Израильтяне, как они видятся там

               
               
       
         
          Израильских солдат я увидел в Иерусалиме.  Кто - в высоких ботинках, кто - в кроссовках. с расстегнутыми воротами рубашек, они вывалились  из  Центральной автобусной станции.  И парни, и девушки  с автоматами или тяжелыми карабинами, с огромными рюкзаками, без головных уборов, с заправленными под погон беретами. Они ехали домой на субботу. Как  непохожи они были  на наших российских  солдат, которых  за несколько часов до этого я видел у себя, на Хорошевке, в Москве - в застегнутых на все пуговицы форменных  пальто, в отглаженных брюках. Ребята шли вшестером, колонной по двое. Без оружия.  Сзади шел  старший  сержант. Они шли в магазин…   
         Как и многие сверстники я  не знаю иврит. Мы не смотрим израильское телевидение, не читаем ивритские газеты, не слушаем  их радио. Для нас центральные каналы российского телевидения, русскоязычные газеты и «израильское радио на русском языке»  «Рэка»…
          Поэтому мои заметки об израильтянах, написанные в Иерусалиме, тем не менее результат наблюдения извне. Гуляя с собакой, я вижу младшеклассников, ожидающих миниавтобус- «подвозку» в школу.  В отличии от России дети здесь начинают ездить самостоятельно с совсем юного возраста. Родители оставляют их на ближайшем перекрестке,  дальше чада путешествуют сами. Трогательно наблюдать, как малыш, ростом с поднявшегося на задние лапы котенка, с рюкзачком за спиной, карабкается в подъехавший миниавтобус.  Такая же картина и на остановках обычного городского транспорта. С той лишь разницей, что при входе в автобус малыши  достают из рюкзачков свои сумочки и кошельки, вытягивают  оттуда проездные билеты или карточки на энное число поездок и протягивают водителю… Потом все так же аккуратно укладывается назад, в рюкзачки.
         На нерегулируемых перекрестках вблизи школ перед началом занятий я вижу дежурящих младшеклассников. В сигнальных со светоотражательными элементами жилетах, с шестами к концам которых прикреплены запрещающие движение знаки, они  с серьезным видом, регулируют движение. Выкрикивая непонятную речевку, они вытягивают свои шесты,  отгораживая детей от остановившегося в обоих направлениях транспорта. Водители автомашин обычно с охотой поддерживают эту игру,  терпеливо ждут разрешения на проезд. Впрочем, еще  один юный автоинспектор держит наготове ручку и тетрадь, очевидно, чтобы зафиксировать номера машины-нарушителя.
         Вообще же, я много раз слышал, что израильские дети – не проходящая головная боль воспитателей детских садов и педагогов. Впрочем, не только их. Здешний родитель не имеет право отшлепать своего ребенка, дать, что называется «по рукам». Специальная служба зорко следит за этим и при обнаружении у ребенка на теле следов малейшего насилия немедленно приступает к расследованию. Ученикам здесь разрешается многое из того, что запрещается их сверстникам в России. По образному выражению знакомого преподавателя,  ученики  ходят здесь у педагогов на головах. До последнего времени здешние школьники встречали  входившего в класс учителя, не поднимаясь с места. Они могли без разрешения  ходить по классу, выходить в туалет…
        Жаль, что уже никогда не удастся получить комментарии на тему израильского воспитания от безвременно ушедшего из жизни замечательного педагога и философа Симона Львовича Соловейчика, написавшего когда-то : «Детей не надо воспитывать – с детьми нужно дружить».
      Проходят годы, прежде чем ребенок здесь, что называется, перебесится. И вот такое время наступает. Юноши и девушки идут в Армию обороны Израиля, и им можно доверить оружие не только на службе, но и на время их краткосрочных отпусков, при поездке домой.
 И вот уже поздно вечером, идя по улице и слыша впереди громкие юношеские голоса, ты не спешишь обойти парней  стороной.  Пусть они говорят громко. На иврите или на амхарском! Важно другое.  В абсолютном большинстве случаев они трезвы и просто о чем -то спорят. Другое дело, когда  ночью, в России ты слышал на темной улице впереди громкую речь, знакомую нецензурную лексику. Всегда лучше было слегка исправить маршрут. Могло  произойти всякое, несмотря на то, что в школе эти ребята всегда поднимались, когда в класс входил преподаватель, исправно просили разрешение выйти в случае необходимости и обращались к преподавателю на «вы» и по имени отчеству. Но, видимо, что-то не вытравилось из некоторых, и им нельзя дать домой боевой автомат, а молодой преподавательнице порой  зябко проходить ночью двором мимо своих повзрослевших учеников…         
            Между прочим у израильтян нет обращения на «вы» в том  смысле, в каком мы его привыкли употреблять. Только «ты». Солдат « на ты» с генералом, двоечник – с классным руководителем, с завучем школы… Как это сказывается на их общении? Становятся ли собеседники ближе друг  другу? На этот счет у меня нет никаких предположений, а моего иврита недостаточно, чтобы расспросить израильтян.
           Хотя… Я и мои сверстники уже можем поговорить с врачом. Обиняком, в ущерб принятой стилистике,  мы  в состоянии растолковать, что именно нам требуется в супере. Нас , в конце концов,  поймут. Помогут, объяснят. Но насколько за нашим убогим ивритом понятны мы израильтянам как люди, как личности? Есть ли у нас друзья среди израильтян?  Понимают ли они нас? А мы их ?!
      Наше общение  чаще ограничивается взаимными «Бокер тов!» ( «Доброе утро!») или «Шалом!»  Мы  называем друг друга по имени. К личным именам тут особое отношение. Недаром известный на весь мир музей Катастрофы называется « Яд вашем». «Рука» и «имя». В России личные имена, как правило,  для малышей,  друзей, для узкого круга близких. Даже учитель в российской  школе предпочитает именам фамилии: « Иванов – к доске!» Имена   взрослых чаще идут в связке  с отчествами.
      Здесь  личные имена - для общего пользования.  На двери кабинета врача список, записанных  на прием. В нем только имена. Имена и время приема. Если имена повторяются, рядом ставят первую букву фамилии… Или эта реклама. Рядом с  номером телефона имя  человека, к которому следует обратиться… 
      Свои приветствия израильтяне сопровождают улыбкой или ее искусным подобием.  Так не похоже это на наше  «здрас…», произнесенное порой на ходу да еще глядя в сторону. Но израильтянам и этой улыбки к приветствию  недостаточно. Правила  вежливости требуют  продолжения. «Ма шломха?» ( «Как здоровье?») или « Ма нишма?» («Что слышно?») – спрашивают  они.  Принято отвечать, интересоваться, в свою очередь. Впрочем, тоже чисто формально. На ходу.   
        Израильтяне держатся свободнее наших соотечественников. 
        В поликлинике, пока регистратор с помощью магнитных карточек и компьютера  решает проблемы пациентов, последние не чувствуют никакого напряжения. Сидя, как тут принято, перед столом регистратором, иные себя  совершенно по-домашнему подкладывают ногу на кресло, под себя, занимаются ревизией содержимого сумок.
       Продолжу из темы израильской медицины. Здешние медсестры, в отличии от наших , не находятся на положении «принеси-подай» у врачей. У них своя иерархия и четко прописанные обязанности. Они более улыбчивы, демонстративно дружественны., проявляют признаки большей доброжелательности по отношению к больным, 
       Многое здесь делается, чтобы поддержать дух больных.
       Однодневный стационар в больнице «Шаарей цедек» ("Ворота праведности") в Иерусалиме. Будничный день, люди под капельницами. Звучит негромкая мелодия. Молодая женщина играет на арфе, она приходит в группе с другими волонтерами. Ее  партнеры - клоуны в ярко зеленых и рыжих париках, с  нашлепками  на носах, в туфлях  80-го размера. Они разбрелись по палатам -пиликают на скрипочках,  дурачатся.
        Больница мало похожа на наши. При входе никто не спросит, к кому вы пришли, не  будет проверять по списку, есть ли такой больной. Никто не потребует надеть халат или бахилы. Повсюду фонтанчики с водой. В каждом отделении посетитель легко отыщет хозяйственный отсек, в котором есть все, чтобы сделать себе чай или кофе. Заварки, сахар, сахарин… Конечно же, кипяток. Больница открыта круглые сутки, число посетителей к каждому больному не ограничено. Вот солдаты после службы пришли навестить товарища, вот многодетная арабская семья приехала, чтобы повидать мать… При входе внизу только проверят, нет ли у посетителя оружия или взрывного устройства.
        На этажах  поражают огромные свободные плоскости, многочисленные лифты, обилие сверкающих чистотой туалетов. В вестибюле можно купить цветы, рядом магазин сувениров и  всего необходимого, тут же неподалеку кафе...  В огромной иерусалимской больнице «Хадаса ейн-Керем»  есть и почта, и отделение банка, центральный вход в больницу идет через огромный торговый павильон. Как-то мне пришлось увидеть легковую машину с больным, ехавшую по  коридору первого этажа…
       Считается, что техническое оснащение и квалификация медицинского персонала всех больниц в Иерусалиме одинаковы.  Для членов правительства и депутатов парламента  нет ни особого Главного управления Минздрава, ни «Центральной Клинической Больницы c поликлиникой Управления делами Президента Российской Федерации». В «Хадасе ейн-Керем» лечатся и наши бывшие соотечественники, и пострадавшие от террористических актов,  и евреи, и арабы. Здесь в обычной палате, но без соседей и с охраной, длительное время находился на лечении и бывший премьер-министр Израиля Ариэль Шарон…
       Наиболее употребляемое израильское ругательство… Будете смеяться!      «Балаган». Что переводится как «беспорядок». Его слышишь при разных обстоятельствах. А еще есть «хуцпа» - «наглость»!  Всего-то! Ну что тут можно сказать…

       На этом, я чувствую, что должен остановиться. Меня, что называется, понесло…