С той стороны зеркального стекла

Напротив пятиэтажной «брежневки», где жили мои бабушка и прабабушка (надо было лишь перейти автотрассу), располагался роскошный парк, созданный руками комсомольцев-энтузиастов в начале 60-х годов.

В парке было несколько берёзовых рощиц. Росли дубы, лиственницы, вязы, липы.

Великолепный вид с откоса парка открывался на реку Оку. На склонах горок собирали ягоды: землянику, дикую малину, ежевику.

В березовых рощицах можно было собирать грибы: подберёзовики, сыроежки, «дуньки». Тогда мы ещё не подозревали о способности «дунек» накапливать тяжёлые металлы и токсины. Бабушка жарила их и солила. Мякоть «дунек», слегка кисловатая на вкус, довольно мясистая и сытная.

Когда прабабушка ещё могла сносно передвигаться, мы ходили в парк все вместе: мама, бабушка, прабабушка и я. Сохранилась фотография той поры. Юная моя мамочка с блестящими глазами, солнечной улыбкой, тёмными кудряшками, выбивающимися из-под фетровой округлой шапочки. Моложавая улыбающаяся бабушка в добротном пальто с каракулевым воротником, белой кокетливой шляпке. Прабабушка в очках с сильными линзами после операции по удалению катаракты, в тёмном драповом пальто, платочке. И я, пятилетняя, в клетчатом пальтишке; светлая чёлка, серые глаза.

Горько сейчас думать, что из всех людей, запечатлённых на фотографии, в живых осталась только я.

Прабабушку Анну я вспоминаю грузной старухой с больными полными ногами, которые она постоянно лечила, делая компрессы из лопухов, которые бабушка приносила из парка.
Волосы у неё были белые, полностью седые, она заплетала их в две тоненькие косички, завязывая полосками тряпочек. Сквозь волосы просвечивала розоватая кожа головы.

Прабабушка постоянно носила фланелевые халаты, называя их «капотами». Очки с выпуклыми линзами делали её глаза огромными.

Между тем, старинные фотографии сохранили облик юной девушки с высоко взбитой причёской роскошных каштановых волос, статной красивой фигурой и немного высокомерным взглядом миндалевидных ярких глаз.

Лишь в тридцать лет я узнала странную историю жизни моей прабабушки, уехавшей в юности со своей подругой из родного городка в Одессу в поисках лучшей доли. Видимо, бедовой девчонкой была она. Познакомившись с красивым одесситом «хохлом», стала жить с ним вместе «во грехе» (как сейчас называют – «в гражданском браке»). В то время это было неслыханной дерзостью и вызовом общественному мнению.

Прожила она с этим «хохлом», имени которого я так и не смогла узнать, несколько лет, родив в этом сожительстве троих детей. Когда она была беременна четвёртым младенцем - моей бабушкой Валентиной, случилась эпидемия детской болезни – скарлатины и все дети умерли. Никакого лечения этой болезни тогда не было.

Сожитель Анны, расчётливый «хохол», к тому времени познакомился с молодой богатой вдовой, закрутил романчик, а вскоре и женился на ней.

Таким образом, Анна оказалась беременной брошенкой. Совершенно бесправной,  без копейки денег в кармане.

Ей пришлось возвращаться в родной город, где жила в то время её мать. Там она познакомилась с молодым учителем Василием Ильичём, который без памяти влюбился в красивую мать-одиночку.

Они обвенчались. Никогда Василий не напоминал своей красавице-жене о «грехах её юности». Он растил Валентину как родную дочь, давая ей всё самое лучшее.

К сожалению, родных детей у Василия так и не появилось. Но бабушка до конца своих дней вспоминала своего приёмного отца с огромной  благодарностью, теплотой и любовью, постоянно подчёркивая, что настоящий её отец – законный муж матери Василий Ильич, а своего биологического отца она не знает и не желает знать.

Василий Ильич был кристально честным человеком, прошедшим путь от рабочего Путиловского завода в Санкт-Петербурге до руководителя управления школ города в котором он жил.

Тяжёлый труд на заводе подорвал здоровье отца Валентины. Он болел туберкулёзом, умер в довольно молодом возрасте.

Я вспоминаю, как прабабушка в гневе кричала моей бабушке: «Проклинаю тот день, когда я вместе с тобой уехала из моего родного города!» Помню маленькую чёрную кожаную сумочку, висевшую на ключе батареи отопления. В сумочке хранилась картонная иконка Богородицы с младенцем Иисусом, маленький алюминиевый крестик на тонкой атласной розовой ленточке  (такими перевязывали коробки шоколадных конфет). Прабабушка родилась 7 января, в Рождество. Этот день навсегда стал для меня днём её Памяти. В сумочке также лежало портмоне Василия Ильича, в котором хранился паспорт прабабушки, пенсионное удостоверение и маленькая фотография мужа.
 
Я называла прабабушку «бабуля  старенькая». Вечером, перед сном я всегда говорила «Спокойной ночи, бабуля молоденькая», - обращаясь к бабушке. «Спокойной ночи, бабуля старенькая», - к прабабушке. Она всегда отвечала: «Спокойной ночи, маленькая».

По ночам, я сползала с диванчика, на котором спала, и босиком, на цыпочках подкрадывалась к металлической с шишечками на спинке, кровати моей прабабушки, слушала  – жива ли. Услышав её ровное дыхание, возвращалась в постель и спокойно засыпала до утра.

В парке на одной полянке росли небольшие скромные сероватые растения с мохнатенькими стебельками и неказистыми цветочками. По рассказам прабабушки они назывались «богатки». Существовал единственный день в году, к сожалению, я уже не помню ни месяц, ни число, в который «богатки» могут предсказывать, исполнится ли загаданное желание.
Необходимо пучок «богаток» повесить вечером, перед сном, у изголовья постели. А утром, если цветочки распушатся, превратившись в миниатюрные одуванчики, желание исполнится, а если завянут – нет.

Каждый год в известный день я приносила из парка по два букетика «богаток». Один из них я отдавала прабабушке, а другой вешала на спинку своего диванчика. Всегда я загадывала одно единственное желание: «Чтобы прабабушка была жива». До сегодняшнего дня я не говорила об этом желании ни одной живой душе. И каждый год цветочки раскрывались, за исключением того года, когда прабабушка умерла. После этого я уже никогда не рвала эти скромные растения и не загадывала желаний.

Мне было 9 лет, когда ушла прабабушка. Ей было 82 года.

Августовским утром она отправилась умываться в ванную, упала там и уже больше не поднялась. Инсульт.

Прабабушка лежала в гробу спокойная, строгая. Тогда я впервые осознала, что когда человек умирает, остаётся только тело. А где же настоящая прабабушка? Как будто исчезла. Душа отлетела на небо к Господу Богу...

На крышку белого гроба бабушка прикрепила веточку финиковой пальмы, растущей в большом глиняном горшке, которую моя мама вырастила из зёрнышка, когда была ещё маленькой девочкой.