вытащил из-за стопки досок и погнал на нетвердых ногах к СРТ. Когда все были в сборе, запустили двигатель траулера.  Старпом стоял в рубке, ожидая сигнала начальника причала. Наконец прозвучала команда «Отдать швартовы», дали  свисток и судно медленно начало отходить от пирса. Мы вернулись к своей работе, но, буквально, через час услышали крики со стороны причала, от которого недавно ушел СРТ. Когда мы, ускоренные любопытством, выскочили из машинного отделения, то увидели 2-ой акт комедии под названием: «Как отправлялись пароходы». А крик этот матом зовется, и был он отборный, морской. Мы наслаждались этими звуками, исторгаемыми человеком в форме  капитана дальнего плавания. Мат этот предназначался начальнику причала и когда мы вслушались, то поняли, в чем дело. В переводе всей этой оперы на русский язык выяснилось то, что капитан пытался выяснить, каким образом начальник причала сумел отправить его СРТ без него. Стало понятно, что судно ушло в дальний рейс без капитана. Начальник же причала оправдывался тем, что отправил траулер точно по расписанию в 9.30 утра и добавил, что пить надо меньше. Как  выяснилось позже, команда СРТ и не подозревала об отсутствии капитана. Они стучали в капитанскую рубку, никто не отзывался, но никому в голову не приходило, что капитана на судне нет. Абсолютно все поголовно были уверены, что  он еще пьян и ему необходимо проспаться. Такие случаи бывали. Когда же кончились все сроки протрезвления и СРТ подходило к острову Гогланд, старпом решил открыть капитанскую каюту и увидел ее пустой. Срочно была отправлена в порт радиограмма, нашли капитана и приказали судну  идти на Таллин, а капитану лететь туда и встречать свое судно. На этом  история закончилась, а дело замяли.
                Глава 4
       Сегодня, наконец, мы закончили все работы по разборке машинного отделения МРТ и я доложил об  этом Главному механику. Он проверил работу и остался доволен. После случая с кражей наших вещей отношения у меня с ним наладились и мы общались  при встречах, как будто ничего не произошло. Неделя, небольшой срок, но для меня, как для новорожденного, каждый день в порту был открытием новой вселенной, ибо все  отличалось от привычного мне до того «сухопутного» мира. И это, несмотря на то, что будучи студентом Кораблестроительного института, я проходил  судовую практику в море.Мы ходили из Мурманска в Одессу,но там была, фактически, прогулка,а здесь- работа.
   Появились новые знакомые, которые вводили меня в курс дел нашей конторы и специфике работы в ней.   Зачем мне нужно было бросать привычную работу инженера --конструктора по  своей непосредственной специальности, полученной 4 года назад в институте, хороший, дружный коллектив, который тоже не переставал удивляться такому резкому повороту  в моей карьере?  Такие вопросы задавали мне окружающие люди, мои друзья и даже отец, чье мнение для меня было достаточно важным. Я сам не мог точно ответить на этот вопрос. Но я знал,что уже давно неведомая сила меня тянет в дальние    края,  неведомо  куда. В студенческие годы я объездил с севера на юг и с юга на север всю западную часть России. Я был в Крыму,на Кавказе, на Волге ,в Карпатах,во всех республиках Прибалтики, на Байкале и мечтал попасть на Камчатку. Но больше всего меня тянуло в море. Видимо, среди моих предков были моряки и их непокорные гены звали меня куда-то. Я подумал, что только сходив в море, я смогу ответить  на вопрос Зачем? Конечно, кроме  романтических  порывов , было желание   набраться  практического  опыта  по   своей прямой  специальности  механика-дизелиста и,конечно, подзаработать.
      Прошла еще неделя,потом другая,но ничего нового  в жизни бичей не произошло. Стоял морозный декабрь. Температура доходила до 25-30 градусов мороза и работы  серьезной в порту не было. Мы приезжали утром,чтобы отметиться и тут же уезжали домой. Все суда были далеко в море и должны были вернуться в порт, согласно прогнозам отдела кадров в первой половине января. Никто от этого не страдал, деньги капали, но такая жизнь тоже начинала надоедать. Наконец, после Нового года, мне сообщили,что БМРТ «Пулково» уже на подходе и ожидается в порту 6-7 января. Все,кто был приписан на этот траулер, вздохнули с облегчением. И вот, рано утром 7-го января мы уже были на пирсе, где   он должен был пришвартоваться. Родственников пропустили на территорию порта. У всех были цветы и по лицам можно было определить, кто из них жена, кто из них  мать или брат. Я еще никогда не видел встреч  близких людей, которые расставались на 4,5 месяца или дольше для тяжелой и суровой работы вдали от дома. Эти лица не врали. На всех них было выражение усталости и счастья. В дальнейшем  я это ощутил на себе и понял,что  чем труднее действие, тем счастливие отдача. И это во всем.   
     Судно подошло к стенке причала и матросы бросили швартовы. Почти весь экипаж высыпал на палубу. Кто-то уже увидел своих, кто-то выкрикивал имена, чтоб отозвались. Затем спустили трап и многие встречающие бросились на палубу в объятия моряков. Вокруг крики радости,слезы. Моряки провели своих близких в каюты - это тогда разрешалось. Накрывались столы, со всех кают раздавался звон стаканов. Были молодые пары, которые сразу же закрывались в какой-нибудь каюте и выходили оттуда дня через два. Других родные встречали на машинах и сразу же увозили по домам. Была еще одна категория моряков, которых никто не встречал, я упоминал о них раньше. Они забирали девочек, специально пришедших на эту встречу, стоящих у ворот порта, брали такси и уезжали кутить. Денги у моряков были, так. как по традиции рано утром бухгалтер порта встречал судно на катере у Кронштадта и вручал конверты с деньгами. Трезвыми, вернее плутрезвыми оставалась только вахтенная команда. Капитан обычно уезжал домой.               
   В день прихода, естественно, никаких работ не было, а на следующий день, с утра, начиналась разгрузка мороженной рыбы портовой командой. Я никогда до этого не  видел БМРТ. Прежде всего он поразил меня размерами. Поднявшись на судно, я разыскал старшего механика или, как его называют моряки «деда» и представился . Он провел меня по судну, показал все места ответственности  4-го механика, - главный двигатель, четыре дизель-генератора, котельную, рефрижераторную и мастерскую. «Дед»  объяснил мне, что во время вахты я отвечаю за все механизмы и трубопроводы на судне. Я сказал,что мне потребуется некоторое время для ознакомления  со всем этим хозяйством,  на что он ответил, что это мои проблемы. Кроме того, я понял, что мне надо брать ноги в руки и, не откладывая  в долгий ящик,  осмотреть   двигатель,  изучить все соединения трубопроводов, пульты управления главного и вспомогательных двигателей, проверить работу котельной и многое-многое другое. Времени у меня  было  до отхода судна, всего пара недель. Этого должно было мне хватить. Кроме того, дед сказал, что оба мои мотористы 1-го и 2-го класса довольно опытные ребята. С ними я могу познакомиться сам и указал, в какой каюте они живут. Сейчас была вахта  3-го механика, поэтому мои мотыли должны были отдыхать и я решил зайти к ним. Подойдя к каюте, где они жили,я увидел ноги, торчащие из-за двери каюты на половину коридора,а приоткрыв ее,увидел  остальную часть туловища. Это был,как мне объяснили проходящие мимо моряки, мой моторист 1-го класса Боря Миронов. Он находился в полной отключке. Так, что познакомиться мне  с ним не удалось и я отложил это удовольствие на потом. Моторист 2-го класса отсутствовал. Вероятно, до следующей вахты уехал домой. У Бори Миронова, как я узнал позже, в городе никого не было и никто его не встречал. Мы его затащили в каюту и оставили в покое. Через 4 часа мне с Борей и 2-м мотылем предстояло заступать на дежурство, но команда,как мне казалось, явно не была  готова к этому. Вахты машинной команды были по 4 часа через 8. Моя вахта начиналась с 12 часов ночи и кончалась в 4 часа утра. Такую вахту моряки называют «собачьей вахтой» или  «собачкой»,так.- как  она является самой тяжелой. Я позвонил домой, сказал, что приду рано утром и пошел искать каюту 4-го механика, так как предыдущий 4-ый механик по прибытии уже расчитался с судна. Каюта, которая предназначалась мне, была небольшая и очень напоминала мягкое купэ поезда со столиком под илюминатором и двумя рундуками с обеих сторон. Решив поспать перед «собачкой», я завалился на один из рундуков и быстро отключился,надеясь, что никто не помешает.
                Глава 5
      Поспать спокойно, конечно, мне не дали . То «дед» заходил, проверяя, на месте ли я и готов ли к своей вахте, то кто-нибудь из механиков стучался, чтобы познакомиться с новым 4-тым, да и время то было неподходящее для сна. Короче,встал я не очень свежий, переоделся в рабочую одежку и спустился в машинное отделение, чтобы принять вахту от 3-го механика. Главный двигатель был остановлен и только пара дизель-генераторов тихонько работали, поддерживая электричество на судне. 3-ий механик указал мне приборы и механизмы, за которыми необходимо следить в первую очередь и удалился спать.  И все.  Я остался один. Наступила первая ночь и моя первая вахта. Я не знал, что мне делать,с чего начинать. Где мои мотористы? Постояв в нерешительности, я понял, что мне надо начинать со знакомства с моим рабочим местом, пока никто не мешает этому.Я тут же облазил главный двигатель, благо  он бы холодным. Не  приминул слазить под «паелы» - металлические листы, закрывающие все подпольные механизмы и трубопроводы. На это у меня ушло часа два. Когда я немного освоился, появились мои “мотыли”,оба. У Бори вид был помятый; у Миши, который, как я догадался,  был мотористом 2-го класса, кроме общей помятости, под глазом светился хороший синяк. Меня бросило в жар и в холод от мысли, что с такой командой мы не дойдем и до Кронштадта, даже, если и отойдем от причала. Я  предложил познакомиться, сказав, что с Борей я уже успел повидаться, когда он почивал на пороге своей каюты, а вот от Миши хотел бы знать, почему он опоздал на вахту на 2 часа и где, прошу извинить меня за интимный вопрос,он схлопотал под глаз. Он мне чистосердечно рассказал избитую историю  про судовую буфетчицу и ревнивую жену, которая и врезала ему под  левый глаз. Так как Миша был готов на любое задание, я его тут же посадил мыть  фильтры, а сам  с Борей пошел в котельную познакомиться с регулировкой котла,  устройство которого  я изучал еще в институте, но никогда с ним не работал. На судне моторист 1-го класса является главным помошником механика, к вахте которого он приписан. Мне же, при моей малой  плавательной опытности требовался хотя бы на первое время опытный моторист. Поэтому у меня была одна надежда на Борю. Несмотря на то ,что его еще немного «штормило»,  он стал постепенно приходить в себя и мог отвечать на мои вопросы, а их у меня в эту первую ночь было предостаточно.
    За два часа мы  облазили с ним все машинное отделение, гребной вал и котельное отделение. Мне все было необходимо знать. По окончани этого тура моя голова была несколько вспухшей, но настроенние поднялось, т.к. я понял, что Боря довольно опытный моторист, сделавший не одну ходку не только   на “Пулково”, но и  на других БМРТ. Вернулись мы в машинное отделение незадолго до конца вахты, около 4-х часов утра. На судне, кроме вахтенных моряков, никого не было. Миша свою работу закончил и мы ждали появления 2-го механика, чтобы сдать свою вахту, которая прошла для меня плодотворно и ,слава Богу, без проишествий. ”Собачка” неприятна не столько тяжестью работы, сколько тем, что сдвигается привычное время и ты должен бодрствовать, вместо того, чтобы мирно спать. Впрочем, как показал опыт, ко всему можно привыкнуть. На улице было темно, трамваи еще не ходили,поэтому я решил поспать пару часов, чтобы потом сгонять домой и вернуться к следующей вахте. Надо было входить в ритм новой жизни.
                Глава 6
       На следующий день, когда я уже стоял на своей вахте, к нам в машинное отделение спустился  парень лет 25-ти в состоянии сильного волнения. Он сказал, что работал мотористом на нашей вахте 4-го механика в предыдущем рейсе и списался на берег, т.к. хотел уйти в отпуск на деньги, которые он заработал в этом рейсе.Не могу не рассказать этой истории, которая очень характерна для нашей моряцкой жизни, связанной с длительными отлучками от берега, когда человек теряет чувство самосохранения и бдительности. Звали этого паренька Костя. Никаких родных у него не было, жил он у тетки и никто его в день прихода ”Пулково” не встречал.У него был полный карман денег за этот рейс, около 2 тыс.рублей.Кто  помнит уровень  цен и зарплат  в те  годы, понимает, что  у парня  была  в   кармане  почти треть  суммы  на  автомашину “Жигули”. В предвкушении предстоящего отпуска, после  длительной, тяжелой и суровой работы Костя сошел на берег и был встречен довольно симпатичными девочками, которые сказали,что у них есть прекрасная квартира  тут недалеко в Автово, где можно было прекрасно провести время и отметить его  приход на родную землю. Вследствие своего возраста и длительного воздержания без женского пола, Костя не мог отказаться от столь заманчивого предложения. Квартира, действительно, была в Автово, водку и закуску купили в ближайшем гастрономе и пошло  веселье...   Подробности Костя запомнил плохо. Только, когда он проснулся утром, то обнаружил,что спал он  в чужой квартире в одиночестве,девочек след простыл,так же как и всех  денег, которые еще вечером приятно оттягивали его карман. Безвыходность положения еще заключалась и в том,  что без денег он не мог появиться даже у родной тетки. Оставался один вариант -возвращаться в порт и проситься на траулер, отходящий в ближайшее время на промысел. Таким образом он оказался на нашем судне в поисках вакантного места моториста. У нас все позиции были заняты и я его отправил в отдел кадров- там знали все отходящие суда. В дальнейшем я узнал, что  ему нашли местечко моториста на БМРТ “Таран”, который уходил на пару недель позже нас. И пришлось Косте пахать дополнительно еще 135 суток, (4,5 месяца,а в сумме с предыдущим рейсом-9 месяцев). Оставалось  только посочувствовать моряку.
   Были у нас и такие матросы, которые по истечение 135 или 220 суток промысла  в море пересаживались на другой БМРТ, только  что пришедший на промысел и работали на нем еще столько же суток, а иногда повторяли еще рейс-другой. Таких стойких ребят называли “летучими голандцами”. В большинстве своем это были одинокие люди, у  которых никого не было на берегу, либо те, кто хотел хорошо заработать. Все эти суперзаплывы не обходились для них бесследно.  Даже после первых 3-х месяцев первого рейса, нервы у ребят начинали сдавать, что вызывало всякого рода инциденты.
А пока прошла неделя, рыбу разгрузили и отход был назначен на 20 января. Тем временем я осваивался со своим рабочим местом и комсоставом, с капитаном и помошником капитана по политчасти. В те времена была такая должность на всех судах, уходящих в загранку. Обычно это были отставники, мало разбирающиеся в морском деле. Да этого от них и не требовалось. Основная их задача - следить за политическим уровнем моряков. Наш “помпа” проявил ко мне повышенный интерес, как потом оказалось, благодаря моему высшему образованию,  и пригласил к себе в каюту на беседу. Он налил по рюмочке коньячку и прощупал, чем я дышу и каким ветром меня занесло на борт «Пулково». И, главное, не расходится ли направление этого ветра с линией нашей партии. Затем он попросил выручить его и стать редактором судовой газеты, ибо ему больше некого поставить на этот высокоинтелектуальный пост. Взамен он предложил освободить меня от всяких общественных работ. На этом мы сторговались и закрепили это соглашение остатками коньяка. Видимо, он хотел  предложить мне кое что еще,  что-то вроде «его человека» в экипаже судна, но пообщавшись со мной, понял, что  эту роль я играть буду.
   Большое уважение у меня вызывал капитан. Это был средних лет мужчина, спокойный, строгий и справедливый, каким и должен быть “кэп”. Он кончил  Высшую мореходку и  прошел путь от штурмана до капитана дальнего плавания. Ко  времени моего появления на «Пулково» он совершил много рейсов в западную Атлантику, на банки “Джоржес”, «Лабрадор”, к берегам Америки и Канады. Ребята с нашего судна, которые уже ходили с ним, сказали, что он удачлив, то -есть умеет правильно определить, где должно быть скопление рыбы. Рыбаки  верят в удачу, хотя, я считаю, что это просто опыт и, конечно, талант, как и во всем.
    От вахты до вахты время двигалось довольно быстро . 20 января за день до отхода к нам приехал “проверяющий”, который обязан перед выходом судна в море проконтролировать готовность всех механизмов к длительному рейсу. Эту процедуру  обычно проходят все суда морского  флота. После тщательной проверки этот “проверяющий” подписывает специальную бумагу, разрешающую судну выход в море. Все это ,якобы, должно быть, но я видел, как это происходит на самом деле. Началось с того, что этот представитель опоздал и приехал к 10 часам утра вместо 9-ти. На причале у трапа его уже ждал наш “дед” и они, не заходя в машинное отделение прямиком направились в каюту старшего механика. Через несколько минут туда же заскочил старпом.  Я был свободен в это время от вахты,  и мы с моим “мотылем” курили на верхней палубе. Ребята обещали мне показать интересное зрелище и просили подождать. Ждать пришлось минут 40, но это окупилось. Наконец дверь каюты “деда” резко открылась и из нее вышел  старший механик, обнимающий за пояс “проверяющего”,которого с другой стороны   поддерживал старпом. Если бы не “ дед” и старпом,то “ проверяющий” тут же бы рухнул, но его крепко держали и поволокли к трапу. На причале его ждала «Волга» с шофером, который его принял и уехал. После этого “ выхода” всем стало ясно, даже мне, что “бумага” на наш отход подписана и мы можем завтра отправлятся за тридевять земель  к тридесятой матери. Даже,- если главный двигатель не запустится. Так я подумал... 
               

                Глава 7
     Так и случилось.
   Сегодня назначен отход на 9 часов вечера. Всему экипажу велено быть на судне. Моя вахта начиналась в 12 часов ночи.К некоторым пришли провожающие родственники и друзья, но на борт подниматься было запрещено и  они  стояли на пирсе и махали нам руками.Я попрощался со всеми дома и сейчас у меня было время отдохнуть перед предстоящей “ собачкой”. Выход судна из порта обычно осуществляется под командой капитана, а главный двигатель запускает и прокручивает старший механик .  Я в это время стоял на корме и курил вместе с ребятами ,свободными от вахты. Мне хотелось не пропустить  выхода судна в море.Это довольно волнующий момент,могу это подтвердить по себе ,т.к. мы прощались с землей почти на полгода и у меня это было впервые. По этому поводу все были под хорошим градусом,включая и комсостав. Я тоже немного принял и находился  в романтическом настроении. Все ждали 9 часов. Когда же это время наступило, звуков запуска главного двигателя не последовало. Вместо этого мы услышали команду  “ деда”,приказывающего всем механикам срочно явиться в машинное отделение. Когда же я спустился в “ машину”,то вместо приятных звуков работающего двигателя услышал многоступенчатый , тройной, без промежутков между  словами отборный мат, чем-то напоминающий “ танец с саблями” Хачатуряна. Когда  «танец» кончился, мы поняли его лейбмотив. Оказалось то, что большая часть его выступления относилась к машинной команде, которая была на вахте в день прихода  “ Пулково” в порт и должна была спустить воду со всех трубопроводов, как дизельных,так и судовых. От радости возвращения домой ребята забыли, что за бортом зима. Короче говоря, вода во всех трубопроводах замерзла, а кое-где трубы полопались. Это мы определили после команды “ деда” обследовать все трубы. По приказу капитана были подняты все механики и мотористы. Необходимо было прогреть все замерзшие места в трубах. Слава Богу, котел работал! Похватав ведра, наполнив их горячей водой и намочив в них тряпки мы обкладывали ими  промерзшие места и поливали еще сверху горячей водой. Конечно, все протрезвели мгновенно. Это было ЧП и, конечно,   “дед” должен был отвечать за  это. Мы работали всю ночь и пар от нас валил,хоть за бортом было -25 С. Все уже забыли, когда и у кого должна быть по графику вахта. И ,наконец, все трубы удалось прогреть, но они потекли во многих местах.  Поэтому притащили электросварку и заварили все трещины. Все было закончено к 12 часам дня, как раз к моей вахте и  “ дед” спустился в “ машину”, чтобы запустить главный двигатель.
   За эту  “Вальпургиеву ночь” мы так измотались , что у меня уже не было сил и желания посмотреть с верхней палубы на выход судна в море, да я и не мог во время своей вахты отлучаться из машинного отделения. Работы хватило на всех, т.к. было необходимо проверить все агрегаты, обслуживающие главный двигатель,  в готовности к запуску. Как ни странно, но двигатель медленно  закрутился и все облегченно вздохнули. Капитан сверху со своей рубки отдавал команды “деду”, который в соответствии с этим  устанавливал обороты на двигателе. Как мы там маневрировали в порту, я не видел, т.к. не мог уйти с вахты в такой ответственный момент. В моем  ведении был еще котел, за которым нужно было постоянно следить и регулировать подачу топлива и 4 дизель-генератора, из которых работало только 2, необходимых для освещения и других электрических нужд на судне. Борю я поставил на котел, т.к. он был пока еще трезвый.ю   Мише поручил следить за ДГ. Мне же надо было быть рядом с « дедом» на главном пульте двигателя и помогать ему в случае необходимости. Через пару часов, установив средние обороты,  «дед» передал  управление двигателем мне , а сам ушел,сказав , что у него еще полно дел. Нам тоже хватило забот до конца вахты, если еще учесть , что ночь мы не спали ни секунды, да и подустали  немного. После вахты  мои “мотыли” пошли в свою  каюту отдыхать , а  я побежал на верхнюю палубу посмотреть, где мы находимся  и куда идем. А были мы на траверзе  Кронштадта. На зимнем солнце светился, как большой фонарь ,купол собора в центре города. Мы двигались средним ходом вдоль  морского канала. Только сейчас я осознал , что за кормой был виден Питер. Как же далеко я от него находился.Нас отделяло с ним следующее свидание длиной в 4,5 месяца. Что-то было печальное в этом. Мне надо было  отдохнуть и я пошел в свою каюту.
   Только я успел прилечь на рундук,как услышал по громкой связи обращение капитана ко всему экипажу. Он поздравил нас с началом рейса и пожелал успеха. Далее он добавил,что мы встанем на якорь у острова Гогланд  и приказал выпить или выбросить за борт  все запасы спиртного, которое, конечно, было у каждого.Он сказал,что стоять мы у острова будем всю ночь, а перед отходом старпом с командой  пройдет по всем каютам  и, если найдет водку, выбросит тут же в иллюминатор. Это была старая традиция и никто не удивился. От острова  Гогланд  начинался длинный перегон  до берегов  Америки и Канады ,поэтому  алкоголь не допускался. Конечно, в соответствии с этим приказом, команда начала  уничтожать всякие винно-водочные запасы  заранее, не доходя  до Гогланда. Мы бросили  якорь и  встали на рейде острова  в полночь. Начиналась моя вахта. Неожиданно позвонил в  « машину»  « дед» и сказал,чтобы я заглушил главный двигатель  и зашел  к нему в каюту, понятно для чего. Прихватив  оставшуюся бутылку водки  и кое-какую  закуску, я поднялся к « деду». За столом ,уставленным  всяческими  явствами, захваченными из дома, сидел весь цвет  механической службы  нашего судна. Я  был  со всеми  знаком, правда, шапочно. В такой  винно-водочной обстановке люди , как известно, узнают  друг друга  ближе ,  ибо языки  у всех развязываются. Все ребята были бывалые , не раз  ходившие  в  Атлантику  и  мне интересно  было послушать  их рассказы,  да  и им  было  немаловажно  знать , чем  я  дышу , ибо  отвечали  мы за одни и те  же  механизмы, быт  наш был довольно тесный  и должны  были понимать друг  друга  с    полуслова.
Короче  говоря, посидели  мы хорошо, « горючего»  было  достаточно,  да и задача  перед нами  стояла  на уничтожение этой гадости, с которой  мы успешно справились. Когда  уже  светало, все стали расходиться  с чувством  выполненного долга  на  нетвердых ногах. Я поднялся на верхнюю  палубу. Несмотря на сильнейший  туман, очертания  Гогланда  слегка  проглядывали  по правому  борту. Кругом  царила  тишина,  ни единого звука  не   раздавалось на судне, не доносились и с моря. Моряки ,видимо докончили  свои спиртные  запасы  и  теперь спали  беспробудным  сном.  Я  отправился в  свою каюту  и последовал их  примеру.
Но  и на этот раз  спать пришлось недолго , хоть  с подушкой  очень  не хотелось расставаться, ибо  последние  двое суток  я, практически,  не  имел  времени  отдаться  Гименею.  Неожиданно  ввалилась  команда  воглаве  со  старпомом, проверяющая  каюты  на  антиалкогольную  девственность. Я был чист , хоть и слегка  пьян  и  заявил  этой  комиссии  , что  водка  у  меня появилась  только  что  во сне , но  вы  нарушили  все мои  грезы. После такого  чистосердечного  признания  старпом  отменил  шмон  в  моей  каюте  и  двинулся  со своей  командой  дальше  ,  а  мне  оставалось  еще  пару  часов  сна  до вахты.
                Глава 8
          Я  был  уже  в  “ машине”, когда  услышал  команду  капитана  запустить  двигатель. После этого       мы  подняли  якоря  и  на  малых  оборотах  двинулись  вперед.  С этого  момента, можно  считать,что  наш  переход  в  Атлантику, к  месту  лова начался. Мы должны  были  пройти  Балтийское и Северное  моря,   и  Атлантический  океан  до  берегов  Канады  и  Америки.  Заходов  ни  в  какие  порты  не  намечалось, кроме заправки картофелем и пресной водой в Сент-Джонсе или Галифаксе  в Канаде. Это  был не туристический  рейс  и  все занялись  своей  работой  согласно  судовому  расписанию. На  длинных переходах  наша  механическая  команда, в основном, находилась  либо в машинном отделении  во время  вахты, либо  на  камбузе, либо в своих каютах. В машинном  отделении  работы  хватало на всех. Наш  БМРТ  был  спущен  на  воду  довольно  давно  в  Николаеве, что  не отличало  его  высоким  качеством. Поэтому  механизмы  ломались  регулярно  и нам приходилось их чинить  довольно часто,  не считая  большого количества мелких, необходимых  для  эксплуатации  работ. Во  время  вахты  вся  ответственность  за  работу  всех вспомогательных  механизмов  и  главного  двигателя лежала  на  вахтенном  механике. Кроме того, приходилось  следить  за котлом  и  регулировать  подачу топлива, чтобы  не  перегреть  воду.  Это могло привести к  взрыву. Главный  двигатель  тоже требовал  пристального  внимания.  Это был дизель   чешской  постройки, но  ломался постоянно. Со  мной  произошел  случай  уже  в середине  рейса, когда  на  максимальном режиме  лопнула  масляная трубка высокого  давления . Я  стоял  как раз  у  пульта  управления, где  это  произошло. Я  не успел  отскочить  от неожиданности  и  был  окачен  горячей  струей  масла  с  головы  до ног. Подскочившие  мотористы  оттащили  меня  от двигателя,  перепугавшись   за  меня, т.к.  я  в этот момент  был  черный , как  негр. Отмывался  я  в качегарке  довольно  долго  и  отделался  легкими  ожегами  на  руках  и  шее, т.к.  спасла  меня  роба  и оперативность  моих “ мотылей”.  “ Дед”  сказал , что  это мое первое  боевое  крещение  и   настоящий  механик  должен  почувствовать  вкус  машинного  масла.
       Вторым     местом  нашего  обитания  на  судне  был  камбуз. Прелесть  этого заведения  состояла  в том, что он был  открыт круглые  сутки  и зайти    туда  можно  было  после  любой  вахты.  На  столах  всегда  лежал  в протвенях  жареный палтус , окунь, камбала,  треска или  еще  какая-нибудь  рыба.  Ну и ,конечно, там были  большие  кастрюли  с  компотом.  Все  это  совпадало  с  моим  вкусом  и  есть  можно было  без  ограничения. Кроме  постоянных  блюд - рыбы  и компота -  в 8 часов утра  был  завтрак, днем в 12 чаов-обед (суп с мясом  и второе блюдо) и в  8 часов  вечера-ужин. Чем не санаторное питание?  Уже  понятно, почему, несмотря  на  тяжелую  работу,  я  поправлялся  после  каждого рейса  на 5-7 кг.
     Наконец, третьим  местом  нашего  обитания была, конечно, каюта. Я  имел  отдельную  каюту  для механика.  Двое  моих  мотористов жили  в  2-х местной  каюте.  Самые  тяжелые  условия  были у  матросов,  которые  жили  по четыре  человека  в одной  каюте  и  работали   по 6 часов  через 6.  Траловая  команда, которая по 6 часов  находилась  на траловой  палубе  во  время лова рыбы  не успевала  просушить  свою  робу  за оставшиеся  6 часов, т.е. на следующую  вахту  они выходили  в  сырой  одежде. Если  еще  учесть, что большую часть  нашего  рейса  мы находились  в северных  широтах  и в  штормовых условиях, то можно  только  удивляться, почему  никто  из  матросов  не простужался , а  судовому  врачу  за  весь  период  рейса  просто  нечего  было  делать, кроме, как  ловить тараканов, которых  на  судне  было  достаточно.Таким образом  наш «айболит»  был  при деле  весь  рейс.
     По  размеру  все каюты  были  одинаковые, примерно  8  кв. м.  и отличались  только  количеством  рундуков, т.е. скамеек , на  которых  положено  либо  сидеть, либо  спать. У  меня  в каюте  было  два рундука  с обеих  сторон  стола , над  которым находился иллюминатор. В  каюте  у  мотористов  и  матросов  было  по четыре  рундука, по два  с каждой стороны друг  над  другом. В  первые  дни  перехода  успел  я  обнаружить  на  судне  библиотеку  с очень  хорошей  подборкой,  как  художественной,  так  исторической  литературы. Видимо, кто-то из предыдущего  состава  собирал  эти  книги  и оставил  их на  память. Заглядывая  в  будущее, скажу, что я ходил позже  еще  на  двух других  БМРТ,  но  ни  на  одном  я  такой  библиотеки  не встречал. Я  был  очень  благодарен  этому  человеку , ибо  его книги  скрасили  много  моего  свободного  от вахт времени. Шли  мы  сейчас  полным  ходом  по  Балтике  и  я  иногда  поднимался  на палубу , чтобы  посмотреть  на  дальние берега . Сегодня  был  второй день  нашего  пути  и  мы  уже  проходили  Германию  и  приближались  к  проливу  Каттегат , отделяющему  Данию  от Швеции. С датской  стороны  находится  город  Хелсингер , на  берегу  которого  красуется  старинный  замок  Гамлета, где , говорят, снимался  советский  фильм  « Гамлет». Несмотря на то , что замок  был  прекрасно  освещен , вид он  имел довольно  мрачный.  Со шведской  стороны  находится  город  Хельсинборг   и пролив   в этом  месте  между  Данией  и  Швецией  такой  узкий ,что  можно  видеть  машины и  людей. Кстати, мне рассказывали  ребята , что  пару  лет  назад  с  нашего проходящего   ленинградского  БМРТ  в этом  проливе  выпрыгнул  электрик  и был  встречен  с  датской  стороны  его братом  на катере. Это было  крупное  ЧП  в нашей  конторе  и  для  помошника капитана  по  политической части  судна, на котором это поизошло.  Помня  это, все  помполиты   на наших  БМРТ, проходя  этот пролив, выставляют  матросов для охраны  около  всех  сходней    с  судна ,  что довольно  заметно  днем  и вызывает  смех  у  моряков  на проходящих  мимо иностранных  судах,  а  у  нас – чувство  стыда.
        Мы  же  двигаемся  медленно, но   верно  вперед,  и  пролив Скагерак  проходим  днем.  Много  встречных  и  попутных  судов , место  довольно  оживленное   между  Европой, Скандинавией  и Данией  и, наконец,  выходим  в  Северное  Море. Я  уже  проходил  здесь  много  лет назад , когда  учился  в институте  и  ходил со  студентами  из  Мурманска в  Одессу  вокруг  Европы  в  качестве  плавательной  практики. Тогда  мы  шли  Северным  морем  и проходили  проливом Ламанш  между  Англией   и Францией  в  Атлантический  океан. На  этот  раз  мы  повернули  на северо-запад   в  сторону  северной  Шотландии. Запомнились  серые  волны, с которых сильный  ветер  срывал  гребешки , и туман, сквозь который  вдруг  резко  пролезали высокие  металлические  фермы  плавучих  нефтяных  вышек. К этому  искусственному  острову  пристроились    на погрузку  танкеры  под  флагами  разных  стран,  а некоторые  ждали  своей  очереди  в море. Несмотря  на туман, было видно северную  оконечность  Англии  с пологими, как ковром, покрытыми травой  холмами  и  внешней  суровостью.   Справа  по борту  мы  оставляем  Оркнейские  острова  точно с  такой  же  растительностью  и оказываемся  в Атлантическом  океане  к концу  третьего  дня  пути   от Ленинграда. Мысленно  прощаюсь  на  несколько  месяцев   с  матушкой  Европой  и    направляюсь  к  неизвестной  пока  для  меня, как  когда-то Колумбу, Америке.   
               
                Глава 9
         С этого момента кончаются на нашем пути  все  моря  и мы  вступаем  во  владения  суровых  северных  широт  Атлантического  океана. В дальнейшем  я проходил  эти  места 6 раз  и  всегда  здесь  нас  встречали  сильнейшие  шторма. В этот  первый  рейс  все  для  меня  было  непривычно. Волны  поднимались  выше  мачт  и  обрушивались  всей  массой  на  наш,казавшийся  здесь  игрушкой, траулер. Капитан  запретил  кому-либо  выходить  на  палубу,  но  ребята  выходили  иногда покурить  под навес. На  корме  с  двух сторон  были  прикреплены  на  цепях  толщиной  в руку  огромные  многотонные  стальные  тарелки , которые  на установленном  трале  раздвигали  вход  в  него.Так  вот  однажды  я  был  свидетелем, как  огромная,   как  монстр,  волна  обрушилась на  корму,  порвала  эти  цепи, как  ниточки  и, подхватив  тарелки,  понесла  их , как щепки  по  поверхности  океана. Счастье,что  они полетели  в открытое море,  а  не на нас.  Вот  тогда  я  впервые  ощутил  мощь  океана и мизерность , подобного  скорлупке, нашего  траулера. Штормило днем  и  ночью. Судно  постоянно  ложилось  то  на правый, то  на левый  борт,так, что нам  приходилось  ходить  по  переборкам, как  по  палубе и ощущение  при этом  было  очень  необычное  и  неприятное , - казалось , что  судно  уже  не  сможет вернуться  в  вертикальное  положение. Но в следующий  момент оно выравнивалось  и ложилось  на  другой  борт. Вот  так  мы  и гуляли  по стенкам. Особенно  забавно  было в это  время  на  камбузе  в обеденный  перерыв. Кастрюлю  с  супом , чтобы  она  не  улетела, кто-нибудь  держал  руками, а  остальные  подходили  по  очереди  и наливали  свою  тарелку. Но  были  случаи,когда  кастрюля  вырывалась  из рук  и полная горячего супа  летела  вдоль камбуза, а моряки  разлетались  по  сторонам  или  залезали  под  столы. Слава  богу,  никто  ни   разу  не  пострадал.  Ночью  было  не  легче.  Мы  привязывали  себя  веревками , чтобы не  вылететь  во сне  из  койки , да  и заснуть  тоже было  проблемотично, но  иногда  удавалось  после  большого  недосыпа. Эти  шторма  сопровождали   нас  вдоль  Исландии и, когда  мы добрались  до Гринландии, океан  успокоился и  мы  вошли в ледяные  поля. Однажды  утром  я  проснулся  от  страшного шума. Мне показалось, что  судно разваливается по  всем  швам. Выскочив  на  палубу , я  увидел  кругом  ледяную  равнину, через  которую  пробивался  наш  траулер,  ломая  не очень толстый  лед  со  страшным  треском. Вокруг  судна  под ослепительным  солнцем  на льдинах  спокойно  лежали  семейки  тюленей, совершенно  не реагируя  на нас. Красоту  этой  картины  дополняли  айсберги  различных,неповторимых  форм  и размеров. Такой  красоты  я  еще  в жизни  не  видел. Их  мы  старались  обходить  подальше.
     Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  штормовые  широты  мы  прошли и  через  сутки должны  были  подойти  к полуострову  Лабрадор, нашему  первому  по  заданию  району  лова. Моряки  в большинстве  своем  суеверны  и  считают , что, если  будет  удачным  первый  трал,  то  таким  же  будет  и  весь  промысел. Как обычно  все  команды  занялись подготовкой  к  тралению. Траловая  команда  разматывала  и  проверяла  тралы, машинная  команда  готовила  дизель-генераторы  к  работе  с  повышенной  нагрузкой  при  постановке  и  вытягивании  трала, матросы  драили  палубу. На промысел  мы  прибыли  рано  утром. Солнце  уже  взошло, день  начинался  прекрасной  погодой. Я  никогда  еще  не был  на  промысле  и  потому  был  поражен  удивительной  картиной.  На  большой  акватории, которую  можно  было  охватить  взглядом, подобно  городу  на воде, медленно  двигались  в  разных  направлениях  рыболовные  суда, большие  и  маленькие  под   флагами разных стран. Здесь  были  траулеры, как различных  европейских  стран, так  и канадские  и американские. Как правило,  все  эти  суденышки  были  не  больше  наших  СРТ  и, поэтому   на их  фоне  выделялись  крупные  советские  траулеры  с  портами  приписки  Мурманска, Калининграда, Риги  и  Ленинграда с огромными  планами  по добыче  рыбы. Маленькие  суда “ капиталистов “ не  шли  ни  в какое  сравнение  с нашими  монстрами.
Итак,первый трал  мы  поставили  недалеко  от полуострова  Лабрадор - часть  канадской  провинции  Ньюфаундленд. Чуть  южнее  находится остров  Ньюфаундленд, а  весь  этот  промысловый район  сокращенно  моряки  называют  БНБ (Большая Ньюфаундледская Банка). В прошлом это  было  довольно  промысловое  место, правда и нам в этот  сезон тоже  немного досталось. Особенно  были  богаты  эти  места  треской,  которая  осенью  идет  на  нерест  полная  икры  и  молоки  в  канадские  речки, а   весной  обратной  дорогой  в море  идут  мальки . Икру   опытные  тральцы  засаливали и подавали  к обеду  на камбуз. По вкусу  она была  не  хуже  красной  икры, только  помельче. Молоку  переплавляли  в  рыбий  жир, если  его   давали  в  план.Кроме  трески,  ловилось  здесь  много  всякой  другой  рыбы, в том числе морской  окунь, палтус, сельдь. Один  раз  каким–то  чудом  в  трал  заскочил огромный  осетр  метра  полтора  длиной. После  братской  дележки  мне тоже  достался кусок, который  я тут же  заморозил  и он  пришелся  всем по  вкусу, когда  мы  вернулись  домой. Кроме  того, иногда  в  этом  районе  нам  попадалась  очень  крупная  селедка  под  названием  “залом”.   Я  ее помню  по  послевоенным  годам  в Ленинграде. Потом  она, как и многое другое,  пропала   начисто  и  больше  я  ее в  магазинах  не  встречал. Так  как  в  плане  селедки  не  было, то мы наслаждались  ее  вкусом  за  обеденным  столом  после  великолепной  засолки  нашими умельцами. Такие праздники кок нам устраивал только  по выходным, потому, как  попадался залом крайне  редко. Зона  промысла  была  ограничена     со  стороны  берега  11-ти  мильной  зоной,  в которую  заходить  было  нельзя  под  страхом  международного  штрафа. После  многих  лет  браконьерского  траления  советскими  огромными  БМРТ, которые  ловили  любую запрещененую  для  лова  рыбу, как  мальков, так  и  с икрой  в  большом  колличестве.В дальнейшем  Канада и Соединенные  штаты  ввели  220-мильную  зону. Это должно  помочь  востанавить прежний  запас  рыбы, правда  для  этого  потребуются  десятки  лет.
   Когда  траловая  команда  ставит первый трал,   все  свободные  от  вахты  моряки  конечно  же находятся на  верхней  палубе  и  наблюдают  за  этим  процессом. Капитан  стоит  выше  всех , на  капитанском  мостике    и  дает  указания  старшему  тральцу. Мне  же  тем временем  необходимо  было быть  в  машинном  отделении, чтобы  запустить  3 дизель-генератора, необходимых  для  постановки  и  подьема  трала  на  палубу. Несмотря на то,что  дизель-генераторы  были  видавшими  виды,   мне  все  же удалось  их  запустить  с первого  раза.  Капитан  после  постановки  трала регулярно меняет  курс  судна. Траулер  идет  в  одном  направлении  несколько  миль,  затем разворачивается обратным  курсом,   но  с  небольшим  сдвигом  и  так  далее... Таким  образом  протраливается  большая  площадь. Трал  двигается  либо  по  дну, либо  чуть  выше.Постановку  трала  я  не  видел, т.к. был  на  вахте, а  вот  подьем его  я  успел  понаблюдать. Зрелище  очень  интересное. Трал представляет  из  себя  кошелку  в виде  колбасы, особенно  если  она  набита  рыбой.  Вытягивают  ее  на  палубу  с  помощью  двух  мощных  лебедок   металлическими тросами  толщиной  приблизительно 2  дюйма.  Траловая  команда  набирается, как  правило,  из  самых  крепких  ребят, которые  стоят  по обеим  сторонам  трала.  По  команде  трал  поднимается  с  помощью  крана  за  один  конец.  После  этого  развязывается  второй  конец и  рыба  устремляется из  трала  на  палубу.Она, как правило , одного вида, так  как   ходит большими стаями, но  в  трал попадает  и  много  других  обитателей  моря,  особенно  если  он  волочится  по  дну.В него  попадают  и  скаты  и кальмары  и  лангусты   и  лабстеры  и шримпы   и      даже  акулы всяких  размеров, с  которыми  нужно  было  обращаться  осторожно. Всю эту  разношерстную  “толпу”  тральцы   специальными  лопатами  сбрасывают  за  борт  в  море.  В  дальнейшем, набравшись опыта, я  отбирал крупных  лабстеров  и  креветок  и   отваривал  их   в  котельной так, что  на  вахте  мы  не  скучали и не голодали. 
   Первый  трал  у  нас  был  с  уловом  тонн  на 10,  т.е.  немного  меньше  половины  трала.    Это считается  неплохо  для  первого  раза.  Воодушевленые таким началом все спустились  в рыбцех помочь   рыбообработчикам  в разделке или как эта операция профессионально называется, (шкерке) рыбы. Когда  рыбы  много, вся  команда, включая  капитана,   спускается  в  рыбцех . Исключение  делается  только  радисту. Нашей машинной  команде, кроме вахтенных,тоже было  приказано  спуститься  в рыбцех  на шкерку. Капитан, старпом  и  все  штурмана  уже  были  там. Командовал  всеми  технолог  по  обработке  рыбы.Он  выстроил  всех вдоль  транспортера, причем сначала  стояли матросы, которые отбирали  рыбу  одного  сорта (а это  был, в  основном, морской  окунь).Моряки  одним  движением на  дисковой  фрезе  отсекали голову и бросали  рыбину на  движущийся  транспортер, с  которого  мы  ее  забирали,  и,  опять  же,  одним  движением  ножа  от  живота  до  хвоста  рассекали  ее и одновременно  выбрасывали  внутренности  на  палубу, откуда   они  сметались  за борт.   Я  на  шкерке  присутствовал  впервые  и был  поражен  ловкостью  и скоростью ,с  которой  это проделывали  моряки.  Буквально втечение 2-х секунд рыба  оказывалась  без головы  и внутренностей и    по этому же  транспортеру  отправлялась  на  погрузку  в  специальные  контейнеры, которые  загружались  в морозильные  камеры.Мне, конечно, показали,как  это  делается  только  один  раз  и велели  побыстрее осваиваться, т.к.  время  не ждет. Дело  в  том, что,если  рыбы идет  много, то необходимо отгруженный  трал  обработать  полностью  до  подхода  следующего  трала, чтобы  избежать заторов. Я  освоил это  дело не  сразу, но к  концу  шкерки первого трала я  уже  не  отставал от  своих  соседей. Все  трудились, как говорится,   «на  совесть»  и ,поэтому, если  кто-нибудь  “ сачковал” , то  тут  же  получал  рыбиной  по  роже, - это я сам  видел. Особенно  эффектно  это  получается   камболой  или палтусом . Рабочая обстановка на шкерке, да и на палубе  довольно  жесткая, но  никто  не  скулит и  наоборот  все  довольны, т.к. это  наш  заработок.   
        Проработав  в  таком  темпе 4  часа, я  должен  был  со  своими  мотористами  уйти  в  машинное  отделение ,  т.к.   мне  надо  было  заступать  на свою  основную  вахту. Устал я, конечно, прилично, но  впервые  почувствовал  вкус  своей  новой  работы  и понял, что  я  с  ней  справлюсь, а  это  для  меня  было  очень важно.    Сегодня  был наш первый    траловый день , а  впереди  оставалось  еще  более  4-х  месяцев  океанских ветров,  адской  работы  и неизвестностей.
                Глава   10
      Тралили  мы  в  районе  БНБ  и Лабрадора  чуть больше  недели, но рыбы  стали  ловить  заметно  меньше , да и  наши  соседи-капиталисты начали  куда-то  пропадать. К тому  же, видимо,  наш  капитан    получил новые данные  авиаразведки   и мы  двинулись  к  югу, как  мне  сказал  штурман,  на  банку  «  Джоржес», которая находится восточнее  мыса “Кэйп-Код”. Когда  мы  туда  пришли, то  увидели   те  же  самые  рыболовные  траулеры,  в  том  числе  и  советские, которые  тралили  с  нами  на БНБ. Уже  потом  я  заметил  что  все  рыбаки  следят  друг  за  другом,  и , если  какими–либо  путями  узнавали  про  какое-то богатое   рыбное  место,  то пытаются  смыться  от  общей  компании  незаметнее,  но  это  трудно  сделать. Короче  говоря,  пришли  мы  на    «Джоржес»  и  поставили  трал  для  пробы.  Место , видимо,  было  рыбное, т.к. кроме  профессиональных  траулеров  болталось  много  любителей  с удочками    на  своих  красивых  и  мощных  катерах. Они  подходили  к  нашему  борту, чтобы просто  поприветствовать  на  английском  языке,  из  чего  мы  поняли,  что  имеем   дело  с  американцами,  причем  очень  вежливыми,  что  для  наших  советских  людей  было  диковато.   С  нашим  знанием  английского  языка  мы  мало,  что  могли  им  ответить, да  и   помполит  бегал  между  нами   по  палубе,  запрещая  разговаривать    с  ними.
     Тем  временем  трал наполнялся  рыбой и через  положенных  пару  часов  тральцы  начали  вытаскивать  его.  Уже  заранее  можно  было понять,что улов хороший , т.к. лебедка  стонала  от  натуги, а  мои   3 дизель-генератора  работали  на  пределе. Когда  трал  всплыл  на  поверхность, то  уже  не тонул  и  его  потихонечку  подтягивали  к  корме, а  затем  по  слипу - это  наклонная  часть  кормовой  палубы - стали  затаскивать  на  корму.  Такого  трала  я  никогда  не  видел, а  потому  быстро  сорвался в свою  каюту  за  фотоаппаратом  и  отснял  его  со всех  сторон. У меня  до  сих  пор хранится  снимок  этого   гиганта. Как  выяснилось  потом,   25- тонный трал был  весь заполнен великолепным  морским  окунем. Мы  поняли, что  начинается настоящая  большая  работа.  Все  пошли  на  подвахту  в  рыбцех,  за  исключением  вахтенных  механиков  и  штурманов. Время  моей  вахты  еще  не  подошло  и  поэтому  я тоже  спустился  в  рыбцех. Там  меня  уже  ждал  большой  нож  и почти  вся  команда  нашего траулера  во  главе  с капитаном.  Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  рыбалка  начиналась  с  большого трала, а  это  хорошая  примета. Тральцы  высыпали  пойманную  рыбу  в  специальный  бункер  и , не   теряя  времени,  начали  устанавливать  следующий  трал.  Рыба  не  стоит   на  месте  и  ее  нужно  было  брать , пока  она   не  ушла. Вокруг  нас  шла  такая  же  горячка.Несколько  десятков  судов, больших  и  маленьких,  под  флагами  разных  стран  тралили  бедную  банку « Джоржес»  вдоль  и  поперек,  и  самые  большие  уловы  были  на  БМРТ  с  красным  советским  флагом . Это  было  полное  истребление  рыбы, но  я  тогда это  еще  не  воспринимал, т.к.  это  был  мой  первый   рейс и  я  не  задумывался  над  этим  и  считал, что  рыбы  на  всех  хватит,  и, что так и должно  быть. 
   Погода  была  прекрасная  и  не мешала  заниматься  промыслом , поэтому через  неделю    наши  трюма   емкостью  600 тонн  были  уже  забиты мороженной  рыбой  и  необходимо  было  найти  ближайшую  пловучую  рыбную  базу  и  сдать  на  нее пойманную  рыбу, причем, как  можно  скорее  освободить  свои   трюма  для нового улова. Рыбная  база  -это  большой  грузовое судно , специально  предназначенное  для  сбора  рыбы  с  промысловых  траулеров и доставки  ее в  наши  порты. Рыббазы , как  правило,  стоят  в  какой-нибудь точке океана, недалеко   от  района  промысла, и  к ним  подходят  БМРТ  для  разгрузки. Причем  слово  « подходят» достаточно  мягкое  слово, т.к. все  суда  несутся  к этой  несчастной  базе  на  всех  парах , чтобы  первому  подойти  и разгрузиться. Джентльменов  здесь  нет   и  никто  тебя  вперед  не  пропустит,  а, потому  суда  на  полной  скорости врезаются  в  борт  плавучей  базы  с  такой  силой  и шумом ,  что , кажется,  сейчас  мы  или  база  развалится. Траулеры  подходят  со  всех  сторон  базы ,т.е.  там, где  свободно  и  в  море  стоит  сплошной  грохот.  Если  посмотреть  со  стороны, то  картина  получается  маслом, веселая  и со звуком. Когда  же  будут  брошены  чалки  и  мы  пришвартуемся  своим  бортом  к борту  Плавучей  базы, выясняется,что  рыбы, которую  мы  наловили  нет  в  плане  этой  Плав.базы. На  этот  раз  нам  повезло  и всю  рыбу  у  нас  приняли.   Но, забегая  вперед , расскажу, как мы  наловили однажды  полные  трюма,  а это -  600 тонн  великолепного  палтуса - так  уж  нам  повезло! А, когда  пришвартовались  к базе,  капитан  ее  отказал  нам  в  разгрузке  по  причине  отсутствия  палтуса  в  его  плане.  Что  нам  оставалось  делать?  Нам  оставалось  только  переработать  палтус  на  рыбную  муку, которая  идет  на  корм уткам  и  всяким  прочим  курам. Это  называлось  советским  плановым  хозяйством. Мне  могут  не  поверить,  но  я сам  видел  на  глазах  у  суровых  моряков  слезы  от  такого  поворота, т.к.  обидно  было  не только за  свой  труд,  но  и  за  палтуса,  который  хорошо  оплачивался.
       Сегодня  же  был наш первый  подход  к  базе  в этом  рейсе   и  после  разгрузки  все  обычно  ждали свежих весточек  из  дома  и всякой  другой  корреспонденции, которую  эта  база  прихватила  в  порту  перед  дорогой   на  промысел.  В течение  рейса  мы, конечно,  имели  короткую  связь  радиограммами, но  здесь  мы  получали  письма, газеты,  журналы  и, даже,  какие- нибудь  вещички  или одежду  с  запахом  родного  дома.  Все  посылки, обычно, раскладывались  в  кают-компании   после  отхода  от  базы.  Я  тоже  получил  письма  из  дому  и   от  одной  знакомой, которая  очень  красочно  сделала обзор  событий в ленинградской  жизни,  которые  произошли  после  моего  отхода  в  рейс. Кроме  того,  мне она  прислала « Комсомольскую  Правду», в  которой  была  напечатана заметка об  отходе  моего  БМРТ  «Пулково» в  море,  которая  произвела  на  меня  самое  большое  впечатление. В  ней  говорилось,  что  20 января  1969  года  в  суровый  дальний  рейс  через  моря  и  океаны  сквозь  штормы  и  бури  отправился  на  промысел  БМРТ  “ Пулково”. Комсомольская  бригада  с  этого  БМРТ  за  день  до  отхода  отправилась  на “ Пулковские  высоты”,  чтобы  взять  там  горсть  земли  и  обещала  пронести  ее  через  все  моря  и  океаны.  Эта  информация заинтересовала  меня, не только  из  любопытства, но и  как  редактора  судовой  газеты, в  которой  такое  выдающееся  событие  до  сих  пор  не было  отражено. Пошел  я тут  же  к  помполиту  и,   пользуясь  его хорошим  отношением  ко   мне , дал  прочитать    эту  заметку  и  спросил ,  где  же  эта  пулковская  земля  и,  что же    за  таинственная  комсомольская  организация  на  нашем  судне, которую я  еще  не  встречал?  А , может  быть    это  подпольная  организация, которая  существует ,   меж  нас,  а мы  о  ней  ничего  не знаем?  Камешек был  явно  в его  огород  и  он  раздулся, как  морской  еж   и  выдал  мне   речитатив, состоящий  из  одних только  анатомических  подробностей  мужчины  и женщины, смысл  которого  состоял  в  том, чтобы с этим  вопросом  я  к нему  больше  не приходил, ежели  только  за  фунфуриком « Тройного». Естественно, я  после  этого  провел  собственное  расследование,  спрашивая  про  эту  землю  у  молодых  ребят  комсомольского  возраста. Все  молчали , как   палтус.  Окончив  расследование, я  понял,  что  это  очередная  морская  тайна,  которая  никогда  не будет  раскрыта  и достанется  только  рыбам, которые , как  известно, немы  и  журналюгам, которые  эту  лажу  сочинили.
                Глава 11
   Тем  временем  мы  шли  на  максимальном  режиме  обратно  к банке  “ Джоржес”, где  недавно  так  хорошо  ловилась  рыбка. Придя  на  место, тут  же  поставили  трал. Я в это время  был  на  своей  вахте  в “  машине”  и  готовил  дизель-генераторы  к  подьему  трала.Необходимо  было  проверить  соединительную  муфту  и   все  масленные   и водяные  трубопроводы. Пока ничто  не  предвещало  неприятностей, если  не  считать  легкого  постукивания  вкладыша  коленвала  на  одном  из   дизель-генераторов.  Останавливать  дизель  я  не  мог, т.к.  мы  шли  с  тралом  и  я  решил  проследить   за  ним  в  работе  под нагрузкой. В этот  день  тралы  мы  поднимали  довольно  скромные  и  я  передал  механикам  по  другим   вахтам,  чтобы  проследили  за подозрительным   вкладышем. И, конечно,  чему  бывать,тому  не  миновать  - это  случилось  как  раз  ночью,  когда    я   со  своими  “ мотылями”  мирно  спал.   “   Дед”  экстреннно  поднял  меня  и  повел  в  “ машину”. По дороге  я понял ,   что  мои  подозрения  оправдались. Один  из  трех  ДГ,  на  которых  мы  обычно  поднимали  трал  был  остановлен  вахтой   третьего  механика  из-за  сильного  стука, который  шел  от работы  дефектного  вкладыша. Этот  дизель   необходимо  было  срочно  ремонтировать.  Для  такого рода     аварийных  случаев  имелся  у  нас  запасной  ДГ, который  и  был  подключен, т.к.  на  двух  генераторах  трал  не  вытащишь. Ситуация  была  серьезная. Несмотря  на  то, что  у  нас  имелись  ремонтные  вкладыши, их  необходимо  было  расточить и  подогнать  по  размеру  шейки  коленвала,  которая тоже имела, судя  по  стукам,   повреждения и нуждалась  в полировке.  “Дед “ тут  же  организовал   команду  под  мое   начало  вместе  с  моими  мотористами, при  этом,  освободив нас на  время  ремонта  от  основной  вахты, которую  он  взял  на  себя.  С этого  момента  для  меня  кончилось  понятие  суток  и  сна.  Наверх  мы  поднимались  только  на  камбуз  в  обеденное  время, на завтрак  и  на  ужин. К  каюте  мы  даже  не  подходили  и  шли  сразу  в  “машину”.На  судне  был  токарь  и небольшой  токарный  станок  именно  для  таких  ремонтных  целей. Его  дело  было  расточить вкладыши ,  а  уж  подгонка  его  к  шейке коленвала  была  моя  забота.   Уникальность  этой  работы , скажу  я  без  лишней  скромности,  заключалась  в  том,  что шейка  под  вкладыш  обычно  шлифуется  на  специальном  токарном  станке с  микронными  посадками. У  нас , естественно, такого  оборудования  на  судне  не  было,  а   потому   дед  сказал  мне  делать , что  угодно, но  только,  чтобы  двигатель  крутился  как можно  дольше.
   Мы  тоже закрутились. Пришлось  вспомнить  все, чему  меня  учили  и, что я узнал, отработав  четыре  года  на своем  дизельном  заводе. Понятно,что  мне  надо  было  забыть  о ремонтных  посадках  вкладышей  и  шейки  коленвала  и  подгонять  их  впрямую  по  краске.После  грубой  обработки  на токарном  станке  и оснастившись  специальным  измерительным  инструментом, с  помощью  шкурки  разных  размеров я,не  торопясь , разбил  шейку  вала  на  12 частей  и , сделав  то же  самое  с отверстием вкладыша, начал  аккуратно  полировать  обе  поверхности  и  подгонять  к  друг   другу.Работа  была  ювелирная,т.к.  чуть  более  сильный  нажим  на  шкурку  мог  безвозвратно  запороть  деталь.На  всякий  случай   я  попросил  токаря  расточить  еще  несколько  вкладышей  на  смену  дефектному,  т.к.  понимал, что  моя  полировка  не  может идти  ни в  какое  сравнение с  полировкой  на  станке  и   вкладыш  сможет  простоять  лишь  несколько  часов, которые   так необходимы, чтобы  вытащить  трал  с  рыбой. Начав  полировку, я  перестал  замечать  время. Мне  самому  было  интересно, смогу  ли  я  это  сделать.  Несколько раз  приходил “ дед” посмотреть ,как  двигаются  мои   дела  и , не  задавая  лишних  вопросов, уходил. Я  понимал , что  нужно  поспешить,  но  в  данной  работе  спешка была противопоказана. Я  только  помню, как  мои  мотыли  звали  меня  на  камбуз  позавтракать  и  пообедать,  после  чего  я снова  спускался  “в  машину” продолжить  работу.    Когда  же я закончил,  то  понял, что  прошло  три   дня  без  сна  и,  попросив  мотылей  собрать  дизель, пригласил “ деда”  на первую  прокрутку.                Все  прошло  удачно и  вал  пока  не стучал. «Дед»
был  доволен  и  сказал, чтобы  я  ни  о чем  не  беспокоился  и  шел  бы  спать. Я  только  помню , что  войдя  в  свою  каюту, я  свалился  на  койку  в  чем  был, т.е. в  грязной  спецовке,  штанах  и  рабочих  ботинках.  Проснулся  я  через  19  часов  в  той  же  позе, в которой  заснул. Помывшись  и   переодевшись  я  тут  же  двинулся  на  камбуз, т.к.  ощутил  сильный  голод. Когда  я  туда  пришел, то первое, что  я  услышал, был   приказ капитана  по судовому  радио,  в  котором  мне  объявлялась  благодарность  за  проделанную  работу  и этот  день  обьявлялся  моим свободным  днем. Согласно  этому  приказу  я  мог  заказывать  на  свое  усмотрение  любой  фильм, который  у  нас  имелся  и  смотреть  его  хоть  задом  наперед. Кроме  того, должны  были  исполняться  мои  желания  в  пределах  разумного, в  том  числе  и на  камбузе. Этот  день  назывался “ День  Романа”. Это  была  инициатива  нашего  капитана  и  Дни  Васи, Пети,  Коли  или  Бори в  течениии  рейса  иногда  объявлялись, как  я  понимаю, для  поднятия  духа  коллектива  и  его  сближения.  Так  закончилась  история  с  ремонтом  двигателя, который, вопреки  суждениям скептиков , отрабротал  до  конца рейса  в  качестве  запасного.
                Глава 12
          Тем  временем  рыбка  ловилась  слабо  и  потому  мы  двинулись  немного  южнее  и ближе  к  Нью- Йорку, до  которого  было  от  нас  миль  восемьдесят. Место  довольно судоходное  и мимо  нас  проплывало  множество  различных  судов, как  торговых ,  так  и военных. Не обращая  на  это  внимания, мы  поставили  трал и  через  пару  часов  его  вытащили.  Улов , в  смысле  рыбы , был  довольно  скромный, но  зато   всякого  барахла  со  дна    вытащили  не  мало. В трал  попался  совершенно  новый  ботинок  41-го  моего  размера и   тралец  побился  со  мной  об  заклад , что  в  следующем  заходе  трала  поймается  и   второй  ботинок. Я не  мог  поверить своим  глазам, когда  после  подьема  второго   трала  увидел  недостающий  второй  ботинок. В дальнейшем  они  послужили мне  довольно  долго. Самым  же  ценным  морским  подарком  был  довольно  большой английский   набор  хромванадиевых     ключей  и головок. Тральцы, зная  нашу  нужду  в хороших  ключах,  притащили  этот  набор  ко  мне  в  “машину”. Этот  набор  в дальнейшем я  подарил  нашему  “ деду”, когда  увольнялся  с судна.  Он  сказал, что  это  самый  дорогой  подарок  для  него.
   Мы  настойчиво  бороздили  дно  океана, вытаскивая  наручники, ржавые  пистолеты  и  другое  барахло,но  рыбки  было  маловато. Время  было  вечернее  и  капитан  собирался  двинутся  в  другое  место  в  поисках  лучшего  промысла, как  вдруг    радист   получил  сигнал “СОС” c  американской  яхты, терпящей  бедствие   недалеко от  нас. Мы  находились  ближе  всех  судов  от  этой  яхты  и, согласно  морским  законам  должны  были  прийти  на  помощь. Капитан  резко  изменил  курс  и  мы  полным  ходом  пошли  навстречу  яхте. Уже  прилично  стемнело , когда мы  ее нашли. Конечно  все  высыпали  на  палубу  посмотреть  на “ американца”. Это   был  довольно  большой  прогулочный  катер, по  всей  видимости, частный. Капитан  с  верхнего  мостика   стал  переговариваться  с  хозяином  катера,  чтобы  выяснить,  что  произошло  и  чем  мы  можем  помочь.  Дело  в том, что  катер  потерял  ход  и  двигатель  не  запускался,  а  американцев   не  устраивала  перспектива  оставаться  в  море  ночью  без  хода,  да и ветер  начинал  крепчать. Капитан  приказал  “ деду”  собрать  команду  и  спуститься  на  катер,  чтобы  определить  причину  остановки   двигателя. “  Дед”  взял  меня  и  моего  старшего  моториста  Борю. Когда  на  своей  шлюпке  мы  подплыли  к  катеру, хрозяин  встречал  нас, стоя  на  палубе  и  улыбаясь,  как  будто  он  нас  уже  давно  знает. Нас  это  очень  расположило. Он  пожал всем  нам  руки  и  гостеприимным  жестом  пригласил  нас  в  кают  компанию, в которой  за  столом , уставленном  всяческой  закуской,  водкой  и  вином  сидели  две  симпатичных  женщины  и двое  мужчин. Компания  была  уже  под  хорошим  кайфом  и  жестами, не  требущими  знания  английского  языка,  с улыбками  приглашали  нас  сесть  за  стол  и  выпить , по всей  видимости , за  американо-советскую  дружбу. Но,  опережая  наши  желания  “  дед” тут  же  дернул  сзади  меня  за  руку  и  приказал  вместе  с  Борей  двигаться  в  машинное  отделение, что  мы  и  сделали. Катер  был  великолепный  с  двумя  довольно  мощными  двигателями и  в  прекрасном  состоянии.Причину  мы  определили  быстро-это  оказались  аккумуляторы , полностью  разряженные. Необходимо  было  спустить  электрический  кабель  с  нашего  судна  и  зарядить  их. “ Дед”  доложил  об  этом  капитану  и  тот    приказал  закрепить  кабель  и  подниматься  на  наше  судно.  Когда  мы  проходили  мимо  кают-компании  на  выход  к  своей  шлюпке, хозяин  сунул  мне  под  фуфайку  бутылку  смирновской  водки.  “ Дед”  это  заметил  и, когда  мы  поднялись  к  себе  на  борт, забрал  у меня  эту  бутылочку  и  велел  минут  через  15  зайти  к  нему  в  каюту.
   Когда я  туда  зашел, там  сидело  уже  человек  шесть  механиков   и электриков  на  несчастную  одну  бутылку, от  которой  тоже  через  15  минут  ничего  не  осталось. Но  вечер  на  этом  не  закончился.  Я заметил на  судне несколько    прилично  одетых в  чистые  костюмы  и  белые  рубашки  наших  моряков, на  фоне которых я   выглядел белой  вороной    в замасленной  фуфайке  и  стоптанных  рабочих  сапогах /гадах/,как  мы  их  называли. Эти  “новые  русские”  объяснили мне , что  капитан  приказал  взять  “американцев”  на   буксир  и  тащить  их  в Нью-Йорк . Поэтому  необходимо  было   прилично  одеться  и  не  упасть  в  грязь  лицом, когда  мы  пойдем  по  5-ой  авеню. Я  не  очень  поверил  в  эту  сказку, но ,когда  капитан  приказал  бросить  на катер  буксировочные  концы, что-то  во  мне  шевельнулось и  я  пообещал  начать  переодеваться  сразу  перед  статуей  Свободы. В настоящее  время  мне  надо  было  бежать  на  свою  вахту. Будучи  уже  на вахте  я услышпал  команду  капитана  взять  курс  на  Нью-Йорк . Это  становилось  уже  интересно, тем  более  время   было 0:30  ночи и  сколько  нам  идти  до  столицы  мирового  империализма , никто  не  знал.
         Вскоре  к  нам  подошел  лоцманский  катер  с  лоцманом, который  должен  был  нас       провести  до    Нью-Йоркской     гавани.  Шли  мы  часа  3  с половиной, “ собачка  “  моя  кончилась  и  я  мог  выскочить  на  палубу, чтобы  посмотреть  на  Нью-Йорк, хоть  и  ночью.  Остановились  мы  перед  каким-то  огромным  мостом  и  стали ждать  буксира.  Сегодня  я  уже  знаю,  что  мост  этот  называется “Верезано-бридж”. От   него  хорошо  был  виден  ярко  освещенный  Манхаттан  и, конечно,  Эмпайр  стайт  билдинг  и  масса других  небоскребов, которых  я  никогда  не  видел  и  даже  представления  не  имел, как  они   выглядят, но случай помог.  Позднее, уже  живя  в  Нью- Йорке, я  не  один  раз  видел  его  ночью, издали  и  вблизи,  но  это  первое  видение  ночной панорамы громадного и необыкновенного  города, которое  случилось  так  неожиданно, запомнилось  мне  на  всю  жизнь.
      Тем  временем  подошел  буксир,забрал  у  нас  катер  и потащил  его  в сторону  Нью-Йорка.  Мне  оставалось  только  похихикакть  над  ребятами  с  белыми  воротничками  и   мытой  шеей   и  отправиться  спать. Эта  история  со спасенным  катером  напомнила  нам о  себе , когда  мы  вернулись  домой  в  свой  порт  после  рейса.  В  отделе  кадров  мне  вручили    «Комсомольскую  правду»  двухмесячной  давности, в которой  была  заметка  с названием  “По  законам  морского  братства “. В ней  говорилось , что  сегодня  ночью в море недалеко  от  Нью-Йорка   потерпел   бедствие  американский  катер.  На  сигнал  “СОС “   немедленно откликнулся   БМРТ  « Пулково»  нашего пароходства. Несмотря  на штормовые   условия и ночное  время, моряки  « Пулково»,  проявив  мужество  и  профессионализм “, провели  необходимый  ремонт  и  отбуксировали  катер  в  Нью-Йорк. Заметка  эта  была  тут  же  вставлена  мной  в  судовую  стенгазету, а  «Деду»,  мне  и  Боре  была  обьявлена  благодарность  по  пароходству..
      На  этом историю   по  спасению  американцев  можно  было бы  закончить, но мне  хочется  сказать  пару  слов    об  этих  ребятах, к  которым  мы  пришли  на  помощь. Несмотря  на  отсутствие   языка,  понимание  у  нас  было  полное,  особенно, когда  они  приглашали  нас  сесть  за  стол  «ту  дринк  вадка» и еще, когда  хозяин  катера  сунул  мне  под  ватник  на  выходе  бутылку  водки.  Кроме  того, нас  поразило  полное  спокойствие и  отсутствие  какой- либо  паники  у  людей, оказавшихся  на  обесточенном  катере  в  ночное  время  и  в штормовом  море. Это  была    первая  встреча  с  американцами, которая  оставила  у  меня  приятное  впечатление.  Дальнейшие  встречи  с  ними, когда  я  уже  жил  в  Америке   лишь  подтверждало  это  первое впечатление много  раз.
       По-видимому,  капитан  решил, что  ловить  нам тут,  в  этой  помойке  не  светит  и  взял  курс  на  юго-восток  в  сторону  Бермудских  островов. Становилось  теплее, т.к. сказывалось  влияние  Гольфстрима  и  приближение  к  теплым  широтам. Днем  мы встретили  много  прогулочных  и рыбацких  катеров  под  флагом  США. Они  подходили  вплотную  к  нам  и ,судя  по  жестам,   пытались  приветствовать  нас. Мы , одетые  в  старые  фуфайки  и лагерного  типа  ушанки, вероятно,  представлялись  для  них  пиратами  , либо  съемочной   группой, снимающей  фильм  о  пиратах.   Все  это  не  мешало  им быть  довольно раскованными  по  сравнению  с  нашими  моряками, предпочитающими  лучше  помолчать,  тем  более  в  присутствии  помполита. Меня  еще  поразило, как  совсем  молодые  пацаны  и  девчонки  спустили  со  своих  катеров  резиновые  лодки  и забравшись в  них , развлекались  тем, что  дразнили  здоровенных  акул, крутящихся  вокруг   и бросая  в  них  всякие  предметы.  Эта  дразнилка   напомнила  мне  чем-то  корриду.
               
                Глава  13
          Мы  же  двигались  упорно  на  юго-восток  к своему  рыбному  счастью,  но  перед   этим  мне  пришлось  неожиданно  пережить  небольшое  происшествие, которое  я  не  забыл  до  сегодняшнего  дня.  Наше  судно  находилось  милях  в  100  на  северо-запад  от  Бермудских  островов.  Утром   в  4  часа  сразу  после вахты  я  вышел  на  палубу  и  заметил  хорошо  видимый  в  ночном  небе  объект  эллиптической  формы.  Он  двигался  медленно, равномерно  и  прямолинейно  на  большой  высоте  в  направлении  с  северо-запада  на   юго-восток.  По   началу  он  имел  форму  диска,  но, приближаясь  к зениту,  он  принял форму  круга, а, затем, по  мере  удаления, снова  казался  вытянутым  эллипсом. Диск  был  серебристо-белым, как  самолеты, освещенные  снизу. В  небе  высвечивался  четкий  кружок, как  монета.  Этот  объект  был  далеко  и   следовал  своим  курсом.  Ни на  самолет, ни  на  вертолет  он  не  был  похож.  Мы  втроем - я, радист  и штурман -  не  отрываясь  смотрели на  диск, пока  он   не  пропал  из  виду  на  довольно  большой  высоте  над  горизонтом, как  бы  скрывшись  в  атмосферной  дымке.Тут  же  мы  вспомнили, что  находимся  недалеко  от  знаменитого “ Бермудского  треугольника”  и  нежданно  оказались  приобщенными  к  здешней  нечистой  силе.  Правда, было  немного  обидно, что  они пролетели  мимо,    не  остановившись  и не  обратив  на  нас  никакого  внимания, как  это  обычно  бывает  в  рассказах  очевидцев.  Нам  же  было  не  до  эмоций, т.к.  работы  хватало, как в  машинном  отделении, так и на других  механизмах, относящихся  к  нашей  службе.  Необходимо  было  следить  за  работой  гребного  вала,  различного  рода  масляных  трубопроводов  и  паропроводов,  которые  были  сильно  изношены  и  очень  ненадежны. Работать  приходилось и  вневахтенное  время.  На  верхнюю  палубу    поднимались  иногда  раз  в  несколько  дней,  т.е. крутились “ между  машиной”  и  камбузом. Таким образом,   нашу  жизнь  можно  было  бы  сравнить  с  жизнью  в  подводной  лодке. На  верхней  палубе, где  орудовали  тральцы , было  сыро , зябко  и   волнительно.  Моряки  свое  свободное  время  проводили  в  кают-компании,  где  крутили  фильмы  Гайдая  или  “ Мертвый  сезон” бесчисленное  количество  раз.  Я  же  с  удовольствием  осваивал  великолепную  судовую  библиотеку, оставленную  кем-то  до   меня  или  крепко  спал  под  удары  волн  о борт судна ,  да  шумную  беготню  крыс  между  переборками, которые, между  прочим  нас,  не  беспокоили  и  на глаза  не показывались.   Кроме  того,  многие  занимались  в  свободное  время  плетением  сеток  для  продуктов и изготовлением  чучел  омаров или  редких  рыб  вплоть  до  акул.  Я  эти  художественные  промыслы  тоже  освоил и изготовил  уже  несколько  сеток  и  трех омаров  в качестве  сувениров  с  моря  для  мамы  и моих  друзей.  Чучело  омара  сделать  было  не  просто. Сначало  он  замораживается  в  холодильном  трюме, где  температура  поддерживается  не  менее     -28 градусов , затем  замерзший  омар  помещается  в котельное  отделение, где  он  размораживается  и  мясо  его  становится  мягким. После  этого  омара  резделяют  на  несколько  частей  и тонкими , длинными, изготовленными  из  проволоки  крючками  мясо  аккуратно  вытаскивают  из  панциря и панцирь  замачивают, чтобы  он  стал  гибким. Все  части  панциря  устанавливают  на  картонную  подставку  в нужной  вам  позе  и тоненькими  проволочками  все  части  соединяют  между  собой. Остается  только  поставить  чучело  на  просушку,  покрыть  его затем  лаком   и  оно  готово.  Омар  устанавливается  на  картонке , как  правило,  в  боевой  позе.
Первый  омар,которого  я  сделал , был  мелковат,  как  и  у  всех,   около 20 см  длиной.  Мне же  хотелось  сделать  омара, который был бы  крупнее, чем  у  всех. Для  этого  я  договорился  со  знакомым  тральцом  подобрать  мне  самый  большой  экземпляр, а  за  это  я  дополнительно  для  него сделаю  чучело  обычного  омара.  И  вот,  однажды , я  крепко  спал  в  своей  каюте  после  вахты, когда  кто-то постучал  в  дверь.  Первое,что я  увидел, был  огромный металлический  поднос , на  котором  восседал , расстопырив  свои  мощные  клешни  омар-гигант.Я  себе  такого  даже  не   представлял.  Он  сам  был  длиной  сантиметров  50  и еще  клешни - сантиметров 25. Он  был  явно  боевой, т.к.клешни  были  все  в  зарубках. Попросив  положить  поднос  под  стол ,я решил  досмотреть  свой  сон  , а  затем  уж  заняться  этим  зверем. Темнота  каюты , видимо ,  подействовала  на  него  умиротворяюще  и  он  успокоился.  Но  мне  поспать   долго  не  дали. В  каюту  вскоре  постучали  и ввалился  мой  знакомый  штурман  Володя, которому  явно  делать  было  нечего   и  он  зашел потрепаться, что  на  морском  языке  называется  потравить  баланду. Мне,   честно  говоря,   этого  делать  не  хотелось  и  я  стал  мстительно  ждать  момента,   когда  вступит  в  игру  мой  новый  жилец  под  столом. Дело  в  том, что  по  судну  в  свободное  от  вахты  время  мы  все  ходили  в  тапочках  на  босую  ногу. Мой  друг  Вова  подсел  к  столу , естественно  сбросил  тапочки  и  расслабился  перед  предстоящей  травлей. Ждать  мне  пришлось  недолго,  т.к.  вдруг  раздался  страшный  крик  и  Володя  выскочил  из-за  стола , волоча  на  левой  ноге  моего  омара,  схватившего    его своей  огромной  клешней  за  большой  палец. Я  с  трудом  вытащил  палец  из  клешни,который  тут же  посинел  и вернулся к своему естественному цвету  только  через  неделю.  Володя  со  мной  не  разговаривал  тоже  неделю,  после  чего  я  сделал  ему  чучело  небольшого  омара  и  мы  помирились.  Своего  же  гиганта  я  тут же  отнес в  морозильник  и  через  пару  дней  у  меня  было  готово  великолепное  чучело ,на  которое  приходили   посмотреть  все  и даже   капитан.  Оно  провисело  у  меня  дома  22 года  до самого  отъезда  в Америку.
                Глава 14
        Тем временем, трюма были заполнены рыбой  и нам  ничего  другого  не  оставалось, как  только  искать  большую   рыболовную  базу ,  чтобы  разгрузиться  и  продолжить  лов. Базу  долго  искать  не  пришлось. Это  оказалась “  Звезда  Латвии”, порта  приписки  Клайпеда – огромное  судно, к  которому  могло  пришвартоваться  одновременно  четыре  БМРТ , типа  нашего “Пулково”.  Добираться  пришлось  до  него довольно  долго, т.к. он  стоял в  районе  острова  Сейбл, канадской  провинции Нова  Скотия. Кроме  того,  прошло  половина  рейса  и нам  необходимо  было  пополнить  свои  запасы  пресной  воды  и  продуктов. Обычно  наши  суда  заходили для  этого  в  ближайшие  канадские  порты  Сент-Джонс  или  Галифакс . Для  нас  это  был  праздник и  первая  твердая  земля, после  2,5 месяцев  рейса.  На этот  раз  мы  зашли  в  порт  Сент-Джонс. Это  старинный  город,  который  являлся  одним  из  первых  поселений  пилигримов  при   освоении  Америки.  Пока  наше  судно  загружалось  продуктами ,    команде, по  традиции,  разрешалось  сойти  на  берег.  Обычно  выпускали  человек  по  10  под  наблюдением  старшего, которого  назначал  помполит.  Такой “порядок “  существовал  только  на  советских  судах. Но  несмотря  на  этот полутюремнй  порядок,  для  ребят  это  был  все  равно  праздник.  Некоторые  уже  бывали  здесь  и  потому  знали , куда  идти. Недалеко  от  порта  находился  магазин  старьевщика, который немного  говорил  по- русски, т.к.  его  родители  эммигрировали  из России  после  революции  и  потому с  ним  можно  было  легко  обьясниться. Обычно  ребята  предлагали  ему  чучела  омаров,  за  которые  он  платил  от  5  до  10 долларов за  каждый, в зависимости  от  размера и  тут же  за эти  же  деньги  хозяин  предлагал  им  уже  ношенную  коженную  куртку  вполне  приличного  вида. Все  оставались  довольны. Этого  старого  еврея, хозяина  магазина,  знали  все  моряки  балтийского  рыболовного  флота,  причем  меняли  не   только  омаров,  но  и  советские  часы,  всякие  ордена  и  знаки  отличия. Куда  уж  он  все это  сбывал, я  не  знаю, но торговля  шла  не  плохо.
        Лично  для  меня  Сент-Джонс   был  первым  иностранным  городом  в   жизни, куда  ступила  моя  нога.Поэтому я  его  хорошо  запомнил. Меня  выпустили  на берег  в  компании “ деда” ,  штурмана  и  радиста.  Они  уже  здесь  бывали  и  поэтому  выступали  для  меня  в  качестве  гидов.  В  центре  города,  рядом  с  современными “ высотками”  красуются  уютные  трех, четырехэтажные  старинные  дома, построенные  200-300  лет  назад. Недалеко  от  центра  я  натолкнулся  на  неработающую  синагогу,  которая  являлась  первой  синагогой  в  Америке  и  была  построена  в  середине  1600-х  годов. Еще  меня  поразила “  конка”, запряженная красивыми, мощными лошадьми. Видно, что  местные  жители  ценят  и  любят  старину  и  не  хотят  с  ней  расставаться. Конечно,  далеко от  центра  мы  уйти  не  могли, т.к. это было  нельзя  советским  людям ,   я  уж  не  говорю, чтобы  попить  пивка,  ибо  денег  нам  не  выдали  на  всякий  случай.  Тем  не  менее  я  долго  еще  был  под  впечатлением    от  моей  первой  “ заграницы”. Загружались  мы  пресной  водой  и  вскими  овощами  пару  дней,  причем  в  благодарность  за  то, что  мы  закупили  у  канадской  фирмы  продукты  и, чтобы  и  впредь  мы  это  делали, нам  подарили  несколко  ящиков  английского  пива  в  банках  и  для  комсостава  несколько  бутылок  виски.  Такая  уж  у  капиталистов  традиция. Пиво  мне   немного  досталось, а  вот  виски , в  основном,  осело  в  холодильнике  у  капитана. Как  оказалось  в  будущем,   матросы  это  запомнили.
       Затарились  продуктами  мы  на  всю  оставшуюся  половину  рейса, т.е. более 2-х  месяцев  и не  намечали  больше  выходить  на  берег,  кроме  экстренных  случаев. Когда  мы  подошли  к  острову  Сейбл, который  принадлежит Канаде, там  уже  собралась    рыбацкая  компания  со  всего  света. Особенно  выделялись  советские  суда  своей  ржавчиной по  серым, крашенным  шаровой  краской  бортам. Все  “иностранцы” были  раза  в  два  или  три  меньше  по  водоизмещению  и  чистыми,  как-будто  сошедшими  недавно со  стапелей.  Судя  по количеству  судов, рыба  шла  хорошо и    мы  тоже  поставили  свой  трал.   Началась  нормальная  работа   на  всех  вахтах.
                Глава 15
     Тралы  вытаскивали  неплохие --по 10-15  тонн, да  и  погода  первую неделю  стояла  штилевая. На  верхнюю  палубу  мы   вылезали редко из  своего  машинного  отделения, там  было  холодно, сыро, да и смотреть, как  мне  казалось поначалу  особенно  было нечего,  кроме  бескрайнего  моря.  Но  море   никогда  не  бывает  постоянным. Меняется  сила  и  направление  ветра, меняется  сила  и  направление  волн,   одновременно  меняется  окраска   неба  с  серо-стальной или свинцовой  до  светло-голубой. Иногда  эту  окраску  не  передать  словами,  будь  ты  хоть  художником-  профессионалом. И  в  шторм  и  в  штиль  картины  на  море  менялись  постоянно, как  в  калейдоскопе. Мне  очень  нравилась  штормовая  погода,  когда  волны  перекатывались  через  борта  и  судно  проваливалось  в  какую-то  бездну  и  казалось,   что  оно  уже  никогда  не  вернется  наверх.  Ощущение  это  довольно  острое. Впрочем ,   ко  всему  привыкаешь, так, что  в  конце  рейса  эти  впечатления  уже  не  были  такими,   как  в начале.
      В начале  апреля  погода  стала  портиться. Пока  было небольшое волнение, мы продолжали  ловить  рыбу,  но, согласно  правилам,    запрещено  это  делать  при  волне  свыше  6-ти  баллов , т.к. была  опасность   порвать  трал  и  потерять  его   на  дне.  Инстранные  рыболовные  суда  при  сильном   шторме  укрывались  в  ближайших  прибрежных  портах  и  ждали  окончания  шторма.  Советским  же  траулерам  было  велено  уходить  подальше  от  берега  в  открытое  море, вставать  носом  на  волну  и  тоже  ждать  окончания  того же  шторма.Однако, когда  рыба  идет  хорошо , по  нашим  советским  понятиям, можно  и обойти  наши  же  советские  законы, что  мы  и   регулярно  делали. Море   нам было  по  колено  и мы  продолжали  ставить  трал  даже  при  8-ми  баллах.  Каково  было  траловой  команде  работать  при  таком  шторме и  огромных  холодных  волнах, трудно  представить. В  этой  команде, как  я уже  писал, были самые  здоровые  ребята. И, если   они  выдерживали  эту  работу,  то  техника  иногда  сдавала. Это  произошло  вечером   при  вытягивании  трала  на   траловую  палубу  с  помощью  специальной  мощной  лебедки.  Лебедка  тянет  трал  с  помощью  2-х металлических  тросов, называемых  ваерами,  толщиной    6 см.  Если  трал  не  пустой, то  нагрузка на  каждый  ваер  очень большая,  а ,если  если  еще  волнение  моря в  8-м  баллов,  то это  уже  становиться  опасным. В  итоге  один  ваер  лопнул  и   концом  ударил  стоявшего  рядом  матроса  из  траловой  команде, счастье, что  не  по  голове, но  все же  сломал  при   этом  бедному  парню  пару  ребер  и  левую  руку.Удар был  такой  сильный,  что   он  потерял  сознание. Это  было  большое  ЧП  для  капитана, который  тут же    пришел. Так  как  для  лечения  требовался  стационар, то  тут  же  капитан  распорядился, чтобы  радист  связался  с  Консульством  Советского  Союза  в Канаде.  Необходимо  было  принять  меры  по  доставке  в  Канаду и   госпитализации  травмированного  матроса.  Примерно  минут  через  40  прилетел  канадский  вертолет и   завис  над  нами.  Затем    с него  на  тросе  спустили  люльку  со  спасателем, посадили  туда  травмированного  парня,  подняли  все  это в  вертолет, помахали  ручкой  и  улетели. Это  была  канадская  спасательная  служба  и  я  был  поражен  оперативностью  и четкостью  их  работы.Трал, который  из-за  ЧП так  и  не  вытащили, вместе  с  рыбой  был  обрублен  и  отправлен  на  дно,  а  вместо  него  был поставлен  новый  трал. Когда  мы  вернулись  в  порт, я  узнал дальнейшую  судьбу  раненого “ тральца”. За  1,5  месяца  в канадском  госпитале  ему  починили  все  ребра  и руку  и затем  отправили  в наш ленинградский  порт  на  первом  БМРТ, который  следовал  туда  с  промысла.  За  1,5  месяца  ему  была  выплачена  зарплата  в  долларах так, что он заявил, что  согласен  в  следующем  месяце  еще  что-нибудь  сломать.
      Мы  же  упорно  наполняли свои   трюма  треской,  морским  окунем  и  другими  сортами  рыбы. Морской  окунь  был очень  вкусный, особенно  под  пиво     в  вяленом  виде и  поэтому  моя  каюта  была  завешана   веревками   с ним. Кроме  того, меня  ребята  научили  солить  палтус, который  под  картошку,сваренную  в  котельной  был  неподражаем.  К  этому  времени  я  считал, что  окончательно  втянулся  в  морской  быт и, думаю,  что  ничем уже  не  отличался от  остальных  моряков. Раз  в  неделю наша  машинная  команда  устраивала  баню  с  паром  и  веничками. На  баке, рядом  с якорным  помещением  была  небольшая   комната,  куда  мы  протягивали  резиновый  шланг  с  паром  из  котельной .   Веники  были предусмотрительно   взяты  из  дома и мы  парились  с  большим  удовольствием. Кроме  того, мой  многоопытный  моторист  Боря делал  великолепную  бражку  из  клюквенного  варенья  и  дрожжей, которыми  тоже  запасались  перед  отходом  в  рейс , либо меняли   во  время  разгрузки  рыбы  на  рыбную  базу на  чучела  омаров. Большой  50-ти  литровый  молочный  бидон, наполненный  16-18-ти градусной  бражкой  всегда  стоял  у  нас  в машинном  отделении  под   паелами, где размещаются все  трубопроводы,  так, чтобы  не  заметил  помполит,  который  боролся  с  этим  безобразием. Надо  отдать  ему должное,  в  машинное  отделение  он никогда  не  заглядывал. Матросам  же,    работающим  наверху, приходилось напрягать свою изобретательность и прятать  бражку   даже  в  огнетушителях. Все  это  походило  больше  на  игру,  так как опьянеть с этого  слабенького  напитка  было  невозможно.Поэтому  после  бани  мы  принимали  по  кружке  бражки  и  заедали  это  соленым  палтусом  с  вареной  картошкой. Это  служило  для  нас  небольшим  отдохновением  среди  однообразной  работы. Кроме  того, мы  уже  находились  в  море  больше  трех  месяцев,  не  считая  2-х  дней  стоянки в Сент-Джонсе. Нервы  у моряков   после  такого  срока  по  исследованиям  медиков  обычно  начинают  сдавать. Мне    в  этом  пришлось   убедиться  даже  на  своей  вахте,  когда  двое    спокойных  моих  мотористов  неожиданно  разодрались  из-за   обычного  гаечного  ключа   и  я  с трудом  растащил  их.
       На  поведении  моряков  также  сказывалось  длительное  воздержание  без  женщин. Дело  в  том, что  на  нашем  судне  по  расписанию  числилось  6  женщин. Все  они  служили  либо  прачками, либо  буфетчицами.У одной из на судне работал  муж. Остальные  пять  женщин  были распределены  еще  на  берегу  до отхода  судна  между  членами  ком.состава, у  которых  была  отдельная  каюта. Некоторые  образовывали  пары  в  предыдущих  рейсах и переходили  с  судна  на  судно  вместе. Многие  имели  на  берегу  жен  или  мужей, до  которых  иногда  доходили  слухи  о  поведении  их  супругов. Тогда  по  приходу  домой  в  родной  порт  мы  были  свидетелями  красочных  сцен  ревности  с  битьем  по  лицу  букетами,  а иногда  и  кулаками  с криком  на  древне-русском  языке. Я  уже  писал  в  начале , что  такой  встрече  был  удостоен  мой  2-й  моторист  Миша,отделавшийся  хорошим  синяком  под   глазом.  Некоторые  капитаны тоже  имели «походных»  жен.  Остальные   100  членов  экипажа  все  это  знали  и делали   вид, что  ничего  не  замечают. Но  жизнь  показала, что  тяжелая работа, длительный  рейс  без  берега и  женщин  даже  у   молодых  матросов, коих  было большинство, сильно  отражается на психике. Вскоре  я  был  тому  свидетель.
       Прошло  уже  3,5  месяца  нашего рейса  и наконец -то   мы  дождались  праздника. Это  было 1 мая-международный  праздник  всех  трудящихся. Кроме  нас.  В  этот  день  работа  не  отменялась и  все « пахали»  согласно  своему  вахтенному  расписанию. Отличие  этого   праздника  от  остальных  дней  заключалось  в  том, что  всему  экипажу  выдавали  по  бутылке  сухого  вина,  которое  нужно  было выпить  в  свободное  от  работы  время.   Кроме  того,  кок  приготавливал    “ по  особому”  палтуса  или  морского  окуня  на  обед,  а  нач.прод, который  заведовал  продуктами, выдавал, желающим  по  бутылочке /фунфурю/ одеколона-«Серебристый  ландыш»  или  «Тройной», якобы  для  бритья.  За  ужином  в  кают  компании  и  по  судовому   спикеру  капитан  поздравил   всех   с  праздником  и  пожелал    удачи  в  оставшийся  месяц  лова .Было  еще  8  час.   вечера, а  наша вахта  начиналась  в  12  часов  ночи и  потому  мои оба “ мотыля”  пригласили  меня  в  свою  каюту  отметить  праздник.  Мы  взяли  на  камбузе  немного  жареной  рыбки  и  собственного  изготовления  соленого  палтуса  с  вареной  картошкой. Если  еще  к   этому  добавить  3  бутылки “ Саперави”,  то  стол  выглядел  довольно  прилично. Сухое  вино  конечно  кончилось  довольно  быстро  и  мои  ребятки достали    по  бутылочке  своего  одеколона.  Это  был  «Серебристый  ландыш»  и  «Тройной».Все  это  они  смешали  в  одной  кружке  и  разлили  каждому  по  небольшому  стаканчику.От  одного  запаха  этой  смеси  мне чуть  не  стало дурно,  но я  ,будучи  человеком  любопытным ,  считая, что  должен  все  попробовать  в  жизни,  решил  немного  хлебнуть  этой   смеси,  зная,  что  почти  все  моряки  это  употребляют  и  не  умирают  при  этом.Когда  я  хлебнул  свой  стаканчик,  то, не  почувствовав  особых  градусов,  понял,  что  это  напиток    в  своей  жизни  я еще раз  никогда  не  буду  даже  пробовать.   Я  только  помню, что втечение  недели,  как   бы  я  не  чистил  зубы,не  мог  отделаться  от   этого  запаха  изо рта. Но  дело было не  в  этом.
        По  всей  видимости,  в  других  каютах    матросы   пили  то же  самое, но  в  большем   количестве. Выйдя  на  палубу  покурить,  я встретил несколько  человек  под  приличным  градусом. Как  правило,  это  были  свободные  от  вахты  матросы,  а  шли  мы  в  это  время  с  тралом.   Неожиданно,  я  услышал  сильный  стук  в кладовку  нач.прода  с  криками,   чтобы  он  выдал  им  по « фунфурю»  одеколона. Естественно , кладовку  им  никто  не  открыл  и  из толпы,  человек  в  20  кто-то  вспомнил,  что  в  Сент- Джонсе  капитан  получил  ящик  виски,  оттащив   его  в свою  каюту. Это  послужило  сигналом  броситься  к  каюте  капитана  и  стучать  в  его  дверь  с  требованием  выдать  виски. Я  не  слышал, что  им  капитан  ответил, видимо  какой-то  угрозой, но  они,  бросив  стучать  в  дверь,  поднялись  на  верхнюю  палубу ,  схватили  любимое  кресло  капитана, сидя  в котором  он, куря  трубку, любил  обозревать  окрестности  и  выбросили  его  в  море. Это уже  был  бунт. Кроме  того, мы  уже  шли  4 часа  с  тралом, который  обычно  вытаскивают  через  2  часа, иначе, волочась  по  дну, он  превращается в  лохмотья. Капитан, не  выходя  из своей  каюты,  выступил  по   судовому  радио,  призвав  всех  к  порядку и  приказал  траловой  команде  обрубить  старый  трал  и  установить  новый. Никто  из  матросов  не  шевельнулся, кроме  машинной  команды, которая  не  могла  остановить  главный  двигатель  и  все  обслуживающие  механизмы и  поэтому  мы   стояли  на  своей  вахте. В это время  матросы  продолжали  бузить, допивая  остатки  своей  бражки. Когда  я  закончил  вахту  в 4 часа  утра  и  передал  ее  3-му  механику, вся   матросская  команда  уже  спала  «беспробудным сном». Мы  же  с моими  мотористами  тоже последовали их  примеру. На   этом  закончилось  празнование  международного дня   всех  трудящихся  на  советском  БМРТ  «Пулково» и  все  отдыхали   со  знанием  выполненного долга  перед  Родиной.
                Глава 16
       Утро  началось  как  всегда. Я  пошел  завтракать  на  камбуз, т.к.  моя  вахта  начиналась  в  12 часов  утра. « Кэп»  в  это  время  стоял  на  мостике  и   наблюдал, как  «тральцы»  устанавливают  новый  трал. Никто  не  вспоминал,что  было  вчера  и  никаких  угроз  со стороны  капитана  тоже   небыло. Позже  я  понял, что  афишировать  это  происшествие  не было  ни в  чьих  интересах , особенно капитана  или  помполита, который  отвечал  за  дисциплину  на  судне.  Сам факт  этого   бунта  говорил  о  том,что  нервы  уже  сдают  и    надо только выдержать  последний  месяц. Топливо  тоже  было  на  исходе,  правда  заправочных  танкеров, которые  крутились  в  районе  промысла, хватало и   после  подъема  трала  мы  двинулись  в  сторону  одного  из  них. Покрашены  они в  красный  цвет  и  отчетливо  выделялись  на  фоне  остальных  траулеров. После  заправки  «кэп», видимо, решил  поменять  район  лова  и  потому  мы  круто  развернулись  и  пошли  на  запад  в  открытый  океан.  Позже  радист  мне  сказал о поступившем сигнале  с авиаразведки , что  в  Бискайском  заливе  у  берегов  Франции  обнаружены  большие  косяки  рыбы , да  и  капитан, я  думаю,решил  передвинуться  поближе  к  дому.Ходу  туда было,примерно, 2,5  суток,  но  океан  сильно  штормило  и  наше  путешествие  к  берегам  Франции  могло  затянуться. Занятий, кроме  вахтенной  работы  не было. Но  жизнь, как  водиться, не  дает нам расслабиться  и  преподносит  все  новые  и  новые  приключения.
    Так вот, -  был у  нас , согласно  расписанию,   судовой  врач, молодой  парень. Делать  ему  в общем-то  было  нечего, т.к.  команда   молодая  и здоровая. Никто, блин,  не  хотел  болеть  даже  обычной  простудой. И нашему   «,айболиту»,    так  мы  его звали, не  оставалось  ничего кроме , как  ловить  тараканов,  что  было  безнадежно  ввиду  их   неисчислимого  количества. Большинство  из  нас, как  и  я,   при  виде  “ «усатого» спокойно  провожало  его  добрым  взглядом.  Но   «айболиту»   непременно  надо  было  их  уничтожать,  дабы  показать  нам ,  что он  тоже  с  нами  в  доле.  Служил  у  нас  на  судне  старшим  матросом  в  рыбцеху  еще  один  чудак. Было  ему  лет  40  и  работал  он  в  нашей «килькиной» конторе  уже   лет 15,  что  не  мало. В  прошлом ,  согласно комплекции, он  был  весьма  здоров,  но  к  настоящему  времени  его  подрастерял  на  полях  боев  с  алкоголем,   оставшись  с  мутным  взглядом  в водянистых  глазах.  Работу  он  свою  выполнял, благодаря  большому  опыту,  а  больше  от  него  ничего   не  требовалось.  Но был  у  него  один  большой  талант,  который  выделял  его  из  всего  коллектива. Он иногда  устраивал  нам  показательные  выступления  в  кают-компании,  чтобы очередной   раз  подтвердить  свою  славу  во  всех  морях. Когда  мы   собирались  вместе,  он  приходил  и  вытаскивал  из кармана  спичечный  коробок, затем открывал  его  на столе  и выпускал   несколько  здоровых  тараканов,  которые   тут  же  устремлялись  к  противоположному  краю  стола. Вот  тогда  Николай,  так  его звали,  наклонялся   поочередно  над  каждым   тараканом  и  дул  на  них  алкоголем,  который  изходил  из  него  постоянно  в  любое  время  суток.  Если  Коля предварительно  влил  в  себя  свою  норму, то  все тараканы  и  ложились  на  стол кверху  лапками.  Если  же  доза  была  недостаточная,  то  усачи  добегали  до  края  стола  и  тем  были  спасены,  а    расстроенный   Коля  уходил  в  свою  каюту  добирать  дозу. Кроме  того,одним  из  развлечений среди  моряков  были  тараканьи  бега по  типу  тех  игр,  которые  устраивали  белые  офицеры в  романе  « Бег»  Булгакова. Я  раньше  этого  нигде  не  видел, кроме,как  в  кино и , потому  мне  было  интересно  посмотреть и  поболеть  за  участников. Обычно это  устраивалось  на  камбузе, где  были  длинные  столы.  Участники  приходили  со  своими  « рысаками», которых  они  держали  в  спичечных  коробках.Судьи  сыпали  крошки  с  одной  стороны  стола,в  то  время,как  с  другой  стороны   вставали  два  участника  со  своими  коробками.По  сигналу  судьи  они  открывали   коробки, из  которых  выскакивало  по  одному  таракану,  тут  же  устремлявшимся  к  противоположному  концу  стола  с  крошками, т.к. в  качестве   тренировки    их  держали  на  голодном  пайке неделю.  Все  это  сопровождалось  улюлюкайнем  и  большим  шумом.Ставками  обычно  были  сигареты.Так  вот в  этой  игре,  как  правило,  побеждал  наш  знакомый  Коля,  так как он  имел  самых  здоровых  тараканов,  причем  прошедших  проверку  на  алкоголь. Достойным  соперником  у  него  обычно  выступал   наш     «айболит», т.к.  он разбирался  в  усачах  по  роду  своей  деятельности.
      На  следующий  вечер  после  « бунта» свободные  от  вахты  моряки,  поужинав,  собрались на камбузе  посмотреть  какое-нибудь  надоевшее  всем  кино  или  сразиться  с  кем-нибудь  на  тараканьих  бегах. Все  эмоции  были  растрачены, по  видимому,   вчера и  люди  хотели  просто  отдохнуть. Сегодня  у  стола, где  проходили  бега,  собралось  много  желающих  сразиться  своими «  фаворитами». Среди  них  я  заметил  наших  сильнейших  игроков:  Колю  и  судового  врача  Алексея. Они  ждали  своей  очереди  и   я  решил  дождаться  их  сражения. Поглядев  на  Колю,  я понял,  что  праздник 1-го  Мая  он  отметил  по  полной  программе,  а потому  шансов  на  победу  он  имел  много,  хотя  имел  довольно  бледный  вид. Дело  в  том,  что  пить  он  много уже  не  мог  и сердечко  пошаливало . Эту  диллему  он  никак  не  мог  разрешить - чтобы  выиграть, надо  выпить, хоть  и  хочется , а  нельзя. Наконец  очередь  их  подошла  и  они  по  команде  выставили  своих  «фаворитов»  на  стол.  Все  внимательно  смотрели  за  гонкой, которая  развивалась  с  переменным  успехом, т.к.  усачи,  то  один,  то  второй  посреди стола  вдруг  останавливались или  начинали  бежать  в  обратную  сторону.  В  этом  случае  их  хозяева  поворачивали своих питомцев  и  направляли  бегунов  в  нужную  сторону. Так  они  добирались  до  края  стола. После  3-х  забегов  победил Коля,  получив  за  это  от  проигравшего  судового  врача  3  пачки  « Памира». В  честь  такой   удачи   и  надеясь  на  сильный  послепраздничный  алкогольный  дух  Коля   решил  блеснуть  перед всеми  своим  тараканьим  фокусом.  Достав  из  своего  коробочка  пару  здоровых   «гренадеров», как  их  называли  в  старину,  Коля   запустил  их  вдоль  стола. Бедняги  не  успели  добежать  до  середины  стола,  как  уже  лежали  кверху   лапками,  думаю  в  сильном  подпитии. Все  стояли  вокруг  и  с  восхищением  смотрели  на  уходящего  в  свою  каюту  с  гордым  видом  Колю... . Это  был  последний  раз,  когда  мы  его  видели. На  следующее  утро  он  не  вышел на  вахту  и  был  обнаружен  в  своей  каюте без признаков  жизни. Предположительный   диагноз, поставленный  нашим  судовым  врачем , который  потом  подтвердился, был  инфаркт. В  море  весь экипаж  живет  очень  сплолченно,  не  зависимо  от  количества и  потому  любая  весть, и это  я  замечал  не  единожды, распространяется по  каким-то  своим  законам  на  удивление  очень  быстро  и  потому  через  пол  часа  все  уже  об  этом  знали,  а  капитан   радировал  в  отдел  кадров  нашего  порта  об этом  происшествии. В  ответ  на  это  он  получил  радиограмму, что  Николая  следует  хоронить  в  соответствии  с   морской  традицией  спуском  в  море,  как  он  просил  в  своем  завещании,  оставленном  в Отделе  Кадров.  Я, конечно,  читал  об  этом  в  старинных  морских   книгах,  где  была  описана  эта  традиция,  но  не  мог  предположить,  что  она  существует  и  в  наши дни на  современном  флоте, причем  не   ради  красивого  жеста.  Все  было  проще – у этого  человека  на  всей  земле  не  было  ни  единой  души,которая  бы   помнила  и  ждала  его  на  берегу. Тогда,  мне  молодому  салаге,  это  было  трудно  и  страшно  представить.
      Процедура  похорон  прошла  быстро.  Моряки   со  снятыми  шапками  выстроились  с двух  сторон  слипа, с которого  мы  вытаскиваем  трал,  «кэп»  произнес  несколько  прощальных  слов    и  труп  в  зашитом  брезентовом мешке  был  спущен  по  этому  слипу  в  море  и  исчез  в  ночной  мгле.
                Глава 17
        На  следующее  утро  мы  уже  были  в  Бискайском  заливе   вблизи  берегов  Франции.  Место,  которое  выбрали  для  траления  было  довольно  оживленное,т.к.  здесь  проходили  судоходные  линии, связывающие  все  европейские  страны со  странами  Азии  и  Америки. Линии  были, как  комерческие, так и пассажирские. Кроме  того, вокруг  скользили  изящные  частные  яхты  и  быстроходные  катера. Конечно и здесь бороздили  местные  воды  наши  прославленные  советские  БМРТ,  резко  выделяясь  своими  ржавыми  бортами  среди  проходящих  судов.  Но у  нас  стояла  задача  добрать  около  400  тонн  рыбы,  чтобы  заполнить  трюма  и  вернуться  в  родной  порт с  перевыполнением  плана,  за  что   нам  полагалась  приличная  премия .   Все  уже  подсчитывали  ее  величину.  Дело  в  том,  что  большинство  моряков  ходило  в  моря, конечно,  ради  денег. Как  правило, 1-й  рейс  предназначался  для  покупки  квартиры,  2-ой  рейс-для  покупки  мебели,  ну  а  после  3-го   рейса  намечалось  купить  машину  и  уж  потом  увольняться. Несколько  лет  назад  заработки  у  моряков  были  выше  и  они  могли  осуществить   этот  трехступенчатый  план,  но  сейчас  они  стали  зарабатывать  раза  в  полтора  меньше  и  приходилось  делать  дополнительные  рейсы.  Некоторых  эта   работа  затягивала  и  они  оставались  на  много  лет,  перед  каждым  рейсом  обещая  себе  уволиться  по  возвращению  и постепенно    превращались  в            «летучих  голандцев». Конец  одного  из  них  я  описал  в  предыдущей  главе.
       Итак, снова  начались  трудовые  будни.Рыба  шла  хорошо, в  основном  пикша. Я   ее  никогда раньше  не  встречал.  От  трески  она  ничем  не  отличается,  кроме  полоски  по  обеим  бокам.   Большую  часть  времени  приходилось проводить в  машинном  отделении, т.к. дизель–генератор, который  я  ремонтировал,  приходилось  часто  останавливать  и  менять  вкладыши  на  колен.валу. Я  знал  об  этом  во   время  первого  ремонта  и   поэтому  был   готов. Мы  уже  набили  руку  на  этом и  когда  вкладыши  начинали  стучать, я  останавливал   дефектный дизель-генератор и  переключался  на  резервный  ДГ.  После  этого  мои « мотыли» разбирали  старые  вкладыши  и  на  их место  закатывали  новые,  которые  уже  заранее  были  подогнаны по  шаблону. Вся  операция  занимала  у  нас  не  больше  двух  часов.  Все  бы  хорошо, если бы это  не  повторялось так  часто. Я  молил  бога,  чтобы этот  злосчастный  дизель- генератор  дотянул  бы  до  дому  и  не развалился. Кроме  того, все  уже   прилично  устали . Оставалось  3  недели  до  прихода в  наш  порт и  я  почувствовал  не  только  усталость,  но  и   желание  поскорее   увидеть  своих  родных  и   друзей  и, наконец,    пройтись  по   твердой  земле. Такого  сильного чувства  я  не  испытывал  никогда  раньше, вероятно  потому,  что  не  покидал  свой  дом  дольше, чем  на  месяц. Это  можно  было  сказать и  обо  всех  членах  нашего  экипажа,  даже  о    тех ,  кто давно  плавает, т.е.  привычки  отсутствия  этого  чувства   не  вырабатывается. Единственно,  что  помогает  снять  ностальгию,  это  работа,   которой  у  нашей  машинной  команды  хватает. Если  перечислять  зону  ответственности  наших  механиков, то  это  будут  не  только  главный  и  вспомогательные  дизеля,  но  и  все  трубопроводы, как  водяные, так и  паровые,  масленные  и топливные.  Кроме  того,  мы  обслуживаем  гребной  вал  с  винтом  со  всеми  опорами,  шлюпочные  и  траловые  механизмы и т.д.  Вся  эта  техника   требует  постоянного  контроля  и  обслуживания. Если  что-нибудь  ломается,  тут  же  вызывают  нас,  не  зависимо  от того,  спим  мы  или  чем-то  занимаемся. Кроме  того,  приходится иногда  ходить  на  подвахту  шкерить  рыбу,  когда  ее  идет  много. Короче  говоря,  скучать  не  приходится, а  потому  и  время  бежит  быстрее.
       Итак, за  прошедшие 2 недели  у французских  берегов  мы  неплохо  затарили  свои  трюма  мороженной  рыбой.  До  плана оставалось  около  100 тонн  и  потому  мы  двинулись  в   сторону  дома  в  Северное  море,  где  « кэп»  собирался  добрать  рыбы  до  плана  и  взять  курс  на  Ленинград.  Настроение у  всех  начало  подниматься, когда  мы  проходили  Английским  каналом , пролив  между  Англией  и  Францией, и вошли  в  Северное  море.  Оно  встретило  нас  сильным  туманом  с  дождем. Туман  был  настолько  плотным,  что  не  было  видно  на  20  метров  вперед.Все  корабли сбавили ход  и  шли  с  гудками.  Ни о  какой  рыбе  не  могло  быть  и  речи. Только  через двое  суток  туман  спал  и  мы  поставили  первый трал. Опять  пошла  пикша,которая  была  у  нас в  плане, и который  надо  было  закрыть  за  три  дня,  чтобы   в  срок  прийти  в  родной  порт. Интересно  было  наблюдать, как  меняется   настроение  моряков  по  мере  приближения « дня  прихода». Работали  все  быстро  и с  огоньком, а  потому  план  был  сделан  во  время, о чем  тут же  узнала  вся  команда, хоть  капитан об этом  никому  не  докладывал. Единственным  человеком,  кроме  капитана,  кто  знал  об  этом,  был  радист,  который  каждый  день  радировал в  порт  о  наших  делах. Ну  а  я  ходил  с  радистом  в  друзьях  и  потому  знал  последние  новости ,  но  никому  об  этом  не  болтал. Звали  радиста  Костя.  Недавно  он  окончил  Мореходное  училище  и  был года  на  три  младше  меня. Парень  был  довольно начитанный  и  интересный  в  общении, а  небольшая  разница  в  возрасте  сблизила  нас  еще  в  начале  рейса. Кроме  того, у  меня  на  берегу  была  одна  знакомая, которая  с момента  нашего выхода  в  море начала  летопись  моего  путешествия.  Отдельные  отрывки  она  радировала  мне  довольно  часто, а иногда  и присылала  письма,  ну  а я  ей  отвечал    описанием  последних  событий  на  корабле. Все  радиограммы, естественно  проходили  через  моего радиста  и  его  эта  переписка  сильно  заинтересовала,  тем  более ,  что  моя  знакомая  окончила  журналистский  факультет  Ленинградского  университета  и  писать   умела  не  только  прозой  но  и  стихами. Поэтому,  когда  я  получал  увесистое  письмо  от  нее, то  у  меня  в  каюте  собиралась  теплая  компания  любителей  эпистолярного  творчества  в  составе  радиста  и  2-х  моих  мотористов  и  я  им  устраивал  общественную  читку. Она  знала  об  этом  ,  тем  более, что секретов  там  не  было  и  с  удовольствием  «оттачивала»   свою  журналистскую  строку. У  меня  несколько  писем  сохранилось  по  сей  день,  даже в  эммиграции. Особенно  интересны  для  меня  описания  Ленинграда   и  событий,  которые  происходили  тогда,  которые  довольно   точно  отражали  дух  города  того  времени.   
                Глава 18
           На  следующий  день,  когда  весь  экипаж  уже вчера знал  о  выполнении  плана,  капитан  по  судовому « матюгальнику»  наконец  сообщил  команде  об  этом  и  о  том, что  наш  БМРТ « Пулково»  заканчивает  траление  и  берет  курс  к  родным  берегам. Это  сообщение  было  встречено  всеобщим  ликованием  и  криками « Ура». Мне  это сообщение  добавило  радости  еще  и  потому,  что  я  наконец-то   смогу  отключить  свой  дефектный  дизель-генератор и забыть  о  нем  до  прихода.
      Двинулись  мы  к  дому  3-го  июня  прекрасным  солнечным  днем.  Большинство  команды  высыпало  на  палубу  поглазеть  на  проходящие  суда , далекие  голандские  берега и  лишь  боцманская  команда  красила  шлюпки  к  приходу- такая  уж  была  традиция. Разговоры  все  крутились  о  том,  какую  зарплату  мы  получим  и  сколько  и  какую  нам  накинут  премию   за  выполнение  плана,  т.к.  в  нашей  конторе  премию  платили  не  только  за  перевыполнение  ,  но  и за  выполнение  плана. Жаль, я  об  этом  раньше  не  знал,  а  то  давно  бы  сюда  перешел!
       Кроме  денежных  вопросов моряки  говорили о  родных  и  друзьях, которые  обещали  нас  встретить  на  причале. Для  нас,  отсутствующих  где-то  4.5  месяца  и  не видевших  своих  близких,  это  было  очень  важно. Усталость  была,  но  она  отодвинулась  куда-то  на  задний  план,  уступив  место  радости  ожидания  встречи. По  себе  могу  сказать,  что  это  очень  приятное  чувство.
         Для  поддержания  хорошего   настроения  кем-  то  была  установлена  приятная традиция  вручать  всему  экипажу  деньги  около  Кронштадта.  Здесь  мы становились  на  якорь в 12  часов  дня  и ждали катера  с  главным  бухгалтером, который  в  сопровождении  милиции  привозил  нам  довольно  крупную сумму. Затем  они  ходили  по  каютам  и  персонально  вручали  каждому  его  зарплату.  После  этого  мы  поднимали  якорь  и  медленно  двигались  в сторону  рыбного  порта  с  набитыми  от  денег  карманами, где  на  причале   наши близкие  уже  ждали  нас .
       Самым  душещипательным    был  момент,  когда  мы  приближались  к  причалу.         Я  уже  был  свидетелем     прибытия « Пулково»  в  порт  из  рейса  5  месяцев  назад,  но  это  было  не  со  мной и  потому  я  не мог тогда ощутить всю  остроту  момента.  Все  вылезли  на  верхнюю  палубу  и  пытались  найти  своих  в  толпе  встречающих  еще  до  подхода  судна  к  пирсу. Тем  не  менее  и  на  судне  и  на  причале  люди  начали   выкрикивать  имена  и  махать  руками,   не  зависимо  от  того, видят  они  своих  родных  или  нет.  Наконец  капитан  дал   длинный гудок,  матросы  бросили  на  берег “ чалки”  с   борта  и  с кормы  и  мы  наконец-то  встали  и  закрепились  на  берегу. Тут  началось  такое, что  трудно  описать.  Встречающие  бросились  вверх  по   трапу   навстречу  морякам. Все  были  с  цветами, огромными  баулами  из  которых  торчали  горлышки  бутылок  и  различная  снедь.
      Меня  тоже  встретили  и  родные  и  друзья.  Настроение было  у  всех  праздничное.  Я  такого  еще  никогда  не  переживал  и  помню  это  свое  состояние  до  сегодняшнего  дня, т.е.  спустя  более  40  лет.   Думаю,  что  мне  открылся тогда момент  истины.  Я    сегодня  понимаю,  что  несмотря  на  все  трудности  прошедших  месяцев,  это  было  лучшее время  в  моей  жизни и  чем больше  трудностей, которые  тебе  удалось  преодолеть,  тем  счастливее  ты  потом.
       У  меня,  конечно  не  было  сомнений,  идти   в следуюший  рейс  или  нет.  Я  получил  большой  опыт  в  своем  деле,  увидел  много  нового и интересного, заработав при  этом  кое-какие  деньги, а  потому  через  3  недели    вновь ушел  на   « Пулково»   к  далеким  берегам.




      


               
      

      



                v                Под флагом «Килькиного флота»               
                (Поиски рыбацкого счастья)               
                Глава  1
   
       Поездка в Угольную Гавань,где находился Рыбный порт, была для  меня       в какой –то степени последней в качестве сухопутного  человека. Сегодня я должен был оформиться  на работу в Рыбный или как его здесь называют “Килькин флот” механиком на суда Рыбного флота и перейти в категорию морского братства.  В отделе кадров все уже было обговорено заранее.  Мне была  обещана должность 4-го механика. На более высокий ранг я не смог претендовать,т.к,несмотря на свое  высшее караблестроительное образование, плавательного стажа не имел. Это было справедливо, да я и был в тот момент согласен на все.
   С завода я ушел со скандалом. Еще год назад я пытался уволиться,чтобы уйти в моря, но меня не отпустили, так как я отработал после института только три  года, а, по существовавшему при Советский власти положению,  нужно было  отработать четыре года по месту  распределения и этим заработать право увольнеия. Поэтому, дождавшись заветного срока, я с полным правом подал заявление об увольнении и был отпущен восвояси с длинной натацией начальника отдела кадров, что я предатель, и на меня государство потратило уйму денег, а я их не отработал...  Все его упреки еще раз убедили меня в том, что я на правильном пути.   И вот с радостным настроением человека,который  плывет в свой  порт, катил я на  трамвайчике в Угольную гавань , с которой   надеялся, начнется  моя  другая, уже  морская история.После  длительного  и нудного оформления  всех документов я, получив пропуск,  был направлен к Главному механику порта для получения дальнейших указаний.
   Территория порта  была не очень большой. На ней находилось несколько складов с различным морским инвентарем и морозильник для рыбы. Все было для меня новым,включая специфический запах  соленой рыбы. Вдоль причала стояло несколько СРТэшек  (средний рыболовный траулер) и МРТэшек (малый рыболовный траулер). Больших траулеров не было видно, но зато мне запомнился своими размерами и красотой знаменитый парусник «Седов»,который стоял в конце причала. Меня здесь все поражало новизной впечатлений и ощущением нового мира.  Это пройдет со временем, но сейчас это была новая для меня планета с новыми красками и горизонтами, и даже новыми ее обитателями. Моряки, которые встретились   мне , по другому разговаривали и даже имели другую походку. Пару человек остановили меня, спросив, не новичок ли я и  объяснили , как пройти в Главное Управление, куда я направлялся. Мне показалось, что они более раскованы, чем те, кто остался за забором порта, потому, что они принадлежали к другой касте, суровые будни которой сближают людей. Как оказалось в дальнейшем, суровые будни могут не только сближать, но и отдалять.
    Главный  механик, к которому я пришел,поинтересовался,что я окончил и где работал,  но долго не мог взять в толк,каким ветром меня с дипломом Кораблестроительного института занесло в их контору, где нет ни одного механика с высшим образованием, за исключением нескольких капитанов,окончивших Высшую  мореходку.Как мне показалось,не очень  убедительно я ему объяснил,что мне всю жизнь мечталось уйти в моря и,кроме того,хотелось  набрать побольше практики по судовым дизелям-основной моей профессии. Он слегка хмыкнул и сказал,что я получу и того и другого в достатке и тут же обьяснил,что мой траулер еще не пришел с рейса и придет, может быть через пару месяцев.Поэтому он  меня отправляет работать на «бич». Обычно на «бич» отправляют всех,кто ждет с моря своего судна.Собирается приличная группа,которую,если  есть работа в порту,направляют на нее. Если нет работы-уезжаешь домой,но отмечаться необходимо каждое утро. Платят «бичам»-70% от их оклада по судовой роли. Итак,мне нужно было забыть,  примерно,  на 2 месяца о своих мечтах. Но я не расстроился,потому,что знал,что я уже в своей гавани,из  которой рано или поздно уйду в моря и океаны.Нужно только подождать.
      Главный механик назначил  под мое начало 13 мотористов, тоже бичей, и направил на разборку дизелей на списанном МРТ. Для этого выделили мне на всю команду 13 спецовок, фуфаек,ботинок  (все БУ), инструмент и большой амбарный замок,чтобы всю аммуницию закрывать после работы  на судне. Получив все,мы спустились в машинное отделение МРТэшки  и я обьяснил ребятам,что нужно  делать. Решив начать работу с завтрашнего утра, я закрыл все,что мы получили в спец.шкафу,предназначенном для этого на МРТ. Повесив на дверь  большой амбарный замок, я отчалил в сторону дома с чистой совестью и с сознанием выполненного долга. И вот опять трамвай бодро катил меня, но уже в обратную сторону, и это уже была моя первая поездка в другом,  качестве - в качестве человека, который еще не знал,что его ждет впереди. И эта неизвестность манила и немного пугала.
               
                Глава 2
        Я этот день запомнил  надолго. Мало того,что это был мой первый рабочий день, именно этот день меня быстренько опустил с небес на землю и показал,где  я нахожусь. И, слава Богу, я новый опыт стал приобретать с 1-го дня, не отклакдывая на потом. Итак, отметившись в отделе кадров, я отправился к своему МРТ, где нам предстояло работать. Мои «мотыли»  - так зовут на судне  мотористов - уже поджидали меня.Настроение у всех было прекрасное,стоял легкий треп вперемежку с матерком. Большинство ребят уже ходили в моря и делились слухами, когда придет их судно, или рассказывали случаи из своей морской жизни. Новички их внимательно слушали. Взяв с собой двух человек, я прошел на бак, где находилась кладовка с нашими вещами. Первое,что мы увидели,это слегка  приоткрытую дверь и замок,висящий на выворочной петле.Войдя внутрь мы обнаружили,что помещение пустое.  Все,что было там оставлено вчера, кроме инструмента, который,видимо, оказался тяжеловат для воров, исчезло без следов. ”Узнаю тебя матушка Русь”, вспомнились слова Вертинского по возвращению в Россию.
 Здесь дело было серьезнее, т.к. все вещи были казенные и я отвечал за них. Это был удар ниже пояса. Никогда в своей жизни я не был вовлечен в подобного рода проишествия и судьба хранила меня. Тут же пришлось действовать и притом решительно. Вызвали начальника охраны и я позвонил Главному механику,который тут же пришел. Естественно, виновника проишествия долго не искали, им оказался я, так как являлся материально ответственным лицом за выданные нам шмотки и потому пообещали вычесть с моей зарплаты, которую я еще не заработал стоимость 13-ти комплектов вещей, хоть они были и БУ. А пока нам выдали еще по комплекту вещей и отправили в машинное отделение на разборку механизмов. Команда  моя была в полном расстройстве за случившееся и переживала за меня. Россию–матушку вспоминали довольно крепкими словами и сделали вывод,что на территории порта ничего оставлять  нельзя. Я же сделал по другому. После окрончания работы мы собрали все грязные спецовки и ботинки и отнесли в кабинет Главного механика, который сначала остолбенел от такого нахальства, а потом спросил меня, - что это значит. Я ждал этого вопроса, а потому тут же заявил,что, поскольку в порту нет надежного хранилища, придется оставить вещи здесь в кабинете, который хорошо закрывается,а завтра, перед работой мы их заберем. Он пытался что-то возразить, но,видимо,наглость и логика моего предложения возымели свое действие и он открыл маленькую кладовку в своем кабинете и разрешил сложить туда наши вещи. Удивительное было в том,что никого это не удивило. Оказывается грязные шмотки можно оставить на ночь спокойно только в кабинете моего начальства в здании управления порта. Как я уже говорил,истины новой жизни стали открываться для меня с первого дня работы. Дальше - больше...  По дороге на выход из порта я шел вместе с одним из моих мотылей. Звали его Миша. Он уже отходил пару рейсов по  135 суток в Атлантику и, постольку-поскольку меня все интересовало, с удовольствием рассказывал мне подробности рыбацкой жизни на таких длинных рейсах, а заодно и о портовых буднях. Когда мы вышли из ворот порта, к нам подскочил прилично одетый мужчина и спросил, нет ли у нас чего-нибудь. Миша сказал, что нет. И мы пошли к трамваю, где нам тоже  повстречалось несколько группок людей, задающих подобные вопрсы. И Миша объяснил мне, что здесь происходит. Дело в том,что перед выходом в море моряки получали великолепный комплект немецкого нижнего белья, спецодежду, сапоги (хромовые для комсостава и кирзовые для матросов и мотористов). Склад, как по заказу,находился в 50-ти метрах от ворот, у которых снаружи почти всегда толкались спекулянты. Они скупали эти вещи у матросов за бесценок сразу по несколько комплектов. Продавцы с вырученными  грошами объединялись в группки, как известно на Руси, по три человека, закупали ,как правило, дешевое вино и употребляли его тут же на травке недалеко от  трамвайной остановки, а некоторые пробирались на территорию порта и там находили уютные уголки для выпивки. В итоге,к вечеру, у них в кармане образовывалась пустота и на следующее утро начальник пирса вытаскивал их из этих уютных уголков и грузил на первые МРТ или СРТ, отходящие в море. Трезвели матросики уже далеко от берега и при этом не возмущались таким  самоуправством, т.к. на берегу им все равно делать было нечего по причине безденежья. И так повторялось из рейса в рейс по замкнутому циклу. Это были, по большей части, обреченные люди. Хоронили таких “летучих голандцев” обычно в море, по старой морской традиции, спуская их по траловому слипу в мешке. Все это мне рассказал Миша и в чем я удостоверился позднее, когда спустя несколько месяцев в Северном море мы хоронили таким способом одного нашего  матроса, чье сердце не выдержало подобных физических и нервных нагрузок. Он был опытнейшим моряком с большим плавательным стажем, но по возвращению его, в отличии от других  никто не встречал, так как некому было, и он уходил  в запой от одиночества, и быстро попадал в следующий рейс. Подобный ритм никто долго не выдерживал.
                Глава 3
     Сегодняшный день начался без происшествий. Наши вещи благополучно сохранились в кабинете у Главмеха. Я поблагодарил его за заботу и отправился в машинное отделение. Работа не представляла больших трудностей: разбирать – не собирать. МРТ – это самый маленький рыболовный траулер, длиной около 25 метров с очень ограниченным внутренним пространством, где расположились кают-компания, комната капитана, рубка радиста, а на баке  размещались якорное помещение и рефрежираторный трюм. Я,честно говоря,не представлял, где там мог располагаться экипаж из 8-ми человек и как они умудрялись хродить по Балтике вплоть до Англии и даже иногда в Северную Атлантику. Возвращались же они оттуда, как я позже видел, изрядно побитые суровой волной, без шлюпок и шлюпбалок с повернутой  на  бок рубкой, но вид у них был довольно боевой.
     Кроме того, у нас  в порту  имелись  и СРТ-средние рыболовные траулеры. Они были крупнее МРТ - длиной около 35 метров. Несмотря на ограниченный район плавания, я их встречал у берегов Канады, хотя уже в довольно потрепанном виде. Спустя год после моего первого рейса СРТ было запрещено ходить дальше Балтики.  Сегодня современные СРТ оснащены прекрасной аппаратурой, имеют неограниченный район плавания и более комфортны, чем те, которые я застал в Угольной Гавани в конце 1968 года.
   Большой интерес представлял для меня парусник “Седов”, который стоял у нашего причала. Поэтому, после окончания сегодняшней работы, я вместе с двумя ребятами из своей команды пошел на “Седов”. Охраны не было, кроме вахтенного матроса у трапа, которому мы показали свои красные книжечки удостоверения моряка и он нас тут же пропустил, Я никогда в жизни не был на морских парусниках и тем более таких, как “Седов”, который на тот момент являлся самым крупным парусником в мире. Построен он был в 1921 году в Германии,  а в 1945 году, в соответстиии с решением о репарациях Германии, был передано Советскому Союзу  и переименован из «Коммодор Ионсен» в «Седов».            По- видимому, в Советском Союзе не могли найти достойного применения этому уникальному судну, и в описываемое мною время он принадлежал почему-то Министерству рыбного хозяйства. В дальнейшем он прошел капитальный ремонт, после которого, от старого судна остались одни воспоминания. Мне же посчастливелось побывать на нем, когда он был еще в первозданном виде. В первую очередь он поражал своими размерами и был занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самое крупное из существовавших в наши дни парусных судов.  Поражала, конечно, и его романтическая красота. Мы побывали на нижней и верхней палубах, осмотрели двухярусные каюты для матросов. Спальники подвешивались, как люльки, друг над другом. Невольно захотелось сходить на нем куда-нибудь подальше в моря!
     Сегодняшный день окончился бы ,слава Богу, без происшествий, но Отдел кадров вернул меня на землю, вручив на завтра повестку в Районную Прокуратуру. Я не сомневался, что там дело по факту кражи нашей спецодежды на территории порта было заведено, так как прокуратура  обязана были это сделать. Но ни я, ни мои “мотыли” ни секунды не сомневались, что воров не найдут, потому, как случай этот был далеко не единичный и действовали тут опытные люди, скорее всего из работников порта. Меня,как новичка, они вели с момента оформления на  работу. Выводы я уже сделал на следующий день и мои ребята возили спецовки с собой в рюкзачках или спортивных сумках. Это было надежнее. В Прокуратуре, как положено, сняли с меня показания, как со свидетеля, но не подозреваемого, и отпустили восвояси, забыв через 10 минут об этом деле. Когда же я рассказал в порту своим “подельникам” о посещеннии прокуратуры, они посоветовали выкинуть из головы это дело. Если же власти порта подумают вычесть  из моей зарплаты стоимость одежки, они все сбросятся на эту сумму, что я им делать отсоветовал. Но, не скрою, - мне эта моряцкая солидарность была приятна. За эти несколько дней мы все сблизились и решили и в дальнейшем работать вместе, пока не придут из морей траулеры, в команды которых мы были назначены. Я  был приписан на БМРТ (большой морозильный рыболовнный траулер) «Пулково». Это было судно длиной более 100 метров и водоизмещением около 6 тысяч тонн. Экипаж по штату состаял из 107 человек, район плавания-неограниченный. Этот траулер мог не только ловить рыбу донными и разноглубинными тралами, но и морозить, и консервировать рыбную продукцию. Короче говоря, это был плавучий завод. Его приход в порт  намечали в начале января 1969 года. Поэтому мне еще предстояло бичевать недели три.
   На следующий день мы  планировали закончить работы по разборке дизелей  на МРТ и с понедельника приступить к новой работе, если ее нам поручат. Но этот день начался с удивительной картины,которую мы просмотрели от начала и до конца. Начальник причала (была такая должность ответственного за порядок на пирсе,и снабжения всем необходимым уходивших в плавание судов) готовил к отходу в очередной рейс СРТ. Пока мы сидели невдалеке и покуривали, весь этот спектакль разворачивался перед нами. Команда еще не была собрана  полностью,  и начальник причала бегал по территории порта и искал во всех его закаулках недостающих матросов. Наконец он их вытащил из-за стопки досок и погнал на нетвердых ногах к СРТ. Когда все были в сборе, запустили двигатель траулера.  Старпом стоял в рубке, ожидая сигнала начальника причала. Наконец прозвучала команда «Отдать швартовы», дали  свисток и судно медленно начало отходить от пирса. Мы вернулись к своей работе, но, буквально, через час услышали крики со стороны причала, от которого недавно ушел СРТ. Когда мы, ускоренные любопытством, выскочили из машинного отделения, то увидели 2-ой акт комедии под названием: «Как отправлялись пароходы». А крик этот матом зовется, и был он отборный, морской. Мы наслаждались этими звуками, исторгаемыми человеком в форме  капитана дальнего плавания. Мат этот предназначался начальнику причала и когда мы вслушались, то поняли, в чем дело. В переводе всей этой оперы на русский язык выяснилось то, что капитан пытался выяснить, каким образом начальник причала сумел отправить его СРТ без него. Стало понятно, что судно ушло в дальний рейс без капитана. Начальник же причала оправдывался тем, что отправил траулер точно по расписанию в 9.30 утра и добавил, что пить надо меньше. Как  выяснилось позже, команда СРТ и не подозревала об отсутствии капитана. Они стучали в капитанскую рубку, никто не отзывался, но никому в голову не приходило, что капитана на судне нет. Абсолютно все поголовно были уверены, что  он еще пьян и ему необходимо проспаться. Такие случаи бывали. Когда же кончились все сроки протрезвления и СРТ подходило к острову Гогланд, старпом решил открыть капитанскую каюту и увидел ее пустой. Срочно была отправлена в порт радиограмма, нашли капитана и приказали судну  идти на Таллин, а капитану лететь туда и встречать свое судно. На этом  история закончилась, а дело замяли.
                Глава 4
       Сегодня, наконец, мы закончили все работы по разборке машинного отделения МРТ и я доложил об  этом Главному механику. Он проверил работу и остался доволен. После случая с кражей наших вещей отношения у меня с ним наладились и мы общались  при встречах, как будто ничего не произошло. Неделя, небольшой срок, но для меня, как для новорожденного, каждый день в порту был открытием новой вселенной, ибо все  отличалось от привычного мне до того «сухопутного» мира. И это, несмотря на то, что будучи студентом Кораблестроительного института, я проходил  судовую практику в море.Мы ходили из Мурманска в Одессу,но там была, фактически, прогулка,а здесь- работа.
   Появились новые знакомые, которые вводили меня в курс дел нашей конторы и специфике работы в ней.   Зачем мне нужно было бросать привычную работу инженера --конструктора по  своей непосредственной специальности, полученной 4 года назад в институте, хороший, дружный коллектив, который тоже не переставал удивляться такому резкому повороту  в моей карьере?  Такие вопросы задавали мне окружающие люди, мои друзья и даже отец, чье мнение для меня было достаточно важным. Я сам не мог точно ответить на этот вопрос. Но я знал,что уже давно неведомая сила меня тянет в дальние    края,  неведомо  куда. В студенческие годы я объездил с севера на юг и с юга на север всю западную часть России. Я был в Крыму,на Кавказе, на Волге ,в Карпатах,во всех республиках Прибалтики, на Байкале и мечтал попасть на Камчатку. Но больше всего меня тянуло в море. Видимо, среди моих предков были моряки и их непокорные гены звали меня куда-то. Я подумал, что только сходив в море, я смогу ответить  на вопрос Зачем? Конечно, кроме  романтических  порывов , было желание   набраться  практического  опыта  по   своей прямой  специальности  механика-дизелиста и,конечно, подзаработать.
      Прошла еще неделя,потом другая,но ничего нового  в жизни бичей не произошло. Стоял морозный декабрь. Температура доходила до 25-30 градусов мороза и работы  серьезной в порту не было. Мы приезжали утром,чтобы отметиться и тут же уезжали домой. Все суда были далеко в море и должны были вернуться в порт, согласно прогнозам отдела кадров в первой половине января. Никто от этого не страдал, деньги капали, но такая жизнь тоже начинала надоедать. Наконец, после Нового года, мне сообщили,что БМРТ «Пулково» уже на подходе и ожидается в порту 6-7 января. Все,кто был приписан на этот траулер, вздохнули с облегчением. И вот, рано утром 7-го января мы уже были на пирсе, где   он должен был пришвартоваться. Родственников пропустили на территорию порта. У всех были цветы и по лицам можно было определить, кто из них жена, кто из них  мать или брат. Я еще никогда не видел встреч  близких людей, которые расставались на 4,5 месяца или дольше для тяжелой и суровой работы вдали от дома. Эти лица не врали. На всех них было выражение усталости и счастья. В дальнейшем  я это ощутил на себе и понял,что  чем труднее действие, тем счастливие отдача. И это во всем.   
     Судно подошло к стенке причала и матросы бросили швартовы. Почти весь экипаж высыпал на палубу. Кто-то уже увидел своих, кто-то выкрикивал имена, чтоб отозвались. Затем спустили трап и многие встречающие бросились на палубу в объятия моряков. Вокруг крики радости,слезы. Моряки провели своих близких в каюты - это тогда разрешалось. Накрывались столы, со всех кают раздавался звон стаканов. Были молодые пары, которые сразу же закрывались в какой-нибудь каюте и выходили оттуда дня через два. Других родные встречали на машинах и сразу же увозили по домам. Была еще одна категория моряков, которых никто не встречал, я упоминал о них раньше. Они забирали девочек, специально пришедших на эту встречу, стоящих у ворот порта, брали такси и уезжали кутить. Денги у моряков были, так. как по традиции рано утром бухгалтер порта встречал судно на катере у Кронштадта и вручал конверты с деньгами. Трезвыми, вернее плутрезвыми оставалась только вахтенная команда. Капитан обычно уезжал домой.               
   В день прихода, естественно, никаких работ не было, а на следующий день, с утра, начиналась разгрузка мороженной рыбы портовой командой. Я никогда до этого не  видел БМРТ. Прежде всего он поразил меня размерами. Поднявшись на судно, я разыскал старшего механика или, как его называют моряки «деда» и представился . Он провел меня по судну, показал все места ответственности  4-го механика, - главный двигатель, четыре дизель-генератора, котельную, рефрижераторную и мастерскую. «Дед»  объяснил мне, что во время вахты я отвечаю за все механизмы и трубопроводы на судне. Я сказал,что мне потребуется некоторое время для ознакомления  со всем этим хозяйством,  на что он ответил, что это мои проблемы. Кроме того, я понял, что мне надо брать ноги в руки и, не откладывая  в долгий ящик,  осмотреть   двигатель,  изучить все соединения трубопроводов, пульты управления главного и вспомогательных двигателей, проверить работу котельной и многое-многое другое. Времени у меня  было  до отхода судна, всего пара недель. Этого должно было мне хватить. Кроме того, дед сказал, что оба мои мотористы 1-го и 2-го класса довольно опытные ребята. С ними я могу познакомиться сам и указал, в какой каюте они живут. Сейчас была вахта  3-го механика, поэтому мои мотыли должны были отдыхать и я решил зайти к ним. Подойдя к каюте, где они жили,я увидел ноги, торчащие из-за двери каюты на половину коридора,а приоткрыв ее,увидел  остальную часть туловища. Это был,как мне объяснили проходящие мимо моряки, мой моторист 1-го класса Боря Миронов. Он находился в полной отключке. Так, что познакомиться мне  с ним не удалось и я отложил это удовольствие на потом. Моторист 2-го класса отсутствовал. Вероятно, до следующей вахты уехал домой. У Бори Миронова, как я узнал позже, в городе никого не было и никто его не встречал. Мы его затащили в каюту и оставили в покое. Через 4 часа мне с Борей и 2-м мотылем предстояло заступать на дежурство, но команда,как мне казалось, явно не была  готова к этому. Вахты машинной команды были по 4 часа через 8. Моя вахта начиналась с 12 часов ночи и кончалась в 4 часа утра. Такую вахту моряки называют «собачьей вахтой» или  «собачкой»,так.- как  она является самой тяжелой. Я позвонил домой, сказал, что приду рано утром и пошел искать каюту 4-го механика, так как предыдущий 4-ый механик по прибытии уже расчитался с судна. Каюта, которая предназначалась мне, была небольшая и очень напоминала мягкое купэ поезда со столиком под илюминатором и двумя рундуками с обеих сторон. Решив поспать перед «собачкой», я завалился на один из рундуков и быстро отключился,надеясь, что никто не помешает.
                Глава 5
      Поспать спокойно, конечно, мне не дали . То «дед» заходил, проверяя, на месте ли я и готов ли к своей вахте, то кто-нибудь из механиков стучался, чтобы познакомиться с новым 4-тым, да и время то было неподходящее для сна. Короче,встал я не очень свежий, переоделся в рабочую одежку и спустился в машинное отделение, чтобы принять вахту от 3-го механика. Главный двигатель был остановлен и только пара дизель-генераторов тихонько работали, поддерживая электричество на судне. 3-ий механик указал мне приборы и механизмы, за которыми необходимо следить в первую очередь и удалился спать.  И все.  Я остался один. Наступила первая ночь и моя первая вахта. Я не знал, что мне делать,с чего начинать. Где мои мотористы? Постояв в нерешительности, я понял, что мне надо начинать со знакомства с моим рабочим местом, пока никто не мешает этому.Я тут же облазил главный двигатель, благо  он бы холодным. Не  приминул слазить под «паелы» - металлические листы, закрывающие все подпольные механизмы и трубопроводы. На это у меня ушло часа два. Когда я немного освоился, появились мои “мотыли”,оба. У Бори вид был помятый; у Миши, который, как я догадался,  был мотористом 2-го класса, кроме общей помятости, под глазом светился хороший синяк. Меня бросило в жар и в холод от мысли, что с такой командой мы не дойдем и до Кронштадта, даже, если и отойдем от причала. Я  предложил познакомиться, сказав, что с Борей я уже успел повидаться, когда он почивал на пороге своей каюты, а вот от Миши хотел бы знать, почему он опоздал на вахту на 2 часа и где, прошу извинить меня за интимный вопрос,он схлопотал под глаз. Он мне чистосердечно рассказал избитую историю  про судовую буфетчицу и ревнивую жену, которая и врезала ему под  левый глаз. Так как Миша был готов на любое задание, я его тут же посадил мыть  фильтры, а сам  с Борей пошел в котельную познакомиться с регулировкой котла,  устройство которого  я изучал еще в институте, но никогда с ним не работал. На судне моторист 1-го класса является главным помошником механика, к вахте которого он приписан. Мне же, при моей малой  плавательной опытности требовался хотя бы на первое время опытный моторист. Поэтому у меня была одна надежда на Борю. Несмотря на то ,что его еще немного «штормило»,  он стал постепенно приходить в себя и мог отвечать на мои вопросы, а их у меня в эту первую ночь было предостаточно.
    За два часа мы  облазили с ним все машинное отделение, гребной вал и котельное отделение. Мне все было необходимо знать. По окончани этого тура моя голова была несколько вспухшей, но настроенние поднялось, т.к. я понял, что Боря довольно опытный моторист, сделавший не одну ходку не только   на “Пулково”, но и  на других БМРТ. Вернулись мы в машинное отделение незадолго до конца вахты, около 4-х часов утра. На судне, кроме вахтенных моряков, никого не было. Миша свою работу закончил и мы ждали появления 2-го механика, чтобы сдать свою вахту, которая прошла для меня плодотворно и ,слава Богу, без проишествий. ”Собачка” неприятна не столько тяжестью работы, сколько тем, что сдвигается привычное время и ты должен бодрствовать, вместо того, чтобы мирно спать. Впрочем, как показал опыт, ко всему можно привыкнуть. На улице было темно, трамваи еще не ходили,поэтому я решил поспать пару часов, чтобы потом сгонять домой и вернуться к следующей вахте. Надо было входить в ритм новой жизни.
                Глава 6
       На следующий день, когда я уже стоял на своей вахте, к нам в машинное отделение спустился  парень лет 25-ти в состоянии сильного волнения. Он сказал, что работал мотористом на нашей вахте 4-го механика в предыдущем рейсе и списался на берег, т.к. хотел уйти в отпуск на деньги, которые он заработал в этом рейсе.Не могу не рассказать этой истории, которая очень характерна для нашей моряцкой жизни, связанной с длительными отлучками от берега, когда человек теряет чувство самосохранения и бдительности. Звали этого паренька Костя. Никаких родных у него не было, жил он у тетки и никто его в день прихода ”Пулково” не встречал.У него был полный карман денег за этот рейс, около 2 тыс.рублей.Кто  помнит уровень  цен и зарплат  в те  годы, понимает, что  у парня  была  в   кармане  почти треть  суммы  на  автомашину “Жигули”. В предвкушении предстоящего отпуска, после  длительной, тяжелой и суровой работы Костя сошел на берег и был встречен довольно симпатичными девочками, которые сказали,что у них есть прекрасная квартира  тут недалеко в Автово, где можно было прекрасно провести время и отметить его  приход на родную землю. Вследствие своего возраста и длительного воздержания без женского пола, Костя не мог отказаться от столь заманчивого предложения. Квартира, действительно, была в Автово, водку и закуску купили в ближайшем гастрономе и пошло  веселье...   Подробности Костя запомнил плохо. Только, когда он проснулся утром, то обнаружил,что спал он  в чужой квартире в одиночестве,девочек след простыл,так же как и всех  денег, которые еще вечером приятно оттягивали его карман. Безвыходность положения еще заключалась и в том,  что без денег он не мог появиться даже у родной тетки. Оставался один вариант -возвращаться в порт и проситься на траулер, отходящий в ближайшее время на промысел. Таким образом он оказался на нашем судне в поисках вакантного места моториста. У нас все позиции были заняты и я его отправил в отдел кадров- там знали все отходящие суда. В дальнейшем я узнал, что  ему нашли местечко моториста на БМРТ “Таран”, который уходил на пару недель позже нас. И пришлось Косте пахать дополнительно еще 135 суток, (4,5 месяца,а в сумме с предыдущим рейсом-9 месяцев). Оставалось  только посочувствовать моряку.
   Были у нас и такие матросы, которые по истечение 135 или 220 суток промысла  в море пересаживались на другой БМРТ, только  что пришедший на промысел и работали на нем еще столько же суток, а иногда повторяли еще рейс-другой. Таких стойких ребят называли “летучими голандцами”. В большинстве своем это были одинокие люди, у  которых никого не было на берегу, либо те, кто хотел хорошо заработать. Все эти суперзаплывы не обходились для них бесследно.  Даже после первых 3-х месяцев первого рейса, нервы у ребят начинали сдавать, что вызывало всякого рода инциденты.
А пока прошла неделя, рыбу разгрузили и отход был назначен на 20 января. Тем временем я осваивался со своим рабочим местом и комсоставом, с капитаном и помошником капитана по политчасти. В те времена была такая должность на всех судах, уходящих в загранку. Обычно это были отставники, мало разбирающиеся в морском деле. Да этого от них и не требовалось. Основная их задача - следить за политическим уровнем моряков. Наш “помпа” проявил ко мне повышенный интерес, как потом оказалось, благодаря моему высшему образованию,  и пригласил к себе в каюту на беседу. Он налил по рюмочке коньячку и прощупал, чем я дышу и каким ветром меня занесло на борт «Пулково». И, главное, не расходится ли направление этого ветра с линией нашей партии. Затем он попросил выручить его и стать редактором судовой газеты, ибо ему больше некого поставить на этот высокоинтелектуальный пост. Взамен он предложил освободить меня от всяких общественных работ. На этом мы сторговались и закрепили это соглашение остатками коньяка. Видимо, он хотел  предложить мне кое что еще,  что-то вроде «его человека» в экипаже судна, но пообщавшись со мной, понял, что  эту роль я играть буду.
   Большое уважение у меня вызывал капитан. Это был средних лет мужчина, спокойный, строгий и справедливый, каким и должен быть “кэп”. Он кончил  Высшую мореходку и  прошел путь от штурмана до капитана дальнего плавания. Ко  времени моего появления на «Пулково» он совершил много рейсов в западную Атлантику, на банки “Джоржес”, «Лабрадор”, к берегам Америки и Канады. Ребята с нашего судна, которые уже ходили с ним, сказали, что он удачлив, то -есть умеет правильно определить, где должно быть скопление рыбы. Рыбаки  верят в удачу, хотя, я считаю, что это просто опыт и, конечно, талант, как и во всем.
    От вахты до вахты время двигалось довольно быстро . 20 января за день до отхода к нам приехал “проверяющий”, который обязан перед выходом судна в море проконтролировать готовность всех механизмов к длительному рейсу. Эту процедуру  обычно проходят все суда морского  флота. После тщательной проверки этот “проверяющий” подписывает специальную бумагу, разрешающую судну выход в море. Все это ,якобы, должно быть, но я видел, как это происходит на самом деле. Началось с того, что этот представитель опоздал и приехал к 10 часам утра вместо 9-ти. На причале у трапа его уже ждал наш “дед” и они, не заходя в машинное отделение прямиком направились в каюту старшего механика. Через несколько минут туда же заскочил старпом.  Я был свободен в это время от вахты,  и мы с моим “мотылем” курили на верхней палубе. Ребята обещали мне показать интересное зрелище и просили подождать. Ждать пришлось минут 40, но это окупилось. Наконец дверь каюты “деда” резко открылась и из нее вышел  старший механик, обнимающий за пояс “проверяющего”,которого с другой стороны   поддерживал старпом. Если бы не “ дед” и старпом,то “ проверяющий” тут же бы рухнул, но его крепко держали и поволокли к трапу. На причале его ждала «Волга» с шофером, который его принял и уехал. После этого “ выхода” всем стало ясно, даже мне, что “бумага” на наш отход подписана и мы можем завтра отправлятся за тридевять земель  к тридесятой матери. Даже,- если главный двигатель не запустится. Так я подумал... 
               

                Глава 7
     Так и случилось.
   Сегодня назначен отход на 9 часов вечера. Всему экипажу велено быть на судне. Моя вахта начиналась в 12 часов ночи.К некоторым пришли провожающие родственники и друзья, но на борт подниматься было запрещено и  они  стояли на пирсе и махали нам руками.Я попрощался со всеми дома и сейчас у меня было время отдохнуть перед предстоящей “ собачкой”. Выход судна из порта обычно осуществляется под командой капитана, а главный двигатель запускает и прокручивает старший механик .  Я в это время стоял на корме и курил вместе с ребятами ,свободными от вахты. Мне хотелось не пропустить  выхода судна в море.Это довольно волнующий момент,могу это подтвердить по себе ,т.к. мы прощались с землей почти на полгода и у меня это было впервые. По этому поводу все были под хорошим градусом,включая и комсостав. Я тоже немного принял и находился  в романтическом настроении. Все ждали 9 часов. Когда же это время наступило, звуков запуска главного двигателя не последовало. Вместо этого мы услышали команду  “ деда”,приказывающего всем механикам срочно явиться в машинное отделение. Когда же я спустился в “ машину”,то вместо приятных звуков работающего двигателя услышал многоступенчатый , тройной, без промежутков между  словами отборный мат, чем-то напоминающий “ танец с саблями” Хачатуряна. Когда  «танец» кончился, мы поняли его лейбмотив. Оказалось то, что большая часть его выступления относилась к машинной команде, которая была на вахте в день прихода  “ Пулково” в порт и должна была спустить воду со всех трубопроводов, как дизельных,так и судовых. От радости возвращения домой ребята забыли, что за бортом зима. Короче говоря, вода во всех трубопроводах замерзла, а кое-где трубы полопались. Это мы определили после команды “ деда” обследовать все трубы. По приказу капитана были подняты все механики и мотористы. Необходимо было прогреть все замерзшие места в трубах. Слава Богу, котел работал! Похватав ведра, наполнив их горячей водой и намочив в них тряпки мы обкладывали ими  промерзшие места и поливали еще сверху горячей водой. Конечно, все протрезвели мгновенно. Это было ЧП и, конечно,   “дед” должен был отвечать за  это. Мы работали всю ночь и пар от нас валил,хоть за бортом было -25 С. Все уже забыли, когда и у кого должна быть по графику вахта. И ,наконец, все трубы удалось прогреть, но они потекли во многих местах.  Поэтому притащили электросварку и заварили все трещины. Все было закончено к 12 часам дня, как раз к моей вахте и  “ дед” спустился в “ машину”, чтобы запустить главный двигатель.
   За эту  “Вальпургиеву ночь” мы так измотались , что у меня уже не было сил и желания посмотреть с верхней палубы на выход судна в море, да я и не мог во время своей вахты отлучаться из машинного отделения. Работы хватило на всех, т.к. было необходимо проверить все агрегаты, обслуживающие главный двигатель,  в готовности к запуску. Как ни странно, но двигатель медленно  закрутился и все облегченно вздохнули. Капитан сверху со своей рубки отдавал команды “деду”, который в соответствии с этим  устанавливал обороты на двигателе. Как мы там маневрировали в порту, я не видел, т.к. не мог уйти с вахты в такой ответственный момент. В моем  ведении был еще котел, за которым нужно было постоянно следить и регулировать подачу топлива и 4 дизель-генератора, из которых работало только 2, необходимых для освещения и других электрических нужд на судне. Борю я поставил на котел, т.к. он был пока еще трезвый.ю   Мише поручил следить за ДГ. Мне же надо было быть рядом с « дедом» на главном пульте двигателя и помогать ему в случае необходимости. Через пару часов, установив средние обороты,  «дед» передал  управление двигателем мне , а сам ушел,сказав , что у него еще полно дел. Нам тоже хватило забот до конца вахты, если еще учесть , что ночь мы не спали ни секунды, да и подустали  немного. После вахты  мои “мотыли” пошли в свою  каюту отдыхать , а  я побежал на верхнюю палубу посмотреть, где мы находимся  и куда идем. А были мы на траверзе  Кронштадта. На зимнем солнце светился, как большой фонарь ,купол собора в центре города. Мы двигались средним ходом вдоль  морского канала. Только сейчас я осознал , что за кормой был виден Питер. Как же далеко я от него находился.Нас отделяло с ним следующее свидание длиной в 4,5 месяца. Что-то было печальное в этом. Мне надо было  отдохнуть и я пошел в свою каюту.
   Только я успел прилечь на рундук,как услышал по громкой связи обращение капитана ко всему экипажу. Он поздравил нас с началом рейса и пожелал успеха. Далее он добавил,что мы встанем на якорь у острова Гогланд  и приказал выпить или выбросить за борт  все запасы спиртного, которое, конечно, было у каждого.Он сказал,что стоять мы у острова будем всю ночь, а перед отходом старпом с командой  пройдет по всем каютам  и, если найдет водку, выбросит тут же в иллюминатор. Это была старая традиция и никто не удивился. От острова  Гогланд  начинался длинный перегон  до берегов  Америки и Канады ,поэтому  алкоголь не допускался. Конечно, в соответствии с этим приказом, команда начала  уничтожать всякие винно-водочные запасы  заранее, не доходя  до Гогланда. Мы бросили  якорь и  встали на рейде острова  в полночь. Начиналась моя вахта. Неожиданно позвонил в  « машину»  « дед» и сказал,чтобы я заглушил главный двигатель  и зашел  к нему в каюту, понятно для чего. Прихватив  оставшуюся бутылку водки  и кое-какую  закуску, я поднялся к « деду». За столом ,уставленным  всяческими  явствами, захваченными из дома, сидел весь цвет  механической службы  нашего судна. Я  был  со всеми  знаком, правда, шапочно. В такой  винно-водочной обстановке люди , как известно, узнают  друг друга  ближе ,  ибо языки  у всех развязываются. Все ребята были бывалые , не раз  ходившие  в  Атлантику  и  мне интересно  было послушать  их рассказы,  да  и им  было  немаловажно  знать , чем  я  дышу , ибо  отвечали  мы за одни и те  же  механизмы, быт  наш был довольно тесный  и должны  были понимать друг  друга  с    полуслова.
Короче  говоря, посидели  мы хорошо, « горючего»  было  достаточно,  да и задача  перед нами  стояла  на уничтожение этой гадости, с которой  мы успешно справились. Когда  уже  светало, все стали расходиться  с чувством  выполненного долга  на  нетвердых ногах. Я поднялся на верхнюю  палубу. Несмотря на сильнейший  туман, очертания  Гогланда  слегка  проглядывали  по правому  борту. Кругом  царила  тишина,  ни единого звука  не   раздавалось на судне, не доносились и с моря. Моряки ,видимо докончили  свои спиртные  запасы  и  теперь спали  беспробудным  сном.  Я  отправился в  свою каюту  и последовал их  примеру.
Но  и на этот раз  спать пришлось недолго , хоть  с подушкой  очень  не хотелось расставаться, ибо  последние  двое суток  я, практически,  не  имел  времени  отдаться  Гименею.  Неожиданно  ввалилась  команда  воглаве  со  старпомом, проверяющая  каюты  на  антиалкогольную  девственность. Я был чист , хоть и слегка  пьян  и  заявил  этой  комиссии  , что  водка  у  меня появилась  только  что  во сне , но  вы  нарушили  все мои  грезы. После такого  чистосердечного  признания  старпом  отменил  шмон  в  моей  каюте  и  двинулся  со своей  командой  дальше  ,  а  мне  оставалось  еще  пару  часов  сна  до вахты.
                Глава 8
          Я  был  уже  в  “ машине”, когда  услышал  команду  капитана  запустить  двигатель. После этого       мы  подняли  якоря  и  на  малых  оборотах  двинулись  вперед.  С этого  момента, можно  считать,что  наш  переход  в  Атлантику, к  месту  лова начался. Мы должны  были  пройти  Балтийское и Северное  моря,   и  Атлантический  океан  до  берегов  Канады  и  Америки.  Заходов  ни  в  какие  порты  не  намечалось, кроме заправки картофелем и пресной водой в Сент-Джонсе или Галифаксе  в Канаде. Это  был не туристический  рейс  и  все занялись  своей  работой  согласно  судовому  расписанию. На  длинных переходах  наша  механическая  команда, в основном, находилась  либо в машинном отделении  во время  вахты, либо  на  камбузе, либо в своих каютах. В машинном  отделении  работы  хватало на всех. Наш  БМРТ  был  спущен  на  воду  довольно  давно  в  Николаеве, что  не отличало  его  высоким  качеством. Поэтому  механизмы  ломались  регулярно  и нам приходилось их чинить  довольно часто,  не считая  большого количества мелких, необходимых  для  эксплуатации  работ. Во  время  вахты  вся  ответственность  за  работу  всех вспомогательных  механизмов  и  главного  двигателя лежала  на  вахтенном  механике. Кроме того, приходилось  следить  за котлом  и  регулировать  подачу топлива, чтобы  не  перегреть  воду.  Это могло привести к  взрыву. Главный  двигатель  тоже требовал  пристального  внимания.  Это был дизель   чешской  постройки, но  ломался постоянно. Со  мной  произошел  случай  уже  в середине  рейса, когда  на  максимальном режиме  лопнула  масляная трубка высокого  давления . Я  стоял  как раз  у  пульта  управления, где  это  произошло. Я  не успел  отскочить  от неожиданности  и  был  окачен  горячей  струей  масла  с  головы  до ног. Подскочившие  мотористы  оттащили  меня  от двигателя,  перепугавшись   за  меня, т.к.  я  в этот момент  был  черный , как  негр. Отмывался  я  в качегарке  довольно  долго  и  отделался  легкими  ожегами  на  руках  и  шее, т.к.  спасла  меня  роба  и оперативность  моих “ мотылей”.  “ Дед”  сказал , что  это мое первое  боевое  крещение  и   настоящий  механик  должен  почувствовать  вкус  машинного  масла.
       Вторым     местом  нашего  обитания  на  судне  был  камбуз. Прелесть  этого заведения  состояла  в том, что он был  открыт круглые  сутки  и зайти    туда  можно  было  после  любой  вахты.  На  столах  всегда  лежал  в протвенях  жареный палтус , окунь, камбала,  треска или  еще  какая-нибудь  рыба.  Ну и ,конечно, там были  большие  кастрюли  с  компотом.  Все  это  совпадало  с  моим  вкусом  и  есть  можно было  без  ограничения. Кроме  постоянных  блюд - рыбы  и компота -  в 8 часов утра  был  завтрак, днем в 12 чаов-обед (суп с мясом  и второе блюдо) и в  8 часов  вечера-ужин. Чем не санаторное питание?  Уже  понятно, почему, несмотря  на  тяжелую  работу,  я  поправлялся  после  каждого рейса  на 5-7 кг.
     Наконец, третьим  местом  нашего  обитания была, конечно, каюта. Я  имел  отдельную  каюту  для механика.  Двое  моих  мотористов жили  в  2-х местной  каюте.  Самые  тяжелые  условия  были у  матросов,  которые  жили  по четыре  человека  в одной  каюте  и  работали   по 6 часов  через 6.  Траловая  команда, которая по 6 часов  находилась  на траловой  палубе  во  время лова рыбы  не успевала  просушить  свою  робу  за оставшиеся  6 часов, т.е. на следующую  вахту  они выходили  в  сырой  одежде. Если  еще  учесть, что большую часть  нашего  рейса  мы находились  в северных  широтах  и в  штормовых условиях, то можно  только  удивляться, почему  никто  из  матросов  не простужался , а  судовому  врачу  за  весь  период  рейса  просто  нечего  было  делать, кроме, как  ловить тараканов, которых  на  судне  было  достаточно.Таким образом  наш «айболит»  был  при деле  весь  рейс.
     По  размеру  все каюты  были  одинаковые, примерно  8  кв. м.  и отличались  только  количеством  рундуков, т.е. скамеек , на  которых  положено  либо  сидеть, либо  спать. У  меня  в каюте  было  два рундука  с обеих  сторон  стола , над  которым находился иллюминатор. В  каюте  у  мотористов  и  матросов  было  по четыре  рундука, по два  с каждой стороны друг  над  другом. В  первые  дни  перехода  успел  я  обнаружить  на  судне  библиотеку  с очень  хорошей  подборкой,  как  художественной,  так  исторической  литературы. Видимо, кто-то из предыдущего  состава  собирал  эти  книги  и оставил  их на  память. Заглядывая  в  будущее, скажу, что я ходил позже  еще  на  двух других  БМРТ,  но  ни  на  одном  я  такой  библиотеки  не встречал. Я  был  очень  благодарен  этому  человеку , ибо  его книги  скрасили  много  моего  свободного  от вахт времени. Шли  мы  сейчас  полным  ходом  по  Балтике  и  я  иногда  поднимался  на палубу , чтобы  посмотреть  на  дальние берега . Сегодня  был  второй день  нашего  пути  и  мы  уже  проходили  Германию  и  приближались  к  проливу  Каттегат , отделяющему  Данию  от Швеции. С датской  стороны  находится  город  Хелсингер , на  берегу  которого  красуется  старинный  замок  Гамлета, где , говорят, снимался  советский  фильм  « Гамлет». Несмотря на то , что замок  был  прекрасно  освещен , вид он  имел довольно  мрачный.  Со шведской  стороны  находится  город  Хельсинборг   и пролив   в этом  месте  между  Данией  и  Швецией  такой  узкий ,что  можно  видеть  машины и  людей. Кстати, мне рассказывали  ребята , что  пару  лет  назад  с  нашего проходящего   ленинградского  БМРТ  в этом  проливе  выпрыгнул  электрик  и был  встречен  с  датской  стороны  его братом  на катере. Это было  крупное  ЧП  в нашей  конторе  и  для  помошника капитана  по  политической части  судна, на котором это поизошло.  Помня  это, все  помполиты   на наших  БМРТ, проходя  этот пролив, выставляют  матросов для охраны  около  всех  сходней    с  судна ,  что довольно  заметно  днем  и вызывает  смех  у  моряков  на проходящих  мимо иностранных  судах,  а  у  нас – чувство  стыда.
        Мы  же  двигаемся  медленно, но   верно  вперед,  и  пролив Скагерак  проходим  днем.  Много  встречных  и  попутных  судов , место  довольно  оживленное   между  Европой, Скандинавией  и Данией  и, наконец,  выходим  в  Северное  Море. Я  уже  проходил  здесь  много  лет назад , когда  учился  в институте  и  ходил со  студентами  из  Мурманска в  Одессу  вокруг  Европы  в  качестве  плавательной  практики. Тогда  мы  шли  Северным  морем  и проходили  проливом Ламанш  между  Англией   и Францией  в  Атлантический  океан. На  этот  раз  мы  повернули  на северо-запад   в  сторону  северной  Шотландии. Запомнились  серые  волны, с которых сильный  ветер  срывал  гребешки , и туман, сквозь который  вдруг  резко  пролезали высокие  металлические  фермы  плавучих  нефтяных  вышек. К этому  искусственному  острову  пристроились    на погрузку  танкеры  под  флагами  разных  стран,  а некоторые  ждали  своей  очереди  в море. Несмотря  на туман, было видно северную  оконечность  Англии  с пологими, как ковром, покрытыми травой  холмами  и  внешней  суровостью.   Справа  по борту  мы  оставляем  Оркнейские  острова  точно с  такой  же  растительностью  и оказываемся  в Атлантическом  океане  к концу  третьего  дня  пути   от Ленинграда. Мысленно  прощаюсь  на  несколько  месяцев   с  матушкой  Европой  и    направляюсь  к  неизвестной  пока  для  меня, как  когда-то Колумбу, Америке.   
               
                Глава 9
         С этого момента кончаются на нашем пути  все  моря  и мы  вступаем  во  владения  суровых  северных  широт  Атлантического  океана. В дальнейшем  я проходил  эти  места 6 раз  и  всегда  здесь  нас  встречали  сильнейшие  шторма. В этот  первый  рейс  все  для  меня  было  непривычно. Волны  поднимались  выше  мачт  и  обрушивались  всей  массой  на  наш,казавшийся  здесь  игрушкой, траулер. Капитан  запретил  кому-либо  выходить  на  палубу,  но  ребята  выходили  иногда покурить  под навес. На  корме  с  двух сторон  были  прикреплены  на  цепях  толщиной  в руку  огромные  многотонные  стальные  тарелки , которые  на установленном  трале  раздвигали  вход  в  него.Так  вот  однажды  я  был  свидетелем, как  огромная,   как  монстр,  волна  обрушилась на  корму,  порвала  эти  цепи, как  ниточки  и, подхватив  тарелки,  понесла  их , как щепки  по  поверхности  океана. Счастье,что  они полетели  в открытое море,  а  не на нас.  Вот  тогда  я  впервые  ощутил  мощь  океана и мизерность , подобного  скорлупке, нашего  траулера. Штормило днем  и  ночью. Судно  постоянно  ложилось  то  на правый, то  на левый  борт,так, что нам  приходилось  ходить  по  переборкам, как  по  палубе и ощущение  при этом  было  очень  необычное  и  неприятное , - казалось , что  судно  уже  не  сможет вернуться  в  вертикальное  положение. Но в следующий  момент оно выравнивалось  и ложилось  на  другой  борт. Вот  так  мы  и гуляли  по стенкам. Особенно  забавно  было в это  время  на  камбузе  в обеденный  перерыв. Кастрюлю  с  супом , чтобы  она  не  улетела, кто-нибудь  держал  руками, а  остальные  подходили  по  очереди  и наливали  свою  тарелку. Но  были  случаи,когда  кастрюля  вырывалась  из рук  и полная горячего супа  летела  вдоль камбуза, а моряки  разлетались  по  сторонам  или  залезали  под  столы. Слава  богу,  никто  ни   разу  не  пострадал.  Ночью  было  не  легче.  Мы  привязывали  себя  веревками , чтобы не  вылететь  во сне  из  койки , да  и заснуть  тоже было  проблемотично, но  иногда  удавалось  после  большого  недосыпа. Эти  шторма  сопровождали   нас  вдоль  Исландии и, когда  мы добрались  до Гринландии, океан  успокоился и  мы  вошли в ледяные  поля. Однажды  утром  я  проснулся  от  страшного шума. Мне показалось, что  судно разваливается по  всем  швам. Выскочив  на  палубу , я  увидел  кругом  ледяную  равнину, через  которую  пробивался  наш  траулер,  ломая  не очень толстый  лед  со  страшным  треском. Вокруг  судна  под ослепительным  солнцем  на льдинах  спокойно  лежали  семейки  тюленей, совершенно  не реагируя  на нас. Красоту  этой  картины  дополняли  айсберги  различных,неповторимых  форм  и размеров. Такой  красоты  я  еще  в жизни  не  видел. Их  мы  старались  обходить  подальше.
     Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  штормовые  широты  мы  прошли и  через  сутки должны  были  подойти  к полуострову  Лабрадор, нашему  первому  по  заданию  району  лова. Моряки  в большинстве  своем  суеверны  и  считают , что, если  будет  удачным  первый  трал,  то  таким  же  будет  и  весь  промысел. Как обычно  все  команды  занялись подготовкой  к  тралению. Траловая  команда  разматывала  и  проверяла  тралы, машинная  команда  готовила  дизель-генераторы  к  работе  с  повышенной  нагрузкой  при  постановке  и  вытягивании  трала, матросы  драили  палубу. На промысел  мы  прибыли  рано  утром. Солнце  уже  взошло, день  начинался  прекрасной  погодой. Я  никогда  еще  не был  на  промысле  и  потому  был  поражен  удивительной  картиной.  На  большой  акватории, которую  можно  было  охватить  взглядом, подобно  городу  на воде, медленно  двигались  в  разных  направлениях  рыболовные  суда, большие  и  маленькие  под   флагами разных стран. Здесь  были  траулеры, как различных  европейских  стран, так  и канадские  и американские. Как правило,  все  эти  суденышки  были  не  больше  наших  СРТ  и, поэтому   на их  фоне  выделялись  крупные  советские  траулеры  с  портами  приписки  Мурманска, Калининграда, Риги  и  Ленинграда с огромными  планами  по добыче  рыбы. Маленькие  суда “ капиталистов “ не  шли  ни  в какое  сравнение  с нашими  монстрами.
Итак,первый трал  мы  поставили  недалеко  от полуострова  Лабрадор - часть  канадской  провинции  Ньюфаундленд. Чуть  южнее  находится остров  Ньюфаундленд, а  весь  этот  промысловый район  сокращенно  моряки  называют  БНБ (Большая Ньюфаундледская Банка). В прошлом это  было  довольно  промысловое  место, правда и нам в этот  сезон тоже  немного досталось. Особенно  были  богаты  эти  места  треской,  которая  осенью  идет  на  нерест  полная  икры  и  молоки  в  канадские  речки, а   весной  обратной  дорогой  в море  идут  мальки . Икру   опытные  тральцы  засаливали и подавали  к обеду  на камбуз. По вкусу  она была  не  хуже  красной  икры, только  помельче. Молоку  переплавляли  в  рыбий  жир, если  его   давали  в  план.Кроме  трески,  ловилось  здесь  много  всякой  другой  рыбы, в том числе морской  окунь, палтус, сельдь. Один  раз  каким–то  чудом  в  трал  заскочил огромный  осетр  метра  полтора  длиной. После  братской  дележки  мне тоже  достался кусок, который  я тут же  заморозил  и он  пришелся  всем по  вкусу, когда  мы  вернулись  домой. Кроме  того, иногда  в  этом  районе  нам  попадалась  очень  крупная  селедка  под  названием  “залом”.   Я  ее помню  по  послевоенным  годам  в Ленинграде. Потом  она, как и многое другое,  пропала   начисто  и  больше  я  ее в  магазинах  не  встречал. Так  как  в  плане  селедки  не  было, то мы наслаждались  ее  вкусом  за  обеденным  столом  после  великолепной  засолки  нашими умельцами. Такие праздники кок нам устраивал только  по выходным, потому, как  попадался залом крайне  редко. Зона  промысла  была  ограничена     со  стороны  берега  11-ти  мильной  зоной,  в которую  заходить  было  нельзя  под  страхом  международного  штрафа. После  многих  лет  браконьерского  траления  советскими  огромными  БМРТ, которые  ловили  любую запрещененую  для  лова  рыбу, как  мальков, так  и  с икрой  в  большом  колличестве.В дальнейшем  Канада и Соединенные  штаты  ввели  220-мильную  зону. Это должно  помочь  востанавить прежний  запас  рыбы, правда  для  этого  потребуются  десятки  лет.
   Когда  траловая  команда  ставит первый трал,   все  свободные  от  вахты  моряки  конечно  же находятся на  верхней  палубе  и  наблюдают  за  этим  процессом. Капитан  стоит  выше  всех , на  капитанском  мостике    и  дает  указания  старшему  тральцу. Мне  же  тем временем  необходимо  было быть  в  машинном  отделении, чтобы  запустить  3 дизель-генератора, необходимых  для  постановки  и  подьема  трала  на  палубу. Несмотря на то,что  дизель-генераторы  были  видавшими  виды,   мне  все  же удалось  их  запустить  с первого  раза.  Капитан  после  постановки  трала регулярно меняет  курс  судна. Траулер  идет  в  одном  направлении  несколько  миль,  затем разворачивается обратным  курсом,   но  с  небольшим  сдвигом  и  так  далее... Таким  образом  протраливается  большая  площадь. Трал  двигается  либо  по  дну, либо  чуть  выше.Постановку  трала  я  не  видел, т.к. был  на  вахте, а  вот  подьем его  я  успел  понаблюдать. Зрелище  очень  интересное. Трал представляет  из  себя  кошелку  в виде  колбасы, особенно  если  она  набита  рыбой.  Вытягивают  ее  на  палубу  с  помощью  двух  мощных  лебедок   металлическими тросами  толщиной  приблизительно 2  дюйма.  Траловая  команда  набирается, как  правило,  из  самых  крепких  ребят, которые  стоят  по обеим  сторонам  трала.  По  команде  трал  поднимается  с  помощью  крана  за  один  конец.  После  этого  развязывается  второй  конец и  рыба  устремляется из  трала  на  палубу.Она, как правило , одного вида, так  как   ходит большими стаями, но  в  трал попадает  и  много  других  обитателей  моря,  особенно  если  он  волочится  по  дну.В него  попадают  и  скаты  и кальмары  и  лангусты   и  лабстеры  и шримпы   и      даже  акулы всяких  размеров, с  которыми  нужно  было  обращаться  осторожно. Всю эту  разношерстную  “толпу”  тральцы   специальными  лопатами  сбрасывают  за  борт  в  море.  В  дальнейшем, набравшись опыта, я  отбирал крупных  лабстеров  и  креветок  и   отваривал  их   в  котельной так, что  на  вахте  мы  не  скучали и не голодали. 
   Первый  трал  у  нас  был  с  уловом  тонн  на 10,  т.е.  немного  меньше  половины  трала.    Это считается  неплохо  для  первого  раза.  Воодушевленые таким началом все спустились  в рыбцех помочь   рыбообработчикам  в разделке или как эта операция профессионально называется, (шкерке) рыбы. Когда  рыбы  много, вся  команда, включая  капитана,   спускается  в  рыбцех . Исключение  делается  только  радисту. Нашей машинной  команде, кроме вахтенных,тоже было  приказано  спуститься  в рыбцех  на шкерку. Капитан, старпом  и  все  штурмана  уже  были  там. Командовал  всеми  технолог  по  обработке  рыбы.Он  выстроил  всех вдоль  транспортера, причем сначала  стояли матросы, которые отбирали  рыбу  одного  сорта (а это  был, в  основном, морской  окунь).Моряки  одним  движением на  дисковой  фрезе  отсекали голову и бросали  рыбину на  движущийся  транспортер, с  которого  мы  ее  забирали,  и,  опять  же,  одним  движением  ножа  от  живота  до  хвоста  рассекали  ее и одновременно  выбрасывали  внутренности  на  палубу, откуда   они  сметались  за борт.   Я  на  шкерке  присутствовал  впервые  и был  поражен  ловкостью  и скоростью ,с  которой  это проделывали  моряки.  Буквально втечение 2-х секунд рыба  оказывалась  без головы  и внутренностей и    по этому же  транспортеру  отправлялась  на  погрузку  в  специальные  контейнеры, которые  загружались  в морозильные  камеры.Мне, конечно, показали,как  это  делается  только  один  раз  и велели  побыстрее осваиваться, т.к.  время  не ждет. Дело  в  том, что,если  рыбы идет  много, то необходимо отгруженный  трал  обработать  полностью  до  подхода  следующего  трала, чтобы  избежать заторов. Я  освоил это  дело не  сразу, но к  концу  шкерки первого трала я  уже  не  отставал от  своих  соседей. Все  трудились, как говорится,   «на  совесть»  и ,поэтому, если  кто-нибудь  “ сачковал” , то  тут  же  получал  рыбиной  по  роже, - это я сам  видел. Особенно  эффектно  это  получается   камболой  или палтусом . Рабочая обстановка на шкерке, да и на палубе  довольно  жесткая, но  никто  не  скулит и  наоборот  все  довольны, т.к. это  наш  заработок.   
        Проработав  в  таком  темпе 4  часа, я  должен  был  со  своими  мотористами  уйти  в  машинное  отделение ,  т.к.   мне  надо  было  заступать  на свою  основную  вахту. Устал я, конечно, прилично, но  впервые  почувствовал  вкус  своей  новой  работы  и понял, что  я  с  ней  справлюсь, а  это  для  меня  было  очень важно.    Сегодня  был наш первый    траловый день , а  впереди  оставалось  еще  более  4-х  месяцев  океанских ветров,  адской  работы  и неизвестностей.
                Глава 10
      Тралили  мы  в  районе  БНБ  и Лабрадора  чуть больше  недели, но рыбы  стали  ловить  заметно  меньше , да и  наши  соседи-капиталисты начали  куда-то  пропадать. К тому  же, видимо,  наш  капитан    получил новые данные  авиаразведки   и мы  двинулись  к  югу, как  мне  сказал  штурман,  на  банку  «  Джоржес», которая находится восточнее  мыса “Кэйп-Код”. Когда  мы  туда  пришли, то  увидели   те  же  самые  рыболовные  траулеры,  в  том  числе  и  советские, которые  тралили  с  нами  на БНБ. Уже  потом  я  заметил  что  все  рыбаки  следят  друг  за  другом,  и , если  какими–либо  путями  узнавали  про  какое-то богатое   рыбное  место,  то пытаются  смыться  от  общей  компании  незаметнее,  но  это  трудно  сделать. Короче  говоря,  пришли  мы  на    «Джоржес»  и  поставили  трал  для  пробы.  Место , видимо,  было  рыбное, т.к. кроме  профессиональных  траулеров  болталось  много  любителей  с удочками    на  своих  красивых  и  мощных  катерах. Они  подходили  к  нашему  борту, чтобы просто  поприветствовать  на  английском  языке,  из  чего  мы  поняли,  что  имеем   дело  с  американцами,  причем  очень  вежливыми,  что  для  наших  советских  людей  было  диковато.   С  нашим  знанием  английского  языка  мы  мало,  что  могли  им  ответить, да  и   помполит  бегал  между  нами   по  палубе,  запрещая  разговаривать    с  ними.
     Тем  временем  трал наполнялся  рыбой и через  положенных  пару  часов  тральцы  начали  вытаскивать  его.  Уже  заранее  можно  было понять,что улов хороший , т.к. лебедка  стонала  от  натуги, а  мои   3 дизель-генератора  работали  на  пределе. Когда  трал  всплыл  на  поверхность, то  уже  не тонул  и  его  потихонечку  подтягивали  к  корме, а  затем  по  слипу - это  наклонная  часть  кормовой  палубы - стали  затаскивать  на  корму.  Такого  трала  я  никогда  не  видел, а  потому  быстро  сорвался в свою  каюту  за  фотоаппаратом  и  отснял  его  со всех  сторон. У меня  до  сих  пор хранится  снимок  этого   гиганта. Как  выяснилось  потом,   25- тонный трал был  весь заполнен великолепным  морским  окунем. Мы  поняли, что  начинается настоящая  большая  работа.  Все  пошли  на  подвахту  в  рыбцех,  за  исключением  вахтенных  механиков  и  штурманов. Время  моей  вахты  еще  не  подошло  и  поэтому  я тоже  спустился  в  рыбцех. Там  меня  уже  ждал  большой  нож  и почти  вся  команда  нашего траулера  во  главе  с капитаном.  Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  рыбалка  начиналась  с  большого трала, а  это  хорошая  примета. Тральцы  высыпали  пойманную  рыбу  в  специальный  бункер  и , не   теряя  времени,  начали  устанавливать  следующий  трал.  Рыба  не  стоит   на  месте  и  ее  нужно  было  брать , пока  она   не  ушла. Вокруг  нас  шла  такая  же  горячка.Несколько  десятков  судов, больших  и  маленьких,  под  флагами  разных  стран  тралили  бедную  банку « Джоржес»  вдоль  и  поперек,  и  самые  большие  уловы  были  на  БМРТ  с  красным  советским  флагом . Это  было  полное  истребление  рыбы, но  я  тогда это  еще  не  воспринимал, т.к.  это  был  мой  первый   рейс и  я  не  задумывался  над  этим  и  считал, что  рыбы  на  всех  хватит,  и, что так и должно  быть. 
   Погода  была  прекрасная  и  не мешала  заниматься  промыслом , поэтому через  неделю    наши  трюма   емкостью  600 тонн  были  уже  забиты мороженной  рыбой  и  необходимо  было  найти  ближайшую  пловучую  рыбную  базу  и  сдать  на  нее пойманную  рыбу, причем, как  можно  скорее  освободить  свои   трюма  для нового улова. Рыбная  база  -это  большой  грузовое судно , специально  предназначенное  для  сбора  рыбы  с  промысловых  траулеров и доставки  ее в  наши  порты. Рыббазы , как  правило,  стоят  в  какой-нибудь точке океана, недалеко   от  района  промысла, и  к ним  подходят  БМРТ  для  разгрузки. Причем  слово  « подходят» достаточно  мягкое  слово, т.к. все  суда  несутся  к этой  несчастной  базе  на  всех  парах , чтобы  первому  подойти  и разгрузиться. Джентльменов  здесь  нет   и  никто  тебя  вперед  не  пропустит,  а, потому  суда  на  полной  скорости врезаются  в  борт  плавучей  базы  с  такой  силой  и шумом ,  что , кажется,  сейчас  мы  или  база  развалится. Траулеры  подходят  со  всех  сторон  базы ,т.е.  там, где  свободно  и  в  море  стоит  сплошной  грохот.  Если  посмотреть  со  стороны, то  картина  получается  маслом, веселая  и со звуком. Когда  же  будут  брошены  чалки  и  мы  пришвартуемся  своим  бортом  к борту  Плавучей  базы, выясняется,что  рыбы, которую  мы  наловили  нет  в  плане  этой  Плав.базы. На  этот  раз  нам  повезло  и всю  рыбу  у  нас  приняли.   Но, забегая  вперед , расскажу, как мы  наловили однажды  полные  трюма,  а это -  600 тонн  великолепного  палтуса - так  уж  нам  повезло! А, когда  пришвартовались  к базе,  капитан  ее  отказал  нам  в  разгрузке  по  причине  отсутствия  палтуса  в  его  плане.  Что  нам  оставалось  делать?  Нам  оставалось  только  переработать  палтус  на  рыбную  муку, которая  идет  на  корм уткам  и  всяким  прочим  курам. Это  называлось  советским  плановым  хозяйством. Мне  могут  не  поверить,  но  я сам  видел  на  глазах  у  суровых  моряков  слезы  от  такого  поворота, т.к.  обидно  было  не только за  свой  труд,  но  и  за  палтуса,  который  хорошо  оплачивался.
       Сегодня  же  был наш первый  подход  к  базе  в этом  рейсе   и  после  разгрузки  все  обычно  ждали свежих весточек  из  дома  и всякой  другой  корреспонденции, которую  эта  база  прихватила  в  порту  перед  дорогой   на  промысел.  В течение  рейса  мы, конечно,  имели  короткую  связь  радиограммами, но  здесь  мы  получали  письма, газеты,  журналы  и, даже,  какие- нибудь  вещички  или одежду  с  запахом  родного  дома.  Все  посылки, обычно, раскладывались  в  кают-компании   после  отхода  от  базы.  Я  тоже  получил  письма  из  дому  и   от  одной  знакомой, которая  очень  красочно  сделала обзор  событий в ленинградской  жизни,  которые  произошли  после  моего  отхода  в  рейс. Кроме  того,  мне она  прислала « Комсомольскую  Правду», в  которой  была  напечатана заметка об  отходе  моего  БМРТ  «Пулково» в  море,  которая  произвела  на  меня  самое  большое  впечатление. В  ней  говорилось,  что  20 января  1969  года  в  суровый  дальний  рейс  через  моря  и  океаны  сквозь  штормы  и  бури  отправился  на  промысел  БМРТ  “ Пулково”. Комсомольская  бригада  с  этого  БМРТ  за  день  до  отхода  отправилась  на “ Пулковские  высоты”,  чтобы  взять  там  горсть  земли  и  обещала  пронести  ее  через  все  моря  и  океаны.  Эта  информация заинтересовала  меня, не только  из  любопытства, но и  как  редактора  судовой  газеты, в  которой  такое  выдающееся  событие  до  сих  пор  не было  отражено. Пошел  я тут  же  к  помполиту  и,   пользуясь  его хорошим  отношением  ко   мне , дал  прочитать    эту  заметку  и  спросил ,  где  же  эта  пулковская  земля  и,  что же    за  таинственная  комсомольская  организация  на  нашем  судне, которую я  еще  не  встречал?  А , может  быть    это  подпольная  организация, которая  существует ,   меж  нас,  а мы  о  ней  ничего  не знаем?  Камешек был  явно  в его  огород  и  он  раздулся, как  морской  еж   и  выдал  мне   речитатив, состоящий  из  одних только  анатомических  подробностей  мужчины  и женщины, смысл  которого  состоял  в  том, чтобы с этим  вопросом  я  к нему  больше  не приходил, ежели  только  за  фунфуриком « Тройного». Естественно, я  после  этого  провел  собственное  расследование,  спрашивая  про  эту  землю  у  молодых  ребят  комсомольского  возраста. Все  молчали , как   палтус.  Окончив  расследование, я  понял,  что  это  очередная  морская  тайна,  которая  никогда  не будет  раскрыта  и достанется  только  рыбам, которые , как  известно, немы  и  журналюгам, которые  эту  лажу  сочинили.
                Глава 11
   Тем  временем  мы  шли  на  максимальном  режиме  обратно  к банке  “ Джоржес”, где  недавно  так  хорошо  ловилась  рыбка. Придя  на  место, тут  же  поставили  трал. Я в это время  был  на  своей  вахте  в “  машине”  и  готовил  дизель-генераторы  к  подьему  трала.Необходимо  было  проверить  соединительную  муфту  и   все  масленные   и водяные  трубопроводы. Пока ничто  не  предвещало  неприятностей, если  не  считать  легкого  постукивания  вкладыша  коленвала  на  одном  из   дизель-генераторов.  Останавливать  дизель  я  не  мог, т.к.  мы  шли  с  тралом  и  я  решил  проследить   за  ним  в  работе  под нагрузкой. В этот  день  тралы  мы  поднимали  довольно  скромные  и  я  передал  механикам  по  другим   вахтам,  чтобы  проследили  за подозрительным   вкладышем. И, конечно,  чему  бывать,тому  не  миновать  - это  случилось  как  раз  ночью,  когда    я   со  своими  “ мотылями”  мирно  спал.   “   Дед”  экстреннно  поднял  меня  и  повел  в  “ машину”. По дороге  я понял ,   что  мои  подозрения  оправдались. Один  из  трех  ДГ,  на  которых  мы  обычно  поднимали  трал  был  остановлен  вахтой   третьего  механика  из-за  сильного  стука, который  шел  от работы  дефектного  вкладыша. Этот  дизель   необходимо  было  срочно  ремонтировать.  Для  такого рода     аварийных  случаев  имелся  у  нас  запасной  ДГ, который  и  был  подключен, т.к.  на  двух  генераторах  трал  не  вытащишь. Ситуация  была  серьезная. Несмотря  на  то, что  у  нас  имелись  ремонтные  вкладыши, их  необходимо  было  расточить и  подогнать  по  размеру  шейки  коленвала,  которая тоже имела, судя  по  стукам,   повреждения и нуждалась  в полировке.  “Дед “ тут  же  организовал   команду  под  мое   начало  вместе  с  моими  мотористами, при  этом,  освободив нас на  время  ремонта  от  основной  вахты, которую  он  взял  на  себя.  С этого  момента  для  меня  кончилось  понятие  суток  и  сна.  Наверх  мы  поднимались  только  на  камбуз  в  обеденное  время, на завтрак  и  на  ужин. К  каюте  мы  даже  не  подходили  и  шли  сразу  в  “машину”.На  судне  был  токарь  и небольшой  токарный  станок  именно  для  таких  ремонтных  целей. Его  дело  было  расточить вкладыши ,  а  уж  подгонка  его  к  шейке коленвала  была  моя  забота.   Уникальность  этой  работы , скажу  я  без  лишней  скромности,  заключалась  в  том,  что шейка  под  вкладыш  обычно  шлифуется  на  специальном  токарном  станке с  микронными  посадками. У  нас , естественно, такого  оборудования  на  судне  не  было,  а   потому   дед  сказал  мне  делать , что  угодно, но  только,  чтобы  двигатель  крутился  как можно  дольше.
   Мы  тоже закрутились. Пришлось  вспомнить  все, чему  меня  учили  и, что я узнал, отработав  четыре  года  на своем  дизельном  заводе. Понятно,что  мне  надо  было  забыть  о ремонтных  посадках  вкладышей  и  шейки  коленвала  и  подгонять  их  впрямую  по  краске.После  грубой  обработки  на токарном  станке  и оснастившись  специальным  измерительным  инструментом, с  помощью  шкурки  разных  размеров я,не  торопясь , разбил  шейку  вала  на  12 частей  и , сделав  то же  самое  с отверстием вкладыша, начал  аккуратно  полировать  обе  поверхности  и  подгонять  к  друг   другу.Работа  была  ювелирная,т.к.  чуть  более  сильный  нажим  на  шкурку  мог  безвозвратно  запороть  деталь.На  всякий  случай   я  попросил  токаря  расточить  еще  несколько  вкладышей  на  смену  дефектному,  т.к.  понимал, что  моя  полировка  не  может идти  ни в  какое  сравнение с  полировкой  на  станке  и   вкладыш  сможет  простоять  лишь  несколько  часов, которые   так необходимы, чтобы  вытащить  трал  с  рыбой. Начав  полировку, я  перестал  замечать  время. Мне  самому  было  интересно, смогу  ли  я  это  сделать.  Несколько раз  приходил “ дед” посмотреть ,как  двигаются  мои   дела  и , не  задавая  лишних  вопросов, уходил. Я  понимал , что  нужно  поспешить,  но  в  данной  работе  спешка была противопоказана. Я  только  помню, как  мои  мотыли  звали  меня  на  камбуз  позавтракать  и  пообедать,  после  чего  я снова  спускался  “в  машину” продолжить  работу.    Когда  же я закончил,  то  понял, что  прошло  три   дня  без  сна  и,  попросив  мотылей  собрать  дизель, пригласил “ деда”  на первую  прокрутку.                Все  прошло  удачно и  вал  пока  не стучал. «Дед»
был  доволен  и  сказал, чтобы  я  ни  о чем  не  беспокоился  и  шел  бы  спать. Я  только  помню , что  войдя  в  свою  каюту, я  свалился  на  койку  в  чем  был, т.е. в  грязной  спецовке,  штанах  и  рабочих  ботинках.  Проснулся  я  через  19  часов  в  той  же  позе, в которой  заснул. Помывшись  и   переодевшись  я  тут  же  двинулся  на  камбуз, т.к.  ощутил  сильный  голод. Когда  я  туда  пришел, то первое, что  я  услышал, был   приказ капитана  по судовому  радио,  в  котором  мне  объявлялась  благодарность  за  проделанную  работу  и этот  день  обьявлялся  моим свободным  днем. Согласно  этому  приказу  я  мог  заказывать  на  свое  усмотрение  любой  фильм, который  у  нас  имелся  и  смотреть  его  хоть  задом  наперед. Кроме  того, должны  были  исполняться  мои  желания  в  пределах  разумного, в  том  числе  и на  камбузе. Этот  день  назывался “ День  Романа”. Это  была  инициатива  нашего  капитана  и  Дни  Васи, Пети,  Коли  или  Бори в  течениии  рейса  иногда  объявлялись, как  я  понимаю, для  поднятия  духа  коллектива  и  его  сближения.  Так  закончилась  история  с  ремонтом  двигателя, который, вопреки  суждениям скептиков , отрабротал  до  конца рейса  в  качестве  запасного.
                Глава 12
          Тем  временем  рыбка  ловилась  слабо  и  потому  мы  двинулись  немного  южнее  и ближе  к  Нью- Йорку, до  которого  было  от  нас  миль  восемьдесят. Место  довольно судоходное  и мимо  нас  проплывало  множество  различных  судов, как  торговых ,  так  и военных. Не обращая  на  это  внимания, мы  поставили  трал и  через  пару  часов  его  вытащили.  Улов , в  смысле  рыбы , был  довольно  скромный, но  зато   всякого  барахла  со  дна    вытащили  не  мало. В трал  попался  совершенно  новый  ботинок  41-го  моего  размера и   тралец  побился  со  мной  об  заклад , что  в  следующем  заходе  трала  поймается  и   второй  ботинок. Я не  мог  поверить своим  глазам, когда  после  подьема  второго   трала  увидел  недостающий  второй  ботинок. В дальнейшем  они  послужили мне  довольно  долго. Самым  же  ценным  морским  подарком  был  довольно  большой английский   набор  хромванадиевых     ключей  и головок. Тральцы, зная  нашу  нужду  в хороших  ключах,  притащили  этот  набор  ко  мне  в  “машину”. Этот  набор  в дальнейшем я  подарил  нашему  “ деду”, когда  увольнялся  с судна.  Он  сказал, что  это  самый  дорогой  подарок  для  него.
   Мы  настойчиво  бороздили  дно  океана, вытаскивая  наручники, ржавые  пистолеты  и  другое  барахло,но  рыбки  было  маловато. Время  было  вечернее  и  капитан  собирался  двинутся  в  другое  место  в  поисках  лучшего  промысла, как  вдруг    радист   получил  сигнал “СОС” c  американской  яхты, терпящей  бедствие   недалеко от  нас. Мы  находились  ближе  всех  судов  от  этой  яхты  и, согласно  морским  законам  должны  были  прийти  на  помощь. Капитан  резко  изменил  курс  и  мы  полным  ходом  пошли  навстречу  яхте. Уже  прилично  стемнело , когда мы  ее нашли. Конечно  все  высыпали  на  палубу  посмотреть  на “ американца”. Это   был  довольно  большой  прогулочный  катер, по  всей  видимости, частный. Капитан  с  верхнего  мостика   стал  переговариваться  с  хозяином  катера,  чтобы  выяснить,  что  произошло  и  чем  мы  можем  помочь.  Дело  в том, что  катер  потерял  ход  и  двигатель  не  запускался,  а  американцев   не  устраивала  перспектива  оставаться  в  море  ночью  без  хода,  да и ветер  начинал  крепчать. Капитан  приказал  “ деду”  собрать  команду  и  спуститься  на  катер,  чтобы  определить  причину  остановки   двигателя. “  Дед”  взял  меня  и  моего  старшего  моториста  Борю. Когда  на  своей  шлюпке  мы  подплыли  к  катеру, хрозяин  встречал  нас, стоя  на  палубе  и  улыбаясь,  как  будто  он  нас  уже  давно  знает. Нас  это  очень  расположило. Он  пожал всем  нам  руки  и  гостеприимным  жестом  пригласил  нас  в  кают  компанию, в которой  за  столом , уставленном  всяческой  закуской,  водкой  и  вином  сидели  две  симпатичных  женщины  и двое  мужчин. Компания  была  уже  под  хорошим  кайфом  и  жестами, не  требущими  знания  английского  языка,  с улыбками  приглашали  нас  сесть  за  стол  и  выпить , по всей  видимости , за  американо-советскую  дружбу. Но,  опережая  наши  желания  “  дед” тут  же  дернул  сзади  меня  за  руку  и  приказал  вместе  с  Борей  двигаться  в  машинное  отделение, что  мы  и  сделали. Катер  был  великолепный  с  двумя  довольно  мощными  двигателями и  в  прекрасном  состоянии.Причину  мы  определили  быстро-это  оказались  аккумуляторы , полностью  разряженные. Необходимо  было  спустить  электрический  кабель  с  нашего  судна  и  зарядить  их. “ Дед”  доложил  об  этом  капитану  и  тот    приказал  закрепить  кабель  и  подниматься  на  наше  судно.  Когда  мы  проходили  мимо  кают-компании  на  выход  к  своей  шлюпке, хозяин  сунул  мне  под  фуфайку  бутылку  смирновской  водки.  “ Дед”  это  заметил  и, когда  мы  поднялись  к  себе  на  борт, забрал  у меня  эту  бутылочку  и  велел  минут  через  15  зайти  к  нему  в  каюту.
   Когда я  туда  зашел, там  сидело  уже  человек  шесть  механиков   и электриков  на  несчастную  одну  бутылку, от  которой  тоже  через  15  минут  ничего  не  осталось. Но  вечер  на  этом  не  закончился.  Я заметил на  судне несколько    прилично  одетых в  чистые  костюмы  и  белые  рубашки  наших  моряков, на  фоне которых я   выглядел белой  вороной    в замасленной  фуфайке  и  стоптанных  рабочих  сапогах /гадах/,как  мы  их  называли. Эти  “новые  русские”  объяснили мне , что  капитан  приказал  взять  “американцев”  на   буксир  и  тащить  их  в Нью-Йорк . Поэтому  необходимо  было   прилично  одеться  и  не  упасть  в  грязь  лицом, когда  мы  пойдем  по  5-ой  авеню. Я  не  очень  поверил  в  эту  сказку, но ,когда  капитан  приказал  бросить  на катер  буксировочные  концы, что-то  во  мне  шевельнулось и  я  пообещал  начать  переодеваться  сразу  перед  статуей  Свободы. В настоящее  время  мне  надо  было  бежать  на  свою  вахту. Будучи  уже  на вахте  я услышпал  команду  капитана  взять  курс  на  Нью-Йорк . Это  становилось  уже  интересно, тем  более  время   было 0:30  ночи и  сколько  нам  идти  до  столицы  мирового  империализма , никто  не  знал.
         Вскоре  к  нам  подошел  лоцманский  катер  с  лоцманом, который  должен  был  нас       провести  до    Нью-Йоркской     гавани.  Шли  мы  часа  3  с половиной, “ собачка  “  моя  кончилась  и  я  мог  выскочить  на  палубу, чтобы  посмотреть  на  Нью-Йорк, хоть  и  ночью.  Остановились  мы  перед  каким-то  огромным  мостом  и  стали ждать  буксира.  Сегодня  я  уже  знаю,  что  мост  этот  называется “Верезано-бридж”. От   него  хорошо  был  виден  ярко  освещенный  Манхаттан  и, конечно,  Эмпайр  стайт  билдинг  и  масса других  небоскребов, которых  я  никогда  не  видел  и  даже  представления  не  имел, как  они   выглядят, но случай помог.  Позднее, уже  живя  в  Нью- Йорке, я  не  один  раз  видел  его  ночью, издали  и  вблизи,  но  это  первое  видение  ночной панорамы громадного и необыкновенного  города, которое  случилось  так  неожиданно, запомнилось  мне  на  всю  жизнь.
      Тем  временем  подошел  буксир,забрал  у  нас  катер  и потащил  его  в сторону  Нью-Йорка.  Мне  оставалось  только  похихикакть  над  ребятами  с  белыми  воротничками  и   мытой  шеей   и  отправиться  спать. Эта  история  со спасенным  катером  напомнила  нам о  себе , когда  мы  вернулись  домой  в  свой  порт  после  рейса.  В  отделе  кадров  мне  вручили    «Комсомольскую  правду»  двухмесячной  давности, в которой  была  заметка  с названием  “По  законам  морского  братства “. В ней  говорилось , что  сегодня  ночью в море недалеко  от  Нью-Йорка   потерпел   бедствие  американский  катер.  На  сигнал  “СОС “   немедленно откликнулся   БМРТ  « Пулково»  нашего пароходства. Несмотря  на штормовые   условия и ночное  время, моряки  « Пулково»,  проявив  мужество  и  профессионализм “, провели  необходимый  ремонт  и  отбуксировали  катер  в  Нью-Йорк. Заметка  эта  была  тут  же  вставлена  мной  в  судовую  стенгазету, а  «Деду»,  мне  и  Боре  была  обьявлена  благодарность  по  пароходству..
      На  этом историю   по  спасению  американцев  можно  было бы  закончить, но мне  хочется  сказать  пару  слов    об  этих  ребятах, к  которым  мы  пришли  на  помощь. Несмотря  на  отсутствие   языка,  понимание  у  нас  было  полное,  особенно, когда  они  приглашали  нас  сесть  за  стол  «ту  дринк  вадка» и еще, когда  хозяин  катера  сунул  мне  под  ватник  на  выходе  бутылку  водки.  Кроме  того, нас  поразило  полное  спокойствие и  отсутствие  какой- либо  паники  у  людей, оказавшихся  на  обесточенном  катере  в  ночное  время  и  в штормовом  море. Это  была    первая  встреча  с  американцами, которая  оставила  у  меня  приятное  впечатление.  Дальнейшие  встречи  с  ними, когда  я  уже  жил  в  Америке   лишь  подтверждало  это  первое впечатление много  раз.
       По-видимому,  капитан  решил, что  ловить  нам тут,  в  этой  помойке  не  светит  и  взял  курс  на  юго-восток  в  сторону  Бермудских  островов. Становилось  теплее, т.к. сказывалось  влияние  Гольфстрима  и  приближение  к  теплым  широтам. Днем  мы встретили  много  прогулочных  и рыбацких  катеров  под  флагом  США. Они  подходили  вплотную  к  нам  и ,судя  по  жестам,   пытались  приветствовать  нас. Мы , одетые  в  старые  фуфайки  и лагерного  типа  ушанки, вероятно,  представлялись  для  них  пиратами  , либо  съемочной   группой, снимающей  фильм  о  пиратах.   Все  это  не  мешало  им быть  довольно раскованными  по  сравнению  с  нашими  моряками, предпочитающими  лучше  помолчать,  тем  более  в  присутствии  помполита. Меня  еще  поразило, как  совсем  молодые  пацаны  и  девчонки  спустили  со  своих  катеров  резиновые  лодки  и забравшись в  них , развлекались  тем, что  дразнили  здоровенных  акул, крутящихся  вокруг   и бросая  в  них  всякие  предметы.  Эта  дразнилка   напомнила  мне  чем-то  корриду.
               
                Глава  13
          Мы  же  двигались  упорно  на  юго-восток  к своему  рыбному  счастью,  но  перед   этим  мне  пришлось  неожиданно  пережить  небольшое  происшествие, которое  я  не  забыл  до  сегодняшнего  дня.  Наше  судно  находилось  милях  в  100  на  северо-запад  от  Бермудских  островов.  Утром   в  4  часа  сразу  после вахты  я  вышел  на  палубу  и  заметил  хорошо  видимый  в  ночном  небе  объект  эллиптической  формы.  Он  двигался  медленно, равномерно  и  прямолинейно  на  большой  высоте  в  направлении  с  северо-запада  на   юго-восток.  По   началу  он  имел  форму  диска,  но, приближаясь  к зениту,  он  принял форму  круга, а, затем, по  мере  удаления, снова  казался  вытянутым  эллипсом. Диск  был  серебристо-белым, как  самолеты, освещенные  снизу. В  небе  высвечивался  четкий  кружок, как  монета.  Этот  объект  был  далеко  и   следовал  своим  курсом.  Ни на  самолет, ни  на  вертолет  он  не  был  похож.  Мы  втроем - я, радист  и штурман -  не  отрываясь  смотрели на  диск, пока  он   не  пропал  из  виду  на  довольно  большой  высоте  над  горизонтом, как  бы  скрывшись  в  атмосферной  дымке.Тут  же  мы  вспомнили, что  находимся  недалеко  от  знаменитого “ Бермудского  треугольника”  и  нежданно  оказались  приобщенными  к  здешней  нечистой  силе.  Правда, было  немного  обидно, что  они пролетели  мимо,    не  остановившись  и не  обратив  на  нас  никакого  внимания, как  это  обычно  бывает  в  рассказах  очевидцев.  Нам  же  было  не  до  эмоций, т.к.  работы  хватало, как в  машинном  отделении, так и на других  механизмах, относящихся  к  нашей  службе.  Необходимо  было  следить  за  работой  гребного  вала,  различного  рода  масляных  трубопроводов  и  паропроводов,  которые  были  сильно  изношены  и  очень  ненадежны. Работать  приходилось и  вневахтенное  время.  На  верхнюю  палубу    поднимались  иногда  раз  в  несколько  дней,  т.е. крутились “ между  машиной”  и  камбузом. Таким образом,   нашу  жизнь  можно  было  бы  сравнить  с  жизнью  в  подводной  лодке. На  верхней  палубе, где  орудовали  тральцы , было  сыро , зябко  и   волнительно.  Моряки  свое  свободное  время  проводили  в  кают-компании,  где  крутили  фильмы  Гайдая  или  “ Мертвый  сезон” бесчисленное  количество  раз.  Я  же  с  удовольствием  осваивал  великолепную  судовую  библиотеку, оставленную  кем-то  до   меня  или  крепко  спал  под  удары  волн  о борт судна ,  да  шумную  беготню  крыс  между  переборками, которые, между  прочим  нас,  не  беспокоили  и  на глаза  не показывались.   Кроме  того,  многие  занимались  в  свободное  время  плетением  сеток  для  продуктов и изготовлением  чучел  омаров или  редких  рыб  вплоть  до  акул.  Я  эти  художественные  промыслы  тоже  освоил и изготовил  уже  несколько  сеток  и  трех омаров  в качестве  сувениров  с  моря  для  мамы  и моих  друзей.  Чучело  омара  сделать  было  не  просто. Сначало  он  замораживается  в  холодильном  трюме, где  температура  поддерживается  не  менее     -28 градусов , затем  замерзший  омар  помещается  в котельное  отделение, где  он  размораживается  и  мясо  его  становится  мягким. После  этого  омара  резделяют  на  несколько  частей  и тонкими , длинными, изготовленными  из  проволоки  крючками  мясо  аккуратно  вытаскивают  из  панциря и панцирь  замачивают, чтобы  он  стал  гибким. Все  части  панциря  устанавливают  на  картонную  подставку  в нужной  вам  позе  и тоненькими  проволочками  все  части  соединяют  между  собой. Остается  только  поставить  чучело  на  просушку,  покрыть  его затем  лаком   и  оно  готово.  Омар  устанавливается  на  картонке , как  правило,  в  боевой  позе.
Первый  омар,которого  я  сделал , был  мелковат,  как  и  у  всех,   около 20 см  длиной.  Мне же  хотелось  сделать  омара, который был бы  крупнее, чем  у  всех. Для  этого  я  договорился  со  знакомым  тральцом  подобрать  мне  самый  большой  экземпляр, а  за  это  я  дополнительно  для  него сделаю  чучело  обычного  омара.  И  вот,  однажды , я  крепко  спал  в  своей  каюте  после  вахты, когда  кто-то постучал  в  дверь.  Первое,что я  увидел, был  огромный металлический  поднос , на  котором  восседал , расстопырив  свои  мощные  клешни  омар-гигант.Я  себе  такого  даже  не   представлял.  Он  сам  был  длиной  сантиметров  50  и еще  клешни - сантиметров 25. Он  был  явно  боевой, т.к.клешни  были  все  в  зарубках. Попросив  положить  поднос  под  стол ,я решил  досмотреть  свой  сон  , а  затем  уж  заняться  этим  зверем. Темнота  каюты , видимо ,  подействовала  на  него  умиротворяюще  и  он  успокоился.  Но  мне  поспать   долго  не  дали. В  каюту  вскоре  постучали  и ввалился  мой  знакомый  штурман  Володя, которому  явно  делать  было  нечего   и  он  зашел потрепаться, что  на  морском  языке  называется  потравить  баланду. Мне,   честно  говоря,   этого  делать  не  хотелось  и  я  стал  мстительно  ждать  момента,   когда  вступит  в  игру  мой  новый  жилец  под  столом. Дело  в  том, что  по  судну  в  свободное  от  вахты  время  мы  все  ходили  в  тапочках  на  босую  ногу. Мой  друг  Вова  подсел  к  столу , естественно  сбросил  тапочки  и  расслабился  перед  предстоящей  травлей. Ждать  мне  пришлось  недолго,  т.к.  вдруг  раздался  страшный  крик  и  Володя  выскочил  из-за  стола , волоча  на  левой  ноге  моего  омара,  схватившего    его своей  огромной  клешней  за  большой  палец. Я  с  трудом  вытащил  палец  из  клешни,который  тут же  посинел  и вернулся к своему естественному цвету  только  через  неделю.  Володя  со  мной  не  разговаривал  тоже  неделю,  после  чего  я  сделал  ему  чучело  небольшого  омара  и  мы  помирились.  Своего  же  гиганта  я  тут же  отнес в  морозильник  и  через  пару  дней  у  меня  было  готово  великолепное  чучело ,на  которое  приходили   посмотреть  все  и даже   капитан.  Оно  провисело  у  меня  дома  22 года  до самого  отъезда  в Америку.
                Глава 14
        Тем временем, трюма были заполнены рыбой  и нам  ничего  другого  не  оставалось, как  только  искать  большую   рыболовную  базу ,  чтобы  разгрузиться  и  продолжить  лов. Базу  долго  искать  не  пришлось. Это  оказалась “  Звезда  Латвии”, порта  приписки  Клайпеда – огромное  судно, к  которому  могло  пришвартоваться  одновременно  четыре  БМРТ , типа  нашего “Пулково”.  Добираться  пришлось  до  него довольно  долго, т.к. он  стоял в  районе  острова  Сейбл, канадской  провинции Нова  Скотия. Кроме  того,  прошло  половина  рейса  и нам  необходимо  было  пополнить  свои  запасы  пресной  воды  и  продуктов. Обычно  наши  суда  заходили для  этого  в  ближайшие  канадские  порты  Сент-Джонс  или  Галифакс . Для  нас  это  был  праздник и  первая  твердая  земля, после  2,5 месяцев  рейса.  На этот  раз  мы  зашли  в  порт  Сент-Джонс. Это  старинный  город,  который  являлся  одним  из  первых  поселений  пилигримов  при   освоении  Америки.  Пока  наше  судно  загружалось  продуктами ,    команде, по  традиции,  разрешалось  сойти  на  берег.  Обычно  выпускали  человек  по  10  под  наблюдением  старшего, которого  назначал  помполит.  Такой “порядок “  существовал  только  на  советских  судах. Но  несмотря  на  этот полутюремнй  порядок,  для  ребят  это  был  все  равно  праздник.  Некоторые  уже  бывали  здесь  и  потому  знали , куда  идти. Недалеко  от  порта  находился  магазин  старьевщика, который немного  говорил  по- русски, т.к.  его  родители  эммигрировали  из России  после  революции  и  потому с  ним  можно  было  легко  обьясниться. Обычно  ребята  предлагали  ему  чучела  омаров,  за  которые  он  платил  от  5  до  10 долларов за  каждый, в зависимости  от  размера и  тут же  за эти  же  деньги  хозяин  предлагал  им  уже  ношенную  коженную  куртку  вполне  приличного  вида. Все  оставались  довольны. Этого  старого  еврея, хозяина  магазина,  знали  все  моряки  балтийского  рыболовного  флота,  причем  меняли  не   только  омаров,  но  и  советские  часы,  всякие  ордена  и  знаки  отличия. Куда  уж  он  все это  сбывал, я  не  знаю, но торговля  шла  не  плохо.
        Лично  для  меня  Сент-Джонс   был  первым  иностранным  городом  в   жизни, куда  ступила  моя  нога.Поэтому я  его  хорошо  запомнил. Меня  выпустили  на берег  в  компании “ деда” ,  штурмана  и  радиста.  Они  уже  здесь  бывали  и  поэтому  выступали  для  меня  в  качестве  гидов.  В  центре  города,  рядом  с  современными “ высотками”  красуются  уютные  трех, четырехэтажные  старинные  дома, построенные  200-300  лет  назад. Недалеко  от  центра  я  натолкнулся  на  неработающую  синагогу,  которая  являлась  первой  синагогой  в  Америке  и  была  построена  в  середине  1600-х  годов. Еще  меня  поразила “  конка”, запряженная красивыми, мощными лошадьми. Видно, что  местные  жители  ценят  и  любят  старину  и  не  хотят  с  ней  расставаться. Конечно,  далеко от  центра  мы  уйти  не  могли, т.к. это было  нельзя  советским  людям ,   я  уж  не  говорю, чтобы  попить  пивка,  ибо  денег  нам  не  выдали  на  всякий  случай.  Тем  не  менее  я  долго  еще  был  под  впечатлением    от  моей  первой  “ заграницы”. Загружались  мы  пресной  водой  и  вскими  овощами  пару  дней,  причем  в  благодарность  за  то, что  мы  закупили  у  канадской  фирмы  продукты  и, чтобы  и  впредь  мы  это  делали, нам  подарили  несколко  ящиков  английского  пива  в  банках  и  для  комсостава  несколько  бутылок  виски.  Такая  уж  у  капиталистов  традиция. Пиво  мне   немного  досталось, а  вот  виски , в  основном,  осело  в  холодильнике  у  капитана. Как  оказалось  в  будущем,   матросы  это  запомнили.
       Затарились  продуктами  мы  на  всю  оставшуюся  половину  рейса, т.е. более 2-х  месяцев  и не  намечали  больше  выходить  на  берег,  кроме  экстренных  случаев. Когда  мы  подошли  к  острову  Сейбл, который  принадлежит Канаде, там  уже  собралась    рыбацкая  компания  со  всего  света. Особенно  выделялись  советские  суда  своей  ржавчиной по  серым, крашенным  шаровой  краской  бортам. Все  “иностранцы” были  раза  в  два  или  три  меньше  по  водоизмещению  и  чистыми,  как-будто  сошедшими  недавно со  стапелей.  Судя  по количеству  судов, рыба  шла  хорошо и    мы  тоже  поставили  свой  трал.   Началась  нормальная  работа   на  всех  вахтах.
                Глава 15
     Тралы  вытаскивали  неплохие --по 10-15  тонн, да  и  погода  первую неделю  стояла  штилевая. На  верхнюю  палубу  мы   вылезали редко из  своего  машинного  отделения, там  было  холодно, сыро, да и смотреть, как  мне  казалось поначалу  особенно  было нечего,  кроме  бескрайнего  моря.  Но  море   никогда  не  бывает  постоянным. Меняется  сила  и  направление  ветра, меняется  сила  и  направление  волн,   одновременно  меняется  окраска   неба  с  серо-стальной или свинцовой  до  светло-голубой. Иногда  эту  окраску  не  передать  словами,  будь  ты  хоть  художником-  профессионалом. И  в  шторм  и  в  штиль  картины  на  море  менялись  постоянно, как  в  калейдоскопе. Мне  очень  нравилась  штормовая  погода,  когда  волны  перекатывались  через  борта  и  судно  проваливалось  в  какую-то  бездну  и  казалось,   что  оно  уже  никогда  не  вернется  наверх.  Ощущение  это  довольно  острое. Впрочем ,   ко  всему  привыкаешь, так, что  в  конце  рейса  эти  впечатления  уже  не  были  такими,   как  в начале.
      В начале  апреля  погода  стала  портиться. Пока  было небольшое волнение, мы продолжали  ловить  рыбу,  но, согласно  правилам,    запрещено  это  делать  при  волне  свыше  6-ти  баллов , т.к. была  опасность   порвать  трал  и  потерять  его   на  дне.  Инстранные  рыболовные  суда  при  сильном   шторме  укрывались  в  ближайших  прибрежных  портах  и  ждали  окончания  шторма.  Советским  же  траулерам  было  велено  уходить  подальше  от  берега  в  открытое  море, вставать  носом  на  волну  и  тоже  ждать  окончания  того же  шторма.Однако, когда  рыба  идет  хорошо , по  нашим  советским  понятиям, можно  и обойти  наши  же  советские  законы, что  мы  и   регулярно  делали. Море   нам было  по  колено  и мы  продолжали  ставить  трал  даже  при  8-ми  баллах.  Каково  было  траловой  команде  работать  при  таком  шторме и  огромных  холодных  волнах, трудно  представить. В  этой  команде, как  я уже  писал, были самые  здоровые  ребята. И, если   они  выдерживали  эту  работу,  то  техника  иногда  сдавала. Это  произошло  вечером   при  вытягивании  трала  на   траловую  палубу  с  помощью  специальной  мощной  лебедки.  Лебедка  тянет  трал  с  помощью  2-х металлических  тросов, называемых  ваерами,  толщиной    6 см.  Если  трал  не  пустой, то  нагрузка на  каждый  ваер  очень большая,  а ,если  если  еще  волнение  моря в  8-м  баллов,  то это  уже  становиться  опасным. В  итоге  один  ваер  лопнул  и   концом  ударил  стоявшего  рядом  матроса  из  траловой  команде, счастье, что  не  по  голове, но  все же  сломал  при   этом  бедному  парню  пару  ребер  и  левую  руку.Удар был  такой  сильный,  что   он  потерял  сознание. Это  было  большое  ЧП  для  капитана, который  тут же    пришел. Так  как  для  лечения  требовался  стационар, то  тут  же  капитан  распорядился, чтобы  радист  связался  с  Консульством  Советского  Союза  в Канаде.  Необходимо  было  принять  меры  по  доставке  в  Канаду и   госпитализации  травмированного  матроса.  Примерно  минут  через  40  прилетел  канадский  вертолет и   завис  над  нами.  Затем    с него  на  тросе  спустили  люльку  со  спасателем, посадили  туда  травмированного  парня,  подняли  все  это в  вертолет, помахали  ручкой  и  улетели. Это  была  канадская  спасательная  служба  и  я  был  поражен  оперативностью  и четкостью  их  работы.Трал, который  из-за  ЧП так  и  не  вытащили, вместе  с  рыбой  был  обрублен  и  отправлен  на  дно,  а  вместо  него  был поставлен  новый  трал. Когда  мы  вернулись  в  порт, я  узнал дальнейшую  судьбу  раненого “ тральца”. За  1,5  месяца  в канадском  госпитале  ему  починили  все  ребра  и руку  и затем  отправили  в наш ленинградский  порт  на  первом  БМРТ, который  следовал  туда  с  промысла.  За  1,5  месяца  ему  была  выплачена  зарплата  в  долларах так, что он заявил, что  согласен  в  следующем  месяце  еще  что-нибудь  сломать.
      Мы  же  упорно  наполняли свои   трюма  треской,  морским  окунем  и  другими  сортами  рыбы. Морской  окунь  был очень  вкусный, особенно  под  пиво     в  вяленом  виде и  поэтому  моя  каюта  была  завешана   веревками   с ним. Кроме  того, меня  ребята  научили  солить  палтус, который  под  картошку,сваренную  в  котельной  был  неподражаем.  К  этому  времени  я  считал, что  окончательно  втянулся  в  морской  быт и, думаю,  что  ничем уже  не  отличался от  остальных  моряков. Раз  в  неделю наша  машинная  команда  устраивала  баню  с  паром  и  веничками. На  баке, рядом  с якорным  помещением  была  небольшая   комната,  куда  мы  протягивали  резиновый  шланг  с  паром  из  котельной .   Веники  были предусмотрительно   взяты  из  дома и мы  парились  с  большим  удовольствием. Кроме  того, мой  многоопытный  моторист  Боря делал  великолепную  бражку  из  клюквенного  варенья  и  дрожжей, которыми  тоже  запасались  перед  отходом  в  рейс , либо меняли   во  время  разгрузки  рыбы  на  рыбную  базу на  чучела  омаров. Большой  50-ти  литровый  молочный  бидон, наполненный  16-18-ти градусной  бражкой  всегда  стоял  у  нас  в машинном  отделении  под   паелами, где размещаются все  трубопроводы,  так, чтобы  не  заметил  помполит,  который  боролся  с  этим  безобразием. Надо  отдать  ему должное,  в  машинное  отделение  он никогда  не  заглядывал. Матросам  же,    работающим  наверху, приходилось напрягать свою изобретательность и прятать  бражку   даже  в  огнетушителях. Все  это  походило  больше  на  игру,  так как опьянеть с этого  слабенького  напитка  было  невозможно.Поэтому  после  бани  мы  принимали  по  кружке  бражки  и  заедали  это  соленым  палтусом  с  вареной  картошкой. Это  служило  для  нас  небольшим  отдохновением  среди  однообразной  работы. Кроме  того, мы  уже  находились  в  море  больше  трех  месяцев,  не  считая  2-х  дней  стоянки в Сент-Джонсе. Нервы  у моряков   после  такого  срока  по  исследованиям  медиков  обычно  начинают  сдавать. Мне    в  этом  пришлось   убедиться  даже  на  своей  вахте,  когда  двое    спокойных  моих  мотористов  неожиданно  разодрались  из-за   обычного  гаечного  ключа   и  я  с трудом  растащил  их.
       На  поведении  моряков  также  сказывалось  длительное  воздержание  без  женщин. Дело  в  том, что  на  нашем  судне  по  расписанию  числилось  6  женщин. Все  они  служили  либо  прачками, либо  буфетчицами.У одной из на судне работал  муж. Остальные  пять  женщин  были распределены  еще  на  берегу  до отхода  судна  между  членами  ком.состава, у  которых  была  отдельная  каюта. Некоторые  образовывали  пары  в  предыдущих  рейсах и переходили  с  судна  на  судно  вместе. Многие  имели  на  берегу  жен  или  мужей, до  которых  иногда  доходили  слухи  о  поведении  их  супругов. Тогда  по  приходу  домой  в  родной  порт  мы  были  свидетелями  красочных  сцен  ревности  с  битьем  по  лицу  букетами,  а иногда  и  кулаками  с криком  на  древне-русском  языке. Я  уже  писал  в  начале , что  такой  встрече  был  удостоен  мой  2-й  моторист  Миша,отделавшийся  хорошим  синяком  под   глазом.  Некоторые  капитаны тоже  имели «походных»  жен.  Остальные   100  членов  экипажа  все  это  знали  и делали   вид, что  ничего  не  замечают. Но  жизнь  показала, что  тяжелая работа, длительный  рейс  без  берега и  женщин  даже  у   молодых  матросов, коих  было большинство, сильно  отражается на психике. Вскоре  я  был  тому  свидетель.
       Прошло  уже  3,5  месяца  нашего рейса  и наконец -то   мы  дождались  праздника. Это  было 1 мая-международный  праздник  всех  трудящихся. Кроме  нас.  В  этот  день  работа  не  отменялась и  все « пахали»  согласно  своему  вахтенному  расписанию. Отличие  этого   праздника  от  остальных  дней  заключалось  в  том, что  всему  экипажу  выдавали  по  бутылке  сухого  вина,  которое  нужно  было выпить  в  свободное  от  работы  время.   Кроме  того,  кок  приготавливал    “ по  особому”  палтуса  или  морского  окуня  на  обед,  а  нач.прод, который  заведовал  продуктами, выдавал, желающим  по  бутылочке /фунфурю/ одеколона-«Серебристый  ландыш»  или  «Тройной», якобы  для  бритья.  За  ужином  в  кают  компании  и  по  судовому   спикеру  капитан  поздравил   всех   с  праздником  и  пожелал    удачи  в  оставшийся  месяц  лова .Было  еще  8  час.   вечера, а  наша вахта  начиналась  в  12  часов  ночи и  потому  мои оба “ мотыля”  пригласили  меня  в  свою  каюту  отметить  праздник.  Мы  взяли  на  камбузе  немного  жареной  рыбки  и  собственного  изготовления  соленого  палтуса  с  вареной  картошкой. Если  еще  к   этому  добавить  3  бутылки “ Саперави”,  то  стол  выглядел  довольно  прилично. Сухое  вино  конечно  кончилось  довольно  быстро  и  мои  ребятки достали    по  бутылочке  своего  одеколона.  Это  был  «Серебристый  ландыш»  и  «Тройной».Все  это  они  смешали  в  одной  кружке  и  разлили  каждому  по  небольшому  стаканчику.От  одного  запаха  этой  смеси  мне чуть  не  стало дурно,  но я  ,будучи  человеком  любопытным ,  считая, что  должен  все  попробовать  в  жизни,  решил  немного  хлебнуть  этой   смеси,  зная,  что  почти  все  моряки  это  употребляют  и  не  умирают  при  этом.Когда  я  хлебнул  свой  стаканчик,  то, не  почувствовав  особых  градусов,  понял,  что  это  напиток    в  своей  жизни  я еще раз  никогда  не  буду  даже  пробовать.   Я  только  помню, что втечение  недели,  как   бы  я  не  чистил  зубы,не  мог  отделаться  от   этого  запаха  изо рта. Но  дело было не  в  этом.
        По  всей  видимости,  в  других  каютах    матросы   пили  то же  самое, но  в  большем   количестве. Выйдя  на  палубу  покурить,  я встретил несколько  человек  под  приличным  градусом. Как  правило,  это  были  свободные  от  вахты  матросы,  а  шли  мы  в  это  время  с  тралом.   Неожиданно,  я  услышал  сильный  стук  в кладовку  нач.прода  с  криками,   чтобы  он  выдал  им  по « фунфурю»  одеколона. Естественно , кладовку  им  никто  не  открыл  и  из толпы,  человек  в  20  кто-то  вспомнил,  что  в  Сент- Джонсе  капитан  получил  ящик  виски,  оттащив   его  в свою  каюту. Это  послужило  сигналом  броситься  к  каюте  капитана  и  стучать  в  его  дверь  с  требованием  выдать  виски. Я  не  слышал, что  им  капитан  ответил, видимо  какой-то  угрозой, но  они,  бросив  стучать  в  дверь,  поднялись  на  верхнюю  палубу ,  схватили  любимое  кресло  капитана, сидя  в котором  он, куря  трубку, любил  обозревать  окрестности  и  выбросили  его  в  море. Это уже  был  бунт. Кроме  того, мы  уже  шли  4 часа  с  тралом, который  обычно  вытаскивают  через  2  часа, иначе, волочась  по  дну, он  превращается в  лохмотья. Капитан, не  выходя  из своей  каюты,  выступил  по   судовому  радио,  призвав  всех  к  порядку и  приказал  траловой  команде  обрубить  старый  трал  и  установить  новый. Никто  из  матросов  не  шевельнулся, кроме  машинной  команды, которая  не  могла  остановить  главный  двигатель  и  все  обслуживающие  механизмы и  поэтому  мы   стояли  на  своей  вахте. В это время  матросы  продолжали  бузить, допивая  остатки  своей  бражки. Когда  я  закончил  вахту  в 4 часа  утра  и  передал  ее  3-му  механику, вся   матросская  команда  уже  спала  «беспробудным сном». Мы  же  с моими  мотористами  тоже последовали их  примеру. На   этом  закончилось  празнование  международного дня   всех  трудящихся  на  советском  БМРТ  «Пулково» и  все  отдыхали   со  знанием  выполненного долга  перед  Родиной.
                Глава 16
       Утро  началось  как  всегда. Я  пошел  завтракать  на  камбуз, т.к.  моя  вахта  начиналась  в  12 часов  утра. « Кэп»  в  это  время  стоял  на  мостике  и   наблюдал, как  «тральцы»  устанавливают  новый  трал. Никто  не  вспоминал,что  было  вчера  и  никаких  угроз  со стороны  капитана  тоже   небыло. Позже  я  понял, что  афишировать  это  происшествие  не было  ни в  чьих  интересах , особенно капитана  или  помполита, который  отвечал  за  дисциплину  на  судне.  Сам факт  этого   бунта  говорил  о  том,что  нервы  уже  сдают  и    надо только выдержать  последний  месяц. Топливо  тоже  было  на  исходе,  правда  заправочных  танкеров, которые  крутились  в  районе  промысла, хватало и   после  подъема  трала  мы  двинулись  в  сторону  одного  из  них. Покрашены  они в  красный  цвет  и  отчетливо  выделялись  на  фоне  остальных  траулеров. После  заправки  «кэп», видимо, решил  поменять  район  лова  и  потому  мы  круто  развернулись  и  пошли  на  запад  в  открытый  океан.  Позже  радист  мне  сказал о поступившем сигнале  с авиаразведки , что  в  Бискайском  заливе  у  берегов  Франции  обнаружены  большие  косяки  рыбы , да  и  капитан, я  думаю,решил  передвинуться  поближе  к  дому.Ходу  туда было,примерно, 2,5  суток,  но  океан  сильно  штормило  и  наше  путешествие  к  берегам  Франции  могло  затянуться. Занятий, кроме  вахтенной  работы  не было. Но  жизнь, как  водиться, не  дает нам расслабиться  и  преподносит  все  новые  и  новые  приключения.
    Так вот, -  был у  нас , согласно  расписанию,   судовой  врач, молодой  парень. Делать  ему  в общем-то  было  нечего, т.к.  команда   молодая  и здоровая. Никто, блин,  не  хотел  болеть  даже  обычной  простудой. И нашему   «,айболиту»,    так  мы  его звали, не  оставалось  ничего кроме , как  ловить  тараканов,  что  было  безнадежно  ввиду  их   неисчислимого  количества. Большинство  из  нас, как  и  я,   при  виде  “ «усатого» спокойно  провожало  его  добрым  взглядом.  Но   «айболиту»   непременно  надо  было  их  уничтожать,  дабы  показать  нам ,  что он  тоже  с  нами  в  доле.  Служил  у  нас  на  судне  старшим  матросом  в  рыбцеху  еще  один  чудак. Было  ему  лет  40  и  работал  он  в  нашей «килькиной» конторе  уже   лет 15,  что  не  мало. В  прошлом ,  согласно комплекции, он  был  весьма  здоров,  но  к  настоящему  времени  его  подрастерял  на  полях  боев  с  алкоголем,   оставшись  с  мутным  взглядом  в водянистых  глазах.  Работу  он  свою  выполнял, благодаря  большому  опыту,  а  больше  от  него  ничего   не  требовалось.  Но был  у  него  один  большой  талант,  который  выделял  его  из  всего  коллектива. Он иногда  устраивал  нам  показательные  выступления  в  кают-компании,  чтобы очередной   раз  подтвердить  свою  славу  во  всех  морях. Когда  мы   собирались  вместе,  он  приходил  и  вытаскивал  из кармана  спичечный  коробок, затем открывал  его  на столе  и выпускал   несколько  здоровых  тараканов,  которые   тут  же  устремлялись  к  противоположному  краю  стола. Вот  тогда  Николай,  так  его звали,  наклонялся   поочередно  над  каждым   тараканом  и  дул  на  них  алкоголем,  который  изходил  из  него  постоянно  в  любое  время  суток.  Если  Коля предварительно  влил  в  себя  свою  норму, то  все тараканы  и  ложились  на  стол кверху  лапками.  Если  же  доза  была  недостаточная,  то  усачи  добегали  до  края  стола  и  тем  были  спасены,  а    расстроенный   Коля  уходил  в  свою  каюту  добирать  дозу. Кроме  того,одним  из  развлечений среди  моряков  были  тараканьи  бега по  типу  тех  игр,  которые  устраивали  белые  офицеры в  романе  « Бег»  Булгакова. Я  раньше  этого  нигде  не  видел, кроме,как  в  кино и , потому  мне  было  интересно  посмотреть и  поболеть  за  участников. Обычно это  устраивалось  на  камбузе, где  были  длинные  столы.  Участники  приходили  со  своими  « рысаками», которых  они  держали  в  спичечных  коробках.Судьи  сыпали  крошки  с  одной  стороны  стола,в  то  время,как  с  другой  стороны   вставали  два  участника  со  своими  коробками.По  сигналу  судьи  они  открывали   коробки, из  которых  выскакивало  по  одному  таракану,  тут  же  устремлявшимся  к  противоположному  концу  стола  с  крошками, т.к. в  качестве   тренировки    их  держали  на  голодном  пайке неделю.  Все  это  сопровождалось  улюлюкайнем  и  большим  шумом.Ставками  обычно  были  сигареты.Так  вот в  этой  игре,  как  правило,  побеждал  наш  знакомый  Коля,  так как он  имел  самых  здоровых  тараканов,  причем  прошедших  проверку  на  алкоголь. Достойным  соперником  у  него  обычно  выступал   наш     «айболит», т.к.  он разбирался  в  усачах  по  роду  своей  деятельности.
      На  следующий  вечер  после  « бунта» свободные  от  вахты  моряки,  поужинав,  собрались на камбузе  посмотреть  какое-нибудь  надоевшее  всем  кино  или  сразиться  с  кем-нибудь  на  тараканьих  бегах. Все  эмоции  были  растрачены, по  видимому,   вчера и  люди  хотели  просто  отдохнуть. Сегодня  у  стола, где  проходили  бега,  собралось  много  желающих  сразиться  своими «  фаворитами». Среди  них  я  заметил  наших  сильнейших  игроков:  Колю  и  судового  врача  Алексея. Они  ждали  своей  очереди  и   я  решил  дождаться  их  сражения. Поглядев  на  Колю,  я понял,  что  праздник 1-го  Мая  он  отметил  по  полной  программе,  а потому  шансов  на  победу  он  имел  много,  хотя  имел  довольно  бледный  вид. Дело  в  том,  что  пить  он  много уже  не  мог  и сердечко  пошаливало . Эту  диллему  он  никак  не  мог  разрешить - чтобы  выиграть, надо  выпить, хоть  и  хочется , а  нельзя. Наконец  очередь  их  подошла  и  они  по  команде  выставили  своих  «фаворитов»  на  стол.  Все  внимательно  смотрели  за  гонкой, которая  развивалась  с  переменным  успехом, т.к.  усачи,  то  один,  то  второй  посреди стола  вдруг  останавливались или  начинали  бежать  в  обратную  сторону.  В  этом  случае  их  хозяева  поворачивали своих питомцев  и  направляли  бегунов  в  нужную  сторону. Так  они  добирались  до  края  стола. После  3-х  забегов  победил Коля,  получив  за  это  от  проигравшего  судового  врача  3  пачки  « Памира». В  честь  такой   удачи   и  надеясь  на  сильный  послепраздничный  алкогольный  дух  Коля   решил  блеснуть  перед всеми  своим  тараканьим  фокусом.  Достав  из  своего  коробочка  пару  здоровых   «гренадеров», как  их  называли  в  старину,  Коля   запустил  их  вдоль  стола. Бедняги  не  успели  добежать  до  середины  стола,  как  уже  лежали  кверху   лапками,  думаю  в  сильном  подпитии. Все  стояли  вокруг  и  с  восхищением  смотрели  на  уходящего  в  свою  каюту  с  гордым  видом  Колю... . Это  был  последний  раз,  когда  мы  его  видели. На  следующее  утро  он  не  вышел на  вахту  и  был  обнаружен  в  своей  каюте без признаков  жизни. Предположительный   диагноз, поставленный  нашим  судовым  врачем , который  потом  подтвердился, был  инфаркт. В  море  весь экипаж  живет  очень  сплолченно,  не  зависимо  от  количества и  потому  любая  весть, и это  я  замечал  не  единожды, распространяется по  каким-то  своим  законам  на  удивление  очень  быстро  и  потому  через  пол  часа  все  уже  об  этом  знали,  а  капитан   радировал  в  отдел  кадров  нашего  порта  об этом  происшествии. В  ответ  на  это  он  получил  радиограмму, что  Николая  следует  хоронить  в  соответствии  с   морской  традицией  спуском  в  море,  как  он  просил  в  своем  завещании,  оставленном  в Отделе  Кадров.  Я, конечно,  читал  об  этом  в  старинных  морских   книгах,  где  была  описана  эта  традиция,  но  не  мог  предположить,  что  она  существует  и  в  наши дни на  современном  флоте, причем  не   ради  красивого  жеста.  Все  было  проще – у этого  человека  на  всей  земле  не  было  ни  единой  души,которая  бы   помнила  и  ждала  его  на  берегу. Тогда,  мне  молодому  салаге,  это  было  трудно  и  страшно  представить.
      Процедура  похорон  прошла  быстро.  Моряки   со  снятыми  шапками  выстроились  с двух  сторон  слипа, с которого  мы  вытаскиваем  трал,  «кэп»  произнес  несколько  прощальных  слов    и  труп  в  зашитом  брезентовом мешке  был  спущен  по  этому  слипу  в  море  и  исчез  в  ночной  мгле.
                Глава 17
        На  следующее  утро  мы  уже  были  в  Бискайском  заливе   вблизи  берегов  Франции.  Место,  которое  выбрали  для  траления  было  довольно  оживленное,т.к.  здесь  проходили  судоходные  линии, связывающие  все  европейские  страны со  странами  Азии  и  Америки. Линии  были, как  комерческие, так и пассажирские. Кроме  того, вокруг  скользили  изящные  частные  яхты  и  быстроходные  катера. Конечно и здесь бороздили  местные  воды  наши  прославленные  советские  БМРТ,  резко  выделяясь  своими  ржавыми  бортами  среди  проходящих  судов.  Но у  нас  стояла  задача  добрать  около  400  тонн  рыбы,  чтобы  заполнить  трюма  и  вернуться  в  родной  порт с  перевыполнением  плана,  за  что   нам  полагалась  приличная  премия .   Все  уже  подсчитывали  ее  величину.  Дело  в  том,  что  большинство  моряков  ходило  в  моря, конечно,  ради  денег. Как  правило, 1-й  рейс  предназначался  для  покупки  квартиры,  2-ой  рейс-для  покупки  мебели,  ну  а  после  3-го   рейса  намечалось  купить  машину  и  уж  потом  увольняться. Несколько  лет  назад  заработки  у  моряков  были  выше  и  они  могли  осуществить   этот  трехступенчатый  план,  но  сейчас  они  стали  зарабатывать  раза  в  полтора  меньше  и  приходилось  делать  дополнительные  рейсы.  Некоторых  эта   работа  затягивала  и  они  оставались  на  много  лет,  перед  каждым  рейсом  обещая  себе  уволиться  по  возвращению  и постепенно    превращались  в            «летучих  голандцев». Конец  одного  из  них  я  описал  в  предыдущей  главе.
       Итак, снова  начались  трудовые  будни.Рыба  шла  хорошо, в  основном  пикша. Я   ее  никогда раньше  не  встречал.  От  трески  она  ничем  не  отличается,  кроме  полоски  по  обеим  бокам.   Большую  часть  времени  приходилось проводить в  машинном  отделении, т.к. дизель–генератор, который  я  ремонтировал,  приходилось  часто  останавливать  и  менять  вкладыши  на  колен.валу. Я  знал  об  этом  во   время  первого  ремонта  и   поэтому  был   готов. Мы  уже  набили  руку  на  этом и  когда  вкладыши  начинали  стучать, я  останавливал   дефектный дизель-генератор и  переключался  на  резервный  ДГ.  После  этого  мои « мотыли» разбирали  старые  вкладыши  и  на  их место  закатывали  новые,  которые  уже  заранее  были  подогнаны по  шаблону. Вся  операция  занимала  у  нас  не  больше  двух  часов.  Все  бы  хорошо, если бы это  не  повторялось так  часто. Я  молил  бога,  чтобы этот  злосчастный  дизель- генератор  дотянул  бы  до  дому  и  не развалился. Кроме  того, все  уже   прилично  устали . Оставалось  3  недели  до  прихода в  наш  порт и  я  почувствовал  не  только  усталость,  но  и   желание  поскорее   увидеть  своих  родных  и   друзей  и, наконец,    пройтись  по   твердой  земле. Такого  сильного чувства  я  не  испытывал  никогда  раньше, вероятно  потому,  что  не  покидал  свой  дом  дольше, чем  на  месяц. Это  можно  было  сказать и  обо  всех  членах  нашего  экипажа,  даже  о    тех ,  кто давно  плавает, т.е.  привычки  отсутствия  этого  чувства   не  вырабатывается. Единственно,  что  помогает  снять  ностальгию,  это  работа,   которой  у  нашей  машинной  команды  хватает. Если  перечислять  зону  ответственности  наших  механиков, то  это  будут  не  только  главный  и  вспомогательные  дизеля,  но  и  все  трубопроводы, как  водяные, так и  паровые,  масленные  и топливные.  Кроме  того,  мы  обслуживаем  гребной  вал  с  винтом  со  всеми  опорами,  шлюпочные  и  траловые  механизмы и т.д.  Вся  эта  техника   требует  постоянного  контроля  и  обслуживания. Если  что-нибудь  ломается,  тут  же  вызывают  нас,  не  зависимо  от того,  спим  мы  или  чем-то  занимаемся. Кроме  того,  приходится иногда  ходить  на  подвахту  шкерить  рыбу,  когда  ее  идет  много. Короче  говоря,  скучать  не  приходится, а  потому  и  время  бежит  быстрее.
       Итак, за  прошедшие 2 недели  у французских  берегов  мы  неплохо  затарили  свои  трюма  мороженной  рыбой.  До  плана оставалось  около  100 тонн  и  потому  мы  двинулись  в   сторону  дома  в  Северное  море,  где  « кэп»  собирался  добрать  рыбы  до  плана  и  взять  курс  на  Ленинград.  Настроение у  всех  начало  подниматься, когда  мы  проходили  Английским  каналом , пролив  между  Англией  и  Францией, и вошли  в  Северное  море.  Оно  встретило  нас  сильным  туманом  с  дождем. Туман  был  настолько  плотным,  что  не  было  видно  на  20  метров  вперед.Все  корабли сбавили ход  и  шли  с  гудками.  Ни о  какой  рыбе  не  могло  быть  и  речи. Только  через двое  суток  туман  спал  и  мы  поставили  первый трал. Опять  пошла  пикша,которая  была  у  нас в  плане, и который  надо  было  закрыть  за  три  дня,  чтобы   в  срок  прийти  в  родной  порт. Интересно  было  наблюдать, как  меняется   настроение  моряков  по  мере  приближения « дня  прихода». Работали  все  быстро  и с  огоньком, а  потому  план  был  сделан  во  время, о чем  тут же  узнала  вся  команда, хоть  капитан об этом  никому  не  докладывал. Единственным  человеком,  кроме  капитана,  кто  знал  об  этом,  был  радист,  который  каждый  день  радировал в  порт  о  наших  делах. Ну  а  я  ходил  с  радистом  в  друзьях  и  потому  знал  последние  новости ,  но  никому  об  этом  не  болтал. Звали  радиста  Костя.  Недавно  он  окончил  Мореходное  училище  и  был года  на  три  младше  меня. Парень  был  довольно начитанный  и  интересный  в  общении, а  небольшая  разница  в  возрасте  сблизила  нас  еще  в  начале  рейса. Кроме  того, у  меня  на  берегу  была  одна  знакомая, которая  с момента  нашего выхода  в  море начала  летопись  моего  путешествия.  Отдельные  отрывки  она  радировала  мне  довольно  часто, а иногда  и присылала  письма,  ну  а я  ей  отвечал    описанием  последних  событий  на  корабле. Все  радиограммы, естественно  проходили  через  моего радиста  и  его  эта  переписка  сильно  заинтересовала,  тем  более ,  что  моя  знакомая  окончила  журналистский  факультет  Ленинградского  университета  и  писать   умела  не  только  прозой  но  и  стихами. Поэтому,  когда  я  получал  увесистое  письмо  от  нее, то  у  меня  в  каюте  собиралась  теплая  компания  любителей  эпистолярного  творчества  в  составе  радиста  и  2-х  моих  мотористов  и  я  им  устраивал  общественную  читку. Она  знала  об  этом  ,  тем  более, что секретов  там  не  было  и  с  удовольствием  «оттачивала»   свою  журналистскую  строку. У  меня  несколько  писем  сохранилось  по  сей  день,  даже в  эммиграции. Особенно  интересны  для  меня  описания  Ленинграда   и  событий,  которые  происходили  тогда,  которые  довольно   точно  отражали  дух  города  того  времени.   
                Глава 18
           На  следующий  день,  когда  весь  экипаж  уже вчера знал  о  выполнении  плана,  капитан  по  судовому « матюгальнику»  наконец  сообщил  команде  об  этом  и  о  том, что  наш  БМРТ « Пулково»  заканчивает  траление  и  берет  курс  к  родным  берегам. Это  сообщение  было  встречено  всеобщим  ликованием  и  криками « Ура». Мне  это сообщение  добавило  радости  еще  и  потому,  что  я  наконец-то   смогу  отключить  свой  дефектный  дизель-генератор и забыть  о  нем  до  прихода.
      Двинулись  мы  к  дому  3-го  июня  прекрасным  солнечным  днем.  Большинство  команды  высыпало  на  палубу  поглазеть  на  проходящие  суда , далекие  голандские  берега и  лишь  боцманская  команда  красила  шлюпки  к  приходу- такая  уж  была  традиция. Разговоры  все  крутились  о  том,  какую  зарплату  мы  получим  и  сколько  и  какую  нам  накинут  премию   за  выполнение  плана,  т.к.  в  нашей  конторе  премию  платили  не  только  за  перевыполнение  ,  но  и за  выполнение  плана. Жаль, я  об  этом  раньше  не  знал,  а  то  давно  бы  сюда  перешел!
       Кроме  денежных  вопросов моряки  говорили о  родных  и  друзьях, которые  обещали  нас  встретить  на  причале. Для  нас,  отсутствующих  где-то  4.5  месяца  и  не видевших  своих  близких,  это  было  очень  важно. Усталость  была,  но  она  отодвинулась  куда-то  на  задний  план,  уступив  место  радости  ожидания  встречи. По  себе  могу  сказать,  что  это  очень  приятное  чувство.
         Для  поддержания  хорошего   настроения  кем-  то  была  установлена  приятная традиция  вручать  всему  экипажу  деньги  около  Кронштадта.  Здесь  мы становились  на  якорь в 12  часов  дня  и ждали катера  с  главным  бухгалтером, который  в  сопровождении  милиции  привозил  нам  довольно  крупную сумму. Затем  они  ходили  по  каютам  и  персонально  вручали  каждому  его  зарплату.  После  этого  мы  поднимали  якорь  и  медленно  двигались  в сторону  рыбного  порта  с  набитыми  от  денег  карманами, где  на  причале   наши близкие  уже  ждали  нас .
       Самым  душещипательным    был  момент,  когда  мы  приближались  к  причалу.         Я  уже  был  свидетелем     прибытия « Пулково»  в  порт  из  рейса  5  месяцев  назад,  но  это  было  не  со  мной и  потому  я  не мог тогда ощутить всю  остроту  момента.  Все  вылезли  на  верхнюю  палубу  и  пытались  найти  своих  в  толпе  встречающих  еще  до  подхода  судна  к  пирсу. Тем  не  менее  и  на  судне  и  на  причале  люди  начали   выкрикивать  имена  и  махать  руками,   не  зависимо  от  того, видят  они  своих  родных  или  нет.  Наконец  капитан  дал   длинный гудок,  матросы  бросили  на  берег “ чалки”  с   борта  и  с кормы  и  мы  наконец-то  встали  и  закрепились  на  берегу. Тут  началось  такое, что  трудно  описать.  Встречающие  бросились  вверх  по   трапу   навстречу  морякам. Все  были  с  цветами, огромными  баулами  из  которых  торчали  горлышки  бутылок  и  различная  снедь.
      Меня  тоже  встретили  и  родные  и  друзья.  Настроение было  у  всех  праздничное.  Я  такого  еще  никогда  не  переживал  и  помню  это  свое  состояние  до  сегодняшнего  дня, т.е.  спустя  более  40  лет.   Думаю,  что  мне  открылся тогда момент  истины.  Я    сегодня  понимаю,  что  несмотря  на  все  трудности  прошедших  месяцев,  это  было  лучшее время  в  моей  жизни и  чем больше  трудностей, которые  тебе  удалось  преодолеть,  тем  счастливее  ты  потом.
       У  меня,  конечно  не  было  сомнений,  идти   в следуюший  рейс  или  нет.  Я  получил  большой  опыт  в  своем  деле,  увидел  много  нового и интересного, заработав при  этом  кое-какие  деньги, а  потому  через  3  недели    вновь ушел  на   « Пулково»   к  далеким  берегам.




      


               
      

      



                Под флагом «Килькиного флота»               
                (Поиски рыбацкого счастья)               
                Глава  1
   
       Поездка в Угольную Гавань,где находился Рыбный порт, была для  меня       в какой –то степени последней в качестве сухопутного  человека. Сегодня я должен был оформиться  на работу в Рыбный или как его здесь называют “Килькин флот” механиком на суда Рыбного флота и перейти в категорию морского братства.  В отделе кадров все уже было обговорено заранее.  Мне была  обещана должность 4-го механика. На более высокий ранг я не смог претендовать,т.к,несмотря на свое  высшее караблестроительное образование, плавательного стажа не имел. Это было справедливо, да я и был в тот момент согласен на все.
   С завода я ушел со скандалом. Еще год назад я пытался уволиться,чтобы уйти в моря, но меня не отпустили, так как я отработал после института только три  года, а, по существовавшему при Советский власти положению,  нужно было  отработать четыре года по месту  распределения и этим заработать право увольнеия. Поэтому, дождавшись заветного срока, я с полным правом подал заявление об увольнении и был отпущен восвояси с длинной натацией начальника отдела кадров, что я предатель, и на меня государство потратило уйму денег, а я их не отработал...  Все его упреки еще раз убедили меня в том, что я на правильном пути.   И вот с радостным настроением человека,который  плывет в свой  порт, катил я на  трамвайчике в Угольную гавань , с которой   надеялся, начнется  моя  другая, уже  морская история.После  длительного  и нудного оформления  всех документов я, получив пропуск,  был направлен к Главному механику порта для получения дальнейших указаний.
   Территория порта  была не очень большой. На ней находилось несколько складов с различным морским инвентарем и морозильник для рыбы. Все было для меня новым,включая специфический запах  соленой рыбы. Вдоль причала стояло несколько СРТэшек  (средний рыболовный траулер) и МРТэшек (малый рыболовный траулер). Больших траулеров не было видно, но зато мне запомнился своими размерами и красотой знаменитый парусник «Седов»,который стоял в конце причала. Меня здесь все поражало новизной впечатлений и ощущением нового мира.  Это пройдет со временем, но сейчас это была новая для меня планета с новыми красками и горизонтами, и даже новыми ее обитателями. Моряки, которые встретились   мне , по другому разговаривали и даже имели другую походку. Пару человек остановили меня, спросив, не новичок ли я и  объяснили , как пройти в Главное Управление, куда я направлялся. Мне показалось, что они более раскованы, чем те, кто остался за забором порта, потому, что они принадлежали к другой касте, суровые будни которой сближают людей. Как оказалось в дальнейшем, суровые будни могут не только сближать, но и отдалять.
    Главный  механик, к которому я пришел,поинтересовался,что я окончил и где работал,  но долго не мог взять в толк,каким ветром меня с дипломом Кораблестроительного института занесло в их контору, где нет ни одного механика с высшим образованием, за исключением нескольких капитанов,окончивших Высшую  мореходку.Как мне показалось,не очень  убедительно я ему объяснил,что мне всю жизнь мечталось уйти в моря и,кроме того,хотелось  набрать побольше практики по судовым дизелям-основной моей профессии. Он слегка хмыкнул и сказал,что я получу и того и другого в достатке и тут же обьяснил,что мой траулер еще не пришел с рейса и придет, может быть через пару месяцев.Поэтому он  меня отправляет работать на «бич». Обычно на «бич» отправляют всех,кто ждет с моря своего судна.Собирается приличная группа,которую,если  есть работа в порту,направляют на нее. Если нет работы-уезжаешь домой,но отмечаться необходимо каждое утро. Платят «бичам»-70% от их оклада по судовой роли. Итак,мне нужно было забыть,  примерно,  на 2 месяца о своих мечтах. Но я не расстроился,потому,что знал,что я уже в своей гавани,из  которой рано или поздно уйду в моря и океаны.Нужно только подождать.
      Главный механик назначил  под мое начало 13 мотористов, тоже бичей, и направил на разборку дизелей на списанном МРТ. Для этого выделили мне на всю команду 13 спецовок, фуфаек,ботинок  (все БУ), инструмент и большой амбарный замок,чтобы всю аммуницию закрывать после работы  на судне. Получив все,мы спустились в машинное отделение МРТэшки  и я обьяснил ребятам,что нужно  делать. Решив начать работу с завтрашнего утра, я закрыл все,что мы получили в спец.шкафу,предназначенном для этого на МРТ. Повесив на дверь  большой амбарный замок, я отчалил в сторону дома с чистой совестью и с сознанием выполненного долга. И вот опять трамвай бодро катил меня, но уже в обратную сторону, и это уже была моя первая поездка в другом,  качестве - в качестве человека, который еще не знал,что его ждет впереди. И эта неизвестность манила и немного пугала.
               
                Глава 2
        Я этот день запомнил  надолго. Мало того,что это был мой первый рабочий день, именно этот день меня быстренько опустил с небес на землю и показал,где  я нахожусь. И, слава Богу, я новый опыт стал приобретать с 1-го дня, не отклакдывая на потом. Итак, отметившись в отделе кадров, я отправился к своему МРТ, где нам предстояло работать. Мои «мотыли»  - так зовут на судне  мотористов - уже поджидали меня.Настроение у всех было прекрасное,стоял легкий треп вперемежку с матерком. Большинство ребят уже ходили в моря и делились слухами, когда придет их судно, или рассказывали случаи из своей морской жизни. Новички их внимательно слушали. Взяв с собой двух человек, я прошел на бак, где находилась кладовка с нашими вещами. Первое,что мы увидели,это слегка  приоткрытую дверь и замок,висящий на выворочной петле.Войдя внутрь мы обнаружили,что помещение пустое.  Все,что было там оставлено вчера, кроме инструмента, который,видимо, оказался тяжеловат для воров, исчезло без следов. ”Узнаю тебя матушка Русь”, вспомнились слова Вертинского по возвращению в Россию.
 Здесь дело было серьезнее, т.к. все вещи были казенные и я отвечал за них. Это был удар ниже пояса. Никогда в своей жизни я не был вовлечен в подобного рода проишествия и судьба хранила меня. Тут же пришлось действовать и притом решительно. Вызвали начальника охраны и я позвонил Главному механику,который тут же пришел. Естественно, виновника проишествия долго не искали, им оказался я, так как являлся материально ответственным лицом за выданные нам шмотки и потому пообещали вычесть с моей зарплаты, которую я еще не заработал стоимость 13-ти комплектов вещей, хоть они были и БУ. А пока нам выдали еще по комплекту вещей и отправили в машинное отделение на разборку механизмов. Команда  моя была в полном расстройстве за случившееся и переживала за меня. Россию–матушку вспоминали довольно крепкими словами и сделали вывод,что на территории порта ничего оставлять  нельзя. Я же сделал по другому. После окрончания работы мы собрали все грязные спецовки и ботинки и отнесли в кабинет Главного механика, который сначала остолбенел от такого нахальства, а потом спросил меня, - что это значит. Я ждал этого вопроса, а потому тут же заявил,что, поскольку в порту нет надежного хранилища, придется оставить вещи здесь в кабинете, который хорошо закрывается,а завтра, перед работой мы их заберем. Он пытался что-то возразить, но,видимо,наглость и логика моего предложения возымели свое действие и он открыл маленькую кладовку в своем кабинете и разрешил сложить туда наши вещи. Удивительное было в том,что никого это не удивило. Оказывается грязные шмотки можно оставить на ночь спокойно только в кабинете моего начальства в здании управления порта. Как я уже говорил,истины новой жизни стали открываться для меня с первого дня работы. Дальше - больше...  По дороге на выход из порта я шел вместе с одним из моих мотылей. Звали его Миша. Он уже отходил пару рейсов по  135 суток в Атлантику и, постольку-поскольку меня все интересовало, с удовольствием рассказывал мне подробности рыбацкой жизни на таких длинных рейсах, а заодно и о портовых буднях. Когда мы вышли из ворот порта, к нам подскочил прилично одетый мужчина и спросил, нет ли у нас чего-нибудь. Миша сказал, что нет. И мы пошли к трамваю, где нам тоже  повстречалось несколько группок людей, задающих подобные вопрсы. И Миша объяснил мне, что здесь происходит. Дело в том,что перед выходом в море моряки получали великолепный комплект немецкого нижнего белья, спецодежду, сапоги (хромовые для комсостава и кирзовые для матросов и мотористов). Склад, как по заказу,находился в 50-ти метрах от ворот, у которых снаружи почти всегда толкались спекулянты. Они скупали эти вещи у матросов за бесценок сразу по несколько комплектов. Продавцы с вырученными  грошами объединялись в группки, как известно на Руси, по три человека, закупали ,как правило, дешевое вино и употребляли его тут же на травке недалеко от  трамвайной остановки, а некоторые пробирались на территорию порта и там находили уютные уголки для выпивки. В итоге,к вечеру, у них в кармане образовывалась пустота и на следующее утро начальник пирса вытаскивал их из этих уютных уголков и грузил на первые МРТ или СРТ, отходящие в море. Трезвели матросики уже далеко от берега и при этом не возмущались таким  самоуправством, т.к. на берегу им все равно делать было нечего по причине безденежья. И так повторялось из рейса в рейс по замкнутому циклу. Это были, по большей части, обреченные люди. Хоронили таких “летучих голандцев” обычно в море, по старой морской традиции, спуская их по траловому слипу в мешке. Все это мне рассказал Миша и в чем я удостоверился позднее, когда спустя несколько месяцев в Северном море мы хоронили таким способом одного нашего  матроса, чье сердце не выдержало подобных физических и нервных нагрузок. Он был опытнейшим моряком с большим плавательным стажем, но по возвращению его, в отличии от других  никто не встречал, так как некому было, и он уходил  в запой от одиночества, и быстро попадал в следующий рейс. Подобный ритм никто долго не выдерживал.
                Глава 3
     Сегодняшный день начался без происшествий. Наши вещи благополучно сохранились в кабинете у Главмеха. Я поблагодарил его за заботу и отправился в машинное отделение. Работа не представляла больших трудностей: разбирать – не собирать. МРТ – это самый маленький рыболовный траулер, длиной около 25 метров с очень ограниченным внутренним пространством, где расположились кают-компания, комната капитана, рубка радиста, а на баке  размещались якорное помещение и рефрежираторный трюм. Я,честно говоря,не представлял, где там мог располагаться экипаж из 8-ми человек и как они умудрялись хродить по Балтике вплоть до Англии и даже иногда в Северную Атлантику. Возвращались же они оттуда, как я позже видел, изрядно побитые суровой волной, без шлюпок и шлюпбалок с повернутой  на  бок рубкой, но вид у них был довольно боевой.
     Кроме того, у нас  в порту  имелись  и СРТ-средние рыболовные траулеры. Они были крупнее МРТ - длиной около 35 метров. Несмотря на ограниченный район плавания, я их встречал у берегов Канады, хотя уже в довольно потрепанном виде. Спустя год после моего первого рейса СРТ было запрещено ходить дальше Балтики.  Сегодня современные СРТ оснащены прекрасной аппаратурой, имеют неограниченный район плавания и более комфортны, чем те, которые я застал в Угольной Гавани в конце 1968 года.
   Большой интерес представлял для меня парусник “Седов”, который стоял у нашего причала. Поэтому, после окончания сегодняшней работы, я вместе с двумя ребятами из своей команды пошел на “Седов”. Охраны не было, кроме вахтенного матроса у трапа, которому мы показали свои красные книжечки удостоверения моряка и он нас тут же пропустил, Я никогда в жизни не был на морских парусниках и тем более таких, как “Седов”, который на тот момент являлся самым крупным парусником в мире. Построен он был в 1921 году в Германии,  а в 1945 году, в соответстиии с решением о репарациях Германии, был передано Советскому Союзу  и переименован из «Коммодор Ионсен» в «Седов».            По- видимому, в Советском Союзе не могли найти достойного применения этому уникальному судну, и в описываемое мною время он принадлежал почему-то Министерству рыбного хозяйства. В дальнейшем он прошел капитальный ремонт, после которого, от старого судна остались одни воспоминания. Мне же посчастливелось побывать на нем, когда он был еще в первозданном виде. В первую очередь он поражал своими размерами и был занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самое крупное из существовавших в наши дни парусных судов.  Поражала, конечно, и его романтическая красота. Мы побывали на нижней и верхней палубах, осмотрели двухярусные каюты для матросов. Спальники подвешивались, как люльки, друг над другом. Невольно захотелось сходить на нем куда-нибудь подальше в моря!
     Сегодняшный день окончился бы ,слава Богу, без происшествий, но Отдел кадров вернул меня на землю, вручив на завтра повестку в Районную Прокуратуру. Я не сомневался, что там дело по факту кражи нашей спецодежды на территории порта было заведено, так как прокуратура  обязана были это сделать. Но ни я, ни мои “мотыли” ни секунды не сомневались, что воров не найдут, потому, как случай этот был далеко не единичный и действовали тут опытные люди, скорее всего из работников порта. Меня,как новичка, они вели с момента оформления на  работу. Выводы я уже сделал на следующий день и мои ребята возили спецовки с собой в рюкзачках или спортивных сумках. Это было надежнее. В Прокуратуре, как положено, сняли с меня показания, как со свидетеля, но не подозреваемого, и отпустили восвояси, забыв через 10 минут об этом деле. Когда же я рассказал в порту своим “подельникам” о посещеннии прокуратуры, они посоветовали выкинуть из головы это дело. Если же власти порта подумают вычесть  из моей зарплаты стоимость одежки, они все сбросятся на эту сумму, что я им делать отсоветовал. Но, не скрою, - мне эта моряцкая солидарность была приятна. За эти несколько дней мы все сблизились и решили и в дальнейшем работать вместе, пока не придут из морей траулеры, в команды которых мы были назначены. Я  был приписан на БМРТ (большой морозильный рыболовнный траулер) «Пулково». Это было судно длиной более 100 метров и водоизмещением около 6 тысяч тонн. Экипаж по штату состаял из 107 человек, район плавания-неограниченный. Этот траулер мог не только ловить рыбу донными и разноглубинными тралами, но и морозить, и консервировать рыбную продукцию. Короче говоря, это был плавучий завод. Его приход в порт  намечали в начале января 1969 года. Поэтому мне еще предстояло бичевать недели три.
   На следующий день мы  планировали закончить работы по разборке дизелей  на МРТ и с понедельника приступить к новой работе, если ее нам поручат. Но этот день начался с удивительной картины,которую мы просмотрели от начала и до конца. Начальник причала (была такая должность ответственного за порядок на пирсе,и снабжения всем необходимым уходивших в плавание судов) готовил к отходу в очередной рейс СРТ. Пока мы сидели невдалеке и покуривали, весь этот спектакль разворачивался перед нами. Команда еще не была собрана  полностью,  и начальник причала бегал по территории порта и искал во всех его закаулках недостающих матросов. Наконец он их вытащил из-за стопки досок и погнал на нетвердых ногах к СРТ. Когда все были в сборе, запустили двигатель траулера.  Старпом стоял в рубке, ожидая сигнала начальника причала. Наконец прозвучала команда «Отдать швартовы», дали  свисток и судно медленно начало отходить от пирса. Мы вернулись к своей работе, но, буквально, через час услышали крики со стороны причала, от которого недавно ушел СРТ. Когда мы, ускоренные любопытством, выскочили из машинного отделения, то увидели 2-ой акт комедии под названием: «Как отправлялись пароходы». А крик этот матом зовется, и был он отборный, морской. Мы наслаждались этими звуками, исторгаемыми человеком в форме  капитана дальнего плавания. Мат этот предназначался начальнику причала и когда мы вслушались, то поняли, в чем дело. В переводе всей этой оперы на русский язык выяснилось то, что капитан пытался выяснить, каким образом начальник причала сумел отправить его СРТ без него. Стало понятно, что судно ушло в дальний рейс без капитана. Начальник же причала оправдывался тем, что отправил траулер точно по расписанию в 9.30 утра и добавил, что пить надо меньше. Как  выяснилось позже, команда СРТ и не подозревала об отсутствии капитана. Они стучали в капитанскую рубку, никто не отзывался, но никому в голову не приходило, что капитана на судне нет. Абсолютно все поголовно были уверены, что  он еще пьян и ему необходимо проспаться. Такие случаи бывали. Когда же кончились все сроки протрезвления и СРТ подходило к острову Гогланд, старпом решил открыть капитанскую каюту и увидел ее пустой. Срочно была отправлена в порт радиограмма, нашли капитана и приказали судну  идти на Таллин, а капитану лететь туда и встречать свое судно. На этом  история закончилась, а дело замяли.
                Глава 4
       Сегодня, наконец, мы закончили все работы по разборке машинного отделения МРТ и я доложил об  этом Главному механику. Он проверил работу и остался доволен. После случая с кражей наших вещей отношения у меня с ним наладились и мы общались  при встречах, как будто ничего не произошло. Неделя, небольшой срок, но для меня, как для новорожденного, каждый день в порту был открытием новой вселенной, ибо все  отличалось от привычного мне до того «сухопутного» мира. И это, несмотря на то, что будучи студентом Кораблестроительного института, я проходил  судовую практику в море.Мы ходили из Мурманска в Одессу,но там была, фактически, прогулка,а здесь- работа.
   Появились новые знакомые, которые вводили меня в курс дел нашей конторы и специфике работы в ней.   Зачем мне нужно было бросать привычную работу инженера --конструктора по  своей непосредственной специальности, полученной 4 года назад в институте, хороший, дружный коллектив, который тоже не переставал удивляться такому резкому повороту  в моей карьере?  Такие вопросы задавали мне окружающие люди, мои друзья и даже отец, чье мнение для меня было достаточно важным. Я сам не мог точно ответить на этот вопрос. Но я знал,что уже давно неведомая сила меня тянет в дальние    края,  неведомо  куда. В студенческие годы я объездил с севера на юг и с юга на север всю западную часть России. Я был в Крыму,на Кавказе, на Волге ,в Карпатах,во всех республиках Прибалтики, на Байкале и мечтал попасть на Камчатку. Но больше всего меня тянуло в море. Видимо, среди моих предков были моряки и их непокорные гены звали меня куда-то. Я подумал, что только сходив в море, я смогу ответить  на вопрос Зачем? Конечно, кроме  романтических  порывов , было желание   набраться  практического  опыта  по   своей прямой  специальности  механика-дизелиста и,конечно, подзаработать.
      Прошла еще неделя,потом другая,но ничего нового  в жизни бичей не произошло. Стоял морозный декабрь. Температура доходила до 25-30 градусов мороза и работы  серьезной в порту не было. Мы приезжали утром,чтобы отметиться и тут же уезжали домой. Все суда были далеко в море и должны были вернуться в порт, согласно прогнозам отдела кадров в первой половине января. Никто от этого не страдал, деньги капали, но такая жизнь тоже начинала надоедать. Наконец, после Нового года, мне сообщили,что БМРТ «Пулково» уже на подходе и ожидается в порту 6-7 января. Все,кто был приписан на этот траулер, вздохнули с облегчением. И вот, рано утром 7-го января мы уже были на пирсе, где   он должен был пришвартоваться. Родственников пропустили на территорию порта. У всех были цветы и по лицам можно было определить, кто из них жена, кто из них  мать или брат. Я еще никогда не видел встреч  близких людей, которые расставались на 4,5 месяца или дольше для тяжелой и суровой работы вдали от дома. Эти лица не врали. На всех них было выражение усталости и счастья. В дальнейшем  я это ощутил на себе и понял,что  чем труднее действие, тем счастливие отдача. И это во всем.   
     Судно подошло к стенке причала и матросы бросили швартовы. Почти весь экипаж высыпал на палубу. Кто-то уже увидел своих, кто-то выкрикивал имена, чтоб отозвались. Затем спустили трап и многие встречающие бросились на палубу в объятия моряков. Вокруг крики радости,слезы. Моряки провели своих близких в каюты - это тогда разрешалось. Накрывались столы, со всех кают раздавался звон стаканов. Были молодые пары, которые сразу же закрывались в какой-нибудь каюте и выходили оттуда дня через два. Других родные встречали на машинах и сразу же увозили по домам. Была еще одна категория моряков, которых никто не встречал, я упоминал о них раньше. Они забирали девочек, специально пришедших на эту встречу, стоящих у ворот порта, брали такси и уезжали кутить. Денги у моряков были, так. как по традиции рано утром бухгалтер порта встречал судно на катере у Кронштадта и вручал конверты с деньгами. Трезвыми, вернее плутрезвыми оставалась только вахтенная команда. Капитан обычно уезжал домой.               
   В день прихода, естественно, никаких работ не было, а на следующий день, с утра, начиналась разгрузка мороженной рыбы портовой командой. Я никогда до этого не  видел БМРТ. Прежде всего он поразил меня размерами. Поднявшись на судно, я разыскал старшего механика или, как его называют моряки «деда» и представился . Он провел меня по судну, показал все места ответственности  4-го механика, - главный двигатель, четыре дизель-генератора, котельную, рефрижераторную и мастерскую. «Дед»  объяснил мне, что во время вахты я отвечаю за все механизмы и трубопроводы на судне. Я сказал,что мне потребуется некоторое время для ознакомления  со всем этим хозяйством,  на что он ответил, что это мои проблемы. Кроме того, я понял, что мне надо брать ноги в руки и, не откладывая  в долгий ящик,  осмотреть   двигатель,  изучить все соединения трубопроводов, пульты управления главного и вспомогательных двигателей, проверить работу котельной и многое-многое другое. Времени у меня  было  до отхода судна, всего пара недель. Этого должно было мне хватить. Кроме того, дед сказал, что оба мои мотористы 1-го и 2-го класса довольно опытные ребята. С ними я могу познакомиться сам и указал, в какой каюте они живут. Сейчас была вахта  3-го механика, поэтому мои мотыли должны были отдыхать и я решил зайти к ним. Подойдя к каюте, где они жили,я увидел ноги, торчащие из-за двери каюты на половину коридора,а приоткрыв ее,увидел  остальную часть туловища. Это был,как мне объяснили проходящие мимо моряки, мой моторист 1-го класса Боря Миронов. Он находился в полной отключке. Так, что познакомиться мне  с ним не удалось и я отложил это удовольствие на потом. Моторист 2-го класса отсутствовал. Вероятно, до следующей вахты уехал домой. У Бори Миронова, как я узнал позже, в городе никого не было и никто его не встречал. Мы его затащили в каюту и оставили в покое. Через 4 часа мне с Борей и 2-м мотылем предстояло заступать на дежурство, но команда,как мне казалось, явно не была  готова к этому. Вахты машинной команды были по 4 часа через 8. Моя вахта начиналась с 12 часов ночи и кончалась в 4 часа утра. Такую вахту моряки называют «собачьей вахтой» или  «собачкой»,так.- как  она является самой тяжелой. Я позвонил домой, сказал, что приду рано утром и пошел искать каюту 4-го механика, так как предыдущий 4-ый механик по прибытии уже расчитался с судна. Каюта, которая предназначалась мне, была небольшая и очень напоминала мягкое купэ поезда со столиком под илюминатором и двумя рундуками с обеих сторон. Решив поспать перед «собачкой», я завалился на один из рундуков и быстро отключился,надеясь, что никто не помешает.
                Глава 5
      Поспать спокойно, конечно, мне не дали . То «дед» заходил, проверяя, на месте ли я и готов ли к своей вахте, то кто-нибудь из механиков стучался, чтобы познакомиться с новым 4-тым, да и время то было неподходящее для сна. Короче,встал я не очень свежий, переоделся в рабочую одежку и спустился в машинное отделение, чтобы принять вахту от 3-го механика. Главный двигатель был остановлен и только пара дизель-генераторов тихонько работали, поддерживая электричество на судне. 3-ий механик указал мне приборы и механизмы, за которыми необходимо следить в первую очередь и удалился спать.  И все.  Я остался один. Наступила первая ночь и моя первая вахта. Я не знал, что мне делать,с чего начинать. Где мои мотористы? Постояв в нерешительности, я понял, что мне надо начинать со знакомства с моим рабочим местом, пока никто не мешает этому.Я тут же облазил главный двигатель, благо  он бы холодным. Не  приминул слазить под «паелы» - металлические листы, закрывающие все подпольные механизмы и трубопроводы. На это у меня ушло часа два. Когда я немного освоился, появились мои “мотыли”,оба. У Бори вид был помятый; у Миши, который, как я догадался,  был мотористом 2-го класса, кроме общей помятости, под глазом светился хороший синяк. Меня бросило в жар и в холод от мысли, что с такой командой мы не дойдем и до Кронштадта, даже, если и отойдем от причала. Я  предложил познакомиться, сказав, что с Борей я уже успел повидаться, когда он почивал на пороге своей каюты, а вот от Миши хотел бы знать, почему он опоздал на вахту на 2 часа и где, прошу извинить меня за интимный вопрос,он схлопотал под глаз. Он мне чистосердечно рассказал избитую историю  про судовую буфетчицу и ревнивую жену, которая и врезала ему под  левый глаз. Так как Миша был готов на любое задание, я его тут же посадил мыть  фильтры, а сам  с Борей пошел в котельную познакомиться с регулировкой котла,  устройство которого  я изучал еще в институте, но никогда с ним не работал. На судне моторист 1-го класса является главным помошником механика, к вахте которого он приписан. Мне же, при моей малой  плавательной опытности требовался хотя бы на первое время опытный моторист. Поэтому у меня была одна надежда на Борю. Несмотря на то ,что его еще немного «штормило»,  он стал постепенно приходить в себя и мог отвечать на мои вопросы, а их у меня в эту первую ночь было предостаточно.
    За два часа мы  облазили с ним все машинное отделение, гребной вал и котельное отделение. Мне все было необходимо знать. По окончани этого тура моя голова была несколько вспухшей, но настроенние поднялось, т.к. я понял, что Боря довольно опытный моторист, сделавший не одну ходку не только   на “Пулково”, но и  на других БМРТ. Вернулись мы в машинное отделение незадолго до конца вахты, около 4-х часов утра. На судне, кроме вахтенных моряков, никого не было. Миша свою работу закончил и мы ждали появления 2-го механика, чтобы сдать свою вахту, которая прошла для меня плодотворно и ,слава Богу, без проишествий. ”Собачка” неприятна не столько тяжестью работы, сколько тем, что сдвигается привычное время и ты должен бодрствовать, вместо того, чтобы мирно спать. Впрочем, как показал опыт, ко всему можно привыкнуть. На улице было темно, трамваи еще не ходили,поэтому я решил поспать пару часов, чтобы потом сгонять домой и вернуться к следующей вахте. Надо было входить в ритм новой жизни.
                Глава 6
       На следующий день, когда я уже стоял на своей вахте, к нам в машинное отделение спустился  парень лет 25-ти в состоянии сильного волнения. Он сказал, что работал мотористом на нашей вахте 4-го механика в предыдущем рейсе и списался на берег, т.к. хотел уйти в отпуск на деньги, которые он заработал в этом рейсе.Не могу не рассказать этой истории, которая очень характерна для нашей моряцкой жизни, связанной с длительными отлучками от берега, когда человек теряет чувство самосохранения и бдительности. Звали этого паренька Костя. Никаких родных у него не было, жил он у тетки и никто его в день прихода ”Пулково” не встречал.У него был полный карман денег за этот рейс, около 2 тыс.рублей.Кто  помнит уровень  цен и зарплат  в те  годы, понимает, что  у парня  была  в   кармане  почти треть  суммы  на  автомашину “Жигули”. В предвкушении предстоящего отпуска, после  длительной, тяжелой и суровой работы Костя сошел на берег и был встречен довольно симпатичными девочками, которые сказали,что у них есть прекрасная квартира  тут недалеко в Автово, где можно было прекрасно провести время и отметить его  приход на родную землю. Вследствие своего возраста и длительного воздержания без женского пола, Костя не мог отказаться от столь заманчивого предложения. Квартира, действительно, была в Автово, водку и закуску купили в ближайшем гастрономе и пошло  веселье...   Подробности Костя запомнил плохо. Только, когда он проснулся утром, то обнаружил,что спал он  в чужой квартире в одиночестве,девочек след простыл,так же как и всех  денег, которые еще вечером приятно оттягивали его карман. Безвыходность положения еще заключалась и в том,  что без денег он не мог появиться даже у родной тетки. Оставался один вариант -возвращаться в порт и проситься на траулер, отходящий в ближайшее время на промысел. Таким образом он оказался на нашем судне в поисках вакантного места моториста. У нас все позиции были заняты и я его отправил в отдел кадров- там знали все отходящие суда. В дальнейшем я узнал, что  ему нашли местечко моториста на БМРТ “Таран”, который уходил на пару недель позже нас. И пришлось Косте пахать дополнительно еще 135 суток, (4,5 месяца,а в сумме с предыдущим рейсом-9 месяцев). Оставалось  только посочувствовать моряку.
   Были у нас и такие матросы, которые по истечение 135 или 220 суток промысла  в море пересаживались на другой БМРТ, только  что пришедший на промысел и работали на нем еще столько же суток, а иногда повторяли еще рейс-другой. Таких стойких ребят называли “летучими голандцами”. В большинстве своем это были одинокие люди, у  которых никого не было на берегу, либо те, кто хотел хорошо заработать. Все эти суперзаплывы не обходились для них бесследно.  Даже после первых 3-х месяцев первого рейса, нервы у ребят начинали сдавать, что вызывало всякого рода инциденты.
А пока прошла неделя, рыбу разгрузили и отход был назначен на 20 января. Тем временем я осваивался со своим рабочим местом и комсоставом, с капитаном и помошником капитана по политчасти. В те времена была такая должность на всех судах, уходящих в загранку. Обычно это были отставники, мало разбирающиеся в морском деле. Да этого от них и не требовалось. Основная их задача - следить за политическим уровнем моряков. Наш “помпа” проявил ко мне повышенный интерес, как потом оказалось, благодаря моему высшему образованию,  и пригласил к себе в каюту на беседу. Он налил по рюмочке коньячку и прощупал, чем я дышу и каким ветром меня занесло на борт «Пулково». И, главное, не расходится ли направление этого ветра с линией нашей партии. Затем он попросил выручить его и стать редактором судовой газеты, ибо ему больше некого поставить на этот высокоинтелектуальный пост. Взамен он предложил освободить меня от всяких общественных работ. На этом мы сторговались и закрепили это соглашение остатками коньяка. Видимо, он хотел  предложить мне кое что еще,  что-то вроде «его человека» в экипаже судна, но пообщавшись со мной, понял, что  эту роль я играть буду.
   Большое уважение у меня вызывал капитан. Это был средних лет мужчина, спокойный, строгий и справедливый, каким и должен быть “кэп”. Он кончил  Высшую мореходку и  прошел путь от штурмана до капитана дальнего плавания. Ко  времени моего появления на «Пулково» он совершил много рейсов в западную Атлантику, на банки “Джоржес”, «Лабрадор”, к берегам Америки и Канады. Ребята с нашего судна, которые уже ходили с ним, сказали, что он удачлив, то -есть умеет правильно определить, где должно быть скопление рыбы. Рыбаки  верят в удачу, хотя, я считаю, что это просто опыт и, конечно, талант, как и во всем.
    От вахты до вахты время двигалось довольно быстро . 20 января за день до отхода к нам приехал “проверяющий”, который обязан перед выходом судна в море проконтролировать готовность всех механизмов к длительному рейсу. Эту процедуру  обычно проходят все суда морского  флота. После тщательной проверки этот “проверяющий” подписывает специальную бумагу, разрешающую судну выход в море. Все это ,якобы, должно быть, но я видел, как это происходит на самом деле. Началось с того, что этот представитель опоздал и приехал к 10 часам утра вместо 9-ти. На причале у трапа его уже ждал наш “дед” и они, не заходя в машинное отделение прямиком направились в каюту старшего механика. Через несколько минут туда же заскочил старпом.  Я был свободен в это время от вахты,  и мы с моим “мотылем” курили на верхней палубе. Ребята обещали мне показать интересное зрелище и просили подождать. Ждать пришлось минут 40, но это окупилось. Наконец дверь каюты “деда” резко открылась и из нее вышел  старший механик, обнимающий за пояс “проверяющего”,которого с другой стороны   поддерживал старпом. Если бы не “ дед” и старпом,то “ проверяющий” тут же бы рухнул, но его крепко держали и поволокли к трапу. На причале его ждала «Волга» с шофером, который его принял и уехал. После этого “ выхода” всем стало ясно, даже мне, что “бумага” на наш отход подписана и мы можем завтра отправлятся за тридевять земель  к тридесятой матери. Даже,- если главный двигатель не запустится. Так я подумал... 
               

                Глава 7
     Так и случилось.
   Сегодня назначен отход на 9 часов вечера. Всему экипажу велено быть на судне. Моя вахта начиналась в 12 часов ночи.К некоторым пришли провожающие родственники и друзья, но на борт подниматься было запрещено и  они  стояли на пирсе и махали нам руками.Я попрощался со всеми дома и сейчас у меня было время отдохнуть перед предстоящей “ собачкой”. Выход судна из порта обычно осуществляется под командой капитана, а главный двигатель запускает и прокручивает старший механик .  Я в это время стоял на корме и курил вместе с ребятами ,свободными от вахты. Мне хотелось не пропустить  выхода судна в море.Это довольно волнующий момент,могу это подтвердить по себе ,т.к. мы прощались с землей почти на полгода и у меня это было впервые. По этому поводу все были под хорошим градусом,включая и комсостав. Я тоже немного принял и находился  в романтическом настроении. Все ждали 9 часов. Когда же это время наступило, звуков запуска главного двигателя не последовало. Вместо этого мы услышали команду  “ деда”,приказывающего всем механикам срочно явиться в машинное отделение. Когда же я спустился в “ машину”,то вместо приятных звуков работающего двигателя услышал многоступенчатый , тройной, без промежутков между  словами отборный мат, чем-то напоминающий “ танец с саблями” Хачатуряна. Когда  «танец» кончился, мы поняли его лейбмотив. Оказалось то, что большая часть его выступления относилась к машинной команде, которая была на вахте в день прихода  “ Пулково” в порт и должна была спустить воду со всех трубопроводов, как дизельных,так и судовых. От радости возвращения домой ребята забыли, что за бортом зима. Короче говоря, вода во всех трубопроводах замерзла, а кое-где трубы полопались. Это мы определили после команды “ деда” обследовать все трубы. По приказу капитана были подняты все механики и мотористы. Необходимо было прогреть все замерзшие места в трубах. Слава Богу, котел работал! Похватав ведра, наполнив их горячей водой и намочив в них тряпки мы обкладывали ими  промерзшие места и поливали еще сверху горячей водой. Конечно, все протрезвели мгновенно. Это было ЧП и, конечно,   “дед” должен был отвечать за  это. Мы работали всю ночь и пар от нас валил,хоть за бортом было -25 С. Все уже забыли, когда и у кого должна быть по графику вахта. И ,наконец, все трубы удалось прогреть, но они потекли во многих местах.  Поэтому притащили электросварку и заварили все трещины. Все было закончено к 12 часам дня, как раз к моей вахте и  “ дед” спустился в “ машину”, чтобы запустить главный двигатель.
   За эту  “Вальпургиеву ночь” мы так измотались , что у меня уже не было сил и желания посмотреть с верхней палубы на выход судна в море, да я и не мог во время своей вахты отлучаться из машинного отделения. Работы хватило на всех, т.к. было необходимо проверить все агрегаты, обслуживающие главный двигатель,  в готовности к запуску. Как ни странно, но двигатель медленно  закрутился и все облегченно вздохнули. Капитан сверху со своей рубки отдавал команды “деду”, который в соответствии с этим  устанавливал обороты на двигателе. Как мы там маневрировали в порту, я не видел, т.к. не мог уйти с вахты в такой ответственный момент. В моем  ведении был еще котел, за которым нужно было постоянно следить и регулировать подачу топлива и 4 дизель-генератора, из которых работало только 2, необходимых для освещения и других электрических нужд на судне. Борю я поставил на котел, т.к. он был пока еще трезвый.ю   Мише поручил следить за ДГ. Мне же надо было быть рядом с « дедом» на главном пульте двигателя и помогать ему в случае необходимости. Через пару часов, установив средние обороты,  «дед» передал  управление двигателем мне , а сам ушел,сказав , что у него еще полно дел. Нам тоже хватило забот до конца вахты, если еще учесть , что ночь мы не спали ни секунды, да и подустали  немного. После вахты  мои “мотыли” пошли в свою  каюту отдыхать , а  я побежал на верхнюю палубу посмотреть, где мы находимся  и куда идем. А были мы на траверзе  Кронштадта. На зимнем солнце светился, как большой фонарь ,купол собора в центре города. Мы двигались средним ходом вдоль  морского канала. Только сейчас я осознал , что за кормой был виден Питер. Как же далеко я от него находился.Нас отделяло с ним следующее свидание длиной в 4,5 месяца. Что-то было печальное в этом. Мне надо было  отдохнуть и я пошел в свою каюту.
   Только я успел прилечь на рундук,как услышал по громкой связи обращение капитана ко всему экипажу. Он поздравил нас с началом рейса и пожелал успеха. Далее он добавил,что мы встанем на якорь у острова Гогланд  и приказал выпить или выбросить за борт  все запасы спиртного, которое, конечно, было у каждого.Он сказал,что стоять мы у острова будем всю ночь, а перед отходом старпом с командой  пройдет по всем каютам  и, если найдет водку, выбросит тут же в иллюминатор. Это была старая традиция и никто не удивился. От острова  Гогланд  начинался длинный перегон  до берегов  Америки и Канады ,поэтому  алкоголь не допускался. Конечно, в соответствии с этим приказом, команда начала  уничтожать всякие винно-водочные запасы  заранее, не доходя  до Гогланда. Мы бросили  якорь и  встали на рейде острова  в полночь. Начиналась моя вахта. Неожиданно позвонил в  « машину»  « дед» и сказал,чтобы я заглушил главный двигатель  и зашел  к нему в каюту, понятно для чего. Прихватив  оставшуюся бутылку водки  и кое-какую  закуску, я поднялся к « деду». За столом ,уставленным  всяческими  явствами, захваченными из дома, сидел весь цвет  механической службы  нашего судна. Я  был  со всеми  знаком, правда, шапочно. В такой  винно-водочной обстановке люди , как известно, узнают  друг друга  ближе ,  ибо языки  у всех развязываются. Все ребята были бывалые , не раз  ходившие  в  Атлантику  и  мне интересно  было послушать  их рассказы,  да  и им  было  немаловажно  знать , чем  я  дышу , ибо  отвечали  мы за одни и те  же  механизмы, быт  наш был довольно тесный  и должны  были понимать друг  друга  с    полуслова.
Короче  говоря, посидели  мы хорошо, « горючего»  было  достаточно,  да и задача  перед нами  стояла  на уничтожение этой гадости, с которой  мы успешно справились. Когда  уже  светало, все стали расходиться  с чувством  выполненного долга  на  нетвердых ногах. Я поднялся на верхнюю  палубу. Несмотря на сильнейший  туман, очертания  Гогланда  слегка  проглядывали  по правому  борту. Кругом  царила  тишина,  ни единого звука  не   раздавалось на судне, не доносились и с моря. Моряки ,видимо докончили  свои спиртные  запасы  и  теперь спали  беспробудным  сном.  Я  отправился в  свою каюту  и последовал их  примеру.
Но  и на этот раз  спать пришлось недолго , хоть  с подушкой  очень  не хотелось расставаться, ибо  последние  двое суток  я, практически,  не  имел  времени  отдаться  Гименею.  Неожиданно  ввалилась  команда  воглаве  со  старпомом, проверяющая  каюты  на  антиалкогольную  девственность. Я был чист , хоть и слегка  пьян  и  заявил  этой  комиссии  , что  водка  у  меня появилась  только  что  во сне , но  вы  нарушили  все мои  грезы. После такого  чистосердечного  признания  старпом  отменил  шмон  в  моей  каюте  и  двинулся  со своей  командой  дальше  ,  а  мне  оставалось  еще  пару  часов  сна  до вахты.
                Глава 8
          Я  был  уже  в  “ машине”, когда  услышал  команду  капитана  запустить  двигатель. После этого       мы  подняли  якоря  и  на  малых  оборотах  двинулись  вперед.  С этого  момента, можно  считать,что  наш  переход  в  Атлантику, к  месту  лова начался. Мы должны  были  пройти  Балтийское и Северное  моря,   и  Атлантический  океан  до  берегов  Канады  и  Америки.  Заходов  ни  в  какие  порты  не  намечалось, кроме заправки картофелем и пресной водой в Сент-Джонсе или Галифаксе  в Канаде. Это  был не туристический  рейс  и  все занялись  своей  работой  согласно  судовому  расписанию. На  длинных переходах  наша  механическая  команда, в основном, находилась  либо в машинном отделении  во время  вахты, либо  на  камбузе, либо в своих каютах. В машинном  отделении  работы  хватало на всех. Наш  БМРТ  был  спущен  на  воду  довольно  давно  в  Николаеве, что  не отличало  его  высоким  качеством. Поэтому  механизмы  ломались  регулярно  и нам приходилось их чинить  довольно часто,  не считая  большого количества мелких, необходимых  для  эксплуатации  работ. Во  время  вахты  вся  ответственность  за  работу  всех вспомогательных  механизмов  и  главного  двигателя лежала  на  вахтенном  механике. Кроме того, приходилось  следить  за котлом  и  регулировать  подачу топлива, чтобы  не  перегреть  воду.  Это могло привести к  взрыву. Главный  двигатель  тоже требовал  пристального  внимания.  Это был дизель   чешской  постройки, но  ломался постоянно. Со  мной  произошел  случай  уже  в середине  рейса, когда  на  максимальном режиме  лопнула  масляная трубка высокого  давления . Я  стоял  как раз  у  пульта  управления, где  это  произошло. Я  не успел  отскочить  от неожиданности  и  был  окачен  горячей  струей  масла  с  головы  до ног. Подскочившие  мотористы  оттащили  меня  от двигателя,  перепугавшись   за  меня, т.к.  я  в этот момент  был  черный , как  негр. Отмывался  я  в качегарке  довольно  долго  и  отделался  легкими  ожегами  на  руках  и  шее, т.к.  спасла  меня  роба  и оперативность  моих “ мотылей”.  “ Дед”  сказал , что  это мое первое  боевое  крещение  и   настоящий  механик  должен  почувствовать  вкус  машинного  масла.
       Вторым     местом  нашего  обитания  на  судне  был  камбуз. Прелесть  этого заведения  состояла  в том, что он был  открыт круглые  сутки  и зайти    туда  можно  было  после  любой  вахты.  На  столах  всегда  лежал  в протвенях  жареный палтус , окунь, камбала,  треска или  еще  какая-нибудь  рыба.  Ну и ,конечно, там были  большие  кастрюли  с  компотом.  Все  это  совпадало  с  моим  вкусом  и  есть  можно было  без  ограничения. Кроме  постоянных  блюд - рыбы  и компота -  в 8 часов утра  был  завтрак, днем в 12 чаов-обед (суп с мясом  и второе блюдо) и в  8 часов  вечера-ужин. Чем не санаторное питание?  Уже  понятно, почему, несмотря  на  тяжелую  работу,  я  поправлялся  после  каждого рейса  на 5-7 кг.
     Наконец, третьим  местом  нашего  обитания была, конечно, каюта. Я  имел  отдельную  каюту  для механика.  Двое  моих  мотористов жили  в  2-х местной  каюте.  Самые  тяжелые  условия  были у  матросов,  которые  жили  по четыре  человека  в одной  каюте  и  работали   по 6 часов  через 6.  Траловая  команда, которая по 6 часов  находилась  на траловой  палубе  во  время лова рыбы  не успевала  просушить  свою  робу  за оставшиеся  6 часов, т.е. на следующую  вахту  они выходили  в  сырой  одежде. Если  еще  учесть, что большую часть  нашего  рейса  мы находились  в северных  широтах  и в  штормовых условиях, то можно  только  удивляться, почему  никто  из  матросов  не простужался , а  судовому  врачу  за  весь  период  рейса  просто  нечего  было  делать, кроме, как  ловить тараканов, которых  на  судне  было  достаточно.Таким образом  наш «айболит»  был  при деле  весь  рейс.
     По  размеру  все каюты  были  одинаковые, примерно  8  кв. м.  и отличались  только  количеством  рундуков, т.е. скамеек , на  которых  положено  либо  сидеть, либо  спать. У  меня  в каюте  было  два рундука  с обеих  сторон  стола , над  которым находился иллюминатор. В  каюте  у  мотористов  и  матросов  было  по четыре  рундука, по два  с каждой стороны друг  над  другом. В  первые  дни  перехода  успел  я  обнаружить  на  судне  библиотеку  с очень  хорошей  подборкой,  как  художественной,  так  исторической  литературы. Видимо, кто-то из предыдущего  состава  собирал  эти  книги  и оставил  их на  память. Заглядывая  в  будущее, скажу, что я ходил позже  еще  на  двух других  БМРТ,  но  ни  на  одном  я  такой  библиотеки  не встречал. Я  был  очень  благодарен  этому  человеку , ибо  его книги  скрасили  много  моего  свободного  от вахт времени. Шли  мы  сейчас  полным  ходом  по  Балтике  и  я  иногда  поднимался  на палубу , чтобы  посмотреть  на  дальние берега . Сегодня  был  второй день  нашего  пути  и  мы  уже  проходили  Германию  и  приближались  к  проливу  Каттегат , отделяющему  Данию  от Швеции. С датской  стороны  находится  город  Хелсингер , на  берегу  которого  красуется  старинный  замок  Гамлета, где , говорят, снимался  советский  фильм  « Гамлет». Несмотря на то , что замок  был  прекрасно  освещен , вид он  имел довольно  мрачный.  Со шведской  стороны  находится  город  Хельсинборг   и пролив   в этом  месте  между  Данией  и  Швецией  такой  узкий ,что  можно  видеть  машины и  людей. Кстати, мне рассказывали  ребята , что  пару  лет  назад  с  нашего проходящего   ленинградского  БМРТ  в этом  проливе  выпрыгнул  электрик  и был  встречен  с  датской  стороны  его братом  на катере. Это было  крупное  ЧП  в нашей  конторе  и  для  помошника капитана  по  политической части  судна, на котором это поизошло.  Помня  это, все  помполиты   на наших  БМРТ, проходя  этот пролив, выставляют  матросов для охраны  около  всех  сходней    с  судна ,  что довольно  заметно  днем  и вызывает  смех  у  моряков  на проходящих  мимо иностранных  судах,  а  у  нас – чувство  стыда.
        Мы  же  двигаемся  медленно, но   верно  вперед,  и  пролив Скагерак  проходим  днем.  Много  встречных  и  попутных  судов , место  довольно  оживленное   между  Европой, Скандинавией  и Данией  и, наконец,  выходим  в  Северное  Море. Я  уже  проходил  здесь  много  лет назад , когда  учился  в институте  и  ходил со  студентами  из  Мурманска в  Одессу  вокруг  Европы  в  качестве  плавательной  практики. Тогда  мы  шли  Северным  морем  и проходили  проливом Ламанш  между  Англией   и Францией  в  Атлантический  океан. На  этот  раз  мы  повернули  на северо-запад   в  сторону  северной  Шотландии. Запомнились  серые  волны, с которых сильный  ветер  срывал  гребешки , и туман, сквозь который  вдруг  резко  пролезали высокие  металлические  фермы  плавучих  нефтяных  вышек. К этому  искусственному  острову  пристроились    на погрузку  танкеры  под  флагами  разных  стран,  а некоторые  ждали  своей  очереди  в море. Несмотря  на туман, было видно северную  оконечность  Англии  с пологими, как ковром, покрытыми травой  холмами  и  внешней  суровостью.   Справа  по борту  мы  оставляем  Оркнейские  острова  точно с  такой  же  растительностью  и оказываемся  в Атлантическом  океане  к концу  третьего  дня  пути   от Ленинграда. Мысленно  прощаюсь  на  несколько  месяцев   с  матушкой  Европой  и    направляюсь  к  неизвестной  пока  для  меня, как  когда-то Колумбу, Америке.   
               
                Глава 9
         С этого момента кончаются на нашем пути  все  моря  и мы  вступаем  во  владения  суровых  северных  широт  Атлантического  океана. В дальнейшем  я проходил  эти  места 6 раз  и  всегда  здесь  нас  встречали  сильнейшие  шторма. В этот  первый  рейс  все  для  меня  было  непривычно. Волны  поднимались  выше  мачт  и  обрушивались  всей  массой  на  наш,казавшийся  здесь  игрушкой, траулер. Капитан  запретил  кому-либо  выходить  на  палубу,  но  ребята  выходили  иногда покурить  под навес. На  корме  с  двух сторон  были  прикреплены  на  цепях  толщиной  в руку  огромные  многотонные  стальные  тарелки , которые  на установленном  трале  раздвигали  вход  в  него.Так  вот  однажды  я  был  свидетелем, как  огромная,   как  монстр,  волна  обрушилась на  корму,  порвала  эти  цепи, как  ниточки  и, подхватив  тарелки,  понесла  их , как щепки  по  поверхности  океана. Счастье,что  они полетели  в открытое море,  а  не на нас.  Вот  тогда  я  впервые  ощутил  мощь  океана и мизерность , подобного  скорлупке, нашего  траулера. Штормило днем  и  ночью. Судно  постоянно  ложилось  то  на правый, то  на левый  борт,так, что нам  приходилось  ходить  по  переборкам, как  по  палубе и ощущение  при этом  было  очень  необычное  и  неприятное , - казалось , что  судно  уже  не  сможет вернуться  в  вертикальное  положение. Но в следующий  момент оно выравнивалось  и ложилось  на  другой  борт. Вот  так  мы  и гуляли  по стенкам. Особенно  забавно  было в это  время  на  камбузе  в обеденный  перерыв. Кастрюлю  с  супом , чтобы  она  не  улетела, кто-нибудь  держал  руками, а  остальные  подходили  по  очереди  и наливали  свою  тарелку. Но  были  случаи,когда  кастрюля  вырывалась  из рук  и полная горячего супа  летела  вдоль камбуза, а моряки  разлетались  по  сторонам  или  залезали  под  столы. Слава  богу,  никто  ни   разу  не  пострадал.  Ночью  было  не  легче.  Мы  привязывали  себя  веревками , чтобы не  вылететь  во сне  из  койки , да  и заснуть  тоже было  проблемотично, но  иногда  удавалось  после  большого  недосыпа. Эти  шторма  сопровождали   нас  вдоль  Исландии и, когда  мы добрались  до Гринландии, океан  успокоился и  мы  вошли в ледяные  поля. Однажды  утром  я  проснулся  от  страшного шума. Мне показалось, что  судно разваливается по  всем  швам. Выскочив  на  палубу , я  увидел  кругом  ледяную  равнину, через  которую  пробивался  наш  траулер,  ломая  не очень толстый  лед  со  страшным  треском. Вокруг  судна  под ослепительным  солнцем  на льдинах  спокойно  лежали  семейки  тюленей, совершенно  не реагируя  на нас. Красоту  этой  картины  дополняли  айсберги  различных,неповторимых  форм  и размеров. Такой  красоты  я  еще  в жизни  не  видел. Их  мы  старались  обходить  подальше.
     Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  штормовые  широты  мы  прошли и  через  сутки должны  были  подойти  к полуострову  Лабрадор, нашему  первому  по  заданию  району  лова. Моряки  в большинстве  своем  суеверны  и  считают , что, если  будет  удачным  первый  трал,  то  таким  же  будет  и  весь  промысел. Как обычно  все  команды  занялись подготовкой  к  тралению. Траловая  команда  разматывала  и  проверяла  тралы, машинная  команда  готовила  дизель-генераторы  к  работе  с  повышенной  нагрузкой  при  постановке  и  вытягивании  трала, матросы  драили  палубу. На промысел  мы  прибыли  рано  утром. Солнце  уже  взошло, день  начинался  прекрасной  погодой. Я  никогда  еще  не был  на  промысле  и  потому  был  поражен  удивительной  картиной.  На  большой  акватории, которую  можно  было  охватить  взглядом, подобно  городу  на воде, медленно  двигались  в  разных  направлениях  рыболовные  суда, большие  и  маленькие  под   флагами разных стран. Здесь  были  траулеры, как различных  европейских  стран, так  и канадские  и американские. Как правило,  все  эти  суденышки  были  не  больше  наших  СРТ  и, поэтому   на их  фоне  выделялись  крупные  советские  траулеры  с  портами  приписки  Мурманска, Калининграда, Риги  и  Ленинграда с огромными  планами  по добыче  рыбы. Маленькие  суда “ капиталистов “ не  шли  ни  в какое  сравнение  с нашими  монстрами.
Итак,первый трал  мы  поставили  недалеко  от полуострова  Лабрадор - часть  канадской  провинции  Ньюфаундленд. Чуть  южнее  находится остров  Ньюфаундленд, а  весь  этот  промысловый район  сокращенно  моряки  называют  БНБ (Большая Ньюфаундледская Банка). В прошлом это  было  довольно  промысловое  место, правда и нам в этот  сезон тоже  немного досталось. Особенно  были  богаты  эти  места  треской,  которая  осенью  идет  на  нерест  полная  икры  и  молоки  в  канадские  речки, а   весной  обратной  дорогой  в море  идут  мальки . Икру   опытные  тральцы  засаливали и подавали  к обеду  на камбуз. По вкусу  она была  не  хуже  красной  икры, только  помельче. Молоку  переплавляли  в  рыбий  жир, если  его   давали  в  план.Кроме  трески,  ловилось  здесь  много  всякой  другой  рыбы, в том числе морской  окунь, палтус, сельдь. Один  раз  каким–то  чудом  в  трал  заскочил огромный  осетр  метра  полтора  длиной. После  братской  дележки  мне тоже  достался кусок, который  я тут же  заморозил  и он  пришелся  всем по  вкусу, когда  мы  вернулись  домой. Кроме  того, иногда  в  этом  районе  нам  попадалась  очень  крупная  селедка  под  названием  “залом”.   Я  ее помню  по  послевоенным  годам  в Ленинграде. Потом  она, как и многое другое,  пропала   начисто  и  больше  я  ее в  магазинах  не  встречал. Так  как  в  плане  селедки  не  было, то мы наслаждались  ее  вкусом  за  обеденным  столом  после  великолепной  засолки  нашими умельцами. Такие праздники кок нам устраивал только  по выходным, потому, как  попадался залом крайне  редко. Зона  промысла  была  ограничена     со  стороны  берега  11-ти  мильной  зоной,  в которую  заходить  было  нельзя  под  страхом  международного  штрафа. После  многих  лет  браконьерского  траления  советскими  огромными  БМРТ, которые  ловили  любую запрещененую  для  лова  рыбу, как  мальков, так  и  с икрой  в  большом  колличестве.В дальнейшем  Канада и Соединенные  штаты  ввели  220-мильную  зону. Это должно  помочь  востанавить прежний  запас  рыбы, правда  для  этого  потребуются  десятки  лет.
   Когда  траловая  команда  ставит первый трал,   все  свободные  от  вахты  моряки  конечно  же находятся на  верхней  палубе  и  наблюдают  за  этим  процессом. Капитан  стоит  выше  всех , на  капитанском  мостике    и  дает  указания  старшему  тральцу. Мне  же  тем временем  необходимо  было быть  в  машинном  отделении, чтобы  запустить  3 дизель-генератора, необходимых  для  постановки  и  подьема  трала  на  палубу. Несмотря на то,что  дизель-генераторы  были  видавшими  виды,   мне  все  же удалось  их  запустить  с первого  раза.  Капитан  после  постановки  трала регулярно меняет  курс  судна. Траулер  идет  в  одном  направлении  несколько  миль,  затем разворачивается обратным  курсом,   но  с  небольшим  сдвигом  и  так  далее... Таким  образом  протраливается  большая  площадь. Трал  двигается  либо  по  дну, либо  чуть  выше.Постановку  трала  я  не  видел, т.к. был  на  вахте, а  вот  подьем его  я  успел  понаблюдать. Зрелище  очень  интересное. Трал представляет  из  себя  кошелку  в виде  колбасы, особенно  если  она  набита  рыбой.  Вытягивают  ее  на  палубу  с  помощью  двух  мощных  лебедок   металлическими тросами  толщиной  приблизительно 2  дюйма.  Траловая  команда  набирается, как  правило,  из  самых  крепких  ребят, которые  стоят  по обеим  сторонам  трала.  По  команде  трал  поднимается  с  помощью  крана  за  один  конец.  После  этого  развязывается  второй  конец и  рыба  устремляется из  трала  на  палубу.Она, как правило , одного вида, так  как   ходит большими стаями, но  в  трал попадает  и  много  других  обитателей  моря,  особенно  если  он  волочится  по  дну.В него  попадают  и  скаты  и кальмары  и  лангусты   и  лабстеры  и шримпы   и      даже  акулы всяких  размеров, с  которыми  нужно  было  обращаться  осторожно. Всю эту  разношерстную  “толпу”  тральцы   специальными  лопатами  сбрасывают  за  борт  в  море.  В  дальнейшем, набравшись опыта, я  отбирал крупных  лабстеров  и  креветок  и   отваривал  их   в  котельной так, что  на  вахте  мы  не  скучали и не голодали. 
   Первый  трал  у  нас  был  с  уловом  тонн  на 10,  т.е.  немного  меньше  половины  трала.    Это считается  неплохо  для  первого  раза.  Воодушевленые таким началом все спустились  в рыбцех помочь   рыбообработчикам  в разделке или как эта операция профессионально называется, (шкерке) рыбы. Когда  рыбы  много, вся  команда, включая  капитана,   спускается  в  рыбцех . Исключение  делается  только  радисту. Нашей машинной  команде, кроме вахтенных,тоже было  приказано  спуститься  в рыбцех  на шкерку. Капитан, старпом  и  все  штурмана  уже  были  там. Командовал  всеми  технолог  по  обработке  рыбы.Он  выстроил  всех вдоль  транспортера, причем сначала  стояли матросы, которые отбирали  рыбу  одного  сорта (а это  был, в  основном, морской  окунь).Моряки  одним  движением на  дисковой  фрезе  отсекали голову и бросали  рыбину на  движущийся  транспортер, с  которого  мы  ее  забирали,  и,  опять  же,  одним  движением  ножа  от  живота  до  хвоста  рассекали  ее и одновременно  выбрасывали  внутренности  на  палубу, откуда   они  сметались  за борт.   Я  на  шкерке  присутствовал  впервые  и был  поражен  ловкостью  и скоростью ,с  которой  это проделывали  моряки.  Буквально втечение 2-х секунд рыба  оказывалась  без головы  и внутренностей и    по этому же  транспортеру  отправлялась  на  погрузку  в  специальные  контейнеры, которые  загружались  в морозильные  камеры.Мне, конечно, показали,как  это  делается  только  один  раз  и велели  побыстрее осваиваться, т.к.  время  не ждет. Дело  в  том, что,если  рыбы идет  много, то необходимо отгруженный  трал  обработать  полностью  до  подхода  следующего  трала, чтобы  избежать заторов. Я  освоил это  дело не  сразу, но к  концу  шкерки первого трала я  уже  не  отставал от  своих  соседей. Все  трудились, как говорится,   «на  совесть»  и ,поэтому, если  кто-нибудь  “ сачковал” , то  тут  же  получал  рыбиной  по  роже, - это я сам  видел. Особенно  эффектно  это  получается   камболой  или палтусом . Рабочая обстановка на шкерке, да и на палубе  довольно  жесткая, но  никто  не  скулит и  наоборот  все  довольны, т.к. это  наш  заработок.   
        Проработав  в  таком  темпе 4  часа, я  должен  был  со  своими  мотористами  уйти  в  машинное  отделение ,  т.к.   мне  надо  было  заступать  на свою  основную  вахту. Устал я, конечно, прилично, но  впервые  почувствовал  вкус  своей  новой  работы  и понял, что  я  с  ней  справлюсь, а  это  для  меня  было  очень важно.    Сегодня  был наш первый    траловый день , а  впереди  оставалось  еще  более  4-х  месяцев  океанских ветров,  адской  работы  и неизвестностей.
                Глава 10
      Тралили  мы  в  районе  БНБ  и Лабрадора  чуть больше  недели, но рыбы  стали  ловить  заметно  меньше , да и  наши  соседи-капиталисты начали  куда-то  пропадать. К тому  же, видимо,  наш  капитан    получил новые данные  авиаразведки   и мы  двинулись  к  югу, как  мне  сказал  штурман,  на  банку  «  Джоржес», которая находится восточнее  мыса “Кэйп-Код”. Когда  мы  туда  пришли, то  увидели   те  же  самые  рыболовные  траулеры,  в  том  числе  и  советские, которые  тралили  с  нами  на БНБ. Уже  потом  я  заметил  что  все  рыбаки  следят  друг  за  другом,  и , если  какими–либо  путями  узнавали  про  какое-то богатое   рыбное  место,  то пытаются  смыться  от  общей  компании  незаметнее,  но  это  трудно  сделать. Короче  говоря,  пришли  мы  на    «Джоржес»  и  поставили  трал  для  пробы.  Место , видимо,  было  рыбное, т.к. кроме  профессиональных  траулеров  болталось  много  любителей  с удочками    на  своих  красивых  и  мощных  катерах. Они  подходили  к  нашему  борту, чтобы просто  поприветствовать  на  английском  языке,  из  чего  мы  поняли,  что  имеем   дело  с  американцами,  причем  очень  вежливыми,  что  для  наших  советских  людей  было  диковато.   С  нашим  знанием  английского  языка  мы  мало,  что  могли  им  ответить, да  и   помполит  бегал  между  нами   по  палубе,  запрещая  разговаривать    с  ними.
     Тем  временем  трал наполнялся  рыбой и через  положенных  пару  часов  тральцы  начали  вытаскивать  его.  Уже  заранее  можно  было понять,что улов хороший , т.к. лебедка  стонала  от  натуги, а  мои   3 дизель-генератора  работали  на  пределе. Когда  трал  всплыл  на  поверхность, то  уже  не тонул  и  его  потихонечку  подтягивали  к  корме, а  затем  по  слипу - это  наклонная  часть  кормовой  палубы - стали  затаскивать  на  корму.  Такого  трала  я  никогда  не  видел, а  потому  быстро  сорвался в свою  каюту  за  фотоаппаратом  и  отснял  его  со всех  сторон. У меня  до  сих  пор хранится  снимок  этого   гиганта. Как  выяснилось  потом,   25- тонный трал был  весь заполнен великолепным  морским  окунем. Мы  поняли, что  начинается настоящая  большая  работа.  Все  пошли  на  подвахту  в  рыбцех,  за  исключением  вахтенных  механиков  и  штурманов. Время  моей  вахты  еще  не  подошло  и  поэтому  я тоже  спустился  в  рыбцех. Там  меня  уже  ждал  большой  нож  и почти  вся  команда  нашего траулера  во  главе  с капитаном.  Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  рыбалка  начиналась  с  большого трала, а  это  хорошая  примета. Тральцы  высыпали  пойманную  рыбу  в  специальный  бункер  и , не   теряя  времени,  начали  устанавливать  следующий  трал.  Рыба  не  стоит   на  месте  и  ее  нужно  было  брать , пока  она   не  ушла. Вокруг  нас  шла  такая  же  горячка.Несколько  десятков  судов, больших  и  маленьких,  под  флагами  разных  стран  тралили  бедную  банку « Джоржес»  вдоль  и  поперек,  и  самые  большие  уловы  были  на  БМРТ  с  красным  советским  флагом . Это  было  полное  истребление  рыбы, но  я  тогда это  еще  не  воспринимал, т.к.  это  был  мой  первый   рейс и  я  не  задумывался  над  этим  и  считал, что  рыбы  на  всех  хватит,  и, что так и должно  быть. 
   Погода  была  прекрасная  и  не мешала  заниматься  промыслом , поэтому через  неделю    наши  трюма   емкостью  600 тонн  были  уже  забиты мороженной  рыбой  и  необходимо  было  найти  ближайшую  пловучую  рыбную  базу  и  сдать  на  нее пойманную  рыбу, причем, как  можно  скорее  освободить  свои   трюма  для нового улова. Рыбная  база  -это  большой  грузовое судно , специально  предназначенное  для  сбора  рыбы  с  промысловых  траулеров и доставки  ее в  наши  порты. Рыббазы , как  правило,  стоят  в  какой-нибудь точке океана, недалеко   от  района  промысла, и  к ним  подходят  БМРТ  для  разгрузки. Причем  слово  « подходят» достаточно  мягкое  слово, т.к. все  суда  несутся  к этой  несчастной  базе  на  всех  парах , чтобы  первому  подойти  и разгрузиться. Джентльменов  здесь  нет   и  никто  тебя  вперед  не  пропустит,  а, потому  суда  на  полной  скорости врезаются  в  борт  плавучей  базы  с  такой  силой  и шумом ,  что , кажется,  сейчас  мы  или  база  развалится. Траулеры  подходят  со  всех  сторон  базы ,т.е.  там, где  свободно  и  в  море  стоит  сплошной  грохот.  Если  посмотреть  со  стороны, то  картина  получается  маслом, веселая  и со звуком. Когда  же  будут  брошены  чалки  и  мы  пришвартуемся  своим  бортом  к борту  Плавучей  базы, выясняется,что  рыбы, которую  мы  наловили  нет  в  плане  этой  Плав.базы. На  этот  раз  нам  повезло  и всю  рыбу  у  нас  приняли.   Но, забегая  вперед , расскажу, как мы  наловили однажды  полные  трюма,  а это -  600 тонн  великолепного  палтуса - так  уж  нам  повезло! А, когда  пришвартовались  к базе,  капитан  ее  отказал  нам  в  разгрузке  по  причине  отсутствия  палтуса  в  его  плане.  Что  нам  оставалось  делать?  Нам  оставалось  только  переработать  палтус  на  рыбную  муку, которая  идет  на  корм уткам  и  всяким  прочим  курам. Это  называлось  советским  плановым  хозяйством. Мне  могут  не  поверить,  но  я сам  видел  на  глазах  у  суровых  моряков  слезы  от  такого  поворота, т.к.  обидно  было  не только за  свой  труд,  но  и  за  палтуса,  который  хорошо  оплачивался.
       Сегодня  же  был наш первый  подход  к  базе  в этом  рейсе   и  после  разгрузки  все  обычно  ждали свежих весточек  из  дома  и всякой  другой  корреспонденции, которую  эта  база  прихватила  в  порту  перед  дорогой   на  промысел.  В течение  рейса  мы, конечно,  имели  короткую  связь  радиограммами, но  здесь  мы  получали  письма, газеты,  журналы  и, даже,  какие- нибудь  вещички  или одежду  с  запахом  родного  дома.  Все  посылки, обычно, раскладывались  в  кают-компании   после  отхода  от  базы.  Я  тоже  получил  письма  из  дому  и   от  одной  знакомой, которая  очень  красочно  сделала обзор  событий в ленинградской  жизни,  которые  произошли  после  моего  отхода  в  рейс. Кроме  того,  мне она  прислала « Комсомольскую  Правду», в  которой  была  напечатана заметка об  отходе  моего  БМРТ  «Пулково» в  море,  которая  произвела  на  меня  самое  большое  впечатление. В  ней  говорилось,  что  20 января  1969  года  в  суровый  дальний  рейс  через  моря  и  океаны  сквозь  штормы  и  бури  отправился  на  промысел  БМРТ  “ Пулково”. Комсомольская  бригада  с  этого  БМРТ  за  день  до  отхода  отправилась  на “ Пулковские  высоты”,  чтобы  взять  там  горсть  земли  и  обещала  пронести  ее  через  все  моря  и  океаны.  Эта  информация заинтересовала  меня, не только  из  любопытства, но и  как  редактора  судовой  газеты, в  которой  такое  выдающееся  событие  до  сих  пор  не было  отражено. Пошел  я тут  же  к  помполиту  и,   пользуясь  его хорошим  отношением  ко   мне , дал  прочитать    эту  заметку  и  спросил ,  где  же  эта  пулковская  земля  и,  что же    за  таинственная  комсомольская  организация  на  нашем  судне, которую я  еще  не  встречал?  А , может  быть    это  подпольная  организация, которая  существует ,   меж  нас,  а мы  о  ней  ничего  не знаем?  Камешек был  явно  в его  огород  и  он  раздулся, как  морской  еж   и  выдал  мне   речитатив, состоящий  из  одних только  анатомических  подробностей  мужчины  и женщины, смысл  которого  состоял  в  том, чтобы с этим  вопросом  я  к нему  больше  не приходил, ежели  только  за  фунфуриком « Тройного». Естественно, я  после  этого  провел  собственное  расследование,  спрашивая  про  эту  землю  у  молодых  ребят  комсомольского  возраста. Все  молчали , как   палтус.  Окончив  расследование, я  понял,  что  это  очередная  морская  тайна,  которая  никогда  не будет  раскрыта  и достанется  только  рыбам, которые , как  известно, немы  и  журналюгам, которые  эту  лажу  сочинили.
                Глава 11
   Тем  временем  мы  шли  на  максимальном  режиме  обратно  к банке  “ Джоржес”, где  недавно  так  хорошо  ловилась  рыбка. Придя  на  место, тут  же  поставили  трал. Я в это время  был  на  своей  вахте  в “  машине”  и  готовил  дизель-генераторы  к  подьему  трала.Необходимо  было  проверить  соединительную  муфту  и   все  масленные   и водяные  трубопроводы. Пока ничто  не  предвещало  неприятностей, если  не  считать  легкого  постукивания  вкладыша  коленвала  на  одном  из   дизель-генераторов.  Останавливать  дизель  я  не  мог, т.к.  мы  шли  с  тралом  и  я  решил  проследить   за  ним  в  работе  под нагрузкой. В этот  день  тралы  мы  поднимали  довольно  скромные  и  я  передал  механикам  по  другим   вахтам,  чтобы  проследили  за подозрительным   вкладышем. И, конечно,  чему  бывать,тому  не  миновать  - это  случилось  как  раз  ночью,  когда    я   со  своими  “ мотылями”  мирно  спал.   “   Дед”  экстреннно  поднял  меня  и  повел  в  “ машину”. По дороге  я понял ,   что  мои  подозрения  оправдались. Один  из  трех  ДГ,  на  которых  мы  обычно  поднимали  трал  был  остановлен  вахтой   третьего  механика  из-за  сильного  стука, который  шел  от работы  дефектного  вкладыша. Этот  дизель   необходимо  было  срочно  ремонтировать.  Для  такого рода     аварийных  случаев  имелся  у  нас  запасной  ДГ, который  и  был  подключен, т.к.  на  двух  генераторах  трал  не  вытащишь. Ситуация  была  серьезная. Несмотря  на  то, что  у  нас  имелись  ремонтные  вкладыши, их  необходимо  было  расточить и  подогнать  по  размеру  шейки  коленвала,  которая тоже имела, судя  по  стукам,   повреждения и нуждалась  в полировке.  “Дед “ тут  же  организовал   команду  под  мое   начало  вместе  с  моими  мотористами, при  этом,  освободив нас на  время  ремонта  от  основной  вахты, которую  он  взял  на  себя.  С этого  момента  для  меня  кончилось  понятие  суток  и  сна.  Наверх  мы  поднимались  только  на  камбуз  в  обеденное  время, на завтрак  и  на  ужин. К  каюте  мы  даже  не  подходили  и  шли  сразу  в  “машину”.На  судне  был  токарь  и небольшой  токарный  станок  именно  для  таких  ремонтных  целей. Его  дело  было  расточить вкладыши ,  а  уж  подгонка  его  к  шейке коленвала  была  моя  забота.   Уникальность  этой  работы , скажу  я  без  лишней  скромности,  заключалась  в  том,  что шейка  под  вкладыш  обычно  шлифуется  на  специальном  токарном  станке с  микронными  посадками. У  нас , естественно, такого  оборудования  на  судне  не  было,  а   потому   дед  сказал  мне  делать , что  угодно, но  только,  чтобы  двигатель  крутился  как можно  дольше.
   Мы  тоже закрутились. Пришлось  вспомнить  все, чему  меня  учили  и, что я узнал, отработав  четыре  года  на своем  дизельном  заводе. Понятно,что  мне  надо  было  забыть  о ремонтных  посадках  вкладышей  и  шейки  коленвала  и  подгонять  их  впрямую  по  краске.После  грубой  обработки  на токарном  станке  и оснастившись  специальным  измерительным  инструментом, с  помощью  шкурки  разных  размеров я,не  торопясь , разбил  шейку  вала  на  12 частей  и , сделав  то же  самое  с отверстием вкладыша, начал  аккуратно  полировать  обе  поверхности  и  подгонять  к  друг   другу.Работа  была  ювелирная,т.к.  чуть  более  сильный  нажим  на  шкурку  мог  безвозвратно  запороть  деталь.На  всякий  случай   я  попросил  токаря  расточить  еще  несколько  вкладышей  на  смену  дефектному,  т.к.  понимал, что  моя  полировка  не  может идти  ни в  какое  сравнение с  полировкой  на  станке  и   вкладыш  сможет  простоять  лишь  несколько  часов, которые   так необходимы, чтобы  вытащить  трал  с  рыбой. Начав  полировку, я  перестал  замечать  время. Мне  самому  было  интересно, смогу  ли  я  это  сделать.  Несколько раз  приходил “ дед” посмотреть ,как  двигаются  мои   дела  и , не  задавая  лишних  вопросов, уходил. Я  понимал , что  нужно  поспешить,  но  в  данной  работе  спешка была противопоказана. Я  только  помню, как  мои  мотыли  звали  меня  на  камбуз  позавтракать  и  пообедать,  после  чего  я снова  спускался  “в  машину” продолжить  работу.    Когда  же я закончил,  то  понял, что  прошло  три   дня  без  сна  и,  попросив  мотылей  собрать  дизель, пригласил “ деда”  на первую  прокрутку.                Все  прошло  удачно и  вал  пока  не стучал. «Дед»
был  доволен  и  сказал, чтобы  я  ни  о чем  не  беспокоился  и  шел  бы  спать. Я  только  помню , что  войдя  в  свою  каюту, я  свалился  на  койку  в  чем  был, т.е. в  грязной  спецовке,  штанах  и  рабочих  ботинках.  Проснулся  я  через  19  часов  в  той  же  позе, в которой  заснул. Помывшись  и   переодевшись  я  тут  же  двинулся  на  камбуз, т.к.  ощутил  сильный  голод. Когда  я  туда  пришел, то первое, что  я  услышал, был   приказ капитана  по судовому  радио,  в  котором  мне  объявлялась  благодарность  за  проделанную  работу  и этот  день  обьявлялся  моим свободным  днем. Согласно  этому  приказу  я  мог  заказывать  на  свое  усмотрение  любой  фильм, который  у  нас  имелся  и  смотреть  его  хоть  задом  наперед. Кроме  того, должны  были  исполняться  мои  желания  в  пределах  разумного, в  том  числе  и на  камбузе. Этот  день  назывался “ День  Романа”. Это  была  инициатива  нашего  капитана  и  Дни  Васи, Пети,  Коли  или  Бори в  течениии  рейса  иногда  объявлялись, как  я  понимаю, для  поднятия  духа  коллектива  и  его  сближения.  Так  закончилась  история  с  ремонтом  двигателя, который, вопреки  суждениям скептиков , отрабротал  до  конца рейса  в  качестве  запасного.
                Глава 12
          Тем  временем  рыбка  ловилась  слабо  и  потому  мы  двинулись  немного  южнее  и ближе  к  Нью- Йорку, до  которого  было  от  нас  миль  восемьдесят. Место  довольно судоходное  и мимо  нас  проплывало  множество  различных  судов, как  торговых ,  так  и военных. Не обращая  на  это  внимания, мы  поставили  трал и  через  пару  часов  его  вытащили.  Улов , в  смысле  рыбы , был  довольно  скромный, но  зато   всякого  барахла  со  дна    вытащили  не  мало. В трал  попался  совершенно  новый  ботинок  41-го  моего  размера и   тралец  побился  со  мной  об  заклад , что  в  следующем  заходе  трала  поймается  и   второй  ботинок. Я не  мог  поверить своим  глазам, когда  после  подьема  второго   трала  увидел  недостающий  второй  ботинок. В дальнейшем  они  послужили мне  довольно  долго. Самым  же  ценным  морским  подарком  был  довольно  большой английский   набор  хромванадиевых     ключей  и головок. Тральцы, зная  нашу  нужду  в хороших  ключах,  притащили  этот  набор  ко  мне  в  “машину”. Этот  набор  в дальнейшем я  подарил  нашему  “ деду”, когда  увольнялся  с судна.  Он  сказал, что  это  самый  дорогой  подарок  для  него.
   Мы  настойчиво  бороздили  дно  океана, вытаскивая  наручники, ржавые  пистолеты  и  другое  барахло,но  рыбки  было  маловато. Время  было  вечернее  и  капитан  собирался  двинутся  в  другое  место  в  поисках  лучшего  промысла, как  вдруг    радист   получил  сигнал “СОС” c  американской  яхты, терпящей  бедствие   недалеко от  нас. Мы  находились  ближе  всех  судов  от  этой  яхты  и, согласно  морским  законам  должны  были  прийти  на  помощь. Капитан  резко  изменил  курс  и  мы  полным  ходом  пошли  навстречу  яхте. Уже  прилично  стемнело , когда мы  ее нашли. Конечно  все  высыпали  на  палубу  посмотреть  на “ американца”. Это   был  довольно  большой  прогулочный  катер, по  всей  видимости, частный. Капитан  с  верхнего  мостика   стал  переговариваться  с  хозяином  катера,  чтобы  выяснить,  что  произошло  и  чем  мы  можем  помочь.  Дело  в том, что  катер  потерял  ход  и  двигатель  не  запускался,  а  американцев   не  устраивала  перспектива  оставаться  в  море  ночью  без  хода,  да и ветер  начинал  крепчать. Капитан  приказал  “ деду”  собрать  команду  и  спуститься  на  катер,  чтобы  определить  причину  остановки   двигателя. “  Дед”  взял  меня  и  моего  старшего  моториста  Борю. Когда  на  своей  шлюпке  мы  подплыли  к  катеру, хрозяин  встречал  нас, стоя  на  палубе  и  улыбаясь,  как  будто  он  нас  уже  давно  знает. Нас  это  очень  расположило. Он  пожал всем  нам  руки  и  гостеприимным  жестом  пригласил  нас  в  кают  компанию, в которой  за  столом , уставленном  всяческой  закуской,  водкой  и  вином  сидели  две  симпатичных  женщины  и двое  мужчин. Компания  была  уже  под  хорошим  кайфом  и  жестами, не  требущими  знания  английского  языка,  с улыбками  приглашали  нас  сесть  за  стол  и  выпить , по всей  видимости , за  американо-советскую  дружбу. Но,  опережая  наши  желания  “  дед” тут  же  дернул  сзади  меня  за  руку  и  приказал  вместе  с  Борей  двигаться  в  машинное  отделение, что  мы  и  сделали. Катер  был  великолепный  с  двумя  довольно  мощными  двигателями и  в  прекрасном  состоянии.Причину  мы  определили  быстро-это  оказались  аккумуляторы , полностью  разряженные. Необходимо  было  спустить  электрический  кабель  с  нашего  судна  и  зарядить  их. “ Дед”  доложил  об  этом  капитану  и  тот    приказал  закрепить  кабель  и  подниматься  на  наше  судно.  Когда  мы  проходили  мимо  кают-компании  на  выход  к  своей  шлюпке, хозяин  сунул  мне  под  фуфайку  бутылку  смирновской  водки.  “ Дед”  это  заметил  и, когда  мы  поднялись  к  себе  на  борт, забрал  у меня  эту  бутылочку  и  велел  минут  через  15  зайти  к  нему  в  каюту.
   Когда я  туда  зашел, там  сидело  уже  человек  шесть  механиков   и электриков  на  несчастную  одну  бутылку, от  которой  тоже  через  15  минут  ничего  не  осталось. Но  вечер  на  этом  не  закончился.  Я заметил на  судне несколько    прилично  одетых в  чистые  костюмы  и  белые  рубашки  наших  моряков, на  фоне которых я   выглядел белой  вороной    в замасленной  фуфайке  и  стоптанных  рабочих  сапогах /гадах/,как  мы  их  называли. Эти  “новые  русские”  объяснили мне , что  капитан  приказал  взять  “американцев”  на   буксир  и  тащить  их  в Нью-Йорк . Поэтому  необходимо  было   прилично  одеться  и  не  упасть  в  грязь  лицом, когда  мы  пойдем  по  5-ой  авеню. Я  не  очень  поверил  в  эту  сказку, но ,когда  капитан  приказал  бросить  на катер  буксировочные  концы, что-то  во  мне  шевельнулось и  я  пообещал  начать  переодеваться  сразу  перед  статуей  Свободы. В настоящее  время  мне  надо  было  бежать  на  свою  вахту. Будучи  уже  на вахте  я услышпал  команду  капитана  взять  курс  на  Нью-Йорк . Это  становилось  уже  интересно, тем  более  время   было 0:30  ночи и  сколько  нам  идти  до  столицы  мирового  империализма , никто  не  знал.
         Вскоре  к  нам  подошел  лоцманский  катер  с  лоцманом, который  должен  был  нас       провести  до    Нью-Йоркской     гавани.  Шли  мы  часа  3  с половиной, “ собачка  “  моя  кончилась  и  я  мог  выскочить  на  палубу, чтобы  посмотреть  на  Нью-Йорк, хоть  и  ночью.  Остановились  мы  перед  каким-то  огромным  мостом  и  стали ждать  буксира.  Сегодня  я  уже  знаю,  что  мост  этот  называется “Верезано-бридж”. От   него  хорошо  был  виден  ярко  освещенный  Манхаттан  и, конечно,  Эмпайр  стайт  билдинг  и  масса других  небоскребов, которых  я  никогда  не  видел  и  даже  представления  не  имел, как  они   выглядят, но случай помог.  Позднее, уже  живя  в  Нью- Йорке, я  не  один  раз  видел  его  ночью, издали  и  вблизи,  но  это  первое  видение  ночной панорамы громадного и необыкновенного  города, которое  случилось  так  неожиданно, запомнилось  мне  на  всю  жизнь.
      Тем  временем  подошел  буксир,забрал  у  нас  катер  и потащил  его  в сторону  Нью-Йорка.  Мне  оставалось  только  похихикакть  над  ребятами  с  белыми  воротничками  и   мытой  шеей   и  отправиться  спать. Эта  история  со спасенным  катером  напомнила  нам о  себе , когда  мы  вернулись  домой  в  свой  порт  после  рейса.  В  отделе  кадров  мне  вручили    «Комсомольскую  правду»  двухмесячной  давности, в которой  была  заметка  с названием  “По  законам  морского  братства “. В ней  говорилось , что  сегодня  ночью в море недалеко  от  Нью-Йорка   потерпел   бедствие  американский  катер.  На  сигнал  “СОС “   немедленно откликнулся   БМРТ  « Пулково»  нашего пароходства. Несмотря  на штормовые   условия и ночное  время, моряки  « Пулково»,  проявив  мужество  и  профессионализм “, провели  необходимый  ремонт  и  отбуксировали  катер  в  Нью-Йорк. Заметка  эта  была  тут  же  вставлена  мной  в  судовую  стенгазету, а  «Деду»,  мне  и  Боре  была  обьявлена  благодарность  по  пароходству..
      На  этом историю   по  спасению  американцев  можно  было бы  закончить, но мне  хочется  сказать  пару  слов    об  этих  ребятах, к  которым  мы  пришли  на  помощь. Несмотря  на  отсутствие   языка,  понимание  у  нас  было  полное,  особенно, когда  они  приглашали  нас  сесть  за  стол  «ту  дринк  вадка» и еще, когда  хозяин  катера  сунул  мне  под  ватник  на  выходе  бутылку  водки.  Кроме  того, нас  поразило  полное  спокойствие и  отсутствие  какой- либо  паники  у  людей, оказавшихся  на  обесточенном  катере  в  ночное  время  и  в штормовом  море. Это  была    первая  встреча  с  американцами, которая  оставила  у  меня  приятное  впечатление.  Дальнейшие  встречи  с  ними, когда  я  уже  жил  в  Америке   лишь  подтверждало  это  первое впечатление много  раз.
       По-видимому,  капитан  решил, что  ловить  нам тут,  в  этой  помойке  не  светит  и  взял  курс  на  юго-восток  в  сторону  Бермудских  островов. Становилось  теплее, т.к. сказывалось  влияние  Гольфстрима  и  приближение  к  теплым  широтам. Днем  мы встретили  много  прогулочных  и рыбацких  катеров  под  флагом  США. Они  подходили  вплотную  к  нам  и ,судя  по  жестам,   пытались  приветствовать  нас. Мы , одетые  в  старые  фуфайки  и лагерного  типа  ушанки, вероятно,  представлялись  для  них  пиратами  , либо  съемочной   группой, снимающей  фильм  о  пиратах.   Все  это  не  мешало  им быть  довольно раскованными  по  сравнению  с  нашими  моряками, предпочитающими  лучше  помолчать,  тем  более  в  присутствии  помполита. Меня  еще  поразило, как  совсем  молодые  пацаны  и  девчонки  спустили  со  своих  катеров  резиновые  лодки  и забравшись в  них , развлекались  тем, что  дразнили  здоровенных  акул, крутящихся  вокруг   и бросая  в  них  всякие  предметы.  Эта  дразнилка   напомнила  мне  чем-то  корриду.
               
                Глава  13
          Мы  же  двигались  упорно  на  юго-восток  к своему  рыбному  счастью,  но  перед   этим  мне  пришлось  неожиданно  пережить  небольшое  происшествие, которое  я  не  забыл  до  сегодняшнего  дня.  Наше  судно  находилось  милях  в  100  на  северо-запад  от  Бермудских  островов.  Утром   в  4  часа  сразу  после вахты  я  вышел  на  палубу  и  заметил  хорошо  видимый  в  ночном  небе  объект  эллиптической  формы.  Он  двигался  медленно, равномерно  и  прямолинейно  на  большой  высоте  в  направлении  с  северо-запада  на   юго-восток.  По   началу  он  имел  форму  диска,  но, приближаясь  к зениту,  он  принял форму  круга, а, затем, по  мере  удаления, снова  казался  вытянутым  эллипсом. Диск  был  серебристо-белым, как  самолеты, освещенные  снизу. В  небе  высвечивался  четкий  кружок, как  монета.  Этот  объект  был  далеко  и   следовал  своим  курсом.  Ни на  самолет, ни  на  вертолет  он  не  был  похож.  Мы  втроем - я, радист  и штурман -  не  отрываясь  смотрели на  диск, пока  он   не  пропал  из  виду  на  довольно  большой  высоте  над  горизонтом, как  бы  скрывшись  в  атмосферной  дымке.Тут  же  мы  вспомнили, что  находимся  недалеко  от  знаменитого “ Бермудского  треугольника”  и  нежданно  оказались  приобщенными  к  здешней  нечистой  силе.  Правда, было  немного  обидно, что  они пролетели  мимо,    не  остановившись  и не  обратив  на  нас  никакого  внимания, как  это  обычно  бывает  в  рассказах  очевидцев.  Нам  же  было  не  до  эмоций, т.к.  работы  хватало, как в  машинном  отделении, так и на других  механизмах, относящихся  к  нашей  службе.  Необходимо  было  следить  за  работой  гребного  вала,  различного  рода  масляных  трубопроводов  и  паропроводов,  которые  были  сильно  изношены  и  очень  ненадежны. Работать  приходилось и  вневахтенное  время.  На  верхнюю  палубу    поднимались  иногда  раз  в  несколько  дней,  т.е. крутились “ между  машиной”  и  камбузом. Таким образом,   нашу  жизнь  можно  было  бы  сравнить  с  жизнью  в  подводной  лодке. На  верхней  палубе, где  орудовали  тральцы , было  сыро , зябко  и   волнительно.  Моряки  свое  свободное  время  проводили  в  кают-компании,  где  крутили  фильмы  Гайдая  или  “ Мертвый  сезон” бесчисленное  количество  раз.  Я  же  с  удовольствием  осваивал  великолепную  судовую  библиотеку, оставленную  кем-то  до   меня  или  крепко  спал  под  удары  волн  о борт судна ,  да  шумную  беготню  крыс  между  переборками, которые, между  прочим  нас,  не  беспокоили  и  на глаза  не показывались.   Кроме  того,  многие  занимались  в  свободное  время  плетением  сеток  для  продуктов и изготовлением  чучел  омаров или  редких  рыб  вплоть  до  акул.  Я  эти  художественные  промыслы  тоже  освоил и изготовил  уже  несколько  сеток  и  трех омаров  в качестве  сувениров  с  моря  для  мамы  и моих  друзей.  Чучело  омара  сделать  было  не  просто. Сначало  он  замораживается  в  холодильном  трюме, где  температура  поддерживается  не  менее     -28 градусов , затем  замерзший  омар  помещается  в котельное  отделение, где  он  размораживается  и  мясо  его  становится  мягким. После  этого  омара  резделяют  на  несколько  частей  и тонкими , длинными, изготовленными  из  проволоки  крючками  мясо  аккуратно  вытаскивают  из  панциря и панцирь  замачивают, чтобы  он  стал  гибким. Все  части  панциря  устанавливают  на  картонную  подставку  в нужной  вам  позе  и тоненькими  проволочками  все  части  соединяют  между  собой. Остается  только  поставить  чучело  на  просушку,  покрыть  его затем  лаком   и  оно  готово.  Омар  устанавливается  на  картонке , как  правило,  в  боевой  позе.
Первый  омар,которого  я  сделал , был  мелковат,  как  и  у  всех,   около 20 см  длиной.  Мне же  хотелось  сделать  омара, который был бы  крупнее, чем  у  всех. Для  этого  я  договорился  со  знакомым  тральцом  подобрать  мне  самый  большой  экземпляр, а  за  это  я  дополнительно  для  него сделаю  чучело  обычного  омара.  И  вот,  однажды , я  крепко  спал  в  своей  каюте  после  вахты, когда  кто-то постучал  в  дверь.  Первое,что я  увидел, был  огромный металлический  поднос , на  котором  восседал , расстопырив  свои  мощные  клешни  омар-гигант.Я  себе  такого  даже  не   представлял.  Он  сам  был  длиной  сантиметров  50  и еще  клешни - сантиметров 25. Он  был  явно  боевой, т.к.клешни  были  все  в  зарубках. Попросив  положить  поднос  под  стол ,я решил  досмотреть  свой  сон  , а  затем  уж  заняться  этим  зверем. Темнота  каюты , видимо ,  подействовала  на  него  умиротворяюще  и  он  успокоился.  Но  мне  поспать   долго  не  дали. В  каюту  вскоре  постучали  и ввалился  мой  знакомый  штурман  Володя, которому  явно  делать  было  нечего   и  он  зашел потрепаться, что  на  морском  языке  называется  потравить  баланду. Мне,   честно  говоря,   этого  делать  не  хотелось  и  я  стал  мстительно  ждать  момента,   когда  вступит  в  игру  мой  новый  жилец  под  столом. Дело  в  том, что  по  судну  в  свободное  от  вахты  время  мы  все  ходили  в  тапочках  на  босую  ногу. Мой  друг  Вова  подсел  к  столу , естественно  сбросил  тапочки  и  расслабился  перед  предстоящей  травлей. Ждать  мне  пришлось  недолго,  т.к.  вдруг  раздался  страшный  крик  и  Володя  выскочил  из-за  стола , волоча  на  левой  ноге  моего  омара,  схватившего    его своей  огромной  клешней  за  большой  палец. Я  с  трудом  вытащил  палец  из  клешни,который  тут же  посинел  и вернулся к своему естественному цвету  только  через  неделю.  Володя  со  мной  не  разговаривал  тоже  неделю,  после  чего  я  сделал  ему  чучело  небольшого  омара  и  мы  помирились.  Своего  же  гиганта  я  тут же  отнес в  морозильник  и  через  пару  дней  у  меня  было  готово  великолепное  чучело ,на  которое  приходили   посмотреть  все  и даже   капитан.  Оно  провисело  у  меня  дома  22 года  до самого  отъезда  в Америку.
                Глава 14
        Тем временем, трюма были заполнены рыбой  и нам  ничего  другого  не  оставалось, как  только  искать  большую   рыболовную  базу ,  чтобы  разгрузиться  и  продолжить  лов. Базу  долго  искать  не  пришлось. Это  оказалась “  Звезда  Латвии”, порта  приписки  Клайпеда – огромное  судно, к  которому  могло  пришвартоваться  одновременно  четыре  БМРТ , типа  нашего “Пулково”.  Добираться  пришлось  до  него довольно  долго, т.к. он  стоял в  районе  острова  Сейбл, канадской  провинции Нова  Скотия. Кроме  того,  прошло  половина  рейса  и нам  необходимо  было  пополнить  свои  запасы  пресной  воды  и  продуктов. Обычно  наши  суда  заходили для  этого  в  ближайшие  канадские  порты  Сент-Джонс  или  Галифакс . Для  нас  это  был  праздник и  первая  твердая  земля, после  2,5 месяцев  рейса.  На этот  раз  мы  зашли  в  порт  Сент-Джонс. Это  старинный  город,  который  являлся  одним  из  первых  поселений  пилигримов  при   освоении  Америки.  Пока  наше  судно  загружалось  продуктами ,    команде, по  традиции,  разрешалось  сойти  на  берег.  Обычно  выпускали  человек  по  10  под  наблюдением  старшего, которого  назначал  помполит.  Такой “порядок “  существовал  только  на  советских  судах. Но  несмотря  на  этот полутюремнй  порядок,  для  ребят  это  был  все  равно  праздник.  Некоторые  уже  бывали  здесь  и  потому  знали , куда  идти. Недалеко  от  порта  находился  магазин  старьевщика, который немного  говорил  по- русски, т.к.  его  родители  эммигрировали  из России  после  революции  и  потому с  ним  можно  было  легко  обьясниться. Обычно  ребята  предлагали  ему  чучела  омаров,  за  которые  он  платил  от  5  до  10 долларов за  каждый, в зависимости  от  размера и  тут же  за эти  же  деньги  хозяин  предлагал  им  уже  ношенную  коженную  куртку  вполне  приличного  вида. Все  оставались  довольны. Этого  старого  еврея, хозяина  магазина,  знали  все  моряки  балтийского  рыболовного  флота,  причем  меняли  не   только  омаров,  но  и  советские  часы,  всякие  ордена  и  знаки  отличия. Куда  уж  он  все это  сбывал, я  не  знаю, но торговля  шла  не  плохо.
        Лично  для  меня  Сент-Джонс   был  первым  иностранным  городом  в   жизни, куда  ступила  моя  нога.Поэтому я  его  хорошо  запомнил. Меня  выпустили  на берег  в  компании “ деда” ,  штурмана  и  радиста.  Они  уже  здесь  бывали  и  поэтому  выступали  для  меня  в  качестве  гидов.  В  центре  города,  рядом  с  современными “ высотками”  красуются  уютные  трех, четырехэтажные  старинные  дома, построенные  200-300  лет  назад. Недалеко  от  центра  я  натолкнулся  на  неработающую  синагогу,  которая  являлась  первой  синагогой  в  Америке  и  была  построена  в  середине  1600-х  годов. Еще  меня  поразила “  конка”, запряженная красивыми, мощными лошадьми. Видно, что  местные  жители  ценят  и  любят  старину  и  не  хотят  с  ней  расставаться. Конечно,  далеко от  центра  мы  уйти  не  могли, т.к. это было  нельзя  советским  людям ,   я  уж  не  говорю, чтобы  попить  пивка,  ибо  денег  нам  не  выдали  на  всякий  случай.  Тем  не  менее  я  долго  еще  был  под  впечатлением    от  моей  первой  “ заграницы”. Загружались  мы  пресной  водой  и  вскими  овощами  пару  дней,  причем  в  благодарность  за  то, что  мы  закупили  у  канадской  фирмы  продукты  и, чтобы  и  впредь  мы  это  делали, нам  подарили  несколко  ящиков  английского  пива  в  банках  и  для  комсостава  несколько  бутылок  виски.  Такая  уж  у  капиталистов  традиция. Пиво  мне   немного  досталось, а  вот  виски , в  основном,  осело  в  холодильнике  у  капитана. Как  оказалось  в  будущем,   матросы  это  запомнили.
       Затарились  продуктами  мы  на  всю  оставшуюся  половину  рейса, т.е. более 2-х  месяцев  и не  намечали  больше  выходить  на  берег,  кроме  экстренных  случаев. Когда  мы  подошли  к  острову  Сейбл, который  принадлежит Канаде, там  уже  собралась    рыбацкая  компания  со  всего  света. Особенно  выделялись  советские  суда  своей  ржавчиной по  серым, крашенным  шаровой  краской  бортам. Все  “иностранцы” были  раза  в  два  или  три  меньше  по  водоизмещению  и  чистыми,  как-будто  сошедшими  недавно со  стапелей.  Судя  по количеству  судов, рыба  шла  хорошо и    мы  тоже  поставили  свой  трал.   Началась  нормальная  работа   на  всех  вахтах.
                Глава 15
     Тралы  вытаскивали  неплохие --по 10-15  тонн, да  и  погода  первую неделю  стояла  штилевая. На  верхнюю  палубу  мы   вылезали редко из  своего  машинного  отделения, там  было  холодно, сыро, да и смотреть, как  мне  казалось поначалу  особенно  было нечего,  кроме  бескрайнего  моря.  Но  море   никогда  не  бывает  постоянным. Меняется  сила  и  направление  ветра, меняется  сила  и  направление  волн,   одновременно  меняется  окраска   неба  с  серо-стальной или свинцовой  до  светло-голубой. Иногда  эту  окраску  не  передать  словами,  будь  ты  хоть  художником-  профессионалом. И  в  шторм  и  в  штиль  картины  на  море  менялись  постоянно, как  в  калейдоскопе. Мне  очень  нравилась  штормовая  погода,  когда  волны  перекатывались  через  борта  и  судно  проваливалось  в  какую-то  бездну  и  казалось,   что  оно  уже  никогда  не  вернется  наверх.  Ощущение  это  довольно  острое. Впрочем ,   ко  всему  привыкаешь, так, что  в  конце  рейса  эти  впечатления  уже  не  были  такими,   как  в начале.
      В начале  апреля  погода  стала  портиться. Пока  было небольшое волнение, мы продолжали  ловить  рыбу,  но, согласно  правилам,    запрещено  это  делать  при  волне  свыше  6-ти  баллов , т.к. была  опасность   порвать  трал  и  потерять  его   на  дне.  Инстранные  рыболовные  суда  при  сильном   шторме  укрывались  в  ближайших  прибрежных  портах  и  ждали  окончания  шторма.  Советским  же  траулерам  было  велено  уходить  подальше  от  берега  в  открытое  море, вставать  носом  на  волну  и  тоже  ждать  окончания  того же  шторма.Однако, когда  рыба  идет  хорошо , по  нашим  советским  понятиям, можно  и обойти  наши  же  советские  законы, что  мы  и   регулярно  делали. Море   нам было  по  колено  и мы  продолжали  ставить  трал  даже  при  8-ми  баллах.  Каково  было  траловой  команде  работать  при  таком  шторме и  огромных  холодных  волнах, трудно  представить. В  этой  команде, как  я уже  писал, были самые  здоровые  ребята. И, если   они  выдерживали  эту  работу,  то  техника  иногда  сдавала. Это  произошло  вечером   при  вытягивании  трала  на   траловую  палубу  с  помощью  специальной  мощной  лебедки.  Лебедка  тянет  трал  с  помощью  2-х металлических  тросов, называемых  ваерами,  толщиной    6 см.  Если  трал  не  пустой, то  нагрузка на  каждый  ваер  очень большая,  а ,если  если  еще  волнение  моря в  8-м  баллов,  то это  уже  становиться  опасным. В  итоге  один  ваер  лопнул  и   концом  ударил  стоявшего  рядом  матроса  из  траловой  команде, счастье, что  не  по  голове, но  все же  сломал  при   этом  бедному  парню  пару  ребер  и  левую  руку.Удар был  такой  сильный,  что   он  потерял  сознание. Это  было  большое  ЧП  для  капитана, который  тут же    пришел. Так  как  для  лечения  требовался  стационар, то  тут  же  капитан  распорядился, чтобы  радист  связался  с  Консульством  Советского  Союза  в Канаде.  Необходимо  было  принять  меры  по  доставке  в  Канаду и   госпитализации  травмированного  матроса.  Примерно  минут  через  40  прилетел  канадский  вертолет и   завис  над  нами.  Затем    с него  на  тросе  спустили  люльку  со  спасателем, посадили  туда  травмированного  парня,  подняли  все  это в  вертолет, помахали  ручкой  и  улетели. Это  была  канадская  спасательная  служба  и  я  был  поражен  оперативностью  и четкостью  их  работы.Трал, который  из-за  ЧП так  и  не  вытащили, вместе  с  рыбой  был  обрублен  и  отправлен  на  дно,  а  вместо  него  был поставлен  новый  трал. Когда  мы  вернулись  в  порт, я  узнал дальнейшую  судьбу  раненого “ тральца”. За  1,5  месяца  в канадском  госпитале  ему  починили  все  ребра  и руку  и затем  отправили  в наш ленинградский  порт  на  первом  БМРТ, который  следовал  туда  с  промысла.  За  1,5  месяца  ему  была  выплачена  зарплата  в  долларах так, что он заявил, что  согласен  в  следующем  месяце  еще  что-нибудь  сломать.
      Мы  же  упорно  наполняли свои   трюма  треской,  морским  окунем  и  другими  сортами  рыбы. Морской  окунь  был очень  вкусный, особенно  под  пиво     в  вяленом  виде и  поэтому  моя  каюта  была  завешана   веревками   с ним. Кроме  того, меня  ребята  научили  солить  палтус, который  под  картошку,сваренную  в  котельной  был  неподражаем.  К  этому  времени  я  считал, что  окончательно  втянулся  в  морской  быт и, думаю,  что  ничем уже  не  отличался от  остальных  моряков. Раз  в  неделю наша  машинная  команда  устраивала  баню  с  паром  и  веничками. На  баке, рядом  с якорным  помещением  была  небольшая   комната,  куда  мы  протягивали  резиновый  шланг  с  паром  из  котельной .   Веники  были предусмотрительно   взяты  из  дома и мы  парились  с  большим  удовольствием. Кроме  того, мой  многоопытный  моторист  Боря делал  великолепную  бражку  из  клюквенного  варенья  и  дрожжей, которыми  тоже  запасались  перед  отходом  в  рейс , либо меняли   во  время  разгрузки  рыбы  на  рыбную  базу на  чучела  омаров. Большой  50-ти  литровый  молочный  бидон, наполненный  16-18-ти градусной  бражкой  всегда  стоял  у  нас  в машинном  отделении  под   паелами, где размещаются все  трубопроводы,  так, чтобы  не  заметил  помполит,  который  боролся  с  этим  безобразием. Надо  отдать  ему должное,  в  машинное  отделение  он никогда  не  заглядывал. Матросам  же,    работающим  наверху, приходилось напрягать свою изобретательность и прятать  бражку   даже  в  огнетушителях. Все  это  походило  больше  на  игру,  так как опьянеть с этого  слабенького  напитка  было  невозможно.Поэтому  после  бани  мы  принимали  по  кружке  бражки  и  заедали  это  соленым  палтусом  с  вареной  картошкой. Это  служило  для  нас  небольшим  отдохновением  среди  однообразной  работы. Кроме  того, мы  уже  находились  в  море  больше  трех  месяцев,  не  считая  2-х  дней  стоянки в Сент-Джонсе. Нервы  у моряков   после  такого  срока  по  исследованиям  медиков  обычно  начинают  сдавать. Мне    в  этом  пришлось   убедиться  даже  на  своей  вахте,  когда  двое    спокойных  моих  мотористов  неожиданно  разодрались  из-за   обычного  гаечного  ключа   и  я  с трудом  растащил  их.
       На  поведении  моряков  также  сказывалось  длительное  воздержание  без  женщин. Дело  в  том, что  на  нашем  судне  по  расписанию  числилось  6  женщин. Все  они  служили  либо  прачками, либо  буфетчицами.У одной из на судне работал  муж. Остальные  пять  женщин  были распределены  еще  на  берегу  до отхода  судна  между  членами  ком.состава, у  которых  была  отдельная  каюта. Некоторые  образовывали  пары  в  предыдущих  рейсах и переходили  с  судна  на  судно  вместе. Многие  имели  на  берегу  жен  или  мужей, до  которых  иногда  доходили  слухи  о  поведении  их  супругов. Тогда  по  приходу  домой  в  родной  порт  мы  были  свидетелями  красочных  сцен  ревности  с  битьем  по  лицу  букетами,  а иногда  и  кулаками  с криком  на  древне-русском  языке. Я  уже  писал  в  начале , что  такой  встрече  был  удостоен  мой  2-й  моторист  Миша,отделавшийся  хорошим  синяком  под   глазом.  Некоторые  капитаны тоже  имели «походных»  жен.  Остальные   100  членов  экипажа  все  это  знали  и делали   вид, что  ничего  не  замечают. Но  жизнь  показала, что  тяжелая работа, длительный  рейс  без  берега и  женщин  даже  у   молодых  матросов, коих  было большинство, сильно  отражается на психике. Вскоре  я  был  тому  свидетель.
       Прошло  уже  3,5  месяца  нашего рейса  и наконец -то   мы  дождались  праздника. Это  было 1 мая-международный  праздник  всех  трудящихся. Кроме  нас.  В  этот  день  работа  не  отменялась и  все « пахали»  согласно  своему  вахтенному  расписанию. Отличие  этого   праздника  от  остальных  дней  заключалось  в  том, что  всему  экипажу  выдавали  по  бутылке  сухого  вина,  которое  нужно  было выпить  в  свободное  от  работы  время.   Кроме  того,  кок  приготавливал    “ по  особому”  палтуса  или  морского  окуня  на  обед,  а  нач.прод, который  заведовал  продуктами, выдавал, желающим  по  бутылочке /фунфурю/ одеколона-«Серебристый  ландыш»  или  «Тройной», якобы  для  бритья.  За  ужином  в  кают  компании  и  по  судовому   спикеру  капитан  поздравил   всех   с  праздником  и  пожелал    удачи  в  оставшийся  месяц  лова .Было  еще  8  час.   вечера, а  наша вахта  начиналась  в  12  часов  ночи и  потому  мои оба “ мотыля”  пригласили  меня  в  свою  каюту  отметить  праздник.  Мы  взяли  на  камбузе  немного  жареной  рыбки  и  собственного  изготовления  соленого  палтуса  с  вареной  картошкой. Если  еще  к   этому  добавить  3  бутылки “ Саперави”,  то  стол  выглядел  довольно  прилично. Сухое  вино  конечно  кончилось  довольно  быстро  и  мои  ребятки достали    по  бутылочке  своего  одеколона.  Это  был  «Серебристый  ландыш»  и  «Тройной».Все  это  они  смешали  в  одной  кружке  и  разлили  каждому  по  небольшому  стаканчику.От  одного  запаха  этой  смеси  мне чуть  не  стало дурно,  но я  ,будучи  человеком  любопытным ,  считая, что  должен  все  попробовать  в  жизни,  решил  немного  хлебнуть  этой   смеси,  зная,  что  почти  все  моряки  это  употребляют  и  не  умирают  при  этом.Когда  я  хлебнул  свой  стаканчик,  то, не  почувствовав  особых  градусов,  понял,  что  это  напиток    в  своей  жизни  я еще раз  никогда  не  буду  даже  пробовать.   Я  только  помню, что втечение  недели,  как   бы  я  не  чистил  зубы,не  мог  отделаться  от   этого  запаха  изо рта. Но  дело было не  в  этом.
        По  всей  видимости,  в  других  каютах    матросы   пили  то же  самое, но  в  большем   количестве. Выйдя  на  палубу  покурить,  я встретил несколько  человек  под  приличным  градусом. Как  правило,  это  были  свободные  от  вахты  матросы,  а  шли  мы  в  это  время  с  тралом.   Неожиданно,  я  услышал  сильный  стук  в кладовку  нач.прода  с  криками,   чтобы  он  выдал  им  по « фунфурю»  одеколона. Естественно , кладовку  им  никто  не  открыл  и  из толпы,  человек  в  20  кто-то  вспомнил,  что  в  Сент- Джонсе  капитан  получил  ящик  виски,  оттащив   его  в свою  каюту. Это  послужило  сигналом  броситься  к  каюте  капитана  и  стучать  в  его  дверь  с  требованием  выдать  виски. Я  не  слышал, что  им  капитан  ответил, видимо  какой-то  угрозой, но  они,  бросив  стучать  в  дверь,  поднялись  на  верхнюю  палубу ,  схватили  любимое  кресло  капитана, сидя  в котором  он, куря  трубку, любил  обозревать  окрестности  и  выбросили  его  в  море. Это уже  был  бунт. Кроме  того, мы  уже  шли  4 часа  с  тралом, который  обычно  вытаскивают  через  2  часа, иначе, волочась  по  дну, он  превращается в  лохмотья. Капитан, не  выходя  из своей  каюты,  выступил  по   судовому  радио,  призвав  всех  к  порядку и  приказал  траловой  команде  обрубить  старый  трал  и  установить  новый. Никто  из  матросов  не  шевельнулся, кроме  машинной  команды, которая  не  могла  остановить  главный  двигатель  и  все  обслуживающие  механизмы и  поэтому  мы   стояли  на  своей  вахте. В это время  матросы  продолжали  бузить, допивая  остатки  своей  бражки. Когда  я  закончил  вахту  в 4 часа  утра  и  передал  ее  3-му  механику, вся   матросская  команда  уже  спала  «беспробудным сном». Мы  же  с моими  мотористами  тоже последовали их  примеру. На   этом  закончилось  празнование  международного дня   всех  трудящихся  на  советском  БМРТ  «Пулково» и  все  отдыхали   со  знанием  выполненного долга  перед  Родиной.
                Глава 16
       Утро  началось  как  всегда. Я  пошел  завтракать  на  камбуз, т.к.  моя  вахта  начиналась  в  12 часов  утра. « Кэп»  в  это  время  стоял  на  мостике  и   наблюдал, как  «тральцы»  устанавливают  новый  трал. Никто  не  вспоминал,что  было  вчера  и  никаких  угроз  со стороны  капитана  тоже   небыло. Позже  я  понял, что  афишировать  это  происшествие  не было  ни в  чьих  интересах , особенно капитана  или  помполита, который  отвечал  за  дисциплину  на  судне.  Сам факт  этого   бунта  говорил  о  том,что  нервы  уже  сдают  и    надо только выдержать  последний  месяц. Топливо  тоже  было  на  исходе,  правда  заправочных  танкеров, которые  крутились  в  районе  промысла, хватало и   после  подъема  трала  мы  двинулись  в  сторону  одного  из  них. Покрашены  они в  красный  цвет  и  отчетливо  выделялись  на  фоне  остальных  траулеров. После  заправки  «кэп», видимо, решил  поменять  район  лова  и  потому  мы  круто  развернулись  и  пошли  на  запад  в  открытый  океан.  Позже  радист  мне  сказал о поступившем сигнале  с авиаразведки , что  в  Бискайском  заливе  у  берегов  Франции  обнаружены  большие  косяки  рыбы , да  и  капитан, я  думаю,решил  передвинуться  поближе  к  дому.Ходу  туда было,примерно, 2,5  суток,  но  океан  сильно  штормило  и  наше  путешествие  к  берегам  Франции  могло  затянуться. Занятий, кроме  вахтенной  работы  не было. Но  жизнь, как  водиться, не  дает нам расслабиться  и  преподносит  все  новые  и  новые  приключения.
    Так вот, -  был у  нас , согласно  расписанию,   судовой  врач, молодой  парень. Делать  ему  в общем-то  было  нечего, т.к.  команда   молодая  и здоровая. Никто, блин,  не  хотел  болеть  даже  обычной  простудой. И нашему   «,айболиту»,    так  мы  его звали, не  оставалось  ничего кроме , как  ловить  тараканов,  что  было  безнадежно  ввиду  их   неисчислимого  количества. Большинство  из  нас, как  и  я,   при  виде  “ «усатого» спокойно  провожало  его  добрым  взглядом.  Но   «айболиту»   непременно  надо  было  их  уничтожать,  дабы  показать  нам ,  что он  тоже  с  нами  в  доле.  Служил  у  нас  на  судне  старшим  матросом  в  рыбцеху  еще  один  чудак. Было  ему  лет  40  и  работал  он  в  нашей «килькиной» конторе  уже   лет 15,  что  не  мало. В  прошлом ,  согласно комплекции, он  был  весьма  здоров,  но  к  настоящему  времени  его  подрастерял  на  полях  боев  с  алкоголем,   оставшись  с  мутным  взглядом  в водянистых  глазах.  Работу  он  свою  выполнял, благодаря  большому  опыту,  а  больше  от  него  ничего   не  требовалось.  Но был  у  него  один  большой  талант,  который  выделял  его  из  всего  коллектива. Он иногда  устраивал  нам  показательные  выступления  в  кают-компании,  чтобы очередной   раз  подтвердить  свою  славу  во  всех  морях. Когда  мы   собирались  вместе,  он  приходил  и  вытаскивал  из кармана  спичечный  коробок, затем открывал  его  на столе  и выпускал   несколько  здоровых  тараканов,  которые   тут  же  устремлялись  к  противоположному  краю  стола. Вот  тогда  Николай,  так  его звали,  наклонялся   поочередно  над  каждым   тараканом  и  дул  на  них  алкоголем,  который  изходил  из  него  постоянно  в  любое  время  суток.  Если  Коля предварительно  влил  в  себя  свою  норму, то  все тараканы  и  ложились  на  стол кверху  лапками.  Если  же  доза  была  недостаточная,  то  усачи  добегали  до  края  стола  и  тем  были  спасены,  а    расстроенный   Коля  уходил  в  свою  каюту  добирать  дозу. Кроме  того,одним  из  развлечений среди  моряков  были  тараканьи  бега по  типу  тех  игр,  которые  устраивали  белые  офицеры в  романе  « Бег»  Булгакова. Я  раньше  этого  нигде  не  видел, кроме,как  в  кино и , потому  мне  было  интересно  посмотреть и  поболеть  за  участников. Обычно это  устраивалось  на  камбузе, где  были  длинные  столы.  Участники  приходили  со  своими  « рысаками», которых  они  держали  в  спичечных  коробках.Судьи  сыпали  крошки  с  одной  стороны  стола,в  то  время,как  с  другой  стороны   вставали  два  участника  со  своими  коробками.По  сигналу  судьи  они  открывали   коробки, из  которых  выскакивало  по  одному  таракану,  тут  же  устремлявшимся  к  противоположному  концу  стола  с  крошками, т.к. в  качестве   тренировки    их  держали  на  голодном  пайке неделю.  Все  это  сопровождалось  улюлюкайнем  и  большим  шумом.Ставками  обычно  были  сигареты.Так  вот в  этой  игре,  как  правило,  побеждал  наш  знакомый  Коля,  так как он  имел  самых  здоровых  тараканов,  причем  прошедших  проверку  на  алкоголь. Достойным  соперником  у  него  обычно  выступал   наш     «айболит», т.к.  он разбирался  в  усачах  по  роду  своей  деятельности.
      На  следующий  вечер  после  « бунта» свободные  от  вахты  моряки,  поужинав,  собрались на камбузе  посмотреть  какое-нибудь  надоевшее  всем  кино  или  сразиться  с  кем-нибудь  на  тараканьих  бегах. Все  эмоции  были  растрачены, по  видимому,   вчера и  люди  хотели  просто  отдохнуть. Сегодня  у  стола, где  проходили  бега,  собралось  много  желающих  сразиться  своими «  фаворитами». Среди  них  я  заметил  наших  сильнейших  игроков:  Колю  и  судового  врача  Алексея. Они  ждали  своей  очереди  и   я  решил  дождаться  их  сражения. Поглядев  на  Колю,  я понял,  что  праздник 1-го  Мая  он  отметил  по  полной  программе,  а потому  шансов  на  победу  он  имел  много,  хотя  имел  довольно  бледный  вид. Дело  в  том,  что  пить  он  много уже  не  мог  и сердечко  пошаливало . Эту  диллему  он  никак  не  мог  разрешить - чтобы  выиграть, надо  выпить, хоть  и  хочется , а  нельзя. Наконец  очередь  их  подошла  и  они  по  команде  выставили  своих  «фаворитов»  на  стол.  Все  внимательно  смотрели  за  гонкой, которая  развивалась  с  переменным  успехом, т.к.  усачи,  то  один,  то  второй  посреди стола  вдруг  останавливались или  начинали  бежать  в  обратную  сторону.  В  этом  случае  их  хозяева  поворачивали своих питомцев  и  направляли  бегунов  в  нужную  сторону. Так  они  добирались  до  края  стола. После  3-х  забегов  победил Коля,  получив  за  это  от  проигравшего  судового  врача  3  пачки  « Памира». В  честь  такой   удачи   и  надеясь  на  сильный  послепраздничный  алкогольный  дух  Коля   решил  блеснуть  перед всеми  своим  тараканьим  фокусом.  Достав  из  своего  коробочка  пару  здоровых   «гренадеров», как  их  называли  в  старину,  Коля   запустил  их  вдоль  стола. Бедняги  не  успели  добежать  до  середины  стола,  как  уже  лежали  кверху   лапками,  думаю  в  сильном  подпитии. Все  стояли  вокруг  и  с  восхищением  смотрели  на  уходящего  в  свою  каюту  с  гордым  видом  Колю... . Это  был  последний  раз,  когда  мы  его  видели. На  следующее  утро  он  не  вышел на  вахту  и  был  обнаружен  в  своей  каюте без признаков  жизни. Предположительный   диагноз, поставленный  нашим  судовым  врачем , который  потом  подтвердился, был  инфаркт. В  море  весь экипаж  живет  очень  сплолченно,  не  зависимо  от  количества и  потому  любая  весть, и это  я  замечал  не  единожды, распространяется по  каким-то  своим  законам  на  удивление  очень  быстро  и  потому  через  пол  часа  все  уже  об  этом  знали,  а  капитан   радировал  в  отдел  кадров  нашего  порта  об этом  происшествии. В  ответ  на  это  он  получил  радиограмму, что  Николая  следует  хоронить  в  соответствии  с   морской  традицией  спуском  в  море,  как  он  просил  в  своем  завещании,  оставленном  в Отделе  Кадров.  Я, конечно,  читал  об  этом  в  старинных  морских   книгах,  где  была  описана  эта  традиция,  но  не  мог  предположить,  что  она  существует  и  в  наши дни на  современном  флоте, причем  не   ради  красивого  жеста.  Все  было  проще – у этого  человека  на  всей  земле  не  было  ни  единой  души,которая  бы   помнила  и  ждала  его  на  берегу. Тогда,  мне  молодому  салаге,  это  было  трудно  и  страшно  представить.
      Процедура  похорон  прошла  быстро.  Моряки   со  снятыми  шапками  выстроились  с двух  сторон  слипа, с которого  мы  вытаскиваем  трал,  «кэп»  произнес  несколько  прощальных  слов    и  труп  в  зашитом  брезентовом мешке  был  спущен  по  этому  слипу  в  море  и  исчез  в  ночной  мгле.
                Глава 17
        На  следующее  утро  мы  уже  были  в  Бискайском  заливе   вблизи  берегов  Франции.  Место,  которое  выбрали  для  траления  было  довольно  оживленное,т.к.  здесь  проходили  судоходные  линии, связывающие  все  европейские  страны со  странами  Азии  и  Америки. Линии  были, как  комерческие, так и пассажирские. Кроме  того, вокруг  скользили  изящные  частные  яхты  и  быстроходные  катера. Конечно и здесь бороздили  местные  воды  наши  прославленные  советские  БМРТ,  резко  выделяясь  своими  ржавыми  бортами  среди  проходящих  судов.  Но у  нас  стояла  задача  добрать  около  400  тонн  рыбы,  чтобы  заполнить  трюма  и  вернуться  в  родной  порт с  перевыполнением  плана,  за  что   нам  полагалась  приличная  премия .   Все  уже  подсчитывали  ее  величину.  Дело  в  том,  что  большинство  моряков  ходило  в  моря, конечно,  ради  денег. Как  правило, 1-й  рейс  предназначался  для  покупки  квартиры,  2-ой  рейс-для  покупки  мебели,  ну  а  после  3-го   рейса  намечалось  купить  машину  и  уж  потом  увольняться. Несколько  лет  назад  заработки  у  моряков  были  выше  и  они  могли  осуществить   этот  трехступенчатый  план,  но  сейчас  они  стали  зарабатывать  раза  в  полтора  меньше  и  приходилось  делать  дополнительные  рейсы.  Некоторых  эта   работа  затягивала  и  они  оставались  на  много  лет,  перед  каждым  рейсом  обещая  себе  уволиться  по  возвращению  и постепенно    превращались  в            «летучих  голандцев». Конец  одного  из  них  я  описал  в  предыдущей  главе.
       Итак, снова  начались  трудовые  будни.Рыба  шла  хорошо, в  основном  пикша. Я   ее  никогда раньше  не  встречал.  От  трески  она  ничем  не  отличается,  кроме  полоски  по  обеим  бокам.   Большую  часть  времени  приходилось проводить в  машинном  отделении, т.к. дизель–генератор, который  я  ремонтировал,  приходилось  часто  останавливать  и  менять  вкладыши  на  колен.валу. Я  знал  об  этом  во   время  первого  ремонта  и   поэтому  был   готов. Мы  уже  набили  руку  на  этом и  когда  вкладыши  начинали  стучать, я  останавливал   дефектный дизель-генератор и  переключался  на  резервный  ДГ.  После  этого  мои « мотыли» разбирали  старые  вкладыши  и  на  их место  закатывали  новые,  которые  уже  заранее  были  подогнаны по  шаблону. Вся  операция  занимала  у  нас  не  больше  двух  часов.  Все  бы  хорошо, если бы это  не  повторялось так  часто. Я  молил  бога,  чтобы этот  злосчастный  дизель- генератор  дотянул  бы  до  дому  и  не развалился. Кроме  того, все  уже   прилично  устали . Оставалось  3  недели  до  прихода в  наш  порт и  я  почувствовал  не  только  усталость,  но  и   желание  поскорее   увидеть  своих  родных  и   друзей  и, наконец,    пройтись  по   твердой  земле. Такого  сильного чувства  я  не  испытывал  никогда  раньше, вероятно  потому,  что  не  покидал  свой  дом  дольше, чем  на  месяц. Это  можно  было  сказать и  обо  всех  членах  нашего  экипажа,  даже  о    тех ,  кто давно  плавает, т.е.  привычки  отсутствия  этого  чувства   не  вырабатывается. Единственно,  что  помогает  снять  ностальгию,  это  работа,   которой  у  нашей  машинной  команды  хватает. Если  перечислять  зону  ответственности  наших  механиков, то  это  будут  не  только  главный  и  вспомогательные  дизеля,  но  и  все  трубопроводы, как  водяные, так и  паровые,  масленные  и топливные.  Кроме  того,  мы  обслуживаем  гребной  вал  с  винтом  со  всеми  опорами,  шлюпочные  и  траловые  механизмы и т.д.  Вся  эта  техника   требует  постоянного  контроля  и  обслуживания. Если  что-нибудь  ломается,  тут  же  вызывают  нас,  не  зависимо  от того,  спим  мы  или  чем-то  занимаемся. Кроме  того,  приходится иногда  ходить  на  подвахту  шкерить  рыбу,  когда  ее  идет  много. Короче  говоря,  скучать  не  приходится, а  потому  и  время  бежит  быстрее.
       Итак, за  прошедшие 2 недели  у французских  берегов  мы  неплохо  затарили  свои  трюма  мороженной  рыбой.  До  плана оставалось  около  100 тонн  и  потому  мы  двинулись  в   сторону  дома  в  Северное  море,  где  « кэп»  собирался  добрать  рыбы  до  плана  и  взять  курс  на  Ленинград.  Настроение у  всех  начало  подниматься, когда  мы  проходили  Английским  каналом , пролив  между  Англией  и  Францией, и вошли  в  Северное  море.  Оно  встретило  нас  сильным  туманом  с  дождем. Туман  был  настолько  плотным,  что  не  было  видно  на  20  метров  вперед.Все  корабли сбавили ход  и  шли  с  гудками.  Ни о  какой  рыбе  не  могло  быть  и  речи. Только  через двое  суток  туман  спал  и  мы  поставили  первый трал. Опять  пошла  пикша,которая  была  у  нас в  плане, и который  надо  было  закрыть  за  три  дня,  чтобы   в  срок  прийти  в  родной  порт. Интересно  было  наблюдать, как  меняется   настроение  моряков  по  мере  приближения « дня  прихода». Работали  все  быстро  и с  огоньком, а  потому  план  был  сделан  во  время, о чем  тут же  узнала  вся  команда, хоть  капитан об этом  никому  не  докладывал. Единственным  человеком,  кроме  капитана,  кто  знал  об  этом,  был  радист,  который  каждый  день  радировал в  порт  о  наших  делах. Ну  а  я  ходил  с  радистом  в  друзьях  и  потому  знал  последние  новости ,  но  никому  об  этом  не  болтал. Звали  радиста  Костя.  Недавно  он  окончил  Мореходное  училище  и  был года  на  три  младше  меня. Парень  был  довольно начитанный  и  интересный  в  общении, а  небольшая  разница  в  возрасте  сблизила  нас  еще  в  начале  рейса. Кроме  того, у  меня  на  берегу  была  одна  знакомая, которая  с момента  нашего выхода  в  море начала  летопись  моего  путешествия.  Отдельные  отрывки  она  радировала  мне  довольно  часто, а иногда  и присылала  письма,  ну  а я  ей  отвечал    описанием  последних  событий  на  корабле. Все  радиограммы, естественно  проходили  через  моего радиста  и  его  эта  переписка  сильно  заинтересовала,  тем  более ,  что  моя  знакомая  окончила  журналистский  факультет  Ленинградского  университета  и  писать   умела  не  только  прозой  но  и  стихами. Поэтому,  когда  я  получал  увесистое  письмо  от  нее, то  у  меня  в  каюте  собиралась  теплая  компания  любителей  эпистолярного  творчества  в  составе  радиста  и  2-х  моих  мотористов  и  я  им  устраивал  общественную  читку. Она  знала  об  этом  ,  тем  более, что секретов  там  не  было  и  с  удовольствием  «оттачивала»   свою  журналистскую  строку. У  меня  несколько  писем  сохранилось  по  сей  день,  даже в  эммиграции. Особенно  интересны  для  меня  описания  Ленинграда   и  событий,  которые  происходили  тогда,  которые  довольно   точно  отражали  дух  города  того  времени.   
                Глава 18
           На  следующий  день,  когда  весь  экипаж  уже вчера знал  о  выполнении  плана,  капитан  по  судовому « матюгальнику»  наконец  сообщил  команде  об  этом  и  о  том, что  наш  БМРТ « Пулково»  заканчивает  траление  и  берет  курс  к  родным  берегам. Это  сообщение  было  встречено  всеобщим  ликованием  и  криками « Ура». Мне  это сообщение  добавило  радости  еще  и  потому,  что  я  наконец-то   смогу  отключить  свой  дефектный  дизель-генератор и забыть  о  нем  до  прихода.
      Двинулись  мы  к  дому  3-го  июня  прекрасным  солнечным  днем.  Большинство  команды  высыпало  на  палубу  поглазеть  на  проходящие  суда , далекие  голандские  берега и  лишь  боцманская  команда  красила  шлюпки  к  приходу- такая  уж  была  традиция. Разговоры  все  крутились  о  том,  какую  зарплату  мы  получим  и  сколько  и  какую  нам  накинут  премию   за  выполнение  плана,  т.к.  в  нашей  конторе  премию  платили  не  только  за  перевыполнение  ,  но  и за  выполнение  плана. Жаль, я  об  этом  раньше  не  знал,  а  то  давно  бы  сюда  перешел!
       Кроме  денежных  вопросов моряки  говорили о  родных  и  друзьях, которые  обещали  нас  встретить  на  причале. Для  нас,  отсутствующих  где-то  4.5  месяца  и  не видевших  своих  близких,  это  было  очень  важно. Усталость  была,  но  она  отодвинулась  куда-то  на  задний  план,  уступив  место  радости  ожидания  встречи. По  себе  могу  сказать,  что  это  очень  приятное  чувство.
         Для  поддержания  хорошего   настроения  кем-  то  была  установлена  приятная традиция  вручать  всему  экипажу  деньги  около  Кронштадта.  Здесь  мы становились  на  якорь в 12  часов  дня  и ждали катера  с  главным  бухгалтером, который  в  сопровождении  милиции  привозил  нам  довольно  крупную сумму. Затем  они  ходили  по  каютам  и  персонально  вручали  каждому  его  зарплату.  После  этого  мы  поднимали  якорь  и  медленно  двигались  в сторону  рыбного  порта  с  набитыми  от  денег  карманами, где  на  причале   наши близкие  уже  ждали  нас .
       Самым  душещипательным    был  момент,  когда  мы  приближались  к  причалу.         Я  уже  был  свидетелем     прибытия « Пулково»  в  порт  из  рейса  5  месяцев  назад,  но  это  было  не  со  мной и  потому  я  не мог тогда ощутить всю  остроту  момента.  Все  вылезли  на  верхнюю  палубу  и  пытались  найти  своих  в  толпе  встречающих  еще  до  подхода  судна  к  пирсу. Тем  не  менее  и  на  судне  и  на  причале  люди  начали   выкрикивать  имена  и  махать  руками,   не  зависимо  от  того, видят  они  своих  родных  или  нет.  Наконец  капитан  дал   длинный гудок,  матросы  бросили  на  берег “ чалки”  с   борта  и  с кормы  и  мы  наконец-то  встали  и  закрепились  на  берегу. Тут  началось  такое, что  трудно  описать.  Встречающие  бросились  вверх  по   трапу   навстречу  морякам. Все  были  с  цветами, огромными  баулами  из  которых  торчали  горлышки  бутылок  и  различная  снедь.
      Меня  тоже  встретили  и  родные  и  друзья.  Настроение было  у  всех  праздничное.  Я  такого  еще  никогда  не  переживал  и  помню  это  свое  состояние  до  сегодняшнего  дня, т.е.  спустя  более  40  лет.   Думаю,  что  мне  открылся тогда момент  истины.  Я    сегодня  понимаю,  что  несмотря  на  все  трудности  прошедших  месяцев,  это  было  лучшее время  в  моей  жизни и  чем больше  трудностей, которые  тебе  удалось  преодолеть,  тем  счастливее  ты  потом.
       У  меня,  конечно  не  было  сомнений,  идти   в следуюший  рейс  или  нет.  Я  получил  большой  опыт  в  своем  деле,  увидел  много  нового и интересного, заработав при  этом  кое-какие  деньги, а  потому  через  3  недели    вновь ушел  на   « Пулково»   к  далеким  берегам.




      


               
      

                Под флагом «Килькиного флота»               
                (Поиски рыбацкого счастья)               
                Глава  1
   
       Поездка в Угольную Гавань,где находился Рыбный порт, была для  меня       в какой –то степени последней в качестве сухопутного  человека. Сегодня я должен был оформиться  на работу в Рыбный или как его здесь называют “Килькин флот” механиком на суда Рыбного флота и перейти в категорию морского братства.  В отделе кадров все уже было обговорено заранее.  Мне была  обещана должность 4-го механика. На более высокий ранг я не смог претендовать,т.к,несмотря на свое  высшее караблестроительное образование, плавательного стажа не имел. Это было справедливо, да я и был в тот момент согласен на все.
   С завода я ушел со скандалом. Еще год назад я пытался уволиться,чтобы уйти в моря, но меня не отпустили, так как я отработал после института только три  года, а, по существовавшему при Советский власти положению,  нужно было  отработать четыре года по месту  распределения и этим заработать право увольнеия. Поэтому, дождавшись заветного срока, я с полным правом подал заявление об увольнении и был отпущен восвояси с длинной натацией начальника отдела кадров, что я предатель, и на меня государство потратило уйму денег, а я их не отработал...  Все его упреки еще раз убедили меня в том, что я на правильном пути.   И вот с радостным настроением человека,который  плывет в свой  порт, катил я на  трамвайчике в Угольную гавань , с которой   надеялся, начнется  моя  другая, уже  морская история.После  длительного  и нудного оформления  всех документов я, получив пропуск,  был направлен к Главному механику порта для получения дальнейших указаний.
   Территория порта  была не очень большой. На ней находилось несколько складов с различным морским инвентарем и морозильник для рыбы. Все было для меня новым,включая специфический запах  соленой рыбы. Вдоль причала стояло несколько СРТэшек  (средний рыболовный траулер) и МРТэшек (малый рыболовный траулер). Больших траулеров не было видно, но зато мне запомнился своими размерами и красотой знаменитый парусник «Седов»,который стоял в конце причала. Меня здесь все поражало новизной впечатлений и ощущением нового мира.  Это пройдет со временем, но сейчас это была новая для меня планета с новыми красками и горизонтами, и даже новыми ее обитателями. Моряки, которые встретились   мне , по другому разговаривали и даже имели другую походку. Пару человек остановили меня, спросив, не новичок ли я и  объяснили , как пройти в Главное Управление, куда я направлялся. Мне показалось, что они более раскованы, чем те, кто остался за забором порта, потому, что они принадлежали к другой касте, суровые будни которой сближают людей. Как оказалось в дальнейшем, суровые будни могут не только сближать, но и отдалять.
    Главный  механик, к которому я пришел,поинтересовался,что я окончил и где работал,  но долго не мог взять в толк,каким ветром меня с дипломом Кораблестроительного института занесло в их контору, где нет ни одного механика с высшим образованием, за исключением нескольких капитанов,окончивших Высшую  мореходку.Как мне показалось,не очень  убедительно я ему объяснил,что мне всю жизнь мечталось уйти в моря и,кроме того,хотелось  набрать побольше практики по судовым дизелям-основной моей профессии. Он слегка хмыкнул и сказал,что я получу и того и другого в достатке и тут же обьяснил,что мой траулер еще не пришел с рейса и придет, может быть через пару месяцев.Поэтому он  меня отправляет работать на «бич». Обычно на «бич» отправляют всех,кто ждет с моря своего судна.Собирается приличная группа,которую,если  есть работа в порту,направляют на нее. Если нет работы-уезжаешь домой,но отмечаться необходимо каждое утро. Платят «бичам»-70% от их оклада по судовой роли. Итак,мне нужно было забыть,  примерно,  на 2 месяца о своих мечтах. Но я не расстроился,потому,что знал,что я уже в своей гавани,из  которой рано или поздно уйду в моря и океаны.Нужно только подождать.
      Главный механик назначил  под мое начало 13 мотористов, тоже бичей, и направил на разборку дизелей на списанном МРТ. Для этого выделили мне на всю команду 13 спецовок, фуфаек,ботинок  (все БУ), инструмент и большой амбарный замок,чтобы всю аммуницию закрывать после работы  на судне. Получив все,мы спустились в машинное отделение МРТэшки  и я обьяснил ребятам,что нужно  делать. Решив начать работу с завтрашнего утра, я закрыл все,что мы получили в спец.шкафу,предназначенном для этого на МРТ. Повесив на дверь  большой амбарный замок, я отчалил в сторону дома с чистой совестью и с сознанием выполненного долга. И вот опять трамвай бодро катил меня, но уже в обратную сторону, и это уже была моя первая поездка в другом,  качестве - в качестве человека, который еще не знал,что его ждет впереди. И эта неизвестность манила и немного пугала.
               
                Глава 2
        Я этот день запомнил  надолго. Мало того,что это был мой первый рабочий день, именно этот день меня быстренько опустил с небес на землю и показал,где  я нахожусь. И, слава Богу, я новый опыт стал приобретать с 1-го дня, не отклакдывая на потом. Итак, отметившись в отделе кадров, я отправился к своему МРТ, где нам предстояло работать. Мои «мотыли»  - так зовут на судне  мотористов - уже поджидали меня.Настроение у всех было прекрасное,стоял легкий треп вперемежку с матерком. Большинство ребят уже ходили в моря и делились слухами, когда придет их судно, или рассказывали случаи из своей морской жизни. Новички их внимательно слушали. Взяв с собой двух человек, я прошел на бак, где находилась кладовка с нашими вещами. Первое,что мы увидели,это слегка  приоткрытую дверь и замок,висящий на выворочной петле.Войдя внутрь мы обнаружили,что помещение пустое.  Все,что было там оставлено вчера, кроме инструмента, который,видимо, оказался тяжеловат для воров, исчезло без следов. ”Узнаю тебя матушка Русь”, вспомнились слова Вертинского по возвращению в Россию.
 Здесь дело было серьезнее, т.к. все вещи были казенные и я отвечал за них. Это был удар ниже пояса. Никогда в своей жизни я не был вовлечен в подобного рода проишествия и судьба хранила меня. Тут же пришлось действовать и притом решительно. Вызвали начальника охраны и я позвонил Главному механику,который тут же пришел. Естественно, виновника проишествия долго не искали, им оказался я, так как являлся материально ответственным лицом за выданные нам шмотки и потому пообещали вычесть с моей зарплаты, которую я еще не заработал стоимость 13-ти комплектов вещей, хоть они были и БУ. А пока нам выдали еще по комплекту вещей и отправили в машинное отделение на разборку механизмов. Команда  моя была в полном расстройстве за случившееся и переживала за меня. Россию–матушку вспоминали довольно крепкими словами и сделали вывод,что на территории порта ничего оставлять  нельзя. Я же сделал по другому. После окрончания работы мы собрали все грязные спецовки и ботинки и отнесли в кабинет Главного механика, который сначала остолбенел от такого нахальства, а потом спросил меня, - что это значит. Я ждал этого вопроса, а потому тут же заявил,что, поскольку в порту нет надежного хранилища, придется оставить вещи здесь в кабинете, который хорошо закрывается,а завтра, перед работой мы их заберем. Он пытался что-то возразить, но,видимо,наглость и логика моего предложения возымели свое действие и он открыл маленькую кладовку в своем кабинете и разрешил сложить туда наши вещи. Удивительное было в том,что никого это не удивило. Оказывается грязные шмотки можно оставить на ночь спокойно только в кабинете моего начальства в здании управления порта. Как я уже говорил,истины новой жизни стали открываться для меня с первого дня работы. Дальше - больше...  По дороге на выход из порта я шел вместе с одним из моих мотылей. Звали его Миша. Он уже отходил пару рейсов по  135 суток в Атлантику и, постольку-поскольку меня все интересовало, с удовольствием рассказывал мне подробности рыбацкой жизни на таких длинных рейсах, а заодно и о портовых буднях. Когда мы вышли из ворот порта, к нам подскочил прилично одетый мужчина и спросил, нет ли у нас чего-нибудь. Миша сказал, что нет. И мы пошли к трамваю, где нам тоже  повстречалось несколько группок людей, задающих подобные вопрсы. И Миша объяснил мне, что здесь происходит. Дело в том,что перед выходом в море моряки получали великолепный комплект немецкого нижнего белья, спецодежду, сапоги (хромовые для комсостава и кирзовые для матросов и мотористов). Склад, как по заказу,находился в 50-ти метрах от ворот, у которых снаружи почти всегда толкались спекулянты. Они скупали эти вещи у матросов за бесценок сразу по несколько комплектов. Продавцы с вырученными  грошами объединялись в группки, как известно на Руси, по три человека, закупали ,как правило, дешевое вино и употребляли его тут же на травке недалеко от  трамвайной остановки, а некоторые пробирались на территорию порта и там находили уютные уголки для выпивки. В итоге,к вечеру, у них в кармане образовывалась пустота и на следующее утро начальник пирса вытаскивал их из этих уютных уголков и грузил на первые МРТ или СРТ, отходящие в море. Трезвели матросики уже далеко от берега и при этом не возмущались таким  самоуправством, т.к. на берегу им все равно делать было нечего по причине безденежья. И так повторялось из рейса в рейс по замкнутому циклу. Это были, по большей части, обреченные люди. Хоронили таких “летучих голандцев” обычно в море, по старой морской традиции, спуская их по траловому слипу в мешке. Все это мне рассказал Миша и в чем я удостоверился позднее, когда спустя несколько месяцев в Северном море мы хоронили таким способом одного нашего  матроса, чье сердце не выдержало подобных физических и нервных нагрузок. Он был опытнейшим моряком с большим плавательным стажем, но по возвращению его, в отличии от других  никто не встречал, так как некому было, и он уходил  в запой от одиночества, и быстро попадал в следующий рейс. Подобный ритм никто долго не выдерживал.
                Глава 3
     Сегодняшный день начался без происшествий. Наши вещи благополучно сохранились в кабинете у Главмеха. Я поблагодарил его за заботу и отправился в машинное отделение. Работа не представляла больших трудностей: разбирать – не собирать. МРТ – это самый маленький рыболовный траулер, длиной около 25 метров с очень ограниченным внутренним пространством, где расположились кают-компания, комната капитана, рубка радиста, а на баке  размещались якорное помещение и рефрежираторный трюм. Я,честно говоря,не представлял, где там мог располагаться экипаж из 8-ми человек и как они умудрялись хродить по Балтике вплоть до Англии и даже иногда в Северную Атлантику. Возвращались же они оттуда, как я позже видел, изрядно побитые суровой волной, без шлюпок и шлюпбалок с повернутой  на  бок рубкой, но вид у них был довольно боевой.
     Кроме того, у нас  в порту  имелись  и СРТ-средние рыболовные траулеры. Они были крупнее МРТ - длиной около 35 метров. Несмотря на ограниченный район плавания, я их встречал у берегов Канады, хотя уже в довольно потрепанном виде. Спустя год после моего первого рейса СРТ было запрещено ходить дальше Балтики.  Сегодня современные СРТ оснащены прекрасной аппаратурой, имеют неограниченный район плавания и более комфортны, чем те, которые я застал в Угольной Гавани в конце 1968 года.
   Большой интерес представлял для меня парусник “Седов”, который стоял у нашего причала. Поэтому, после окончания сегодняшней работы, я вместе с двумя ребятами из своей команды пошел на “Седов”. Охраны не было, кроме вахтенного матроса у трапа, которому мы показали свои красные книжечки удостоверения моряка и он нас тут же пропустил, Я никогда в жизни не был на морских парусниках и тем более таких, как “Седов”, который на тот момент являлся самым крупным парусником в мире. Построен он был в 1921 году в Германии,  а в 1945 году, в соответстиии с решением о репарациях Германии, был передано Советскому Союзу  и переименован из «Коммодор Ионсен» в «Седов».            По- видимому, в Советском Союзе не могли найти достойного применения этому уникальному судну, и в описываемое мною время он принадлежал почему-то Министерству рыбного хозяйства. В дальнейшем он прошел капитальный ремонт, после которого, от старого судна остались одни воспоминания. Мне же посчастливелось побывать на нем, когда он был еще в первозданном виде. В первую очередь он поражал своими размерами и был занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самое крупное из существовавших в наши дни парусных судов.  Поражала, конечно, и его романтическая красота. Мы побывали на нижней и верхней палубах, осмотрели двухярусные каюты для матросов. Спальники подвешивались, как люльки, друг над другом. Невольно захотелось сходить на нем куда-нибудь подальше в моря!
     Сегодняшный день окончился бы ,слава Богу, без происшествий, но Отдел кадров вернул меня на землю, вручив на завтра повестку в Районную Прокуратуру. Я не сомневался, что там дело по факту кражи нашей спецодежды на территории порта было заведено, так как прокуратура  обязана были это сделать. Но ни я, ни мои “мотыли” ни секунды не сомневались, что воров не найдут, потому, как случай этот был далеко не единичный и действовали тут опытные люди, скорее всего из работников порта. Меня,как новичка, они вели с момента оформления на  работу. Выводы я уже сделал на следующий день и мои ребята возили спецовки с собой в рюкзачках или спортивных сумках. Это было надежнее. В Прокуратуре, как положено, сняли с меня показания, как со свидетеля, но не подозреваемого, и отпустили восвояси, забыв через 10 минут об этом деле. Когда же я рассказал в порту своим “подельникам” о посещеннии прокуратуры, они посоветовали выкинуть из головы это дело. Если же власти порта подумают вычесть  из моей зарплаты стоимость одежки, они все сбросятся на эту сумму, что я им делать отсоветовал. Но, не скрою, - мне эта моряцкая солидарность была приятна. За эти несколько дней мы все сблизились и решили и в дальнейшем работать вместе, пока не придут из морей траулеры, в команды которых мы были назначены. Я  был приписан на БМРТ (большой морозильный рыболовнный траулер) «Пулково». Это было судно длиной более 100 метров и водоизмещением около 6 тысяч тонн. Экипаж по штату состаял из 107 человек, район плавания-неограниченный. Этот траулер мог не только ловить рыбу донными и разноглубинными тралами, но и морозить, и консервировать рыбную продукцию. Короче говоря, это был плавучий завод. Его приход в порт  намечали в начале января 1969 года. Поэтому мне еще предстояло бичевать недели три.
   На следующий день мы  планировали закончить работы по разборке дизелей  на МРТ и с понедельника приступить к новой работе, если ее нам поручат. Но этот день начался с удивительной картины,которую мы просмотрели от начала и до конца. Начальник причала (была такая должность ответственного за порядок на пирсе,и снабжения всем необходимым уходивших в плавание судов) готовил к отходу в очередной рейс СРТ. Пока мы сидели невдалеке и покуривали, весь этот спектакль разворачивался перед нами. Команда еще не была собрана  полностью,  и начальник причала бегал по территории порта и искал во всех его закаулках недостающих матросов. Наконец он их вытащил из-за стопки досок и погнал на нетвердых ногах к СРТ. Когда все были в сборе, запустили двигатель траулера.  Старпом стоял в рубке, ожидая сигнала начальника причала. Наконец прозвучала команда «Отдать швартовы», дали  свисток и судно медленно начало отходить от пирса. Мы вернулись к своей работе, но, буквально, через час услышали крики со стороны причала, от которого недавно ушел СРТ. Когда мы, ускоренные любопытством, выскочили из машинного отделения, то увидели 2-ой акт комедии под названием: «Как отправлялись пароходы». А крик этот матом зовется, и был он отборный, морской. Мы наслаждались этими звуками, исторгаемыми человеком в форме  капитана дальнего плавания. Мат этот предназначался начальнику причала и когда мы вслушались, то поняли, в чем дело. В переводе всей этой оперы на русский язык выяснилось то, что капитан пытался выяснить, каким образом начальник причала сумел отправить его СРТ без него. Стало понятно, что судно ушло в дальний рейс без капитана. Начальник же причала оправдывался тем, что отправил траулер точно по расписанию в 9.30 утра и добавил, что пить надо меньше. Как  выяснилось позже, команда СРТ и не подозревала об отсутствии капитана. Они стучали в капитанскую рубку, никто не отзывался, но никому в голову не приходило, что капитана на судне нет. Абсолютно все поголовно были уверены, что  он еще пьян и ему необходимо проспаться. Такие случаи бывали. Когда же кончились все сроки протрезвления и СРТ подходило к острову Гогланд, старпом решил открыть капитанскую каюту и увидел ее пустой. Срочно была отправлена в порт радиограмма, нашли капитана и приказали судну  идти на Таллин, а капитану лететь туда и встречать свое судно. На этом  история закончилась, а дело замяли.
                Глава 4
       Сегодня, наконец, мы закончили все работы по разборке машинного отделения МРТ и я доложил об  этом Главному механику. Он проверил работу и остался доволен. После случая с кражей наших вещей отношения у меня с ним наладились и мы общались  при встречах, как будто ничего не произошло. Неделя, небольшой срок, но для меня, как для новорожденного, каждый день в порту был открытием новой вселенной, ибо все  отличалось от привычного мне до того «сухопутного» мира. И это, несмотря на то, что будучи студентом Кораблестроительного института, я проходил  судовую практику в море.Мы ходили из Мурманска в Одессу,но там была, фактически, прогулка,а здесь- работа.
   Появились новые знакомые, которые вводили меня в курс дел нашей конторы и специфике работы в ней.   Зачем мне нужно было бросать привычную работу инженера --конструктора по  своей непосредственной специальности, полученной 4 года назад в институте, хороший, дружный коллектив, который тоже не переставал удивляться такому резкому повороту  в моей карьере?  Такие вопросы задавали мне окружающие люди, мои друзья и даже отец, чье мнение для меня было достаточно важным. Я сам не мог точно ответить на этот вопрос. Но я знал,что уже давно неведомая сила меня тянет в дальние    края,  неведомо  куда. В студенческие годы я объездил с севера на юг и с юга на север всю западную часть России. Я был в Крыму,на Кавказе, на Волге ,в Карпатах,во всех республиках Прибалтики, на Байкале и мечтал попасть на Камчатку. Но больше всего меня тянуло в море. Видимо, среди моих предков были моряки и их непокорные гены звали меня куда-то. Я подумал, что только сходив в море, я смогу ответить  на вопрос Зачем? Конечно, кроме  романтических  порывов , было желание   набраться  практического  опыта  по   своей прямой  специальности  механика-дизелиста и,конечно, подзаработать.
      Прошла еще неделя,потом другая,но ничего нового  в жизни бичей не произошло. Стоял морозный декабрь. Температура доходила до 25-30 градусов мороза и работы  серьезной в порту не было. Мы приезжали утром,чтобы отметиться и тут же уезжали домой. Все суда были далеко в море и должны были вернуться в порт, согласно прогнозам отдела кадров в первой половине января. Никто от этого не страдал, деньги капали, но такая жизнь тоже начинала надоедать. Наконец, после Нового года, мне сообщили,что БМРТ «Пулково» уже на подходе и ожидается в порту 6-7 января. Все,кто был приписан на этот траулер, вздохнули с облегчением. И вот, рано утром 7-го января мы уже были на пирсе, где   он должен был пришвартоваться. Родственников пропустили на территорию порта. У всех были цветы и по лицам можно было определить, кто из них жена, кто из них  мать или брат. Я еще никогда не видел встреч  близких людей, которые расставались на 4,5 месяца или дольше для тяжелой и суровой работы вдали от дома. Эти лица не врали. На всех них было выражение усталости и счастья. В дальнейшем  я это ощутил на себе и понял,что  чем труднее действие, тем счастливие отдача. И это во всем.   
     Судно подошло к стенке причала и матросы бросили швартовы. Почти весь экипаж высыпал на палубу. Кто-то уже увидел своих, кто-то выкрикивал имена, чтоб отозвались. Затем спустили трап и многие встречающие бросились на палубу в объятия моряков. Вокруг крики радости,слезы. Моряки провели своих близких в каюты - это тогда разрешалось. Накрывались столы, со всех кают раздавался звон стаканов. Были молодые пары, которые сразу же закрывались в какой-нибудь каюте и выходили оттуда дня через два. Других родные встречали на машинах и сразу же увозили по домам. Была еще одна категория моряков, которых никто не встречал, я упоминал о них раньше. Они забирали девочек, специально пришедших на эту встречу, стоящих у ворот порта, брали такси и уезжали кутить. Денги у моряков были, так. как по традиции рано утром бухгалтер порта встречал судно на катере у Кронштадта и вручал конверты с деньгами. Трезвыми, вернее плутрезвыми оставалась только вахтенная команда. Капитан обычно уезжал домой.               
   В день прихода, естественно, никаких работ не было, а на следующий день, с утра, начиналась разгрузка мороженной рыбы портовой командой. Я никогда до этого не  видел БМРТ. Прежде всего он поразил меня размерами. Поднявшись на судно, я разыскал старшего механика или, как его называют моряки «деда» и представился . Он провел меня по судну, показал все места ответственности  4-го механика, - главный двигатель, четыре дизель-генератора, котельную, рефрижераторную и мастерскую. «Дед»  объяснил мне, что во время вахты я отвечаю за все механизмы и трубопроводы на судне. Я сказал,что мне потребуется некоторое время для ознакомления  со всем этим хозяйством,  на что он ответил, что это мои проблемы. Кроме того, я понял, что мне надо брать ноги в руки и, не откладывая  в долгий ящик,  осмотреть   двигатель,  изучить все соединения трубопроводов, пульты управления главного и вспомогательных двигателей, проверить работу котельной и многое-многое другое. Времени у меня  было  до отхода судна, всего пара недель. Этого должно было мне хватить. Кроме того, дед сказал, что оба мои мотористы 1-го и 2-го класса довольно опытные ребята. С ними я могу познакомиться сам и указал, в какой каюте они живут. Сейчас была вахта  3-го механика, поэтому мои мотыли должны были отдыхать и я решил зайти к ним. Подойдя к каюте, где они жили,я увидел ноги, торчащие из-за двери каюты на половину коридора,а приоткрыв ее,увидел  остальную часть туловища. Это был,как мне объяснили проходящие мимо моряки, мой моторист 1-го класса Боря Миронов. Он находился в полной отключке. Так, что познакомиться мне  с ним не удалось и я отложил это удовольствие на потом. Моторист 2-го класса отсутствовал. Вероятно, до следующей вахты уехал домой. У Бори Миронова, как я узнал позже, в городе никого не было и никто его не встречал. Мы его затащили в каюту и оставили в покое. Через 4 часа мне с Борей и 2-м мотылем предстояло заступать на дежурство, но команда,как мне казалось, явно не была  готова к этому. Вахты машинной команды были по 4 часа через 8. Моя вахта начиналась с 12 часов ночи и кончалась в 4 часа утра. Такую вахту моряки называют «собачьей вахтой» или  «собачкой»,так.- как  она является самой тяжелой. Я позвонил домой, сказал, что приду рано утром и пошел искать каюту 4-го механика, так как предыдущий 4-ый механик по прибытии уже расчитался с судна. Каюта, которая предназначалась мне, была небольшая и очень напоминала мягкое купэ поезда со столиком под илюминатором и двумя рундуками с обеих сторон. Решив поспать перед «собачкой», я завалился на один из рундуков и быстро отключился,надеясь, что никто не помешает.
                Глава 5
      Поспать спокойно, конечно, мне не дали . То «дед» заходил, проверяя, на месте ли я и готов ли к своей вахте, то кто-нибудь из механиков стучался, чтобы познакомиться с новым 4-тым, да и время то было неподходящее для сна. Короче,встал я не очень свежий, переоделся в рабочую одежку и спустился в машинное отделение, чтобы принять вахту от 3-го механика. Главный двигатель был остановлен и только пара дизель-генераторов тихонько работали, поддерживая электричество на судне. 3-ий механик указал мне приборы и механизмы, за которыми необходимо следить в первую очередь и удалился спать.  И все.  Я остался один. Наступила первая ночь и моя первая вахта. Я не знал, что мне делать,с чего начинать. Где мои мотористы? Постояв в нерешительности, я понял, что мне надо начинать со знакомства с моим рабочим местом, пока никто не мешает этому.Я тут же облазил главный двигатель, благо  он бы холодным. Не  приминул слазить под «паелы» - металлические листы, закрывающие все подпольные механизмы и трубопроводы. На это у меня ушло часа два. Когда я немного освоился, появились мои “мотыли”,оба. У Бори вид был помятый; у Миши, который, как я догадался,  был мотористом 2-го класса, кроме общей помятости, под глазом светился хороший синяк. Меня бросило в жар и в холод от мысли, что с такой командой мы не дойдем и до Кронштадта, даже, если и отойдем от причала. Я  предложил познакомиться, сказав, что с Борей я уже успел повидаться, когда он почивал на пороге своей каюты, а вот от Миши хотел бы знать, почему он опоздал на вахту на 2 часа и где, прошу извинить меня за интимный вопрос,он схлопотал под глаз. Он мне чистосердечно рассказал избитую историю  про судовую буфетчицу и ревнивую жену, которая и врезала ему под  левый глаз. Так как Миша был готов на любое задание, я его тут же посадил мыть  фильтры, а сам  с Борей пошел в котельную познакомиться с регулировкой котла,  устройство которого  я изучал еще в институте, но никогда с ним не работал. На судне моторист 1-го класса является главным помошником механика, к вахте которого он приписан. Мне же, при моей малой  плавательной опытности требовался хотя бы на первое время опытный моторист. Поэтому у меня была одна надежда на Борю. Несмотря на то ,что его еще немного «штормило»,  он стал постепенно приходить в себя и мог отвечать на мои вопросы, а их у меня в эту первую ночь было предостаточно.
    За два часа мы  облазили с ним все машинное отделение, гребной вал и котельное отделение. Мне все было необходимо знать. По окончани этого тура моя голова была несколько вспухшей, но настроенние поднялось, т.к. я понял, что Боря довольно опытный моторист, сделавший не одну ходку не только   на “Пулково”, но и  на других БМРТ. Вернулись мы в машинное отделение незадолго до конца вахты, около 4-х часов утра. На судне, кроме вахтенных моряков, никого не было. Миша свою работу закончил и мы ждали появления 2-го механика, чтобы сдать свою вахту, которая прошла для меня плодотворно и ,слава Богу, без проишествий. ”Собачка” неприятна не столько тяжестью работы, сколько тем, что сдвигается привычное время и ты должен бодрствовать, вместо того, чтобы мирно спать. Впрочем, как показал опыт, ко всему можно привыкнуть. На улице было темно, трамваи еще не ходили,поэтому я решил поспать пару часов, чтобы потом сгонять домой и вернуться к следующей вахте. Надо было входить в ритм новой жизни.
                Глава 6
       На следующий день, когда я уже стоял на своей вахте, к нам в машинное отделение спустился  парень лет 25-ти в состоянии сильного волнения. Он сказал, что работал мотористом на нашей вахте 4-го механика в предыдущем рейсе и списался на берег, т.к. хотел уйти в отпуск на деньги, которые он заработал в этом рейсе.Не могу не рассказать этой истории, которая очень характерна для нашей моряцкой жизни, связанной с длительными отлучками от берега, когда человек теряет чувство самосохранения и бдительности. Звали этого паренька Костя. Никаких родных у него не было, жил он у тетки и никто его в день прихода ”Пулково” не встречал.У него был полный карман денег за этот рейс, около 2 тыс.рублей.Кто  помнит уровень  цен и зарплат  в те  годы, понимает, что  у парня  была  в   кармане  почти треть  суммы  на  автомашину “Жигули”. В предвкушении предстоящего отпуска, после  длительной, тяжелой и суровой работы Костя сошел на берег и был встречен довольно симпатичными девочками, которые сказали,что у них есть прекрасная квартира  тут недалеко в Автово, где можно было прекрасно провести время и отметить его  приход на родную землю. Вследствие своего возраста и длительного воздержания без женского пола, Костя не мог отказаться от столь заманчивого предложения. Квартира, действительно, была в Автово, водку и закуску купили в ближайшем гастрономе и пошло  веселье...   Подробности Костя запомнил плохо. Только, когда он проснулся утром, то обнаружил,что спал он  в чужой квартире в одиночестве,девочек след простыл,так же как и всех  денег, которые еще вечером приятно оттягивали его карман. Безвыходность положения еще заключалась и в том,  что без денег он не мог появиться даже у родной тетки. Оставался один вариант -возвращаться в порт и проситься на траулер, отходящий в ближайшее время на промысел. Таким образом он оказался на нашем судне в поисках вакантного места моториста. У нас все позиции были заняты и я его отправил в отдел кадров- там знали все отходящие суда. В дальнейшем я узнал, что  ему нашли местечко моториста на БМРТ “Таран”, который уходил на пару недель позже нас. И пришлось Косте пахать дополнительно еще 135 суток, (4,5 месяца,а в сумме с предыдущим рейсом-9 месяцев). Оставалось  только посочувствовать моряку.
   Были у нас и такие матросы, которые по истечение 135 или 220 суток промысла  в море пересаживались на другой БМРТ, только  что пришедший на промысел и работали на нем еще столько же суток, а иногда повторяли еще рейс-другой. Таких стойких ребят называли “летучими голандцами”. В большинстве своем это были одинокие люди, у  которых никого не было на берегу, либо те, кто хотел хорошо заработать. Все эти суперзаплывы не обходились для них бесследно.  Даже после первых 3-х месяцев первого рейса, нервы у ребят начинали сдавать, что вызывало всякого рода инциденты.
А пока прошла неделя, рыбу разгрузили и отход был назначен на 20 января. Тем временем я осваивался со своим рабочим местом и комсоставом, с капитаном и помошником капитана по политчасти. В те времена была такая должность на всех судах, уходящих в загранку. Обычно это были отставники, мало разбирающиеся в морском деле. Да этого от них и не требовалось. Основная их задача - следить за политическим уровнем моряков. Наш “помпа” проявил ко мне повышенный интерес, как потом оказалось, благодаря моему высшему образованию,  и пригласил к себе в каюту на беседу. Он налил по рюмочке коньячку и прощупал, чем я дышу и каким ветром меня занесло на борт «Пулково». И, главное, не расходится ли направление этого ветра с линией нашей партии. Затем он попросил выручить его и стать редактором судовой газеты, ибо ему больше некого поставить на этот высокоинтелектуальный пост. Взамен он предложил освободить меня от всяких общественных работ. На этом мы сторговались и закрепили это соглашение остатками коньяка. Видимо, он хотел  предложить мне кое что еще,  что-то вроде «его человека» в экипаже судна, но пообщавшись со мной, понял, что  эту роль я играть буду.
   Большое уважение у меня вызывал капитан. Это был средних лет мужчина, спокойный, строгий и справедливый, каким и должен быть “кэп”. Он кончил  Высшую мореходку и  прошел путь от штурмана до капитана дальнего плавания. Ко  времени моего появления на «Пулково» он совершил много рейсов в западную Атлантику, на банки “Джоржес”, «Лабрадор”, к берегам Америки и Канады. Ребята с нашего судна, которые уже ходили с ним, сказали, что он удачлив, то -есть умеет правильно определить, где должно быть скопление рыбы. Рыбаки  верят в удачу, хотя, я считаю, что это просто опыт и, конечно, талант, как и во всем.
    От вахты до вахты время двигалось довольно быстро . 20 января за день до отхода к нам приехал “проверяющий”, который обязан перед выходом судна в море проконтролировать готовность всех механизмов к длительному рейсу. Эту процедуру  обычно проходят все суда морского  флота. После тщательной проверки этот “проверяющий” подписывает специальную бумагу, разрешающую судну выход в море. Все это ,якобы, должно быть, но я видел, как это происходит на самом деле. Началось с того, что этот представитель опоздал и приехал к 10 часам утра вместо 9-ти. На причале у трапа его уже ждал наш “дед” и они, не заходя в машинное отделение прямиком направились в каюту старшего механика. Через несколько минут туда же заскочил старпом.  Я был свободен в это время от вахты,  и мы с моим “мотылем” курили на верхней палубе. Ребята обещали мне показать интересное зрелище и просили подождать. Ждать пришлось минут 40, но это окупилось. Наконец дверь каюты “деда” резко открылась и из нее вышел  старший механик, обнимающий за пояс “проверяющего”,которого с другой стороны   поддерживал старпом. Если бы не “ дед” и старпом,то “ проверяющий” тут же бы рухнул, но его крепко держали и поволокли к трапу. На причале его ждала «Волга» с шофером, который его принял и уехал. После этого “ выхода” всем стало ясно, даже мне, что “бумага” на наш отход подписана и мы можем завтра отправлятся за тридевять земель  к тридесятой матери. Даже,- если главный двигатель не запустится. Так я подумал... 
               

                Глава 7
     Так и случилось.
   Сегодня назначен отход на 9 часов вечера. Всему экипажу велено быть на судне. Моя вахта начиналась в 12 часов ночи.К некоторым пришли провожающие родственники и друзья, но на борт подниматься было запрещено и  они  стояли на пирсе и махали нам руками.Я попрощался со всеми дома и сейчас у меня было время отдохнуть перед предстоящей “ собачкой”. Выход судна из порта обычно осуществляется под командой капитана, а главный двигатель запускает и прокручивает старший механик .  Я в это время стоял на корме и курил вместе с ребятами ,свободными от вахты. Мне хотелось не пропустить  выхода судна в море.Это довольно волнующий момент,могу это подтвердить по себе ,т.к. мы прощались с землей почти на полгода и у меня это было впервые. По этому поводу все были под хорошим градусом,включая и комсостав. Я тоже немного принял и находился  в романтическом настроении. Все ждали 9 часов. Когда же это время наступило, звуков запуска главного двигателя не последовало. Вместо этого мы услышали команду  “ деда”,приказывающего всем механикам срочно явиться в машинное отделение. Когда же я спустился в “ машину”,то вместо приятных звуков работающего двигателя услышал многоступенчатый , тройной, без промежутков между  словами отборный мат, чем-то напоминающий “ танец с саблями” Хачатуряна. Когда  «танец» кончился, мы поняли его лейбмотив. Оказалось то, что большая часть его выступления относилась к машинной команде, которая была на вахте в день прихода  “ Пулково” в порт и должна была спустить воду со всех трубопроводов, как дизельных,так и судовых. От радости возвращения домой ребята забыли, что за бортом зима. Короче говоря, вода во всех трубопроводах замерзла, а кое-где трубы полопались. Это мы определили после команды “ деда” обследовать все трубы. По приказу капитана были подняты все механики и мотористы. Необходимо было прогреть все замерзшие места в трубах. Слава Богу, котел работал! Похватав ведра, наполнив их горячей водой и намочив в них тряпки мы обкладывали ими  промерзшие места и поливали еще сверху горячей водой. Конечно, все протрезвели мгновенно. Это было ЧП и, конечно,   “дед” должен был отвечать за  это. Мы работали всю ночь и пар от нас валил,хоть за бортом было -25 С. Все уже забыли, когда и у кого должна быть по графику вахта. И ,наконец, все трубы удалось прогреть, но они потекли во многих местах.  Поэтому притащили электросварку и заварили все трещины. Все было закончено к 12 часам дня, как раз к моей вахте и  “ дед” спустился в “ машину”, чтобы запустить главный двигатель.
   За эту  “Вальпургиеву ночь” мы так измотались , что у меня уже не было сил и желания посмотреть с верхней палубы на выход судна в море, да я и не мог во время своей вахты отлучаться из машинного отделения. Работы хватило на всех, т.к. было необходимо проверить все агрегаты, обслуживающие главный двигатель,  в готовности к запуску. Как ни странно, но двигатель медленно  закрутился и все облегченно вздохнули. Капитан сверху со своей рубки отдавал команды “деду”, который в соответствии с этим  устанавливал обороты на двигателе. Как мы там маневрировали в порту, я не видел, т.к. не мог уйти с вахты в такой ответственный момент. В моем  ведении был еще котел, за которым нужно было постоянно следить и регулировать подачу топлива и 4 дизель-генератора, из которых работало только 2, необходимых для освещения и других электрических нужд на судне. Борю я поставил на котел, т.к. он был пока еще трезвый.ю   Мише поручил следить за ДГ. Мне же надо было быть рядом с « дедом» на главном пульте двигателя и помогать ему в случае необходимости. Через пару часов, установив средние обороты,  «дед» передал  управление двигателем мне , а сам ушел,сказав , что у него еще полно дел. Нам тоже хватило забот до конца вахты, если еще учесть , что ночь мы не спали ни секунды, да и подустали  немного. После вахты  мои “мотыли” пошли в свою  каюту отдыхать , а  я побежал на верхнюю палубу посмотреть, где мы находимся  и куда идем. А были мы на траверзе  Кронштадта. На зимнем солнце светился, как большой фонарь ,купол собора в центре города. Мы двигались средним ходом вдоль  морского канала. Только сейчас я осознал , что за кормой был виден Питер. Как же далеко я от него находился.Нас отделяло с ним следующее свидание длиной в 4,5 месяца. Что-то было печальное в этом. Мне надо было  отдохнуть и я пошел в свою каюту.
   Только я успел прилечь на рундук,как услышал по громкой связи обращение капитана ко всему экипажу. Он поздравил нас с началом рейса и пожелал успеха. Далее он добавил,что мы встанем на якорь у острова Гогланд  и приказал выпить или выбросить за борт  все запасы спиртного, которое, конечно, было у каждого.Он сказал,что стоять мы у острова будем всю ночь, а перед отходом старпом с командой  пройдет по всем каютам  и, если найдет водку, выбросит тут же в иллюминатор. Это была старая традиция и никто не удивился. От острова  Гогланд  начинался длинный перегон  до берегов  Америки и Канады ,поэтому  алкоголь не допускался. Конечно, в соответствии с этим приказом, команда начала  уничтожать всякие винно-водочные запасы  заранее, не доходя  до Гогланда. Мы бросили  якорь и  встали на рейде острова  в полночь. Начиналась моя вахта. Неожиданно позвонил в  « машину»  « дед» и сказал,чтобы я заглушил главный двигатель  и зашел  к нему в каюту, понятно для чего. Прихватив  оставшуюся бутылку водки  и кое-какую  закуску, я поднялся к « деду». За столом ,уставленным  всяческими  явствами, захваченными из дома, сидел весь цвет  механической службы  нашего судна. Я  был  со всеми  знаком, правда, шапочно. В такой  винно-водочной обстановке люди , как известно, узнают  друг друга  ближе ,  ибо языки  у всех развязываются. Все ребята были бывалые , не раз  ходившие  в  Атлантику  и  мне интересно  было послушать  их рассказы,  да  и им  было  немаловажно  знать , чем  я  дышу , ибо  отвечали  мы за одни и те  же  механизмы, быт  наш был довольно тесный  и должны  были понимать друг  друга  с    полуслова.
Короче  говоря, посидели  мы хорошо, « горючего»  было  достаточно,  да и задача  перед нами  стояла  на уничтожение этой гадости, с которой  мы успешно справились. Когда  уже  светало, все стали расходиться  с чувством  выполненного долга  на  нетвердых ногах. Я поднялся на верхнюю  палубу. Несмотря на сильнейший  туман, очертания  Гогланда  слегка  проглядывали  по правому  борту. Кругом  царила  тишина,  ни единого звука  не   раздавалось на судне, не доносились и с моря. Моряки ,видимо докончили  свои спиртные  запасы  и  теперь спали  беспробудным  сном.  Я  отправился в  свою каюту  и последовал их  примеру.
Но  и на этот раз  спать пришлось недолго , хоть  с подушкой  очень  не хотелось расставаться, ибо  последние  двое суток  я, практически,  не  имел  времени  отдаться  Гименею.  Неожиданно  ввалилась  команда  воглаве  со  старпомом, проверяющая  каюты  на  антиалкогольную  девственность. Я был чист , хоть и слегка  пьян  и  заявил  этой  комиссии  , что  водка  у  меня появилась  только  что  во сне , но  вы  нарушили  все мои  грезы. После такого  чистосердечного  признания  старпом  отменил  шмон  в  моей  каюте  и  двинулся  со своей  командой  дальше  ,  а  мне  оставалось  еще  пару  часов  сна  до вахты.
                Глава 8
          Я  был  уже  в  “ машине”, когда  услышал  команду  капитана  запустить  двигатель. После этого       мы  подняли  якоря  и  на  малых  оборотах  двинулись  вперед.  С этого  момента, можно  считать,что  наш  переход  в  Атлантику, к  месту  лова начался. Мы должны  были  пройти  Балтийское и Северное  моря,   и  Атлантический  океан  до  берегов  Канады  и  Америки.  Заходов  ни  в  какие  порты  не  намечалось, кроме заправки картофелем и пресной водой в Сент-Джонсе или Галифаксе  в Канаде. Это  был не туристический  рейс  и  все занялись  своей  работой  согласно  судовому  расписанию. На  длинных переходах  наша  механическая  команда, в основном, находилась  либо в машинном отделении  во время  вахты, либо  на  камбузе, либо в своих каютах. В машинном  отделении  работы  хватало на всех. Наш  БМРТ  был  спущен  на  воду  довольно  давно  в  Николаеве, что  не отличало  его  высоким  качеством. Поэтому  механизмы  ломались  регулярно  и нам приходилось их чинить  довольно часто,  не считая  большого количества мелких, необходимых  для  эксплуатации  работ. Во  время  вахты  вся  ответственность  за  работу  всех вспомогательных  механизмов  и  главного  двигателя лежала  на  вахтенном  механике. Кроме того, приходилось  следить  за котлом  и  регулировать  подачу топлива, чтобы  не  перегреть  воду.  Это могло привести к  взрыву. Главный  двигатель  тоже требовал  пристального  внимания.  Это был дизель   чешской  постройки, но  ломался постоянно. Со  мной  произошел  случай  уже  в середине  рейса, когда  на  максимальном режиме  лопнула  масляная трубка высокого  давления . Я  стоял  как раз  у  пульта  управления, где  это  произошло. Я  не успел  отскочить  от неожиданности  и  был  окачен  горячей  струей  масла  с  головы  до ног. Подскочившие  мотористы  оттащили  меня  от двигателя,  перепугавшись   за  меня, т.к.  я  в этот момент  был  черный , как  негр. Отмывался  я  в качегарке  довольно  долго  и  отделался  легкими  ожегами  на  руках  и  шее, т.к.  спасла  меня  роба  и оперативность  моих “ мотылей”.  “ Дед”  сказал , что  это мое первое  боевое  крещение  и   настоящий  механик  должен  почувствовать  вкус  машинного  масла.
       Вторым     местом  нашего  обитания  на  судне  был  камбуз. Прелесть  этого заведения  состояла  в том, что он был  открыт круглые  сутки  и зайти    туда  можно  было  после  любой  вахты.  На  столах  всегда  лежал  в протвенях  жареный палтус , окунь, камбала,  треска или  еще  какая-нибудь  рыба.  Ну и ,конечно, там были  большие  кастрюли  с  компотом.  Все  это  совпадало  с  моим  вкусом  и  есть  можно было  без  ограничения. Кроме  постоянных  блюд - рыбы  и компота -  в 8 часов утра  был  завтрак, днем в 12 чаов-обед (суп с мясом  и второе блюдо) и в  8 часов  вечера-ужин. Чем не санаторное питание?  Уже  понятно, почему, несмотря  на  тяжелую  работу,  я  поправлялся  после  каждого рейса  на 5-7 кг.
     Наконец, третьим  местом  нашего  обитания была, конечно, каюта. Я  имел  отдельную  каюту  для механика.  Двое  моих  мотористов жили  в  2-х местной  каюте.  Самые  тяжелые  условия  были у  матросов,  которые  жили  по четыре  человека  в одной  каюте  и  работали   по 6 часов  через 6.  Траловая  команда, которая по 6 часов  находилась  на траловой  палубе  во  время лова рыбы  не успевала  просушить  свою  робу  за оставшиеся  6 часов, т.е. на следующую  вахту  они выходили  в  сырой  одежде. Если  еще  учесть, что большую часть  нашего  рейса  мы находились  в северных  широтах  и в  штормовых условиях, то можно  только  удивляться, почему  никто  из  матросов  не простужался , а  судовому  врачу  за  весь  период  рейса  просто  нечего  было  делать, кроме, как  ловить тараканов, которых  на  судне  было  достаточно.Таким образом  наш «айболит»  был  при деле  весь  рейс.
     По  размеру  все каюты  были  одинаковые, примерно  8  кв. м.  и отличались  только  количеством  рундуков, т.е. скамеек , на  которых  положено  либо  сидеть, либо  спать. У  меня  в каюте  было  два рундука  с обеих  сторон  стола , над  которым находился иллюминатор. В  каюте  у  мотористов  и  матросов  было  по четыре  рундука, по два  с каждой стороны друг  над  другом. В  первые  дни  перехода  успел  я  обнаружить  на  судне  библиотеку  с очень  хорошей  подборкой,  как  художественной,  так  исторической  литературы. Видимо, кто-то из предыдущего  состава  собирал  эти  книги  и оставил  их на  память. Заглядывая  в  будущее, скажу, что я ходил позже  еще  на  двух других  БМРТ,  но  ни  на  одном  я  такой  библиотеки  не встречал. Я  был  очень  благодарен  этому  человеку , ибо  его книги  скрасили  много  моего  свободного  от вахт времени. Шли  мы  сейчас  полным  ходом  по  Балтике  и  я  иногда  поднимался  на палубу , чтобы  посмотреть  на  дальние берега . Сегодня  был  второй день  нашего  пути  и  мы  уже  проходили  Германию  и  приближались  к  проливу  Каттегат , отделяющему  Данию  от Швеции. С датской  стороны  находится  город  Хелсингер , на  берегу  которого  красуется  старинный  замок  Гамлета, где , говорят, снимался  советский  фильм  « Гамлет». Несмотря на то , что замок  был  прекрасно  освещен , вид он  имел довольно  мрачный.  Со шведской  стороны  находится  город  Хельсинборг   и пролив   в этом  месте  между  Данией  и  Швецией  такой  узкий ,что  можно  видеть  машины и  людей. Кстати, мне рассказывали  ребята , что  пару  лет  назад  с  нашего проходящего   ленинградского  БМРТ  в этом  проливе  выпрыгнул  электрик  и был  встречен  с  датской  стороны  его братом  на катере. Это было  крупное  ЧП  в нашей  конторе  и  для  помошника капитана  по  политической части  судна, на котором это поизошло.  Помня  это, все  помполиты   на наших  БМРТ, проходя  этот пролив, выставляют  матросов для охраны  около  всех  сходней    с  судна ,  что довольно  заметно  днем  и вызывает  смех  у  моряков  на проходящих  мимо иностранных  судах,  а  у  нас – чувство  стыда.
        Мы  же  двигаемся  медленно, но   верно  вперед,  и  пролив Скагерак  проходим  днем.  Много  встречных  и  попутных  судов , место  довольно  оживленное   между  Европой, Скандинавией  и Данией  и, наконец,  выходим  в  Северное  Море. Я  уже  проходил  здесь  много  лет назад , когда  учился  в институте  и  ходил со  студентами  из  Мурманска в  Одессу  вокруг  Европы  в  качестве  плавательной  практики. Тогда  мы  шли  Северным  морем  и проходили  проливом Ламанш  между  Англией   и Францией  в  Атлантический  океан. На  этот  раз  мы  повернули  на северо-запад   в  сторону  северной  Шотландии. Запомнились  серые  волны, с которых сильный  ветер  срывал  гребешки , и туман, сквозь который  вдруг  резко  пролезали высокие  металлические  фермы  плавучих  нефтяных  вышек. К этому  искусственному  острову  пристроились    на погрузку  танкеры  под  флагами  разных  стран,  а некоторые  ждали  своей  очереди  в море. Несмотря  на туман, было видно северную  оконечность  Англии  с пологими, как ковром, покрытыми травой  холмами  и  внешней  суровостью.   Справа  по борту  мы  оставляем  Оркнейские  острова  точно с  такой  же  растительностью  и оказываемся  в Атлантическом  океане  к концу  третьего  дня  пути   от Ленинграда. Мысленно  прощаюсь  на  несколько  месяцев   с  матушкой  Европой  и    направляюсь  к  неизвестной  пока  для  меня, как  когда-то Колумбу, Америке.   
               
                Глава 9
         С этого момента кончаются на нашем пути  все  моря  и мы  вступаем  во  владения  суровых  северных  широт  Атлантического  океана. В дальнейшем  я проходил  эти  места 6 раз  и  всегда  здесь  нас  встречали  сильнейшие  шторма. В этот  первый  рейс  все  для  меня  было  непривычно. Волны  поднимались  выше  мачт  и  обрушивались  всей  массой  на  наш,казавшийся  здесь  игрушкой, траулер. Капитан  запретил  кому-либо  выходить  на  палубу,  но  ребята  выходили  иногда покурить  под навес. На  корме  с  двух сторон  были  прикреплены  на  цепях  толщиной  в руку  огромные  многотонные  стальные  тарелки , которые  на установленном  трале  раздвигали  вход  в  него.Так  вот  однажды  я  был  свидетелем, как  огромная,   как  монстр,  волна  обрушилась на  корму,  порвала  эти  цепи, как  ниточки  и, подхватив  тарелки,  понесла  их , как щепки  по  поверхности  океана. Счастье,что  они полетели  в открытое море,  а  не на нас.  Вот  тогда  я  впервые  ощутил  мощь  океана и мизерность , подобного  скорлупке, нашего  траулера. Штормило днем  и  ночью. Судно  постоянно  ложилось  то  на правый, то  на левый  борт,так, что нам  приходилось  ходить  по  переборкам, как  по  палубе и ощущение  при этом  было  очень  необычное  и  неприятное , - казалось , что  судно  уже  не  сможет вернуться  в  вертикальное  положение. Но в следующий  момент оно выравнивалось  и ложилось  на  другой  борт. Вот  так  мы  и гуляли  по стенкам. Особенно  забавно  было в это  время  на  камбузе  в обеденный  перерыв. Кастрюлю  с  супом , чтобы  она  не  улетела, кто-нибудь  держал  руками, а  остальные  подходили  по  очереди  и наливали  свою  тарелку. Но  были  случаи,когда  кастрюля  вырывалась  из рук  и полная горячего супа  летела  вдоль камбуза, а моряки  разлетались  по  сторонам  или  залезали  под  столы. Слава  богу,  никто  ни   разу  не  пострадал.  Ночью  было  не  легче.  Мы  привязывали  себя  веревками , чтобы не  вылететь  во сне  из  койки , да  и заснуть  тоже было  проблемотично, но  иногда  удавалось  после  большого  недосыпа. Эти  шторма  сопровождали   нас  вдоль  Исландии и, когда  мы добрались  до Гринландии, океан  успокоился и  мы  вошли в ледяные  поля. Однажды  утром  я  проснулся  от  страшного шума. Мне показалось, что  судно разваливается по  всем  швам. Выскочив  на  палубу , я  увидел  кругом  ледяную  равнину, через  которую  пробивался  наш  траулер,  ломая  не очень толстый  лед  со  страшным  треском. Вокруг  судна  под ослепительным  солнцем  на льдинах  спокойно  лежали  семейки  тюленей, совершенно  не реагируя  на нас. Красоту  этой  картины  дополняли  айсберги  различных,неповторимых  форм  и размеров. Такой  красоты  я  еще  в жизни  не  видел. Их  мы  старались  обходить  подальше.
     Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  штормовые  широты  мы  прошли и  через  сутки должны  были  подойти  к полуострову  Лабрадор, нашему  первому  по  заданию  району  лова. Моряки  в большинстве  своем  суеверны  и  считают , что, если  будет  удачным  первый  трал,  то  таким  же  будет  и  весь  промысел. Как обычно  все  команды  занялись подготовкой  к  тралению. Траловая  команда  разматывала  и  проверяла  тралы, машинная  команда  готовила  дизель-генераторы  к  работе  с  повышенной  нагрузкой  при  постановке  и  вытягивании  трала, матросы  драили  палубу. На промысел  мы  прибыли  рано  утром. Солнце  уже  взошло, день  начинался  прекрасной  погодой. Я  никогда  еще  не был  на  промысле  и  потому  был  поражен  удивительной  картиной.  На  большой  акватории, которую  можно  было  охватить  взглядом, подобно  городу  на воде, медленно  двигались  в  разных  направлениях  рыболовные  суда, большие  и  маленькие  под   флагами разных стран. Здесь  были  траулеры, как различных  европейских  стран, так  и канадские  и американские. Как правило,  все  эти  суденышки  были  не  больше  наших  СРТ  и, поэтому   на их  фоне  выделялись  крупные  советские  траулеры  с  портами  приписки  Мурманска, Калининграда, Риги  и  Ленинграда с огромными  планами  по добыче  рыбы. Маленькие  суда “ капиталистов “ не  шли  ни  в какое  сравнение  с нашими  монстрами.
Итак,первый трал  мы  поставили  недалеко  от полуострова  Лабрадор - часть  канадской  провинции  Ньюфаундленд. Чуть  южнее  находится остров  Ньюфаундленд, а  весь  этот  промысловый район  сокращенно  моряки  называют  БНБ (Большая Ньюфаундледская Банка). В прошлом это  было  довольно  промысловое  место, правда и нам в этот  сезон тоже  немного досталось. Особенно  были  богаты  эти  места  треской,  которая  осенью  идет  на  нерест  полная  икры  и  молоки  в  канадские  речки, а   весной  обратной  дорогой  в море  идут  мальки . Икру   опытные  тральцы  засаливали и подавали  к обеду  на камбуз. По вкусу  она была  не  хуже  красной  икры, только  помельче. Молоку  переплавляли  в  рыбий  жир, если  его   давали  в  план.Кроме  трески,  ловилось  здесь  много  всякой  другой  рыбы, в том числе морской  окунь, палтус, сельдь. Один  раз  каким–то  чудом  в  трал  заскочил огромный  осетр  метра  полтора  длиной. После  братской  дележки  мне тоже  достался кусок, который  я тут же  заморозил  и он  пришелся  всем по  вкусу, когда  мы  вернулись  домой. Кроме  того, иногда  в  этом  районе  нам  попадалась  очень  крупная  селедка  под  названием  “залом”.   Я  ее помню  по  послевоенным  годам  в Ленинграде. Потом  она, как и многое другое,  пропала   начисто  и  больше  я  ее в  магазинах  не  встречал. Так  как  в  плане  селедки  не  было, то мы наслаждались  ее  вкусом  за  обеденным  столом  после  великолепной  засолки  нашими умельцами. Такие праздники кок нам устраивал только  по выходным, потому, как  попадался залом крайне  редко. Зона  промысла  была  ограничена     со  стороны  берега  11-ти  мильной  зоной,  в которую  заходить  было  нельзя  под  страхом  международного  штрафа. После  многих  лет  браконьерского  траления  советскими  огромными  БМРТ, которые  ловили  любую запрещененую  для  лова  рыбу, как  мальков, так  и  с икрой  в  большом  колличестве.В дальнейшем  Канада и Соединенные  штаты  ввели  220-мильную  зону. Это должно  помочь  востанавить прежний  запас  рыбы, правда  для  этого  потребуются  десятки  лет.
   Когда  траловая  команда  ставит первый трал,   все  свободные  от  вахты  моряки  конечно  же находятся на  верхней  палубе  и  наблюдают  за  этим  процессом. Капитан  стоит  выше  всех , на  капитанском  мостике    и  дает  указания  старшему  тральцу. Мне  же  тем временем  необходимо  было быть  в  машинном  отделении, чтобы  запустить  3 дизель-генератора, необходимых  для  постановки  и  подьема  трала  на  палубу. Несмотря на то,что  дизель-генераторы  были  видавшими  виды,   мне  все  же удалось  их  запустить  с первого  раза.  Капитан  после  постановки  трала регулярно меняет  курс  судна. Траулер  идет  в  одном  направлении  несколько  миль,  затем разворачивается обратным  курсом,   но  с  небольшим  сдвигом  и  так  далее... Таким  образом  протраливается  большая  площадь. Трал  двигается  либо  по  дну, либо  чуть  выше.Постановку  трала  я  не  видел, т.к. был  на  вахте, а  вот  подьем его  я  успел  понаблюдать. Зрелище  очень  интересное. Трал представляет  из  себя  кошелку  в виде  колбасы, особенно  если  она  набита  рыбой.  Вытягивают  ее  на  палубу  с  помощью  двух  мощных  лебедок   металлическими тросами  толщиной  приблизительно 2  дюйма.  Траловая  команда  набирается, как  правило,  из  самых  крепких  ребят, которые  стоят  по обеим  сторонам  трала.  По  команде  трал  поднимается  с  помощью  крана  за  один  конец.  После  этого  развязывается  второй  конец и  рыба  устремляется из  трала  на  палубу.Она, как правило , одного вида, так  как   ходит большими стаями, но  в  трал попадает  и  много  других  обитателей  моря,  особенно  если  он  волочится  по  дну.В него  попадают  и  скаты  и кальмары  и  лангусты   и  лабстеры  и шримпы   и      даже  акулы всяких  размеров, с  которыми  нужно  было  обращаться  осторожно. Всю эту  разношерстную  “толпу”  тральцы   специальными  лопатами  сбрасывают  за  борт  в  море.  В  дальнейшем, набравшись опыта, я  отбирал крупных  лабстеров  и  креветок  и   отваривал  их   в  котельной так, что  на  вахте  мы  не  скучали и не голодали. 
   Первый  трал  у  нас  был  с  уловом  тонн  на 10,  т.е.  немного  меньше  половины  трала.    Это считается  неплохо  для  первого  раза.  Воодушевленые таким началом все спустились  в рыбцех помочь   рыбообработчикам  в разделке или как эта операция профессионально называется, (шкерке) рыбы. Когда  рыбы  много, вся  команда, включая  капитана,   спускается  в  рыбцех . Исключение  делается  только  радисту. Нашей машинной  команде, кроме вахтенных,тоже было  приказано  спуститься  в рыбцех  на шкерку. Капитан, старпом  и  все  штурмана  уже  были  там. Командовал  всеми  технолог  по  обработке  рыбы.Он  выстроил  всех вдоль  транспортера, причем сначала  стояли матросы, которые отбирали  рыбу  одного  сорта (а это  был, в  основном, морской  окунь).Моряки  одним  движением на  дисковой  фрезе  отсекали голову и бросали  рыбину на  движущийся  транспортер, с  которого  мы  ее  забирали,  и,  опять  же,  одним  движением  ножа  от  живота  до  хвоста  рассекали  ее и одновременно  выбрасывали  внутренности  на  палубу, откуда   они  сметались  за борт.   Я  на  шкерке  присутствовал  впервые  и был  поражен  ловкостью  и скоростью ,с  которой  это проделывали  моряки.  Буквально втечение 2-х секунд рыба  оказывалась  без головы  и внутренностей и    по этому же  транспортеру  отправлялась  на  погрузку  в  специальные  контейнеры, которые  загружались  в морозильные  камеры.Мне, конечно, показали,как  это  делается  только  один  раз  и велели  побыстрее осваиваться, т.к.  время  не ждет. Дело  в  том, что,если  рыбы идет  много, то необходимо отгруженный  трал  обработать  полностью  до  подхода  следующего  трала, чтобы  избежать заторов. Я  освоил это  дело не  сразу, но к  концу  шкерки первого трала я  уже  не  отставал от  своих  соседей. Все  трудились, как говорится,   «на  совесть»  и ,поэтому, если  кто-нибудь  “ сачковал” , то  тут  же  получал  рыбиной  по  роже, - это я сам  видел. Особенно  эффектно  это  получается   камболой  или палтусом . Рабочая обстановка на шкерке, да и на палубе  довольно  жесткая, но  никто  не  скулит и  наоборот  все  довольны, т.к. это  наш  заработок.   
        Проработав  в  таком  темпе 4  часа, я  должен  был  со  своими  мотористами  уйти  в  машинное  отделение ,  т.к.   мне  надо  было  заступать  на свою  основную  вахту. Устал я, конечно, прилично, но  впервые  почувствовал  вкус  своей  новой  работы  и понял, что  я  с  ней  справлюсь, а  это  для  меня  было  очень важно.    Сегодня  был наш первый    траловый день , а  впереди  оставалось  еще  более  4-х  месяцев  океанских ветров,  адской  работы  и неизвестностей.
                Глава 10
      Тралили  мы  в  районе  БНБ  и Лабрадора  чуть больше  недели, но рыбы  стали  ловить  заметно  меньше , да и  наши  соседи-капиталисты начали  куда-то  пропадать. К тому  же, видимо,  наш  капитан    получил новые данные  авиаразведки   и мы  двинулись  к  югу, как  мне  сказал  штурман,  на  банку  «  Джоржес», которая находится восточнее  мыса “Кэйп-Код”. Когда  мы  туда  пришли, то  увидели   те  же  самые  рыболовные  траулеры,  в  том  числе  и  советские, которые  тралили  с  нами  на БНБ. Уже  потом  я  заметил  что  все  рыбаки  следят  друг  за  другом,  и , если  какими–либо  путями  узнавали  про  какое-то богатое   рыбное  место,  то пытаются  смыться  от  общей  компании  незаметнее,  но  это  трудно  сделать. Короче  говоря,  пришли  мы  на    «Джоржес»  и  поставили  трал  для  пробы.  Место , видимо,  было  рыбное, т.к. кроме  профессиональных  траулеров  болталось  много  любителей  с удочками    на  своих  красивых  и  мощных  катерах. Они  подходили  к  нашему  борту, чтобы просто  поприветствовать  на  английском  языке,  из  чего  мы  поняли,  что  имеем   дело  с  американцами,  причем  очень  вежливыми,  что  для  наших  советских  людей  было  диковато.   С  нашим  знанием  английского  языка  мы  мало,  что  могли  им  ответить, да  и   помполит  бегал  между  нами   по  палубе,  запрещая  разговаривать    с  ними.
     Тем  временем  трал наполнялся  рыбой и через  положенных  пару  часов  тральцы  начали  вытаскивать  его.  Уже  заранее  можно  было понять,что улов хороший , т.к. лебедка  стонала  от  натуги, а  мои   3 дизель-генератора  работали  на  пределе. Когда  трал  всплыл  на  поверхность, то  уже  не тонул  и  его  потихонечку  подтягивали  к  корме, а  затем  по  слипу - это  наклонная  часть  кормовой  палубы - стали  затаскивать  на  корму.  Такого  трала  я  никогда  не  видел, а  потому  быстро  сорвался в свою  каюту  за  фотоаппаратом  и  отснял  его  со всех  сторон. У меня  до  сих  пор хранится  снимок  этого   гиганта. Как  выяснилось  потом,   25- тонный трал был  весь заполнен великолепным  морским  окунем. Мы  поняли, что  начинается настоящая  большая  работа.  Все  пошли  на  подвахту  в  рыбцех,  за  исключением  вахтенных  механиков  и  штурманов. Время  моей  вахты  еще  не  подошло  и  поэтому  я тоже  спустился  в  рыбцех. Там  меня  уже  ждал  большой  нож  и почти  вся  команда  нашего траулера  во  главе  с капитаном.  Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  рыбалка  начиналась  с  большого трала, а  это  хорошая  примета. Тральцы  высыпали  пойманную  рыбу  в  специальный  бункер  и , не   теряя  времени,  начали  устанавливать  следующий  трал.  Рыба  не  стоит   на  месте  и  ее  нужно  было  брать , пока  она   не  ушла. Вокруг  нас  шла  такая  же  горячка.Несколько  десятков  судов, больших  и  маленьких,  под  флагами  разных  стран  тралили  бедную  банку « Джоржес»  вдоль  и  поперек,  и  самые  большие  уловы  были  на  БМРТ  с  красным  советским  флагом . Это  было  полное  истребление  рыбы, но  я  тогда это  еще  не  воспринимал, т.к.  это  был  мой  первый   рейс и  я  не  задумывался  над  этим  и  считал, что  рыбы  на  всех  хватит,  и, что так и должно  быть. 
   Погода  была  прекрасная  и  не мешала  заниматься  промыслом , поэтому через  неделю    наши  трюма   емкостью  600 тонн  были  уже  забиты мороженной  рыбой  и  необходимо  было  найти  ближайшую  пловучую  рыбную  базу  и  сдать  на  нее пойманную  рыбу, причем, как  можно  скорее  освободить  свои   трюма  для нового улова. Рыбная  база  -это  большой  грузовое судно , специально  предназначенное  для  сбора  рыбы  с  промысловых  траулеров и доставки  ее в  наши  порты. Рыббазы , как  правило,  стоят  в  какой-нибудь точке океана, недалеко   от  района  промысла, и  к ним  подходят  БМРТ  для  разгрузки. Причем  слово  « подходят» достаточно  мягкое  слово, т.к. все  суда  несутся  к этой  несчастной  базе  на  всех  парах , чтобы  первому  подойти  и разгрузиться. Джентльменов  здесь  нет   и  никто  тебя  вперед  не  пропустит,  а, потому  суда  на  полной  скорости врезаются  в  борт  плавучей  базы  с  такой  силой  и шумом ,  что , кажется,  сейчас  мы  или  база  развалится. Траулеры  подходят  со  всех  сторон  базы ,т.е.  там, где  свободно  и  в  море  стоит  сплошной  грохот.  Если  посмотреть  со  стороны, то  картина  получается  маслом, веселая  и со звуком. Когда  же  будут  брошены  чалки  и  мы  пришвартуемся  своим  бортом  к борту  Плавучей  базы, выясняется,что  рыбы, которую  мы  наловили  нет  в  плане  этой  Плав.базы. На  этот  раз  нам  повезло  и всю  рыбу  у  нас  приняли.   Но, забегая  вперед , расскажу, как мы  наловили однажды  полные  трюма,  а это -  600 тонн  великолепного  палтуса - так  уж  нам  повезло! А, когда  пришвартовались  к базе,  капитан  ее  отказал  нам  в  разгрузке  по  причине  отсутствия  палтуса  в  его  плане.  Что  нам  оставалось  делать?  Нам  оставалось  только  переработать  палтус  на  рыбную  муку, которая  идет  на  корм уткам  и  всяким  прочим  курам. Это  называлось  советским  плановым  хозяйством. Мне  могут  не  поверить,  но  я сам  видел  на  глазах  у  суровых  моряков  слезы  от  такого  поворота, т.к.  обидно  было  не только за  свой  труд,  но  и  за  палтуса,  который  хорошо  оплачивался.
       Сегодня  же  был наш первый  подход  к  базе  в этом  рейсе   и  после  разгрузки  все  обычно  ждали свежих весточек  из  дома  и всякой  другой  корреспонденции, которую  эта  база  прихватила  в  порту  перед  дорогой   на  промысел.  В течение  рейса  мы, конечно,  имели  короткую  связь  радиограммами, но  здесь  мы  получали  письма, газеты,  журналы  и, даже,  какие- нибудь  вещички  или одежду  с  запахом  родного  дома.  Все  посылки, обычно, раскладывались  в  кают-компании   после  отхода  от  базы.  Я  тоже  получил  письма  из  дому  и   от  одной  знакомой, которая  очень  красочно  сделала обзор  событий в ленинградской  жизни,  которые  произошли  после  моего  отхода  в  рейс. Кроме  того,  мне она  прислала « Комсомольскую  Правду», в  которой  была  напечатана заметка об  отходе  моего  БМРТ  «Пулково» в  море,  которая  произвела  на  меня  самое  большое  впечатление. В  ней  говорилось,  что  20 января  1969  года  в  суровый  дальний  рейс  через  моря  и  океаны  сквозь  штормы  и  бури  отправился  на  промысел  БМРТ  “ Пулково”. Комсомольская  бригада  с  этого  БМРТ  за  день  до  отхода  отправилась  на “ Пулковские  высоты”,  чтобы  взять  там  горсть  земли  и  обещала  пронести  ее  через  все  моря  и  океаны.  Эта  информация заинтересовала  меня, не только  из  любопытства, но и  как  редактора  судовой  газеты, в  которой  такое  выдающееся  событие  до  сих  пор  не было  отражено. Пошел  я тут  же  к  помполиту  и,   пользуясь  его хорошим  отношением  ко   мне , дал  прочитать    эту  заметку  и  спросил ,  где  же  эта  пулковская  земля  и,  что же    за  таинственная  комсомольская  организация  на  нашем  судне, которую я  еще  не  встречал?  А , может  быть    это  подпольная  организация, которая  существует ,   меж  нас,  а мы  о  ней  ничего  не знаем?  Камешек был  явно  в его  огород  и  он  раздулся, как  морской  еж   и  выдал  мне   речитатив, состоящий  из  одних только  анатомических  подробностей  мужчины  и женщины, смысл  которого  состоял  в  том, чтобы с этим  вопросом  я  к нему  больше  не приходил, ежели  только  за  фунфуриком « Тройного». Естественно, я  после  этого  провел  собственное  расследование,  спрашивая  про  эту  землю  у  молодых  ребят  комсомольского  возраста. Все  молчали , как   палтус.  Окончив  расследование, я  понял,  что  это  очередная  морская  тайна,  которая  никогда  не будет  раскрыта  и достанется  только  рыбам, которые , как  известно, немы  и  журналюгам, которые  эту  лажу  сочинили.
                Глава 11
   Тем  временем  мы  шли  на  максимальном  режиме  обратно  к банке  “ Джоржес”, где  недавно  так  хорошо  ловилась  рыбка. Придя  на  место, тут  же  поставили  трал. Я в это время  был  на  своей  вахте  в “  машине”  и  готовил  дизель-генераторы  к  подьему  трала.Необходимо  было  проверить  соединительную  муфту  и   все  масленные   и водяные  трубопроводы. Пока ничто  не  предвещало  неприятностей, если  не  считать  легкого  постукивания  вкладыша  коленвала  на  одном  из   дизель-генераторов.  Останавливать  дизель  я  не  мог, т.к.  мы  шли  с  тралом  и  я  решил  проследить   за  ним  в  работе  под нагрузкой. В этот  день  тралы  мы  поднимали  довольно  скромные  и  я  передал  механикам  по  другим   вахтам,  чтобы  проследили  за подозрительным   вкладышем. И, конечно,  чему  бывать,тому  не  миновать  - это  случилось  как  раз  ночью,  когда    я   со  своими  “ мотылями”  мирно  спал.   “   Дед”  экстреннно  поднял  меня  и  повел  в  “ машину”. По дороге  я понял ,   что  мои  подозрения  оправдались. Один  из  трех  ДГ,  на  которых  мы  обычно  поднимали  трал  был  остановлен  вахтой   третьего  механика  из-за  сильного  стука, который  шел  от работы  дефектного  вкладыша. Этот  дизель   необходимо  было  срочно  ремонтировать.  Для  такого рода     аварийных  случаев  имелся  у  нас  запасной  ДГ, который  и  был  подключен, т.к.  на  двух  генераторах  трал  не  вытащишь. Ситуация  была  серьезная. Несмотря  на  то, что  у  нас  имелись  ремонтные  вкладыши, их  необходимо  было  расточить и  подогнать  по  размеру  шейки  коленвала,  которая тоже имела, судя  по  стукам,   повреждения и нуждалась  в полировке.  “Дед “ тут  же  организовал   команду  под  мое   начало  вместе  с  моими  мотористами, при  этом,  освободив нас на  время  ремонта  от  основной  вахты, которую  он  взял  на  себя.  С этого  момента  для  меня  кончилось  понятие  суток  и  сна.  Наверх  мы  поднимались  только  на  камбуз  в  обеденное  время, на завтрак  и  на  ужин. К  каюте  мы  даже  не  подходили  и  шли  сразу  в  “машину”.На  судне  был  токарь  и небольшой  токарный  станок  именно  для  таких  ремонтных  целей. Его  дело  было  расточить вкладыши ,  а  уж  подгонка  его  к  шейке коленвала  была  моя  забота.   Уникальность  этой  работы , скажу  я  без  лишней  скромности,  заключалась  в  том,  что шейка  под  вкладыш  обычно  шлифуется  на  специальном  токарном  станке с  микронными  посадками. У  нас , естественно, такого  оборудования  на  судне  не  было,  а   потому   дед  сказал  мне  делать , что  угодно, но  только,  чтобы  двигатель  крутился  как можно  дольше.
   Мы  тоже закрутились. Пришлось  вспомнить  все, чему  меня  учили  и, что я узнал, отработав  четыре  года  на своем  дизельном  заводе. Понятно,что  мне  надо  было  забыть  о ремонтных  посадках  вкладышей  и  шейки  коленвала  и  подгонять  их  впрямую  по  краске.После  грубой  обработки  на токарном  станке  и оснастившись  специальным  измерительным  инструментом, с  помощью  шкурки  разных  размеров я,не  торопясь , разбил  шейку  вала  на  12 частей  и , сделав  то же  самое  с отверстием вкладыша, начал  аккуратно  полировать  обе  поверхности  и  подгонять  к  друг   другу.Работа  была  ювелирная,т.к.  чуть  более  сильный  нажим  на  шкурку  мог  безвозвратно  запороть  деталь.На  всякий  случай   я  попросил  токаря  расточить  еще  несколько  вкладышей  на  смену  дефектному,  т.к.  понимал, что  моя  полировка  не  может идти  ни в  какое  сравнение с  полировкой  на  станке  и   вкладыш  сможет  простоять  лишь  несколько  часов, которые   так необходимы, чтобы  вытащить  трал  с  рыбой. Начав  полировку, я  перестал  замечать  время. Мне  самому  было  интересно, смогу  ли  я  это  сделать.  Несколько раз  приходил “ дед” посмотреть ,как  двигаются  мои   дела  и , не  задавая  лишних  вопросов, уходил. Я  понимал , что  нужно  поспешить,  но  в  данной  работе  спешка была противопоказана. Я  только  помню, как  мои  мотыли  звали  меня  на  камбуз  позавтракать  и  пообедать,  после  чего  я снова  спускался  “в  машину” продолжить  работу.    Когда  же я закончил,  то  понял, что  прошло  три   дня  без  сна  и,  попросив  мотылей  собрать  дизель, пригласил “ деда”  на первую  прокрутку.                Все  прошло  удачно и  вал  пока  не стучал. «Дед»
был  доволен  и  сказал, чтобы  я  ни  о чем  не  беспокоился  и  шел  бы  спать. Я  только  помню , что  войдя  в  свою  каюту, я  свалился  на  койку  в  чем  был, т.е. в  грязной  спецовке,  штанах  и  рабочих  ботинках.  Проснулся  я  через  19  часов  в  той  же  позе, в которой  заснул. Помывшись  и   переодевшись  я  тут  же  двинулся  на  камбуз, т.к.  ощутил  сильный  голод. Когда  я  туда  пришел, то первое, что  я  услышал, был   приказ капитана  по судовому  радио,  в  котором  мне  объявлялась  благодарность  за  проделанную  работу  и этот  день  обьявлялся  моим свободным  днем. Согласно  этому  приказу  я  мог  заказывать  на  свое  усмотрение  любой  фильм, который  у  нас  имелся  и  смотреть  его  хоть  задом  наперед. Кроме  того, должны  были  исполняться  мои  желания  в  пределах  разумного, в  том  числе  и на  камбузе. Этот  день  назывался “ День  Романа”. Это  была  инициатива  нашего  капитана  и  Дни  Васи, Пети,  Коли  или  Бори в  течениии  рейса  иногда  объявлялись, как  я  понимаю, для  поднятия  духа  коллектива  и  его  сближения.  Так  закончилась  история  с  ремонтом  двигателя, который, вопреки  суждениям скептиков , отрабротал  до  конца рейса  в  качестве  запасного.
                Глава 12
          Тем  временем  рыбка  ловилась  слабо  и  потому  мы  двинулись  немного  южнее  и ближе  к  Нью- Йорку, до  которого  было  от  нас  миль  восемьдесят. Место  довольно судоходное  и мимо  нас  проплывало  множество  различных  судов, как  торговых ,  так  и военных. Не обращая  на  это  внимания, мы  поставили  трал и  через  пару  часов  его  вытащили.  Улов , в  смысле  рыбы , был  довольно  скромный, но  зато   всякого  барахла  со  дна    вытащили  не  мало. В трал  попался  совершенно  новый  ботинок  41-го  моего  размера и   тралец  побился  со  мной  об  заклад , что  в  следующем  заходе  трала  поймается  и   второй  ботинок. Я не  мог  поверить своим  глазам, когда  после  подьема  второго   трала  увидел  недостающий  второй  ботинок. В дальнейшем  они  послужили мне  довольно  долго. Самым  же  ценным  морским  подарком  был  довольно  большой английский   набор  хромванадиевых     ключей  и головок. Тральцы, зная  нашу  нужду  в хороших  ключах,  притащили  этот  набор  ко  мне  в  “машину”. Этот  набор  в дальнейшем я  подарил  нашему  “ деду”, когда  увольнялся  с судна.  Он  сказал, что  это  самый  дорогой  подарок  для  него.
   Мы  настойчиво  бороздили  дно  океана, вытаскивая  наручники, ржавые  пистолеты  и  другое  барахло,но  рыбки  было  маловато. Время  было  вечернее  и  капитан  собирался  двинутся  в  другое  место  в  поисках  лучшего  промысла, как  вдруг    радист   получил  сигнал “СОС” c  американской  яхты, терпящей  бедствие   недалеко от  нас. Мы  находились  ближе  всех  судов  от  этой  яхты  и, согласно  морским  законам  должны  были  прийти  на  помощь. Капитан  резко  изменил  курс  и  мы  полным  ходом  пошли  навстречу  яхте. Уже  прилично  стемнело , когда мы  ее нашли. Конечно  все  высыпали  на  палубу  посмотреть  на “ американца”. Это   был  довольно  большой  прогулочный  катер, по  всей  видимости, частный. Капитан  с  верхнего  мостика   стал  переговариваться  с  хозяином  катера,  чтобы  выяснить,  что  произошло  и  чем  мы  можем  помочь.  Дело  в том, что  катер  потерял  ход  и  двигатель  не  запускался,  а  американцев   не  устраивала  перспектива  оставаться  в  море  ночью  без  хода,  да и ветер  начинал  крепчать. Капитан  приказал  “ деду”  собрать  команду  и  спуститься  на  катер,  чтобы  определить  причину  остановки   двигателя. “  Дед”  взял  меня  и  моего  старшего  моториста  Борю. Когда  на  своей  шлюпке  мы  подплыли  к  катеру, хрозяин  встречал  нас, стоя  на  палубе  и  улыбаясь,  как  будто  он  нас  уже  давно  знает. Нас  это  очень  расположило. Он  пожал всем  нам  руки  и  гостеприимным  жестом  пригласил  нас  в  кают  компанию, в которой  за  столом , уставленном  всяческой  закуской,  водкой  и  вином  сидели  две  симпатичных  женщины  и двое  мужчин. Компания  была  уже  под  хорошим  кайфом  и  жестами, не  требущими  знания  английского  языка,  с улыбками  приглашали  нас  сесть  за  стол  и  выпить , по всей  видимости , за  американо-советскую  дружбу. Но,  опережая  наши  желания  “  дед” тут  же  дернул  сзади  меня  за  руку  и  приказал  вместе  с  Борей  двигаться  в  машинное  отделение, что  мы  и  сделали. Катер  был  великолепный  с  двумя  довольно  мощными  двигателями и  в  прекрасном  состоянии.Причину  мы  определили  быстро-это  оказались  аккумуляторы , полностью  разряженные. Необходимо  было  спустить  электрический  кабель  с  нашего  судна  и  зарядить  их. “ Дед”  доложил  об  этом  капитану  и  тот    приказал  закрепить  кабель  и  подниматься  на  наше  судно.  Когда  мы  проходили  мимо  кают-компании  на  выход  к  своей  шлюпке, хозяин  сунул  мне  под  фуфайку  бутылку  смирновской  водки.  “ Дед”  это  заметил  и, когда  мы  поднялись  к  себе  на  борт, забрал  у меня  эту  бутылочку  и  велел  минут  через  15  зайти  к  нему  в  каюту.
   Когда я  туда  зашел, там  сидело  уже  человек  шесть  механиков   и электриков  на  несчастную  одну  бутылку, от  которой  тоже  через  15  минут  ничего  не  осталось. Но  вечер  на  этом  не  закончился.  Я заметил на  судне несколько    прилично  одетых в  чистые  костюмы  и  белые  рубашки  наших  моряков, на  фоне которых я   выглядел белой  вороной    в замасленной  фуфайке  и  стоптанных  рабочих  сапогах /гадах/,как  мы  их  называли. Эти  “новые  русские”  объяснили мне , что  капитан  приказал  взять  “американцев”  на   буксир  и  тащить  их  в Нью-Йорк . Поэтому  необходимо  было   прилично  одеться  и  не  упасть  в  грязь  лицом, когда  мы  пойдем  по  5-ой  авеню. Я  не  очень  поверил  в  эту  сказку, но ,когда  капитан  приказал  бросить  на катер  буксировочные  концы, что-то  во  мне  шевельнулось и  я  пообещал  начать  переодеваться  сразу  перед  статуей  Свободы. В настоящее  время  мне  надо  было  бежать  на  свою  вахту. Будучи  уже  на вахте  я услышпал  команду  капитана  взять  курс  на  Нью-Йорк . Это  становилось  уже  интересно, тем  более  время   было 0:30  ночи и  сколько  нам  идти  до  столицы  мирового  империализма , никто  не  знал.
         Вскоре  к  нам  подошел  лоцманский  катер  с  лоцманом, который  должен  был  нас       провести  до    Нью-Йоркской     гавани.  Шли  мы  часа  3  с половиной, “ собачка  “  моя  кончилась  и  я  мог  выскочить  на  палубу, чтобы  посмотреть  на  Нью-Йорк, хоть  и  ночью.  Остановились  мы  перед  каким-то  огромным  мостом  и  стали ждать  буксира.  Сегодня  я  уже  знаю,  что  мост  этот  называется “Верезано-бридж”. От   него  хорошо  был  виден  ярко  освещенный  Манхаттан  и, конечно,  Эмпайр  стайт  билдинг  и  масса других  небоскребов, которых  я  никогда  не  видел  и  даже  представления  не  имел, как  они   выглядят, но случай помог.  Позднее, уже  живя  в  Нью- Йорке, я  не  один  раз  видел  его  ночью, издали  и  вблизи,  но  это  первое  видение  ночной панорамы громадного и необыкновенного  города, которое  случилось  так  неожиданно, запомнилось  мне  на  всю  жизнь.
      Тем  временем  подошел  буксир,забрал  у  нас  катер  и потащил  его  в сторону  Нью-Йорка.  Мне  оставалось  только  похихикакть  над  ребятами  с  белыми  воротничками  и   мытой  шеей   и  отправиться  спать. Эта  история  со спасенным  катером  напомнила  нам о  себе , когда  мы  вернулись  домой  в  свой  порт  после  рейса.  В  отделе  кадров  мне  вручили    «Комсомольскую  правду»  двухмесячной  давности, в которой  была  заметка  с названием  “По  законам  морского  братства “. В ней  говорилось , что  сегодня  ночью в море недалеко  от  Нью-Йорка   потерпел   бедствие  американский  катер.  На  сигнал  “СОС “   немедленно откликнулся   БМРТ  « Пулково»  нашего пароходства. Несмотря  на штормовые   условия и ночное  время, моряки  « Пулково»,  проявив  мужество  и  профессионализм “, провели  необходимый  ремонт  и  отбуксировали  катер  в  Нью-Йорк. Заметка  эта  была  тут  же  вставлена  мной  в  судовую  стенгазету, а  «Деду»,  мне  и  Боре  была  обьявлена  благодарность  по  пароходству..
      На  этом историю   по  спасению  американцев  можно  было бы  закончить, но мне  хочется  сказать  пару  слов    об  этих  ребятах, к  которым  мы  пришли  на  помощь. Несмотря  на  отсутствие   языка,  понимание  у  нас  было  полное,  особенно, когда  они  приглашали  нас  сесть  за  стол  «ту  дринк  вадка» и еще, когда  хозяин  катера  сунул  мне  под  ватник  на  выходе  бутылку  водки.  Кроме  того, нас  поразило  полное  спокойствие и  отсутствие  какой- либо  паники  у  людей, оказавшихся  на  обесточенном  катере  в  ночное  время  и  в штормовом  море. Это  была    первая  встреча  с  американцами, которая  оставила  у  меня  приятное  впечатление.  Дальнейшие  встречи  с  ними, когда  я  уже  жил  в  Америке   лишь  подтверждало  это  первое впечатление много  раз.
       По-видимому,  капитан  решил, что  ловить  нам тут,  в  этой  помойке  не  светит  и  взял  курс  на  юго-восток  в  сторону  Бермудских  островов. Становилось  теплее, т.к. сказывалось  влияние  Гольфстрима  и  приближение  к  теплым  широтам. Днем  мы встретили  много  прогулочных  и рыбацких  катеров  под  флагом  США. Они  подходили  вплотную  к  нам  и ,судя  по  жестам,   пытались  приветствовать  нас. Мы , одетые  в  старые  фуфайки  и лагерного  типа  ушанки, вероятно,  представлялись  для  них  пиратами  , либо  съемочной   группой, снимающей  фильм  о  пиратах.   Все  это  не  мешало  им быть  довольно раскованными  по  сравнению  с  нашими  моряками, предпочитающими  лучше  помолчать,  тем  более  в  присутствии  помполита. Меня  еще  поразило, как  совсем  молодые  пацаны  и  девчонки  спустили  со  своих  катеров  резиновые  лодки  и забравшись в  них , развлекались  тем, что  дразнили  здоровенных  акул, крутящихся  вокруг   и бросая  в  них  всякие  предметы.  Эта  дразнилка   напомнила  мне  чем-то  корриду.
               
                Глава  13
          Мы  же  двигались  упорно  на  юго-восток  к своему  рыбному  счастью,  но  перед   этим  мне  пришлось  неожиданно  пережить  небольшое  происшествие, которое  я  не  забыл  до  сегодняшнего  дня.  Наше  судно  находилось  милях  в  100  на  северо-запад  от  Бермудских  островов.  Утром   в  4  часа  сразу  после вахты  я  вышел  на  палубу  и  заметил  хорошо  видимый  в  ночном  небе  объект  эллиптической  формы.  Он  двигался  медленно, равномерно  и  прямолинейно  на  большой  высоте  в  направлении  с  северо-запада  на   юго-восток.  По   началу  он  имел  форму  диска,  но, приближаясь  к зениту,  он  принял форму  круга, а, затем, по  мере  удаления, снова  казался  вытянутым  эллипсом. Диск  был  серебристо-белым, как  самолеты, освещенные  снизу. В  небе  высвечивался  четкий  кружок, как  монета.  Этот  объект  был  далеко  и   следовал  своим  курсом.  Ни на  самолет, ни  на  вертолет  он  не  был  похож.  Мы  втроем - я, радист  и штурман -  не  отрываясь  смотрели на  диск, пока  он   не  пропал  из  виду  на  довольно  большой  высоте  над  горизонтом, как  бы  скрывшись  в  атмосферной  дымке.Тут  же  мы  вспомнили, что  находимся  недалеко  от  знаменитого “ Бермудского  треугольника”  и  нежданно  оказались  приобщенными  к  здешней  нечистой  силе.  Правда, было  немного  обидно, что  они пролетели  мимо,    не  остановившись  и не  обратив  на  нас  никакого  внимания, как  это  обычно  бывает  в  рассказах  очевидцев.  Нам  же  было  не  до  эмоций, т.к.  работы  хватало, как в  машинном  отделении, так и на других  механизмах, относящихся  к  нашей  службе.  Необходимо  было  следить  за  работой  гребного  вала,  различного  рода  масляных  трубопроводов  и  паропроводов,  которые  были  сильно  изношены  и  очень  ненадежны. Работать  приходилось и  вневахтенное  время.  На  верхнюю  палубу    поднимались  иногда  раз  в  несколько  дней,  т.е. крутились “ между  машиной”  и  камбузом. Таким образом,   нашу  жизнь  можно  было  бы  сравнить  с  жизнью  в  подводной  лодке. На  верхней  палубе, где  орудовали  тральцы , было  сыро , зябко  и   волнительно.  Моряки  свое  свободное  время  проводили  в  кают-компании,  где  крутили  фильмы  Гайдая  или  “ Мертвый  сезон” бесчисленное  количество  раз.  Я  же  с  удовольствием  осваивал  великолепную  судовую  библиотеку, оставленную  кем-то  до   меня  или  крепко  спал  под  удары  волн  о борт судна ,  да  шумную  беготню  крыс  между  переборками, которые, между  прочим  нас,  не  беспокоили  и  на глаза  не показывались.   Кроме  того,  многие  занимались  в  свободное  время  плетением  сеток  для  продуктов и изготовлением  чучел  омаров или  редких  рыб  вплоть  до  акул.  Я  эти  художественные  промыслы  тоже  освоил и изготовил  уже  несколько  сеток  и  трех омаров  в качестве  сувениров  с  моря  для  мамы  и моих  друзей.  Чучело  омара  сделать  было  не  просто. Сначало  он  замораживается  в  холодильном  трюме, где  температура  поддерживается  не  менее     -28 градусов , затем  замерзший  омар  помещается  в котельное  отделение, где  он  размораживается  и  мясо  его  становится  мягким. После  этого  омара  резделяют  на  несколько  частей  и тонкими , длинными, изготовленными  из  проволоки  крючками  мясо  аккуратно  вытаскивают  из  панциря и панцирь  замачивают, чтобы  он  стал  гибким. Все  части  панциря  устанавливают  на  картонную  подставку  в нужной  вам  позе  и тоненькими  проволочками  все  части  соединяют  между  собой. Остается  только  поставить  чучело  на  просушку,  покрыть  его затем  лаком   и  оно  готово.  Омар  устанавливается  на  картонке , как  правило,  в  боевой  позе.
Первый  омар,которого  я  сделал , был  мелковат,  как  и  у  всех,   около 20 см  длиной.  Мне же  хотелось  сделать  омара, который был бы  крупнее, чем  у  всех. Для  этого  я  договорился  со  знакомым  тральцом  подобрать  мне  самый  большой  экземпляр, а  за  это  я  дополнительно  для  него сделаю  чучело  обычного  омара.  И  вот,  однажды , я  крепко  спал  в  своей  каюте  после  вахты, когда  кто-то постучал  в  дверь.  Первое,что я  увидел, был  огромный металлический  поднос , на  котором  восседал , расстопырив  свои  мощные  клешни  омар-гигант.Я  себе  такого  даже  не   представлял.  Он  сам  был  длиной  сантиметров  50  и еще  клешни - сантиметров 25. Он  был  явно  боевой, т.к.клешни  были  все  в  зарубках. Попросив  положить  поднос  под  стол ,я решил  досмотреть  свой  сон  , а  затем  уж  заняться  этим  зверем. Темнота  каюты , видимо ,  подействовала  на  него  умиротворяюще  и  он  успокоился.  Но  мне  поспать   долго  не  дали. В  каюту  вскоре  постучали  и ввалился  мой  знакомый  штурман  Володя, которому  явно  делать  было  нечего   и  он  зашел потрепаться, что  на  морском  языке  называется  потравить  баланду. Мне,   честно  говоря,   этого  делать  не  хотелось  и  я  стал  мстительно  ждать  момента,   когда  вступит  в  игру  мой  новый  жилец  под  столом. Дело  в  том, что  по  судну  в  свободное  от  вахты  время  мы  все  ходили  в  тапочках  на  босую  ногу. Мой  друг  Вова  подсел  к  столу , естественно  сбросил  тапочки  и  расслабился  перед  предстоящей  травлей. Ждать  мне  пришлось  недолго,  т.к.  вдруг  раздался  страшный  крик  и  Володя  выскочил  из-за  стола , волоча  на  левой  ноге  моего  омара,  схватившего    его своей  огромной  клешней  за  большой  палец. Я  с  трудом  вытащил  палец  из  клешни,который  тут же  посинел  и вернулся к своему естественному цвету  только  через  неделю.  Володя  со  мной  не  разговаривал  тоже  неделю,  после  чего  я  сделал  ему  чучело  небольшого  омара  и  мы  помирились.  Своего  же  гиганта  я  тут же  отнес в  морозильник  и  через  пару  дней  у  меня  было  готово  великолепное  чучело ,на  которое  приходили   посмотреть  все  и даже   капитан.  Оно  провисело  у  меня  дома  22 года  до самого  отъезда  в Америку.
                Глава 14
        Тем временем, трюма были заполнены рыбой  и нам  ничего  другого  не  оставалось, как  только  искать  большую   рыболовную  базу ,  чтобы  разгрузиться  и  продолжить  лов. Базу  долго  искать  не  пришлось. Это  оказалась “  Звезда  Латвии”, порта  приписки  Клайпеда – огромное  судно, к  которому  могло  пришвартоваться  одновременно  четыре  БМРТ , типа  нашего “Пулково”.  Добираться  пришлось  до  него довольно  долго, т.к. он  стоял в  районе  острова  Сейбл, канадской  провинции Нова  Скотия. Кроме  того,  прошло  половина  рейса  и нам  необходимо  было  пополнить  свои  запасы  пресной  воды  и  продуктов. Обычно  наши  суда  заходили для  этого  в  ближайшие  канадские  порты  Сент-Джонс  или  Галифакс . Для  нас  это  был  праздник и  первая  твердая  земля, после  2,5 месяцев  рейса.  На этот  раз  мы  зашли  в  порт  Сент-Джонс. Это  старинный  город,  который  являлся  одним  из  первых  поселений  пилигримов  при   освоении  Америки.  Пока  наше  судно  загружалось  продуктами ,    команде, по  традиции,  разрешалось  сойти  на  берег.  Обычно  выпускали  человек  по  10  под  наблюдением  старшего, которого  назначал  помполит.  Такой “порядок “  существовал  только  на  советских  судах. Но  несмотря  на  этот полутюремнй  порядок,  для  ребят  это  был  все  равно  праздник.  Некоторые  уже  бывали  здесь  и  потому  знали , куда  идти. Недалеко  от  порта  находился  магазин  старьевщика, который немного  говорил  по- русски, т.к.  его  родители  эммигрировали  из России  после  революции  и  потому с  ним  можно  было  легко  обьясниться. Обычно  ребята  предлагали  ему  чучела  омаров,  за  которые  он  платил  от  5  до  10 долларов за  каждый, в зависимости  от  размера и  тут же  за эти  же  деньги  хозяин  предлагал  им  уже  ношенную  коженную  куртку  вполне  приличного  вида. Все  оставались  довольны. Этого  старого  еврея, хозяина  магазина,  знали  все  моряки  балтийского  рыболовного  флота,  причем  меняли  не   только  омаров,  но  и  советские  часы,  всякие  ордена  и  знаки  отличия. Куда  уж  он  все это  сбывал, я  не  знаю, но торговля  шла  не  плохо.
        Лично  для  меня  Сент-Джонс   был  первым  иностранным  городом  в   жизни, куда  ступила  моя  нога.Поэтому я  его  хорошо  запомнил. Меня  выпустили  на берег  в  компании “ деда” ,  штурмана  и  радиста.  Они  уже  здесь  бывали  и  поэтому  выступали  для  меня  в  качестве  гидов.  В  центре  города,  рядом  с  современными “ высотками”  красуются  уютные  трех, четырехэтажные  старинные  дома, построенные  200-300  лет  назад. Недалеко  от  центра  я  натолкнулся  на  неработающую  синагогу,  которая  являлась  первой  синагогой  в  Америке  и  была  построена  в  середине  1600-х  годов. Еще  меня  поразила “  конка”, запряженная красивыми, мощными лошадьми. Видно, что  местные  жители  ценят  и  любят  старину  и  не  хотят  с  ней  расставаться. Конечно,  далеко от  центра  мы  уйти  не  могли, т.к. это было  нельзя  советским  людям ,   я  уж  не  говорю, чтобы  попить  пивка,  ибо  денег  нам  не  выдали  на  всякий  случай.  Тем  не  менее  я  долго  еще  был  под  впечатлением    от  моей  первой  “ заграницы”. Загружались  мы  пресной  водой  и  вскими  овощами  пару  дней,  причем  в  благодарность  за  то, что  мы  закупили  у  канадской  фирмы  продукты  и, чтобы  и  впредь  мы  это  делали, нам  подарили  несколко  ящиков  английского  пива  в  банках  и  для  комсостава  несколько  бутылок  виски.  Такая  уж  у  капиталистов  традиция. Пиво  мне   немного  досталось, а  вот  виски , в  основном,  осело  в  холодильнике  у  капитана. Как  оказалось  в  будущем,   матросы  это  запомнили.
       Затарились  продуктами  мы  на  всю  оставшуюся  половину  рейса, т.е. более 2-х  месяцев  и не  намечали  больше  выходить  на  берег,  кроме  экстренных  случаев. Когда  мы  подошли  к  острову  Сейбл, который  принадлежит Канаде, там  уже  собралась    рыбацкая  компания  со  всего  света. Особенно  выделялись  советские  суда  своей  ржавчиной по  серым, крашенным  шаровой  краской  бортам. Все  “иностранцы” были  раза  в  два  или  три  меньше  по  водоизмещению  и  чистыми,  как-будто  сошедшими  недавно со  стапелей.  Судя  по количеству  судов, рыба  шла  хорошо и    мы  тоже  поставили  свой  трал.   Началась  нормальная  работа   на  всех  вахтах.
                Глава 15
     Тралы  вытаскивали  неплохие --по 10-15  тонн, да  и  погода  первую неделю  стояла  штилевая. На  верхнюю  палубу  мы   вылезали редко из  своего  машинного  отделения, там  было  холодно, сыро, да и смотреть, как  мне  казалось поначалу  особенно  было нечего,  кроме  бескрайнего  моря.  Но  море   никогда  не  бывает  постоянным. Меняется  сила  и  направление  ветра, меняется  сила  и  направление  волн,   одновременно  меняется  окраска   неба  с  серо-стальной или свинцовой  до  светло-голубой. Иногда  эту  окраску  не  передать  словами,  будь  ты  хоть  художником-  профессионалом. И  в  шторм  и  в  штиль  картины  на  море  менялись  постоянно, как  в  калейдоскопе. Мне  очень  нравилась  штормовая  погода,  когда  волны  перекатывались  через  борта  и  судно  проваливалось  в  какую-то  бездну  и  казалось,   что  оно  уже  никогда  не  вернется  наверх.  Ощущение  это  довольно  острое. Впрочем ,   ко  всему  привыкаешь, так, что  в  конце  рейса  эти  впечатления  уже  не  были  такими,   как  в начале.
      В начале  апреля  погода  стала  портиться. Пока  было небольшое волнение, мы продолжали  ловить  рыбу,  но, согласно  правилам,    запрещено  это  делать  при  волне  свыше  6-ти  баллов , т.к. была  опасность   порвать  трал  и  потерять  его   на  дне.  Инстранные  рыболовные  суда  при  сильном   шторме  укрывались  в  ближайших  прибрежных  портах  и  ждали  окончания  шторма.  Советским  же  траулерам  было  велено  уходить  подальше  от  берега  в  открытое  море, вставать  носом  на  волну  и  тоже  ждать  окончания  того же  шторма.Однако, когда  рыба  идет  хорошо , по  нашим  советским  понятиям, можно  и обойти  наши  же  советские  законы, что  мы  и   регулярно  делали. Море   нам было  по  колено  и мы  продолжали  ставить  трал  даже  при  8-ми  баллах.  Каково  было  траловой  команде  работать  при  таком  шторме и  огромных  холодных  волнах, трудно  представить. В  этой  команде, как  я уже  писал, были самые  здоровые  ребята. И, если   они  выдерживали  эту  работу,  то  техника  иногда  сдавала. Это  произошло  вечером   при  вытягивании  трала  на   траловую  палубу  с  помощью  специальной  мощной  лебедки.  Лебедка  тянет  трал  с  помощью  2-х металлических  тросов, называемых  ваерами,  толщиной    6 см.  Если  трал  не  пустой, то  нагрузка на  каждый  ваер  очень большая,  а ,если  если  еще  волнение  моря в  8-м  баллов,  то это  уже  становиться  опасным. В  итоге  один  ваер  лопнул  и   концом  ударил  стоявшего  рядом  матроса  из  траловой  команде, счастье, что  не  по  голове, но  все же  сломал  при   этом  бедному  парню  пару  ребер  и  левую  руку.Удар был  такой  сильный,  что   он  потерял  сознание. Это  было  большое  ЧП  для  капитана, который  тут же    пришел. Так  как  для  лечения  требовался  стационар, то  тут  же  капитан  распорядился, чтобы  радист  связался  с  Консульством  Советского  Союза  в Канаде.  Необходимо  было  принять  меры  по  доставке  в  Канаду и   госпитализации  травмированного  матроса.  Примерно  минут  через  40  прилетел  канадский  вертолет и   завис  над  нами.  Затем    с него  на  тросе  спустили  люльку  со  спасателем, посадили  туда  травмированного  парня,  подняли  все  это в  вертолет, помахали  ручкой  и  улетели. Это  была  канадская  спасательная  служба  и  я  был  поражен  оперативностью  и четкостью  их  работы.Трал, который  из-за  ЧП так  и  не  вытащили, вместе  с  рыбой  был  обрублен  и  отправлен  на  дно,  а  вместо  него  был поставлен  новый  трал. Когда  мы  вернулись  в  порт, я  узнал дальнейшую  судьбу  раненого “ тральца”. За  1,5  месяца  в канадском  госпитале  ему  починили  все  ребра  и руку  и затем  отправили  в наш ленинградский  порт  на  первом  БМРТ, который  следовал  туда  с  промысла.  За  1,5  месяца  ему  была  выплачена  зарплата  в  долларах так, что он заявил, что  согласен  в  следующем  месяце  еще  что-нибудь  сломать.
      Мы  же  упорно  наполняли свои   трюма  треской,  морским  окунем  и  другими  сортами  рыбы. Морской  окунь  был очень  вкусный, особенно  под  пиво     в  вяленом  виде и  поэтому  моя  каюта  была  завешана   веревками   с ним. Кроме  того, меня  ребята  научили  солить  палтус, который  под  картошку,сваренную  в  котельной  был  неподражаем.  К  этому  времени  я  считал, что  окончательно  втянулся  в  морской  быт и, думаю,  что  ничем уже  не  отличался от  остальных  моряков. Раз  в  неделю наша  машинная  команда  устраивала  баню  с  паром  и  веничками. На  баке, рядом  с якорным  помещением  была  небольшая   комната,  куда  мы  протягивали  резиновый  шланг  с  паром  из  котельной .   Веники  были предусмотрительно   взяты  из  дома и мы  парились  с  большим  удовольствием. Кроме  того, мой  многоопытный  моторист  Боря делал  великолепную  бражку  из  клюквенного  варенья  и  дрожжей, которыми  тоже  запасались  перед  отходом  в  рейс , либо меняли   во  время  разгрузки  рыбы  на  рыбную  базу на  чучела  омаров. Большой  50-ти  литровый  молочный  бидон, наполненный  16-18-ти градусной  бражкой  всегда  стоял  у  нас  в машинном  отделении  под   паелами, где размещаются все  трубопроводы,  так, чтобы  не  заметил  помполит,  который  боролся  с  этим  безобразием. Надо  отдать  ему должное,  в  машинное  отделение  он никогда  не  заглядывал. Матросам  же,    работающим  наверху, приходилось напрягать свою изобретательность и прятать  бражку   даже  в  огнетушителях. Все  это  походило  больше  на  игру,  так как опьянеть с этого  слабенького  напитка  было  невозможно.Поэтому  после  бани  мы  принимали  по  кружке  бражки  и  заедали  это  соленым  палтусом  с  вареной  картошкой. Это  служило  для  нас  небольшим  отдохновением  среди  однообразной  работы. Кроме  того, мы  уже  находились  в  море  больше  трех  месяцев,  не  считая  2-х  дней  стоянки в Сент-Джонсе. Нервы  у моряков   после  такого  срока  по  исследованиям  медиков  обычно  начинают  сдавать. Мне    в  этом  пришлось   убедиться  даже  на  своей  вахте,  когда  двое    спокойных  моих  мотористов  неожиданно  разодрались  из-за   обычного  гаечного  ключа   и  я  с трудом  растащил  их.
       На  поведении  моряков  также  сказывалось  длительное  воздержание  без  женщин. Дело  в  том, что  на  нашем  судне  по  расписанию  числилось  6  женщин. Все  они  служили  либо  прачками, либо  буфетчицами.У одной из на судне работал  муж. Остальные  пять  женщин  были распределены  еще  на  берегу  до отхода  судна  между  членами  ком.состава, у  которых  была  отдельная  каюта. Некоторые  образовывали  пары  в  предыдущих  рейсах и переходили  с  судна  на  судно  вместе. Многие  имели  на  берегу  жен  или  мужей, до  которых  иногда  доходили  слухи  о  поведении  их  супругов. Тогда  по  приходу  домой  в  родной  порт  мы  были  свидетелями  красочных  сцен  ревности  с  битьем  по  лицу  букетами,  а иногда  и  кулаками  с криком  на  древне-русском  языке. Я  уже  писал  в  начале , что  такой  встрече  был  удостоен  мой  2-й  моторист  Миша,отделавшийся  хорошим  синяком  под   глазом.  Некоторые  капитаны тоже  имели «походных»  жен.  Остальные   100  членов  экипажа  все  это  знали  и делали   вид, что  ничего  не  замечают. Но  жизнь  показала, что  тяжелая работа, длительный  рейс  без  берега и  женщин  даже  у   молодых  матросов, коих  было большинство, сильно  отражается на психике. Вскоре  я  был  тому  свидетель.
       Прошло  уже  3,5  месяца  нашего рейса  и наконец -то   мы  дождались  праздника. Это  было 1 мая-международный  праздник  всех  трудящихся. Кроме  нас.  В  этот  день  работа  не  отменялась и  все « пахали»  согласно  своему  вахтенному  расписанию. Отличие  этого   праздника  от  остальных  дней  заключалось  в  том, что  всему  экипажу  выдавали  по  бутылке  сухого  вина,  которое  нужно  было выпить  в  свободное  от  работы  время.   Кроме  того,  кок  приготавливал    “ по  особому”  палтуса  или  морского  окуня  на  обед,  а  нач.прод, который  заведовал  продуктами, выдавал, желающим  по  бутылочке /фунфурю/ одеколона-«Серебристый  ландыш»  или  «Тройной», якобы  для  бритья.  За  ужином  в  кают  компании  и  по  судовому   спикеру  капитан  поздравил   всех   с  праздником  и  пожелал    удачи  в  оставшийся  месяц  лова .Было  еще  8  час.   вечера, а  наша вахта  начиналась  в  12  часов  ночи и  потому  мои оба “ мотыля”  пригласили  меня  в  свою  каюту  отметить  праздник.  Мы  взяли  на  камбузе  немного  жареной  рыбки  и  собственного  изготовления  соленого  палтуса  с  вареной  картошкой. Если  еще  к   этому  добавить  3  бутылки “ Саперави”,  то  стол  выглядел  довольно  прилично. Сухое  вино  конечно  кончилось  довольно  быстро  и  мои  ребятки достали    по  бутылочке  своего  одеколона.  Это  был  «Серебристый  ландыш»  и  «Тройной».Все  это  они  смешали  в  одной  кружке  и  разлили  каждому  по  небольшому  стаканчику.От  одного  запаха  этой  смеси  мне чуть  не  стало дурно,  но я  ,будучи  человеком  любопытным ,  считая, что  должен  все  попробовать  в  жизни,  решил  немного  хлебнуть  этой   смеси,  зная,  что  почти  все  моряки  это  употребляют  и  не  умирают  при  этом.Когда  я  хлебнул  свой  стаканчик,  то, не  почувствовав  особых  градусов,  понял,  что  это  напиток    в  своей  жизни  я еще раз  никогда  не  буду  даже  пробовать.   Я  только  помню, что втечение  недели,  как   бы  я  не  чистил  зубы,не  мог  отделаться  от   этого  запаха  изо рта. Но  дело было не  в  этом.
        По  всей  видимости,  в  других  каютах    матросы   пили  то же  самое, но  в  большем   количестве. Выйдя  на  палубу  покурить,  я встретил несколько  человек  под  приличным  градусом. Как  правило,  это  были  свободные  от  вахты  матросы,  а  шли  мы  в  это  время  с  тралом.   Неожиданно,  я  услышал  сильный  стук  в кладовку  нач.прода  с  криками,   чтобы  он  выдал  им  по « фунфурю»  одеколона. Естественно , кладовку  им  никто  не  открыл  и  из толпы,  человек  в  20  кто-то  вспомнил,  что  в  Сент- Джонсе  капитан  получил  ящик  виски,  оттащив   его  в свою  каюту. Это  послужило  сигналом  броситься  к  каюте  капитана  и  стучать  в  его  дверь  с  требованием  выдать  виски. Я  не  слышал, что  им  капитан  ответил, видимо  какой-то  угрозой, но  они,  бросив  стучать  в  дверь,  поднялись  на  верхнюю  палубу ,  схватили  любимое  кресло  капитана, сидя  в котором  он, куря  трубку, любил  обозревать  окрестности  и  выбросили  его  в  море. Это уже  был  бунт. Кроме  того, мы  уже  шли  4 часа  с  тралом, который  обычно  вытаскивают  через  2  часа, иначе, волочась  по  дну, он  превращается в  лохмотья. Капитан, не  выходя  из своей  каюты,  выступил  по   судовому  радио,  призвав  всех  к  порядку и  приказал  траловой  команде  обрубить  старый  трал  и  установить  новый. Никто  из  матросов  не  шевельнулся, кроме  машинной  команды, которая  не  могла  остановить  главный  двигатель  и  все  обслуживающие  механизмы и  поэтому  мы   стояли  на  своей  вахте. В это время  матросы  продолжали  бузить, допивая  остатки  своей  бражки. Когда  я  закончил  вахту  в 4 часа  утра  и  передал  ее  3-му  механику, вся   матросская  команда  уже  спала  «беспробудным сном». Мы  же  с моими  мотористами  тоже последовали их  примеру. На   этом  закончилось  празнование  международного дня   всех  трудящихся  на  советском  БМРТ  «Пулково» и  все  отдыхали   со  знанием  выполненного долга  перед  Родиной.
                Глава 16
       Утро  началось  как  всегда. Я  пошел  завтракать  на  камбуз, т.к.  моя  вахта  начиналась  в  12 часов  утра. « Кэп»  в  это  время  стоял  на  мостике  и   наблюдал, как  «тральцы»  устанавливают  новый  трал. Никто  не  вспоминал,что  было  вчера  и  никаких  угроз  со стороны  капитана  тоже   небыло. Позже  я  понял, что  афишировать  это  происшествие  не было  ни в  чьих  интересах , особенно капитана  или  помполита, который  отвечал  за  дисциплину  на  судне.  Сам факт  этого   бунта  говорил  о  том,что  нервы  уже  сдают  и    надо только выдержать  последний  месяц. Топливо  тоже  было  на  исходе,  правда  заправочных  танкеров, которые  крутились  в  районе  промысла, хватало и   после  подъема  трала  мы  двинулись  в  сторону  одного  из  них. Покрашены  они в  красный  цвет  и  отчетливо  выделялись  на  фоне  остальных  траулеров. После  заправки  «кэп», видимо, решил  поменять  район  лова  и  потому  мы  круто  развернулись  и  пошли  на  запад  в  открытый  океан.  Позже  радист  мне  сказал о поступившем сигнале  с авиаразведки , что  в  Бискайском  заливе  у  берегов  Франции  обнаружены  большие  косяки  рыбы , да  и  капитан, я  думаю,решил  передвинуться  поближе  к  дому.Ходу  туда было,примерно, 2,5  суток,  но  океан  сильно  штормило  и  наше  путешествие  к  берегам  Франции  могло  затянуться. Занятий, кроме  вахтенной  работы  не было. Но  жизнь, как  водиться, не  дает нам расслабиться  и  преподносит  все  новые  и  новые  приключения.
    Так вот, -  был у  нас , согласно  расписанию,   судовой  врач, молодой  парень. Делать  ему  в общем-то  было  нечего, т.к.  команда   молодая  и здоровая. Никто, блин,  не  хотел  болеть  даже  обычной  простудой. И нашему   «,айболиту»,    так  мы  его звали, не  оставалось  ничего кроме , как  ловить  тараканов,  что  было  безнадежно  ввиду  их   неисчислимого  количества. Большинство  из  нас, как  и  я,   при  виде  “ «усатого» спокойно  провожало  его  добрым  взглядом.  Но   «айболиту»   непременно  надо  было  их  уничтожать,  дабы  показать  нам ,  что он  тоже  с  нами  в  доле.  Служил  у  нас  на  судне  старшим  матросом  в  рыбцеху  еще  один  чудак. Было  ему  лет  40  и  работал  он  в  нашей «килькиной» конторе  уже   лет 15,  что  не  мало. В  прошлом ,  согласно комплекции, он  был  весьма  здоров,  но  к  настоящему  времени  его  подрастерял  на  полях  боев  с  алкоголем,   оставшись  с  мутным  взглядом  в водянистых  глазах.  Работу  он  свою  выполнял, благодаря  большому  опыту,  а  больше  от  него  ничего   не  требовалось.  Но был  у  него  один  большой  талант,  который  выделял  его  из  всего  коллектива. Он иногда  устраивал  нам  показательные  выступления  в  кают-компании,  чтобы очередной   раз  подтвердить  свою  славу  во  всех  морях. Когда  мы   собирались  вместе,  он  приходил  и  вытаскивал  из кармана  спичечный  коробок, затем открывал  его  на столе  и выпускал   несколько  здоровых  тараканов,  которые   тут  же  устремлялись  к  противоположному  краю  стола. Вот  тогда  Николай,  так  его звали,  наклонялся   поочередно  над  каждым   тараканом  и  дул  на  них  алкоголем,  который  изходил  из  него  постоянно  в  любое  время  суток.  Если  Коля предварительно  влил  в  себя  свою  норму, то  все тараканы  и  ложились  на  стол кверху  лапками.  Если  же  доза  была  недостаточная,  то  усачи  добегали  до  края  стола  и  тем  были  спасены,  а    расстроенный   Коля  уходил  в  свою  каюту  добирать  дозу. Кроме  того,одним  из  развлечений среди  моряков  были  тараканьи  бега по  типу  тех  игр,  которые  устраивали  белые  офицеры в  романе  « Бег»  Булгакова. Я  раньше  этого  нигде  не  видел, кроме,как  в  кино и , потому  мне  было  интересно  посмотреть и  поболеть  за  участников. Обычно это  устраивалось  на  камбузе, где  были  длинные  столы.  Участники  приходили  со  своими  « рысаками», которых  они  держали  в  спичечных  коробках.Судьи  сыпали  крошки  с  одной  стороны  стола,в  то  время,как  с  другой  стороны   вставали  два  участника  со  своими  коробками.По  сигналу  судьи  они  открывали   коробки, из  которых  выскакивало  по  одному  таракану,  тут  же  устремлявшимся  к  противоположному  концу  стола  с  крошками, т.к. в  качестве   тренировки    их  держали  на  голодном  пайке неделю.  Все  это  сопровождалось  улюлюкайнем  и  большим  шумом.Ставками  обычно  были  сигареты.Так  вот в  этой  игре,  как  правило,  побеждал  наш  знакомый  Коля,  так как он  имел  самых  здоровых  тараканов,  причем  прошедших  проверку  на  алкоголь. Достойным  соперником  у  него  обычно  выступал   наш     «айболит», т.к.  он разбирался  в  усачах  по  роду  своей  деятельности.
      На  следующий  вечер  после  « бунта» свободные  от  вахты  моряки,  поужинав,  собрались на камбузе  посмотреть  какое-нибудь  надоевшее  всем  кино  или  сразиться  с  кем-нибудь  на  тараканьих  бегах. Все  эмоции  были  растрачены, по  видимому,   вчера и  люди  хотели  просто  отдохнуть. Сегодня  у  стола, где  проходили  бега,  собралось  много  желающих  сразиться  своими «  фаворитами». Среди  них  я  заметил  наших  сильнейших  игроков:  Колю  и  судового  врача  Алексея. Они  ждали  своей  очереди  и   я  решил  дождаться  их  сражения. Поглядев  на  Колю,  я понял,  что  праздник 1-го  Мая  он  отметил  по  полной  программе,  а потому  шансов  на  победу  он  имел  много,  хотя  имел  довольно  бледный  вид. Дело  в  том,  что  пить  он  много уже  не  мог  и сердечко  пошаливало . Эту  диллему  он  никак  не  мог  разрешить - чтобы  выиграть, надо  выпить, хоть  и  хочется , а  нельзя. Наконец  очередь  их  подошла  и  они  по  команде  выставили  своих  «фаворитов»  на  стол.  Все  внимательно  смотрели  за  гонкой, которая  развивалась  с  переменным  успехом, т.к.  усачи,  то  один,  то  второй  посреди стола  вдруг  останавливались или  начинали  бежать  в  обратную  сторону.  В  этом  случае  их  хозяева  поворачивали своих питомцев  и  направляли  бегунов  в  нужную  сторону. Так  они  добирались  до  края  стола. После  3-х  забегов  победил Коля,  получив  за  это  от  проигравшего  судового  врача  3  пачки  « Памира». В  честь  такой   удачи   и  надеясь  на  сильный  послепраздничный  алкогольный  дух  Коля   решил  блеснуть  перед всеми  своим  тараканьим  фокусом.  Достав  из  своего  коробочка  пару  здоровых   «гренадеров», как  их  называли  в  старину,  Коля   запустил  их  вдоль  стола. Бедняги  не  успели  добежать  до  середины  стола,  как  уже  лежали  кверху   лапками,  думаю  в  сильном  подпитии. Все  стояли  вокруг  и  с  восхищением  смотрели  на  уходящего  в  свою  каюту  с  гордым  видом  Колю... . Это  был  последний  раз,  когда  мы  его  видели. На  следующее  утро  он  не  вышел на  вахту  и  был  обнаружен  в  своей  каюте без признаков  жизни. Предположительный   диагноз, поставленный  нашим  судовым  врачем , который  потом  подтвердился, был  инфаркт. В  море  весь экипаж  живет  очень  сплолченно,  не  зависимо  от  количества и  потому  любая  весть, и это  я  замечал  не  единожды, распространяется по  каким-то  своим  законам  на  удивление  очень  быстро  и  потому  через  пол  часа  все  уже  об  этом  знали,  а  капитан   радировал  в  отдел  кадров  нашего  порта  об этом  происшествии. В  ответ  на  это  он  получил  радиограмму, что  Николая  следует  хоронить  в  соответствии  с   морской  традицией  спуском  в  море,  как  он  просил  в  своем  завещании,  оставленном  в Отделе  Кадров.  Я, конечно,  читал  об  этом  в  старинных  морских   книгах,  где  была  описана  эта  традиция,  но  не  мог  предположить,  что  она  существует  и  в  наши дни на  современном  флоте, причем  не   ради  красивого  жеста.  Все  было  проще – у этого  человека  на  всей  земле  не  было  ни  единой  души,которая  бы   помнила  и  ждала  его  на  берегу. Тогда,  мне  молодому  салаге,  это  было  трудно  и  страшно  представить.
      Процедура  похорон  прошла  быстро.  Моряки   со  снятыми  шапками  выстроились  с двух  сторон  слипа, с которого  мы  вытаскиваем  трал,  «кэп»  произнес  несколько  прощальных  слов    и  труп  в  зашитом  брезентовом мешке  был  спущен  по  этому  слипу  в  море  и  исчез  в  ночной  мгле.
                Глава 17
        На  следующее  утро  мы  уже  были  в  Бискайском  заливе   вблизи  берегов  Франции.  Место,  которое  выбрали  для  траления  было  довольно  оживленное,т.к.  здесь  проходили  судоходные  линии, связывающие  все  европейские  страны со  странами  Азии  и  Америки. Линии  были, как  комерческие, так и пассажирские. Кроме  того, вокруг  скользили  изящные  частные  яхты  и  быстроходные  катера. Конечно и здесь бороздили  местные  воды  наши  прославленные  советские  БМРТ,  резко  выделяясь  своими  ржавыми  бортами  среди  проходящих  судов.  Но у  нас  стояла  задача  добрать  около  400  тонн  рыбы,  чтобы  заполнить  трюма  и  вернуться  в  родной  порт с  перевыполнением  плана,  за  что   нам  полагалась  приличная  премия .   Все  уже  подсчитывали  ее  величину.  Дело  в  том,  что  большинство  моряков  ходило  в  моря, конечно,  ради  денег. Как  правило, 1-й  рейс  предназначался  для  покупки  квартиры,  2-ой  рейс-для  покупки  мебели,  ну  а  после  3-го   рейса  намечалось  купить  машину  и  уж  потом  увольняться. Несколько  лет  назад  заработки  у  моряков  были  выше  и  они  могли  осуществить   этот  трехступенчатый  план,  но  сейчас  они  стали  зарабатывать  раза  в  полтора  меньше  и  приходилось  делать  дополнительные  рейсы.  Некоторых  эта   работа  затягивала  и  они  оставались  на  много  лет,  перед  каждым  рейсом  обещая  себе  уволиться  по  возвращению  и постепенно    превращались  в            «летучих  голандцев». Конец  одного  из  них  я  описал  в  предыдущей  главе.
       Итак, снова  начались  трудовые  будни.Рыба  шла  хорошо, в  основном  пикша. Я   ее  никогда раньше  не  встречал.  От  трески  она  ничем  не  отличается,  кроме  полоски  по  обеим  бокам.   Большую  часть  времени  приходилось проводить в  машинном  отделении, т.к. дизель–генератор, который  я  ремонтировал,  приходилось  часто  останавливать  и  менять  вкладыши  на  колен.валу. Я  знал  об  этом  во   время  первого  ремонта  и   поэтому  был   готов. Мы  уже  набили  руку  на  этом и  когда  вкладыши  начинали  стучать, я  останавливал   дефектный дизель-генератор и  переключался  на  резервный  ДГ.  После  этого  мои « мотыли» разбирали  старые  вкладыши  и  на  их место  закатывали  новые,  которые  уже  заранее  были  подогнаны по  шаблону. Вся  операция  занимала  у  нас  не  больше  двух  часов.  Все  бы  хорошо, если бы это  не  повторялось так  часто. Я  молил  бога,  чтобы этот  злосчастный  дизель- генератор  дотянул  бы  до  дому  и  не развалился. Кроме  того, все  уже   прилично  устали . Оставалось  3  недели  до  прихода в  наш  порт и  я  почувствовал  не  только  усталость,  но  и   желание  поскорее   увидеть  своих  родных  и   друзей  и, наконец,    пройтись  по   твердой  земле. Такого  сильного чувства  я  не  испытывал  никогда  раньше, вероятно  потому,  что  не  покидал  свой  дом  дольше, чем  на  месяц. Это  можно  было  сказать и  обо  всех  членах  нашего  экипажа,  даже  о    тех ,  кто давно  плавает, т.е.  привычки  отсутствия  этого  чувства   не  вырабатывается. Единственно,  что  помогает  снять  ностальгию,  это  работа,   которой  у  нашей  машинной  команды  хватает. Если  перечислять  зону  ответственности  наших  механиков, то  это  будут  не  только  главный  и  вспомогательные  дизеля,  но  и  все  трубопроводы, как  водяные, так и  паровые,  масленные  и топливные.  Кроме  того,  мы  обслуживаем  гребной  вал  с  винтом  со  всеми  опорами,  шлюпочные  и  траловые  механизмы и т.д.  Вся  эта  техника   требует  постоянного  контроля  и  обслуживания. Если  что-нибудь  ломается,  тут  же  вызывают  нас,  не  зависимо  от того,  спим  мы  или  чем-то  занимаемся. Кроме  того,  приходится иногда  ходить  на  подвахту  шкерить  рыбу,  когда  ее  идет  много. Короче  говоря,  скучать  не  приходится, а  потому  и  время  бежит  быстрее.
       Итак, за  прошедшие 2 недели  у французских  берегов  мы  неплохо  затарили  свои  трюма  мороженной  рыбой.  До  плана оставалось  около  100 тонн  и  потому  мы  двинулись  в   сторону  дома  в  Северное  море,  где  « кэп»  собирался  добрать  рыбы  до  плана  и  взять  курс  на  Ленинград.  Настроение у  всех  начало  подниматься, когда  мы  проходили  Английским  каналом , пролив  между  Англией  и  Францией, и вошли  в  Северное  море.  Оно  встретило  нас  сильным  туманом  с  дождем. Туман  был  настолько  плотным,  что  не  было  видно  на  20  метров  вперед.Все  корабли сбавили ход  и  шли  с  гудками.  Ни о  какой  рыбе  не  могло  быть  и  речи. Только  через двое  суток  туман  спал  и  мы  поставили  первый трал. Опять  пошла  пикша,которая  была  у  нас в  плане, и который  надо  было  закрыть  за  три  дня,  чтобы   в  срок  прийти  в  родной  порт. Интересно  было  наблюдать, как  меняется   настроение  моряков  по  мере  приближения « дня  прихода». Работали  все  быстро  и с  огоньком, а  потому  план  был  сделан  во  время, о чем  тут же  узнала  вся  команда, хоть  капитан об этом  никому  не  докладывал. Единственным  человеком,  кроме  капитана,  кто  знал  об  этом,  был  радист,  который  каждый  день  радировал в  порт  о  наших  делах. Ну  а  я  ходил  с  радистом  в  друзьях  и  потому  знал  последние  новости ,  но  никому  об  этом  не  болтал. Звали  радиста  Костя.  Недавно  он  окончил  Мореходное  училище  и  был года  на  три  младше  меня. Парень  был  довольно начитанный  и  интересный  в  общении, а  небольшая  разница  в  возрасте  сблизила  нас  еще  в  начале  рейса. Кроме  того, у  меня  на  берегу  была  одна  знакомая, которая  с момента  нашего выхода  в  море начала  летопись  моего  путешествия.  Отдельные  отрывки  она  радировала  мне  довольно  часто, а иногда  и присылала  письма,  ну  а я  ей  отвечал    описанием  последних  событий  на  корабле. Все  радиограммы, естественно  проходили  через  моего радиста  и  его  эта  переписка  сильно  заинтересовала,  тем  более ,  что  моя  знакомая  окончила  журналистский  факультет  Ленинградского  университета  и  писать   умела  не  только  прозой  но  и  стихами. Поэтому,  когда  я  получал  увесистое  письмо  от  нее, то  у  меня  в  каюте  собиралась  теплая  компания  любителей  эпистолярного  творчества  в  составе  радиста  и  2-х  моих  мотористов  и  я  им  устраивал  общественную  читку. Она  знала  об  этом  ,  тем  более, что секретов  там  не  было  и  с  удовольствием  «оттачивала»   свою  журналистскую  строку. У  меня  несколько  писем  сохранилось  по  сей  день,  даже в  эммиграции. Особенно  интересны  для  меня  описания  Ленинграда   и  событий,  которые  происходили  тогда,  которые  довольно   точно  отражали  дух  города  того  времени.   
                Глава 18
           На  следующий  день,  когда  весь  экипаж  уже вчера знал  о  выполнении  плана,  капитан  по  судовому « матюгальнику»  наконец  сообщил  команде  об  этом  и  о  том, что  наш  БМРТ « Пулково»  заканчивает  траление  и  берет  курс  к  родным  берегам. Это  сообщение  было  встречено  всеобщим  ликованием  и  криками « Ура». Мне  это сообщение  добавило  радости  еще  и  потому,  что  я  наконец-то   смогу  отключить  свой  дефектный  дизель-генератор и забыть  о  нем  до  прихода.
      Двинулись  мы  к  дому  3-го  июня  прекрасным  солнечным  днем.  Большинство  команды  высыпало  на  палубу  поглазеть  на  проходящие  суда , далекие  голандские  берега и  лишь  боцманская  команда  красила  шлюпки  к  приходу- такая  уж  была  традиция. Разговоры  все  крутились  о  том,  какую  зарплату  мы  получим  и  сколько  и  какую  нам  накинут  премию   за  выполнение  плана,  т.к.  в  нашей  конторе  премию  платили  не  только  за  перевыполнение  ,  но  и за  выполнение  плана. Жаль, я  об  этом  раньше  не  знал,  а  то  давно  бы  сюда  перешел!
       Кроме  денежных  вопросов моряки  говорили о  родных  и  друзьях, которые  обещали  нас  встретить  на  причале. Для  нас,  отсутствующих  где-то  4.5  месяца  и  не видевших  своих  близких,  это  было  очень  важно. Усталость  была,  но  она  отодвинулась  куда-то  на  задний  план,  уступив  место  радости  ожидания  встречи. По  себе  могу  сказать,  что  это  очень  приятное  чувство.
         Для  поддержания  хорошего   настроения  кем-  то  была  установлена  приятная традиция  вручать  всему  экипажу  деньги  около  Кронштадта.  Здесь  мы становились  на  якорь в 12  часов  дня  и ждали катера  с  главным  бухгалтером, который  в  сопровождении  милиции  привозил  нам  довольно  крупную сумму. Затем  они  ходили  по  каютам  и  персонально  вручали  каждому  его  зарплату.  После  этого  мы  поднимали  якорь  и  медленно  двигались  в сторону  рыбного  порта  с  набитыми  от  денег  карманами, где  на  причале   наши близкие  уже  ждали  нас .
       Самым  душещипательным    был  момент,  когда  мы  приближались  к  причалу.         Я  уже  был  свидетелем     прибытия « Пулково»  в  порт  из  рейса  5  месяцев  назад,  но  это  было  не  со  мной и  потому  я  не мог тогда ощутить всю  остроту  момента.  Все  вылезли  на  верхнюю  палубу  и  пытались  найти  своих  в  толпе  встречающих  еще  до  подхода  судна  к  пирсу. Тем  не  менее  и  на  судне  и  на  причале  люди  начали   выкрикивать  имена  и  махать  руками,   не  зависимо  от  того, видят  они  своих  родных  или  нет.  Наконец  капитан  дал   длинный гудок,  матросы  бросили  на  берег “ чалки”  с   борта  и  с кормы  и  мы  наконец-то  встали  и  закрепились  на  берегу. Тут  началось  такое, что  трудно  описать.  Встречающие  бросились  вверх  по   трапу   навстречу  морякам. Все  были  с  цветами, огромными  баулами  из  которых  торчали  горлышки  бутылок  и  различная  снедь.
      Меня  тоже  встретили  и  родные  и  друзья.  Настроение было  у  всех  праздничное.  Я  такого  еще  никогда  не  переживал  и  помню  это  свое  состояние  до  сегодняшнего  дня, т.е.  спустя  более  40  лет.   Думаю,  что  мне  открылся тогда момент  истины.  Я    сегодня  понимаю,  что  несмотря  на  все  трудности  прошедших  месяцев,  это  было  лучшее время  в  моей  жизни и  чем больше  трудностей, которые  тебе  удалось  преодолеть,  тем  счастливее  ты  потом.
       У  меня,  конечно  не  было  сомнений,  идти   в следуюший  рейс  или  нет.  Я  получил  большой  опыт  в  своем  деле,  увидел  много  нового и интересного, заработав при  этом  кое-какие  деньги, а  потому  через  3  недели    вновь ушел  на   « Пулково»   к  далеким  берегам.




      


               
      

      



                Под флагом «Килькиного флота»               
                (Поиски рыбацкого счастья)               
                Глава  1
   
       Поездка в Угольную Гавань,где находился Рыбный порт, была для  меня       в какой –то степени последней в качестве сухопутного  человека. Сегодня я должен был оформиться  на работу в Рыбный или как его здесь называют “Килькин флот” механиком на суда Рыбного флота и перейти в категорию морского братства.  В отделе кадров все уже было обговорено заранее.  Мне была  обещана должность 4-го механика. На более высокий ранг я не смог претендовать,т.к,несмотря на свое  высшее караблестроительное образование, плавательного стажа не имел. Это было справедливо, да я и был в тот момент согласен на все.
   С завода я ушел со скандалом. Еще год назад я пытался уволиться,чтобы уйти в моря, но меня не отпустили, так как я отработал после института только три  года, а, по существовавшему при Советский власти положению,  нужно было  отработать четыре года по месту  распределения и этим заработать право увольнеия. Поэтому, дождавшись заветного срока, я с полным правом подал заявление об увольнении и был отпущен восвояси с длинной натацией начальника отдела кадров, что я предатель, и на меня государство потратило уйму денег, а я их не отработал...  Все его упреки еще раз убедили меня в том, что я на правильном пути.   И вот с радостным настроением человека,который  плывет в свой  порт, катил я на  трамвайчике в Угольную гавань , с которой   надеялся, начнется  моя  другая, уже  морская история.После  длительного  и нудного оформления  всех документов я, получив пропуск,  был направлен к Главному механику порта для получения дальнейших указаний.
   Территория порта  была не очень большой. На ней находилось несколько складов с различным морским инвентарем и морозильник для рыбы. Все было для меня новым,включая специфический запах  соленой рыбы. Вдоль причала стояло несколько СРТэшек  (средний рыболовный траулер) и МРТэшек (малый рыболовный траулер). Больших траулеров не было видно, но зато мне запомнился своими размерами и красотой знаменитый парусник «Седов»,который стоял в конце причала. Меня здесь все поражало новизной впечатлений и ощущением нового мира.  Это пройдет со временем, но сейчас это была новая для меня планета с новыми красками и горизонтами, и даже новыми ее обитателями. Моряки, которые встретились   мне , по другому разговаривали и даже имели другую походку. Пару человек остановили меня, спросив, не новичок ли я и  объяснили , как пройти в Главное Управление, куда я направлялся. Мне показалось, что они более раскованы, чем те, кто остался за забором порта, потому, что они принадлежали к другой касте, суровые будни которой сближают людей. Как оказалось в дальнейшем, суровые будни могут не только сближать, но и отдалять.
    Главный  механик, к которому я пришел,поинтересовался,что я окончил и где работал,  но долго не мог взять в толк,каким ветром меня с дипломом Кораблестроительного института занесло в их контору, где нет ни одного механика с высшим образованием, за исключением нескольких капитанов,окончивших Высшую  мореходку.Как мне показалось,не очень  убедительно я ему объяснил,что мне всю жизнь мечталось уйти в моря и,кроме того,хотелось  набрать побольше практики по судовым дизелям-основной моей профессии. Он слегка хмыкнул и сказал,что я получу и того и другого в достатке и тут же обьяснил,что мой траулер еще не пришел с рейса и придет, может быть через пару месяцев.Поэтому он  меня отправляет работать на «бич». Обычно на «бич» отправляют всех,кто ждет с моря своего судна.Собирается приличная группа,которую,если  есть работа в порту,направляют на нее. Если нет работы-уезжаешь домой,но отмечаться необходимо каждое утро. Платят «бичам»-70% от их оклада по судовой роли. Итак,мне нужно было забыть,  примерно,  на 2 месяца о своих мечтах. Но я не расстроился,потому,что знал,что я уже в своей гавани,из  которой рано или поздно уйду в моря и океаны.Нужно только подождать.
      Главный механик назначил  под мое начало 13 мотористов, тоже бичей, и направил на разборку дизелей на списанном МРТ. Для этого выделили мне на всю команду 13 спецовок, фуфаек,ботинок  (все БУ), инструмент и большой амбарный замок,чтобы всю аммуницию закрывать после работы  на судне. Получив все,мы спустились в машинное отделение МРТэшки  и я обьяснил ребятам,что нужно  делать. Решив начать работу с завтрашнего утра, я закрыл все,что мы получили в спец.шкафу,предназначенном для этого на МРТ. Повесив на дверь  большой амбарный замок, я отчалил в сторону дома с чистой совестью и с сознанием выполненного долга. И вот опять трамвай бодро катил меня, но уже в обратную сторону, и это уже была моя первая поездка в другом,  качестве - в качестве человека, который еще не знал,что его ждет впереди. И эта неизвестность манила и немного пугала.
               
                Глава 2
        Я этот день запомнил  надолго. Мало того,что это был мой первый рабочий день, именно этот день меня быстренько опустил с небес на землю и показал,где  я нахожусь. И, слава Богу, я новый опыт стал приобретать с 1-го дня, не отклакдывая на потом. Итак, отметившись в отделе кадров, я отправился к своему МРТ, где нам предстояло работать. Мои «мотыли»  - так зовут на судне  мотористов - уже поджидали меня.Настроение у всех было прекрасное,стоял легкий треп вперемежку с матерком. Большинство ребят уже ходили в моря и делились слухами, когда придет их судно, или рассказывали случаи из своей морской жизни. Новички их внимательно слушали. Взяв с собой двух человек, я прошел на бак, где находилась кладовка с нашими вещами. Первое,что мы увидели,это слегка  приоткрытую дверь и замок,висящий на выворочной петле.Войдя внутрь мы обнаружили,что помещение пустое.  Все,что было там оставлено вчера, кроме инструмента, который,видимо, оказался тяжеловат для воров, исчезло без следов. ”Узнаю тебя матушка Русь”, вспомнились слова Вертинского по возвращению в Россию.
 Здесь дело было серьезнее, т.к. все вещи были казенные и я отвечал за них. Это был удар ниже пояса. Никогда в своей жизни я не был вовлечен в подобного рода проишествия и судьба хранила меня. Тут же пришлось действовать и притом решительно. Вызвали начальника охраны и я позвонил Главному механику,который тут же пришел. Естественно, виновника проишествия долго не искали, им оказался я, так как являлся материально ответственным лицом за выданные нам шмотки и потому пообещали вычесть с моей зарплаты, которую я еще не заработал стоимость 13-ти комплектов вещей, хоть они были и БУ. А пока нам выдали еще по комплекту вещей и отправили в машинное отделение на разборку механизмов. Команда  моя была в полном расстройстве за случившееся и переживала за меня. Россию–матушку вспоминали довольно крепкими словами и сделали вывод,что на территории порта ничего оставлять  нельзя. Я же сделал по другому. После окрончания работы мы собрали все грязные спецовки и ботинки и отнесли в кабинет Главного механика, который сначала остолбенел от такого нахальства, а потом спросил меня, - что это значит. Я ждал этого вопроса, а потому тут же заявил,что, поскольку в порту нет надежного хранилища, придется оставить вещи здесь в кабинете, который хорошо закрывается,а завтра, перед работой мы их заберем. Он пытался что-то возразить, но,видимо,наглость и логика моего предложения возымели свое действие и он открыл маленькую кладовку в своем кабинете и разрешил сложить туда наши вещи. Удивительное было в том,что никого это не удивило. Оказывается грязные шмотки можно оставить на ночь спокойно только в кабинете моего начальства в здании управления порта. Как я уже говорил,истины новой жизни стали открываться для меня с первого дня работы. Дальше - больше...  По дороге на выход из порта я шел вместе с одним из моих мотылей. Звали его Миша. Он уже отходил пару рейсов по  135 суток в Атлантику и, постольку-поскольку меня все интересовало, с удовольствием рассказывал мне подробности рыбацкой жизни на таких длинных рейсах, а заодно и о портовых буднях. Когда мы вышли из ворот порта, к нам подскочил прилично одетый мужчина и спросил, нет ли у нас чего-нибудь. Миша сказал, что нет. И мы пошли к трамваю, где нам тоже  повстречалось несколько группок людей, задающих подобные вопрсы. И Миша объяснил мне, что здесь происходит. Дело в том,что перед выходом в море моряки получали великолепный комплект немецкого нижнего белья, спецодежду, сапоги (хромовые для комсостава и кирзовые для матросов и мотористов). Склад, как по заказу,находился в 50-ти метрах от ворот, у которых снаружи почти всегда толкались спекулянты. Они скупали эти вещи у матросов за бесценок сразу по несколько комплектов. Продавцы с вырученными  грошами объединялись в группки, как известно на Руси, по три человека, закупали ,как правило, дешевое вино и употребляли его тут же на травке недалеко от  трамвайной остановки, а некоторые пробирались на территорию порта и там находили уютные уголки для выпивки. В итоге,к вечеру, у них в кармане образовывалась пустота и на следующее утро начальник пирса вытаскивал их из этих уютных уголков и грузил на первые МРТ или СРТ, отходящие в море. Трезвели матросики уже далеко от берега и при этом не возмущались таким  самоуправством, т.к. на берегу им все равно делать было нечего по причине безденежья. И так повторялось из рейса в рейс по замкнутому циклу. Это были, по большей части, обреченные люди. Хоронили таких “летучих голандцев” обычно в море, по старой морской традиции, спуская их по траловому слипу в мешке. Все это мне рассказал Миша и в чем я удостоверился позднее, когда спустя несколько месяцев в Северном море мы хоронили таким способом одного нашего  матроса, чье сердце не выдержало подобных физических и нервных нагрузок. Он был опытнейшим моряком с большим плавательным стажем, но по возвращению его, в отличии от других  никто не встречал, так как некому было, и он уходил  в запой от одиночества, и быстро попадал в следующий рейс. Подобный ритм никто долго не выдерживал.
                Глава 3
     Сегодняшный день начался без происшествий. Наши вещи благополучно сохранились в кабинете у Главмеха. Я поблагодарил его за заботу и отправился в машинное отделение. Работа не представляла больших трудностей: разбирать – не собирать. МРТ – это самый маленький рыболовный траулер, длиной около 25 метров с очень ограниченным внутренним пространством, где расположились кают-компания, комната капитана, рубка радиста, а на баке  размещались якорное помещение и рефрежираторный трюм. Я,честно говоря,не представлял, где там мог располагаться экипаж из 8-ми человек и как они умудрялись хродить по Балтике вплоть до Англии и даже иногда в Северную Атлантику. Возвращались же они оттуда, как я позже видел, изрядно побитые суровой волной, без шлюпок и шлюпбалок с повернутой  на  бок рубкой, но вид у них был довольно боевой.
     Кроме того, у нас  в порту  имелись  и СРТ-средние рыболовные траулеры. Они были крупнее МРТ - длиной около 35 метров. Несмотря на ограниченный район плавания, я их встречал у берегов Канады, хотя уже в довольно потрепанном виде. Спустя год после моего первого рейса СРТ было запрещено ходить дальше Балтики.  Сегодня современные СРТ оснащены прекрасной аппаратурой, имеют неограниченный район плавания и более комфортны, чем те, которые я застал в Угольной Гавани в конце 1968 года.
   Большой интерес представлял для меня парусник “Седов”, который стоял у нашего причала. Поэтому, после окончания сегодняшней работы, я вместе с двумя ребятами из своей команды пошел на “Седов”. Охраны не было, кроме вахтенного матроса у трапа, которому мы показали свои красные книжечки удостоверения моряка и он нас тут же пропустил, Я никогда в жизни не был на морских парусниках и тем более таких, как “Седов”, который на тот момент являлся самым крупным парусником в мире. Построен он был в 1921 году в Германии,  а в 1945 году, в соответстиии с решением о репарациях Германии, был передано Советскому Союзу  и переименован из «Коммодор Ионсен» в «Седов».            По- видимому, в Советском Союзе не могли найти достойного применения этому уникальному судну, и в описываемое мною время он принадлежал почему-то Министерству рыбного хозяйства. В дальнейшем он прошел капитальный ремонт, после которого, от старого судна остались одни воспоминания. Мне же посчастливелось побывать на нем, когда он был еще в первозданном виде. В первую очередь он поражал своими размерами и был занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самое крупное из существовавших в наши дни парусных судов.  Поражала, конечно, и его романтическая красота. Мы побывали на нижней и верхней палубах, осмотрели двухярусные каюты для матросов. Спальники подвешивались, как люльки, друг над другом. Невольно захотелось сходить на нем куда-нибудь подальше в моря!
     Сегодняшный день окончился бы ,слава Богу, без происшествий, но Отдел кадров вернул меня на землю, вручив на завтра повестку в Районную Прокуратуру. Я не сомневался, что там дело по факту кражи нашей спецодежды на территории порта было заведено, так как прокуратура  обязана были это сделать. Но ни я, ни мои “мотыли” ни секунды не сомневались, что воров не найдут, потому, как случай этот был далеко не единичный и действовали тут опытные люди, скорее всего из работников порта. Меня,как новичка, они вели с момента оформления на  работу. Выводы я уже сделал на следующий день и мои ребята возили спецовки с собой в рюкзачках или спортивных сумках. Это было надежнее. В Прокуратуре, как положено, сняли с меня показания, как со свидетеля, но не подозреваемого, и отпустили восвояси, забыв через 10 минут об этом деле. Когда же я рассказал в порту своим “подельникам” о посещеннии прокуратуры, они посоветовали выкинуть из головы это дело. Если же власти порта подумают вычесть  из моей зарплаты стоимость одежки, они все сбросятся на эту сумму, что я им делать отсоветовал. Но, не скрою, - мне эта моряцкая солидарность была приятна. За эти несколько дней мы все сблизились и решили и в дальнейшем работать вместе, пока не придут из морей траулеры, в команды которых мы были назначены. Я  был приписан на БМРТ (большой морозильный рыболовнный траулер) «Пулково». Это было судно длиной более 100 метров и водоизмещением около 6 тысяч тонн. Экипаж по штату состаял из 107 человек, район плавания-неограниченный. Этот траулер мог не только ловить рыбу донными и разноглубинными тралами, но и морозить, и консервировать рыбную продукцию. Короче говоря, это был плавучий завод. Его приход в порт  намечали в начале января 1969 года. Поэтому мне еще предстояло бичевать недели три.
   На следующий день мы  планировали закончить работы по разборке дизелей  на МРТ и с понедельника приступить к новой работе, если ее нам поручат. Но этот день начался с удивительной картины,которую мы просмотрели от начала и до конца. Начальник причала (была такая должность ответственного за порядок на пирсе,и снабжения всем необходимым уходивших в плавание судов) готовил к отходу в очередной рейс СРТ. Пока мы сидели невдалеке и покуривали, весь этот спектакль разворачивался перед нами. Команда еще не была собрана  полностью,  и начальник причала бегал по территории порта и искал во всех его закаулках недостающих матросов. Наконец он их вытащил из-за стопки досок и погнал на нетвердых ногах к СРТ. Когда все были в сборе, запустили двигатель траулера.  Старпом стоял в рубке, ожидая сигнала начальника причала. Наконец прозвучала команда «Отдать швартовы», дали  свисток и судно медленно начало отходить от пирса. Мы вернулись к своей работе, но, буквально, через час услышали крики со стороны причала, от которого недавно ушел СРТ. Когда мы, ускоренные любопытством, выскочили из машинного отделения, то увидели 2-ой акт комедии под названием: «Как отправлялись пароходы». А крик этот матом зовется, и был он отборный, морской. Мы наслаждались этими звуками, исторгаемыми человеком в форме  капитана дальнего плавания. Мат этот предназначался начальнику причала и когда мы вслушались, то поняли, в чем дело. В переводе всей этой оперы на русский язык выяснилось то, что капитан пытался выяснить, каким образом начальник причала сумел отправить его СРТ без него. Стало понятно, что судно ушло в дальний рейс без капитана. Начальник же причала оправдывался тем, что отправил траулер точно по расписанию в 9.30 утра и добавил, что пить надо меньше. Как  выяснилось позже, команда СРТ и не подозревала об отсутствии капитана. Они стучали в капитанскую рубку, никто не отзывался, но никому в голову не приходило, что капитана на судне нет. Абсолютно все поголовно были уверены, что  он еще пьян и ему необходимо проспаться. Такие случаи бывали. Когда же кончились все сроки протрезвления и СРТ подходило к острову Гогланд, старпом решил открыть капитанскую каюту и увидел ее пустой. Срочно была отправлена в порт радиограмма, нашли капитана и приказали судну  идти на Таллин, а капитану лететь туда и встречать свое судно. На этом  история закончилась, а дело замяли.
                Глава 4
       Сегодня, наконец, мы закончили все работы по разборке машинного отделения МРТ и я доложил об  этом Главному механику. Он проверил работу и остался доволен. После случая с кражей наших вещей отношения у меня с ним наладились и мы общались  при встречах, как будто ничего не произошло. Неделя, небольшой срок, но для меня, как для новорожденного, каждый день в порту был открытием новой вселенной, ибо все  отличалось от привычного мне до того «сухопутного» мира. И это, несмотря на то, что будучи студентом Кораблестроительного института, я проходил  судовую практику в море.Мы ходили из Мурманска в Одессу,но там была, фактически, прогулка,а здесь- работа.
   Появились новые знакомые, которые вводили меня в курс дел нашей конторы и специфике работы в ней.   Зачем мне нужно было бросать привычную работу инженера --конструктора по  своей непосредственной специальности, полученной 4 года назад в институте, хороший, дружный коллектив, который тоже не переставал удивляться такому резкому повороту  в моей карьере?  Такие вопросы задавали мне окружающие люди, мои друзья и даже отец, чье мнение для меня было достаточно важным. Я сам не мог точно ответить на этот вопрос. Но я знал,что уже давно неведомая сила меня тянет в дальние    края,  неведомо  куда. В студенческие годы я объездил с севера на юг и с юга на север всю западную часть России. Я был в Крыму,на Кавказе, на Волге ,в Карпатах,во всех республиках Прибалтики, на Байкале и мечтал попасть на Камчатку. Но больше всего меня тянуло в море. Видимо, среди моих предков были моряки и их непокорные гены звали меня куда-то. Я подумал, что только сходив в море, я смогу ответить  на вопрос Зачем? Конечно, кроме  романтических  порывов , было желание   набраться  практического  опыта  по   своей прямой  специальности  механика-дизелиста и,конечно, подзаработать.
      Прошла еще неделя,потом другая,но ничего нового  в жизни бичей не произошло. Стоял морозный декабрь. Температура доходила до 25-30 градусов мороза и работы  серьезной в порту не было. Мы приезжали утром,чтобы отметиться и тут же уезжали домой. Все суда были далеко в море и должны были вернуться в порт, согласно прогнозам отдела кадров в первой половине января. Никто от этого не страдал, деньги капали, но такая жизнь тоже начинала надоедать. Наконец, после Нового года, мне сообщили,что БМРТ «Пулково» уже на подходе и ожидается в порту 6-7 января. Все,кто был приписан на этот траулер, вздохнули с облегчением. И вот, рано утром 7-го января мы уже были на пирсе, где   он должен был пришвартоваться. Родственников пропустили на территорию порта. У всех были цветы и по лицам можно было определить, кто из них жена, кто из них  мать или брат. Я еще никогда не видел встреч  близких людей, которые расставались на 4,5 месяца или дольше для тяжелой и суровой работы вдали от дома. Эти лица не врали. На всех них было выражение усталости и счастья. В дальнейшем  я это ощутил на себе и понял,что  чем труднее действие, тем счастливие отдача. И это во всем.   
     Судно подошло к стенке причала и матросы бросили швартовы. Почти весь экипаж высыпал на палубу. Кто-то уже увидел своих, кто-то выкрикивал имена, чтоб отозвались. Затем спустили трап и многие встречающие бросились на палубу в объятия моряков. Вокруг крики радости,слезы. Моряки провели своих близких в каюты - это тогда разрешалось. Накрывались столы, со всех кают раздавался звон стаканов. Были молодые пары, которые сразу же закрывались в какой-нибудь каюте и выходили оттуда дня через два. Других родные встречали на машинах и сразу же увозили по домам. Была еще одна категория моряков, которых никто не встречал, я упоминал о них раньше. Они забирали девочек, специально пришедших на эту встречу, стоящих у ворот порта, брали такси и уезжали кутить. Денги у моряков были, так. как по традиции рано утром бухгалтер порта встречал судно на катере у Кронштадта и вручал конверты с деньгами. Трезвыми, вернее плутрезвыми оставалась только вахтенная команда. Капитан обычно уезжал домой.               
   В день прихода, естественно, никаких работ не было, а на следующий день, с утра, начиналась разгрузка мороженной рыбы портовой командой. Я никогда до этого не  видел БМРТ. Прежде всего он поразил меня размерами. Поднявшись на судно, я разыскал старшего механика или, как его называют моряки «деда» и представился . Он провел меня по судну, показал все места ответственности  4-го механика, - главный двигатель, четыре дизель-генератора, котельную, рефрижераторную и мастерскую. «Дед»  объяснил мне, что во время вахты я отвечаю за все механизмы и трубопроводы на судне. Я сказал,что мне потребуется некоторое время для ознакомления  со всем этим хозяйством,  на что он ответил, что это мои проблемы. Кроме того, я понял, что мне надо брать ноги в руки и, не откладывая  в долгий ящик,  осмотреть   двигатель,  изучить все соединения трубопроводов, пульты управления главного и вспомогательных двигателей, проверить работу котельной и многое-многое другое. Времени у меня  было  до отхода судна, всего пара недель. Этого должно было мне хватить. Кроме того, дед сказал, что оба мои мотористы 1-го и 2-го класса довольно опытные ребята. С ними я могу познакомиться сам и указал, в какой каюте они живут. Сейчас была вахта  3-го механика, поэтому мои мотыли должны были отдыхать и я решил зайти к ним. Подойдя к каюте, где они жили,я увидел ноги, торчащие из-за двери каюты на половину коридора,а приоткрыв ее,увидел  остальную часть туловища. Это был,как мне объяснили проходящие мимо моряки, мой моторист 1-го класса Боря Миронов. Он находился в полной отключке. Так, что познакомиться мне  с ним не удалось и я отложил это удовольствие на потом. Моторист 2-го класса отсутствовал. Вероятно, до следующей вахты уехал домой. У Бори Миронова, как я узнал позже, в городе никого не было и никто его не встречал. Мы его затащили в каюту и оставили в покое. Через 4 часа мне с Борей и 2-м мотылем предстояло заступать на дежурство, но команда,как мне казалось, явно не была  готова к этому. Вахты машинной команды были по 4 часа через 8. Моя вахта начиналась с 12 часов ночи и кончалась в 4 часа утра. Такую вахту моряки называют «собачьей вахтой» или  «собачкой»,так.- как  она является самой тяжелой. Я позвонил домой, сказал, что приду рано утром и пошел искать каюту 4-го механика, так как предыдущий 4-ый механик по прибытии уже расчитался с судна. Каюта, которая предназначалась мне, была небольшая и очень напоминала мягкое купэ поезда со столиком под илюминатором и двумя рундуками с обеих сторон. Решив поспать перед «собачкой», я завалился на один из рундуков и быстро отключился,надеясь, что никто не помешает.
                Глава 5
      Поспать спокойно, конечно, мне не дали . То «дед» заходил, проверяя, на месте ли я и готов ли к своей вахте, то кто-нибудь из механиков стучался, чтобы познакомиться с новым 4-тым, да и время то было неподходящее для сна. Короче,встал я не очень свежий, переоделся в рабочую одежку и спустился в машинное отделение, чтобы принять вахту от 3-го механика. Главный двигатель был остановлен и только пара дизель-генераторов тихонько работали, поддерживая электричество на судне. 3-ий механик указал мне приборы и механизмы, за которыми необходимо следить в первую очередь и удалился спать.  И все.  Я остался один. Наступила первая ночь и моя первая вахта. Я не знал, что мне делать,с чего начинать. Где мои мотористы? Постояв в нерешительности, я понял, что мне надо начинать со знакомства с моим рабочим местом, пока никто не мешает этому.Я тут же облазил главный двигатель, благо  он бы холодным. Не  приминул слазить под «паелы» - металлические листы, закрывающие все подпольные механизмы и трубопроводы. На это у меня ушло часа два. Когда я немного освоился, появились мои “мотыли”,оба. У Бори вид был помятый; у Миши, который, как я догадался,  был мотористом 2-го класса, кроме общей помятости, под глазом светился хороший синяк. Меня бросило в жар и в холод от мысли, что с такой командой мы не дойдем и до Кронштадта, даже, если и отойдем от причала. Я  предложил познакомиться, сказав, что с Борей я уже успел повидаться, когда он почивал на пороге своей каюты, а вот от Миши хотел бы знать, почему он опоздал на вахту на 2 часа и где, прошу извинить меня за интимный вопрос,он схлопотал под глаз. Он мне чистосердечно рассказал избитую историю  про судовую буфетчицу и ревнивую жену, которая и врезала ему под  левый глаз. Так как Миша был готов на любое задание, я его тут же посадил мыть  фильтры, а сам  с Борей пошел в котельную познакомиться с регулировкой котла,  устройство которого  я изучал еще в институте, но никогда с ним не работал. На судне моторист 1-го класса является главным помошником механика, к вахте которого он приписан. Мне же, при моей малой  плавательной опытности требовался хотя бы на первое время опытный моторист. Поэтому у меня была одна надежда на Борю. Несмотря на то ,что его еще немного «штормило»,  он стал постепенно приходить в себя и мог отвечать на мои вопросы, а их у меня в эту первую ночь было предостаточно.
    За два часа мы  облазили с ним все машинное отделение, гребной вал и котельное отделение. Мне все было необходимо знать. По окончани этого тура моя голова была несколько вспухшей, но настроенние поднялось, т.к. я понял, что Боря довольно опытный моторист, сделавший не одну ходку не только   на “Пулково”, но и  на других БМРТ. Вернулись мы в машинное отделение незадолго до конца вахты, около 4-х часов утра. На судне, кроме вахтенных моряков, никого не было. Миша свою работу закончил и мы ждали появления 2-го механика, чтобы сдать свою вахту, которая прошла для меня плодотворно и ,слава Богу, без проишествий. ”Собачка” неприятна не столько тяжестью работы, сколько тем, что сдвигается привычное время и ты должен бодрствовать, вместо того, чтобы мирно спать. Впрочем, как показал опыт, ко всему можно привыкнуть. На улице было темно, трамваи еще не ходили,поэтому я решил поспать пару часов, чтобы потом сгонять домой и вернуться к следующей вахте. Надо было входить в ритм новой жизни.
                Глава 6
       На следующий день, когда я уже стоял на своей вахте, к нам в машинное отделение спустился  парень лет 25-ти в состоянии сильного волнения. Он сказал, что работал мотористом на нашей вахте 4-го механика в предыдущем рейсе и списался на берег, т.к. хотел уйти в отпуск на деньги, которые он заработал в этом рейсе.Не могу не рассказать этой истории, которая очень характерна для нашей моряцкой жизни, связанной с длительными отлучками от берега, когда человек теряет чувство самосохранения и бдительности. Звали этого паренька Костя. Никаких родных у него не было, жил он у тетки и никто его в день прихода ”Пулково” не встречал.У него был полный карман денег за этот рейс, около 2 тыс.рублей.Кто  помнит уровень  цен и зарплат  в те  годы, понимает, что  у парня  была  в   кармане  почти треть  суммы  на  автомашину “Жигули”. В предвкушении предстоящего отпуска, после  длительной, тяжелой и суровой работы Костя сошел на берег и был встречен довольно симпатичными девочками, которые сказали,что у них есть прекрасная квартира  тут недалеко в Автово, где можно было прекрасно провести время и отметить его  приход на родную землю. Вследствие своего возраста и длительного воздержания без женского пола, Костя не мог отказаться от столь заманчивого предложения. Квартира, действительно, была в Автово, водку и закуску купили в ближайшем гастрономе и пошло  веселье...   Подробности Костя запомнил плохо. Только, когда он проснулся утром, то обнаружил,что спал он  в чужой квартире в одиночестве,девочек след простыл,так же как и всех  денег, которые еще вечером приятно оттягивали его карман. Безвыходность положения еще заключалась и в том,  что без денег он не мог появиться даже у родной тетки. Оставался один вариант -возвращаться в порт и проситься на траулер, отходящий в ближайшее время на промысел. Таким образом он оказался на нашем судне в поисках вакантного места моториста. У нас все позиции были заняты и я его отправил в отдел кадров- там знали все отходящие суда. В дальнейшем я узнал, что  ему нашли местечко моториста на БМРТ “Таран”, который уходил на пару недель позже нас. И пришлось Косте пахать дополнительно еще 135 суток, (4,5 месяца,а в сумме с предыдущим рейсом-9 месяцев). Оставалось  только посочувствовать моряку.
   Были у нас и такие матросы, которые по истечение 135 или 220 суток промысла  в море пересаживались на другой БМРТ, только  что пришедший на промысел и работали на нем еще столько же суток, а иногда повторяли еще рейс-другой. Таких стойких ребят называли “летучими голандцами”. В большинстве своем это были одинокие люди, у  которых никого не было на берегу, либо те, кто хотел хорошо заработать. Все эти суперзаплывы не обходились для них бесследно.  Даже после первых 3-х месяцев первого рейса, нервы у ребят начинали сдавать, что вызывало всякого рода инциденты.
А пока прошла неделя, рыбу разгрузили и отход был назначен на 20 января. Тем временем я осваивался со своим рабочим местом и комсоставом, с капитаном и помошником капитана по политчасти. В те времена была такая должность на всех судах, уходящих в загранку. Обычно это были отставники, мало разбирающиеся в морском деле. Да этого от них и не требовалось. Основная их задача - следить за политическим уровнем моряков. Наш “помпа” проявил ко мне повышенный интерес, как потом оказалось, благодаря моему высшему образованию,  и пригласил к себе в каюту на беседу. Он налил по рюмочке коньячку и прощупал, чем я дышу и каким ветром меня занесло на борт «Пулково». И, главное, не расходится ли направление этого ветра с линией нашей партии. Затем он попросил выручить его и стать редактором судовой газеты, ибо ему больше некого поставить на этот высокоинтелектуальный пост. Взамен он предложил освободить меня от всяких общественных работ. На этом мы сторговались и закрепили это соглашение остатками коньяка. Видимо, он хотел  предложить мне кое что еще,  что-то вроде «его человека» в экипаже судна, но пообщавшись со мной, понял, что  эту роль я играть буду.
   Большое уважение у меня вызывал капитан. Это был средних лет мужчина, спокойный, строгий и справедливый, каким и должен быть “кэп”. Он кончил  Высшую мореходку и  прошел путь от штурмана до капитана дальнего плавания. Ко  времени моего появления на «Пулково» он совершил много рейсов в западную Атлантику, на банки “Джоржес”, «Лабрадор”, к берегам Америки и Канады. Ребята с нашего судна, которые уже ходили с ним, сказали, что он удачлив, то -есть умеет правильно определить, где должно быть скопление рыбы. Рыбаки  верят в удачу, хотя, я считаю, что это просто опыт и, конечно, талант, как и во всем.
    От вахты до вахты время двигалось довольно быстро . 20 января за день до отхода к нам приехал “проверяющий”, который обязан перед выходом судна в море проконтролировать готовность всех механизмов к длительному рейсу. Эту процедуру  обычно проходят все суда морского  флота. После тщательной проверки этот “проверяющий” подписывает специальную бумагу, разрешающую судну выход в море. Все это ,якобы, должно быть, но я видел, как это происходит на самом деле. Началось с того, что этот представитель опоздал и приехал к 10 часам утра вместо 9-ти. На причале у трапа его уже ждал наш “дед” и они, не заходя в машинное отделение прямиком направились в каюту старшего механика. Через несколько минут туда же заскочил старпом.  Я был свободен в это время от вахты,  и мы с моим “мотылем” курили на верхней палубе. Ребята обещали мне показать интересное зрелище и просили подождать. Ждать пришлось минут 40, но это окупилось. Наконец дверь каюты “деда” резко открылась и из нее вышел  старший механик, обнимающий за пояс “проверяющего”,которого с другой стороны   поддерживал старпом. Если бы не “ дед” и старпом,то “ проверяющий” тут же бы рухнул, но его крепко держали и поволокли к трапу. На причале его ждала «Волга» с шофером, который его принял и уехал. После этого “ выхода” всем стало ясно, даже мне, что “бумага” на наш отход подписана и мы можем завтра отправлятся за тридевять земель  к тридесятой матери. Даже,- если главный двигатель не запустится. Так я подумал... 
               

                Глава 7
     Так и случилось.
   Сегодня назначен отход на 9 часов вечера. Всему экипажу велено быть на судне. Моя вахта начиналась в 12 часов ночи.К некоторым пришли провожающие родственники и друзья, но на борт подниматься было запрещено и  они  стояли на пирсе и махали нам руками.Я попрощался со всеми дома и сейчас у меня было время отдохнуть перед предстоящей “ собачкой”. Выход судна из порта обычно осуществляется под командой капитана, а главный двигатель запускает и прокручивает старший механик .  Я в это время стоял на корме и курил вместе с ребятами ,свободными от вахты. Мне хотелось не пропустить  выхода судна в море.Это довольно волнующий момент,могу это подтвердить по себе ,т.к. мы прощались с землей почти на полгода и у меня это было впервые. По этому поводу все были под хорошим градусом,включая и комсостав. Я тоже немного принял и находился  в романтическом настроении. Все ждали 9 часов. Когда же это время наступило, звуков запуска главного двигателя не последовало. Вместо этого мы услышали команду  “ деда”,приказывающего всем механикам срочно явиться в машинное отделение. Когда же я спустился в “ машину”,то вместо приятных звуков работающего двигателя услышал многоступенчатый , тройной, без промежутков между  словами отборный мат, чем-то напоминающий “ танец с саблями” Хачатуряна. Когда  «танец» кончился, мы поняли его лейбмотив. Оказалось то, что большая часть его выступления относилась к машинной команде, которая была на вахте в день прихода  “ Пулково” в порт и должна была спустить воду со всех трубопроводов, как дизельных,так и судовых. От радости возвращения домой ребята забыли, что за бортом зима. Короче говоря, вода во всех трубопроводах замерзла, а кое-где трубы полопались. Это мы определили после команды “ деда” обследовать все трубы. По приказу капитана были подняты все механики и мотористы. Необходимо было прогреть все замерзшие места в трубах. Слава Богу, котел работал! Похватав ведра, наполнив их горячей водой и намочив в них тряпки мы обкладывали ими  промерзшие места и поливали еще сверху горячей водой. Конечно, все протрезвели мгновенно. Это было ЧП и, конечно,   “дед” должен был отвечать за  это. Мы работали всю ночь и пар от нас валил,хоть за бортом было -25 С. Все уже забыли, когда и у кого должна быть по графику вахта. И ,наконец, все трубы удалось прогреть, но они потекли во многих местах.  Поэтому притащили электросварку и заварили все трещины. Все было закончено к 12 часам дня, как раз к моей вахте и  “ дед” спустился в “ машину”, чтобы запустить главный двигатель.
   За эту  “Вальпургиеву ночь” мы так измотались , что у меня уже не было сил и желания посмотреть с верхней палубы на выход судна в море, да я и не мог во время своей вахты отлучаться из машинного отделения. Работы хватило на всех, т.к. было необходимо проверить все агрегаты, обслуживающие главный двигатель,  в готовности к запуску. Как ни странно, но двигатель медленно  закрутился и все облегченно вздохнули. Капитан сверху со своей рубки отдавал команды “деду”, который в соответствии с этим  устанавливал обороты на двигателе. Как мы там маневрировали в порту, я не видел, т.к. не мог уйти с вахты в такой ответственный момент. В моем  ведении был еще котел, за которым нужно было постоянно следить и регулировать подачу топлива и 4 дизель-генератора, из которых работало только 2, необходимых для освещения и других электрических нужд на судне. Борю я поставил на котел, т.к. он был пока еще трезвый.ю   Мише поручил следить за ДГ. Мне же надо было быть рядом с « дедом» на главном пульте двигателя и помогать ему в случае необходимости. Через пару часов, установив средние обороты,  «дед» передал  управление двигателем мне , а сам ушел,сказав , что у него еще полно дел. Нам тоже хватило забот до конца вахты, если еще учесть , что ночь мы не спали ни секунды, да и подустали  немного. После вахты  мои “мотыли” пошли в свою  каюту отдыхать , а  я побежал на верхнюю палубу посмотреть, где мы находимся  и куда идем. А были мы на траверзе  Кронштадта. На зимнем солнце светился, как большой фонарь ,купол собора в центре города. Мы двигались средним ходом вдоль  морского канала. Только сейчас я осознал , что за кормой был виден Питер. Как же далеко я от него находился.Нас отделяло с ним следующее свидание длиной в 4,5 месяца. Что-то было печальное в этом. Мне надо было  отдохнуть и я пошел в свою каюту.
   Только я успел прилечь на рундук,как услышал по громкой связи обращение капитана ко всему экипажу. Он поздравил нас с началом рейса и пожелал успеха. Далее он добавил,что мы встанем на якорь у острова Гогланд  и приказал выпить или выбросить за борт  все запасы спиртного, которое, конечно, было у каждого.Он сказал,что стоять мы у острова будем всю ночь, а перед отходом старпом с командой  пройдет по всем каютам  и, если найдет водку, выбросит тут же в иллюминатор. Это была старая традиция и никто не удивился. От острова  Гогланд  начинался длинный перегон  до берегов  Америки и Канады ,поэтому  алкоголь не допускался. Конечно, в соответствии с этим приказом, команда начала  уничтожать всякие винно-водочные запасы  заранее, не доходя  до Гогланда. Мы бросили  якорь и  встали на рейде острова  в полночь. Начиналась моя вахта. Неожиданно позвонил в  « машину»  « дед» и сказал,чтобы я заглушил главный двигатель  и зашел  к нему в каюту, понятно для чего. Прихватив  оставшуюся бутылку водки  и кое-какую  закуску, я поднялся к « деду». За столом ,уставленным  всяческими  явствами, захваченными из дома, сидел весь цвет  механической службы  нашего судна. Я  был  со всеми  знаком, правда, шапочно. В такой  винно-водочной обстановке люди , как известно, узнают  друг друга  ближе ,  ибо языки  у всех развязываются. Все ребята были бывалые , не раз  ходившие  в  Атлантику  и  мне интересно  было послушать  их рассказы,  да  и им  было  немаловажно  знать , чем  я  дышу , ибо  отвечали  мы за одни и те  же  механизмы, быт  наш был довольно тесный  и должны  были понимать друг  друга  с    полуслова.
Короче  говоря, посидели  мы хорошо, « горючего»  было  достаточно,  да и задача  перед нами  стояла  на уничтожение этой гадости, с которой  мы успешно справились. Когда  уже  светало, все стали расходиться  с чувством  выполненного долга  на  нетвердых ногах. Я поднялся на верхнюю  палубу. Несмотря на сильнейший  туман, очертания  Гогланда  слегка  проглядывали  по правому  борту. Кругом  царила  тишина,  ни единого звука  не   раздавалось на судне, не доносились и с моря. Моряки ,видимо докончили  свои спиртные  запасы  и  теперь спали  беспробудным  сном.  Я  отправился в  свою каюту  и последовал их  примеру.
Но  и на этот раз  спать пришлось недолго , хоть  с подушкой  очень  не хотелось расставаться, ибо  последние  двое суток  я, практически,  не  имел  времени  отдаться  Гименею.  Неожиданно  ввалилась  команда  воглаве  со  старпомом, проверяющая  каюты  на  антиалкогольную  девственность. Я был чист , хоть и слегка  пьян  и  заявил  этой  комиссии  , что  водка  у  меня появилась  только  что  во сне , но  вы  нарушили  все мои  грезы. После такого  чистосердечного  признания  старпом  отменил  шмон  в  моей  каюте  и  двинулся  со своей  командой  дальше  ,  а  мне  оставалось  еще  пару  часов  сна  до вахты.
                Глава 8
          Я  был  уже  в  “ машине”, когда  услышал  команду  капитана  запустить  двигатель. После этого       мы  подняли  якоря  и  на  малых  оборотах  двинулись  вперед.  С этого  момента, можно  считать,что  наш  переход  в  Атлантику, к  месту  лова начался. Мы должны  были  пройти  Балтийское и Северное  моря,   и  Атлантический  океан  до  берегов  Канады  и  Америки.  Заходов  ни  в  какие  порты  не  намечалось, кроме заправки картофелем и пресной водой в Сент-Джонсе или Галифаксе  в Канаде. Это  был не туристический  рейс  и  все занялись  своей  работой  согласно  судовому  расписанию. На  длинных переходах  наша  механическая  команда, в основном, находилась  либо в машинном отделении  во время  вахты, либо  на  камбузе, либо в своих каютах. В машинном  отделении  работы  хватало на всех. Наш  БМРТ  был  спущен  на  воду  довольно  давно  в  Николаеве, что  не отличало  его  высоким  качеством. Поэтому  механизмы  ломались  регулярно  и нам приходилось их чинить  довольно часто,  не считая  большого количества мелких, необходимых  для  эксплуатации  работ. Во  время  вахты  вся  ответственность  за  работу  всех вспомогательных  механизмов  и  главного  двигателя лежала  на  вахтенном  механике. Кроме того, приходилось  следить  за котлом  и  регулировать  подачу топлива, чтобы  не  перегреть  воду.  Это могло привести к  взрыву. Главный  двигатель  тоже требовал  пристального  внимания.  Это был дизель   чешской  постройки, но  ломался постоянно. Со  мной  произошел  случай  уже  в середине  рейса, когда  на  максимальном режиме  лопнула  масляная трубка высокого  давления . Я  стоял  как раз  у  пульта  управления, где  это  произошло. Я  не успел  отскочить  от неожиданности  и  был  окачен  горячей  струей  масла  с  головы  до ног. Подскочившие  мотористы  оттащили  меня  от двигателя,  перепугавшись   за  меня, т.к.  я  в этот момент  был  черный , как  негр. Отмывался  я  в качегарке  довольно  долго  и  отделался  легкими  ожегами  на  руках  и  шее, т.к.  спасла  меня  роба  и оперативность  моих “ мотылей”.  “ Дед”  сказал , что  это мое первое  боевое  крещение  и   настоящий  механик  должен  почувствовать  вкус  машинного  масла.
       Вторым     местом  нашего  обитания  на  судне  был  камбуз. Прелесть  этого заведения  состояла  в том, что он был  открыт круглые  сутки  и зайти    туда  можно  было  после  любой  вахты.  На  столах  всегда  лежал  в протвенях  жареный палтус , окунь, камбала,  треска или  еще  какая-нибудь  рыба.  Ну и ,конечно, там были  большие  кастрюли  с  компотом.  Все  это  совпадало  с  моим  вкусом  и  есть  можно было  без  ограничения. Кроме  постоянных  блюд - рыбы  и компота -  в 8 часов утра  был  завтрак, днем в 12 чаов-обед (суп с мясом  и второе блюдо) и в  8 часов  вечера-ужин. Чем не санаторное питание?  Уже  понятно, почему, несмотря  на  тяжелую  работу,  я  поправлялся  после  каждого рейса  на 5-7 кг.
     Наконец, третьим  местом  нашего  обитания была, конечно, каюта. Я  имел  отдельную  каюту  для механика.  Двое  моих  мотористов жили  в  2-х местной  каюте.  Самые  тяжелые  условия  были у  матросов,  которые  жили  по четыре  человека  в одной  каюте  и  работали   по 6 часов  через 6.  Траловая  команда, которая по 6 часов  находилась  на траловой  палубе  во  время лова рыбы  не успевала  просушить  свою  робу  за оставшиеся  6 часов, т.е. на следующую  вахту  они выходили  в  сырой  одежде. Если  еще  учесть, что большую часть  нашего  рейса  мы находились  в северных  широтах  и в  штормовых условиях, то можно  только  удивляться, почему  никто  из  матросов  не простужался , а  судовому  врачу  за  весь  период  рейса  просто  нечего  было  делать, кроме, как  ловить тараканов, которых  на  судне  было  достаточно.Таким образом  наш «айболит»  был  при деле  весь  рейс.
     По  размеру  все каюты  были  одинаковые, примерно  8  кв. м.  и отличались  только  количеством  рундуков, т.е. скамеек , на  которых  положено  либо  сидеть, либо  спать. У  меня  в каюте  было  два рундука  с обеих  сторон  стола , над  которым находился иллюминатор. В  каюте  у  мотористов  и  матросов  было  по четыре  рундука, по два  с каждой стороны друг  над  другом. В  первые  дни  перехода  успел  я  обнаружить  на  судне  библиотеку  с очень  хорошей  подборкой,  как  художественной,  так  исторической  литературы. Видимо, кто-то из предыдущего  состава  собирал  эти  книги  и оставил  их на  память. Заглядывая  в  будущее, скажу, что я ходил позже  еще  на  двух других  БМРТ,  но  ни  на  одном  я  такой  библиотеки  не встречал. Я  был  очень  благодарен  этому  человеку , ибо  его книги  скрасили  много  моего  свободного  от вахт времени. Шли  мы  сейчас  полным  ходом  по  Балтике  и  я  иногда  поднимался  на палубу , чтобы  посмотреть  на  дальние берега . Сегодня  был  второй день  нашего  пути  и  мы  уже  проходили  Германию  и  приближались  к  проливу  Каттегат , отделяющему  Данию  от Швеции. С датской  стороны  находится  город  Хелсингер , на  берегу  которого  красуется  старинный  замок  Гамлета, где , говорят, снимался  советский  фильм  « Гамлет». Несмотря на то , что замок  был  прекрасно  освещен , вид он  имел довольно  мрачный.  Со шведской  стороны  находится  город  Хельсинборг   и пролив   в этом  месте  между  Данией  и  Швецией  такой  узкий ,что  можно  видеть  машины и  людей. Кстати, мне рассказывали  ребята , что  пару  лет  назад  с  нашего проходящего   ленинградского  БМРТ  в этом  проливе  выпрыгнул  электрик  и был  встречен  с  датской  стороны  его братом  на катере. Это было  крупное  ЧП  в нашей  конторе  и  для  помошника капитана  по  политической части  судна, на котором это поизошло.  Помня  это, все  помполиты   на наших  БМРТ, проходя  этот пролив, выставляют  матросов для охраны  около  всех  сходней    с  судна ,  что довольно  заметно  днем  и вызывает  смех  у  моряков  на проходящих  мимо иностранных  судах,  а  у  нас – чувство  стыда.
        Мы  же  двигаемся  медленно, но   верно  вперед,  и  пролив Скагерак  проходим  днем.  Много  встречных  и  попутных  судов , место  довольно  оживленное   между  Европой, Скандинавией  и Данией  и, наконец,  выходим  в  Северное  Море. Я  уже  проходил  здесь  много  лет назад , когда  учился  в институте  и  ходил со  студентами  из  Мурманска в  Одессу  вокруг  Европы  в  качестве  плавательной  практики. Тогда  мы  шли  Северным  морем  и проходили  проливом Ламанш  между  Англией   и Францией  в  Атлантический  океан. На  этот  раз  мы  повернули  на северо-запад   в  сторону  северной  Шотландии. Запомнились  серые  волны, с которых сильный  ветер  срывал  гребешки , и туман, сквозь который  вдруг  резко  пролезали высокие  металлические  фермы  плавучих  нефтяных  вышек. К этому  искусственному  острову  пристроились    на погрузку  танкеры  под  флагами  разных  стран,  а некоторые  ждали  своей  очереди  в море. Несмотря  на туман, было видно северную  оконечность  Англии  с пологими, как ковром, покрытыми травой  холмами  и  внешней  суровостью.   Справа  по борту  мы  оставляем  Оркнейские  острова  точно с  такой  же  растительностью  и оказываемся  в Атлантическом  океане  к концу  третьего  дня  пути   от Ленинграда. Мысленно  прощаюсь  на  несколько  месяцев   с  матушкой  Европой  и    направляюсь  к  неизвестной  пока  для  меня, как  когда-то Колумбу, Америке.   
               
                Глава 9
         С этого момента кончаются на нашем пути  все  моря  и мы  вступаем  во  владения  суровых  северных  широт  Атлантического  океана. В дальнейшем  я проходил  эти  места 6 раз  и  всегда  здесь  нас  встречали  сильнейшие  шторма. В этот  первый  рейс  все  для  меня  было  непривычно. Волны  поднимались  выше  мачт  и  обрушивались  всей  массой  на  наш,казавшийся  здесь  игрушкой, траулер. Капитан  запретил  кому-либо  выходить  на  палубу,  но  ребята  выходили  иногда покурить  под навес. На  корме  с  двух сторон  были  прикреплены  на  цепях  толщиной  в руку  огромные  многотонные  стальные  тарелки , которые  на установленном  трале  раздвигали  вход  в  него.Так  вот  однажды  я  был  свидетелем, как  огромная,   как  монстр,  волна  обрушилась на  корму,  порвала  эти  цепи, как  ниточки  и, подхватив  тарелки,  понесла  их , как щепки  по  поверхности  океана. Счастье,что  они полетели  в открытое море,  а  не на нас.  Вот  тогда  я  впервые  ощутил  мощь  океана и мизерность , подобного  скорлупке, нашего  траулера. Штормило днем  и  ночью. Судно  постоянно  ложилось  то  на правый, то  на левый  борт,так, что нам  приходилось  ходить  по  переборкам, как  по  палубе и ощущение  при этом  было  очень  необычное  и  неприятное , - казалось , что  судно  уже  не  сможет вернуться  в  вертикальное  положение. Но в следующий  момент оно выравнивалось  и ложилось  на  другой  борт. Вот  так  мы  и гуляли  по стенкам. Особенно  забавно  было в это  время  на  камбузе  в обеденный  перерыв. Кастрюлю  с  супом , чтобы  она  не  улетела, кто-нибудь  держал  руками, а  остальные  подходили  по  очереди  и наливали  свою  тарелку. Но  были  случаи,когда  кастрюля  вырывалась  из рук  и полная горячего супа  летела  вдоль камбуза, а моряки  разлетались  по  сторонам  или  залезали  под  столы. Слава  богу,  никто  ни   разу  не  пострадал.  Ночью  было  не  легче.  Мы  привязывали  себя  веревками , чтобы не  вылететь  во сне  из  койки , да  и заснуть  тоже было  проблемотично, но  иногда  удавалось  после  большого  недосыпа. Эти  шторма  сопровождали   нас  вдоль  Исландии и, когда  мы добрались  до Гринландии, океан  успокоился и  мы  вошли в ледяные  поля. Однажды  утром  я  проснулся  от  страшного шума. Мне показалось, что  судно разваливается по  всем  швам. Выскочив  на  палубу , я  увидел  кругом  ледяную  равнину, через  которую  пробивался  наш  траулер,  ломая  не очень толстый  лед  со  страшным  треском. Вокруг  судна  под ослепительным  солнцем  на льдинах  спокойно  лежали  семейки  тюленей, совершенно  не реагируя  на нас. Красоту  этой  картины  дополняли  айсберги  различных,неповторимых  форм  и размеров. Такой  красоты  я  еще  в жизни  не  видел. Их  мы  старались  обходить  подальше.
     Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  штормовые  широты  мы  прошли и  через  сутки должны  были  подойти  к полуострову  Лабрадор, нашему  первому  по  заданию  району  лова. Моряки  в большинстве  своем  суеверны  и  считают , что, если  будет  удачным  первый  трал,  то  таким  же  будет  и  весь  промысел. Как обычно  все  команды  занялись подготовкой  к  тралению. Траловая  команда  разматывала  и  проверяла  тралы, машинная  команда  готовила  дизель-генераторы  к  работе  с  повышенной  нагрузкой  при  постановке  и  вытягивании  трала, матросы  драили  палубу. На промысел  мы  прибыли  рано  утром. Солнце  уже  взошло, день  начинался  прекрасной  погодой. Я  никогда  еще  не был  на  промысле  и  потому  был  поражен  удивительной  картиной.  На  большой  акватории, которую  можно  было  охватить  взглядом, подобно  городу  на воде, медленно  двигались  в  разных  направлениях  рыболовные  суда, большие  и  маленькие  под   флагами разных стран. Здесь  были  траулеры, как различных  европейских  стран, так  и канадские  и американские. Как правило,  все  эти  суденышки  были  не  больше  наших  СРТ  и, поэтому   на их  фоне  выделялись  крупные  советские  траулеры  с  портами  приписки  Мурманска, Калининграда, Риги  и  Ленинграда с огромными  планами  по добыче  рыбы. Маленькие  суда “ капиталистов “ не  шли  ни  в какое  сравнение  с нашими  монстрами.
Итак,первый трал  мы  поставили  недалеко  от полуострова  Лабрадор - часть  канадской  провинции  Ньюфаундленд. Чуть  южнее  находится остров  Ньюфаундленд, а  весь  этот  промысловый район  сокращенно  моряки  называют  БНБ (Большая Ньюфаундледская Банка). В прошлом это  было  довольно  промысловое  место, правда и нам в этот  сезон тоже  немного досталось. Особенно  были  богаты  эти  места  треской,  которая  осенью  идет  на  нерест  полная  икры  и  молоки  в  канадские  речки, а   весной  обратной  дорогой  в море  идут  мальки . Икру   опытные  тральцы  засаливали и подавали  к обеду  на камбуз. По вкусу  она была  не  хуже  красной  икры, только  помельче. Молоку  переплавляли  в  рыбий  жир, если  его   давали  в  план.Кроме  трески,  ловилось  здесь  много  всякой  другой  рыбы, в том числе морской  окунь, палтус, сельдь. Один  раз  каким–то  чудом  в  трал  заскочил огромный  осетр  метра  полтора  длиной. После  братской  дележки  мне тоже  достался кусок, который  я тут же  заморозил  и он  пришелся  всем по  вкусу, когда  мы  вернулись  домой. Кроме  того, иногда  в  этом  районе  нам  попадалась  очень  крупная  селедка  под  названием  “залом”.   Я  ее помню  по  послевоенным  годам  в Ленинграде. Потом  она, как и многое другое,  пропала   начисто  и  больше  я  ее в  магазинах  не  встречал. Так  как  в  плане  селедки  не  было, то мы наслаждались  ее  вкусом  за  обеденным  столом  после  великолепной  засолки  нашими умельцами. Такие праздники кок нам устраивал только  по выходным, потому, как  попадался залом крайне  редко. Зона  промысла  была  ограничена     со  стороны  берега  11-ти  мильной  зоной,  в которую  заходить  было  нельзя  под  страхом  международного  штрафа. После  многих  лет  браконьерского  траления  советскими  огромными  БМРТ, которые  ловили  любую запрещененую  для  лова  рыбу, как  мальков, так  и  с икрой  в  большом  колличестве.В дальнейшем  Канада и Соединенные  штаты  ввели  220-мильную  зону. Это должно  помочь  востанавить прежний  запас  рыбы, правда  для  этого  потребуются  десятки  лет.
   Когда  траловая  команда  ставит первый трал,   все  свободные  от  вахты  моряки  конечно  же находятся на  верхней  палубе  и  наблюдают  за  этим  процессом. Капитан  стоит  выше  всех , на  капитанском  мостике    и  дает  указания  старшему  тральцу. Мне  же  тем временем  необходимо  было быть  в  машинном  отделении, чтобы  запустить  3 дизель-генератора, необходимых  для  постановки  и  подьема  трала  на  палубу. Несмотря на то,что  дизель-генераторы  были  видавшими  виды,   мне  все  же удалось  их  запустить  с первого  раза.  Капитан  после  постановки  трала регулярно меняет  курс  судна. Траулер  идет  в  одном  направлении  несколько  миль,  затем разворачивается обратным  курсом,   но  с  небольшим  сдвигом  и  так  далее... Таким  образом  протраливается  большая  площадь. Трал  двигается  либо  по  дну, либо  чуть  выше.Постановку  трала  я  не  видел, т.к. был  на  вахте, а  вот  подьем его  я  успел  понаблюдать. Зрелище  очень  интересное. Трал представляет  из  себя  кошелку  в виде  колбасы, особенно  если  она  набита  рыбой.  Вытягивают  ее  на  палубу  с  помощью  двух  мощных  лебедок   металлическими тросами  толщиной  приблизительно 2  дюйма.  Траловая  команда  набирается, как  правило,  из  самых  крепких  ребят, которые  стоят  по обеим  сторонам  трала.  По  команде  трал  поднимается  с  помощью  крана  за  один  конец.  После  этого  развязывается  второй  конец и  рыба  устремляется из  трала  на  палубу.Она, как правило , одного вида, так  как   ходит большими стаями, но  в  трал попадает  и  много  других  обитателей  моря,  особенно  если  он  волочится  по  дну.В него  попадают  и  скаты  и кальмары  и  лангусты   и  лабстеры  и шримпы   и      даже  акулы всяких  размеров, с  которыми  нужно  было  обращаться  осторожно. Всю эту  разношерстную  “толпу”  тральцы   специальными  лопатами  сбрасывают  за  борт  в  море.  В  дальнейшем, набравшись опыта, я  отбирал крупных  лабстеров  и  креветок  и   отваривал  их   в  котельной так, что  на  вахте  мы  не  скучали и не голодали. 
   Первый  трал  у  нас  был  с  уловом  тонн  на 10,  т.е.  немного  меньше  половины  трала.    Это считается  неплохо  для  первого  раза.  Воодушевленые таким началом все спустились  в рыбцех помочь   рыбообработчикам  в разделке или как эта операция профессионально называется, (шкерке) рыбы. Когда  рыбы  много, вся  команда, включая  капитана,   спускается  в  рыбцех . Исключение  делается  только  радисту. Нашей машинной  команде, кроме вахтенных,тоже было  приказано  спуститься  в рыбцех  на шкерку. Капитан, старпом  и  все  штурмана  уже  были  там. Командовал  всеми  технолог  по  обработке  рыбы.Он  выстроил  всех вдоль  транспортера, причем сначала  стояли матросы, которые отбирали  рыбу  одного  сорта (а это  был, в  основном, морской  окунь).Моряки  одним  движением на  дисковой  фрезе  отсекали голову и бросали  рыбину на  движущийся  транспортер, с  которого  мы  ее  забирали,  и,  опять  же,  одним  движением  ножа  от  живота  до  хвоста  рассекали  ее и одновременно  выбрасывали  внутренности  на  палубу, откуда   они  сметались  за борт.   Я  на  шкерке  присутствовал  впервые  и был  поражен  ловкостью  и скоростью ,с  которой  это проделывали  моряки.  Буквально втечение 2-х секунд рыба  оказывалась  без головы  и внутренностей и    по этому же  транспортеру  отправлялась  на  погрузку  в  специальные  контейнеры, которые  загружались  в морозильные  камеры.Мне, конечно, показали,как  это  делается  только  один  раз  и велели  побыстрее осваиваться, т.к.  время  не ждет. Дело  в  том, что,если  рыбы идет  много, то необходимо отгруженный  трал  обработать  полностью  до  подхода  следующего  трала, чтобы  избежать заторов. Я  освоил это  дело не  сразу, но к  концу  шкерки первого трала я  уже  не  отставал от  своих  соседей. Все  трудились, как говорится,   «на  совесть»  и ,поэтому, если  кто-нибудь  “ сачковал” , то  тут  же  получал  рыбиной  по  роже, - это я сам  видел. Особенно  эффектно  это  получается   камболой  или палтусом . Рабочая обстановка на шкерке, да и на палубе  довольно  жесткая, но  никто  не  скулит и  наоборот  все  довольны, т.к. это  наш  заработок.   
        Проработав  в  таком  темпе 4  часа, я  должен  был  со  своими  мотористами  уйти  в  машинное  отделение ,  т.к.   мне  надо  было  заступать  на свою  основную  вахту. Устал я, конечно, прилично, но  впервые  почувствовал  вкус  своей  новой  работы  и понял, что  я  с  ней  справлюсь, а  это  для  меня  было  очень важно.    Сегодня  был наш первый    траловый день , а  впереди  оставалось  еще  более  4-х  месяцев  океанских ветров,  адской  работы  и неизвестностей.
                Глава 10
      Тралили  мы  в  районе  БНБ  и Лабрадора  чуть больше  недели, но рыбы  стали  ловить  заметно  меньше , да и  наши  соседи-капиталисты начали  куда-то  пропадать. К тому  же, видимо,  наш  капитан    получил новые данные  авиаразведки   и мы  двинулись  к  югу, как  мне  сказал  штурман,  на  банку  «  Джоржес», которая находится восточнее  мыса “Кэйп-Код”. Когда  мы  туда  пришли, то  увидели   те  же  самые  рыболовные  траулеры,  в  том  числе  и  советские, которые  тралили  с  нами  на БНБ. Уже  потом  я  заметил  что  все  рыбаки  следят  друг  за  другом,  и , если  какими–либо  путями  узнавали  про  какое-то богатое   рыбное  место,  то пытаются  смыться  от  общей  компании  незаметнее,  но  это  трудно  сделать. Короче  говоря,  пришли  мы  на    «Джоржес»  и  поставили  трал  для  пробы.  Место , видимо,  было  рыбное, т.к. кроме  профессиональных  траулеров  болталось  много  любителей  с удочками    на  своих  красивых  и  мощных  катерах. Они  подходили  к  нашему  борту, чтобы просто  поприветствовать  на  английском  языке,  из  чего  мы  поняли,  что  имеем   дело  с  американцами,  причем  очень  вежливыми,  что  для  наших  советских  людей  было  диковато.   С  нашим  знанием  английского  языка  мы  мало,  что  могли  им  ответить, да  и   помполит  бегал  между  нами   по  палубе,  запрещая  разговаривать    с  ними.
     Тем  временем  трал наполнялся  рыбой и через  положенных  пару  часов  тральцы  начали  вытаскивать  его.  Уже  заранее  можно  было понять,что улов хороший , т.к. лебедка  стонала  от  натуги, а  мои   3 дизель-генератора  работали  на  пределе. Когда  трал  всплыл  на  поверхность, то  уже  не тонул  и  его  потихонечку  подтягивали  к  корме, а  затем  по  слипу - это  наклонная  часть  кормовой  палубы - стали  затаскивать  на  корму.  Такого  трала  я  никогда  не  видел, а  потому  быстро  сорвался в свою  каюту  за  фотоаппаратом  и  отснял  его  со всех  сторон. У меня  до  сих  пор хранится  снимок  этого   гиганта. Как  выяснилось  потом,   25- тонный трал был  весь заполнен великолепным  морским  окунем. Мы  поняли, что  начинается настоящая  большая  работа.  Все  пошли  на  подвахту  в  рыбцех,  за  исключением  вахтенных  механиков  и  штурманов. Время  моей  вахты  еще  не  подошло  и  поэтому  я тоже  спустился  в  рыбцех. Там  меня  уже  ждал  большой  нож  и почти  вся  команда  нашего траулера  во  главе  с капитаном.  Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  рыбалка  начиналась  с  большого трала, а  это  хорошая  примета. Тральцы  высыпали  пойманную  рыбу  в  специальный  бункер  и , не   теряя  времени,  начали  устанавливать  следующий  трал.  Рыба  не  стоит   на  месте  и  ее  нужно  было  брать , пока  она   не  ушла. Вокруг  нас  шла  такая  же  горячка.Несколько  десятков  судов, больших  и  маленьких,  под  флагами  разных  стран  тралили  бедную  банку « Джоржес»  вдоль  и  поперек,  и  самые  большие  уловы  были  на  БМРТ  с  красным  советским  флагом . Это  было  полное  истребление  рыбы, но  я  тогда это  еще  не  воспринимал, т.к.  это  был  мой  первый   рейс и  я  не  задумывался  над  этим  и  считал, что  рыбы  на  всех  хватит,  и, что так и должно  быть. 
   Погода  была  прекрасная  и  не мешала  заниматься  промыслом , поэтому через  неделю    наши  трюма   емкостью  600 тонн  были  уже  забиты мороженной  рыбой  и  необходимо  было  найти  ближайшую  пловучую  рыбную  базу  и  сдать  на  нее пойманную  рыбу, причем, как  можно  скорее  освободить  свои   трюма  для нового улова. Рыбная  база  -это  большой  грузовое судно , специально  предназначенное  для  сбора  рыбы  с  промысловых  траулеров и доставки  ее в  наши  порты. Рыббазы , как  правило,  стоят  в  какой-нибудь точке океана, недалеко   от  района  промысла, и  к ним  подходят  БМРТ  для  разгрузки. Причем  слово  « подходят» достаточно  мягкое  слово, т.к. все  суда  несутся  к этой  несчастной  базе  на  всех  парах , чтобы  первому  подойти  и разгрузиться. Джентльменов  здесь  нет   и  никто  тебя  вперед  не  пропустит,  а, потому  суда  на  полной  скорости врезаются  в  борт  плавучей  базы  с  такой  силой  и шумом ,  что , кажется,  сейчас  мы  или  база  развалится. Траулеры  подходят  со  всех  сторон  базы ,т.е.  там, где  свободно  и  в  море  стоит  сплошной  грохот.  Если  посмотреть  со  стороны, то  картина  получается  маслом, веселая  и со звуком. Когда  же  будут  брошены  чалки  и  мы  пришвартуемся  своим  бортом  к борту  Плавучей  базы, выясняется,что  рыбы, которую  мы  наловили  нет  в  плане  этой  Плав.базы. На  этот  раз  нам  повезло  и всю  рыбу  у  нас  приняли.   Но, забегая  вперед , расскажу, как мы  наловили однажды  полные  трюма,  а это -  600 тонн  великолепного  палтуса - так  уж  нам  повезло! А, когда  пришвартовались  к базе,  капитан  ее  отказал  нам  в  разгрузке  по  причине  отсутствия  палтуса  в  его  плане.  Что  нам  оставалось  делать?  Нам  оставалось  только  переработать  палтус  на  рыбную  муку, которая  идет  на  корм уткам  и  всяким  прочим  курам. Это  называлось  советским  плановым  хозяйством. Мне  могут  не  поверить,  но  я сам  видел  на  глазах  у  суровых  моряков  слезы  от  такого  поворота, т.к.  обидно  было  не только за  свой  труд,  но  и  за  палтуса,  который  хорошо  оплачивался.
       Сегодня  же  был наш первый  подход  к  базе  в этом  рейсе   и  после  разгрузки  все  обычно  ждали свежих весточек  из  дома  и всякой  другой  корреспонденции, которую  эта  база  прихватила  в  порту  перед  дорогой   на  промысел.  В течение  рейса  мы, конечно,  имели  короткую  связь  радиограммами, но  здесь  мы  получали  письма, газеты,  журналы  и, даже,  какие- нибудь  вещички  или одежду  с  запахом  родного  дома.  Все  посылки, обычно, раскладывались  в  кают-компании   после  отхода  от  базы.  Я  тоже  получил  письма  из  дому  и   от  одной  знакомой, которая  очень  красочно  сделала обзор  событий в ленинградской  жизни,  которые  произошли  после  моего  отхода  в  рейс. Кроме  того,  мне она  прислала « Комсомольскую  Правду», в  которой  была  напечатана заметка об  отходе  моего  БМРТ  «Пулково» в  море,  которая  произвела  на  меня  самое  большое  впечатление. В  ней  говорилось,  что  20 января  1969  года  в  суровый  дальний  рейс  через  моря  и  океаны  сквозь  штормы  и  бури  отправился  на  промысел  БМРТ  “ Пулково”. Комсомольская  бригада  с  этого  БМРТ  за  день  до  отхода  отправилась  на “ Пулковские  высоты”,  чтобы  взять  там  горсть  земли  и  обещала  пронести  ее  через  все  моря  и  океаны.  Эта  информация заинтересовала  меня, не только  из  любопытства, но и  как  редактора  судовой  газеты, в  которой  такое  выдающееся  событие  до  сих  пор  не было  отражено. Пошел  я тут  же  к  помполиту  и,   пользуясь  его хорошим  отношением  ко   мне , дал  прочитать    эту  заметку  и  спросил ,  где  же  эта  пулковская  земля  и,  что же    за  таинственная  комсомольская  организация  на  нашем  судне, которую я  еще  не  встречал?  А , может  быть    это  подпольная  организация, которая  существует ,   меж  нас,  а мы  о  ней  ничего  не знаем?  Камешек был  явно  в его  огород  и  он  раздулся, как  морской  еж   и  выдал  мне   речитатив, состоящий  из  одних только  анатомических  подробностей  мужчины  и женщины, смысл  которого  состоял  в  том, чтобы с этим  вопросом  я  к нему  больше  не приходил, ежели  только  за  фунфуриком « Тройного». Естественно, я  после  этого  провел  собственное  расследование,  спрашивая  про  эту  землю  у  молодых  ребят  комсомольского  возраста. Все  молчали , как   палтус.  Окончив  расследование, я  понял,  что  это  очередная  морская  тайна,  которая  никогда  не будет  раскрыта  и достанется  только  рыбам, которые , как  известно, немы  и  журналюгам, которые  эту  лажу  сочинили.
                Глава 11
   Тем  временем  мы  шли  на  максимальном  режиме  обратно  к банке  “ Джоржес”, где  недавно  так  хорошо  ловилась  рыбка. Придя  на  место, тут  же  поставили  трал. Я в это время  был  на  своей  вахте  в “  машине”  и  готовил  дизель-генераторы  к  подьему  трала.Необходимо  было  проверить  соединительную  муфту  и   все  масленные   и водяные  трубопроводы. Пока ничто  не  предвещало  неприятностей, если  не  считать  легкого  постукивания  вкладыша  коленвала  на  одном  из   дизель-генераторов.  Останавливать  дизель  я  не  мог, т.к.  мы  шли  с  тралом  и  я  решил  проследить   за  ним  в  работе  под нагрузкой. В этот  день  тралы  мы  поднимали  довольно  скромные  и  я  передал  механикам  по  другим   вахтам,  чтобы  проследили  за подозрительным   вкладышем. И, конечно,  чему  бывать,тому  не  миновать  - это  случилось  как  раз  ночью,  когда    я   со  своими  “ мотылями”  мирно  спал.   “   Дед”  экстреннно  поднял  меня  и  повел  в  “ машину”. По дороге  я понял ,   что  мои  подозрения  оправдались. Один  из  трех  ДГ,  на  которых  мы  обычно  поднимали  трал  был  остановлен  вахтой   третьего  механика  из-за  сильного  стука, который  шел  от работы  дефектного  вкладыша. Этот  дизель   необходимо  было  срочно  ремонтировать.  Для  такого рода     аварийных  случаев  имелся  у  нас  запасной  ДГ, который  и  был  подключен, т.к.  на  двух  генераторах  трал  не  вытащишь. Ситуация  была  серьезная. Несмотря  на  то, что  у  нас  имелись  ремонтные  вкладыши, их  необходимо  было  расточить и  подогнать  по  размеру  шейки  коленвала,  которая тоже имела, судя  по  стукам,   повреждения и нуждалась  в полировке.  “Дед “ тут  же  организовал   команду  под  мое   начало  вместе  с  моими  мотористами, при  этом,  освободив нас на  время  ремонта  от  основной  вахты, которую  он  взял  на  себя.  С этого  момента  для  меня  кончилось  понятие  суток  и  сна.  Наверх  мы  поднимались  только  на  камбуз  в  обеденное  время, на завтрак  и  на  ужин. К  каюте  мы  даже  не  подходили  и  шли  сразу  в  “машину”.На  судне  был  токарь  и небольшой  токарный  станок  именно  для  таких  ремонтных  целей. Его  дело  было  расточить вкладыши ,  а  уж  подгонка  его  к  шейке коленвала  была  моя  забота.   Уникальность  этой  работы , скажу  я  без  лишней  скромности,  заключалась  в  том,  что шейка  под  вкладыш  обычно  шлифуется  на  специальном  токарном  станке с  микронными  посадками. У  нас , естественно, такого  оборудования  на  судне  не  было,  а   потому   дед  сказал  мне  делать , что  угодно, но  только,  чтобы  двигатель  крутился  как можно  дольше.
   Мы  тоже закрутились. Пришлось  вспомнить  все, чему  меня  учили  и, что я узнал, отработав  четыре  года  на своем  дизельном  заводе. Понятно,что  мне  надо  было  забыть  о ремонтных  посадках  вкладышей  и  шейки  коленвала  и  подгонять  их  впрямую  по  краске.После  грубой  обработки  на токарном  станке  и оснастившись  специальным  измерительным  инструментом, с  помощью  шкурки  разных  размеров я,не  торопясь , разбил  шейку  вала  на  12 частей  и , сделав  то же  самое  с отверстием вкладыша, начал  аккуратно  полировать  обе  поверхности  и  подгонять  к  друг   другу.Работа  была  ювелирная,т.к.  чуть  более  сильный  нажим  на  шкурку  мог  безвозвратно  запороть  деталь.На  всякий  случай   я  попросил  токаря  расточить  еще  несколько  вкладышей  на  смену  дефектному,  т.к.  понимал, что  моя  полировка  не  может идти  ни в  какое  сравнение с  полировкой  на  станке  и   вкладыш  сможет  простоять  лишь  несколько  часов, которые   так необходимы, чтобы  вытащить  трал  с  рыбой. Начав  полировку, я  перестал  замечать  время. Мне  самому  было  интересно, смогу  ли  я  это  сделать.  Несколько раз  приходил “ дед” посмотреть ,как  двигаются  мои   дела  и , не  задавая  лишних  вопросов, уходил. Я  понимал , что  нужно  поспешить,  но  в  данной  работе  спешка была противопоказана. Я  только  помню, как  мои  мотыли  звали  меня  на  камбуз  позавтракать  и  пообедать,  после  чего  я снова  спускался  “в  машину” продолжить  работу.    Когда  же я закончил,  то  понял, что  прошло  три   дня  без  сна  и,  попросив  мотылей  собрать  дизель, пригласил “ деда”  на первую  прокрутку.                Все  прошло  удачно и  вал  пока  не стучал. «Дед»
был  доволен  и  сказал, чтобы  я  ни  о чем  не  беспокоился  и  шел  бы  спать. Я  только  помню , что  войдя  в  свою  каюту, я  свалился  на  койку  в  чем  был, т.е. в  грязной  спецовке,  штанах  и  рабочих  ботинках.  Проснулся  я  через  19  часов  в  той  же  позе, в которой  заснул. Помывшись  и   переодевшись  я  тут  же  двинулся  на  камбуз, т.к.  ощутил  сильный  голод. Когда  я  туда  пришел, то первое, что  я  услышал, был   приказ капитана  по судовому  радио,  в  котором  мне  объявлялась  благодарность  за  проделанную  работу  и этот  день  обьявлялся  моим свободным  днем. Согласно  этому  приказу  я  мог  заказывать  на  свое  усмотрение  любой  фильм, который  у  нас  имелся  и  смотреть  его  хоть  задом  наперед. Кроме  того, должны  были  исполняться  мои  желания  в  пределах  разумного, в  том  числе  и на  камбузе. Этот  день  назывался “ День  Романа”. Это  была  инициатива  нашего  капитана  и  Дни  Васи, Пети,  Коли  или  Бори в  течениии  рейса  иногда  объявлялись, как  я  понимаю, для  поднятия  духа  коллектива  и  его  сближения.  Так  закончилась  история  с  ремонтом  двигателя, который, вопреки  суждениям скептиков , отрабротал  до  конца рейса  в  качестве  запасного.
                Глава 12
          Тем  временем  рыбка  ловилась  слабо  и  потому  мы  двинулись  немного  южнее  и ближе  к  Нью- Йорку, до  которого  было  от  нас  миль  восемьдесят. Место  довольно судоходное  и мимо  нас  проплывало  множество  различных  судов, как  торговых ,  так  и военных. Не обращая  на  это  внимания, мы  поставили  трал и  через  пару  часов  его  вытащили.  Улов , в  смысле  рыбы , был  довольно  скромный, но  зато   всякого  барахла  со  дна    вытащили  не  мало. В трал  попался  совершенно  новый  ботинок  41-го  моего  размера и   тралец  побился  со  мной  об  заклад , что  в  следующем  заходе  трала  поймается  и   второй  ботинок. Я не  мог  поверить своим  глазам, когда  после  подьема  второго   трала  увидел  недостающий  второй  ботинок. В дальнейшем  они  послужили мне  довольно  долго. Самым  же  ценным  морским  подарком  был  довольно  большой английский   набор  хромванадиевых     ключей  и головок. Тральцы, зная  нашу  нужду  в хороших  ключах,  притащили  этот  набор  ко  мне  в  “машину”. Этот  набор  в дальнейшем я  подарил  нашему  “ деду”, когда  увольнялся  с судна.  Он  сказал, что  это  самый  дорогой  подарок  для  него.
   Мы  настойчиво  бороздили  дно  океана, вытаскивая  наручники, ржавые  пистолеты  и  другое  барахло,но  рыбки  было  маловато. Время  было  вечернее  и  капитан  собирался  двинутся  в  другое  место  в  поисках  лучшего  промысла, как  вдруг    радист   получил  сигнал “СОС” c  американской  яхты, терпящей  бедствие   недалеко от  нас. Мы  находились  ближе  всех  судов  от  этой  яхты  и, согласно  морским  законам  должны  были  прийти  на  помощь. Капитан  резко  изменил  курс  и  мы  полным  ходом  пошли  навстречу  яхте. Уже  прилично  стемнело , когда мы  ее нашли. Конечно  все  высыпали  на  палубу  посмотреть  на “ американца”. Это   был  довольно  большой  прогулочный  катер, по  всей  видимости, частный. Капитан  с  верхнего  мостика   стал  переговариваться  с  хозяином  катера,  чтобы  выяснить,  что  произошло  и  чем  мы  можем  помочь.  Дело  в том, что  катер  потерял  ход  и  двигатель  не  запускался,  а  американцев   не  устраивала  перспектива  оставаться  в  море  ночью  без  хода,  да и ветер  начинал  крепчать. Капитан  приказал  “ деду”  собрать  команду  и  спуститься  на  катер,  чтобы  определить  причину  остановки   двигателя. “  Дед”  взял  меня  и  моего  старшего  моториста  Борю. Когда  на  своей  шлюпке  мы  подплыли  к  катеру, хрозяин  встречал  нас, стоя  на  палубе  и  улыбаясь,  как  будто  он  нас  уже  давно  знает. Нас  это  очень  расположило. Он  пожал всем  нам  руки  и  гостеприимным  жестом  пригласил  нас  в  кают  компанию, в которой  за  столом , уставленном  всяческой  закуской,  водкой  и  вином  сидели  две  симпатичных  женщины  и двое  мужчин. Компания  была  уже  под  хорошим  кайфом  и  жестами, не  требущими  знания  английского  языка,  с улыбками  приглашали  нас  сесть  за  стол  и  выпить , по всей  видимости , за  американо-советскую  дружбу. Но,  опережая  наши  желания  “  дед” тут  же  дернул  сзади  меня  за  руку  и  приказал  вместе  с  Борей  двигаться  в  машинное  отделение, что  мы  и  сделали. Катер  был  великолепный  с  двумя  довольно  мощными  двигателями и  в  прекрасном  состоянии.Причину  мы  определили  быстро-это  оказались  аккумуляторы , полностью  разряженные. Необходимо  было  спустить  электрический  кабель  с  нашего  судна  и  зарядить  их. “ Дед”  доложил  об  этом  капитану  и  тот    приказал  закрепить  кабель  и  подниматься  на  наше  судно.  Когда  мы  проходили  мимо  кают-компании  на  выход  к  своей  шлюпке, хозяин  сунул  мне  под  фуфайку  бутылку  смирновской  водки.  “ Дед”  это  заметил  и, когда  мы  поднялись  к  себе  на  борт, забрал  у меня  эту  бутылочку  и  велел  минут  через  15  зайти  к  нему  в  каюту.
   Когда я  туда  зашел, там  сидело  уже  человек  шесть  механиков   и электриков  на  несчастную  одну  бутылку, от  которой  тоже  через  15  минут  ничего  не  осталось. Но  вечер  на  этом  не  закончился.  Я заметил на  судне несколько    прилично  одетых в  чистые  костюмы  и  белые  рубашки  наших  моряков, на  фоне которых я   выглядел белой  вороной    в замасленной  фуфайке  и  стоптанных  рабочих  сапогах /гадах/,как  мы  их  называли. Эти  “новые  русские”  объяснили мне , что  капитан  приказал  взять  “американцев”  на   буксир  и  тащить  их  в Нью-Йорк . Поэтому  необходимо  было   прилично  одеться  и  не  упасть  в  грязь  лицом, когда  мы  пойдем  по  5-ой  авеню. Я  не  очень  поверил  в  эту  сказку, но ,когда  капитан  приказал  бросить  на катер  буксировочные  концы, что-то  во  мне  шевельнулось и  я  пообещал  начать  переодеваться  сразу  перед  статуей  Свободы. В настоящее  время  мне  надо  было  бежать  на  свою  вахту. Будучи  уже  на вахте  я услышпал  команду  капитана  взять  курс  на  Нью-Йорк . Это  становилось  уже  интересно, тем  более  время   было 0:30  ночи и  сколько  нам  идти  до  столицы  мирового  империализма , никто  не  знал.
         Вскоре  к  нам  подошел  лоцманский  катер  с  лоцманом, который  должен  был  нас       провести  до    Нью-Йоркской     гавани.  Шли  мы  часа  3  с половиной, “ собачка  “  моя  кончилась  и  я  мог  выскочить  на  палубу, чтобы  посмотреть  на  Нью-Йорк, хоть  и  ночью.  Остановились  мы  перед  каким-то  огромным  мостом  и  стали ждать  буксира.  Сегодня  я  уже  знаю,  что  мост  этот  называется “Верезано-бридж”. От   него  хорошо  был  виден  ярко  освещенный  Манхаттан  и, конечно,  Эмпайр  стайт  билдинг  и  масса других  небоскребов, которых  я  никогда  не  видел  и  даже  представления  не  имел, как  они   выглядят, но случай помог.  Позднее, уже  живя  в  Нью- Йорке, я  не  один  раз  видел  его  ночью, издали  и  вблизи,  но  это  первое  видение  ночной панорамы громадного и необыкновенного  города, которое  случилось  так  неожиданно, запомнилось  мне  на  всю  жизнь.
      Тем  временем  подошел  буксир,забрал  у  нас  катер  и потащил  его  в сторону  Нью-Йорка.  Мне  оставалось  только  похихикакть  над  ребятами  с  белыми  воротничками  и   мытой  шеей   и  отправиться  спать. Эта  история  со спасенным  катером  напомнила  нам о  себе , когда  мы  вернулись  домой  в  свой  порт  после  рейса.  В  отделе  кадров  мне  вручили    «Комсомольскую  правду»  двухмесячной  давности, в которой  была  заметка  с названием  “По  законам  морского  братства “. В ней  говорилось , что  сегодня  ночью в море недалеко  от  Нью-Йорка   потерпел   бедствие  американский  катер.  На  сигнал  “СОС “   немедленно откликнулся   БМРТ  « Пулково»  нашего пароходства. Несмотря  на штормовые   условия и ночное  время, моряки  « Пулково»,  проявив  мужество  и  профессионализм “, провели  необходимый  ремонт  и  отбуксировали  катер  в  Нью-Йорк. Заметка  эта  была  тут  же  вставлена  мной  в  судовую  стенгазету, а  «Деду»,  мне  и  Боре  была  обьявлена  благодарность  по  пароходству..
      На  этом историю   по  спасению  американцев  можно  было бы  закончить, но мне  хочется  сказать  пару  слов    об  этих  ребятах, к  которым  мы  пришли  на  помощь. Несмотря  на  отсутствие   языка,  понимание  у  нас  было  полное,  особенно, когда  они  приглашали  нас  сесть  за  стол  «ту  дринк  вадка» и еще, когда  хозяин  катера  сунул  мне  под  ватник  на  выходе  бутылку  водки.  Кроме  того, нас  поразило  полное  спокойствие и  отсутствие  какой- либо  паники  у  людей, оказавшихся  на  обесточенном  катере  в  ночное  время  и  в штормовом  море. Это  была    первая  встреча  с  американцами, которая  оставила  у  меня  приятное  впечатление.  Дальнейшие  встречи  с  ними, когда  я  уже  жил  в  Америке   лишь  подтверждало  это  первое впечатление много  раз.
       По-видимому,  капитан  решил, что  ловить  нам тут,  в  этой  помойке  не  светит  и  взял  курс  на  юго-восток  в  сторону  Бермудских  островов. Становилось  теплее, т.к. сказывалось  влияние  Гольфстрима  и  приближение  к  теплым  широтам. Днем  мы встретили  много  прогулочных  и рыбацких  катеров  под  флагом  США. Они  подходили  вплотную  к  нам  и ,судя  по  жестам,   пытались  приветствовать  нас. Мы , одетые  в  старые  фуфайки  и лагерного  типа  ушанки, вероятно,  представлялись  для  них  пиратами  , либо  съемочной   группой, снимающей  фильм  о  пиратах.   Все  это  не  мешало  им быть  довольно раскованными  по  сравнению  с  нашими  моряками, предпочитающими  лучше  помолчать,  тем  более  в  присутствии  помполита. Меня  еще  поразило, как  совсем  молодые  пацаны  и  девчонки  спустили  со  своих  катеров  резиновые  лодки  и забравшись в  них , развлекались  тем, что  дразнили  здоровенных  акул, крутящихся  вокруг   и бросая  в  них  всякие  предметы.  Эта  дразнилка   напомнила  мне  чем-то  корриду.
               
                Глава  13
          Мы  же  двигались  упорно  на  юго-восток  к своему  рыбному  счастью,  но  перед   этим  мне  пришлось  неожиданно  пережить  небольшое  происшествие, которое  я  не  забыл  до  сегодняшнего  дня.  Наше  судно  находилось  милях  в  100  на  северо-запад  от  Бермудских  островов.  Утром   в  4  часа  сразу  после вахты  я  вышел  на  палубу  и  заметил  хорошо  видимый  в  ночном  небе  объект  эллиптической  формы.  Он  двигался  медленно, равномерно  и  прямолинейно  на  большой  высоте  в  направлении  с  северо-запада  на   юго-восток.  По   началу  он  имел  форму  диска,  но, приближаясь  к зениту,  он  принял форму  круга, а, затем, по  мере  удаления, снова  казался  вытянутым  эллипсом. Диск  был  серебристо-белым, как  самолеты, освещенные  снизу. В  небе  высвечивался  четкий  кружок, как  монета.  Этот  объект  был  далеко  и   следовал  своим  курсом.  Ни на  самолет, ни  на  вертолет  он  не  был  похож.  Мы  втроем - я, радист  и штурман -  не  отрываясь  смотрели на  диск, пока  он   не  пропал  из  виду  на  довольно  большой  высоте  над  горизонтом, как  бы  скрывшись  в  атмосферной  дымке.Тут  же  мы  вспомнили, что  находимся  недалеко  от  знаменитого “ Бермудского  треугольника”  и  нежданно  оказались  приобщенными  к  здешней  нечистой  силе.  Правда, было  немного  обидно, что  они пролетели  мимо,    не  остановившись  и не  обратив  на  нас  никакого  внимания, как  это  обычно  бывает  в  рассказах  очевидцев.  Нам  же  было  не  до  эмоций, т.к.  работы  хватало, как в  машинном  отделении, так и на других  механизмах, относящихся  к  нашей  службе.  Необходимо  было  следить  за  работой  гребного  вала,  различного  рода  масляных  трубопроводов  и  паропроводов,  которые  были  сильно  изношены  и  очень  ненадежны. Работать  приходилось и  вневахтенное  время.  На  верхнюю  палубу    поднимались  иногда  раз  в  несколько  дней,  т.е. крутились “ между  машиной”  и  камбузом. Таким образом,   нашу  жизнь  можно  было  бы  сравнить  с  жизнью  в  подводной  лодке. На  верхней  палубе, где  орудовали  тральцы , было  сыро , зябко  и   волнительно.  Моряки  свое  свободное  время  проводили  в  кают-компании,  где  крутили  фильмы  Гайдая  или  “ Мертвый  сезон” бесчисленное  количество  раз.  Я  же  с  удовольствием  осваивал  великолепную  судовую  библиотеку, оставленную  кем-то  до   меня  или  крепко  спал  под  удары  волн  о борт судна ,  да  шумную  беготню  крыс  между  переборками, которые, между  прочим  нас,  не  беспокоили  и  на глаза  не показывались.   Кроме  того,  многие  занимались  в  свободное  время  плетением  сеток  для  продуктов и изготовлением  чучел  омаров или  редких  рыб  вплоть  до  акул.  Я  эти  художественные  промыслы  тоже  освоил и изготовил  уже  несколько  сеток  и  трех омаров  в качестве  сувениров  с  моря  для  мамы  и моих  друзей.  Чучело  омара  сделать  было  не  просто. Сначало  он  замораживается  в  холодильном  трюме, где  температура  поддерживается  не  менее     -28 градусов , затем  замерзший  омар  помещается  в котельное  отделение, где  он  размораживается  и  мясо  его  становится  мягким. После  этого  омара  резделяют  на  несколько  частей  и тонкими , длинными, изготовленными  из  проволоки  крючками  мясо  аккуратно  вытаскивают  из  панциря и панцирь  замачивают, чтобы  он  стал  гибким. Все  части  панциря  устанавливают  на  картонную  подставку  в нужной  вам  позе  и тоненькими  проволочками  все  части  соединяют  между  собой. Остается  только  поставить  чучело  на  просушку,  покрыть  его затем  лаком   и  оно  готово.  Омар  устанавливается  на  картонке , как  правило,  в  боевой  позе.
Первый  омар,которого  я  сделал , был  мелковат,  как  и  у  всех,   около 20 см  длиной.  Мне же  хотелось  сделать  омара, который был бы  крупнее, чем  у  всех. Для  этого  я  договорился  со  знакомым  тральцом  подобрать  мне  самый  большой  экземпляр, а  за  это  я  дополнительно  для  него сделаю  чучело  обычного  омара.  И  вот,  однажды , я  крепко  спал  в  своей  каюте  после  вахты, когда  кто-то постучал  в  дверь.  Первое,что я  увидел, был  огромный металлический  поднос , на  котором  восседал , расстопырив  свои  мощные  клешни  омар-гигант.Я  себе  такого  даже  не   представлял.  Он  сам  был  длиной  сантиметров  50  и еще  клешни - сантиметров 25. Он  был  явно  боевой, т.к.клешни  были  все  в  зарубках. Попросив  положить  поднос  под  стол ,я решил  досмотреть  свой  сон  , а  затем  уж  заняться  этим  зверем. Темнота  каюты , видимо ,  подействовала  на  него  умиротворяюще  и  он  успокоился.  Но  мне  поспать   долго  не  дали. В  каюту  вскоре  постучали  и ввалился  мой  знакомый  штурман  Володя, которому  явно  делать  было  нечего   и  он  зашел потрепаться, что  на  морском  языке  называется  потравить  баланду. Мне,   честно  говоря,   этого  делать  не  хотелось  и  я  стал  мстительно  ждать  момента,   когда  вступит  в  игру  мой  новый  жилец  под  столом. Дело  в  том, что  по  судну  в  свободное  от  вахты  время  мы  все  ходили  в  тапочках  на  босую  ногу. Мой  друг  Вова  подсел  к  столу , естественно  сбросил  тапочки  и  расслабился  перед  предстоящей  травлей. Ждать  мне  пришлось  недолго,  т.к.  вдруг  раздался  страшный  крик  и  Володя  выскочил  из-за  стола , волоча  на  левой  ноге  моего  омара,  схватившего    его своей  огромной  клешней  за  большой  палец. Я  с  трудом  вытащил  палец  из  клешни,который  тут же  посинел  и вернулся к своему естественному цвету  только  через  неделю.  Володя  со  мной  не  разговаривал  тоже  неделю,  после  чего  я  сделал  ему  чучело  небольшого  омара  и  мы  помирились.  Своего  же  гиганта  я  тут же  отнес в  морозильник  и  через  пару  дней  у  меня  было  готово  великолепное  чучело ,на  которое  приходили   посмотреть  все  и даже   капитан.  Оно  провисело  у  меня  дома  22 года  до самого  отъезда  в Америку.
                Глава 14
        Тем временем, трюма были заполнены рыбой  и нам  ничего  другого  не  оставалось, как  только  искать  большую   рыболовную  базу ,  чтобы  разгрузиться  и  продолжить  лов. Базу  долго  искать  не  пришлось. Это  оказалась “  Звезда  Латвии”, порта  приписки  Клайпеда – огромное  судно, к  которому  могло  пришвартоваться  одновременно  четыре  БМРТ , типа  нашего “Пулково”.  Добираться  пришлось  до  него довольно  долго, т.к. он  стоял в  районе  острова  Сейбл, канадской  провинции Нова  Скотия. Кроме  того,  прошло  половина  рейса  и нам  необходимо  было  пополнить  свои  запасы  пресной  воды  и  продуктов. Обычно  наши  суда  заходили для  этого  в  ближайшие  канадские  порты  Сент-Джонс  или  Галифакс . Для  нас  это  был  праздник и  первая  твердая  земля, после  2,5 месяцев  рейса.  На этот  раз  мы  зашли  в  порт  Сент-Джонс. Это  старинный  город,  который  являлся  одним  из  первых  поселений  пилигримов  при   освоении  Америки.  Пока  наше  судно  загружалось  продуктами ,    команде, по  традиции,  разрешалось  сойти  на  берег.  Обычно  выпускали  человек  по  10  под  наблюдением  старшего, которого  назначал  помполит.  Такой “порядок “  существовал  только  на  советских  судах. Но  несмотря  на  этот полутюремнй  порядок,  для  ребят  это  был  все  равно  праздник.  Некоторые  уже  бывали  здесь  и  потому  знали , куда  идти. Недалеко  от  порта  находился  магазин  старьевщика, который немного  говорил  по- русски, т.к.  его  родители  эммигрировали  из России  после  революции  и  потому с  ним  можно  было  легко  обьясниться. Обычно  ребята  предлагали  ему  чучела  омаров,  за  которые  он  платил  от  5  до  10 долларов за  каждый, в зависимости  от  размера и  тут же  за эти  же  деньги  хозяин  предлагал  им  уже  ношенную  коженную  куртку  вполне  приличного  вида. Все  оставались  довольны. Этого  старого  еврея, хозяина  магазина,  знали  все  моряки  балтийского  рыболовного  флота,  причем  меняли  не   только  омаров,  но  и  советские  часы,  всякие  ордена  и  знаки  отличия. Куда  уж  он  все это  сбывал, я  не  знаю, но торговля  шла  не  плохо.
        Лично  для  меня  Сент-Джонс   был  первым  иностранным  городом  в   жизни, куда  ступила  моя  нога.Поэтому я  его  хорошо  запомнил. Меня  выпустили  на берег  в  компании “ деда” ,  штурмана  и  радиста.  Они  уже  здесь  бывали  и  поэтому  выступали  для  меня  в  качестве  гидов.  В  центре  города,  рядом  с  современными “ высотками”  красуются  уютные  трех, четырехэтажные  старинные  дома, построенные  200-300  лет  назад. Недалеко  от  центра  я  натолкнулся  на  неработающую  синагогу,  которая  являлась  первой  синагогой  в  Америке  и  была  построена  в  середине  1600-х  годов. Еще  меня  поразила “  конка”, запряженная красивыми, мощными лошадьми. Видно, что  местные  жители  ценят  и  любят  старину  и  не  хотят  с  ней  расставаться. Конечно,  далеко от  центра  мы  уйти  не  могли, т.к. это было  нельзя  советским  людям ,   я  уж  не  говорю, чтобы  попить  пивка,  ибо  денег  нам  не  выдали  на  всякий  случай.  Тем  не  менее  я  долго  еще  был  под  впечатлением    от  моей  первой  “ заграницы”. Загружались  мы  пресной  водой  и  вскими  овощами  пару  дней,  причем  в  благодарность  за  то, что  мы  закупили  у  канадской  фирмы  продукты  и, чтобы  и  впредь  мы  это  делали, нам  подарили  несколко  ящиков  английского  пива  в  банках  и  для  комсостава  несколько  бутылок  виски.  Такая  уж  у  капиталистов  традиция. Пиво  мне   немного  досталось, а  вот  виски , в  основном,  осело  в  холодильнике  у  капитана. Как  оказалось  в  будущем,   матросы  это  запомнили.
       Затарились  продуктами  мы  на  всю  оставшуюся  половину  рейса, т.е. более 2-х  месяцев  и не  намечали  больше  выходить  на  берег,  кроме  экстренных  случаев. Когда  мы  подошли  к  острову  Сейбл, который  принадлежит Канаде, там  уже  собралась    рыбацкая  компания  со  всего  света. Особенно  выделялись  советские  суда  своей  ржавчиной по  серым, крашенным  шаровой  краской  бортам. Все  “иностранцы” были  раза  в  два  или  три  меньше  по  водоизмещению  и  чистыми,  как-будто  сошедшими  недавно со  стапелей.  Судя  по количеству  судов, рыба  шла  хорошо и    мы  тоже  поставили  свой  трал.   Началась  нормальная  работа   на  всех  вахтах.
                Глава 15
     Тралы  вытаскивали  неплохие --по 10-15  тонн, да  и  погода  первую неделю  стояла  штилевая. На  верхнюю  палубу  мы   вылезали редко из  своего  машинного  отделения, там  было  холодно, сыро, да и смотреть, как  мне  казалось поначалу  особенно  было нечего,  кроме  бескрайнего  моря.  Но  море   никогда  не  бывает  постоянным. Меняется  сила  и  направление  ветра, меняется  сила  и  направление  волн,   одновременно  меняется  окраска   неба  с  серо-стальной или свинцовой  до  светло-голубой. Иногда  эту  окраску  не  передать  словами,  будь  ты  хоть  художником-  профессионалом. И  в  шторм  и  в  штиль  картины  на  море  менялись  постоянно, как  в  калейдоскопе. Мне  очень  нравилась  штормовая  погода,  когда  волны  перекатывались  через  борта  и  судно  проваливалось  в  какую-то  бездну  и  казалось,   что  оно  уже  никогда  не  вернется  наверх.  Ощущение  это  довольно  острое. Впрочем ,   ко  всему  привыкаешь, так, что  в  конце  рейса  эти  впечатления  уже  не  были  такими,   как  в начале.
      В начале  апреля  погода  стала  портиться. Пока  было небольшое волнение, мы продолжали  ловить  рыбу,  но, согласно  правилам,    запрещено  это  делать  при  волне  свыше  6-ти  баллов , т.к. была  опасность   порвать  трал  и  потерять  его   на  дне.  Инстранные  рыболовные  суда  при  сильном   шторме  укрывались  в  ближайших  прибрежных  портах  и  ждали  окончания  шторма.  Советским  же  траулерам  было  велено  уходить  подальше  от  берега  в  открытое  море, вставать  носом  на  волну  и  тоже  ждать  окончания  того же  шторма.Однако, когда  рыба  идет  хорошо , по  нашим  советским  понятиям, можно  и обойти  наши  же  советские  законы, что  мы  и   регулярно  делали. Море   нам было  по  колено  и мы  продолжали  ставить  трал  даже  при  8-ми  баллах.  Каково  было  траловой  команде  работать  при  таком  шторме и  огромных  холодных  волнах, трудно  представить. В  этой  команде, как  я уже  писал, были самые  здоровые  ребята. И, если   они  выдерживали  эту  работу,  то  техника  иногда  сдавала. Это  произошло  вечером   при  вытягивании  трала  на   траловую  палубу  с  помощью  специальной  мощной  лебедки.  Лебедка  тянет  трал  с  помощью  2-х металлических  тросов, называемых  ваерами,  толщиной    6 см.  Если  трал  не  пустой, то  нагрузка на  каждый  ваер  очень большая,  а ,если  если  еще  волнение  моря в  8-м  баллов,  то это  уже  становиться  опасным. В  итоге  один  ваер  лопнул  и   концом  ударил  стоявшего  рядом  матроса  из  траловой  команде, счастье, что  не  по  голове, но  все же  сломал  при   этом  бедному  парню  пару  ребер  и  левую  руку.Удар был  такой  сильный,  что   он  потерял  сознание. Это  было  большое  ЧП  для  капитана, который  тут же    пришел. Так  как  для  лечения  требовался  стационар, то  тут  же  капитан  распорядился, чтобы  радист  связался  с  Консульством  Советского  Союза  в Канаде.  Необходимо  было  принять  меры  по  доставке  в  Канаду и   госпитализации  травмированного  матроса.  Примерно  минут  через  40  прилетел  канадский  вертолет и   завис  над  нами.  Затем    с него  на  тросе  спустили  люльку  со  спасателем, посадили  туда  травмированного  парня,  подняли  все  это в  вертолет, помахали  ручкой  и  улетели. Это  была  канадская  спасательная  служба  и  я  был  поражен  оперативностью  и четкостью  их  работы.Трал, который  из-за  ЧП так  и  не  вытащили, вместе  с  рыбой  был  обрублен  и  отправлен  на  дно,  а  вместо  него  был поставлен  новый  трал. Когда  мы  вернулись  в  порт, я  узнал дальнейшую  судьбу  раненого “ тральца”. За  1,5  месяца  в канадском  госпитале  ему  починили  все  ребра  и руку  и затем  отправили  в наш ленинградский  порт  на  первом  БМРТ, который  следовал  туда  с  промысла.  За  1,5  месяца  ему  была  выплачена  зарплата  в  долларах так, что он заявил, что  согласен  в  следующем  месяце  еще  что-нибудь  сломать.
      Мы  же  упорно  наполняли свои   трюма  треской,  морским  окунем  и  другими  сортами  рыбы. Морской  окунь  был очень  вкусный, особенно  под  пиво     в  вяленом  виде и  поэтому  моя  каюта  была  завешана   веревками   с ним. Кроме  того, меня  ребята  научили  солить  палтус, который  под  картошку,сваренную  в  котельной  был  неподражаем.  К  этому  времени  я  считал, что  окончательно  втянулся  в  морской  быт и, думаю,  что  ничем уже  не  отличался от  остальных  моряков. Раз  в  неделю наша  машинная  команда  устраивала  баню  с  паром  и  веничками. На  баке, рядом  с якорным  помещением  была  небольшая   комната,  куда  мы  протягивали  резиновый  шланг  с  паром  из  котельной .   Веники  были предусмотрительно   взяты  из  дома и мы  парились  с  большим  удовольствием. Кроме  того, мой  многоопытный  моторист  Боря делал  великолепную  бражку  из  клюквенного  варенья  и  дрожжей, которыми  тоже  запасались  перед  отходом  в  рейс , либо меняли   во  время  разгрузки  рыбы  на  рыбную  базу на  чучела  омаров. Большой  50-ти  литровый  молочный  бидон, наполненный  16-18-ти градусной  бражкой  всегда  стоял  у  нас  в машинном  отделении  под   паелами, где размещаются все  трубопроводы,  так, чтобы  не  заметил  помполит,  который  боролся  с  этим  безобразием. Надо  отдать  ему должное,  в  машинное  отделение  он никогда  не  заглядывал. Матросам  же,    работающим  наверху, приходилось напрягать свою изобретательность и прятать  бражку   даже  в  огнетушителях. Все  это  походило  больше  на  игру,  так как опьянеть с этого  слабенького  напитка  было  невозможно.Поэтому  после  бани  мы  принимали  по  кружке  бражки  и  заедали  это  соленым  палтусом  с  вареной  картошкой. Это  служило  для  нас  небольшим  отдохновением  среди  однообразной  работы. Кроме  того, мы  уже  находились  в  море  больше  трех  месяцев,  не  считая  2-х  дней  стоянки в Сент-Джонсе. Нервы  у моряков   после  такого  срока  по  исследованиям  медиков  обычно  начинают  сдавать. Мне    в  этом  пришлось   убедиться  даже  на  своей  вахте,  когда  двое    спокойных  моих  мотористов  неожиданно  разодрались  из-за   обычного  гаечного  ключа   и  я  с трудом  растащил  их.
       На  поведении  моряков  также  сказывалось  длительное  воздержание  без  женщин. Дело  в  том, что  на  нашем  судне  по  расписанию  числилось  6  женщин. Все  они  служили  либо  прачками, либо  буфетчицами.У одной из на судне работал  муж. Остальные  пять  женщин  были распределены  еще  на  берегу  до отхода  судна  между  членами  ком.состава, у  которых  была  отдельная  каюта. Некоторые  образовывали  пары  в  предыдущих  рейсах и переходили  с  судна  на  судно  вместе. Многие  имели  на  берегу  жен  или  мужей, до  которых  иногда  доходили  слухи  о  поведении  их  супругов. Тогда  по  приходу  домой  в  родной  порт  мы  были  свидетелями  красочных  сцен  ревности  с  битьем  по  лицу  букетами,  а иногда  и  кулаками  с криком  на  древне-русском  языке. Я  уже  писал  в  начале , что  такой  встрече  был  удостоен  мой  2-й  моторист  Миша,отделавшийся  хорошим  синяком  под   глазом.  Некоторые  капитаны тоже  имели «походных»  жен.  Остальные   100  членов  экипажа  все  это  знали  и делали   вид, что  ничего  не  замечают. Но  жизнь  показала, что  тяжелая работа, длительный  рейс  без  берега и  женщин  даже  у   молодых  матросов, коих  было большинство, сильно  отражается на психике. Вскоре  я  был  тому  свидетель.
       Прошло  уже  3,5  месяца  нашего рейса  и наконец -то   мы  дождались  праздника. Это  было 1 мая-международный  праздник  всех  трудящихся. Кроме  нас.  В  этот  день  работа  не  отменялась и  все « пахали»  согласно  своему  вахтенному  расписанию. Отличие  этого   праздника  от  остальных  дней  заключалось  в  том, что  всему  экипажу  выдавали  по  бутылке  сухого  вина,  которое  нужно  было выпить  в  свободное  от  работы  время.   Кроме  того,  кок  приготавливал    “ по  особому”  палтуса  или  морского  окуня  на  обед,  а  нач.прод, который  заведовал  продуктами, выдавал, желающим  по  бутылочке /фунфурю/ одеколона-«Серебристый  ландыш»  или  «Тройной», якобы  для  бритья.  За  ужином  в  кают  компании  и  по  судовому   спикеру  капитан  поздравил   всех   с  праздником  и  пожелал    удачи  в  оставшийся  месяц  лова .Было  еще  8  час.   вечера, а  наша вахта  начиналась  в  12  часов  ночи и  потому  мои оба “ мотыля”  пригласили  меня  в  свою  каюту  отметить  праздник.  Мы  взяли  на  камбузе  немного  жареной  рыбки  и  собственного  изготовления  соленого  палтуса  с  вареной  картошкой. Если  еще  к   этому  добавить  3  бутылки “ Саперави”,  то  стол  выглядел  довольно  прилично. Сухое  вино  конечно  кончилось  довольно  быстро  и  мои  ребятки достали    по  бутылочке  своего  одеколона.  Это  был  «Серебристый  ландыш»  и  «Тройной».Все  это  они  смешали  в  одной  кружке  и  разлили  каждому  по  небольшому  стаканчику.От  одного  запаха  этой  смеси  мне чуть  не  стало дурно,  но я  ,будучи  человеком  любопытным ,  считая, что  должен  все  попробовать  в  жизни,  решил  немного  хлебнуть  этой   смеси,  зная,  что  почти  все  моряки  это  употребляют  и  не  умирают  при  этом.Когда  я  хлебнул  свой  стаканчик,  то, не  почувствовав  особых  градусов,  понял,  что  это  напиток    в  своей  жизни  я еще раз  никогда  не  буду  даже  пробовать.   Я  только  помню, что втечение  недели,  как   бы  я  не  чистил  зубы,не  мог  отделаться  от   этого  запаха  изо рта. Но  дело было не  в  этом.
        По  всей  видимости,  в  других  каютах    матросы   пили  то же  самое, но  в  большем   количестве. Выйдя  на  палубу  покурить,  я встретил несколько  человек  под  приличным  градусом. Как  правило,  это  были  свободные  от  вахты  матросы,  а  шли  мы  в  это  время  с  тралом.   Неожиданно,  я  услышал  сильный  стук  в кладовку  нач.прода  с  криками,   чтобы  он  выдал  им  по « фунфурю»  одеколона. Естественно , кладовку  им  никто  не  открыл  и  из толпы,  человек  в  20  кто-то  вспомнил,  что  в  Сент- Джонсе  капитан  получил  ящик  виски,  оттащив   его  в свою  каюту. Это  послужило  сигналом  броситься  к  каюте  капитана  и  стучать  в  его  дверь  с  требованием  выдать  виски. Я  не  слышал, что  им  капитан  ответил, видимо  какой-то  угрозой, но  они,  бросив  стучать  в  дверь,  поднялись  на  верхнюю  палубу ,  схватили  любимое  кресло  капитана, сидя  в котором  он, куря  трубку, любил  обозревать  окрестности  и  выбросили  его  в  море. Это уже  был  бунт. Кроме  того, мы  уже  шли  4 часа  с  тралом, который  обычно  вытаскивают  через  2  часа, иначе, волочась  по  дну, он  превращается в  лохмотья. Капитан, не  выходя  из своей  каюты,  выступил  по   судовому  радио,  призвав  всех  к  порядку и  приказал  траловой  команде  обрубить  старый  трал  и  установить  новый. Никто  из  матросов  не  шевельнулся, кроме  машинной  команды, которая  не  могла  остановить  главный  двигатель  и  все  обслуживающие  механизмы и  поэтому  мы   стояли  на  своей  вахте. В это время  матросы  продолжали  бузить, допивая  остатки  своей  бражки. Когда  я  закончил  вахту  в 4 часа  утра  и  передал  ее  3-му  механику, вся   матросская  команда  уже  спала  «беспробудным сном». Мы  же  с моими  мотористами  тоже последовали их  примеру. На   этом  закончилось  празнование  международного дня   всех  трудящихся  на  советском  БМРТ  «Пулково» и  все  отдыхали   со  знанием  выполненного долга  перед  Родиной.
                Глава 16
       Утро  началось  как  всегда. Я  пошел  завтракать  на  камбуз, т.к.  моя  вахта  начиналась  в  12 часов  утра. « Кэп»  в  это  время  стоял  на  мостике  и   наблюдал, как  «тральцы»  устанавливают  новый  трал. Никто  не  вспоминал,что  было  вчера  и  никаких  угроз  со стороны  капитана  тоже   небыло. Позже  я  понял, что  афишировать  это  происшествие  не было  ни в  чьих  интересах , особенно капитана  или  помполита, который  отвечал  за  дисциплину  на  судне.  Сам факт  этого   бунта  говорил  о  том,что  нервы  уже  сдают  и    надо только выдержать  последний  месяц. Топливо  тоже  было  на  исходе,  правда  заправочных  танкеров, которые  крутились  в  районе  промысла, хватало и   после  подъема  трала  мы  двинулись  в  сторону  одного  из  них. Покрашены  они в  красный  цвет  и  отчетливо  выделялись  на  фоне  остальных  траулеров. После  заправки  «кэп», видимо, решил  поменять  район  лова  и  потому  мы  круто  развернулись  и  пошли  на  запад  в  открытый  океан.  Позже  радист  мне  сказал о поступившем сигнале  с авиаразведки , что  в  Бискайском  заливе  у  берегов  Франции  обнаружены  большие  косяки  рыбы , да  и  капитан, я  думаю,решил  передвинуться  поближе  к  дому.Ходу  туда было,примерно, 2,5  суток,  но  океан  сильно  штормило  и  наше  путешествие  к  берегам  Франции  могло  затянуться. Занятий, кроме  вахтенной  работы  не было. Но  жизнь, как  водиться, не  дает нам расслабиться  и  преподносит  все  новые  и  новые  приключения.
    Так вот, -  был у  нас , согласно  расписанию,   судовой  врач, молодой  парень. Делать  ему  в общем-то  было  нечего, т.к.  команда   молодая  и здоровая. Никто, блин,  не  хотел  болеть  даже  обычной  простудой. И нашему   «,айболиту»,    так  мы  его звали, не  оставалось  ничего кроме , как  ловить  тараканов,  что  было  безнадежно  ввиду  их   неисчислимого  количества. Большинство  из  нас, как  и  я,   при  виде  “ «усатого» спокойно  провожало  его  добрым  взглядом.  Но   «айболиту»   непременно  надо  было  их  уничтожать,  дабы  показать  нам ,  что он  тоже  с  нами  в  доле.  Служил  у  нас  на  судне  старшим  матросом  в  рыбцеху  еще  один  чудак. Было  ему  лет  40  и  работал  он  в  нашей «килькиной» конторе  уже   лет 15,  что  не  мало. В  прошлом ,  согласно комплекции, он  был  весьма  здоров,  но  к  настоящему  времени  его  подрастерял  на  полях  боев  с  алкоголем,   оставшись  с  мутным  взглядом  в водянистых  глазах.  Работу  он  свою  выполнял, благодаря  большому  опыту,  а  больше  от  него  ничего   не  требовалось.  Но был  у  него  один  большой  талант,  который  выделял  его  из  всего  коллектива. Он иногда  устраивал  нам  показательные  выступления  в  кают-компании,  чтобы очередной   раз  подтвердить  свою  славу  во  всех  морях. Когда  мы   собирались  вместе,  он  приходил  и  вытаскивал  из кармана  спичечный  коробок, затем открывал  его  на столе  и выпускал   несколько  здоровых  тараканов,  которые   тут  же  устремлялись  к  противоположному  краю  стола. Вот  тогда  Николай,  так  его звали,  наклонялся   поочередно  над  каждым   тараканом  и  дул  на  них  алкоголем,  который  изходил  из  него  постоянно  в  любое  время  суток.  Если  Коля предварительно  влил  в  себя  свою  норму, то  все тараканы  и  ложились  на  стол кверху  лапками.  Если  же  доза  была  недостаточная,  то  усачи  добегали  до  края  стола  и  тем  были  спасены,  а    расстроенный   Коля  уходил  в  свою  каюту  добирать  дозу. Кроме  того,одним  из  развлечений среди  моряков  были  тараканьи  бега по  типу  тех  игр,  которые  устраивали  белые  офицеры в  романе  « Бег»  Булгакова. Я  раньше  этого  нигде  не  видел, кроме,как  в  кино и , потому  мне  было  интересно  посмотреть и  поболеть  за  участников. Обычно это  устраивалось  на  камбузе, где  были  длинные  столы.  Участники  приходили  со  своими  « рысаками», которых  они  держали  в  спичечных  коробках.Судьи  сыпали  крошки  с  одной  стороны  стола,в  то  время,как  с  другой  стороны   вставали  два  участника  со  своими  коробками.По  сигналу  судьи  они  открывали   коробки, из  которых  выскакивало  по  одному  таракану,  тут  же  устремлявшимся  к  противоположному  концу  стола  с  крошками, т.к. в  качестве   тренировки    их  держали  на  голодном  пайке неделю.  Все  это  сопровождалось  улюлюкайнем  и  большим  шумом.Ставками  обычно  были  сигареты.Так  вот в  этой  игре,  как  правило,  побеждал  наш  знакомый  Коля,  так как он  имел  самых  здоровых  тараканов,  причем  прошедших  проверку  на  алкоголь. Достойным  соперником  у  него  обычно  выступал   наш     «айболит», т.к.  он разбирался  в  усачах  по  роду  своей  деятельности.
      На  следующий  вечер  после  « бунта» свободные  от  вахты  моряки,  поужинав,  собрались на камбузе  посмотреть  какое-нибудь  надоевшее  всем  кино  или  сразиться  с  кем-нибудь  на  тараканьих  бегах. Все  эмоции  были  растрачены, по  видимому,   вчера и  люди  хотели  просто  отдохнуть. Сегодня  у  стола, где  проходили  бега,  собралось  много  желающих  сразиться  своими «  фаворитами». Среди  них  я  заметил  наших  сильнейших  игроков:  Колю  и  судового  врача  Алексея. Они  ждали  своей  очереди  и   я  решил  дождаться  их  сражения. Поглядев  на  Колю,  я понял,  что  праздник 1-го  Мая  он  отметил  по  полной  программе,  а потому  шансов  на  победу  он  имел  много,  хотя  имел  довольно  бледный  вид. Дело  в  том,  что  пить  он  много уже  не  мог  и сердечко  пошаливало . Эту  диллему  он  никак  не  мог  разрешить - чтобы  выиграть, надо  выпить, хоть  и  хочется , а  нельзя. Наконец  очередь  их  подошла  и  они  по  команде  выставили  своих  «фаворитов»  на  стол.  Все  внимательно  смотрели  за  гонкой, которая  развивалась  с  переменным  успехом, т.к.  усачи,  то  один,  то  второй  посреди стола  вдруг  останавливались или  начинали  бежать  в  обратную  сторону.  В  этом  случае  их  хозяева  поворачивали своих питомцев  и  направляли  бегунов  в  нужную  сторону. Так  они  добирались  до  края  стола. После  3-х  забегов  победил Коля,  получив  за  это  от  проигравшего  судового  врача  3  пачки  « Памира». В  честь  такой   удачи   и  надеясь  на  сильный  послепраздничный  алкогольный  дух  Коля   решил  блеснуть  перед всеми  своим  тараканьим  фокусом.  Достав  из  своего  коробочка  пару  здоровых   «гренадеров», как  их  называли  в  старину,  Коля   запустил  их  вдоль  стола. Бедняги  не  успели  добежать  до  середины  стола,  как  уже  лежали  кверху   лапками,  думаю  в  сильном  подпитии. Все  стояли  вокруг  и  с  восхищением  смотрели  на  уходящего  в  свою  каюту  с  гордым  видом  Колю... . Это  был  последний  раз,  когда  мы  его  видели. На  следующее  утро  он  не  вышел на  вахту  и  был  обнаружен  в  своей  каюте без признаков  жизни. Предположительный   диагноз, поставленный  нашим  судовым  врачем , который  потом  подтвердился, был  инфаркт. В  море  весь экипаж  живет  очень  сплолченно,  не  зависимо  от  количества и  потому  любая  весть, и это  я  замечал  не  единожды, распространяется по  каким-то  своим  законам  на  удивление  очень  быстро  и  потому  через  пол  часа  все  уже  об  этом  знали,  а  капитан   радировал  в  отдел  кадров  нашего  порта  об этом  происшествии. В  ответ  на  это  он  получил  радиограмму, что  Николая  следует  хоронить  в  соответствии  с   морской  традицией  спуском  в  море,  как  он  просил  в  своем  завещании,  оставленном  в Отделе  Кадров.  Я, конечно,  читал  об  этом  в  старинных  морских   книгах,  где  была  описана  эта  традиция,  но  не  мог  предположить,  что  она  существует  и  в  наши дни на  современном  флоте, причем  не   ради  красивого  жеста.  Все  было  проще – у этого  человека  на  всей  земле  не  было  ни  единой  души,которая  бы   помнила  и  ждала  его  на  берегу. Тогда,  мне  молодому  салаге,  это  было  трудно  и  страшно  представить.
      Процедура  похорон  прошла  быстро.  Моряки   со  снятыми  шапками  выстроились  с двух  сторон  слипа, с которого  мы  вытаскиваем  трал,  «кэп»  произнес  несколько  прощальных  слов    и  труп  в  зашитом  брезентовом мешке  был  спущен  по  этому  слипу  в  море  и  исчез  в  ночной  мгле.
                Глава 17
        На  следующее  утро  мы  уже  были  в  Бискайском  заливе   вблизи  берегов  Франции.  Место,  которое  выбрали  для  траления  было  довольно  оживленное,т.к.  здесь  проходили  судоходные  линии, связывающие  все  европейские  страны со  странами  Азии  и  Америки. Линии  были, как  комерческие, так и пассажирские. Кроме  того, вокруг  скользили  изящные  частные  яхты  и  быстроходные  катера. Конечно и здесь бороздили  местные  воды  наши  прославленные  советские  БМРТ,  резко  выделяясь  своими  ржавыми  бортами  среди  проходящих  судов.  Но у  нас  стояла  задача  добрать  около  400  тонн  рыбы,  чтобы  заполнить  трюма  и  вернуться  в  родной  порт с  перевыполнением  плана,  за  что   нам  полагалась  приличная  премия .   Все  уже  подсчитывали  ее  величину.  Дело  в  том,  что  большинство  моряков  ходило  в  моря, конечно,  ради  денег. Как  правило, 1-й  рейс  предназначался  для  покупки  квартиры,  2-ой  рейс-для  покупки  мебели,  ну  а  после  3-го   рейса  намечалось  купить  машину  и  уж  потом  увольняться. Несколько  лет  назад  заработки  у  моряков  были  выше  и  они  могли  осуществить   этот  трехступенчатый  план,  но  сейчас  они  стали  зарабатывать  раза  в  полтора  меньше  и  приходилось  делать  дополнительные  рейсы.  Некоторых  эта   работа  затягивала  и  они  оставались  на  много  лет,  перед  каждым  рейсом  обещая  себе  уволиться  по  возвращению  и постепенно    превращались  в            «летучих  голандцев». Конец  одного  из  них  я  описал  в  предыдущей  главе.
       Итак, снова  начались  трудовые  будни.Рыба  шла  хорошо, в  основном  пикша. Я   ее  никогда раньше  не  встречал.  От  трески  она  ничем  не  отличается,  кроме  полоски  по  обеим  бокам.   Большую  часть  времени  приходилось проводить в  машинном  отделении, т.к. дизель–генератор, который  я  ремонтировал,  приходилось  часто  останавливать  и  менять  вкладыши  на  колен.валу. Я  знал  об  этом  во   время  первого  ремонта  и   поэтому  был   готов. Мы  уже  набили  руку  на  этом и  когда  вкладыши  начинали  стучать, я  останавливал   дефектный дизель-генератор и  переключался  на  резервный  ДГ.  После  этого  мои « мотыли» разбирали  старые  вкладыши  и  на  их место  закатывали  новые,  которые  уже  заранее  были  подогнаны по  шаблону. Вся  операция  занимала  у  нас  не  больше  двух  часов.  Все  бы  хорошо, если бы это  не  повторялось так  часто. Я  молил  бога,  чтобы этот  злосчастный  дизель- генератор  дотянул  бы  до  дому  и  не развалился. Кроме  того, все  уже   прилично  устали . Оставалось  3  недели  до  прихода в  наш  порт и  я  почувствовал  не  только  усталость,  но  и   желание  поскорее   увидеть  своих  родных  и   друзей  и, наконец,    пройтись  по   твердой  земле. Такого  сильного чувства  я  не  испытывал  никогда  раньше, вероятно  потому,  что  не  покидал  свой  дом  дольше, чем  на  месяц. Это  можно  было  сказать и  обо  всех  членах  нашего  экипажа,  даже  о    тех ,  кто давно  плавает, т.е.  привычки  отсутствия  этого  чувства   не  вырабатывается. Единственно,  что  помогает  снять  ностальгию,  это  работа,   которой  у  нашей  машинной  команды  хватает. Если  перечислять  зону  ответственности  наших  механиков, то  это  будут  не  только  главный  и  вспомогательные  дизеля,  но  и  все  трубопроводы, как  водяные, так и  паровые,  масленные  и топливные.  Кроме  того,  мы  обслуживаем  гребной  вал  с  винтом  со  всеми  опорами,  шлюпочные  и  траловые  механизмы и т.д.  Вся  эта  техника   требует  постоянного  контроля  и  обслуживания. Если  что-нибудь  ломается,  тут  же  вызывают  нас,  не  зависимо  от того,  спим  мы  или  чем-то  занимаемся. Кроме  того,  приходится иногда  ходить  на  подвахту  шкерить  рыбу,  когда  ее  идет  много. Короче  говоря,  скучать  не  приходится, а  потому  и  время  бежит  быстрее.
       Итак, за  прошедшие 2 недели  у французских  берегов  мы  неплохо  затарили  свои  трюма  мороженной  рыбой.  До  плана оставалось  около  100 тонн  и  потому  мы  двинулись  в   сторону  дома  в  Северное  море,  где  « кэп»  собирался  добрать  рыбы  до  плана  и  взять  курс  на  Ленинград.  Настроение у  всех  начало  подниматься, когда  мы  проходили  Английским  каналом , пролив  между  Англией  и  Францией, и вошли  в  Северное  море.  Оно  встретило  нас  сильным  туманом  с  дождем. Туман  был  настолько  плотным,  что  не  было  видно  на  20  метров  вперед.Все  корабли сбавили ход  и  шли  с  гудками.  Ни о  какой  рыбе  не  могло  быть  и  речи. Только  через двое  суток  туман  спал  и  мы  поставили  первый трал. Опять  пошла  пикша,которая  была  у  нас в  плане, и который  надо  было  закрыть  за  три  дня,  чтобы   в  срок  прийти  в  родной  порт. Интересно  было  наблюдать, как  меняется   настроение  моряков  по  мере  приближения « дня  прихода». Работали  все  быстро  и с  огоньком, а  потому  план  был  сделан  во  время, о чем  тут же  узнала  вся  команда, хоть  капитан об этом  никому  не  докладывал. Единственным  человеком,  кроме  капитана,  кто  знал  об  этом,  был  радист,  который  каждый  день  радировал в  порт  о  наших  делах. Ну  а  я  ходил  с  радистом  в  друзьях  и  потому  знал  последние  новости ,  но  никому  об  этом  не  болтал. Звали  радиста  Костя.  Недавно  он  окончил  Мореходное  училище  и  был года  на  три  младше  меня. Парень  был  довольно начитанный  и  интересный  в  общении, а  небольшая  разница  в  возрасте  сблизила  нас  еще  в  начале  рейса. Кроме  того, у  меня  на  берегу  была  одна  знакомая, которая  с момента  нашего выхода  в  море начала  летопись  моего  путешествия.  Отдельные  отрывки  она  радировала  мне  довольно  часто, а иногда  и присылала  письма,  ну  а я  ей  отвечал    описанием  последних  событий  на  корабле. Все  радиограммы, естественно  проходили  через  моего радиста  и  его  эта  переписка  сильно  заинтересовала,  тем  более ,  что  моя  знакомая  окончила  журналистский  факультет  Ленинградского  университета  и  писать   умела  не  только  прозой  но  и  стихами. Поэтому,  когда  я  получал  увесистое  письмо  от  нее, то  у  меня  в  каюте  собиралась  теплая  компания  любителей  эпистолярного  творчества  в  составе  радиста  и  2-х  моих  мотористов  и  я  им  устраивал  общественную  читку. Она  знала  об  этом  ,  тем  более, что секретов  там  не  было  и  с  удовольствием  «оттачивала»   свою  журналистскую  строку. У  меня  несколько  писем  сохранилось  по  сей  день,  даже в  эммиграции. Особенно  интересны  для  меня  описания  Ленинграда   и  событий,  которые  происходили  тогда,  которые  довольно   точно  отражали  дух  города  того  времени.   
                Глава 18
           На  следующий  день,  когда  весь  экипаж  уже вчера знал  о  выполнении  плана,  капитан  по  судовому « матюгальнику»  наконец  сообщил  команде  об  этом  и  о  том, что  наш  БМРТ « Пулково»  заканчивает  траление  и  берет  курс  к  родным  берегам. Это  сообщение  было  встречено  всеобщим  ликованием  и  криками « Ура». Мне  это сообщение  добавило  радости  еще  и  потому,  что  я  наконец-то   смогу  отключить  свой  дефектный  дизель-генератор и забыть  о  нем  до  прихода.
      Двинулись  мы  к  дому  3-го  июня  прекрасным  солнечным  днем.  Большинство  команды  высыпало  на  палубу  поглазеть  на  проходящие  суда , далекие  голандские  берега и  лишь  боцманская  команда  красила  шлюпки  к  приходу- такая  уж  была  традиция. Разговоры  все  крутились  о  том,  какую  зарплату  мы  получим  и  сколько  и  какую  нам  накинут  премию   за  выполнение  плана,  т.к.  в  нашей  конторе  премию  платили  не  только  за  перевыполнение  ,  но  и за  выполнение  плана. Жаль, я  об  этом  раньше  не  знал,  а  то  давно  бы  сюда  перешел!
       Кроме  денежных  вопросов моряки  говорили о  родных  и  друзьях, которые  обещали  нас  встретить  на  причале. Для  нас,  отсутствующих  где-то  4.5  месяца  и  не видевших  своих  близких,  это  было  очень  важно. Усталость  была,  но  она  отодвинулась  куда-то  на  задний  план,  уступив  место  радости  ожидания  встречи. По  себе  могу  сказать,  что  это  очень  приятное  чувство.
         Для  поддержания  хорошего   настроения  кем-  то  была  установлена  приятная традиция  вручать  всему  экипажу  деньги  около  Кронштадта.  Здесь  мы становились  на  якорь в 12  часов  дня  и ждали катера  с  главным  бухгалтером, который  в  сопровождении  милиции  привозил  нам  довольно  крупную сумму. Затем  они  ходили  по  каютам  и  персонально  вручали  каждому  его  зарплату.  После  этого  мы  поднимали  якорь  и  медленно  двигались  в сторону  рыбного  порта  с  набитыми  от  денег  карманами, где  на  причале   наши близкие  уже  ждали  нас .
       Самым  душещипательным    был  момент,  когда  мы  приближались  к  причалу.         Я  уже  был  свидетелем     прибытия « Пулково»  в  порт  из  рейса  5  месяцев  назад,  но  это  было  не  со  мной и  потому  я  не мог тогда ощутить всю  остроту  момента.  Все  вылезли  на  верхнюю  палубу  и  пытались  найти  своих  в  толпе  встречающих  еще  до  подхода  судна  к  пирсу. Тем  не  менее  и  на  судне  и  на  причале  люди  начали   выкрикивать  имена  и  махать  руками,   не  зависимо  от  того, видят  они  своих  родных  или  нет.  Наконец  капитан  дал   длинный гудок,  матросы  бросили  на  берег “ чалки”  с   борта  и  с кормы  и  мы  наконец-то  встали  и  закрепились  на  берегу. Тут  началось  такое, что  трудно  описать.  Встречающие  бросились  вверх  по   трапу   навстречу  морякам. Все  были  с  цветами, огромными  баулами  из  которых  торчали  горлышки  бутылок  и  различная  снедь.
      Меня  тоже  встретили  и  родные  и  друзья.  Настроение было  у  всех  праздничное.  Я  такого  еще  никогда  не  переживал  и  помню  это  свое  состояние  до  сегодняшнего  дня, т.е.  спустя  более  40  лет.   Думаю,  что  мне  открылся тогда момент  истины.  Я    сегодня  понимаю,  что  несмотря  на  все  трудности  прошедших  месяцев,  это  было  лучшее время  в  моей  жизни и  чем больше  трудностей, которые  тебе  удалось  преодолеть,  тем  счастливее  ты  потом.
       У  меня,  конечно  не  было  сомнений,  идти   в следуюший  рейс  или  нет.  Я  получил  большой  опыт  в  своем  деле,  увидел  много  нового и интересного, заработав при  этом  кое-какие  деньги, а  потому  через  3  недели    вновь ушел  на   « Пулково»   к  далеким  берегам.




      


               
      

      



                Под флагом «Килькиного флота»               
                (Поиски рыбацкого счастья)               
                Глава  1
   
       Поездка в Угольную Гавань,где находился Рыбный порт, была для  меня       в какой –то степени последней в качестве сухопутного  человека. Сегодня я должен был оформиться  на работу в Рыбный или как его здесь называют “Килькин флот” механиком на суда Рыбного флота и перейти в категорию морского братства.  В отделе кадров все уже было обговорено заранее.  Мне была  обещана должность 4-го механика. На более высокий ранг я не смог претендовать,т.к,несмотря на свое  высшее караблестроительное образование, плавательного стажа не имел. Это было справедливо, да я и был в тот момент согласен на все.
   С завода я ушел со скандалом. Еще год назад я пытался уволиться,чтобы уйти в моря, но меня не отпустили, так как я отработал после института только три  года, а, по существовавшему при Советский власти положению,  нужно было  отработать четыре года по месту  распределения и этим заработать право увольнеия. Поэтому, дождавшись заветного срока, я с полным правом подал заявление об увольнении и был отпущен восвояси с длинной натацией начальника отдела кадров, что я предатель, и на меня государство потратило уйму денег, а я их не отработал...  Все его упреки еще раз убедили меня в том, что я на правильном пути.   И вот с радостным настроением человека,который  плывет в свой  порт, катил я на  трамвайчике в Угольную гавань , с которой   надеялся, начнется  моя  другая, уже  морская история.После  длительного  и нудного оформления  всех документов я, получив пропуск,  был направлен к Главному механику порта для получения дальнейших указаний.
   Территория порта  была не очень большой. На ней находилось несколько складов с различным морским инвентарем и морозильник для рыбы. Все было для меня новым,включая специфический запах  соленой рыбы. Вдоль причала стояло несколько СРТэшек  (средний рыболовный траулер) и МРТэшек (малый рыболовный траулер). Больших траулеров не было видно, но зато мне запомнился своими размерами и красотой знаменитый парусник «Седов»,который стоял в конце причала. Меня здесь все поражало новизной впечатлений и ощущением нового мира.  Это пройдет со временем, но сейчас это была новая для меня планета с новыми красками и горизонтами, и даже новыми ее обитателями. Моряки, которые встретились   мне , по другому разговаривали и даже имели другую походку. Пару человек остановили меня, спросив, не новичок ли я и  объяснили , как пройти в Главное Управление, куда я направлялся. Мне показалось, что они более раскованы, чем те, кто остался за забором порта, потому, что они принадлежали к другой касте, суровые будни которой сближают людей. Как оказалось в дальнейшем, суровые будни могут не только сближать, но и отдалять.
    Главный  механик, к которому я пришел,поинтересовался,что я окончил и где работал,  но долго не мог взять в толк,каким ветром меня с дипломом Кораблестроительного института занесло в их контору, где нет ни одного механика с высшим образованием, за исключением нескольких капитанов,окончивших Высшую  мореходку.Как мне показалось,не очень  убедительно я ему объяснил,что мне всю жизнь мечталось уйти в моря и,кроме того,хотелось  набрать побольше практики по судовым дизелям-основной моей профессии. Он слегка хмыкнул и сказал,что я получу и того и другого в достатке и тут же обьяснил,что мой траулер еще не пришел с рейса и придет, может быть через пару месяцев.Поэтому он  меня отправляет работать на «бич». Обычно на «бич» отправляют всех,кто ждет с моря своего судна.Собирается приличная группа,которую,если  есть работа в порту,направляют на нее. Если нет работы-уезжаешь домой,но отмечаться необходимо каждое утро. Платят «бичам»-70% от их оклада по судовой роли. Итак,мне нужно было забыть,  примерно,  на 2 месяца о своих мечтах. Но я не расстроился,потому,что знал,что я уже в своей гавани,из  которой рано или поздно уйду в моря и океаны.Нужно только подождать.
      Главный механик назначил  под мое начало 13 мотористов, тоже бичей, и направил на разборку дизелей на списанном МРТ. Для этого выделили мне на всю команду 13 спецовок, фуфаек,ботинок  (все БУ), инструмент и большой амбарный замок,чтобы всю аммуницию закрывать после работы  на судне. Получив все,мы спустились в машинное отделение МРТэшки  и я обьяснил ребятам,что нужно  делать. Решив начать работу с завтрашнего утра, я закрыл все,что мы получили в спец.шкафу,предназначенном для этого на МРТ. Повесив на дверь  большой амбарный замок, я отчалил в сторону дома с чистой совестью и с сознанием выполненного долга. И вот опять трамвай бодро катил меня, но уже в обратную сторону, и это уже была моя первая поездка в другом,  качестве - в качестве человека, который еще не знал,что его ждет впереди. И эта неизвестность манила и немного пугала.
               
                Глава 2
        Я этот день запомнил  надолго. Мало того,что это был мой первый рабочий день, именно этот день меня быстренько опустил с небес на землю и показал,где  я нахожусь. И, слава Богу, я новый опыт стал приобретать с 1-го дня, не отклакдывая на потом. Итак, отметившись в отделе кадров, я отправился к своему МРТ, где нам предстояло работать. Мои «мотыли»  - так зовут на судне  мотористов - уже поджидали меня.Настроение у всех было прекрасное,стоял легкий треп вперемежку с матерком. Большинство ребят уже ходили в моря и делились слухами, когда придет их судно, или рассказывали случаи из своей морской жизни. Новички их внимательно слушали. Взяв с собой двух человек, я прошел на бак, где находилась кладовка с нашими вещами. Первое,что мы увидели,это слегка  приоткрытую дверь и замок,висящий на выворочной петле.Войдя внутрь мы обнаружили,что помещение пустое.  Все,что было там оставлено вчера, кроме инструмента, который,видимо, оказался тяжеловат для воров, исчезло без следов. ”Узнаю тебя матушка Русь”, вспомнились слова Вертинского по возвращению в Россию.
 Здесь дело было серьезнее, т.к. все вещи были казенные и я отвечал за них. Это был удар ниже пояса. Никогда в своей жизни я не был вовлечен в подобного рода проишествия и судьба хранила меня. Тут же пришлось действовать и притом решительно. Вызвали начальника охраны и я позвонил Главному механику,который тут же пришел. Естественно, виновника проишествия долго не искали, им оказался я, так как являлся материально ответственным лицом за выданные нам шмотки и потому пообещали вычесть с моей зарплаты, которую я еще не заработал стоимость 13-ти комплектов вещей, хоть они были и БУ. А пока нам выдали еще по комплекту вещей и отправили в машинное отделение на разборку механизмов. Команда  моя была в полном расстройстве за случившееся и переживала за меня. Россию–матушку вспоминали довольно крепкими словами и сделали вывод,что на территории порта ничего оставлять  нельзя. Я же сделал по другому. После окрончания работы мы собрали все грязные спецовки и ботинки и отнесли в кабинет Главного механика, который сначала остолбенел от такого нахальства, а потом спросил меня, - что это значит. Я ждал этого вопроса, а потому тут же заявил,что, поскольку в порту нет надежного хранилища, придется оставить вещи здесь в кабинете, который хорошо закрывается,а завтра, перед работой мы их заберем. Он пытался что-то возразить, но,видимо,наглость и логика моего предложения возымели свое действие и он открыл маленькую кладовку в своем кабинете и разрешил сложить туда наши вещи. Удивительное было в том,что никого это не удивило. Оказывается грязные шмотки можно оставить на ночь спокойно только в кабинете моего начальства в здании управления порта. Как я уже говорил,истины новой жизни стали открываться для меня с первого дня работы. Дальше - больше...  По дороге на выход из порта я шел вместе с одним из моих мотылей. Звали его Миша. Он уже отходил пару рейсов по  135 суток в Атлантику и, постольку-поскольку меня все интересовало, с удовольствием рассказывал мне подробности рыбацкой жизни на таких длинных рейсах, а заодно и о портовых буднях. Когда мы вышли из ворот порта, к нам подскочил прилично одетый мужчина и спросил, нет ли у нас чего-нибудь. Миша сказал, что нет. И мы пошли к трамваю, где нам тоже  повстречалось несколько группок людей, задающих подобные вопрсы. И Миша объяснил мне, что здесь происходит. Дело в том,что перед выходом в море моряки получали великолепный комплект немецкого нижнего белья, спецодежду, сапоги (хромовые для комсостава и кирзовые для матросов и мотористов). Склад, как по заказу,находился в 50-ти метрах от ворот, у которых снаружи почти всегда толкались спекулянты. Они скупали эти вещи у матросов за бесценок сразу по несколько комплектов. Продавцы с вырученными  грошами объединялись в группки, как известно на Руси, по три человека, закупали ,как правило, дешевое вино и употребляли его тут же на травке недалеко от  трамвайной остановки, а некоторые пробирались на территорию порта и там находили уютные уголки для выпивки. В итоге,к вечеру, у них в кармане образовывалась пустота и на следующее утро начальник пирса вытаскивал их из этих уютных уголков и грузил на первые МРТ или СРТ, отходящие в море. Трезвели матросики уже далеко от берега и при этом не возмущались таким  самоуправством, т.к. на берегу им все равно делать было нечего по причине безденежья. И так повторялось из рейса в рейс по замкнутому циклу. Это были, по большей части, обреченные люди. Хоронили таких “летучих голандцев” обычно в море, по старой морской традиции, спуская их по траловому слипу в мешке. Все это мне рассказал Миша и в чем я удостоверился позднее, когда спустя несколько месяцев в Северном море мы хоронили таким способом одного нашего  матроса, чье сердце не выдержало подобных физических и нервных нагрузок. Он был опытнейшим моряком с большим плавательным стажем, но по возвращению его, в отличии от других  никто не встречал, так как некому было, и он уходил  в запой от одиночества, и быстро попадал в следующий рейс. Подобный ритм никто долго не выдерживал.
                Глава 3
     Сегодняшный день начался без происшествий. Наши вещи благополучно сохранились в кабинете у Главмеха. Я поблагодарил его за заботу и отправился в машинное отделение. Работа не представляла больших трудностей: разбирать – не собирать. МРТ – это самый маленький рыболовный траулер, длиной около 25 метров с очень ограниченным внутренним пространством, где расположились кают-компания, комната капитана, рубка радиста, а на баке  размещались якорное помещение и рефрежираторный трюм. Я,честно говоря,не представлял, где там мог располагаться экипаж из 8-ми человек и как они умудрялись хродить по Балтике вплоть до Англии и даже иногда в Северную Атлантику. Возвращались же они оттуда, как я позже видел, изрядно побитые суровой волной, без шлюпок и шлюпбалок с повернутой  на  бок рубкой, но вид у них был довольно боевой.
     Кроме того, у нас  в порту  имелись  и СРТ-средние рыболовные траулеры. Они были крупнее МРТ - длиной около 35 метров. Несмотря на ограниченный район плавания, я их встречал у берегов Канады, хотя уже в довольно потрепанном виде. Спустя год после моего первого рейса СРТ было запрещено ходить дальше Балтики.  Сегодня современные СРТ оснащены прекрасной аппаратурой, имеют неограниченный район плавания и более комфортны, чем те, которые я застал в Угольной Гавани в конце 1968 года.
   Большой интерес представлял для меня парусник “Седов”, который стоял у нашего причала. Поэтому, после окончания сегодняшней работы, я вместе с двумя ребятами из своей команды пошел на “Седов”. Охраны не было, кроме вахтенного матроса у трапа, которому мы показали свои красные книжечки удостоверения моряка и он нас тут же пропустил, Я никогда в жизни не был на морских парусниках и тем более таких, как “Седов”, который на тот момент являлся самым крупным парусником в мире. Построен он был в 1921 году в Германии,  а в 1945 году, в соответстиии с решением о репарациях Германии, был передано Советскому Союзу  и переименован из «Коммодор Ионсен» в «Седов».            По- видимому, в Советском Союзе не могли найти достойного применения этому уникальному судну, и в описываемое мною время он принадлежал почему-то Министерству рыбного хозяйства. В дальнейшем он прошел капитальный ремонт, после которого, от старого судна остались одни воспоминания. Мне же посчастливелось побывать на нем, когда он был еще в первозданном виде. В первую очередь он поражал своими размерами и был занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самое крупное из существовавших в наши дни парусных судов.  Поражала, конечно, и его романтическая красота. Мы побывали на нижней и верхней палубах, осмотрели двухярусные каюты для матросов. Спальники подвешивались, как люльки, друг над другом. Невольно захотелось сходить на нем куда-нибудь подальше в моря!
     Сегодняшный день окончился бы ,слава Богу, без происшествий, но Отдел кадров вернул меня на землю, вручив на завтра повестку в Районную Прокуратуру. Я не сомневался, что там дело по факту кражи нашей спецодежды на территории порта было заведено, так как прокуратура  обязана были это сделать. Но ни я, ни мои “мотыли” ни секунды не сомневались, что воров не найдут, потому, как случай этот был далеко не единичный и действовали тут опытные люди, скорее всего из работников порта. Меня,как новичка, они вели с момента оформления на  работу. Выводы я уже сделал на следующий день и мои ребята возили спецовки с собой в рюкзачках или спортивных сумках. Это было надежнее. В Прокуратуре, как положено, сняли с меня показания, как со свидетеля, но не подозреваемого, и отпустили восвояси, забыв через 10 минут об этом деле. Когда же я рассказал в порту своим “подельникам” о посещеннии прокуратуры, они посоветовали выкинуть из головы это дело. Если же власти порта подумают вычесть  из моей зарплаты стоимость одежки, они все сбросятся на эту сумму, что я им делать отсоветовал. Но, не скрою, - мне эта моряцкая солидарность была приятна. За эти несколько дней мы все сблизились и решили и в дальнейшем работать вместе, пока не придут из морей траулеры, в команды которых мы были назначены. Я  был приписан на БМРТ (большой морозильный рыболовнный траулер) «Пулково». Это было судно длиной более 100 метров и водоизмещением около 6 тысяч тонн. Экипаж по штату состаял из 107 человек, район плавания-неограниченный. Этот траулер мог не только ловить рыбу донными и разноглубинными тралами, но и морозить, и консервировать рыбную продукцию. Короче говоря, это был плавучий завод. Его приход в порт  намечали в начале января 1969 года. Поэтому мне еще предстояло бичевать недели три.
   На следующий день мы  планировали закончить работы по разборке дизелей  на МРТ и с понедельника приступить к новой работе, если ее нам поручат. Но этот день начался с удивительной картины,которую мы просмотрели от начала и до конца. Начальник причала (была такая должность ответственного за порядок на пирсе,и снабжения всем необходимым уходивших в плавание судов) готовил к отходу в очередной рейс СРТ. Пока мы сидели невдалеке и покуривали, весь этот спектакль разворачивался перед нами. Команда еще не была собрана  полностью,  и начальник причала бегал по территории порта и искал во всех его закаулках недостающих матросов. Наконец он их вытащил из-за стопки досок и погнал на нетвердых ногах к СРТ. Когда все были в сборе, запустили двигатель траулера.  Старпом стоял в рубке, ожидая сигнала начальника причала. Наконец прозвучала команда «Отдать швартовы», дали  свисток и судно медленно начало отходить от пирса. Мы вернулись к своей работе, но, буквально, через час услышали крики со стороны причала, от которого недавно ушел СРТ. Когда мы, ускоренные любопытством, выскочили из машинного отделения, то увидели 2-ой акт комедии под названием: «Как отправлялись пароходы». А крик этот матом зовется, и был он отборный, морской. Мы наслаждались этими звуками, исторгаемыми человеком в форме  капитана дальнего плавания. Мат этот предназначался начальнику причала и когда мы вслушались, то поняли, в чем дело. В переводе всей этой оперы на русский язык выяснилось то, что капитан пытался выяснить, каким образом начальник причала сумел отправить его СРТ без него. Стало понятно, что судно ушло в дальний рейс без капитана. Начальник же причала оправдывался тем, что отправил траулер точно по расписанию в 9.30 утра и добавил, что пить надо меньше. Как  выяснилось позже, команда СРТ и не подозревала об отсутствии капитана. Они стучали в капитанскую рубку, никто не отзывался, но никому в голову не приходило, что капитана на судне нет. Абсолютно все поголовно были уверены, что  он еще пьян и ему необходимо проспаться. Такие случаи бывали. Когда же кончились все сроки протрезвления и СРТ подходило к острову Гогланд, старпом решил открыть капитанскую каюту и увидел ее пустой. Срочно была отправлена в порт радиограмма, нашли капитана и приказали судну  идти на Таллин, а капитану лететь туда и встречать свое судно. На этом  история закончилась, а дело замяли.
                Глава 4
       Сегодня, наконец, мы закончили все работы по разборке машинного отделения МРТ и я доложил об  этом Главному механику. Он проверил работу и остался доволен. После случая с кражей наших вещей отношения у меня с ним наладились и мы общались  при встречах, как будто ничего не произошло. Неделя, небольшой срок, но для меня, как для новорожденного, каждый день в порту был открытием новой вселенной, ибо все  отличалось от привычного мне до того «сухопутного» мира. И это, несмотря на то, что будучи студентом Кораблестроительного института, я проходил  судовую практику в море.Мы ходили из Мурманска в Одессу,но там была, фактически, прогулка,а здесь- работа.
   Появились новые знакомые, которые вводили меня в курс дел нашей конторы и специфике работы в ней.   Зачем мне нужно было бросать привычную работу инженера --конструктора по  своей непосредственной специальности, полученной 4 года назад в институте, хороший, дружный коллектив, который тоже не переставал удивляться такому резкому повороту  в моей карьере?  Такие вопросы задавали мне окружающие люди, мои друзья и даже отец, чье мнение для меня было достаточно важным. Я сам не мог точно ответить на этот вопрос. Но я знал,что уже давно неведомая сила меня тянет в дальние    края,  неведомо  куда. В студенческие годы я объездил с севера на юг и с юга на север всю западную часть России. Я был в Крыму,на Кавказе, на Волге ,в Карпатах,во всех республиках Прибалтики, на Байкале и мечтал попасть на Камчатку. Но больше всего меня тянуло в море. Видимо, среди моих предков были моряки и их непокорные гены звали меня куда-то. Я подумал, что только сходив в море, я смогу ответить  на вопрос Зачем? Конечно, кроме  романтических  порывов , было желание   набраться  практического  опыта  по   своей прямой  специальности  механика-дизелиста и,конечно, подзаработать.
      Прошла еще неделя,потом другая,но ничего нового  в жизни бичей не произошло. Стоял морозный декабрь. Температура доходила до 25-30 градусов мороза и работы  серьезной в порту не было. Мы приезжали утром,чтобы отметиться и тут же уезжали домой. Все суда были далеко в море и должны были вернуться в порт, согласно прогнозам отдела кадров в первой половине января. Никто от этого не страдал, деньги капали, но такая жизнь тоже начинала надоедать. Наконец, после Нового года, мне сообщили,что БМРТ «Пулково» уже на подходе и ожидается в порту 6-7 января. Все,кто был приписан на этот траулер, вздохнули с облегчением. И вот, рано утром 7-го января мы уже были на пирсе, где   он должен был пришвартоваться. Родственников пропустили на территорию порта. У всех были цветы и по лицам можно было определить, кто из них жена, кто из них  мать или брат. Я еще никогда не видел встреч  близких людей, которые расставались на 4,5 месяца или дольше для тяжелой и суровой работы вдали от дома. Эти лица не врали. На всех них было выражение усталости и счастья. В дальнейшем  я это ощутил на себе и понял,что  чем труднее действие, тем счастливие отдача. И это во всем.   
     Судно подошло к стенке причала и матросы бросили швартовы. Почти весь экипаж высыпал на палубу. Кто-то уже увидел своих, кто-то выкрикивал имена, чтоб отозвались. Затем спустили трап и многие встречающие бросились на палубу в объятия моряков. Вокруг крики радости,слезы. Моряки провели своих близких в каюты - это тогда разрешалось. Накрывались столы, со всех кают раздавался звон стаканов. Были молодые пары, которые сразу же закрывались в какой-нибудь каюте и выходили оттуда дня через два. Других родные встречали на машинах и сразу же увозили по домам. Была еще одна категория моряков, которых никто не встречал, я упоминал о них раньше. Они забирали девочек, специально пришедших на эту встречу, стоящих у ворот порта, брали такси и уезжали кутить. Денги у моряков были, так. как по традиции рано утром бухгалтер порта встречал судно на катере у Кронштадта и вручал конверты с деньгами. Трезвыми, вернее плутрезвыми оставалась только вахтенная команда. Капитан обычно уезжал домой.               
   В день прихода, естественно, никаких работ не было, а на следующий день, с утра, начиналась разгрузка мороженной рыбы портовой командой. Я никогда до этого не  видел БМРТ. Прежде всего он поразил меня размерами. Поднявшись на судно, я разыскал старшего механика или, как его называют моряки «деда» и представился . Он провел меня по судну, показал все места ответственности  4-го механика, - главный двигатель, четыре дизель-генератора, котельную, рефрижераторную и мастерскую. «Дед»  объяснил мне, что во время вахты я отвечаю за все механизмы и трубопроводы на судне. Я сказал,что мне потребуется некоторое время для ознакомления  со всем этим хозяйством,  на что он ответил, что это мои проблемы. Кроме того, я понял, что мне надо брать ноги в руки и, не откладывая  в долгий ящик,  осмотреть   двигатель,  изучить все соединения трубопроводов, пульты управления главного и вспомогательных двигателей, проверить работу котельной и многое-многое другое. Времени у меня  было  до отхода судна, всего пара недель. Этого должно было мне хватить. Кроме того, дед сказал, что оба мои мотористы 1-го и 2-го класса довольно опытные ребята. С ними я могу познакомиться сам и указал, в какой каюте они живут. Сейчас была вахта  3-го механика, поэтому мои мотыли должны были отдыхать и я решил зайти к ним. Подойдя к каюте, где они жили,я увидел ноги, торчащие из-за двери каюты на половину коридора,а приоткрыв ее,увидел  остальную часть туловища. Это был,как мне объяснили проходящие мимо моряки, мой моторист 1-го класса Боря Миронов. Он находился в полной отключке. Так, что познакомиться мне  с ним не удалось и я отложил это удовольствие на потом. Моторист 2-го класса отсутствовал. Вероятно, до следующей вахты уехал домой. У Бори Миронова, как я узнал позже, в городе никого не было и никто его не встречал. Мы его затащили в каюту и оставили в покое. Через 4 часа мне с Борей и 2-м мотылем предстояло заступать на дежурство, но команда,как мне казалось, явно не была  готова к этому. Вахты машинной команды были по 4 часа через 8. Моя вахта начиналась с 12 часов ночи и кончалась в 4 часа утра. Такую вахту моряки называют «собачьей вахтой» или  «собачкой»,так.- как  она является самой тяжелой. Я позвонил домой, сказал, что приду рано утром и пошел искать каюту 4-го механика, так как предыдущий 4-ый механик по прибытии уже расчитался с судна. Каюта, которая предназначалась мне, была небольшая и очень напоминала мягкое купэ поезда со столиком под илюминатором и двумя рундуками с обеих сторон. Решив поспать перед «собачкой», я завалился на один из рундуков и быстро отключился,надеясь, что никто не помешает.
                Глава 5
      Поспать спокойно, конечно, мне не дали . То «дед» заходил, проверяя, на месте ли я и готов ли к своей вахте, то кто-нибудь из механиков стучался, чтобы познакомиться с новым 4-тым, да и время то было неподходящее для сна. Короче,встал я не очень свежий, переоделся в рабочую одежку и спустился в машинное отделение, чтобы принять вахту от 3-го механика. Главный двигатель был остановлен и только пара дизель-генераторов тихонько работали, поддерживая электричество на судне. 3-ий механик указал мне приборы и механизмы, за которыми необходимо следить в первую очередь и удалился спать.  И все.  Я остался один. Наступила первая ночь и моя первая вахта. Я не знал, что мне делать,с чего начинать. Где мои мотористы? Постояв в нерешительности, я понял, что мне надо начинать со знакомства с моим рабочим местом, пока никто не мешает этому.Я тут же облазил главный двигатель, благо  он бы холодным. Не  приминул слазить под «паелы» - металлические листы, закрывающие все подпольные механизмы и трубопроводы. На это у меня ушло часа два. Когда я немного освоился, появились мои “мотыли”,оба. У Бори вид был помятый; у Миши, который, как я догадался,  был мотористом 2-го класса, кроме общей помятости, под глазом светился хороший синяк. Меня бросило в жар и в холод от мысли, что с такой командой мы не дойдем и до Кронштадта, даже, если и отойдем от причала. Я  предложил познакомиться, сказав, что с Борей я уже успел повидаться, когда он почивал на пороге своей каюты, а вот от Миши хотел бы знать, почему он опоздал на вахту на 2 часа и где, прошу извинить меня за интимный вопрос,он схлопотал под глаз. Он мне чистосердечно рассказал избитую историю  про судовую буфетчицу и ревнивую жену, которая и врезала ему под  левый глаз. Так как Миша был готов на любое задание, я его тут же посадил мыть  фильтры, а сам  с Борей пошел в котельную познакомиться с регулировкой котла,  устройство которого  я изучал еще в институте, но никогда с ним не работал. На судне моторист 1-го класса является главным помошником механика, к вахте которого он приписан. Мне же, при моей малой  плавательной опытности требовался хотя бы на первое время опытный моторист. Поэтому у меня была одна надежда на Борю. Несмотря на то ,что его еще немного «штормило»,  он стал постепенно приходить в себя и мог отвечать на мои вопросы, а их у меня в эту первую ночь было предостаточно.
    За два часа мы  облазили с ним все машинное отделение, гребной вал и котельное отделение. Мне все было необходимо знать. По окончани этого тура моя голова была несколько вспухшей, но настроенние поднялось, т.к. я понял, что Боря довольно опытный моторист, сделавший не одну ходку не только   на “Пулково”, но и  на других БМРТ. Вернулись мы в машинное отделение незадолго до конца вахты, около 4-х часов утра. На судне, кроме вахтенных моряков, никого не было. Миша свою работу закончил и мы ждали появления 2-го механика, чтобы сдать свою вахту, которая прошла для меня плодотворно и ,слава Богу, без проишествий. ”Собачка” неприятна не столько тяжестью работы, сколько тем, что сдвигается привычное время и ты должен бодрствовать, вместо того, чтобы мирно спать. Впрочем, как показал опыт, ко всему можно привыкнуть. На улице было темно, трамваи еще не ходили,поэтому я решил поспать пару часов, чтобы потом сгонять домой и вернуться к следующей вахте. Надо было входить в ритм новой жизни.
                Глава 6
       На следующий день, когда я уже стоял на своей вахте, к нам в машинное отделение спустился  парень лет 25-ти в состоянии сильного волнения. Он сказал, что работал мотористом на нашей вахте 4-го механика в предыдущем рейсе и списался на берег, т.к. хотел уйти в отпуск на деньги, которые он заработал в этом рейсе.Не могу не рассказать этой истории, которая очень характерна для нашей моряцкой жизни, связанной с длительными отлучками от берега, когда человек теряет чувство самосохранения и бдительности. Звали этого паренька Костя. Никаких родных у него не было, жил он у тетки и никто его в день прихода ”Пулково” не встречал.У него был полный карман денег за этот рейс, около 2 тыс.рублей.Кто  помнит уровень  цен и зарплат  в те  годы, понимает, что  у парня  была  в   кармане  почти треть  суммы  на  автомашину “Жигули”. В предвкушении предстоящего отпуска, после  длительной, тяжелой и суровой работы Костя сошел на берег и был встречен довольно симпатичными девочками, которые сказали,что у них есть прекрасная квартира  тут недалеко в Автово, где можно было прекрасно провести время и отметить его  приход на родную землю. Вследствие своего возраста и длительного воздержания без женского пола, Костя не мог отказаться от столь заманчивого предложения. Квартира, действительно, была в Автово, водку и закуску купили в ближайшем гастрономе и пошло  веселье...   Подробности Костя запомнил плохо. Только, когда он проснулся утром, то обнаружил,что спал он  в чужой квартире в одиночестве,девочек след простыл,так же как и всех  денег, которые еще вечером приятно оттягивали его карман. Безвыходность положения еще заключалась и в том,  что без денег он не мог появиться даже у родной тетки. Оставался один вариант -возвращаться в порт и проситься на траулер, отходящий в ближайшее время на промысел. Таким образом он оказался на нашем судне в поисках вакантного места моториста. У нас все позиции были заняты и я его отправил в отдел кадров- там знали все отходящие суда. В дальнейшем я узнал, что  ему нашли местечко моториста на БМРТ “Таран”, который уходил на пару недель позже нас. И пришлось Косте пахать дополнительно еще 135 суток, (4,5 месяца,а в сумме с предыдущим рейсом-9 месяцев). Оставалось  только посочувствовать моряку.
   Были у нас и такие матросы, которые по истечение 135 или 220 суток промысла  в море пересаживались на другой БМРТ, только  что пришедший на промысел и работали на нем еще столько же суток, а иногда повторяли еще рейс-другой. Таких стойких ребят называли “летучими голандцами”. В большинстве своем это были одинокие люди, у  которых никого не было на берегу, либо те, кто хотел хорошо заработать. Все эти суперзаплывы не обходились для них бесследно.  Даже после первых 3-х месяцев первого рейса, нервы у ребят начинали сдавать, что вызывало всякого рода инциденты.
А пока прошла неделя, рыбу разгрузили и отход был назначен на 20 января. Тем временем я осваивался со своим рабочим местом и комсоставом, с капитаном и помошником капитана по политчасти. В те времена была такая должность на всех судах, уходящих в загранку. Обычно это были отставники, мало разбирающиеся в морском деле. Да этого от них и не требовалось. Основная их задача - следить за политическим уровнем моряков. Наш “помпа” проявил ко мне повышенный интерес, как потом оказалось, благодаря моему высшему образованию,  и пригласил к себе в каюту на беседу. Он налил по рюмочке коньячку и прощупал, чем я дышу и каким ветром меня занесло на борт «Пулково». И, главное, не расходится ли направление этого ветра с линией нашей партии. Затем он попросил выручить его и стать редактором судовой газеты, ибо ему больше некого поставить на этот высокоинтелектуальный пост. Взамен он предложил освободить меня от всяких общественных работ. На этом мы сторговались и закрепили это соглашение остатками коньяка. Видимо, он хотел  предложить мне кое что еще,  что-то вроде «его человека» в экипаже судна, но пообщавшись со мной, понял, что  эту роль я играть буду.
   Большое уважение у меня вызывал капитан. Это был средних лет мужчина, спокойный, строгий и справедливый, каким и должен быть “кэп”. Он кончил  Высшую мореходку и  прошел путь от штурмана до капитана дальнего плавания. Ко  времени моего появления на «Пулково» он совершил много рейсов в западную Атлантику, на банки “Джоржес”, «Лабрадор”, к берегам Америки и Канады. Ребята с нашего судна, которые уже ходили с ним, сказали, что он удачлив, то -есть умеет правильно определить, где должно быть скопление рыбы. Рыбаки  верят в удачу, хотя, я считаю, что это просто опыт и, конечно, талант, как и во всем.
    От вахты до вахты время двигалось довольно быстро . 20 января за день до отхода к нам приехал “проверяющий”, который обязан перед выходом судна в море проконтролировать готовность всех механизмов к длительному рейсу. Эту процедуру  обычно проходят все суда морского  флота. После тщательной проверки этот “проверяющий” подписывает специальную бумагу, разрешающую судну выход в море. Все это ,якобы, должно быть, но я видел, как это происходит на самом деле. Началось с того, что этот представитель опоздал и приехал к 10 часам утра вместо 9-ти. На причале у трапа его уже ждал наш “дед” и они, не заходя в машинное отделение прямиком направились в каюту старшего механика. Через несколько минут туда же заскочил старпом.  Я был свободен в это время от вахты,  и мы с моим “мотылем” курили на верхней палубе. Ребята обещали мне показать интересное зрелище и просили подождать. Ждать пришлось минут 40, но это окупилось. Наконец дверь каюты “деда” резко открылась и из нее вышел  старший механик, обнимающий за пояс “проверяющего”,которого с другой стороны   поддерживал старпом. Если бы не “ дед” и старпом,то “ проверяющий” тут же бы рухнул, но его крепко держали и поволокли к трапу. На причале его ждала «Волга» с шофером, который его принял и уехал. После этого “ выхода” всем стало ясно, даже мне, что “бумага” на наш отход подписана и мы можем завтра отправлятся за тридевять земель  к тридесятой матери. Даже,- если главный двигатель не запустится. Так я подумал... 
               

                Глава 7
     Так и случилось.
   Сегодня назначен отход на 9 часов вечера. Всему экипажу велено быть на судне. Моя вахта начиналась в 12 часов ночи.К некоторым пришли провожающие родственники и друзья, но на борт подниматься было запрещено и  они  стояли на пирсе и махали нам руками.Я попрощался со всеми дома и сейчас у меня было время отдохнуть перед предстоящей “ собачкой”. Выход судна из порта обычно осуществляется под командой капитана, а главный двигатель запускает и прокручивает старший механик .  Я в это время стоял на корме и курил вместе с ребятами ,свободными от вахты. Мне хотелось не пропустить  выхода судна в море.Это довольно волнующий момент,могу это подтвердить по себе ,т.к. мы прощались с землей почти на полгода и у меня это было впервые. По этому поводу все были под хорошим градусом,включая и комсостав. Я тоже немного принял и находился  в романтическом настроении. Все ждали 9 часов. Когда же это время наступило, звуков запуска главного двигателя не последовало. Вместо этого мы услышали команду  “ деда”,приказывающего всем механикам срочно явиться в машинное отделение. Когда же я спустился в “ машину”,то вместо приятных звуков работающего двигателя услышал многоступенчатый , тройной, без промежутков между  словами отборный мат, чем-то напоминающий “ танец с саблями” Хачатуряна. Когда  «танец» кончился, мы поняли его лейбмотив. Оказалось то, что большая часть его выступления относилась к машинной команде, которая была на вахте в день прихода  “ Пулково” в порт и должна была спустить воду со всех трубопроводов, как дизельных,так и судовых. От радости возвращения домой ребята забыли, что за бортом зима. Короче говоря, вода во всех трубопроводах замерзла, а кое-где трубы полопались. Это мы определили после команды “ деда” обследовать все трубы. По приказу капитана были подняты все механики и мотористы. Необходимо было прогреть все замерзшие места в трубах. Слава Богу, котел работал! Похватав ведра, наполнив их горячей водой и намочив в них тряпки мы обкладывали ими  промерзшие места и поливали еще сверху горячей водой. Конечно, все протрезвели мгновенно. Это было ЧП и, конечно,   “дед” должен был отвечать за  это. Мы работали всю ночь и пар от нас валил,хоть за бортом было -25 С. Все уже забыли, когда и у кого должна быть по графику вахта. И ,наконец, все трубы удалось прогреть, но они потекли во многих местах.  Поэтому притащили электросварку и заварили все трещины. Все было закончено к 12 часам дня, как раз к моей вахте и  “ дед” спустился в “ машину”, чтобы запустить главный двигатель.
   За эту  “Вальпургиеву ночь” мы так измотались , что у меня уже не было сил и желания посмотреть с верхней палубы на выход судна в море, да я и не мог во время своей вахты отлучаться из машинного отделения. Работы хватило на всех, т.к. было необходимо проверить все агрегаты, обслуживающие главный двигатель,  в готовности к запуску. Как ни странно, но двигатель медленно  закрутился и все облегченно вздохнули. Капитан сверху со своей рубки отдавал команды “деду”, который в соответствии с этим  устанавливал обороты на двигателе. Как мы там маневрировали в порту, я не видел, т.к. не мог уйти с вахты в такой ответственный момент. В моем  ведении был еще котел, за которым нужно было постоянно следить и регулировать подачу топлива и 4 дизель-генератора, из которых работало только 2, необходимых для освещения и других электрических нужд на судне. Борю я поставил на котел, т.к. он был пока еще трезвый.ю   Мише поручил следить за ДГ. Мне же надо было быть рядом с « дедом» на главном пульте двигателя и помогать ему в случае необходимости. Через пару часов, установив средние обороты,  «дед» передал  управление двигателем мне , а сам ушел,сказав , что у него еще полно дел. Нам тоже хватило забот до конца вахты, если еще учесть , что ночь мы не спали ни секунды, да и подустали  немного. После вахты  мои “мотыли” пошли в свою  каюту отдыхать , а  я побежал на верхнюю палубу посмотреть, где мы находимся  и куда идем. А были мы на траверзе  Кронштадта. На зимнем солнце светился, как большой фонарь ,купол собора в центре города. Мы двигались средним ходом вдоль  морского канала. Только сейчас я осознал , что за кормой был виден Питер. Как же далеко я от него находился.Нас отделяло с ним следующее свидание длиной в 4,5 месяца. Что-то было печальное в этом. Мне надо было  отдохнуть и я пошел в свою каюту.
   Только я успел прилечь на рундук,как услышал по громкой связи обращение капитана ко всему экипажу. Он поздравил нас с началом рейса и пожелал успеха. Далее он добавил,что мы встанем на якорь у острова Гогланд  и приказал выпить или выбросить за борт  все запасы спиртного, которое, конечно, было у каждого.Он сказал,что стоять мы у острова будем всю ночь, а перед отходом старпом с командой  пройдет по всем каютам  и, если найдет водку, выбросит тут же в иллюминатор. Это была старая традиция и никто не удивился. От острова  Гогланд  начинался длинный перегон  до берегов  Америки и Канады ,поэтому  алкоголь не допускался. Конечно, в соответствии с этим приказом, команда начала  уничтожать всякие винно-водочные запасы  заранее, не доходя  до Гогланда. Мы бросили  якорь и  встали на рейде острова  в полночь. Начиналась моя вахта. Неожиданно позвонил в  « машину»  « дед» и сказал,чтобы я заглушил главный двигатель  и зашел  к нему в каюту, понятно для чего. Прихватив  оставшуюся бутылку водки  и кое-какую  закуску, я поднялся к « деду». За столом ,уставленным  всяческими  явствами, захваченными из дома, сидел весь цвет  механической службы  нашего судна. Я  был  со всеми  знаком, правда, шапочно. В такой  винно-водочной обстановке люди , как известно, узнают  друг друга  ближе ,  ибо языки  у всех развязываются. Все ребята были бывалые , не раз  ходившие  в  Атлантику  и  мне интересно  было послушать  их рассказы,  да  и им  было  немаловажно  знать , чем  я  дышу , ибо  отвечали  мы за одни и те  же  механизмы, быт  наш был довольно тесный  и должны  были понимать друг  друга  с    полуслова.
Короче  говоря, посидели  мы хорошо, « горючего»  было  достаточно,  да и задача  перед нами  стояла  на уничтожение этой гадости, с которой  мы успешно справились. Когда  уже  светало, все стали расходиться  с чувством  выполненного долга  на  нетвердых ногах. Я поднялся на верхнюю  палубу. Несмотря на сильнейший  туман, очертания  Гогланда  слегка  проглядывали  по правому  борту. Кругом  царила  тишина,  ни единого звука  не   раздавалось на судне, не доносились и с моря. Моряки ,видимо докончили  свои спиртные  запасы  и  теперь спали  беспробудным  сном.  Я  отправился в  свою каюту  и последовал их  примеру.
Но  и на этот раз  спать пришлось недолго , хоть  с подушкой  очень  не хотелось расставаться, ибо  последние  двое суток  я, практически,  не  имел  времени  отдаться  Гименею.  Неожиданно  ввалилась  команда  воглаве  со  старпомом, проверяющая  каюты  на  антиалкогольную  девственность. Я был чист , хоть и слегка  пьян  и  заявил  этой  комиссии  , что  водка  у  меня появилась  только  что  во сне , но  вы  нарушили  все мои  грезы. После такого  чистосердечного  признания  старпом  отменил  шмон  в  моей  каюте  и  двинулся  со своей  командой  дальше  ,  а  мне  оставалось  еще  пару  часов  сна  до вахты.
                Глава 8
          Я  был  уже  в  “ машине”, когда  услышал  команду  капитана  запустить  двигатель. После этого       мы  подняли  якоря  и  на  малых  оборотах  двинулись  вперед.  С этого  момента, можно  считать,что  наш  переход  в  Атлантику, к  месту  лова начался. Мы должны  были  пройти  Балтийское и Северное  моря,   и  Атлантический  океан  до  берегов  Канады  и  Америки.  Заходов  ни  в  какие  порты  не  намечалось, кроме заправки картофелем и пресной водой в Сент-Джонсе или Галифаксе  в Канаде. Это  был не туристический  рейс  и  все занялись  своей  работой  согласно  судовому  расписанию. На  длинных переходах  наша  механическая  команда, в основном, находилась  либо в машинном отделении  во время  вахты, либо  на  камбузе, либо в своих каютах. В машинном  отделении  работы  хватало на всех. Наш  БМРТ  был  спущен  на  воду  довольно  давно  в  Николаеве, что  не отличало  его  высоким  качеством. Поэтому  механизмы  ломались  регулярно  и нам приходилось их чинить  довольно часто,  не считая  большого количества мелких, необходимых  для  эксплуатации  работ. Во  время  вахты  вся  ответственность  за  работу  всех вспомогательных  механизмов  и  главного  двигателя лежала  на  вахтенном  механике. Кроме того, приходилось  следить  за котлом  и  регулировать  подачу топлива, чтобы  не  перегреть  воду.  Это могло привести к  взрыву. Главный  двигатель  тоже требовал  пристального  внимания.  Это был дизель   чешской  постройки, но  ломался постоянно. Со  мной  произошел  случай  уже  в середине  рейса, когда  на  максимальном режиме  лопнула  масляная трубка высокого  давления . Я  стоял  как раз  у  пульта  управления, где  это  произошло. Я  не успел  отскочить  от неожиданности  и  был  окачен  горячей  струей  масла  с  головы  до ног. Подскочившие  мотористы  оттащили  меня  от двигателя,  перепугавшись   за  меня, т.к.  я  в этот момент  был  черный , как  негр. Отмывался  я  в качегарке  довольно  долго  и  отделался  легкими  ожегами  на  руках  и  шее, т.к.  спасла  меня  роба  и оперативность  моих “ мотылей”.  “ Дед”  сказал , что  это мое первое  боевое  крещение  и   настоящий  механик  должен  почувствовать  вкус  машинного  масла.
       Вторым     местом  нашего  обитания  на  судне  был  камбуз. Прелесть  этого заведения  состояла  в том, что он был  открыт круглые  сутки  и зайти    туда  можно  было  после  любой  вахты.  На  столах  всегда  лежал  в протвенях  жареный палтус , окунь, камбала,  треска или  еще  какая-нибудь  рыба.  Ну и ,конечно, там были  большие  кастрюли  с  компотом.  Все  это  совпадало  с  моим  вкусом  и  есть  можно было  без  ограничения. Кроме  постоянных  блюд - рыбы  и компота -  в 8 часов утра  был  завтрак, днем в 12 чаов-обед (суп с мясом  и второе блюдо) и в  8 часов  вечера-ужин. Чем не санаторное питание?  Уже  понятно, почему, несмотря  на  тяжелую  работу,  я  поправлялся  после  каждого рейса  на 5-7 кг.
     Наконец, третьим  местом  нашего  обитания была, конечно, каюта. Я  имел  отдельную  каюту  для механика.  Двое  моих  мотористов жили  в  2-х местной  каюте.  Самые  тяжелые  условия  были у  матросов,  которые  жили  по четыре  человека  в одной  каюте  и  работали   по 6 часов  через 6.  Траловая  команда, которая по 6 часов  находилась  на траловой  палубе  во  время лова рыбы  не успевала  просушить  свою  робу  за оставшиеся  6 часов, т.е. на следующую  вахту  они выходили  в  сырой  одежде. Если  еще  учесть, что большую часть  нашего  рейса  мы находились  в северных  широтах  и в  штормовых условиях, то можно  только  удивляться, почему  никто  из  матросов  не простужался , а  судовому  врачу  за  весь  период  рейса  просто  нечего  было  делать, кроме, как  ловить тараканов, которых  на  судне  было  достаточно.Таким образом  наш «айболит»  был  при деле  весь  рейс.
     По  размеру  все каюты  были  одинаковые, примерно  8  кв. м.  и отличались  только  количеством  рундуков, т.е. скамеек , на  которых  положено  либо  сидеть, либо  спать. У  меня  в каюте  было  два рундука  с обеих  сторон  стола , над  которым находился иллюминатор. В  каюте  у  мотористов  и  матросов  было  по четыре  рундука, по два  с каждой стороны друг  над  другом. В  первые  дни  перехода  успел  я  обнаружить  на  судне  библиотеку  с очень  хорошей  подборкой,  как  художественной,  так  исторической  литературы. Видимо, кто-то из предыдущего  состава  собирал  эти  книги  и оставил  их на  память. Заглядывая  в  будущее, скажу, что я ходил позже  еще  на  двух других  БМРТ,  но  ни  на  одном  я  такой  библиотеки  не встречал. Я  был  очень  благодарен  этому  человеку , ибо  его книги  скрасили  много  моего  свободного  от вахт времени. Шли  мы  сейчас  полным  ходом  по  Балтике  и  я  иногда  поднимался  на палубу , чтобы  посмотреть  на  дальние берега . Сегодня  был  второй день  нашего  пути  и  мы  уже  проходили  Германию  и  приближались  к  проливу  Каттегат , отделяющему  Данию  от Швеции. С датской  стороны  находится  город  Хелсингер , на  берегу  которого  красуется  старинный  замок  Гамлета, где , говорят, снимался  советский  фильм  « Гамлет». Несмотря на то , что замок  был  прекрасно  освещен , вид он  имел довольно  мрачный.  Со шведской  стороны  находится  город  Хельсинборг   и пролив   в этом  месте  между  Данией  и  Швецией  такой  узкий ,что  можно  видеть  машины и  людей. Кстати, мне рассказывали  ребята , что  пару  лет  назад  с  нашего проходящего   ленинградского  БМРТ  в этом  проливе  выпрыгнул  электрик  и был  встречен  с  датской  стороны  его братом  на катере. Это было  крупное  ЧП  в нашей  конторе  и  для  помошника капитана  по  политической части  судна, на котором это поизошло.  Помня  это, все  помполиты   на наших  БМРТ, проходя  этот пролив, выставляют  матросов для охраны  около  всех  сходней    с  судна ,  что довольно  заметно  днем  и вызывает  смех  у  моряков  на проходящих  мимо иностранных  судах,  а  у  нас – чувство  стыда.
        Мы  же  двигаемся  медленно, но   верно  вперед,  и  пролив Скагерак  проходим  днем.  Много  встречных  и  попутных  судов , место  довольно  оживленное   между  Европой, Скандинавией  и Данией  и, наконец,  выходим  в  Северное  Море. Я  уже  проходил  здесь  много  лет назад , когда  учился  в институте  и  ходил со  студентами  из  Мурманска в  Одессу  вокруг  Европы  в  качестве  плавательной  практики. Тогда  мы  шли  Северным  морем  и проходили  проливом Ламанш  между  Англией   и Францией  в  Атлантический  океан. На  этот  раз  мы  повернули  на северо-запад   в  сторону  северной  Шотландии. Запомнились  серые  волны, с которых сильный  ветер  срывал  гребешки , и туман, сквозь который  вдруг  резко  пролезали высокие  металлические  фермы  плавучих  нефтяных  вышек. К этому  искусственному  острову  пристроились    на погрузку  танкеры  под  флагами  разных  стран,  а некоторые  ждали  своей  очереди  в море. Несмотря  на туман, было видно северную  оконечность  Англии  с пологими, как ковром, покрытыми травой  холмами  и  внешней  суровостью.   Справа  по борту  мы  оставляем  Оркнейские  острова  точно с  такой  же  растительностью  и оказываемся  в Атлантическом  океане  к концу  третьего  дня  пути   от Ленинграда. Мысленно  прощаюсь  на  несколько  месяцев   с  матушкой  Европой  и    направляюсь  к  неизвестной  пока  для  меня, как  когда-то Колумбу, Америке.   
               
                Глава 9
         С этого момента кончаются на нашем пути  все  моря  и мы  вступаем  во  владения  суровых  северных  широт  Атлантического  океана. В дальнейшем  я проходил  эти  места 6 раз  и  всегда  здесь  нас  встречали  сильнейшие  шторма. В этот  первый  рейс  все  для  меня  было  непривычно. Волны  поднимались  выше  мачт  и  обрушивались  всей  массой  на  наш,казавшийся  здесь  игрушкой, траулер. Капитан  запретил  кому-либо  выходить  на  палубу,  но  ребята  выходили  иногда покурить  под навес. На  корме  с  двух сторон  были  прикреплены  на  цепях  толщиной  в руку  огромные  многотонные  стальные  тарелки , которые  на установленном  трале  раздвигали  вход  в  него.Так  вот  однажды  я  был  свидетелем, как  огромная,   как  монстр,  волна  обрушилась на  корму,  порвала  эти  цепи, как  ниточки  и, подхватив  тарелки,  понесла  их , как щепки  по  поверхности  океана. Счастье,что  они полетели  в открытое море,  а  не на нас.  Вот  тогда  я  впервые  ощутил  мощь  океана и мизерность , подобного  скорлупке, нашего  траулера. Штормило днем  и  ночью. Судно  постоянно  ложилось  то  на правый, то  на левый  борт,так, что нам  приходилось  ходить  по  переборкам, как  по  палубе и ощущение  при этом  было  очень  необычное  и  неприятное , - казалось , что  судно  уже  не  сможет вернуться  в  вертикальное  положение. Но в следующий  момент оно выравнивалось  и ложилось  на  другой  борт. Вот  так  мы  и гуляли  по стенкам. Особенно  забавно  было в это  время  на  камбузе  в обеденный  перерыв. Кастрюлю  с  супом , чтобы  она  не  улетела, кто-нибудь  держал  руками, а  остальные  подходили  по  очереди  и наливали  свою  тарелку. Но  были  случаи,когда  кастрюля  вырывалась  из рук  и полная горячего супа  летела  вдоль камбуза, а моряки  разлетались  по  сторонам  или  залезали  под  столы. Слава  богу,  никто  ни   разу  не  пострадал.  Ночью  было  не  легче.  Мы  привязывали  себя  веревками , чтобы не  вылететь  во сне  из  койки , да  и заснуть  тоже было  проблемотично, но  иногда  удавалось  после  большого  недосыпа. Эти  шторма  сопровождали   нас  вдоль  Исландии и, когда  мы добрались  до Гринландии, океан  успокоился и  мы  вошли в ледяные  поля. Однажды  утром  я  проснулся  от  страшного шума. Мне показалось, что  судно разваливается по  всем  швам. Выскочив  на  палубу , я  увидел  кругом  ледяную  равнину, через  которую  пробивался  наш  траулер,  ломая  не очень толстый  лед  со  страшным  треском. Вокруг  судна  под ослепительным  солнцем  на льдинах  спокойно  лежали  семейки  тюленей, совершенно  не реагируя  на нас. Красоту  этой  картины  дополняли  айсберги  различных,неповторимых  форм  и размеров. Такой  красоты  я  еще  в жизни  не  видел. Их  мы  старались  обходить  подальше.
     Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  штормовые  широты  мы  прошли и  через  сутки должны  были  подойти  к полуострову  Лабрадор, нашему  первому  по  заданию  району  лова. Моряки  в большинстве  своем  суеверны  и  считают , что, если  будет  удачным  первый  трал,  то  таким  же  будет  и  весь  промысел. Как обычно  все  команды  занялись подготовкой  к  тралению. Траловая  команда  разматывала  и  проверяла  тралы, машинная  команда  готовила  дизель-генераторы  к  работе  с  повышенной  нагрузкой  при  постановке  и  вытягивании  трала, матросы  драили  палубу. На промысел  мы  прибыли  рано  утром. Солнце  уже  взошло, день  начинался  прекрасной  погодой. Я  никогда  еще  не был  на  промысле  и  потому  был  поражен  удивительной  картиной.  На  большой  акватории, которую  можно  было  охватить  взглядом, подобно  городу  на воде, медленно  двигались  в  разных  направлениях  рыболовные  суда, большие  и  маленькие  под   флагами разных стран. Здесь  были  траулеры, как различных  европейских  стран, так  и канадские  и американские. Как правило,  все  эти  суденышки  были  не  больше  наших  СРТ  и, поэтому   на их  фоне  выделялись  крупные  советские  траулеры  с  портами  приписки  Мурманска, Калининграда, Риги  и  Ленинграда с огромными  планами  по добыче  рыбы. Маленькие  суда “ капиталистов “ не  шли  ни  в какое  сравнение  с нашими  монстрами.
Итак,первый трал  мы  поставили  недалеко  от полуострова  Лабрадор - часть  канадской  провинции  Ньюфаундленд. Чуть  южнее  находится остров  Ньюфаундленд, а  весь  этот  промысловый район  сокращенно  моряки  называют  БНБ (Большая Ньюфаундледская Банка). В прошлом это  было  довольно  промысловое  место, правда и нам в этот  сезон тоже  немного досталось. Особенно  были  богаты  эти  места  треской,  которая  осенью  идет  на  нерест  полная  икры  и  молоки  в  канадские  речки, а   весной  обратной  дорогой  в море  идут  мальки . Икру   опытные  тральцы  засаливали и подавали  к обеду  на камбуз. По вкусу  она была  не  хуже  красной  икры, только  помельче. Молоку  переплавляли  в  рыбий  жир, если  его   давали  в  план.Кроме  трески,  ловилось  здесь  много  всякой  другой  рыбы, в том числе морской  окунь, палтус, сельдь. Один  раз  каким–то  чудом  в  трал  заскочил огромный  осетр  метра  полтора  длиной. После  братской  дележки  мне тоже  достался кусок, который  я тут же  заморозил  и он  пришелся  всем по  вкусу, когда  мы  вернулись  домой. Кроме  того, иногда  в  этом  районе  нам  попадалась  очень  крупная  селедка  под  названием  “залом”.   Я  ее помню  по  послевоенным  годам  в Ленинграде. Потом  она, как и многое другое,  пропала   начисто  и  больше  я  ее в  магазинах  не  встречал. Так  как  в  плане  селедки  не  было, то мы наслаждались  ее  вкусом  за  обеденным  столом  после  великолепной  засолки  нашими умельцами. Такие праздники кок нам устраивал только  по выходным, потому, как  попадался залом крайне  редко. Зона  промысла  была  ограничена     со  стороны  берега  11-ти  мильной  зоной,  в которую  заходить  было  нельзя  под  страхом  международного  штрафа. После  многих  лет  браконьерского  траления  советскими  огромными  БМРТ, которые  ловили  любую запрещененую  для  лова  рыбу, как  мальков, так  и  с икрой  в  большом  колличестве.В дальнейшем  Канада и Соединенные  штаты  ввели  220-мильную  зону. Это должно  помочь  востанавить прежний  запас  рыбы, правда  для  этого  потребуются  десятки  лет.
   Когда  траловая  команда  ставит первый трал,   все  свободные  от  вахты  моряки  конечно  же находятся на  верхней  палубе  и  наблюдают  за  этим  процессом. Капитан  стоит  выше  всех , на  капитанском  мостике    и  дает  указания  старшему  тральцу. Мне  же  тем временем  необходимо  было быть  в  машинном  отделении, чтобы  запустить  3 дизель-генератора, необходимых  для  постановки  и  подьема  трала  на  палубу. Несмотря на то,что  дизель-генераторы  были  видавшими  виды,   мне  все  же удалось  их  запустить  с первого  раза.  Капитан  после  постановки  трала регулярно меняет  курс  судна. Траулер  идет  в  одном  направлении  несколько  миль,  затем разворачивается обратным  курсом,   но  с  небольшим  сдвигом  и  так  далее... Таким  образом  протраливается  большая  площадь. Трал  двигается  либо  по  дну, либо  чуть  выше.Постановку  трала  я  не  видел, т.к. был  на  вахте, а  вот  подьем его  я  успел  понаблюдать. Зрелище  очень  интересное. Трал представляет  из  себя  кошелку  в виде  колбасы, особенно  если  она  набита  рыбой.  Вытягивают  ее  на  палубу  с  помощью  двух  мощных  лебедок   металлическими тросами  толщиной  приблизительно 2  дюйма.  Траловая  команда  набирается, как  правило,  из  самых  крепких  ребят, которые  стоят  по обеим  сторонам  трала.  По  команде  трал  поднимается  с  помощью  крана  за  один  конец.  После  этого  развязывается  второй  конец и  рыба  устремляется из  трала  на  палубу.Она, как правило , одного вида, так  как   ходит большими стаями, но  в  трал попадает  и  много  других  обитателей  моря,  особенно  если  он  волочится  по  дну.В него  попадают  и  скаты  и кальмары  и  лангусты   и  лабстеры  и шримпы   и      даже  акулы всяких  размеров, с  которыми  нужно  было  обращаться  осторожно. Всю эту  разношерстную  “толпу”  тральцы   специальными  лопатами  сбрасывают  за  борт  в  море.  В  дальнейшем, набравшись опыта, я  отбирал крупных  лабстеров  и  креветок  и   отваривал  их   в  котельной так, что  на  вахте  мы  не  скучали и не голодали. 
   Первый  трал  у  нас  был  с  уловом  тонн  на 10,  т.е.  немного  меньше  половины  трала.    Это считается  неплохо  для  первого  раза.  Воодушевленые таким началом все спустились  в рыбцех помочь   рыбообработчикам  в разделке или как эта операция профессионально называется, (шкерке) рыбы. Когда  рыбы  много, вся  команда, включая  капитана,   спускается  в  рыбцех . Исключение  делается  только  радисту. Нашей машинной  команде, кроме вахтенных,тоже было  приказано  спуститься  в рыбцех  на шкерку. Капитан, старпом  и  все  штурмана  уже  были  там. Командовал  всеми  технолог  по  обработке  рыбы.Он  выстроил  всех вдоль  транспортера, причем сначала  стояли матросы, которые отбирали  рыбу  одного  сорта (а это  был, в  основном, морской  окунь).Моряки  одним  движением на  дисковой  фрезе  отсекали голову и бросали  рыбину на  движущийся  транспортер, с  которого  мы  ее  забирали,  и,  опять  же,  одним  движением  ножа  от  живота  до  хвоста  рассекали  ее и одновременно  выбрасывали  внутренности  на  палубу, откуда   они  сметались  за борт.   Я  на  шкерке  присутствовал  впервые  и был  поражен  ловкостью  и скоростью ,с  которой  это проделывали  моряки.  Буквально втечение 2-х секунд рыба  оказывалась  без головы  и внутренностей и    по этому же  транспортеру  отправлялась  на  погрузку  в  специальные  контейнеры, которые  загружались  в морозильные  камеры.Мне, конечно, показали,как  это  делается  только  один  раз  и велели  побыстрее осваиваться, т.к.  время  не ждет. Дело  в  том, что,если  рыбы идет  много, то необходимо отгруженный  трал  обработать  полностью  до  подхода  следующего  трала, чтобы  избежать заторов. Я  освоил это  дело не  сразу, но к  концу  шкерки первого трала я  уже  не  отставал от  своих  соседей. Все  трудились, как говорится,   «на  совесть»  и ,поэтому, если  кто-нибудь  “ сачковал” , то  тут  же  получал  рыбиной  по  роже, - это я сам  видел. Особенно  эффектно  это  получается   камболой  или палтусом . Рабочая обстановка на шкерке, да и на палубе  довольно  жесткая, но  никто  не  скулит и  наоборот  все  довольны, т.к. это  наш  заработок.   
        Проработав  в  таком  темпе 4  часа, я  должен  был  со  своими  мотористами  уйти  в  машинное  отделение ,  т.к.   мне  надо  было  заступать  на свою  основную  вахту. Устал я, конечно, прилично, но  впервые  почувствовал  вкус  своей  новой  работы  и понял, что  я  с  ней  справлюсь, а  это  для  меня  было  очень важно.    Сегодня  был наш первый    траловый день , а  впереди  оставалось  еще  более  4-х  месяцев  океанских ветров,  адской  работы  и неизвестностей.
                Глава 10
      Тралили  мы  в  районе  БНБ  и Лабрадора  чуть больше  недели, но рыбы  стали  ловить  заметно  меньше , да и  наши  соседи-капиталисты начали  куда-то  пропадать. К тому  же, видимо,  наш  капитан    получил новые данные  авиаразведки   и мы  двинулись  к  югу, как  мне  сказал  штурман,  на  банку  «  Джоржес», которая находится восточнее  мыса “Кэйп-Код”. Когда  мы  туда  пришли, то  увидели   те  же  самые  рыболовные  траулеры,  в  том  числе  и  советские, которые  тралили  с  нами  на БНБ. Уже  потом  я  заметил  что  все  рыбаки  следят  друг  за  другом,  и , если  какими–либо  путями  узнавали  про  какое-то богатое   рыбное  место,  то пытаются  смыться  от  общей  компании  незаметнее,  но  это  трудно  сделать. Короче  говоря,  пришли  мы  на    «Джоржес»  и  поставили  трал  для  пробы.  Место , видимо,  было  рыбное, т.к. кроме  профессиональных  траулеров  болталось  много  любителей  с удочками    на  своих  красивых  и  мощных  катерах. Они  подходили  к  нашему  борту, чтобы просто  поприветствовать  на  английском  языке,  из  чего  мы  поняли,  что  имеем   дело  с  американцами,  причем  очень  вежливыми,  что  для  наших  советских  людей  было  диковато.   С  нашим  знанием  английского  языка  мы  мало,  что  могли  им  ответить, да  и   помполит  бегал  между  нами   по  палубе,  запрещая  разговаривать    с  ними.
     Тем  временем  трал наполнялся  рыбой и через  положенных  пару  часов  тральцы  начали  вытаскивать  его.  Уже  заранее  можно  было понять,что улов хороший , т.к. лебедка  стонала  от  натуги, а  мои   3 дизель-генератора  работали  на  пределе. Когда  трал  всплыл  на  поверхность, то  уже  не тонул  и  его  потихонечку  подтягивали  к  корме, а  затем  по  слипу - это  наклонная  часть  кормовой  палубы - стали  затаскивать  на  корму.  Такого  трала  я  никогда  не  видел, а  потому  быстро  сорвался в свою  каюту  за  фотоаппаратом  и  отснял  его  со всех  сторон. У меня  до  сих  пор хранится  снимок  этого   гиганта. Как  выяснилось  потом,   25- тонный трал был  весь заполнен великолепным  морским  окунем. Мы  поняли, что  начинается настоящая  большая  работа.  Все  пошли  на  подвахту  в  рыбцех,  за  исключением  вахтенных  механиков  и  штурманов. Время  моей  вахты  еще  не  подошло  и  поэтому  я тоже  спустился  в  рыбцех. Там  меня  уже  ждал  большой  нож  и почти  вся  команда  нашего траулера  во  главе  с капитаном.  Настроение  у  всех  было  приподнятое, т.к.  рыбалка  начиналась  с  большого трала, а  это  хорошая  примета. Тральцы  высыпали  пойманную  рыбу  в  специальный  бункер  и , не   теряя  времени,  начали  устанавливать  следующий  трал.  Рыба  не  стоит   на  месте  и  ее  нужно  было  брать , пока  она   не  ушла. Вокруг  нас  шла  такая  же  горячка.Несколько  десятков  судов, больших  и  маленьких,  под  флагами  разных  стран  тралили  бедную  банку « Джоржес»  вдоль  и  поперек,  и  самые  большие  уловы  были  на  БМРТ  с  красным  советским  флагом . Это  было  полное  истребление  рыбы, но  я  тогда это  еще  не  воспринимал, т.к.  это  был  мой  первый   рейс и  я  не  задумывался  над  этим  и  считал, что  рыбы  на  всех  хватит,  и, что так и должно  быть. 
   Погода  была  прекрасная  и  не мешала  заниматься  промыслом , поэтому через  неделю    наши  трюма   емкостью  600 тонн  были  уже  забиты мороженной  рыбой  и  необходимо  было  найти  ближайшую  пловучую  рыбную  базу  и  сдать  на  нее пойманную  рыбу, причем, как  можно  скорее  освободить  свои   трюма  для нового улова. Рыбная  база  -это  большой  грузовое судно , специально  предназначенное  для  сбора  рыбы  с  промысловых  траулеров и доставки  ее в  наши  порты. Рыббазы , как  правило,  стоят  в  какой-нибудь точке океана, недалеко   от  района  промысла, и  к ним  подходят  БМРТ  для  разгрузки. Причем  слово  « подходят» достаточно  мягкое  слово, т.к. все  суда  несутся  к этой  несчастной  базе  на  всех  парах , чтобы  первому  подойти  и разгрузиться. Джентльменов  здесь  нет   и  никто  тебя  вперед  не  пропустит,  а, потому  суда  на  полной  скорости врезаются  в  борт  плавучей  базы  с  такой  силой  и шумом ,  что , кажется,  сейчас  мы  или  база  развалится. Траулеры  подходят  со  всех  сторон  базы ,т.е.  там, где  свободно  и  в  море  стоит  сплошной  грохот.  Если  посмотреть  со  стороны, то  картина  получается  маслом, веселая  и со звуком. Когда  же  будут  брошены  чалки  и  мы  пришвартуемся  своим  бортом  к борту  Плавучей  базы, выясняется,что  рыбы, которую  мы  наловили  нет  в  плане  этой  Плав.базы. На  этот  раз  нам  повезло  и всю  рыбу  у  нас  приняли.   Но, забегая  вперед , расскажу, как мы  наловили однажды  полные  трюма,  а это -  600 тонн  великолепного  палтуса - так  уж  нам  повезло! А, когда  пришвартовались  к базе,  капитан  ее  отказал  нам  в  разгрузке  по  причине  отсутствия  палтуса  в  его  плане.  Что  нам  оставалось  делать?  Нам  оставалось  только  переработать  палтус  на  рыбную  муку, которая  идет  на  корм уткам  и  всяким  прочим  курам. Это  называлось  советским  плановым  хозяйством. Мне  могут  не  поверить,  но  я сам  видел  на  глазах  у  суровых  моряков  слезы  от  такого  поворота, т.к.  обидно  было  не только за  свой  труд,  но  и  за  палтуса,  который  хорошо  оплачивался.
       Сегодня  же  был наш первый  подход  к  базе  в этом  рейсе   и  после  разгрузки  все  обычно  ждали свежих весточек  из  дома  и всякой  другой  корреспонденции, которую  эта  база  прихватила  в  порту  перед  дорогой   на  промысел.  В течение  рейса  мы, конечно,  имели  короткую  связь  радиограммами, но  здесь  мы  получали  письма, газеты,  журналы  и, даже,  какие- нибудь  вещички  или одежду  с  запахом  родного  дома.  Все  посылки, обычно, раскладывались  в  кают-компании   после  отхода  от  базы.  Я  тоже  получил  письма  из  дому  и   от  одной  знакомой, которая  очень  красочно  сделала обзор  событий в ленинградской  жизни,  которые  произошли  после  моего  отхода  в  рейс. Кроме  того,  мне она  прислала « Комсомольскую  Правду», в  которой  была  напечатана заметка об  отходе  моего  БМРТ  «Пулково» в  море,  которая  произвела  на  меня  самое  большое  впечатление. В  ней  говорилось,  что  20 января  1969  года  в  суровый  дальний  рейс  через  моря  и  океаны  сквозь  штормы  и  бури  отправился  на  промысел  БМРТ  “ Пулково”. Комсомольская  бригада  с  этого  БМРТ  за  день  до  отхода  отправилась  на “ Пулковские  высоты”,  чтобы  взять  там  горсть  земли  и  обещала  пронести  ее  через  все  моря  и  океаны.  Эта  информация заинтересовала  меня, не только  из  любопытства, но и  как  редактора  судовой  газеты, в  которой  такое  выдающееся  событие  до  сих  пор  не было  отражено. Пошел  я тут  же  к  помполиту  и,   пользуясь  его хорошим  отношением  ко   мне , дал  прочитать    эту  заметку  и  спросил ,  где  же  эта  пулковская  земля  и,  что же    за  таинственная  комсомольская  организация  на  нашем  судне, которую я  еще  не  встречал?  А , может  быть    это  подпольная  организация, которая  существует ,   меж  нас,  а мы  о  ней  ничего  не знаем?  Камешек был  явно  в его  огород  и  он  раздулся, как  морской  еж   и  выдал  мне   речитатив, состоящий  из  одних только  анатомических  подробностей  мужчины  и женщины, смысл  которого  состоял  в  том, чтобы с этим  вопросом  я  к нему  больше  не приходил, ежели  только  за  фунфуриком « Тройного». Естественно, я  после  этого  провел  собственное  расследование,  спрашивая  про  эту  землю  у  молодых  ребят  комсомольского  возраста. Все  молчали , как   палтус.  Окончив  расследование, я  понял,  что  это  очередная  морская  тайна,  которая  никогда  не будет  раскрыта  и достанется  только  рыбам, которые , как  известно, немы  и  журналюгам, которые  эту  лажу  сочинили.
                Глава 11
   Тем  временем  мы  шли  на  максимальном  режиме  обратно  к банке  “ Джоржес”, где  недавно  так  хорошо  ловилась  рыбка. Придя  на  место, тут  же  поставили  трал. Я в это время  был  на  своей  вахте  в “  машине”  и  готовил  дизель-генераторы  к  подьему  трала.Необходимо  было  проверить  соединительную  муфту  и   все  масленные   и водяные  трубопроводы. Пока ничто  не  предвещало  неприятностей, если  не  считать  легкого  постукивания  вкладыша  коленвала  на  одном  из   дизель-генераторов.  Останавливать  дизель  я  не  мог, т.к.  мы  шли  с  тралом  и  я  решил  проследить   за  ним  в  работе  под нагрузкой. В этот  день  тралы  мы  поднимали  довольно  скромные  и  я  передал  механикам  по  другим   вахтам,  чтобы  проследили  за подозрительным   вкладышем. И, конечно,  чему  бывать,тому  не  миновать  - это  случилось  как  раз  ночью,  когда    я   со  своими  “ мотылями”  мирно  спал.   “   Дед”  экстреннно  поднял  меня  и  повел  в  “ машину”. По дороге  я понял ,   что  мои  подозрения  оправдались. Один  из  трех  ДГ,  на  которых  мы  обычно  поднимали  трал  был  остановлен  вахтой   третьего  механика  из-за  сильного  стука, который  шел  от работы  дефектного  вкладыша. Этот  дизель   необходимо  было  срочно  ремонтировать.  Для  такого рода     аварийных  случаев  имелся  у  нас  запасной  ДГ, который  и  был  подключен, т.к.  на  двух  генераторах  трал  не  вытащишь. Ситуация  была  серьезная. Несмотря  на  то, что  у  нас  имелись  ремонтные  вкладыши, их  необходимо  было  расточить и  подогнать  по  размеру  шейки  коленвала,  которая тоже имела, судя  по  стукам,   повреждения и нуждалась  в полировке.  “Дед “ тут  же  организовал   команду  под  мое   начало  вместе  с  моими  мотористами, при  этом,  освободив нас на  время  ремонта  от  основной  вахты, которую  он  взял  на  себя.  С этого  момента  для  меня  кончилось  понятие  суток  и  сна.  Наверх  мы  поднимались  только  на  камбуз  в  обеденное  время, на завтрак  и  на  ужин. К  каюте  мы  даже  не  подходили  и  шли  сразу  в  “машину”.На  судне  был  токарь  и небольшой  токарный  станок  именно  для  таких  ремонтных  целей. Его  дело  было  расточить вкладыши ,  а  уж  подгонка  его  к  шейке коленвала  была  моя  забота.   Уникальность  этой  работы , скажу  я  без  лишней  скромности,  заключалась  в  том,  что шейка  под  вкладыш  обычно  шлифуется  на  специальном  токарном  станке с  микронными  посадками. У  нас , естественно, такого  оборудования  на  судне  не  было,  а   потому   дед  сказал  мне  делать , что  угодно, но  только,  чтобы  двигатель  крутился  как можно  дольше.
   Мы  тоже закрутились. Пришлось  вспомнить  все, чему  меня  учили  и, что я узнал, отработав  четыре  года  на своем  дизельном  заводе. Понятно,что  мне  надо  было  забыть  о ремонтных  посадках  вкладышей  и  шейки  коленвала  и  подгонять  их  впрямую  по  краске.После  грубой  обработки  на токарном  станке  и оснастившись  специальным  измерительным  инструментом, с  помощью  шкурки  разных  размеров я,не  торопясь , разбил  шейку  вала  на  12 частей  и , сделав  то же  самое  с отверстием вкладыша, начал  аккуратно  полировать  обе  поверхности  и  подгонять  к  друг   другу.Работа  была  ювелирная,т.к.  чуть  более  сильный  нажим  на  шкурку  мог  безвозвратно  запороть  деталь.На  всякий  случай   я  попросил  токаря  расточить  еще  несколько  вкладышей  на  смену  дефектному,  т.к.  понимал, что  моя  полировка  не  может идти  ни в  какое  сравнение с  полировкой  на  станке  и   вкладыш  сможет  простоять  лишь  несколько  часов, которые   так необходимы, чтобы  вытащить  трал  с  рыбой. Начав  полировку, я  перестал  замечать  время. Мне  самому  было  интересно, смогу  ли  я  это  сделать.  Несколько раз  приходил “ дед” посмотреть ,как  двигаются  мои   дела  и , не  задавая  лишних  вопросов, уходил. Я  понимал , что  нужно  поспешить,  но  в  данной  работе  спешка была противопоказана. Я  только  помню, как  мои  мотыли  звали  меня  на  камбуз  позавтракать  и  пообедать,  после  чего  я снова  спускался  “в  машину” продолжить  работу.    Когда  же я закончил,  то  понял, что  прошло  три   дня  без  сна  и,  попросив  мотылей  собрать  дизель, пригласил “ деда”  на первую  прокрутку.                Все  прошло  удачно и  вал  пока  не стучал. «Дед»
был  доволен  и  сказал, чтобы  я  ни  о чем  не  беспокоился  и  шел  бы  спать. Я  только  помню , что  войдя  в  свою  каюту, я  свалился  на  койку  в  чем  был, т.е. в  грязной  спецовке,  штанах  и  рабочих  ботинках.  Проснулся  я  через  19  часов  в  той  же  позе, в которой  заснул. Помывшись  и   переодевшись  я  тут  же  двинулся  на  камбуз, т.к.  ощутил  сильный  голод. Когда  я  туда  пришел, то первое, что  я  услышал, был   приказ капитана  по судовому  радио,  в  котором  мне  объявлялась  благодарность  за  проделанную  работу  и этот  день  обьявлялся  моим свободным  днем. Согласно  этому  приказу  я  мог  заказывать  на  свое  усмотрение  любой  фильм, который  у  нас  имелся  и  смотреть  его  хоть  задом  наперед. Кроме  того, должны  были  исполняться  мои  желания  в  пределах  разумного, в  том  числе  и на  камбузе. Этот  день  назывался “ День  Романа”. Это  была  инициатива  нашего  капитана  и  Дни  Васи, Пети,  Коли  или  Бори в  течениии  рейса  иногда  объявлялись, как  я  понимаю, для  поднятия  духа  коллектива  и  его  сближения.  Так  закончилась  история  с  ремонтом  двигателя, который, вопреки  суждениям скептиков , отрабротал  до  конца рейса  в  качестве  запасного.
                Глава 12
          Тем  временем  рыбка  ловилась  слабо  и  потому  мы  двинулись  немного  южнее  и ближе  к  Нью- Йорку, до  которого  было  от  нас  миль  восемьдесят. Место  довольно судоходное  и мимо  нас  проплывало  множество  различных  судов, как  торговых ,  так  и военных. Не обращая  на  это  внимания, мы  поставили  трал и  через  пару  часов  его  вытащили.  Улов , в  смысле  рыбы , был  довольно  скромный, но  зато   всякого  барахла  со  дна    вытащили  не  мало. В трал  попался  совершенно  новый  ботинок  41-го  моего  размера и   тралец  побился  со  мной  об  заклад , что  в  следующем  заходе  трала  поймается  и   второй  ботинок. Я не  мог  поверить своим  глазам, когда  после  подьема  второго   трала  увидел  недостающий  второй  ботинок. В дальнейшем  они  послужили мне  довольно  долго. Самым  же  ценным  морским  подарком  был  довольно  большой английский   набор  хромванадиевых     ключей  и головок. Тральцы, зная  нашу  нужду  в хороших  ключах,  притащили  этот  набор  ко  мне  в  “машину”. Этот  набор  в дальнейшем я  подарил  нашему  “ деду”, когда  увольнялся  с судна.  Он  сказал, что  это  самый  дорогой  подарок  для  него.
   Мы  настойчиво  бороздили  дно  океана, вытаскивая  наручники, ржавые  пистолеты  и  другое  барахло,но  рыбки  было  маловато. Время  было  вечернее  и  капитан  собирался  двинутся  в  другое  место  в  поисках  лучшего  промысла, как  вдруг    радист   получил  сигнал “СОС” c  американской  яхты, терпящей  бедствие   недалеко от  нас. Мы  находились  ближе  всех  судов  от  этой  яхты  и, согласно  морским  законам  должны  были  прийти  на  помощь. Капитан  резко  изменил  курс  и  мы  полным  ходом  пошли  навстречу  яхте. Уже  прилично  стемнело , когда мы  ее нашли. Конечно  все  высыпали  на  палубу  посмотреть  на “ американца”. Это   был  довольно  большой  прогулочный  катер, по  всей  видимости, частный. Капитан  с  верхнего  мостика   стал  переговариваться  с  хозяином  катера,  чтобы  выяснить,  что  произошло  и  чем  мы  можем  помочь.  Дело  в том, что  катер  потерял  ход  и  двигатель  не  запускался,  а  американцев   не  устраивала  перспектива  оставаться  в  море  ночью  без  хода,  да и ветер  начинал  крепчать. Капитан  приказал  “ деду”  собрать  команду  и  спуститься  на  катер,  чтобы  определить  причину  остановки   двигателя. “  Дед”  взял  меня  и  моего  старшего  моториста  Борю. Когда  на  своей  шлюпке  мы  подплыли  к  катеру, хрозяин  встречал  нас, стоя  на  палубе  и  улыбаясь,  как  будто  он  нас  уже  давно  знает. Нас  это  очень  расположило. Он  пожал всем  нам  руки  и  гостеприимным  жестом  пригласил  нас  в  кают  компанию, в которой  за  столом , уставленном  всяческой  закуской,  водкой  и  вином  сидели  две  симпатичных  женщины  и двое  мужчин. Компания  была  уже  под  хорошим  кайфом  и  жестами, не  требущими  знания  английского  языка,  с улыбками  приглашали  нас  сесть  за  стол  и  выпить , по всей  видимости , за  американо-советскую  дружбу. Но,  опережая  наши  желания  “  дед” тут  же  дернул  сзади  меня  за  руку  и  приказал  вместе  с  Борей  двигаться  в  машинное  отделение, что  мы  и  сделали. Катер  был  великолепный  с  двумя  довольно  мощными  двигателями и  в  прекрасном  состоянии.Причину  мы  определили  быстро-это  оказались  аккумуляторы , полностью  разряженные. Необходимо  было  спустить  электрический  кабель  с  нашего  судна  и  зарядить  их. “ Дед”  доложил  об  этом  капитану  и  тот    приказал  закрепить  кабель  и  подниматься  на  наше  судно.  Когда  мы  проходили  мимо  кают-компании  на  выход  к  своей  шлюпке, хозяин  сунул  мне  под  фуфайку  бутылку  смирновской  водки.  “ Дед”  это  заметил  и, когда  мы  поднялись  к  себе  на  борт, забрал  у меня  эту  бутылочку  и  велел  минут  через  15  зайти  к  нему  в  каюту.
   Когда я  туда  зашел, там  сидело  уже  человек  шесть  механиков   и электриков  на  несчастную  одну  бутылку, от  которой  тоже  через  15  минут  ничего  не  осталось. Но  вечер  на  этом  не  закончился.  Я заметил на  судне несколько    прилично  одетых в  чистые  костюмы  и  белые  рубашки  наших  моряков, на  фоне которых я   выглядел белой  вороной    в замасленной  фуфайке  и  стоптанных  рабочих  сапогах /гадах/,как  мы  их  называли. Эти  “новые  русские”  объяснили мне , что  капитан  приказал  взять  “американцев”  на   буксир  и  тащить  их  в Нью-Йорк . Поэтому  необходимо  было   прилично  одеться  и  не  упасть  в  грязь  лицом, когда  мы  пойдем  по  5-ой  авеню. Я  не  очень  поверил  в  эту  сказку, но ,когда  капитан  приказал  бросить  на катер  буксировочные  концы, что-то  во  мне  шевельнулось и  я  пообещал  начать  переодеваться  сразу  перед  статуей  Свободы. В настоящее  время  мне  надо  было  бежать  на  свою  вахту. Будучи  уже  на вахте  я услышпал  команду  капитана  взять  курс  на  Нью-Йорк . Это  становилось  уже  интересно, тем  более  время   было 0:30  ночи и  сколько  нам  идти  до  столицы  мирового  империализма , никто  не  знал.
         Вскоре  к  нам  подошел  лоцманский  катер  с  лоцманом, который  должен  был  нас       провести  до    Нью-Йоркской     гавани.  Шли  мы  часа  3  с половиной, “ собачка  “  моя  кончилась  и  я  мог  выскочить  на  палубу, чтобы  посмотреть  на  Нью-Йорк, хоть  и  ночью.  Остановились  мы  перед  каким-то  огромным  мостом  и  стали ждать  буксира.  Сегодня  я  уже  знаю,  что  мост  этот  называется “Верезано-бридж”. От   него  хорошо  был  виден  ярко  освещенный  Манхаттан  и, конечно,  Эмпайр  стайт  билдинг  и  масса других  небоскребов, которых  я  никогда  не  видел  и  даже  представления  не  имел, как  они   выглядят, но случай помог.  Позднее, уже  живя  в  Нью- Йорке, я  не  один  раз  видел  его  ночью, издали  и  вблизи,  но  это  первое  видение  ночной панорамы громадного и необыкновенного  города, которое  случилось  так  неожиданно, запомнилось  мне  на  всю  жизнь.
      Тем  временем  подошел  буксир,забрал  у  нас  катер  и потащил  его  в сторону  Нью-Йорка.  Мне  оставалось  только  похихикакть  над  ребятами  с  белыми  воротничками  и   мытой  шеей   и  отправиться  спать. Эта  история  со спасенным  катером  напомнила  нам о  себе , когда  мы  вернулись  домой  в  свой  порт  после  рейса.  В  отделе  кадров  мне  вручили    «Комсомольскую  правду»  двухмесячной  давности, в которой  была  заметка  с названием  “По  законам  морского  братства “. В ней  говорилось , что  сегодня  ночью в море недалеко  от  Нью-Йорка   потерпел   бедствие  американский  катер.  На  сигнал  “СОС “   немедленно откликнулся   БМРТ  « Пулково»  нашего пароходства. Несмотря  на штормовые   условия и ночное  время, моряки  « Пулково»,  проявив  мужество  и  профессионализм “, провели  необходимый  ремонт  и  отбуксировали  катер  в  Нью-Йорк. Заметка  эта  была  тут  же  вставлена  мной  в  судовую  стенгазету, а  «Деду»,  мне  и  Боре  была  обьявлена  благодарность  по  пароходству..
      На  этом историю   по  спасению  американцев  можно  было бы  закончить, но мне  хочется  сказать  пару  слов    об  этих  ребятах, к  которым  мы  пришли  на  помощь. Несмотря  на  отсутствие   языка,  понимание  у  нас  было  полное,  особенно, когда  они  приглашали  нас  сесть  за  стол  «ту  дринк  вадка» и еще, когда  хозяин  катера  сунул  мне  под  ватник  на  выходе  бутылку  водки.  Кроме  того, нас  поразило  полное  спокойствие и  отсутствие  какой- либо  паники  у  людей, оказавшихся  на  обесточенном  катере  в  ночное  время  и  в штормовом  море. Это  была    первая  встреча  с  американцами, которая  оставила  у  меня  приятное  впечатление.  Дальнейшие  встречи  с  ними, когда  я  уже  жил  в  Америке   лишь  подтверждало  это  первое впечатление много  раз.
       По-видимому,  капитан  решил, что  ловить  нам тут,  в  этой  помойке  не  светит  и  взял  курс  на  юго-восток  в  сторону  Бермудских  островов. Становилось  теплее, т.к. сказывалось  влияние  Гольфстрима  и  приближение  к  теплым  широтам. Днем  мы встретили  много  прогулочных  и рыбацких  катеров  под  флагом  США. Они  подходили  вплотную  к  нам  и ,судя  по  жестам,   пытались  приветствовать  нас. Мы , одетые  в  старые  фуфайки  и лагерного  типа  ушанки, вероятно,  представлялись  для  них  пиратами  , либо  съемочной   группой, снимающей  фильм  о  пиратах.   Все  это  не  мешало  им быть  довольно раскованными  по  сравнению  с  нашими  моряками, предпочитающими  лучше  помолчать,  тем  более  в  присутствии  помполита. Меня  еще  поразило, как  совсем  молодые  пацаны  и  девчонки  спустили  со  своих  катеров  резиновые  лодки  и забравшись в  них , развлекались  тем, что  дразнили  здоровенных  акул, крутящихся  вокруг   и бросая  в  них  всякие  предметы.  Эта  дразнилка   напомнила  мне  чем-то  корриду.
               
                Глава  13
          Мы  же  двигались  упорно  на  юго-восток  к своему  рыбному  счастью,  но  перед   этим  мне  пришлось  неожиданно  пережить  небольшое  происшествие, которое  я  не  забыл  до  сегодняшнего  дня.  Наше  судно  находилось  милях  в  100  на  северо-запад  от  Бермудских  островов.  Утром   в  4  часа  сразу  после вахты  я  вышел  на  палубу  и  заметил  хорошо  видимый  в  ночном  небе  объект  эллиптической  формы.  Он  двигался  медленно, равномерно  и  прямолинейно  на  большой  высоте  в  направлении  с  северо-запада  на   юго-восток.  По   началу  он  имел  форму  диска,  но, приближаясь  к зениту,  он  принял форму  круга, а, затем, по  мере  удаления, снова  казался  вытянутым  эллипсом. Диск  был  серебристо-белым, как  самолеты, освещенные  снизу. В  небе  высвечивался  четкий  кружок, как  монета.  Этот  объект  был  далеко  и   следовал  своим  курсом.  Ни на  самолет, ни  на  вертолет  он  не  был  похож.  Мы  втроем - я, радист  и штурман -  не  отрываясь  смотрели на  диск, пока  он   не  пропал  из  виду  на  довольно  большой  высоте  над  горизонтом, как  бы  скрывшись  в  атмосферной  дымке.Тут  же  мы  вспомнили, что  находимся  недалеко  от  знаменитого “ Бермудского  треугольника”  и  нежданно  оказались  приобщенными  к  здешней  нечистой  силе.  Правда, было  немного  обидно, что  они пролетели  мимо,    не  остановившись  и не  обратив  на  нас  никакого  внимания, как  это  обычно  бывает  в  рассказах  очевидцев.  Нам  же  было  не  до  эмоций, т.к.  работы  хватало, как в  машинном  отделении, так и на других  механизмах, относящихся  к  нашей  службе.  Необходимо  было  следить  за  работой  гребного  вала,  различного  рода  масляных  трубопроводов  и  паропроводов,  которые  были  сильно  изношены  и  очень  ненадежны. Работать  приходилось и  вневахтенное  время.  На  верхнюю  палубу    поднимались  иногда  раз  в  несколько  дней,  т.е. крутились “ между  машиной”  и  камбузом. Таким образом,   нашу  жизнь  можно  было  бы  сравнить  с  жизнью  в  подводной  лодке. На  верхней  палубе, где  орудовали  тральцы , было  сыро , зябко  и   волнительно.  Моряки  свое  свободное  время  проводили  в  кают-компании,  где  крутили  фильмы  Гайдая  или  “ Мертвый  сезон” бесчисленное  количество  раз.  Я  же  с  удовольствием  осваивал  великолепную  судовую  библиотеку, оставленную  кем-то  до   меня  или  крепко  спал  под  удары  волн  о борт судна ,  да  шумную  беготню  крыс  между  переборками, которые, между  прочим  нас,  не  беспокоили  и  на глаза  не показывались.   Кроме  того,  многие  занимались  в  свободное  время  плетением  сеток  для  продуктов и изготовлением  чучел  омаров или  редких  рыб  вплоть  до  акул.  Я  эти  художественные  промыслы  тоже  освоил и изготовил  уже  несколько  сеток  и  трех омаров  в качестве  сувениров  с  моря  для  мамы  и моих  друзей.  Чучело  омара  сделать  было  не  просто. Сначало  он  замораживается  в  холодильном  трюме, где  температура  поддерживается  не  менее     -28 градусов , затем  замерзший  омар  помещается  в котельное  отделение, где  он  размораживается  и  мясо  его  становится  мягким. После  этого  омара  резделяют  на  несколько  частей  и тонкими , длинными, изготовленными  из  проволоки  крючками  мясо  аккуратно  вытаскивают  из  панциря и панцирь  замачивают, чтобы  он  стал  гибким. Все  части  панциря  устанавливают  на  картонную  подставку  в нужной  вам  позе  и тоненькими  проволочками  все  части  соединяют  между  собой. Остается  только  поставить  чучело  на  просушку,  покрыть  его затем  лаком   и  оно  готово.  Омар  устанавливается  на  картонке , как  правило,  в  боевой  позе.
Первый  омар,которого  я  сделал , был  мелковат,  как  и  у  всех,   около 20 см  длиной.  Мне же  хотелось  сделать  омара, который был бы  крупнее, чем  у  всех. Для  этого  я  договорился  со  знакомым  тральцом  подобрать  мне  самый  большой  экземпляр, а  за  это  я  дополнительно  для  него сделаю  чучело  обычного  омара.  И  вот,  однажды , я  крепко  спал  в  своей  каюте  после  вахты, когда  кто-то постучал  в  дверь.  Первое,что я  увидел, был  огромный металлический  поднос , на  котором  восседал , расстопырив  свои  мощные  клешни  омар-гигант.Я  себе  такого  даже  не   представлял.  Он  сам  был  длиной  сантиметров  50  и еще  клешни - сантиметров 25. Он  был  явно  боевой, т.к.клешни  были  все  в  зарубках. Попросив  положить  поднос  под  стол ,я решил  досмотреть  свой  сон  , а  затем  уж  заняться  этим  зверем. Темнота  каюты , видимо ,  подействовала  на  него  умиротворяюще  и  он  успокоился.  Но  мне  поспать   долго  не  дали. В  каюту  вскоре  постучали  и ввалился  мой  знакомый  штурман  Володя, которому  явно  делать  было  нечего   и  он  зашел потрепаться, что  на  морском  языке  называется  потравить  баланду. Мне,   честно  говоря,   этого  делать  не  хотелось  и  я  стал  мстительно  ждать  момента,   когда  вступит  в  игру  мой  новый  жилец  под  столом. Дело  в  том, что  по  судну  в  свободное  от  вахты  время  мы  все  ходили  в  тапочках  на  босую  ногу. Мой  друг  Вова  подсел  к  столу , естественно  сбросил  тапочки  и  расслабился  перед  предстоящей  травлей. Ждать  мне  пришлось  недолго,  т.к.  вдруг  раздался  страшный  крик  и  Володя  выскочил  из-за  стола , волоча  на  левой  ноге  моего  омара,  схватившего    его своей  огромной  клешней  за  большой  палец. Я  с  трудом  вытащил  палец  из  клешни,который  тут же  посинел  и вернулся к своему естественному цвету  только  через  неделю.  Володя  со  мной  не  разговаривал  тоже  неделю,  после  чего  я  сделал  ему  чучело  небольшого  омара  и  мы  помирились.  Своего  же  гиганта  я  тут же  отнес в  морозильник  и  через  пару  дней  у  меня  было  готово  великолепное  чучело ,на  которое  приходили   посмотреть  все  и даже   капитан.  Оно  провисело  у  меня  дома  22 года  до самого  отъезда  в Америку.
                Глава 14
        Тем временем, трюма были заполнены рыбой  и нам  ничего  другого  не  оставалось, как  только  искать  большую   рыболовную  базу ,  чтобы  разгрузиться  и  продолжить  лов. Базу  долго  искать  не  пришлось. Это  оказалась “  Звезда  Латвии”, порта  приписки  Клайпеда – огромное  судно, к  которому  могло  пришвартоваться  одновременно  четыре  БМРТ , типа  нашего “Пулково”.  Добираться  пришлось  до  него довольно  долго, т.к. он  стоял в  районе  острова  Сейбл, канадской  провинции Нова  Скотия. Кроме  того,  прошло  половина  рейса  и нам  необходимо  было  пополнить  свои  запасы  пресной  воды  и  продуктов. Обычно  наши  суда  заходили для  этого  в  ближайшие  канадские  порты  Сент-Джонс  или  Галифакс . Для  нас  это  был  праздник и  первая  твердая  земля, после  2,5 месяцев  рейса.  На этот  раз  мы  зашли  в  порт  Сент-Джонс. Это  старинный  город,  который  являлся  одним  из  первых  поселений  пилигримов  при   освоении  Америки.  Пока  наше  судно  загружалось  продуктами ,    команде, по  традиции,  разрешалось  сойти  на  берег.  Обычно  выпускали  человек  по  10  под  наблюдением  старшего, которого  назначал  помполит.  Такой “порядок “  существовал  только  на  советских  судах. Но  несмотря  на  этот полутюремнй  порядок,  для  ребят  это  был  все  равно  праздник.  Некоторые  уже  бывали  здесь  и  потому  знали , куда  идти. Недалеко  от  порта  находился  магазин  старьевщика, который немного  говорил  по- русски, т.к.  его  родители  эммигрировали  из России  после  революции  и  потому с  ним  можно  было  легко  обьясниться. Обычно  ребята  предлагали  ему  чучела  омаров,  за  которые  он  платил  от  5  до  10 долларов за  каждый, в зависимости  от  размера и  тут же  за эти  же  деньги  хозяин  предлагал  им  уже  ношенную  коженную  куртку  вполне  приличного  вида. Все  оставались  довольны. Этого  старого  еврея, хозяина  магазина,  знали  все  моряки  балтийского  рыболовного  флота,  причем  меняли  не   только  омаров,  но  и  советские  часы,  всякие  ордена  и  знаки  отличия. Куда  уж  он  все это  сбывал, я  не  знаю, но торговля  шла  не  плохо.
        Лично  для  меня  Сент-Джонс   был  первым  иностранным  городом  в   жизни, куда  ступила  моя  нога.Поэтому я  его  хорошо  запомнил. Меня  выпустили  на берег  в  компании “ деда” ,  штурмана  и  радиста.  Они  уже  здесь  бывали  и  поэтому  выступали  для  меня  в  качестве  гидов.  В  центре  города,  рядом  с  современными “ высотками”  красуются  уютные  трех, четырехэтажные  старинные  дома, построенные  200-300  лет  назад. Недалеко  от  центра  я  натолкнулся  на  неработающую  синагогу,  которая  являлась  первой  синагогой  в  Америке  и  была  построена  в  середине  1600-х  годов. Еще  меня  поразила “  конка”, запряженная красивыми, мощными лошадьми. Видно, что  местные  жители  ценят  и  любят  старину  и  не  хотят  с  ней  расставаться. Конечно,  далеко от  центра  мы  уйти  не  могли, т.к. это было  нельзя  советским  людям ,   я  уж  не  говорю, чтобы  попить  пивка,  ибо  денег  нам  не  выдали  на  всякий  случай.  Тем  не  менее  я  долго  еще  был  под  впечатлением    от  моей  первой  “ заграницы”. Загружались  мы  пресной  водой  и  вскими  овощами  пару  дней,  причем  в  благодарность  за  то, что  мы  закупили  у  канадской  фирмы  продукты  и, чтобы  и  впредь  мы  это  делали, нам  подарили  несколко  ящиков  английского  пива  в  банках  и  для  комсостава  несколько  бутылок  виски.  Такая  уж  у  капиталистов  традиция. Пиво  мне   немного  досталось, а  вот  виски , в  основном,  осело  в  холодильнике  у  капитана. Как  оказалось  в  будущем,   матросы  это  запомнили.
       Затарились  продуктами  мы  на  всю  оставшуюся  половину  рейса, т.е. более 2-х  месяцев  и не  намечали  больше  выходить  на  берег,  кроме  экстренных  случаев. Когда  мы  подошли  к  острову  Сейбл, который  принадлежит Канаде, там  уже  собралась    рыбацкая  компания  со  всего  света. Особенно  выделялись  советские  суда  своей  ржавчиной по  серым, крашенным  шаровой  краской  бортам. Все  “иностранцы” были  раза  в  два  или  три  меньше  по  водоизмещению  и  чистыми,  как-будто  сошедшими  недавно со  стапелей.  Судя  по количеству  судов, рыба  шла  хорошо и    мы  тоже  поставили  свой  трал.   Началась  нормальная  работа   на  всех  вахтах.
                Глава 15
     Тралы  вытаскивали  неплохие --по 10-15  тонн, да  и  погода  первую неделю  стояла  штилевая. На  верхнюю  палубу  мы   вылезали редко из  своего  машинного  отделения, там  было  холодно, сыро, да и смотреть, как  мне  казалось поначалу  особенно  было нечего,  кроме  бескрайнего  моря.  Но  море   никогда  не  бывает  постоянным. Меняется  сила  и  направление  ветра, меняется  сила  и  направление  волн,   одновременно  меняется  окраска   неба  с  серо-стальной или свинцовой  до  светло-голубой. Иногда  эту  окраску  не  передать  словами,  будь  ты  хоть  художником-  профессионалом. И  в  шторм  и  в  штиль  картины  на  море  менялись  постоянно, как  в  калейдоскопе. Мне  очень  нравилась  штормовая  погода,  когда  волны  перекатывались  через  борта  и  судно  проваливалось  в  какую-то  бездну  и  казалось,   что  оно  уже  никогда  не  вернется  наверх.  Ощущение  это  довольно  острое. Впрочем ,   ко  всему  привыкаешь, так, что  в  конце  рейса  эти  впечатления  уже  не  были  такими,   как  в начале.
      В начале  апреля  погода  стала  портиться. Пока  было небольшое волнение, мы продолжали  ловить  рыбу,  но, согласно  правилам,    запрещено  это  делать  при  волне  свыше  6-ти  баллов , т.к. была  опасность   порвать  трал  и  потерять  его   на  дне.  Инстранные  рыболовные  суда  при  сильном   шторме  укрывались  в  ближайших  прибрежных  портах  и  ждали  окончания  шторма.  Советским  же  траулерам  было  велено  уходить  подальше  от  берега  в  открытое  море, вставать  носом  на  волну  и  тоже  ждать  окончания  того же  шторма.Однако, когда  рыба  идет  хорошо , по  нашим  советским  понятиям, можно  и обойти  наши  же  советские  законы, что  мы  и   регулярно  делали. Море   нам было  по  колено  и мы  продолжали  ставить  трал  даже  при  8-ми  баллах.  Каково  было  траловой  команде  работать  при  таком  шторме и  огромных  холодных  волнах, трудно  представить. В  этой  команде, как  я уже  писал, были самые  здоровые  ребята. И, если   они  выдерживали  эту  работу,  то  техника  иногда  сдавала. Это  произошло  вечером   при  вытягивании  трала  на   траловую  палубу  с  помощью  специальной  мощной  лебедки.  Лебедка  тянет  трал  с  помощью  2-х металлических  тросов, называемых  ваерами,  толщиной    6 см.  Если  трал  не  пустой, то  нагрузка на  каждый  ваер  очень большая,  а ,если  если  еще  волнение  моря в  8-м  баллов,  то это  уже  становиться  опасным. В  итоге  один  ваер  лопнул  и   концом  ударил  стоявшего  рядом  матроса  из  траловой  команде, счастье, что  не  по  голове, но  все же  сломал  при   этом  бедному  парню  пару  ребер  и  левую  руку.Удар был  такой  сильный,  что   он  потерял  сознание. Это  было  большое  ЧП  для  капитана, который  тут же    пришел. Так  как  для  лечения  требовался  стационар, то  тут  же  капитан  распорядился, чтобы  радист  связался  с  Консульством  Советского  Союза  в Канаде.  Необходимо  было  принять  меры  по  доставке  в  Канаду и   госпитализации  травмированного  матроса.  Примерно  минут  через  40  прилетел  канадский  вертолет и   завис  над  нами.  Затем    с него  на  тросе  спустили  люльку  со  спасателем, посадили  туда  травмированного  парня,  подняли  все  это в  вертолет, помахали  ручкой  и  улетели. Это  была  канадская  спасательная  служба  и  я  был  поражен  оперативностью  и четкостью  их  работы.Трал, который  из-за  ЧП так  и  не  вытащили, вместе  с  рыбой  был  обрублен  и  отправлен  на  дно,  а  вместо  него  был поставлен  новый  трал. Когда  мы  вернулись  в  порт, я  узнал дальнейшую  судьбу  раненого “ тральца”. За  1,5  месяца  в канадском  госпитале  ему  починили  все  ребра  и руку  и затем  отправили  в наш ленинградский  порт  на  первом  БМРТ, который  следовал  туда  с  промысла.  За  1,5  месяца  ему  была  выплачена  зарплата  в  долларах так, что он заявил, что  согласен  в  следующем  месяце  еще  что-нибудь  сломать.
      Мы  же  упорно  наполняли свои   трюма  треской,  морским  окунем  и  другими  сортами  рыбы. Морской  окунь  был очень  вкусный, особенно  под  пиво     в  вяленом  виде и  поэтому  моя  каюта  была  завешана   веревками   с ним. Кроме  того, меня  ребята  научили  солить  палтус, который  под  картошку,сваренную  в  котельной  был  неподражаем.  К  этому  времени  я  считал, что  окончательно  втянулся  в  морской  быт и, думаю,  что  ничем уже  не  отличался от  остальных  моряков. Раз  в  неделю наша  машинная  команда  устраивала  баню  с  паром  и  веничками. На  баке, рядом  с якорным  помещением  была  небольшая   комната,  куда  мы  протягивали  резиновый  шланг  с  паром  из  котельной .   Веники  были предусмотрительно   взяты  из  дома и мы  парились  с  большим  удовольствием. Кроме  того, мой  многоопытный  моторист  Боря делал  великолепную  бражку  из  клюквенного  варенья  и  дрожжей, которыми  тоже  запасались  перед  отходом  в  рейс , либо меняли   во  время  разгрузки  рыбы  на  рыбную  базу на  чучела  омаров. Большой  50-ти  литровый  молочный  бидон, наполненный  16-18-ти градусной  бражкой  всегда  стоял  у  нас  в машинном  отделении  под   паелами, где размещаются все  трубопроводы,  так, чтобы  не  заметил  помполит,  который  боролся  с  этим  безобразием. Надо  отдать  ему должное,  в  машинное  отделение  он никогда  не  заглядывал. Матросам  же,    работающим  наверху, приходилось напрягать свою изобретательность и прятать  бражку   даже  в  огнетушителях. Все  это  походило  больше  на  игру,  так как опьянеть с этого  слабенького  напитка  было  невозможно.Поэтому  после  бани  мы  принимали  по  кружке  бражки  и  заедали  это  соленым  палтусом  с  вареной  картошкой. Это  служило  для  нас  небольшим  отдохновением  среди  однообразной  работы. Кроме  того, мы  уже  находились  в  море  больше  трех  месяцев,  не  считая  2-х  дней  стоянки в Сент-Джонсе. Нервы  у моряков   после  такого  срока  по  исследованиям  медиков  обычно  начинают  сдавать. Мне    в  этом  пришлось   убедиться  даже  на  своей  вахте,  когда  двое    спокойных  моих  мотористов  неожиданно  разодрались  из-за   обычного  гаечного  ключа   и  я  с трудом  растащил  их.
       На  поведении  моряков  также  сказывалось  длительное  воздержание  без  женщин. Дело  в  том, что  на  нашем  судне  по  расписанию  числилось  6  женщин. Все  они  служили  либо  прачками, либо  буфетчицами.У одной из на судне работал  муж. Остальные  пять  женщин  были распределены  еще  на  берегу  до отхода  судна  между  членами  ком.состава, у  которых  была  отдельная  каюта. Некоторые  образовывали  пары  в  предыдущих  рейсах и переходили  с  судна  на  судно  вместе. Многие  имели  на  берегу  жен  или  мужей, до  которых  иногда  доходили  слухи  о  поведении  их  супругов. Тогда  по  приходу  домой  в  родной  порт  мы  были  свидетелями  красочных  сцен  ревности  с  битьем  по  лицу  букетами,  а иногда  и  кулаками  с криком  на  древне-русском  языке. Я  уже  писал  в  начале , что  такой  встрече  был  удостоен  мой  2-й  моторист  Миша,отделавшийся  хорошим  синяком  под   глазом.  Некоторые  капитаны тоже  имели «походных»  жен.  Остальные   100  членов  экипажа  все  это  знали  и делали   вид, что  ничего  не  замечают. Но  жизнь  показала, что  тяжелая работа, длительный  рейс  без  берега и  женщин  даже  у   молодых  матросов, коих  было большинство, сильно  отражается на психике. Вскоре  я  был  тому  свидетель.
       Прошло  уже  3,5  месяца  нашего рейса  и наконец -то   мы  дождались  праздника. Это  было 1 мая-международный  праздник  всех  трудящихся. Кроме  нас.  В  этот  день  работа  не  отменялась и  все « пахали»  согласно  своему  вахтенному  расписанию. Отличие  этого   праздника  от  остальных  дней  заключалось  в  том, что  всему  экипажу  выдавали  по  бутылке  сухого  вина,  которое  нужно  было выпить  в  свободное  от  работы  время.   Кроме  того,  кок  приготавливал    “ по  особому”  палтуса  или  морского  окуня  на  обед,  а  нач.прод, который  заведовал  продуктами, выдавал, желающим  по  бутылочке /фунфурю/ одеколона-«Серебристый  ландыш»  или  «Тройной», якобы  для  бритья.  За  ужином  в  кают  компании  и  по  судовому   спикеру  капитан  поздравил   всех   с  праздником  и  пожелал    удачи  в  оставшийся  месяц  лова .Было  еще  8  час.   вечера, а  наша вахта  начиналась  в  12  часов  ночи и  потому  мои оба “ мотыля”  пригласили  меня  в  свою  каюту  отметить  праздник.  Мы  взяли  на  камбузе  немного  жареной  рыбки  и  собственного  изготовления  соленого  палтуса  с  вареной  картошкой. Если  еще  к   этому  добавить  3  бутылки “ Саперави”,  то  стол  выглядел  довольно  прилично. Сухое  вино  конечно  кончилось  довольно  быстро  и  мои  ребятки достали    по  бутылочке  своего  одеколона.  Это  был  «Серебристый  ландыш»  и  «Тройной».Все  это  они  смешали  в  одной  кружке  и  разлили  каждому  по  небольшому  стаканчику.От  одного  запаха  этой  смеси  мне чуть  не  стало дурно,  но я  ,будучи  человеком  любопытным ,  считая, что  должен  все  попробовать  в  жизни,  решил  немного  хлебнуть  этой   смеси,  зная,  что  почти  все  моряки  это  употребляют  и  не  умирают  при  этом.Когда  я  хлебнул  свой  стаканчик,  то, не  почувствовав  особых  градусов,  понял,  что  это  напиток    в  своей  жизни  я еще раз  никогда  не  буду  даже  пробовать.   Я  только  помню, что втечение  недели,  как   бы  я  не  чистил  зубы,не  мог  отделаться  от   этого  запаха  изо рта. Но  дело было не  в  этом.
        По  всей  видимости,  в  других  каютах    матросы   пили  то же  самое, но  в  большем   количестве. Выйдя  на  палубу  покурить,  я встретил несколько  человек  под  приличным  градусом. Как  правило,  это  были  свободные  от  вахты  матросы,  а  шли  мы  в  это  время  с  тралом.   Неожиданно,  я  услышал  сильный  стук  в кладовку  нач.прода  с  криками,   чтобы  он  выдал  им  по « фунфурю»  одеколона. Естественно , кладовку  им  никто  не  открыл  и  из толпы,  человек  в  20  кто-то  вспомнил,  что  в  Сент- Джонсе  капитан  получил  ящик  виски,  оттащив   его  в свою  каюту. Это  послужило  сигналом  броситься  к  каюте  капитана  и  стучать  в  его  дверь  с  требованием  выдать  виски. Я  не  слышал, что  им  капитан  ответил, видимо  какой-то  угрозой, но  они,  бросив  стучать  в  дверь,  поднялись  на  верхнюю  палубу ,  схватили  любимое  кресло  капитана, сидя  в котором  он, куря  трубку, любил  обозревать  окрестности  и  выбросили  его  в  море. Это уже  был  бунт. Кроме  того, мы  уже  шли  4 часа  с  тралом, который  обычно  вытаскивают  через  2  часа, иначе, волочась  по  дну, он  превращается в  лохмотья. Капитан, не  выходя  из своей  каюты,  выступил  по   судовому  радио,  призвав  всех  к  порядку и  приказал  траловой  команде  обрубить  старый  трал  и  установить  новый. Никто  из  матросов  не  шевельнулся, кроме  машинной  команды, которая  не  могла  остановить  главный  двигатель  и  все  обслуживающие  механизмы и  поэтому  мы   стояли  на  своей  вахте. В это время  матросы  продолжали  бузить, допивая  остатки  своей  бражки. Когда  я  закончил  вахту  в 4 часа  утра  и  передал  ее  3-му  механику, вся   матросская  команда  уже  спала  «беспробудным сном». Мы  же  с моими  мотористами  тоже последовали их  примеру. На   этом  закончилось  празнование  международного дня   всех  трудящихся  на  советском  БМРТ  «Пулково» и  все  отдыхали   со  знанием  выполненного долга  перед  Родиной.
                Глава 16
       Утро  началось  как  всегда. Я  пошел  завтракать  на  камбуз, т.к.  моя  вахта  начиналась  в  12 часов  утра. « Кэп»  в  это  время  стоял  на  мостике  и   наблюдал, как  «тральцы»  устанавливают  новый  трал. Никто  не  вспоминал,что  было  вчера  и  никаких  угроз  со стороны  капитана  тоже   небыло. Позже  я  понял, что  афишировать  это  происшествие  не было  ни в  чьих  интересах , особенно капитана  или  помполита, который  отвечал  за  дисциплину  на  судне.  Сам факт  этого   бунта  говорил  о  том,что  нервы  уже  сдают  и    надо только выдержать  последний  месяц. Топливо  тоже  было  на  исходе,  правда  заправочных  танкеров, которые  крутились  в  районе  промысла, хватало и   после  подъема  трала  мы  двинулись  в  сторону  одного  из  них. Покрашены  они в  красный  цвет  и  отчетливо  выделялись  на  фоне  остальных  траулеров. После  заправки  «кэп», видимо, решил  поменять  район  лова  и  потому  мы  круто  развернулись  и  пошли  на  запад  в  открытый  океан.  Позже  радист  мне  сказал о поступившем сигнале  с авиаразведки , что  в  Бискайском  заливе  у  берегов  Франции  обнаружены  большие  косяки  рыбы , да  и  капитан, я  думаю,решил  передвинуться  поближе  к  дому.Ходу  туда было,примерно, 2,5  суток,  но  океан  сильно  штормило  и  наше  путешествие  к  берегам  Франции  могло  затянуться. Занятий, кроме  вахтенной  работы  не было. Но  жизнь, как  водиться, не  дает нам расслабиться  и  преподносит  все  новые  и  новые  приключения.
    Так вот, -  был у  нас , согласно  расписанию,   судовой  врач, молодой  парень. Делать  ему  в общем-то  было  нечего, т.к.  команда   молодая  и здоровая. Никто, блин,  не  хотел  болеть  даже  обычной  простудой. И нашему   «,айболиту»,    так  мы  его звали, не  оставалось  ничего кроме , как  ловить  тараканов,  что  было  безнадежно  ввиду  их   неисчислимого  количества. Большинство  из  нас, как  и  я,   при  виде  “ «усатого» спокойно  провожало  его  добрым  взглядом.  Но   «айболиту»   непременно  надо  было  их  уничтожать,  дабы  показать  нам ,  что он  тоже  с  нами  в  доле.  Служил  у  нас  на  судне  старшим  матросом  в  рыбцеху  еще  один  чудак. Было  ему  лет  40  и  работал  он  в  нашей «килькиной» конторе  уже   лет 15,  что  не  мало. В  прошлом ,  согласно комплекции, он  был  весьма  здоров,  но  к  настоящему  времени  его  подрастерял  на  полях  боев  с  алкоголем,   оставшись  с  мутным  взглядом  в водянистых  глазах.  Работу  он  свою  выполнял, благодаря  большому  опыту,  а  больше  от  него  ничего   не  требовалось.  Но был  у  него  один  большой  талант,  который  выделял  его  из  всего  коллектива. Он иногда  устраивал  нам  показательные  выступления  в  кают-компании,  чтобы очередной   раз  подтвердить  свою  славу  во  всех  морях. Когда  мы   собирались  вместе,  он  приходил  и  вытаскивал  из кармана  спичечный  коробок, затем открывал  его  на столе  и выпускал   несколько  здоровых  тараканов,  которые   тут  же  устремлялись  к  противоположному  краю  стола. Вот  тогда  Николай,  так  его звали,  наклонялся   поочередно  над  каждым   тараканом  и  дул  на  них  алкоголем,  который  изходил  из  него  постоянно  в  любое  время  суток.  Если  Коля предварительно  влил  в  себя  свою  норму, то  все тараканы  и  ложились  на  стол кверху  лапками.  Если  же  доза  была  недостаточная,  то  усачи  добегали  до  края  стола  и  тем  были  спасены,  а    расстроенный   Коля  уходил  в  свою  каюту  добирать  дозу. Кроме  того,одним  из  развлечений среди  моряков  были  тараканьи  бега по  типу  тех  игр,  которые  устраивали  белые  офицеры в  романе  « Бег»  Булгакова. Я  раньше  этого  нигде  не  видел, кроме,как  в  кино и , потому  мне  было  интересно  посмотреть и  поболеть  за  участников. Обычно это  устраивалось  на  камбузе, где  были  длинные  столы.  Участники  приходили  со  своими  « рысаками», которых  они  держали  в  спичечных  коробках.Судьи  сыпали  крошки  с  одной  стороны  стола,в  то  время,как  с  другой  стороны   вставали  два  участника  со  своими  коробками.По  сигналу  судьи  они  открывали   коробки, из  которых  выскакивало  по  одному  таракану,  тут  же  устремлявшимся  к  противоположному  концу  стола  с  крошками, т.к. в  качестве   тренировки    их  держали  на  голодном  пайке неделю.  Все  это  сопровождалось  улюлюкайнем  и  большим  шумом.Ставками  обычно  были  сигареты.Так  вот в  этой  игре,  как  правило,  побеждал  наш  знакомый  Коля,  так как он  имел  самых  здоровых  тараканов,  причем  прошедших  проверку  на  алкоголь. Достойным  соперником  у  него  обычно  выступал   наш     «айболит», т.к.  он разбирался  в  усачах  по  роду  своей  деятельности.
      На  следующий  вечер  после  « бунта» свободные  от  вахты  моряки,  поужинав,  собрались на камбузе  посмотреть  какое-нибудь  надоевшее  всем  кино  или  сразиться  с  кем-нибудь  на  тараканьих  бегах. Все  эмоции  были  растрачены, по  видимому,   вчера и  люди  хотели  просто  отдохнуть. Сегодня  у  стола, где  проходили  бега,  собралось  много  желающих  сразиться  своими «  фаворитами». Среди  них  я  заметил  наших  сильнейших  игроков:  Колю  и  судового  врача  Алексея. Они  ждали  своей  очереди  и   я  решил  дождаться  их  сражения. Поглядев  на  Колю,  я понял,  что  праздник 1-го  Мая  он  отметил  по  полной  программе,  а потому  шансов  на  победу  он  имел  много,  хотя  имел  довольно  бледный  вид. Дело  в  том,  что  пить  он  много уже  не  мог  и сердечко  пошаливало . Эту  диллему  он  никак  не  мог  разрешить - чтобы  выиграть, надо  выпить, хоть  и  хочется , а  нельзя. Наконец  очередь  их  подошла  и  они  по  команде  выставили  своих  «фаворитов»  на  стол.  Все  внимательно  смотрели  за  гонкой, которая  развивалась  с  переменным  успехом, т.к.  усачи,  то  один,  то  второй  посреди стола  вдруг  останавливались или  начинали  бежать  в  обратную  сторону.  В  этом  случае  их  хозяева  поворачивали своих питомцев  и  направляли  бегунов  в  нужную  сторону. Так  они  добирались  до  края  стола. После  3-х  забегов  победил Коля,  получив  за  это  от  проигравшего  судового  врача  3  пачки  « Памира». В  честь  такой   удачи   и  надеясь  на  сильный  послепраздничный  алкогольный  дух  Коля   решил  блеснуть  перед всеми  своим  тараканьим  фокусом.  Достав  из  своего  коробочка  пару  здоровых   «гренадеров», как  их  называли  в  старину,  Коля   запустил  их  вдоль  стола. Бедняги  не  успели  добежать  до  середины  стола,  как  уже  лежали  кверху   лапками,  думаю  в  сильном  подпитии. Все  стояли  вокруг  и  с  восхищением  смотрели  на  уходящего  в  свою  каюту  с  гордым  видом  Колю... . Это  был  последний  раз,  когда  мы  его  видели. На  следующее  утро  он  не  вышел на  вахту  и  был  обнаружен  в  своей  каюте без признаков  жизни. Предположительный   диагноз, поставленный  нашим  судовым  врачем , который  потом  подтвердился, был  инфаркт. В  море  весь экипаж  живет  очень  сплолченно,  не  зависимо  от  количества и  потому  любая  весть, и это  я  замечал  не  единожды, распространяется по  каким-то  своим  законам  на  удивление  очень  быстро  и  потому  через  пол  часа  все  уже  об  этом  знали,  а  капитан   радировал  в  отдел  кадров  нашего  порта  об этом  происшествии. В  ответ  на  это  он  получил  радиограмму, что  Николая  следует  хоронить  в  соответствии  с   морской  традицией  спуском  в  море,  как  он  просил  в  своем  завещании,  оставленном  в Отделе  Кадров.  Я, конечно,  читал  об  этом  в  старинных  морских   книгах,  где  была  описана  эта  традиция,  но  не  мог  предположить,  что  она  существует  и  в  наши дни на  современном  флоте, причем  не   ради  красивого  жеста.  Все  было  проще – у этого  человека  на  всей  земле  не  было  ни  единой  души,которая  бы   помнила  и  ждала  его  на  берегу. Тогда,  мне  молодому  салаге,  это  было  трудно  и  страшно  представить.
      Процедура  похорон  прошла  быстро.  Моряки   со  снятыми  шапками  выстроились  с двух  сторон  слипа, с которого  мы  вытаскиваем  трал,  «кэп»  произнес  несколько  прощальных  слов    и  труп  в  зашитом  брезентовом мешке  был  спущен  по  этому  слипу  в  море  и  исчез  в  ночной  мгле.
                Глава 17
        На  следующее  утро  мы  уже  были  в  Бискайском  заливе   вблизи  берегов  Франции.  Место,  которое  выбрали  для  траления  было  довольно  оживленное,т.к.  здесь  проходили  судоходные  линии, связывающие  все  европейские  страны со  странами  Азии  и  Америки. Линии  были, как  комерческие, так и пассажирские. Кроме  того, вокруг  скользили  изящные  частные  яхты  и  быстроходные  катера. Конечно и здесь бороздили  местные  воды  наши  прославленные  советские  БМРТ,  резко  выделяясь  своими  ржавыми  бортами  среди  проходящих  судов.  Но у  нас  стояла  задача  добрать  около  400  тонн  рыбы,  чтобы  заполнить  трюма  и  вернуться  в  родной  порт с  перевыполнением  плана,  за  что   нам  полагалась  приличная  премия .   Все  уже  подсчитывали  ее  величину.  Дело  в  том,  что  большинство  моряков  ходило  в  моря, конечно,  ради  денег. Как  правило, 1-й  рейс  предназначался  для  покупки  квартиры,  2-ой  рейс-для  покупки  мебели,  ну  а  после  3-го   рейса  намечалось  купить  машину  и  уж  потом  увольняться. Несколько  лет  назад  заработки  у  моряков  были  выше  и  они  могли  осуществить   этот  трехступенчатый  план,  но  сейчас  они  стали  зарабатывать  раза  в  полтора  меньше  и  приходилось  делать  дополнительные  рейсы.  Некоторых  эта   работа  затягивала  и  они  оставались  на  много  лет,  перед  каждым  рейсом  обещая  себе  уволиться  по  возвращению  и постепенно    превращались  в            «летучих  голандцев». Конец  одного  из  них  я  описал  в  предыдущей  главе.
       Итак, снова  начались  трудовые  будни.Рыба  шла  хорошо, в  основном  пикша. Я   ее  никогда раньше  не  встречал.  От  трески  она  ничем  не  отличается,  кроме  полоски  по  обеим  бокам.   Большую  часть  времени  приходилось проводить в  машинном  отделении, т.к. дизель–генератор, который  я  ремонтировал,  приходилось  часто  останавливать  и  менять  вкладыши  на  колен.валу. Я  знал  об  этом  во   время  первого  ремонта  и   поэтому  был   готов. Мы  уже  набили  руку  на  этом и  когда  вкладыши  начинали  стучать, я  останавливал   дефектный дизель-генератор и  переключался  на  резервный  ДГ.  После  этого  мои « мотыли» разбирали  старые  вкладыши  и  на  их место  закатывали  новые,  которые  уже  заранее  были  подогнаны по  шаблону. Вся  операция  занимала  у  нас  не  больше  двух  часов.  Все  бы  хорошо, если бы это  не  повторялось так  часто. Я  молил  бога,  чтобы этот  злосчастный  дизель- генератор  дотянул  бы  до  дому  и  не развалился. Кроме  того, все  уже   прилично  устали . Оставалось  3  недели  до  прихода в  наш  порт и  я  почувствовал  не  только  усталость,  но  и   желание  поскорее   увидеть  своих  родных  и   друзей  и, наконец,    пройтись  по   твердой  земле. Такого  сильного чувства  я  не  испытывал  никогда  раньше, вероятно  потому,  что  не  покидал  свой  дом  дольше, чем  на  месяц. Это  можно  было  сказать и  обо  всех  членах  нашего  экипажа,  даже  о    тех ,  кто давно  плавает, т.е.  привычки  отсутствия  этого  чувства   не  вырабатывается. Единственно,  что  помогает  снять  ностальгию,  это  работа,   которой  у  нашей  машинной  команды  хватает. Если  перечислять  зону  ответственности  наших  механиков, то  это  будут  не  только  главный  и  вспомогательные  дизеля,  но  и  все  трубопроводы, как  водяные, так и  паровые,  масленные  и топливные.  Кроме  того,  мы  обслуживаем  гребной  вал  с  винтом  со  всеми  опорами,  шлюпочные  и  траловые  механизмы и т.д.  Вся  эта  техника   требует  постоянного  контроля  и  обслуживания. Если  что-нибудь  ломается,  тут  же  вызывают  нас,  не  зависимо  от того,  спим  мы  или  чем-то  занимаемся. Кроме  того,  приходится иногда  ходить  на  подвахту  шкерить  рыбу,  когда  ее  идет  много. Короче  говоря,  скучать  не  приходится, а  потому  и  время  бежит  быстрее.
       Итак, за  прошедшие 2 недели  у французских  берегов  мы  неплохо  затарили  свои  трюма  мороженной  рыбой.  До  плана оставалось  около  100 тонн  и  потому  мы  двинулись  в   сторону  дома  в  Северное  море,  где  « кэп»  собирался  добрать  рыбы  до  плана  и  взять  курс  на  Ленинград.  Настроение у  всех  начало  подниматься, когда  мы  проходили  Английским  каналом , пролив  между  Англией  и  Францией, и вошли  в  Северное  море.  Оно  встретило  нас  сильным  туманом  с  дождем. Туман  был  настолько  плотным,  что  не  было  видно  на  20  метров  вперед.Все  корабли сбавили ход  и  шли  с  гудками.  Ни о  какой  рыбе  не  могло  быть  и  речи. Только  через двое  суток  туман  спал  и  мы  поставили  первый трал. Опять  пошла  пикша,которая  была  у  нас в  плане, и который  надо  было  закрыть  за  три  дня,  чтобы   в  срок  прийти  в  родной  порт. Интересно  было  наблюдать, как  меняется   настроение  моряков  по  мере  приближения « дня  прихода». Работали  все  быстро  и с  огоньком, а  потому  план  был  сделан  во  время, о чем  тут же  узнала  вся  команда, хоть  капитан об этом  никому  не  докладывал. Единственным  человеком,  кроме  капитана,  кто  знал  об  этом,  был  радист,  который  каждый  день  радировал в  порт  о  наших  делах. Ну  а  я  ходил  с  радистом  в  друзьях  и  потому  знал  последние  новости ,  но  никому  об  этом  не  болтал. Звали  радиста  Костя.  Недавно  он  окончил  Мореходное  училище  и  был года  на  три  младше  меня. Парень  был  довольно начитанный  и  интересный  в  общении, а  небольшая  разница  в  возрасте  сблизила  нас  еще  в  начале  рейса. Кроме  того, у  меня  на  берегу  была  одна  знакомая, которая  с момента  нашего выхода  в  море начала  летопись  моего  путешествия.  Отдельные  отрывки  она  радировала  мне  довольно  часто, а иногда  и присылала  письма,  ну  а я  ей  отвечал    описанием  последних  событий  на  корабле. Все  радиограммы, естественно  проходили  через  моего радиста  и  его  эта  переписка  сильно  заинтересовала,  тем  более ,  что  моя  знакомая  окончила  журналистский  факультет  Ленинградского  университета  и  писать   умела  не  только  прозой  но  и  стихами. Поэтому,  когда  я  получал  увесистое  письмо  от  нее, то  у  меня  в  каюте  собиралась  теплая  компания  любителей  эпистолярного  творчества  в  составе  радиста  и  2-х  моих  мотористов  и  я  им  устраивал  общественную  читку. Она  знала  об  этом  ,  тем  более, что секретов  там  не  было  и  с  удовольствием  «оттачивала»   свою  журналистскую  строку. У  меня  несколько  писем  сохранилось  по  сей  день,  даже в  эммиграции. Особенно  интересны  для  меня  описания  Ленинграда   и  событий,  которые  происходили  тогда,  которые  довольно   точно  отражали  дух  города  того  времени.   
                Глава 18
           На  следующий  день,  когда  весь  экипаж  уже вчера знал  о  выполнении  плана,  капитан  по  судовому « матюгальнику»  наконец  сообщил  команде  об  этом  и  о  том, что  наш  БМРТ « Пулково»  заканчивает  траление  и  берет  курс  к  родным  берегам. Это  сообщение  было  встречено  всеобщим  ликованием  и  криками « Ура». Мне  это сообщение  добавило  радости  еще  и  потому,  что  я  наконец-то   смогу  отключить  свой  дефектный  дизель-генератор и забыть  о  нем  до  прихода.
      Двинулись  мы  к  дому  3-го  июня  прекрасным  солнечным  днем.  Большинство  команды  высыпало  на  палубу  поглазеть  на  проходящие  суда , далекие  голандские  берега и  лишь  боцманская  команда  красила  шлюпки  к  приходу- такая  уж  была  традиция. Разговоры  все  крутились  о  том,  какую  зарплату  мы  получим  и  сколько  и  какую  нам  накинут  премию   за  выполнение  плана,  т.к.  в  нашей  конторе  премию  платили  не  только  за  перевыполнение  ,  но  и за  выполнение  плана. Жаль, я  об  этом  раньше  не  знал,  а  то  давно  бы  сюда  перешел!
       Кроме  денежных  вопросов моряки  говорили о  родных  и  друзьях, которые  обещали  нас  встретить  на  причале. Для  нас,  отсутствующих  где-то  4.5  месяца  и  не видевших  своих  близких,  это  было  очень  важно. Усталость  была,  но  она  отодвинулась  куда-то  на  задний  план,  уступив  место  радости  ожидания  встречи. По  себе  могу  сказать,  что  это  очень  приятное  чувство.
         Для  поддержания  хорошего   настроения  кем-  то  была  установлена  приятная традиция  вручать  всему  экипажу  деньги  около  Кронштадта.  Здесь  мы становились  на  якорь в 12  часов  дня  и ждали катера  с  главным  бухгалтером, который  в  сопровождении  милиции  привозил  нам  довольно  крупную сумму. Затем  они  ходили  по  каютам  и  персонально  вручали  каждому  его  зарплату.  После  этого  мы  поднимали  якорь  и  медленно  двигались  в сторону  рыбного  порта  с  набитыми  от  денег  карманами, где  на  причале   наши близкие  уже  ждали  нас .
       Самым  душещипательным    был  момент,  когда  мы  приближались  к  причалу.         Я  уже  был  свидетелем     прибытия « Пулково»  в  порт  из  рейса  5  месяцев  назад,  но  это  было  не  со  мной и  потому  я  не мог тогда ощутить всю  остроту  момента.  Все  вылезли  на  верхнюю  палубу  и  пытались  найти  своих  в  толпе  встречающих  еще  до  подхода  судна  к  пирсу. Тем  не  менее  и  на  судне  и  на  причале  люди  начали   выкрикивать  имена  и  махать  руками,   не  зависимо  от  того, видят  они  своих  родных  или  нет.  Наконец  капитан  дал   длинный гудок,  матросы  бросили  на  берег “ чалки”  с   борта  и  с кормы  и  мы  наконец-то  встали  и  закрепились  на  берегу. Тут  началось  такое, что  трудно  описать.  Встречающие  бросились  вверх  по   трапу   навстречу  морякам. Все  были  с  цветами, огромными  баулами  из  которых  торчали  горлышки  бутылок  и  различная  снедь.
      Меня  тоже  встретили  и  родные  и  друзья.  Настроение было  у  всех  праздничное.  Я  такого  еще  никогда  не  переживал  и  помню  это  свое  состояние  до  сегодняшнего  дня, т.е.  спустя  более  40  лет.   Думаю,  что  мне  открылся тогда момент  истины.  Я    сегодня  понимаю,  что  несмотря  на  все  трудности  прошедших  месяцев,  это  было  лучшее время  в  моей  жизни и  чем больше  трудностей, которые  тебе  удалось  преодолеть,  тем  счастливее  ты  потом.
       У  меня,  конечно  не  было  сомнений,  идти   в следуюший  рейс  или  нет.  Я  получил  большой  опыт  в  своем  деле,  увидел  много  нового и интересного, заработав при  этом  кое-какие  деньги, а  потому  через  3  недели    вновь ушел  на   « Пулково»   к  далеким  берегам.