Ловец мух. Отр. 12

Хорошее в этих казематах эхо, звонкое. Что от голосов, что от ритмичных ударов каблуками по бетону. Ты: «Цок - цок», и в ответ тоже «Цок». Андрей Борисович, похоже, в чем-то мягком, почти домашнем, а у меня, как всегда, ботинки с набойками, даже идти веселее от отклика эха становится.

-Ну что, Владимир Германович, проходите, - сделал он приглашающий жест, - теперь вы мой, и я Вас всякими процедурами мучить буду. Да не пугайтесь Вы так, шучу я. Я же тоже в каком-то смысле художник, только по живому телу. Так, мы сейчас вызовем лифт, и пройдем ко мне в кабинет.

Хороший кабинетик, славненький. Аскетичный такой, практически ничего лишнего. Кроме черепа на столе, пожалуй, ничего характера хозяина и не выдает.
-Настоящий? – пощелкал я пальцем по черепушке.
-Когда-то был настоящий. А теперь – просто костяной, - взглянул он скучающе на череп. - Как звали, не знаю. Что не Йорик, это точно, местный он, - и углубился в изучение моих бумаг.

Хмыкал, чесал подбородок, подкашливая, но как ни странно, ни одной сколь либо значимой эмоции на его лице я так и не зацепил. Странный тип, жутковатый: как будто на нем – маска, и сам он – тоже маска. Что же за ней, интересно?
-Ну, что ж! – захлопнул он тетрадищу, - Давайте сперва давленьице проверим, да пульс посчитаем.
-Сколько угодно, - закатал я рукав, - это не больно.
…..
-Чай можно, - погладил я то, за чем когда-то скрывалась душа. Или она все-таки в сердце? – А булочек уже не хочу.
-Что так? – достал тот плюшки.
-Сытый. Неясно? Еще раз на мою историю болезни взгляните.
Тот бегло пролистал:
-Вроде с пищеварительным трактом у Вас все нормально. Не понял, что я здесь должен видеть?
-На дату рождения посмотрите. Наелся я уже сегодня от пуза.

Тот взглянул:
-У Вас что, сегодня день рождения?
-Именно так, - кивнул я.
-Хороший у Вас получился подарочек, - и он задумался, - А у меня, кроме клизмы, и подарить Вам нечего. Разве что в палату получше определить?
-На то и намекаю, - улыбнулся я. - А я Вам за это ваш портрет нарисую. Нечем, правда: все дома осталось.
……..
Этого-то я и боялся. Сбегу, как есть сбегу. И пусть, чтобы свою отчетность не портить, они потом хоть целый год мне тридцать шесть и шесть рисуют, медикаменты на меня списывают, показатели свои улучшают, мне здесь делать точно нечего.
-Я же сказал: у меня – два дня, максимум – двое суток, и ни секундой больше. Не буду я в вашей тюрьме народов месяц бездельничать. Тебя нарисую, еще кого-нибудь, и все, не обижайся.

-Уже обиделся. Ладно, входи, - и врач толкнул дверь, - двухместная, туалет – направо. В шесть – анализы, в девять – капельница. Ну и ну, - и пошел, мотая головой, обратно.
Я осторожно заглянул: мужик в пижаме полулежит на кровати, телевизор смотрит. Не понял: тут что, и телевизоры еще есть? Пока я стоял возле дверей в замешательстве, подошла медсестра:
-Это Вы – Павлов?
-Да, я, - оглянулся я.
-Вот и хорошо, добрый вечер. Позвольте пройти, пожалуйста, я Вам застелю. Мыло с зубной щеткой у Вас есть?
-Откуда? – ответил я вопросом на вопрос, изумившись.

Нет, это точно не та больница. Или я уже с ума сошел? Так ведь шли-то мы по знакомым коридорам, а тут… Тут – палата на двоих, и телевизор еще этот. Про туалет еще что-то говорили. Нет, наверное, на целый месяц здесь задержаться придется, не может быть такого в Советском Союзе, умом я, наверное, повредился.
-Здесь – Ваша кровать, Владимир Германович, - провела она меня мимо телевизора, - извините, Артур Сергеевич, что побеспокоили, - слегка поклонилась сестричка соседу, - Вам больше ничего не надо?
-Ничего, - недовольно пробурчал мужчина лет пятидесяти, - Эх… Да не заслоняйте же экран, как Вас там!

Я осторожно отошел в сторонку, за холодильник. Что?! В палате – холодильник?! Нет, я точно сбрендил. Может, лучше все-таки в хирургию, к Юрию Георгиевичу? Порежут еще чуток, зато палата человек на пятнадцать, и все нормально, привычно. Кашка там, какао полезное с пенкой, это же хорошо.
-Зубную щетку с полотенцем я Вам сейчас принесу, - заправив постель, улыбнулась медсестра, выходя, но вскоре вернулась, - я Вам в комнату личной гигиены поставлю, хорошо? Если что – рядом с Вашей кроватью кнопочка, звоните, я подойду,  я здесь на сутках. Меня Дашей зовут, - и осторожно прикрыла за собой дверь.

Я в растерянности присел на свою койку:
-Добрый вечер.
-И Вам того же, - горестно вздохнул Артур Сергеевич, - Вы хоть футбол-то смотрите?

Я еще больше растерялся:
-Некогда вообще-то, работаю я все время.
-А сюда что, с сердчишком? – покосился тот на меня.
-Вот, - расстегнул я рубашку.

-Ууу, - разглядел тот шрам, - да, это хреново, хорошо порезали. Знаете, пытаюсь Вас вспомнить, но отчего-то не припомню. Или Вы не местный? Не против, если я свет зажгу?
-Нисколько, Артур Сергеевич. А я вот Вас точно видел, и неоднократно, - вплыл у меня в памяти довольно часто мелькавший в центре города персонаж. - На Ленина, возле Управления, и еще там, ну, сами знаете, где. Или Вы в Горсовете работаете?
-Хорошая у Вас память, - прямо пальцами достал тот из тарелки кусок смачной рыбки. - Именно там и видели. А машину помните?

Я прикрыл глаза, припоминая один из эпизодов: так, машина – черная, «Волга», он выходит с пассажирского сиденья, оглядывается, и – в подъезд. Водитель лысоват, в сером костюме, хотя, может, это только пиджак такой: ноги-то не видно. Нет, номер точно не вспомню, не приглядывался. Что еще? Точно! Царапина была здоровенная на переднем левом крыле. Я пересказал ему то, что вспомнил. Тот лишь присвистнул:
-А дату тоже сказать можете?
-Нет, - покачал я головой. - То ли осень, то ли весна. Да, Вы еще с зонтиком замешкались, сомневались, видимо, брать его с собой или нет.

Тот встал и включил погромче телевизор:
-Коллеги, значит. Откуда?
Еще один коллега нашелся на мою голову, блин! И на кой леший я ему все это рассказал? Памятью своей захотел похвастаться? Теперь же допытываться будет, да подозревать, ни за что не отстанет. Совру:
-Пропаганда. Борьба с религией и прочей ересью. А Вы?
-Что-то не слышал про такой отдел, врешь ты все. Тэкс. Все ясно. Кто меня заказал? На хрена тебя ко мне подсадили?
Тьфу ты! Вот дурак! Причем - оба: и он, и я!
……
-Мне все равно, что Вы там думаете, - сглотнув слюну, посмотрел я на стол. - Ваше дело я не читал, да и желания такого не было. Я – художник, и у меня просто зрительная память хорошая: раз увидел, и все, на всю жизнь. Да, я работаю, только не в Вашем ведомстве, и никакого стремления лезть Вам под кожу у меня нет. Или вы считаете, что этот шрам тоже нарисованный? Можете пощупать, если хотите.
-Может, и художник, только вот какой? – и он подошел к холодильнику.

Я чуть не поперхнулся: полным - полнехонек! Да у меня даже перед новым годом столько добра не бывает. Нет, вы просто не поняли: он был просто забит битком в несколько слоев, и было непонятно, зачем одному человеку столько надо: это же, даже если поднатужиться, за неделю, наверное, не сожрать.
-Водку с груздочками будете? – зашарил сосед во внутренностях урчащего монстра.
-Зачем?
-Затем, - и загремел, вытаскивая бутылку, - посмотреть на тебя хочу.
-Знаете, Артур Сергеевич, - крайне не понравилось мне его настроение, - я завтра же прямо с утра перееду: не желаю я, чтобы у меня с соседом все было криво – косо, да с подозрениями. Да и Вам будет легче, никто не мешает.

Тот взболтнул жидкость, затем посмотрел на просвет:
-На понт берешь? Это правильно, в данной ситуации нельзя иначе, художник. Затем ко мне подселят еще одну «подсадную утку», и опять все по новой. Нет уж, давай с тобой, ты хоть не противный, - и крутанул цилиндрическую пробку, отчего та захрустела. Странно: у тестя, да у начальника, водка вон с язычком, надо просто дернуть, и открывается, - Ты кто по званию: старшой? Капитан?

Фух. У этих запуганных самими же собой маньяков просто не жизнь, а фобия сплошная. И ведь не докажешь ни за что ему, что я в театре работаю, как ни старайся: решит, наверное, что это просто прикрытие, легенда. Дурдом. Спасибо тебе, Андрей Борисович, нашел, с кем поселить. А, и пусть их чудилы фанерные грызут! Сам напросился:
-Я водку черной икрой люблю закусывать.
-Есть и такое, - достал сосед банку, – А тебя на самом деле Володей зовут?
-На самом деле, - с опаской посмотрел я на лежбище неродившихся осетров, - Ложкой будем есть, или как?
-Ложкой вкуснее, - выставил тот рюмки. - Нет, все-таки не пойму: где тебя такого отыскали? М?
Паранойя, точно – паранойя. Мало того, что палата неправильная, так еще и сосед сумасшедший. Хотя при его профессии логика в его умозаключениях, возможно, и есть. Даже жалко бедолагу безумного.
……
Так, получается, что до капельницы у меня еще два часа, судя по часам. Чем бы таким заняться? Рисовать нечем и не на чем, тоска зеленоватая да сплошная. Я остановился возле медсестры:
-Даша, а можно узнать, работает ли сегодня Варвара?
-Нет у нас такой, - растерялась та. - Нету у нас Варвар.
-Ну, может, она не в терапии, а в гинекологии или в роддоме, профессия у нее такая. Имя-то редкое, можно и найти, - с надеждой спросил я.
-Хорошо, - кивнула та, - Вы пока покурите, а я попробую поискать, - и взялась за телефон.

Ладно, посидим поодаль, на плакаты со всякими там бронхами и прочими потрохами полюбуемся. Не успел я дочитать про двенадцатиперстную кишку, как ко мне подошла Даша:
-Варвара Олеговна у аппарата, прошу Вас. Вам завтрак в палату принести?
Ешкин кот! Они за кого меня тут принимают? За принца наследного?
-Нет, спасибо, я уже слегка покушал.

Ничего себе слегка: сожрал несколько ложек икры, запил кефиром, и теперь счастлив, как слон. Интересно, а эти слоны, они что, на самом деле такие счастливые? Надо будет в зоопарк сходить, проверить.
-Алло! Варвара Олеговна? – спросил я в черную трубку.
-Слушаю Вас.

Точно – Варя.
-Привет, это Володя.
-Ты откуда?! – донесся эхом удивленный голос.
-Из терапии, прохлаждаюсь  тут пока. Ты сейчас свободна? Или занята? Я бы сейчас мог зайти, до капельницы времени еще полно.
-Да нет, не очень занята, - после некоторого замешательства ответила та. - А ты как меня нашел?
-Ты же сама сказала. Так я подойду? Ты где находишься?
-Я в родильном. Только ты, пожалуйста, сильно не торопись, а то я еще толком не выспалась. Давай минут через пятнадцать в переходе, дальше я тебя сама проведу, а то заблудишься.
……
Нет, надо срочно отсюда бежать, иначе либо самомнение до непомерных размеров вырастет, либо крыша окончательно съедет. Неспешно пройдя по коридорам, я остановился возле курилки, над которой было написано зеленым по серому: «Родильное». На точно таких же стульях, как и у нас, дымили сигаретами беременные женщины. Они что, совсем идиотки? Нельзя же! Мое немое возмущение поддержала подошедшая Варя, но уже вслух:
-Это что такое?! Еще раз увижу – клизму поставлю! Куда?! Галина, я тебя уже тебя предупреждала, так что не обессудь: готовь пятую точку.

Женщины, побросав в бачок чинарики, тут же в панике разбежались.
-Привет, Варя. А ты строгая, оказывается, - тронул я ее за рукав.
-Ой, привет, Вова. Извини, но с ними иначе нельзя, они тайком даже водку пьют, дуры. Пошли? Нет, лучше на лифте, тебе же тяжело, наверное, будет.
-А у тебя какой этаж? – с опаской взглянул я на двери прячущегося во тьме шахты железного монстра, прислушиваясь к его грохотанию.
-Четвертый.
-Вот и у меня дома тоже четвертый. А водку я вчера с соседом тоже пил. Уникальнейший тип, я тебе потом про него расскажу. Пошли пешком, пусть будет вместо зарядки. Чаем-то угостишь?

Та усмехнулась полулукаво-полугрустно:
-Я тебя ждала. Все есть: и чай, и кофе. Пойдем, по дороге расскажешь, как ты здесь оказался. Да, и еще: женщины у нас в отделении порой в одних трусиках ходят, тебя это не смущает?
-Меня?! – засмеялся я, с трудом переставляя ноги по ступеням. - Да ну вас, женщин. Я вас столько в разных видах нарисовал, что даже самому порой страшно. Только ты ничего такого не подумай: это просто натурщицы, не более того. Фух, - перевел я дух на нужном этаже, - дай отдышусь. Сейчас, полминутки, и дальше пойдем.
…….
-А ехать куда? – и та вновь забренчала, потупившись, ложечкой в фарфоровой чашке с павлинами.
-Я же вроде говорил уже: на Эльмаш, там места хорошие, знакомые. Я тебе свой интернат покажу, стадион там тоже рядом. Если мячик с собой взять, можно вместе и в футбол поиграть, я с Машкой буду. Или ты бадминтон больше любишь? Ракетки где-то должны валяться в шкафу, поищу.
-Бадминтон, - растерянно сказала та, задумчиво покусывая печенинку, - если ветра не будет, давай бадминтон. А ты на самом деле этого хочешь?

Самый что ни на есть мерзопакостный вопрос. И как на него ответить – понятия не имею. Ленку я любил, это да. И женился я тогда не просто так, а по велению сердца. А здесь что? Любви-то точно нет. Ну, нравится эта врачиха мне очень, но это же еще не повод для серьезных отношений.
-Будущее покажет, - допил я чашку,.- Где вас забрать?
-Мы здесь, рядом, в больничном общежитии живем, - показала она печенинкой за окно, - у нас комната отдельная, хорошая. А может, мы лучше сперва до тебя доедем, а там уж и вези нас на свой Эльмаш. Это далеко?

Я черкнул на всякий случай свой телефон и адрес, и подал ей записку:
-Это так, если вдруг потеряемся. Я все равно здесь еще на пару дней застрял, так что еще обязательно зайду, может, даже и сегодня. Ты до скольки?
-До восьми. А что, ты уже пошел? – было видно, что она огорчилась. А вот мне отчего-то стало это приятно.
-Пора, - взглянул я на часы, - меня сейчас колоть будут, и как же мне не хочется. Хотя, может, это и полезно. Но все равно не хочется. Лучше бы я на футбол сходил, как в том стихотворении. Так я конфеты возьму?
-Да бери, конечно. Давай провожу.
…….
Я положил работу на то место, где она была создана, и начал собирать доставшиеся мне на халяву инструменты производства. Хотя: какая это халява, когда четыре часа твоей жизни – вот они, на столе лежат? Я вновь взглянул на портрет: да, не самые бездарные были эти часы, не постыдные. Когда я вернулся в палату, Артур Сергеевич уже опять посапывал носом.

Счастливый человек: двести грамм выпил – и на массу. Часик поспал – дубль, и опять на бочок, красота. А мне чем заняться? Читать нечего, рисовать некого, да и негде: весь стол в закусках да в стаканах. Тоска. Зачерпнув без особого желания ложку икры, я проглотил слегка опостылевшие, но все же полезные зернышки. Пойду, пошляюсь по коридорам. Тишина кругом, как будто вымерли все. Очкарик разве что одинокий возле окошка сидит, книгу читает. Попробуем отвлечь его от этого бесперспективного занятия, может, его и нарисую:

-Не сильно помешал? – подошел я к нему, не очень-то рассчитывая на дружелюбный прием.
-Нет, уважаемый, присаживайтесь, пожалуйста! – подвинулся он на скамье,. - Меня Адонисом зовут, а Вас?
-Владимир. Что читаете, если не секрет?
-Коран, - показал он обложку.
-Вот как? Это интересно, ни разу не читал, - присмотрелся я к арабским каракулям. Нет, на другой странице вроде по-русски написано, прямо шарада какая-то.

-А Библию, Владимир, Вы читали? – проложив закладку, закрыл тот книгу.
-Да, конечно, я православный.
-Это очень хорошо, - заулыбался этот татарин (или – башкир?) с греческим именем. - Так, сейчас найду, - и залистал книгу. - Да, нашел: сура девятая: «Верующий и верующия – друзья друг другу: внушают друг другу доброе, отклоняют друг друга от законопреступного, совершают молитву, дают очистительную милостыню, повинуются Богу и его посланнику ». Видишь, выходит, что мы с тобой – друзья.

Я охотно кивнул:
-Несомненно, - и задумался, - слушай, но ведь у вас посланник – это Мухаммед? Я же ему не поклоняюсь, не совсем верно получается. Хотя суть схвачена хорошо, согласен я с ней.
-Правильно говоришь, - подхватил собеседник, - Но я считаю, что у каждого народа – свой посланник, у нас это – Мухаммед, у вас – Христос.
-Может быть. А мне самому полистать чуток можно?
-Без молитвы нежелательно, - проворчал татарин, но все же отдал книгу.

Я пролистал одну страницу, другую. Так, здесь о войне, здесь – тоже. Что-то мне такое не нравится:
-Слушай, а как это понимать: «Пророк! Ревностно воюй с неверными, с лицемерами, их жилище – геенна », - прочитал я вслух.

-Вот, о чем я тебе и говорил, - покачал укоризненно тот головой. - Без молитвы приступил, вот и не понял ничего. Читай дальше: «стали неверными после принятия ими покорности ». «Покорности» - значит, Ислама. Если ты не мусульманин, и искренне придерживаешься другой веры, то это не значит, что ты – неверный, ты – друг. Неверный – это отступник, тот, который принял нашу веру, но изменил ей, дал слово, но не держит его, обещал отдать долг – и не отдает, клялся в вечной дружбе, а сам строит козни. Вот кто такой неверный. А у вас разве не так?
-Пожалуй, тоже так, - взглянул я на писание с другой стороны, - Предательство – тягчайший смертный грех. Данте читал? Там очень даже красочно описаны мучения Иуды.

-Вот и я о том же, - расплылся в улыбке мой собеседник, и, возможно, даже единомышленник, - Бог – он един для всех, просто тропинки к нему у нас с тобой, друг, немного разные. «Выбирайтесь своей колеей», как поет Высоцкий. Тебе нравится Высоцкий?
-Кто это? – не припоминал я никого с такой фамилией.
-Тезка твой, Владимир Высоцкий. Ты что, радио не слушаешь, телевизор не смотришь? Редко, конечно, но иногда показывают. «Вертикаль» там и прочее. Ну! Неужели не помнишь? – удивился собеседник.
-Да не смотрю я телевизор никогда, некогда мне. К тому же и нет его у меня. У меня даже радио нет, ни к чему мне оно, только спать мешает.

-Ну, ты и тундра! – удивился Адонис. - А как же ты узнаешь, что в мире творится? И чем же ты таким волшебным занят, что тебе постоянно некогда?
-Как тебе сказать, - и призадумался: не говорить же ему, что мне начихать, что там творится в мире, - Узнаю из разговоров, а работаю я художником. А все эти ваши Высоцкие мне, честно говоря, до лампочки. «Битлов», «Роллингов», да «Пинков» забегаю в лучшем случае раз в месяц в клуб послушать, и все. А дома у меня лишь старая шарманка, и слушаю я на ней классику, других пластинок просто нет.
-А жена тогда что слушает? – не переставал удивляться он.
-Да умерла она.
-Вот оно как, - погладил тот растерянно книгу, - сочувствую, извини.
……
-Это что тут происходит?! – донесся из дверей звонкий Варин голосок, - Что за пьянку вы здесь устроили?
-Уйди, женщина, - махнул на нее сосед, - у нас серьезные мужские разговоры, не мешай.
-Я вам не женщина! Я – врач! Быстро убрать эту гадость со стола!
-Врач она, - насмешливо протянул Артур Сергеевич. – А я – полковник Госбезопасности, так что выметайся, милая, отсюда, пока я не рассердился.

-Здесь, в палате, Вы – не полковник, - впилась та до белизны пальцев в дверной косяк. - Здесь Вы – больной, и будете делать все, что я скажу. Начнете упрямиться – клизмы всем поставлю, и промывание желудка устрою! Володя знает, я могу.
-О, бля, НКВД! – уже мне, одними губами, выругался тот. - Это что, твоя врачиха?
-Она, - беззвучно ответил я. - А Вы как, тоже по губам читать умеете?
-А то как же. А еще говоришь – художник, сказочник екарный, ешкин кот. Ладно, убери водку пока в холодильник, обождем, - и протянул бутылку. - Потом допьем за знакомство с твоей цербершей.

-Чего это вы там шепчетесь? – подозрительно нахмурилась Варя.
-Да так, обсуждаем план твоего захвата, правда, товарищ полковник? – подмигиваю я соседу. - Шутка, извини. Варь, убери это в холодильник, а?
Та лишь горестно вздохнула, но убрала. Мельком осмотрела полки, и, видимо, осталась довольна результатом:
-Это хорошо, что у вас водки больше нет. Пятьдесят граммов перед сном – и все, завтра сама приду, проверю. Так, все легли, засучили рукава. Намусорили тут на столе, - и принялась за полковника, затем же подошла ко мне:
-Готов, больной?
-Варя, ну здоровый же я, не надо в меня эти железяки тыкать.
-А нечего водку пить! – пробурчала она, и начала протирать мне локтевой сгиб спиртом. - Ручкой-то не забываем работать. Вот, теперь хорошо. Хорошие у тебя вены, Вова, даже целиться не надо.
И на самом деле почти не больно, как будто комарик укусил. Надо же, все бы так кололи.
…….