19. Исторические типы герменевтики

Перевод (опыт иного и перенос смысла в свой язык),

Реконструкция (воспроизведение истинного смысла или ситуации возникновения смысла)

Диалог (формирование нового смысла - и субъективности - в соотношении с существующим).

Первый этап исторической эволюции Г. - искусство толкования воли богов или божественного намерения -античность (толкование знамений) и средние века (экзегетика как толкование Священного Писания). Понимание как реконструкция преобладает, начиная с эпохи Возрождения, в виде филологической Г. В протестантской культуре оно накладывается на религиозную Г. - проекты отделения в Писании божественного от привнесенного человеком. Техники реконструкции были наиболее развиты Шлейермахером: целью работы герменевта является вживание во внутренний мир автора - через процедуры фиксации содержательного и грамматического плана текста необходимо создать условия для эмпатии - вчувствования в субъективность автора и воспроизведения его творческой мысли. В традиции историцизма применительно к проблемному полю Г., Дильтей настаивал на дополнении этого метода исторической реконструкцией ситуации возникновения текста (как выражения события жизни). Понимание Г. как порождения новых смыслов в диалоге традиций (Рикер) с традицией (Гада-мер, Хабермас) преобладает в философии 20 в. (вероятно, именно такой образ Г. привел к "герменевтическому буму"). Гадамер, интерпретируя Хайдеггера, отмечал, что бытие само себя понимает через конкретных людей и события - такое бытие есть язык. традиция. Цель работы герменевта - наиболее полно выявить механизмы формирования своего опыта (предрассудки), которыми наделяет его традиция. Выявление происходит через практику работы с текстами, через соотнесение их содержания с опытом "современности". Это - диалог, посредством которого рождается новый смысл - этап жизни традиции и самого текста.

Гермене;втика (др.-греч. ;;;;;;;;;;; — искусство толкования, от ;;;;;;;; — толкую):
теория и методология истолкования текстов («искусство понимания»);
направление в философии XX века, выросшее на основе теории интерпретации литературных текстов. С точки зрения герменевтики задача философии заключается в истолковании предельных значений культуры, поскольку реальность мы видим сквозь призму культуры, которая представляет собой совокупность основополагающих текстов.
Теоретик и (или) практик в области библейской (богословской), философской или филологической герменевтики называется гермене;втом.
Содержание  [убрать]
1 Базовые понятия герменевтики
2 Основной вопрос герменевтики
3 История
4 См. также
5 Библиография
5.1 Статьи и лекции
6 Ссылки
[править]Базовые понятия герменевтики

Герменевтический круг
Необходимость предпонимания
Бесконечность интерпретации
Интенциональность сознания
[править]Основной вопрос герменевтики

Как возможно понимание?
[править]История

Термин герменевтика применялся чаще всего в отношении библейских текстов, затем — в значении учения о восстановлении первоначального смысла литературных памятников, дошедших в искажённом и частичном виде, непонятных без комментариев, а также в значении истолкования всякого произведения (сюда относятся, например, объяснительные издания авторов). В этом смысле герменевтика — дисциплина филологической критики.
Герменевтике придаётся большое значение в литературоведении, поскольку при исследовании любого памятника литературы необходимо его максимально объективное толкование. Надо оговориться, что под текстом в герменевтике понимают не только рукописные творения авторов, но и произведения искусства, исторические события и другие объекты, которые «поддаются» пониманию. Процесс понимания рассматривают как движение по так называемому герменевтическому кругу. С одной стороны, текст рассматривают по отношению к эпохе, литературному жанру. С другой стороны, текст является духовной жизнью автора, а сама его духовная жизнь является частью исторической эпохи. Представление текста с этих двух позиций, переход от общего к частному и обратно и есть движение по герменевтическому кругу.
Герменевтика также является философским методом анализа текста. Так называется и философское направление, разрабатывающее философское применение герменевтики. Сторонниками и философами, внесшими значительный вклад в герменевтику, являются Гадамер, Шлейермахер и Поль Рикёр.
Другим активным идеологом герменевтики можно назвать философа и историка Вильгельма Дильтея. Дильтей стремился оспаривать методику изучения природы путем внешнего наблюдения; он был активным сторонником «вчувствования». Таким образом, он призывал реконструировать исторические события и внешние явления путём самонаблюдения, понимания событий методом их личностного «сопереживания», «вживания» в них как во фрагмент духовного целого, как части всемирного единения природы и Духа.
[править]См. также

Филология
Психоанализ
Филологическая критика
Экзегетика
[править]Библиография

Кашин В. В. Онтологические и гносеологические проблемы генезиса понимания. — Уфа, 2000.
Ионин. О филологической герменевтике. Журнал МНП. 1863, ч. 120.
Blass. Hermeneutik und Kritik. Русский перевод. О. 1891.
Гадамер, Г.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Пер. с нем.; общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова. — Москва: Прогресс, 1988. — 704 с. ISBN 5-01-001035-6
Бетти, Эмилио. Герменевтика как общая методология наук о духе / Пер. с нем.: Е. В. Борисов. — М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2011. — 144 с. — ISBN 978-5-88373-001-9
Гадамер, Х.-Г. Что есть истина? / Перевод М. А. Кондратьевой при участии Н. С. Плотникова // Логос. — 1991. — № 1. — С. 30—37.
[править]Статьи и лекции
Рикер П. Герменевтика и социальные науки
Кузнецов В. Герменевтика и ее путь от конкретной методики до философского направления

Артамонова Ю.Д., Кузнецов В.Г.
ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ЯЗЫКА СМИ
 
§ 1. Предмет и задачи герменевтики. Исторические типы герменевтики
 
§ 2. Герменевтические принципы и категории исследования текста
 
§ 3. Возможность применения герменевтики к языку СМИ
 
§ 4. Язык СМИ и новые проблемы герменевтики
 
ЛИТЕРАТУРА
 
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
 
 
В данном разделе делается попытка выявить и специализировать общие герменевтические принципы постижения смысла текстов, функционирующих в СМИ. Герменевтика в узком значении этого термина означает искусство (технику) интерпретации текстов.
Поскольку в герменевтике главной проблемой является проблема понимания смысла текстов, то специфика герменевтики по отношению к языку СМИ определяется теми задачами, решение которых и будет определять основное содержание герменевтического аспекта языка СМИ.
в начало
 
§ 1. ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ ГЕРМЕНЕВТИКИ. ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ ГЕРМЕНЕВТИКИ
 
Предмет и соответствующие ему задачи герменевтики представляют собой исторически изменяющиеся явления, функционально зависящие от определенных социальных реалий. В истории развития общества наблюдается длительный процесс постепенного превращения Произведения (мифологического, философского, исторического, литературного, религиозного содержания) в Текст. К произведениям относятся не только литературные источники, но и результаты творческой деятельности в таких видах искусства, как живопись, графика, скульптура, музыка, театр, кино, архитектура, декоративно-прикладные искусства. Произведение всегда является творением, результатом созидательного акта, обладает конкретными стилистическими особенностями. Произведение всегда относится к определенной традиции, является носителем ее культурных характеристик, по художественному отражению которых в Произведении мы можем изучать эту традицию. Но еще более ярко значение Произведения в социальной практике предстает в том факте, что оно создает традицию, закладывает основы для смыслового каркаса культуры.
Название «герменевтика» связано с именем античного бога Гермеса, покровителя ораторов, торговцев, путешественников и воров, посредника, передающего известия от одних к другим. Греческое слово ;;;;;;;;; означает «истолкование». При восприятии речи другого (в том числе письменно зафиксированной) может возникнуть непонимание. Для его преодоления и предлагается набор приемов. Ряд таких приемов был выработан еще в античности, и тогда же начинается осмысление этих приемов – ставится вопрос, что представляет собой имя и как оно относится к сущности вещей.
Первый систематический свод правил толкования принадлежит Августину. В работе «О христианской доктрине», которую он писал более 30 лет, отвечая на важнейший для себя вопрос: как Священное Писание может войти в душу человека, – Августин предлагает определения знака – «вещь, употребленная для обозначения другого», которым семиотика пользуется до сих пор, объясняет, что такое человеческие знаки (знаки искусственные, созданные людьми как подобие знаков естественных – мокрой земли, которая вызывает мысль не только о земле, но и о дожде, является знаком дождя), дает определение понимания – «переход от смысла к значению через образ в душе» – и на основании этого предлагает классификацию смыслов Священного Писания (буквальный, аллегорический, аналогический и профетический) и способы их постижения.
Следующий этап развития герменевтики – XIV–XVI вв. Он связан прежде всего с именами Лоренцо Баллы и Матиуса Флация Иллирика. В это время понятие «текст» (от лат. textum – переплетение, ткань), впервые данное Юстинианом своду законов, созданному по его распоряжению, начинается применяться для обозначения не только музыкальных партитур, но и литературных произведений. Это становится возможным, потому что именно в ту эпоху текст впервые приобретает границы. По-прежнему речь идет о том, что речь – выражение общих всему человеческому роду идей, однако добрая душа более открыта и чувствительна к ним, нежели злая. Степень искажения божественных истин может быть различной, поэтому надо обращать внимание на «источник» произведения и границы данной речи. Правило «прочитай текст от начала до конца» – достижение этого времени. С ним связана и идея герменевтического круга, предполагающая, что смысл части зависит от смысла целого. По мере уточнения смысла части может проясниться и смысл целого, а его уточнение приведет к уточнению смысла этой и других частей, и таким образом совершается круговое движение от частей к целому и вновь к частям. Тогда же впервые появляется идея языка не как набора независимых друг от друга имен, а как целого – «язык как выражение души народа».
Очередной этап развития герменевтики – XVIII–XIX вв. Здесь следует назвать в первую очередь Фридриха Шлейермахера и Вильгельма Дильтея. Понятие доброго или злого «транслятора» уточняется до понятия «точка зрения». Это неологизм, введенный школой Готфрида Вильгельма Лейбница. «Точка зрения» – внешнее и внутреннее состояние зрителя в той мере, в какой оно образует для него вещи. Иммануил Кант вводит понятие «мировоззрение», за два века прижившееся и в обыденном языке. Он подразумевает под ним конструкцию мира с определенной точки зрения.
Текст отождествляется с мировоззрением. Такое допущение предполагает именно расшифровку текста, т.е. идею, что ключ к тексту – не в нем самом, а «за ним». Если текст отождествляется с мировоззрением, т.е. по формулировке Ипполита Тэна, текст есть «снимок с окружающего и признак известного состояния умов», то он должен быть понят, с одной стороны, через особенности конструирования мира человеком. Рождается психологическая интерпретация и понятие автора как уникального источника именно этой, определенной конструкции мира. С другой стороны, текст может быть представлен через те реалии, которые он описывает (идея Шлимана отнестись к тексту Гомера не только как к предмету эстетического созерцания, но и как к источнику географических, исторических и других сведений – яркое выражение такого подхода). Историческая критика источников, натурализм и критический реализм – вот далеко не полный перечень подходов, базирующихся на этой идее. Понимание и порождение речи теперь – две стороны одной медали; как изящно замечал Вильгельм фон Гумбольдт, «люди понимают друг друга не потому, что взаимно проникаются знаками вещей, и не потому, что они взаимно предопределены к тому, чтобы создавать одно и то же, в точности и совершенстве понятие, а потому, что они прикасаются к одному и тому же звену в цепи своих чувственных представлений, ударяют по одной и той же клавише своего духовного инструмента, в ответ на что тогда и выступают в каждом соответствующие, но не тождественные понятия».
Понимание текста как мировоззрения позволяет распространить его на всю культуру. Не только речь или письменные источники, но и картины, музыкальные произведения и т.д. начинают пониматься как видение мира человеком, как «сетка», наброшенная на мир, – т.е. как определенная знаковая система, несущая информацию. Герменевтика перестает быть просто искусством толкования; она становится универсальной герменевтикой, или органоном наук о духе. Собственно, и термин «герменевтика» появляется в это время. Есть процесс толкования – ;;;;;;;;;, и есть общие его правила; они-то и составляют предмет герменевтики.
Однако отождествление текста с мировоззрением породило ряд серьезных проблем. Если исходить из предпосылки, что текст надо расшифровать, искать за ним автора и реконструировать реалии, отражением которых он является, то невозможно объяснить, зачем большинство людей обращается к текстам, – ведь научные интересы историка или психолога могут не руководить ими вовсе. «Текст говорит что-то важное для меня» – простая формулировка улавливает принципиальный момент: именно диалог о жизненно значимом и для автора, и для читателя, слушателя заставляет обращаться к тексту.
Герменевтика XX века ставит вопрос именно об этом жизненно значимом, о тех бытийных смыслах, которые и обуславливают «жизнь» текста, возможность и обращения к нему, и понимания его другими людьми. Тем самым герменевтика превращается в философскую дисциплину, центральной проблемой которой становится проблема понимания бытийных смыслов, а ее категории – понимание, интерпретация, герменевтический круг и другие – становятся философскими категориями. Текст представляется не сеткой смыслов, которые надо расшифровать путем обращения к внетекстовым реалиям, а моментом, фазой свершения понимания. В строгом смысле слова «текст не есть, а текст думает» (X.Г. Гадамер).
Конечно, любое произведение является в определенном смысле текстом. Но в обычном произведении всегда имеется автор или коллектив авторов, содержание облекается в форму, соответствующую определенным жанровым характеристикам. Произведение создается для определенного круга людей; например, краткие аннотации служат для ориентации пользователей литературой и фактически предназначены для создания этого круга людей. Религиозные произведения, особенно такие важные, как Библия, тоже предназначены для определенного круга лиц, который менялся с течением времени в зависимости от изменяющихся социальных и доктринальных условий соответствующих христианских конфессий. Классическое произведение всегда имеет смысл, придающий ему единство и завершенность. Реализация смысла воплощается в сюжете и композиционной структуре произведения.
Размывание границ, которые обычно связываются с понятием «произведение», происходит постепенно. Возникают газеты и журналы, предназначенные для определенной аудитории: художественные, научные, научно-популярные и пр. Появление радио и телевидения кардинальным образом меняют статус и значение классического произведения в новых условиях. Появляется понятие «средства массовой информации». «Произведение» постепенно уступает место «информационному тексту». Далеко не редкой становится практика коллективного производства таких текстов, которая обусловлена тем, что работа по информационному обеспечению должна вестись постоянно, должна быть поставлена «на поток». «Команда под руководством r. N» становится аналогом классического понятия «автор».
Разумеется, описанное положение дел является практикой, которая невольно диктуется специфическими условиями функционирования некоторых СМИ. Роль и значение автора в обычном его понимании сохраняют свою актуальность. Информационная ниша для приложения творческой энергии художественно одаренной личности всегда была и будет. Текст СМИ предназначен для определенного адресата, но не обязательно обладает смысловой завершенностью, представляя собой структуру, открытую для многочисленных интерпретаций. С теоретической точки зрения это означает, что задача понимания как постижения смысла не может считаться центральной.
Кроме того, текст СМИ таков, что по сравнению с классическим произведением изменяется пространство его движения, так как он существует не в пространстве традиции, а в пространстве информации в современном смысле слова. Маркировка факта, события выдвигается на передний план. Вдумывание и аналитическое исследование, которые вели бы к освоению этого факта личностью и осмыслению его в рамках целостного мироотношения, остаются на заднем плане. Калейдоскоп фактов значительно опережает аналитическую работу по времени и по удельному весу в общей массе информационного материала. Текст СМИ претендует на статус «неприкрытой правды». Создается впечатление, что даже точного описания не требуется. Особенно ясно это прослеживается на примере визуальных СМИ. Такую тенденцию к «визуализации» можно выразить лозунгом: «Мир таков – смотрите сами!» Наконец, текст СМИ представляет собой совокупность фраз бесконечных гипертекстов, где все является ссылкой друг на друга и бесконечным цитированием; здесь нет базовых текстов, которые определяли бы становление и развитие культурных основ, исходных или направляющих моментов устойчивой традиции.
Сиюминутность и быстротечность информации, зачастую ее неприкрытая идеологизированность и политическое пристрастие, возникновение специфического языка, простота восприятия текстов СМИ ведут (и далеко не в отдаленной перспективе) к замене традиционной культуры, основанной на статусе и роли Произведения, на массмедийную культуру. Пока мы еще наблюдаем сосуществование (правда, не всегда мирное) двух разных культур. Традиционная культура обладает веками выработанным аппаратом (в том числе герменевтическим) для работы с Произведением. Становящаяся массмедийная культура подобного аппарата не имеет. Возможность переноса методологических средств анализа произведений на исследование информационных текстов представляет собой проблему, потому что совершенно ясно, что механический перенос без учета специфики СМИ не приведет к конструктивному результату.
Когда мы утверждаем, что предметом герменевтики являются любые тексты, любые знаково-символические системы, то это является намеренным методологическим приемом, позволяющим обобщить понятие «предмет герменевтики». Если затем учесть, что существуют различные виды текстов, среди которых тексты СМИ занимают особое положение, то выявление специфики герменевтического исследования таковых превращается в ясно поставленную проблему. Постижение смысла текстов, являясь основной задачей герменевтики, в данном случае становится частной задачей по отношению к текстам СМИ.
Поскольку текст есть сложное и многоуровневое образование, то он требует и специфических методов исследования. К герменевтике традиционно относили способы выявления субъективного смысла, зависящего от автора, а также приемы выявления объективного смысла.
в начало
 
§ 2. ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ И КАТЕГОРИИ ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА
 
В данном параграфе раскрываются специфика и возможность применения в герменевтическом исследовании языка СМИ таких принципов и категорий, как учет психологических особенностей автора текста, принцип лучшего понимания, принцип сотворчества автора и герменевта, герменевтический круг, понимание, предпонимание, предрассудок, традиция, авторитет, горизонт понимания.
Категория «понимание» в герменевтике как искусстве постижения смысла (т.е. своеобразной технике исследования текстов) характеризуется как общее понятие, относящееся к совокупности специфических приемов и методов (истолкования, комментарии, погружение в мир автора, учет исторических особенностей «жизни» текстов по мере их изданий и переизданий, грамматическая и логическая интерпретации, специальные технические толкования и пр.) исследования смыслосодержащих форм и принципов, на которые опираются такого рода исследования. Понимающие стратегии познания зависят от особенностей предмета исследования и противостоят объясняющим стратегиям, которые вбирают в себя множество конкретно-научных методов (наблюдение, эксперимент, гипотетико-дедуктивный метод, выдвижение, обоснование и проверку законоподобных высказываний и пр.) и, как правило, используются в науках о природе (естественных науках).
Понимание как познавательная деятельность, направленная на постижение смысла текстов, опирается на предструктуру, определяющую цель и задачи познавательной стратегии исследователя. Предструктура понимания есть сложное, многоуровневое образование, в которое в качестве составных моментов входят предрассудки, авторитет, традиция. В Новое время (особенно в эпоху Просвещения) предрассудки стали считать пережитками, основанными на догматической вере в существование высших авторитетов, на неграмотности людей, на слепом подчинении власти и силе, на страхе перед могучими стихиями природы. Такое представление сложилось на основе обобщенной критики «мрачного» Средневековья, феодальных устоев общества того времени, тяжелого положения народных масс, засилья церковной догматики, коррумпированностью церковного аппарата. Выход из этого положения видели на путях реформирования католической церкви и просвещения широких народных масс. Просвещенный человеческий разум должен был обнажить причины предрассудков и их устранить.
Для нашей проблематики важно, что предрассудки считались ложными мнениями, пережитками и мешали достижению достоверного знания, были преградой для успешного развития науки и построения общества, в котором можно было бы обеспечить достойное существование человека. Именно в это время возникает идея господства человека над природой, подкреплявшаяся верой в силу науки. Параллельно этой идее постепенно оформляется точка зрения, что прогрессивное развитие общества совпадает с прогрессивным развитием науки и даже причинно обусловлено последним. Наука неумолимо будет способствовать тому, чтобы человек стал Властелином природы, чтобы законы человеческого разума подчинили природу. Античная идея гармонически устроенного Космоса, в котором человек был неотъемлемой частью общей системы, уходит в прошлое и заменяется идеей господства человека над природой.
Достижением современной герменевтики является открытие позитивных предрассудков и недогматического следования авторитету и традиции. Предрассудки бывают истинными (способствуют пониманию) и ложными (ведут к неправильному пониманию). Предрассудки, авторитет и традиция составляют объективные условия понимания.
Автор и авторитет – одни из центральных понятий в современных науках о духе. Архаическое сознание очень часто отождествляло автора (от лат. auctor – основатель, создатель, творец) с авторитетом (от лат. auctoritas – свойство действующего субъекта, выражающееся в особом властном положении, политическом весе, в наличии особо компетентных знаний) как общепризнанным образцом для подражания и поклонения. Автор, одновременно бывший и авторитетом, закладывал, создавал основы для традиции, пишущие же в ее рамках очень часто обезличивались. Отсюда возникла практика свободного дописывания и исправления текстов более поздними переписчиками под тем же именем, объединение под именем одного автора нескольких создателей текстов, приписывание учителю результатов деятельности всей школы, возник даже особый жанр литературы, получивший название псевдоэпиграфов. Например, в «Притчах Соломоновых» Соломону приписана лишь часть из них, однако другие указанные в тексте создатели – Агур, сын Изекеев, Лемуил, наконец, мудрые – не авторы.
Возникшая в недрах греческой культуры идея игры с истиной позволяет увидеть особый мир языка, делает возможным спор, состязание и дает свободу персонального авторского вмешательства в жанр. Тем самым делается шаг к разделению автора и авторитета и нового переосмысления идеи авторства. В эпоху Возрождения книга становится текстом, т.е. некоторым замкнутым смысловым единством. Возникает идея языкового и стилевого единства текста, исходя из которой появляются зачатки грамматического и исторической критики. Именно наличие фигуры автора делает текст целостным.
В конце XVIII века возникает идея мировоззрения как некоторой сетки, через которую видится мир и строится его картина. Текст становится закрепленным в языке мировоззрением своего создателя, автора, индивидуального, неповторимого и ни к чему несводимого (что не исключает возможность его понимания). Фигура автора становится центральной в толковании текста, возникают психологически окрашенные методики. Авторитет в свою очередь начинает трактоваться как покушение на свободу мышления, как пережиток, догматическое мнение. Постижение подлинного смысла стало связываться с преодолением авторитета как разновидности предрассудков.
Реальные проблемы, возникшие в связи с понятиями предания, традиции и диалога (говорит ли нам что-то предшествующая культура, как и почему говорит, как историческое существо может понимать историю исторически), приводят к новой постановке вопроса. Исходным пунктом анализа становится уже не способ внедрения в познаваемый объект, а попытка человека понять себя в мире, с которым он связан изначально. Текст превращается в «абстракцию фазы свершения понимания», и в зависимости от трактовки возможности понимания рождаются разные интерпретации авторства.
Признание системы связей, от которой зависит смысл сказанного и которая в определенном ракурсе порождает этот смысл, позволяет вести разговор о связанных с автором исторических и психологических условиях предпонимания, уточняющих смысл, существующий в произведении как ядро, оболочкой которого и будут условия порождения текста.
В постструктурализме утверждение о принципиальной неповторимости процесса порождения текста влечет тезис о смерти автора, которой надо заплатить за рождение читателя.
Концепция о невозможности полного выражения мысли в языке последовательно ведет к выводу, что высказывания (выражение мысли в языке) всегда в дефиците по отношению к тому, что может быть высказано, языковое поле не заполнено, и, поэтому, интересно изучение того, что отличает высказывания от лакун, пустот, существующих в силу именно так понимаемого статуса высказывания. Эта точка зрения приводит к пониманию понятия «автор» как функционально определяющего смысл высказывания и, следовательно, созидательно, творчески направляющего формирование смыслового поля данной культуры. Эта стратегия вновь обращает нас к усмотрению и исследованию тесной связи авторства и авторитета.
Что касается традиции, то она в герменевтике трактуется как предание, т.е. передача культурных смыслов, последующим поколениям. Для архаического сознания тот, кто установил и создал нечто в мире, является автором, а его авторитетная мудрость служит примером для последующих поколений людей. Культурные смыслы и символы традиции мыслятся единой и всеми одинаково воспринимаемой основой, слова мудрых указывают единственный путь восхождения к истине. Так рождается большая и неоспоримая власть традиции.
В XII–XV вв. с появлением идеи одинакового и обязательного для всех закона (lex) начинается размывание незыблемости традиции и обычая, так как правовой закон гарантирует права личности, а не коллектива. Теперь необходимо принимать во внимание воззрение всех людей. В сфере христианской религии базирующаяся на этом тезисе протестантская школа толкования составляет не комментарии, а руководства по толкованию Священного Писания.
Идея противопоставления человека миру и освоения его при помощи науки приводит к размыванию границ авторитета и традиции. Все научные открытия становятся легко воспроизводимым способом обращения с миром. В XX в. гуманитарная мысль опять возвращается к тезису, что мыслить человека свободным от всяческих предпосылок и связей с миром, созерцательным абсолютным наблюдателем мира не корректно. Происходит своеобразная реабилитация традиции.
Следует заметить, что современная герменевтика превращается в учение о бытии, т.е. становится философской дисциплиной. Это стало возможным из-за переосмысления места ее основной категории «понимание». Понимание из модуса познания превращается в модус бытия. Основной задачей герменевтики выступает не методологическая направленность на постижения смысла, а выявление онтологии статуса понимания как момента жизни человека. Герменевтика в связи с этим приобретает философскую значимость, становится учением о человеческом бытии.
Герменевтический круг, который в предшествующей герменевтике был лишь методологически ориентирован на постижение смысла текста, становится описанием онтологии понимания, в которую органически включено предпонимание, на основе которого предвосхищается смысл целого, строится предварительное рационально осознанное предположение, изменяющееся во времени по мере углубления во внутреннюю структуру целого, движения по кругу понимания. Предпонимание и герменевтический круг представляют собой основной стержень механизма смыслового движения понимания, т.е. логики герменевтического рассуждения.
в начало
 
§ 3. ВОЗМОЖНОСТЬ ПРИМЕНЕНИЯ ГЕРМЕНЕВТИКИ К ЯЗЫКУ СМИ
 
В данном параграфе обоснование применения герменевтики к языку СМИ осуществляется при помощи сведения языка СМИ к текстовой коммуникативной деятельности в режиме передачи информации от субъекта коммуникативного акта (заказчика, автора) через исполнителей при помощи технических средств к потребителю.
Попытаемся выявить и специализировать общие герменевтические приемы постижения смысла текстов, функционирующих в СМИ. Герменевтика в узком значении этого термина, как мы уже отметили, означает искусство (технику) интерпретации текстов. Герменевтическая техника далеко не всегда нужна, она может быть востребована, когда люди не понимают смысл адресованного им сообщения. Поэтому герменевтика, являясь определенным методом исследования, вынуждена занимать внешнюю, критическую по отношению к СМИ позицию. Чтобы применить герменевтическую технику, следует уточнить понятие «текст». Текстами в данном случае мы будем называть любую знаково-символическую систему, выраженную средствами естественного или искусственного языка и предназначенную для кодирования, сохранения и передачи информации (смысла текстов).
Под информацией обычно понимается осмысленное сообщение, выраженное в языковой форме и в логически последовательном непротиворечивом виде. Поскольку информация с математической точки зрения является количественной мерой устранения неопределенности, исследование информации в интересующем нас коммуникативном аспекте распадается на ряд тесно связанных друг с другом проблем: сбор и предварительная обработка первичной информации; систематизация информации с учетом ее природы; подготовка информации к передаче через СМИ с учетом целей и намерений заинтересованных сторон; специфика передачи информации в зависимости от типа СМИ; особенности восприятия информации; интерпретация и понимание информационных текстов. К собственно герменевтическому аспекту языка СМИ относится последняя проблема, которая безусловно содержательно связана со всеми остальными, определяющими предмет и задачи герменевтического анализа.
Относительно понимания смысла текста в герменевтике могут ставиться следующие задачи. Если исходить из предположения, что смысл текста выражен в нем явным образом, то обычно применяют грамматическую и логическую интерпретации, которых достаточно для постижения явного смысла текста. Для осуществления таких видов интерпретации достаточно лингвистической и логической компетенции носителей языка. Но не всегда бывает так просто. Некоторая информация иногда явно не выражается в тексте, и это случается по разным причинам. Например, информационное сообщение о встрече глав государств или политических лидеров может быть ограничено протокольными мероприятиями, а содержательная сторона встречи, цели и задачи ее могут оставаться до определенной поры неизвестными широкой аудитории реципиентов. Для того чтобы, по крайней мере, догадываться об этом, указанных видов интерпретации уже недостаточно.
Требуется историческое, экономическое и политическое знания, основываясь на которых можно более или менее приблизительно судить о неизвестном содержании общественно-политических событий. Такая интерпретация в герменевтике обычно называется исторической и основывается на совокупности знаний о жизни общества в определенный исторический период. Кроме того, смысл информационного текста может иметь некоторый объективно бессознательный элемент, а также субъективную психологическую составляющую.
Первый связан с тем, что в герменевтике обычно рассматривается с опорой на «принцип лучшего понимания», который был введен Ф. Шлейермахером. Целью интерпретатора в данном случае является понять текст и его автора лучше, чем сам автор понимал себя и свое собственное творение. Понимаемый как некий императивный методологический постулат принцип «лучшего понимания» нацеливает исследователя на лучшее знание мира автора и сформулированного им текста. При выдвижении этого принципа Шлейермахер глубокого обоснования ему не давал. Но он его высказал, и потом множество исследователей, в частности В. Дильтей, Фр. Бласс, X.Г. Гадамер и многие другие, занимались его объяснением.
Многие усматривали в этом принципе рациональное зерно, которое заключается в том, что человек, живущий в определенном обществе, многое в своей деятельности воспринимает бессознательно. Возьмем, к примеру, такую обыденную вещь, как пользование естественным языком. Механизмы владения родным языком у нас бессознательные. Конечно, когда-то в процессе воспитания в семье, в школе они осваивались сознательно, изучались фонетика, лексика, грамматика. Но пользование родным языком происходит, как правило, бессознательно. Мы совершенно свободно можем производить языковые выражения, а другие люди, воспринимая их в стандартных коммуникативных ситуациях, не испытывают затруднений с их пониманием. Механизмы владения языком действуют в течение жизни у человека бессознательно. Исследователь же, если он отделен от мира автора определенными барьерами, не способствующими пониманию, поставлен в совершенно иные условия. Он не может бессознательно, например, пользоваться большинством иностранных языков, он должен их осваивать сознательно, равно как и изучать многие другие моменты, которые были для автора бессознательными, но для исследователя они должны стать чисто рациональными, сознательными. Поэтому он может знать больше, чем автор, причем не только относительно языка, но и относительно культуры, традиций и многого другого, о чем человек в своей жизни даже не задумывается.
Что касается субъективной психологической составляющей, то она относится к автору информационного сообщения.
Однако при применении герменевтической техники к языку СМИ возникают некоторые трудности.
Традиционная модель текста, на которой базируется герменевтика, предполагает, прежде всего, существование границ текста и его смысловую завершенность (и даже совершенность). Кроме того, текст для герменевтики существует в традиции – а следовательно, механизмы его освоения в культуре не являются произвольными.
Текст же СМИ вовсе не предполагает эти моменты обязательными. Во-первых, он обладает адресатом, но не обязательно обладает смысловой совершенностью – хотя бы потому, что исходно является именно звеном в передаче информации. Т.е. речь идет не о тексте, а о гипертексте, или интертексте, в котором данный конкретный текст является лишь фразой. Гипертекст, или интертекст – это постоянная и бесконечная ссылка друг на друга и бесконечное цитирование; здесь нет базовых текстов, исходя из освоения которых шло бы развитие; здесь трудно указать исходные или направляющие моменты восприятия текста.
Смысловая совершенность текста традиционной герменевтики предполагала наличие «источника» текста – автора. Для герменевтики XX века исследование души автора не является центральным (во главу угла ставится причастность общему смыслу, на основе которого и возможен диалог автора и интерпретатора), оно могло быть специальной исследовательской задачей. Однако эта герменевтика вовсе не отказывается от идеи автора – предпосылка смысловой завершенности текста предполагает именно исходную индивидуальную причастность смыслам, «самодвижение» этих смыслов в душе конкретного человека. Текст же СМИ нередко является текстом команды, а не отдельного человека, даже если под ним стоит имя автора. Уже такие простые факторы, как регулярность и свежесть информации, ставят под вопрос индивидуальное творчество.
Итак, коллективный автор и коллективный реципиент информации – новые аспекты текста СМИ для герменевтики. Обратим здесь внимание на то, что речь идет не просто о том, что субъект творчества, равно как и субъект восприятия информации, стал коллективным. Когда традиционная герменевтика ведет разговор о коллективном субъекте, она исходит из допущения, что, несмотря на различие интерпретация, можно говорить об общем для всех смысловом ядре (значении), которое можно выделить в каждой отдельной интерпретации. А каждая отдельная интерпретация является вариацией этого отдельного значения (смыслом). Теперь же происходит размывание традиции в широком смысле слова, т.е. нельзя исходить из допущения «образцовых текстов» и общей логики образования, которая обеспечивала бы общность механизмов восприятия текстов. Сама идея «общего смысла» этого коллективного субъекта стала проблематичной. «Совпадение» в смыслах – желаемое, но отнюдь не само собой разумеющееся состояние коллективного субъекта СМИ.
Кроме того, в анализе мы исходили из модели «искренней» коммуникации – т.е. полагали добрую волю субъектов коммуникации, их полное понимание того, о чем они говорят и исключали из анализа намерения манипулирования информацией. Между тем модель функционирования текста в СМИ не может не учитывать этого. Возьмем простой факт – в текстах СМИ встречаются не просто слова и понятия в строгом смысле слова, а «слова для опознания». Например, вместо «Германская Демократическая Республика» средства массовой информации ФРГ в 50-е годы XX века употребляли словосочетание «средняя Германия», которое трудно погрузить в логику языка. Географическое понятие циркулирует в политическом дискурсе как указание на нежелание признать определенные политические реалии, что ведет к нарушениям в едином строе языка.
Приступая к анализу текстов СМИ, необходимо, таким образом, учитывать «искаженность» коммуникации.
Кроме того, свой существенный нюанс вносит и особенность средств передачи информации. Не только телевидение, но и газеты начинают с изложения «фактов»; это изложение претендует на статус «неприкрытой правды» – а вовсе не ее описания. Особенно ясно это видно на примере визуальных СМИ, когда картинку реальности (отметьте – кем-то снятую и, возможно, даже смонтированную) выдают за саму реальность. Современные СМИ как бы говорят: «Мир таков – смотрите сами». Эту тенденцию обозначим как тенденцию «визуализации» информации.
Такое понятие, как «монтаж», приобретает важное значение. Вспомним хрестоматийный пример с кадром, на котором крупным планом было снято лицо известного русского актера С. Мозжухина. В первом случае за лицом следовала тарелка супа, стоящая на столе; во втором в кадр был вмонтирован гроб, а в третьей за лицом следовала маленькая девочка, играющая с милым плюшевым мишкой. Зритель находил соответственно выражения удовольствия, скорби и умиления. Но ведь это один и тот же кадр, на котором зафиксировано одно и то же лицо! «Визуализация» текстов СМИ ставит серьезной вопрос о существовании той самой подлинной и единой для всех реальности, о которой рассуждают. Возмущенные звонки в редакции телевещания 11 сентября 2001 г. с требованием прекратить дурные шутки и розыгрыши с обвалом зданий – яркое выражение тех проблем, которые ставит эта «визуализация» информации (повторим еще раз, она свойственна не только телевидению, но и традиционным источникам информации – газетам и т.д.).
Не столь важным, однако, действующим фактором является и информационная пресыщенность. Ранее информация, так или иначе, в основном обрабатывалась личностью, осмыслялась ею. Теперь же нередка ситуация, когда мы имеем дело просто с маркировкой факта, события; нет того самого вдумывания, которое вело бы к освоению этого факта личностью и осмыслению его в рамках целостного мироотношения.
Все вышеперечисленные моменты изменяют традиционное понимание текста, на котором базируется инструментарий его анализа.
в начало
 
§ 4. ЯЗЫК СМИ И НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГЕРМЕНЕВТИКИ
 
При первом приближении к исследованию информационных текстов, которые типичны для СМИ, герменевтика чувствует некоторую проблематичность использования своего аппарата, потому что почти все философские допущения, связанные с вышеописанным классическим пониманием Произведения, и вырастающий на их базе инструментарий оказываются почти непригодными для работы. Герменевтикой предполагается думающий исследователь, всегда готовый вступить в диалог-толкование, в ходе которого будет и проясняться и даже рождаться смысл, истина, являющая себя в споре.
В текстах СМИ очень часто наблюдается перетряхивание клише, не связанных даже между собой, что ведет к дисперсии смысла и к отсутствию единой логики. В силу этого используемые в языке СМИ слова не образуют ни смыслового поля, ни относительно единства или хотя бы непротиворечивости многочисленных информационных сообщений, поэтому концептуальное осмысление и обобщение не являются необходимостью. Нельзя назвать такие слова и «понятиями», потому что понятия предполагают связь слова с мыслью, за которой просматриваются языковые модели мира, очерчивающие границы всего того, что в этом мире встречается.
Тексты СМИ дают богатый набор подобных слов для опознания. К их числу относятся, например, словосочетания «переходный период», «трудности переходного периода» для объяснения и обозначения нынешней ситуации в России. Переход должен быть процессом от чего-то к чему-то. От чего? От реального социализма? Но такого в реальности не было, как и не было его дефиниции. Что требуется менять, кроме передела государственной собственности, не выяснено. Далее. Переход к чему? Говорят, к демократическому государству. Но понимание его не соответствует не только общепринятому в развитых государствах, но и историческим реалиям российской государственности. У нас существуют противоречия даже в Конституции. Они не раз обсуждались в центральной прессе. Но после высказывания президента, что Конституция хорошая и менять в ней ничего не нужно, обсуждение темы о противоречивости законов резко пошло на убыль. Если же демократия понимается как всеобщие выборы, то таковые существовали и при социализме.
Поэтому «переходный период» из ничего в ничто просто обозначает ситуацию нестабильности и является неологизмом, закрывающим обсуждение неприятного вопроса о том, что же происходит. Слова-маркеры, служащие для отсылки к определенному контексту, не позволяют анализировать далее конкретную тему. Инструментарий герменевтики не предназначен для такого рода работы, так как герменевтика исходит из того, что жизненный мир обладает подлинностью и что мышление есть самоизложение этого мира. Слова-маркеры относятся к неподлинному и несовершенному изложению. Знаменитое хайдеггеровское описания состояния «man», когда пользуются словами по привычке, даже не задумываясь, – не предмет герменевтики, а «болтовня» (das Gerede). Такого рода ситуация характерна для СМИ. Тезисы о «смыслах, которым мы вверяемся», которые заставляют звучать в унисон родственно настроенные человеческие организмы, о понимании как уразумении сути оказываются не совсем адекватными при анализе языка СМИ, так как в нем нет того, что позволило бы почувствовать некое духовное родство.
Не столь просто обстоят дела также собственно и с инструментарием анализа. Последний предполагает, что Произведение втягивает нас в игру, которая разыгрывает себя и может существовать только потому, что сама есть движение смысла и саморепрезентация бытия, к которому она относится. Даже в радикальных вариантах герменевтики (например, в Беньяминовском или в современной интерпретации Ницше как герменевта) остается допущение о неслучайности игры. При этом наш вопрос к тексту является одновременно обращением текста к нам. Открытость чужому воззрению предполагает готовность к диалогу, введение в игру своих предрассудков и даже изменение собственного горизонта, умение считаться с правотой другого. При этом для работы с понятиями, для их понимания предлагается стратегия погружения понятий в историю, пройденную ими в качестве слов естественного языка, и в конечном итоге погружение в жизненный мир как универсум первоначальных очевидностей, априорных по отношению к моделям мира. Результатом этого будет обретение Произведением голоса и осознание границ правильного горизонта вопрошания для тех вопросов, которые ставит перед нами Произведение. Понимание есть процесс слияния горизонтов.
Однако это предполагает знание как попытку выговорить некие открывшиеся смыслы, попытку, которая может быть понята благодаря тому, что другой тоже пытается двигаться в своем вопрошании в поле этих же смыслов. Даже если предполагается, что то, что выговаривается, не может быть сформулировано как теоретическое знание, оно все-таки остается знанием-жизнью, которое Аристотель впервые обозначил как «фронесис».
Новая массмедийная структура текста не поддается анализу на этом пути. Однако это не значит, что тексты СМИ просто ущербны и незаконно циркулируют в культуре. Массмедийная эпоха характерна тем, что кем-то сделанные «картинки» «реальности как она есть» и кем-то введенные в оборот слова для опознания, слова-маркеры не просто функционируют в мышлении – они могут репрезентировать «мышление» ряда членов сообщества. Отсутствие вдумывания, отсутствие логики возникновения понятий и целостного, внутренне непротиворечивого мироотношения – черты, не случайные для текстов СМИ. Ведь отсутствие принципов тоже принцип, как справедливо заметил А.П. Чехов.
Герменевтический инструментарий, таким образом, нуждается в серьезной модификации. Если центр тяжести переносится на поиск «резонансных» точек, точек «совпадения» в смысле и они произвольны (ведь в пространстве коммуникации допускать идею общих всем смыслов и сходных механизмов их обработки у нас нет оснований), то можно как-либо описывать пространство общения (коммуникации), где это совпадение возможно.
Стратегии такого описания исходят из того, что текст – момент проведения границ, определенной интерпретации. Соответственно, если мы опишем этот процесс, мы покажем и логику функционирования (диалога) текстов в культуре. Не будем задавать вопросов о подлинной действительности, адекватности ее репрезентации – попробуем исходить из жеста, в котором мы не будем вслед за Морисом Мерло-Понти различать лингвистическую, эмоциональную и прочие составляющие. Есть только жест, который нацелен на мир и впервые позволяет обозначить границы вещей и тела. Этот жест к тому же обращен к другому. Поэтому язык теперь может быть проанализирован не как сообщение, т.е. исходная причастность общим смыслам, а через фиксацию моментов проведения границ, определения.
Однако Мерло-Понти предполагает целостную логику жестов (по крайней мере, в рамках одной человеческой жизни), но в пространстве текстов СМИ она вовсе не является обязательной.
Если мы будем исходить из этого «одноразового» жеста, то слова в данном случае ни к чему не отсылают. Они, как и жест, презентируют проведение границ. Не случайно речь ведущих становится уверенной скороговоркой, в которой трудно разобрать не только смысл, но и отдельные слова. А бессмысленные слоганы рекламы встречаются все чаще («не тормози – сникерсни»).
Если мы спросим: «Почему же жест интересен кому-либо другому?», то здесь и появляется важный вопрос о приятии этого мира, о согласии с таким проведением границ. В текстах СМИ вопросы: «Это твой мир? Или это – твой?» – как раз и ставятся. Существует вторая компонента этого жеста – провоцирование на повторение другим (зрителем, читателем, слушателем). И задача такова: проанализировать жест, а также его «привлекательность» для повторения другим.
Новизна этой задачи связана с тем, что жест вовсе не пытается быть вписанным в какую-либо уже существующую структуру сознания, как-либо воздействовать на нее и пр.; «прицепляясь» к какому-либо фактору сознания, «жестовое воздействие», скорее, по-видимому, синэргетично, т.е. предполагает неустойчивость системы и точки бифуркационных изменений.
Модификации традиционного аппарата герменевтики теперь можно представить так: речь не идет о поиске общих смыслов, выражением которых был бы данный текст, а о специфическом проведении границ мира данным текстом-жестом (насколько это можно выяснить по данному тексту). Центр же тяжести переносится на возможные точки «смыслового резонанса» текста и культуры интересующей нас группы. Соответственно востребован инструментарий психологической герменевтики, говорящий о логике порождения текста, о факторах социокультурной обусловленности текста и т.д.
Модифицируется понятие герменевтического круга, под которым понималась техника постижения смысла текста через особую диалектику целого и части. Существует несколько типов такой техники. Первое понимание герменевтического круга: конкретный текст – целое, его структурные элементы – части. Второе понимание герменевтического круга: конкретный текст – часть, корпус текстов автора – целое (особо важен для литературоведческих комментариев и сравнительного политического анализа). Третье понимание герменевтического круга: конкретный текст – часть, социально-политическая группа, партия, движение и пр. – целое. Четвертое понимание герменевтического круга: конкретный текст – часть; две разновидности целого: а) социокультурный контекст автора, б) социокультурный контекст реципиента.
Специфика состоит в том, что герменевтический круг используется только в одном направлении от известного заказчику или автору смысла целого к попыткам его постижения через части.
Своеобразие герменевтических методов интерпретации текстов в СМИ зависит от видов информационных текстов (дескриптивная информация, интерпретационно-аналитическая информация, концептуальное обобщение с выдвижением объяснительных гипотез, теоретическая информация с одновременной проверкой выдвинутых гипотез с целью их верификации или фальсификации).
Дескриптивная информация является особым типом информационного сообщения, в котором основной смысл явным образом не задается именно потому, что главной целью сообщения является описание определенного события. Герменевтические методы исследования (например, грамматическая интерпретация или методы раскодировки визуальных образов) используются здесь в минимальной степени, которая гарантирует «считывание» значения поверхностных структур информационного сообщения. Ситуации непонимания такого сообщения у реципиента практически не возникает, поскольку цель сообщения слишком проста.
На основе дескриптивной информации по мере ее количественного накопления во всех источниках массовой информации осуществляется аналитическая обработка информационных сообщений с целью представления целостной смысловой картины описываемого события. На данном этапе исследования возможно частичное непонимание отдельных эпизодов события. Таковое может быть устранено при помощи обращения к более широкому контексту. Контекстуальное толкование предполагает проверку отдельных деталей и всего события в целом в конкретных условиях их осуществления. Объяснительные гипотезы, выдвигающиеся при этом, выдерживают проверку, если они не противоречат всему общему контексту. В противном случае они или уточняются, или отбрасываются и заменяются новыми. Систематическое толкование с использованием методологических требований с использованием техники герменевтического круга должно проводиться до тех пор, пока все гипотезы, претендующие на объяснение причины непонимания, не будут проверены и не будет установлен факт противоречия хотя бы одной из них смыслу целого. Таковы основные моменты герменевтического подхода к текстам СМИ.
в начало
 
ЛИТЕРАТУРА
 
Брудный А.А. Психологическая герменевтика М., 1992.
Гадамер X.Г. Истина и метод. М., 1988.
Кузнецов В. Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.
Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1986.
в начало
 
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
 
1.           Каковы основные исторические типы герменевтики?
2.           Охарактеризуйте классический герменевтический инструментарий (герменевтическую систему категорий и принципов понимания текста).
3.           Каковы особенности применения классического герменевтического инструментария к текстам СМИ?
4.           В чем состоит специфичность текстов СМИ по сравнению с «классическими» текстами культуры?
5.           Какие новые проблемы герменевтики имплицирует эта специфичность, и каковы возможные подходы к их решению?






Исторический путь герменевтики
По ходу изложения мы приведем целый ряд определений понимания,
фигурирующих в интересующей нас тематической области. Они нанизаны на
сценарий истории, а его мы отработали специально в монографии “Формула
истории”.  Оговорим одно обстоятельство:   речь идет о наиболее
разработанной европейской ветке.
Культуры древних цивилизаций и античности,  несомненно,
представляют интерес для нашей темы, но, что интересно, не сами по себе, а
как источник, из которого позднейшие авторы черпают и термины, и методы.
Мы не обращаемся к нему специально только потому, что все существенное
будет всплывать по ходу.
Имея в виду две обозначенные спирали,  можно связать начало
формационного цикла с рацио,  а конец –  с иррацио.  Именно на этом
последнем этапе и должна обнаружить себя герменевтика,  причем она
обязательно должна носить глубоко личный характер и коваться на
задворках. Именно здесь она себя и обнаруживает – в эпоху распада Римской2
империи, в самой африканской глуши, и название труда соответствующее –
“Исповедь” Августина, впоследствии святого. 
Традиционно герменевтику связывают с экзегезой – трактовкой Слова
Божьего,  Библии,  и уже –  Евангелия.  Поэтому первое определение
понимания принадлежит Августину: “переход от знака к значению, во время
которого осуществляется познание значения”.  Любопытно,  что оно
семиотическое, весьма напоминающее идеи Ч. Пирса, ведь "знак вообще есть
предмет,  который сверх собственного вида (species)  или формы,
действующей на наши чувства,  возбуждает в уме нашем представление
других известных предметов". 
Августин открыл существование нескольких смыслов у библейского
текста:  буквального,  исторического и духовного,  что привело к выделению
совокупного значения. Поскольку прослеживающий связь в человеке, внутри
него, первый метод познания значения при пользовании знаками – психоло-
гический. 
Для истории герменевтики очень важны два открытых Августином
принципа:  принцип контекстного подхода (контекст налагает связи на
смысл знака)  и принцип конгениальности (тождественной сложности
автора и читателя) –  они демонстрировали как связанность,  так и
относительность знака.  Их потом в истории повторяли сотни раз после
Августина, а при желании можно обнаружить их и до него. Вот почему явная
неустойчивость связи знака и значения (которую обнаружили еще греки)
привела Августина к тезису “Верю,  чтобы понимать”,  ибо только в вере
человек способен постичь подлинный смысл  Слова Божьего. Утверждение
веры в качестве гаранта понимания трансцендентально.  Вся последующая
западная “борьба за научность”  герменевтики выражалась в постепенной
замене веры знанием, а знания, как ни парадоксально, пониманием.
*  *  *
Флациус   развел семантические характеристики слова:  контексты
употребления данного слова задают вариации смысла,  для каждого3
"контекста" существует только один смысл. В то же время подлинный смысл
у слова всегда один,  хотя слово само по себе (вне контекста)  не имеет
смысла.  Герменевтика,  по Флациусу,  есть путь к пониманию знака с
переходом от знака к значению,  от общего значения к специфическому
смыслу,  от целого к частям и от частей к целому (так называемый
“герменевтический круг” –  одно из важнейших понятий в этой области).
Кроме того,  путь от знака к значению,  а затем к смыслу должен быть
пройден с учетом цели и замысла автора – это несколько объективированный
“принцип конгениальности”. 
Таким образом, Флациус не только различил значение и смысл слова,
но и в какой-то мере проложил дорогу Г.  Фреге,  основоположнику
современной формальной логики. 
Флациус первым ввел принцип различения понимания и интерпре-
тации:  понимание есть цель герменевтического искусства, а интерпретация –
метод достижения этой цели. Интерпретация образует “ступени в процессе
понимания”, и важен итоговый синтез различных ступеней. Стоит отметить,
что в ХХ веке соотношение понимания и интерпретации диалектически
перевернулось,  поменялось местами.  Такого рода исторические повороты
позволяют обнаружить закономерности,  существующие в системе
герменевтических понятий.
*  *  *
Кончалась формация средневековья,  и к этому моменту истории
следовало ожидать тех же симптомов. Именно на  последнем этапе и должна
обнаружить себя герменевтика,  причем она обязательно должна носить
глубоко личный характер и коваться на задворках тогдашнего мира. Как это
ни парадоксально, все центры Возрождения – города раздробленной Италии,
которую то и дело кто-то завоевывал, –  были настоящими задворками
средневекового мира. 
Средневековье и Реформацию интересовал лишь один текст – Библия.
А в эпоху Возрождения герменевтика снова стала служить личности.  А4
личность эта смотрела поверх средневековья, в античность, где придумывала
себе никогда не существовавший прообраз.  Поэтому герменевтика
превратилась в неотъемлемую часть гуманитарного знания:  она
методологически обеспечивала важнейшее для того времени занятие –
переводы с мертвых античных языков (и арабского)  на современный.
Значительно расширился сам предмет герменевтики – она стала светской. 
Исследовательский инструментарий герменевтики в эпоху
Просвещения направляется на все более универсальное содержание,  и на
знамени его написано: “знание”. Если говорить об этом раннем периоде, то
можно подчеркнуть: некоторое время между знанием и пониманием почти не
было различия.
Качественный сдвиг осуществил И.М. Хладениус, у которого методы
герменевтики предназначаются для обоснования целых областей знания.
Интересно, что он занимался также логикой и методологией истории,  его
герменевтике стала подвластна вся область исторических фактов,  что резко
расширило ее предмет. В его учении можно при желании увидеть герменев-
тическую логику (или логическую герменевтику), продуцирующую логичес-
кие системы для решения конкретных герменевтических проблем предмет-
ных областей познания (логики, истории, литературы, юриспруденции и т.д.).
Герменевтика в руках Хладениуса готова была превратиться в
общеметодологическую дисциплину,  но фундаментом его герменевтики
была все та же “область психо-”. Ничего удивительного, ведь никакой другой
герменевтика позднего периода (в развитии цикла) и не бывает – у Августина
она тоже психологизирована, поскольку личностная.
Шаг к отделению от человека произошел, когда родился рационалисти-
ческий принцип "объяснять, чтобы понимать". Эрнести, с его двуединством
понимания и объяснения, считал объектом герменевтики смысл, смысловые
связи, смысловое поле. Он же выявил множественность значений слова, чем
и мотивировал различие их употребления.  5
Формула Аста: "Объяснять, значит,  излагать понимаемое" –  показала
наличие внутреннего и внешнего процессов.  Понимаемое появляется во
внутреннем процессе мышления,  а объяснение понимаемого сопряжено с
внешними усилиями (с поиском доступных и оптимальных языковых
средств).  Эти различения подготовили почву для герменевтики
Шлейермахера.
*  *  *
По Ф.  Шлейермахеру,  герменевтика –  искусство понимания,  а не
истолкования понимаемого.  Цель герменевтического метода заключается в
том, чтобы понять автора и его труд лучше, чем он сам понимал себя и свое
творение.  Герменевтика у него превращается в самостоятельную
дисциплину,  играющую роль теории интерпретации –  логическо-
методологической основы для целого класса наук. 
Он ввел термин “понимание”  и в философию (герменевтика как
искусство понимания),  а также внедрил в работу над переводом сочинений
Платона конкретные методики правильного истолкования текстов.  Их суть
состоит в “диалоге между интерпретатором и интерпретируемым текстом”,
наличие различий у которых обусловлено культурно-временной дистанцией.
Но это только первая часть диалога, потому что принцип диалогичности он
удваивает:  по Шлейермахеру,  герменевтика должна быть искусством
понимания чужой речи с целью правильного сообщения другим отраженного
в мыслях интерпретатора содержания. При всем том, что в его герменевтике
содержится ряд очень важных для нашего исследования моментов (анализ
выразительных средств,  стиля,  композиции произведения и частей,  диалек-
тика части и целого), она направлена на понимание духовной индивидуаль-
ности переводимого автора,  а вовсе не на всеобщие моменты мышления и
его продукты. 
Подоплека герменевтики Шлейермахера опять-таки психологическая.
В ней воплотилась идея Гумбольдта о зависимости от языка многих
неуловимых элементов того, что мы называем “менталитетом” народа (образ6
мысли,  языковое сознание,  черты национального характера).  Акт речи в
данном ракурсе приобретает две стороны:  объективную (отношение к
общему,  языку и мышлению)  и субъективную (как факт в мыслящем). Это
вплотную касается инвариантной модели четверки,  которую применил
Шлейермахер (и тем самым как бы завершил систему герменевтики в типах
понимания). Мы раскрываем ее как модель из двух характеристик понима-
ния:  с одной стороны,  понимание имеет объект-субъективные свойства,  с
другой –  содержит дуальность исторического и дивинаторного.  В акте
дивинации толкователь целиком переносится в автора текста,  что в
результате и позволяет ему понять все неясности текста.  Подобный тип
иногда называют “пророческим”,  ведь интерпретатор как бы “пророчит”  от
имени автора; если речь идет о Библии, то это и есть прямое пророчество –
толкование послания Бога. 
В результате образуются четыре способа понимания, или четыре типа
истолкования произведения:
Рис. 1. Четыре типа истолкования произведения.
Разделив тексты на четыре типа, Шлейермахер осознавал, что четыре
способа понимания образуют неразрывное единство, находясь в постоянном
взаимодействии. Но трактовка Шлейермахера в ряде случаев оказалась уже,
чем допускала его же универсальная типология. Схема всегда шире того, кто
ее открыл и интерпретировал.
На схеме видно,  что субъектный столбец накрывает содержание
психологической герменевтики,  и такая дисциплина возникла давно,  она
успешно развивается и поныне (см. работы А. Брудного). Важно в общем не7
это,  а сам факт качественного отделения двух столбцов:  психологизм
(субъективное) в принципе можно отделять от объективного. Но до полного
осознания такой возможности прошло немало времени.  Только Г.Г. Шпет
(как настоящий ученик Э.  Гуссерля)  в герменевтике Шлейермахера сумел
увидеть и оценить именно эту вторую,  объективную,  часть –  возможность
вычленения феноменологической герменевтики,  предмет которой –  чистый
смысл (внечеловеческий чистый смысл).
Между тем, по Шлейермахеру, “объективно историческое и объектив-
но дивинаторное”  понимание в совокупности представляли не более чем
“грамматическую”  интерпретацию,  а грамматическая интерпретация и
интерпретация психологическая у него были “полностью равнозначны”.
Поступая так, Шлейермахер заложил предпосылку для понимания двойствен-
ности смысла текста (через противопоставление “факта языка”  и “факта
речи”,  ибо при объективно-историческом понимании стремятся выяснить,
“как речь выглядит в общности языка”,  а при объективно-дивинаторном –
исследуется, “как речь становится пунктом развития языка”).  Этот момент
удвоения Г.  Шпет не только обнаружил,  но и методологически развил
(“передний план – задний план”, “первый смысл –  второй смысл”, “смысл
текста – смысл подтекста” и т.д.). 
Кстати,  Шпет весьма негативно отреагировал именно на то,  что
Шлейермахер “уравнял в правах”  грамматический и психологический
моменты.  Шпет последовательно доказал,  что термин “понимание”,
используемый Шлейермахером в отношении внутренней жизни автора,  его
душевных переживаний,  можно воспринять лишь в переносном смысле.
Психологическая деятельность не является понимающей деятельностью в
полноте –  это лишь проникновение,  вчувствование, “симпатическое”
переживание явлений неинтеллектуальной природы личностью в ее психике. 
В.  Дильтей,  о котором мы писали в предыдущей статье,  был
последователем Шлейермахера.  Он значительно приблизил герменевтику к
статусу общенаучной (и почти философской) дисциплины. Г. Гадамер писал8
о нем: “Дильтей расширил герменевтику до органона наук о духе”.  Сам
Дильтей выразил свое кредо в крылатой фразе: “Понимание в каждой точке
открывает определенный мир”. 
*  *  *
Для Г. Гегеля целью герменевтического искусства была не “репродук-
ция прошлой продукции”, не “вживание в мир автора”,  которое предложил
Шлейермахер,  а “представление его в себе” для актуализации его для себя.
Чтобы состоялось такое понимание,  понадобился перенос в жизнь логики
имманентного развития, которая названа у Гегеля понятием. 
Однако понятийный способ выражения,  присущий,  по Хайдеггеру,
метафизике, после векового главенства сменился на экзистенциальный. При
переходе к герменевтике первой трети ХХ века возникла новая формула:
“переживание отношений между словом и вещью”. 
*  *  *
Окончание формационного цикла Нового времени имеет ту же
характеристику, что и окончание  античности или окончание средневековья:
оно личностно.  Здесь возникает целый перечень предшественников
экзистенциальности и ее герменевтики.  Что интересно,  реальное значение
фигур в этот последний период и то значение,  которое им придали
впоследствии,  весьма разнится.  Реально Августин был захолустным
епископом из глухой римской провинции. Реально гуманисты Возрождения
были полуавантюрными провинциалами средневековой Европы.  Реально и
Ф.  Ницше был совсем не тем,  что сделали из него потом –  Бердяев
поражался,  насколько он слабее Достоевского и по мыслям,  и по
выразительности. Но новому  нужно знамя – и оно  находится. Так возникла
плеяда “философов перехода” –  от Гумбольдта,  через Ницше и Гуссерля,  к
Бергсону, Витгенштейну и Хайдеггеру.
В интересующем нас ракурсе у Ф. Ницше снова возрождается истолко-
вание значения как интерпретации.  Это был первый шаг в направлении
экзистенции,  поскольку он исходит из личности.  Интерпретация для него9
универсальная категория,  которая схематизирует хаос реальности,  а
герменевтическая проблематика –  часть природного мира,  где реальность
содержит возможности для разных истолкований.  Понятия выступают как
многозначные символы,  а интерпретация –  как средство обоснования
универсальной связи мира.  По П.  Рикеру,  Ницше стал одним из тех,  кто
“победил сомнение в сознании путем истолкования смысла”,  научившись
расшифровывать выражения смысла в сознании (примечательно,  что двое
других, тоже победивших, –  К. Маркс и З. Фрейд). 
Важным моментом было и обращение Ницше к языку как “способу
данности всякого духовного опыта”.  По Ницше,  в языке содержится
возможность истолкования. Он отрицал корреспондентскую модель знания и
отстаивал тезис о языке как носителе прежде всего поэтических и
метафорических возможностей. 
*  *  *
Выход за пределы субъект-объектных отношений, на котором до того
строилась теория познания,  осуществил Э.  Гуссерль,  главными опорами
которого были феноменологический метод и идея строго научной филосо-
фии.  В своей трансцендентальной феноменологии он задался глобальным
вопросом о бытии, различая историческое бытие и бытие совокупное. Он же
искал их связь с тем бытием, которое существует понимая. Понимание в его
системе было введено в экзистенцию наличного бытия:  герменевтика
Гуссерля предъявляет понимание как способ познания.  Он заложил
предпосылки для обоснования онтологической герменевтики и вслед за
Ницше способствовал введению языковой проблематики в философию.
Интересно упомянуть,  что,  когда его ученик Хайдеггер сделал
естественный шаг к онтологической герменевтике,  Гуссерль не поддержал
его и считал,  что ученик предложил неверную трактовку его теории,   а
особенно – в своих продолжениях. 10
М. Хайдеггер на место гуссерлевской “трансцендентальной” феноме-
нологии ставит “герменевтическую” (в которой вопрос о смысле существо-
вания равносилен вопросу о смысле познанного), а на место эпистемологии
интерпретации –  онтологию понимания,  сведя ее к формуле:  понимание
является не способом познания,  а способом бытия.  Понимание и интер-
претация в его онтологизме составляют фундаментальные способы
человеческого бытия.
Человек – особое место в бытии, его “здесь” – такая точка в бытии, где
только и может быть поставлен вопрос о смысле бытия (существо,  бытие
которого заключается в понимании).  К бытию (предельной смысловой
возможности)  человек приходит через понимание.  Герменевтика –  анализ
бытия,  которое существует понимая.  Герменевтика у Хайдеггера поневоле
стала философской,  так как он поставил ее в центр всей философской
проблематики (как гносеологической, так и онтологической). Более того, он
рассматривает и философию как герменевтическую интерпретацию бытия,
предлагая феноменологическое определение специфики человеческого
существования.  Понимание здесь выступает не столько методической
операцией, сколько первоначальной формой человеческой жизни. 
Эти положения позволили радикально переоценить герменевтическую
практику.  Цель и смысл истолкования резко изменились:  истолкование
становится экзистенциальной акцией, она имеет дело не столько с правилами
интерпретации текстов,  сколько с нашим общим отношением к миру.
Отбросив решающую роль дивинации, Хайдеггер понимание текста трактует
через движение предпонимания, забегающего вперед.
Зафиксируем очень важную поправку, которую вводит в данный пласт
науки не столько Хайдеггер,  сколько вся плеяда “философов перехода”  от
Гумбольдта,  через Ницше и Гуссерля,  к Витгенштейну и Хайдеггеру.  Речь
идет о переключении внимания на язык,  в котором сконцентрирована
уникальная возможность соединения идеального внечеловеческого и
человеческой реальности.  11
В.  Гумбольдт определил язык как деятельность духа,  потому что
бытие духа вообще может мыслиться только в деятельности.  В качестве
главного для анализа языка и его функций (в том числе и функции
понимания) у Гумбольдта выступает деятельностный подход. Язык заключа-
ется в акте своего действительного порождения,  цель деятельности духа в
языке – понимание.
В онтологизме Хайдеггера язык определяет постановку всех герме-
невтических проблем и является главным предметом герменевтического
анализа.  Он онтологизирует язык,  утверждая Слово как источник бытия.
Хайдеггер называл язык “домом бытия”.  Именно язык (а не человек)
становится у него субъектом речи,  отчего и выступает как сущностное
свойство человеческого бытия.  Понимание возможно лишь в языке и при
помощи языка.  Язык “выходит”  на бытие,  поэтому в герменевтический
инструментарий отныне вводится метод “опрашивания” бытия. Интересный
способ общения с идеальным миром –  опрос посредника.  А ведь именно
такую функцию посредника между богами и людьми выполнял в древней
античной мифологии Гермес.  По нашему мнению,  он выполнял функции
герменевтики –  разъяснения,  истолкования (“hermeneutikos”),  поэтому
получил такое имя, а не наоборот, как явствует из официальной версии ряда
словарных статей. Все вернулось на “круги своя”.
Кстати,  интересно,  что Хайдеггер не только для эстетической сферы,
но и для мышления отстаивает право на непонятность (беспонятийность).
Это вытекает из самой логики его экзистенции,  в которой на место
гегелевских понятий пришло переживание жизни.
*  *  *
Онтологизация как бы порывала с герменевтической традицией, и Г.-Г.
Гадамеру потребовались немалые усилия,  чтобы воссоединить достижения
Хайдеггера с этой традицией. Гадамер осуществил онтологический поворот,
прежде всего делая акцент на роль языка.  12
Особую ценность для нас представляют такие его категории,  как
предпонимание,  традиция,  предрассудок,  горизонт понимания.  Здесь,
конечно,  сказалось влияние идей К. Юнга,  и вне этого контекста термины
Гадамера понять сложно.
Линия бессознательного присутствует во всей “психологической” –
дохайдеггеровской –  герменевтике.  На грани веков она была осмыслена
двумя прямо противоположными психологическими школами:  в предельно
субъективированной форме –  в психоанализе З.  Фрейда и в предельно
коллективной форме –  в идее “коллективного бессознательного”  и его
архетипов  К. Юнга. 
Коллективное бессознательное отображается как через психику
человека, так и через культуру. Основываясь на чем-то близком, Г. Гадамер
выдвигает идею “горизонта понимания” – совокупности “предрассудков” и
“предсуждений”,  обусловленных традицией.  Можно назвать “горизонт
понимания”  и   метаобразованием,  в которое сквозь фильтр традиции
попадают некие устойчивые доопытные элементы понимания.
Предпонимание есть предпосылка понимания, одно из его условий. 
Традиция, по Гадамеру, одна из форм авторитета, причем такая форма,
которая связывает историю и современность. Элементы традиции,
содержащиеся в современности, –  предрассудки. “Предрассудок”  есть “то,
что предшествует процессу рассуждения (пред-рассудок)”.  Предрассудки
необходимы, они объективно заложены в языке и в способах мыслительной
деятельности.  Предрассудки являются компонентами,  влияющими на
речемыслительную,  а главное –  понимающую,  деятельность человека.
Важнейшие вопросы для исторической герменевтики следующие:  в чем
состоит причина законности предрассудков и что отличает законные пред-
рассудки от всех бесчисленных предрассудков,  чье преодоление является
задачей критического разума?
Традиция выражается в языке и обусловлена языком.  Язык как
структурный элемент культуры –  это и источник,  и основной предмет13
герменевтической деятельности.  Язык как способ бытия человека (и
сущностное его свойство) – условие человеческого познания. 
Понимание у Гадамера считается неотъемлемой функцией языка (как
и говорение), и, таким образом, понимание из модуса познания превращается
в модус бытия.  Суть герменевтики Гадамера состоит в выяснении
онтологического статуса понимания как момента жизни человека.
Герменевтика Гадамера имеет свою точку отсчета (и одновременно 
иерархическое ограничение): ”слово” у него первичнее “предложения”. 
*  *  *
Э.  Корет представляет в данном наборе религиозно-теологическую
линию герменевтики.  Цель и смысл человеческого существования этот
герменевт находит в созерцании Божественного Абсолюта.  Он трактует
хайдеггеровское пребывание в “мире”  как априорную константу человечес-
кого бытия. “Мир” – совокупность феноменов сознания, но сами феномены
обладают как социальным (культурным),  так и индивидуальным
содержанием. 
Исторический опыт запечатляется в языке. Что касается человека,  то
его включение в историко-культурную целостность происходит через
“горизонт мира”, где он и обретает видение мира. Сущность человека Корет
воспринимает как сложную духовно-материальную субстанцию. 
Корет специально исследовал категорию понимания как ключевую
категорию герменевтики.  Понимание есть постижение смысла,
осуществляемое с помощью внутренней проницательности. Это свойство
человека имеет, видимо, божественное происхождение. 
Первоначальной формой он считает разговорное понимание.  Для
понимания языковых выражений нужен диалог,  который характеризует
понимание как трехплоскостную структуру. Понимание, как и высказывание,
относится к вещи; о вещи можно знать лишь посредством языка, не имея ее в
непосредственном восприятии.  Система понимания языковых выражений14
складывается из трех элементов (понимание,  языковое выражение,
действительность) и через 3 типа их парных отношений.
Понимание языковых выражений есть постижение их смысла
(значения). Понимание вещей есть проникновение в их смысл. Отношение
между языковым выражением и внелингвистической реальностью –
определяющий момент при постижении смысла и значения выражений
языка. Это отношение – семантическое.
Корет различает собственно человеческое понимание и понимание
вещное.  Человеческое понимание является “в такой же мере фундамен-
тальным,  как и универсальным явлением”.  На нем основано всякое,  в том
числе и научное, познание. Понимание – фундамент духовной деятельности.
В вещах мы постигаем их смысловые и целевые отношения, охватывая
2 сферы – теоретическую и практическую: 
Рис.  2. Таксоны понимания.
“Мир понимания”  для Корета –  это   действительность,  освоенная
человеком, действительность,  как она дана человеку,  им познана и понята,
“какое значение она имеет для человеческого наличного бытия в качестве
совокупности его жизненного пространства и горизонта понимания”. 
Языковое истолкование является при этом важнейшим элементом,
участвующим в формировании “горизонта понимания”, т.е. универсальной
основы того, где мы “всегда-уже” находимся.




триф:
Философская герменевтика. Этапы эволюции.

Философская герменевтика 19 века (Фридрих Шлейермахер, Вильгельм Дильтей)
Выдающимся теоретиком и основателем герменевтического, пока еще тесно связанного с проблемами протестантской теологии учения в отношении явлений именно языка был немецкий религиозный философ первой трети 19 века Фридрих Шлейермахер. Его идеи были близки также Фридриху Шлегелю и главному теоретику «исторической школы права» Ф. К. Савиньи.
Современник Шлейермахера и его коллега по Берлинскому университету Вильгельм Гумбольд, являясь одним из основателей сравнительного языкознания, в своей философии языка проблемы герменевтики рассматривал уже не только в связи с христианской религией, но и в связи с мировоззрением вообще, с характером и способностями мышления человека. А для «исторической школы права» язык явился сферой раскрытия духа народа, в котором сохраняется духовное наследие прошлого., в том числе исторические положения римского права. Герменевтика как метод истолкования любого текста сводился у Савиньи в его книге «Система современного римского права» (Берлин, 1840) к четырем типам истолкования: а) по словесному смыслу — грамматическое истолкование; б) по совокупной взаимосвязи — систематическое истолкование; в) по историческому происхождению и становлению закона и в связи с каждой данной исторической ситуацией — историческое истолкование; г) по смыслу и цели закона — телеологическое истолкование.
С учением Фридриха Шлейермахера об универсальной герменевтике связывается поворотный пункт в ее истории. Шлейермахер впервые поставил вопрос об общих предпосылках любой частной или специальной герменевтики — филологической, теологической, юридической. Ставя своей целью разработку общей герменевтики, Шлейермахер исходил из факта универсальности феномена понимания в культурной жизни человека (прошлой и настоящей). Если понимание носит универсальный характер, то такой же универсальной (всеобщей) должна быть герменевтика как учение о понимании. Общая герменевтика, будучи чем-то более высоким по сравнению со специальной, должна отличаться от нее своим предметом. Специальную герменевтику нельзя было назвать теорией в строгом смысле слова, т. к. она представляла собой скорее «свод» правил, возникших в результате многолетних наблюдений за расшифровкой отдельных случаев непонимания. Он определяет ее в качестве «герменевтики наблюдений» («обсерваций»).
Общая герменевтика, полагал Шлейермахер, должна исходить из того, что само разумеющимся является не понимание, а непонимание и что именно «желание и поиски» понимания и являются подлинной проблемой искусства истолкования. В общей герменевтике все внимание теоретика должно быть направлено на сам процесс понимания ( а не отдельные случаи непонимания, как это имело место в специальных герменевтиках). Конечным результатом общей герменевтики должно стать формулирование общих закономерностей (принципов, правил) понимания.
Основой понимания по Шлейермахеру является сходство и различие человеческих индивидуальностей, т. е. сходство и различие между автором сочинения и читателем или между двумя собеседниками. Понимание конституируется наличием двух моментов: моментом общности, близости по духу и мыслям между двумя говорящими и моментом известного различия, «чужеродности» между ними. Отношение «чужеродное» — «родственное» (различное — тождественное) универсальным образом определяет человеческое общение (и, следовательно, понимание). Если отношения тождества и различия являются всеобщим (универсальным) условием понимания между людьми, то его средой является язык. Понимание происходит в процессе языкового общения людей. Любой человек с самого начала двойственным образом связан с языком. С одной стороны, как мыслящий человек он своеобразным образом индивидуализирует данный ему общий язык. С другой стороны, все его воззрения (представления, мысли) во многом определены «властью языка». Оба противоположных момента (язык и человеческая индивидуальность) равным образом воздействуют друг на друга. Поэтому в основе его герменевтики лежат два противоположных, но равных по значению принципа: язык модифицируется и развивается вследствие воздействия на него индивидуальности человека (автора, инициатора речи); в свою очередь автор (инициатор речи) в своей литературной, речевой продукции зависит от языка.
Вследствие воздействия на язык индивидуального применения слов и построения предложений в «жизни языка» постоянно возникают и развиваются новые моменты, а вся система языка является живой и подвижной. В зависимости человека от языка Щлейермахер прежде всего подчеркивает связь с родным языком, в котором человек себя «преднаходит» и с помощью которого учится говорить и мыслить. Поэтому любое индивидуальное представление или мысль определяются той языковой общностью, в которой человек живет и действует. В связи с этим философ пишет о «власти языка», подчиняющей любую индивидуально выраженную мысль.
Мышление человека, как и его речь, не представляет собой нечто совершенно своеобразное. Автор пользуется «преднаходимым» им языком и поэтому в значительной степени привязан к нему. Нормативность языка ограничивает и определяет индивидуальное мышление человека. Последний же всегда стихийно оказывает внутреннее сопротивление «власти языка». Поэтому между стремлением человека к чисто индивидуальному (неповторимо своеобразному) выражению мыслей и «всеобщностью» языка (подавляющей это стремление) существует отношение «напряженности». Это «напряженное» единство двух противоположностей — общего и отдельного (особенного), языка и индивидуального мышления — Шлейермахер характеризует диалектическим образом. Это отношение и определяет продукт творчества автора, а также любую речь. Сочинение создается в процессе напряженной «борьбы» между общностью языковых форм (и норм) и творческой индивидуальностью писателя, стремящегося порвать ее нивелирующие границы. Язык и автор взаимно определяют (и ограничивают) друг друга, приходя к некоему единству (равновесию).
Отсюда философ определяет и два различных способа истолкования (или понимания) произведения (речевого акта):
1) «понимания речи как извлеченной из языка и как факта в мыслящем». Этот момент назван грамматическим , он определяет понимание исходя из «духа языка», как «связанное и обусловленное этим духом».
2) Понимание исходя из «души говорящего, как его дело, как именно из самой его сущности возникающее и объяснимое», как его «своеобразный способ мышления и чувствования». Этот момент назван психологическим.
Искусство понимания заключается в проникновении, с одной стороны, в «дух языка», а с другой — в «своеобразие писателя». Таким образом, язык и индивидуальное своеобразие личности автора — два краеугольных камня учения Шлейермахера об общей герменевтике, на которых возводится вся сложная конструкция двух ее основных методов — грамматического и психологического.
Щлейермахер выделяет три ступени понимания:
1) низшая — понимание происходит бессознательно;
2) более высокая — понимание происходит в результате более или менее случайного обобщения опыта истолкования в специальных герменевтиках;
3) высшая — понимание осуществляется как искусство.
Следует отметить, что у теоретиков герменевтики нет единого мнения в отношении того, является герменевтика наукой или искусством понимания. Одни рассматривают герменевтику как искусство (Т. Бирт), другие считают ее наукой (Э. Добшютс), третьи — научно ориентированным искусством (Э. Кениг).
Шлейермахер называет герменевтику «учением об искусстве», когда правила образуют систему, «покоящуюся на ясных принципах, непосредственно вытекающих из природы мышления и языка». Пониманию как искусству можно научиться подобно тому, как можно научиться искусству логически мыслить, писать, читать. Но осуществление понимания зависит не только от знания правил, но и от способностей гермевта творчески их применять, для этого необходим «языковой талант» исследователя и талант «познавать отдельных людей».
Речь, являющаяся предметом искусства истолкования имеет у Шлейермахера свою ценностную шкалу — от нулевой ценности (обыденные разговоры) — до максимальной («классическая речь», а с т. зр. психологического метода — оригинальная, своеобразная речь). Абсолютное значение для истолкования имеет речь, в которой присутствует «тождество обеих сторон».
Шлейермахер выдвигает позитивную формулу искусства понимания, из которой могут быть выведены его отдельные правила: «историческое (сравнительное) и дивинационное (пророческое, интуитивное), объективное и субъективное реконструирование данной речи». Эти два противоположных и вместе с тем взаимосвязанных полюса понимания не должны отделяться друг от друга.
В качестве одного из основных приемов своей универсальной герменевтики Щлейермахер формулирует принцип «герменевтического круга»: понимание целого исходя из части и части — исходя из целого. В «Кратком изложении теологического учения» он разъясняет этот принцип следующим образом: «Ни одно сочинение не может быть полностью понято иначе как во взаимосвязи со всем объемом представлений, из которых оно произошло, и посредством всех знаний жизненных отношений как писателей, так и тех, для кого они писали. Любое сочинение относится к совокупной жизни, частью которой оно является, так же, как отдельное предложение ко всей речи или сочинению». Словарный запас (язык) и история эпохи, к которой принадлежит автор, выступают в качестве «целого», на основе которого должно быть понято его сочинение («частное»). И наоборот: из «частного», т. е. сочинения, должно быть понято «целое» — словарный запас и эпоха.
Хотя понимание характеризуется беспрерывным «бегом» мысли по замкнутому кругу — от целого к части и наоборот, этот круг может быть «разорван» именно для того, чтобы начался сам процесс понимания. Поэтому философ называет «герменевтический круг» «мнимым» кругом. Процесс понимания начинается с понимания целого. Понимание целого чаще всего «предварительное». Существенную роль в получении предварительного знания (понимания) целого играет «дивинационный» метод понимания. Понимание осуществляется в единстве двух методов — «дивинационного» (интуитивного) и «сравнительного» (объясняющего). В герменевтическом кругу, образованном этими методами, «дивинация» означает некое «провидение» (предварительное понимание) целого. Это предварительное понимание затем подкрепляется и уточняется с помощью объективного сравнительного метода. В свою очередь последнее становится основой для новых дивинаций (прозрений) и т. д. Вся процедура носит бесконечный характер и никогда не достигает абсолюта. Принцип «герменевтического круга» не нов, он использовался в истории литературы, в литературной критике немецкими просветителями, классиками и романтиками (Гердер, Лессинг, Ф. Шиллер, Фр. Шлегель).
Необходимым условием успешного осуществления герменевтической процедуры является «уравнение» позиций исследователя и автора., т. е. уничтожение исторической дистанции между ними, забвение истолкователем своей собственной личности и особенностей своей собственной духовно-исторической ситуации. Т. е. герменевтика Шлейермахера была внеисторична.
Главная задача истолкования по Шлейермахеру заключается в том, чтобы «соответствующую речь понять так же хорошо, а затем и лучше, чем ее инициатор». Данный принцип понимания автора лучше, чем он сам себя понимает восходит, как отмечал позже Гадамер, к Канту, Фихте и Шеллингу, но в новом романтическом значении, «Шлейермахер превратил этот принцип философской критики в принцип филологического искусства истолкования».
Продуктивное воздействие герменевтика Шлейермахера оказала прежде всего на Дильтея, который обратиться к ней, пытаясь найти теоретическое обоснование для наук о духе. Дильтей впервые стал рассматривать понимание как основополагающую функцию духовной жизни вообще. Но Дильтей значительно расширил задачу понимания, более тесно связав понимание с историей, с исторической жизнью. Жизнь общества его историю, тот «дух эпохи», который пронизывает все события определяют неповторимые поступки живых людей, в которых проявляется биологическая, антропологическая, психологическая природа. Задача историка, по мнению Дильтея, состоит в том, что он должен вжиться в определенную эпоху прошлого и не пытаться рационалистически-каузально объяснить это прошлое, но интуитивно его понять и это свое понимание положить в основу изображения, истолкование событий и характеристики духа данной эпохи, передавая их затем слушателю или читателю.
Основой той или иной эпохи в истории общества и ее истоками объявляется ДУША, субъективное самопонимание каждой личности, взаимосвязь всех сторон сознания участников исторического творчества: «подобно тому, как системы культуры, хозяйства, права, религии, искусства и науки, равно как и внешняя организация общества в союзах семьи, церкви, государства, произошли из живой взаимосвязи человеческой души, так они в конечном счете только из нее могут быть и поняты. Психические факты составляют одну из важнейших составных частей души, без психического анализа их, следовательно, невозможно постигнуть.» . И здесь необходимы герменевтические средства. Дильтей, практически, выступает против традиционно-научного объяснения хода и эпох истории. Подлинный историк, согласно Дильтею, стремясь исследовать факты, не может непредвзято подходить к своему «объекту». И не только в истории как герменевтически понимающей науке, но и вообще во всех видах наук о духе исследователь должен исходить из иррациональной «интуиции жизни», а не из «метафизических схем». Жизнь, по Дидьтею, постигается через «внутренний опыт», как субъективное переживание. В своей критике «исторического разума» Дильтей предлагает свой герменевтический способ понимания или истолкования исторических фактов на основе проникновения в субъективный мир, в жизнь деятелей данной эпохи, совокупно несущих в себе ее дух. «Понимание здесь никогда не может быть переведено в рациональные понятия. Напрасно желание понять героя или гения путем описания различных обстоятельств. Самый эффективный подход к нему наиболее субъективный», — писал Дильтей. Отсюда некая понимающая психология должна лечь в основу герменевтики, а та должна постигнуть «внутренний мир» прошлых эпох, из которых ни одна не сводима к другой.
В своих «Идеях насчет описательной и аналитической психологии» (1884) Дильтей назвал основой сознательной жизни людей непосредственно переживаемую каждым человеком в каждое мгновение изначальную целостность и полноту духовной жизни. Эта целостность, которая «вырастает из самого переживания», и должна стать исходным пунктом герменевтически- психологического вживания.
Но для исследователя-герменевтика сама по себе эта целостность духовной жизни людей прошлого непосредственно не доступна: он имеет дело с «объективациями», с опредмеченными, овеществленными результатами сознательной деятельности. Эти «объективации духа» суть вся культура некоторого народа и его эпохи, и задача состоит в том, чтобы в сугубо индивидуальных субъективных элементах сознания неповторимых личностей раскрыть общий им «объективный дух», общее им понимание действительности. Путь здесь лежит через герменевтическое осмысление письменных источников, что позволяет историку-исследователю не просто описывать события, а видеть эти события глазами их современников, глазами авторов соответствующих источников, понять и истолковать их в этой изначальной целостности.
Эти исходные идеи Дильтея нашли свое развитие в его исследованиях по истории герменевтики, начиная со статьи «Возникновение герменевтики» (1900). Герменевтику Дильтей определил как «учение об искусстве понимания письменных фиксированных проявлений жизни»

конц