Туда, где танцует солнце... ч. 20

Ию выписывали из больницы через восемь дней. Вася собирался ехать за ней, и Оле очень хотелось скорее увидеть маму, прижаться к ней и сказать, как она без неё скучала. Долго не раздумывая, девочка набросила пальто, обулась, выбежала из дома, запрыгнула в люльку и спряталась под полог. Боясь быть обнаруженной, она сидела тихо, едва дыша. Тут она услышала, что кто-то подошёл... Потом тишина... Мотоцикл затрясло... Олю похлопали по пологу, и девочка услышала добрый голос дяди Васи:

- Ну, ладно, не прячься, я тебя и без конспирации взял бы с собой.
Выбравшись из своего укрытия, Оля изучающе посмотрела на мужчину, чтобы убедиться, что дядя Вася не шутит и, увидев лукавый взгляд, она успокоилась. Усевшись поудобней, довольная, что у неё всё получилось, махнув ручкой, Оля крикнула:
- Поехали, дядя Вася. Мама уже заждалась!

До больницы ехали с ветерком. Оля пыталась что-то напевать, но от ветра звуки срывались, у неё ничего не получалось, и оставшуюся дорогу она ехала молча, глядя по сторонам.

Оля издали увидела отца, который тоже, наверное, решил встретить Ию. Он нервно курил. Увидев девочку, отец подошёл к ней. Присев на корточки, начал говорить  быстро и сбивчиво:
- Оленька, дочка, как ты? Как Андрюшка? А я вот за мамой приехал. Машина там... За углом. Тётя Лида дома прибралась, пельмени приготовила. Ты же любишь пельмени? - Не услышав от дочери ни единого слова, он продолжил, надеясь хоть чем-то разговорить девочку,- Вовка про тебя спрашивал. Ждёт, когда ты придёшь... 

Девочка молчала, в ней все кипело. Она не хотела видеть этого человека, не хотела слышать его голоса.
- Я тебя ненавижу! Уйди! - оттолкнув Ивана Степановича, со злостью сказала Оля. Она не боялась, что отец может ударит её, ей было всё равно. Оля резко повернула голову в сторону спасительного звука открывшейся двери. Она увидела маму. Та осторожно спускалась по лестнице, держась за перила. Увидев дочь, она улыбнулась своей доброй и печальной улыбкой. Оля побежала навстречу, забыв про отца, про разговор с ним. Прижавшись к матери, девочка не сдерживала радости, шепча что-то доброе и ласковое. Она никого не хотела подпускать к маме. Оля чувствовала в себе такую внутреннюю силу, что никакие преграды не могли бы сдвинуть её с места.

- Ну? Долго мы будем так стоять? Дай-ка мне поцеловать моего маленького спасителя, отважного и смелого человечка! - Мама погладила Олю по голове, присев перед ней, посмотрела с такой благодарностью, что Оле уже ничего не было страшно. Она была уверена, что защищена, и что мама всегда будет рядом. Они обнялись. Оля, поцеловав мать, почувствовала чуть соленый привкус на губах.
- Мама, ты плачешь? Почему? Не надо, ведь всё прошло, - сказала она, ещё крепче прижавшись к матери.
- Я плачу от радости, Олюшка. Ведь у меня такая замечательная дочь. Я уверена, что с тобой мне ничто не грозит. Мама взяла Олю за руку, и они пошли к ожидавшему их возле мотоцикла Василию. Отец стоял, виновато глядя на их счастливые лица, хотел что-то спросить или сказать, но поняв, что его не желают видеть и слышать, ушёл.

Отца, вернее отчима, об этом факте Оля узнала позже, она больше не видела. После случившегося он уехал куда-то. Про него долго ничего не было слышно. Потом Оля узнала, что Ивана Степановича хотели привлечь к уголовной ответственности, но мать отказалась писать на него заявление. Кто-то видел его в Тюмени. После развода с матерью, он больше не смог создать новой семьи. Потихоньку спивался, а вскоре умер от рака легких.

Мамы тоже не стало. Она умерла  так же тихо, как и жила, не мучая ни себя, ни близких. Ольга до сих пор винит себя, что не смогла проводить Ию в последний путь, так как жила очень далеко, и сообщение пришло слишком поздно. Брат Андрей хоронил мать один.

"Главное, Малыш, иди на солнце!" - снова вспомнились слова мамы.  «Почему на солнце?» - подумала Ольга. И тут перед глазами, словно наяву в один миг  промчался ещё один день, хороший, весенний и тёплый, не предвещающий ничего плохого.

Это было в том же 1963 году. Ещё засветло, накануне Пасхи, отчим отвёз их на машине в Бурляевку. До праздника надо было успеть испечь пироги, куличи. Вера была уже на ногах. Печь потрескивала поленьями, издавая едва слышимый звук печной тяги. Тепло. Тесто  распирало огромную эмалированную кастрюлю. В четыре руки всё быстро было раскатано, разложено по формам и противням, начинено разными вкусностями. И вот уже совсем скоро в избе стоял такой аромат от пирогов, куличей и сдобных булочек, что удержаться от соблазна отщипнуть хоть маленький кусочек было невозможно.

Оля с мамой вышли на крыльцо. После ароматных запахов не сразу определишь вкус чистого свежего воздуха. Ия стояла, направив лицо к тёплому весеннему солнцу, щурилась и улыбалась.
- Хорошо! Правда, Олюшка? - спросила она и вдруг, указывая в сторону льющегося света, радостным голосом прокричала, - смотри, Малыш! Смотри на солнце! Оно танцует!

Оля, прикрыв козырьком ладошек глаза, щурясь и уклоняясь от яркого света, смотрела на небо. Да, действительно, ей казалось или на самом деле она видела, что солнце двигалось из стороны в сторону, и от этого было видно подобие слабой улыбки на солнечном диске. Они с мамой долго смотрели на это чудо природы, им было хорошо и тепло от солнечного света, согревающего душу.

                * * *

Ольга машинально посмотрела на часы. Было три. «Что-то Ульяна задерживается», - подумала она, но тут же услышала звук открывающейся ключом двери. Уля зашла как всегда с улыбкой.
- Привет, мам!
- Привет, Малыш! Как успехи? - спросила Ольга и вспомнила, что не удосужилась даже приготовить обед. - Давай пожарим картошку,- в своё оправдание предложила Ольга.
- Мам, для меня разницы нет. У тебя всё вкусно, - ответила Ульяна, переодеваясь в  халат.

Обедали молча. Уля чувствовала настроение матери каждым нервом. Мама казалась задумчивой, немного грустной и невнимательной. Девочка поняла, что бесполезно о чём-то говорить и не стала отвлекать мать от её мыслей. Сделав уроки, Ульяна немного почитала, потом посмотрела телевизор. Перед тем как лечь спать, она подошла к Ольге, поцеловала и попросила :
- Мамуль, ты так давно не пела мне свою колыбельную песню. Спой, пожалуйста.

Ольга отвлеклась от своих мыслей, услышав просьбу дочери, улыбнулась своей грустной улыбкой.
- Ладно, спою, ложись, - слегка взъерошив волосы и поцеловав дочь, сказала Ольга.
Забравшись под одеяло, Ульяна с благодарностью посмотрела на маму. Тихим и чистым голосом Ольга запела колыбельную, которую когда-то очень давно ей пела Ия.

Ночь наступила, месяц взошёл,
Добрый волшебник снова пришёл.
Этот волшебник-сладкий твой сон,
Только ночами является он,
Только ночами является он.

Ждёт одеяло, подушка мягка,
Ляг на неё ты головкой слегка.
Сон уведёт тебя в дальние дали,
Там, где нет слёз, нет обид, нет печали,
Там, где нет слёз, нет обид, нет печали.

Добрые феи тебе помогают,
Эльфы на дудочках тихо играют.
Солнце смеётся, лучами мерцает,
Тёмную тропку в лесу освещает,
Тёмную тропку в лесу освещает.

Спи, мой цветочек, глазки закрой.
Добрый волшебник пришёл за тобой .
Тихая песня звучит, не смолкая,
Спи, моя доченька, спи дорогая,
Спи, моя доченька, спи дорогая.

Ольга пела, постепенно понижая голос до слабых звуков. Мысли уходили куда-то. Глаза закрывались. И совсем скоро в комнате стало тихо. Воцарился покой, и только будильник, отсчитывая часы, минуты и секунды, не торопил прихода утра, чтоб не потревожить своим пронзительным звуком сладкий сон  хозяек.
http://www.proza.ru/2012/01/05/1819