Чудо к Рождеству

( навеяно Оле Лукойе)

Никто не знает столько сказок, сколько их знает Оле Лукойе.  Но все знают этого сказочника. Хотя, никому не известно откуда он появляется, когда, и куда уходит. Так, и в один декабрьский день, на окраине Капенгагена никто не увидел, как человек в шелковом кафтане, переливавшимся всеми цветами радуги, с двумя зонтиками под мышкой, остановился около маленького домика, с покосившейся крышей. Покосившейся, потому, что часть ее была укрыта черепицей, а часть просто соломой. Перед домом был крохотный полисадник, где играли двое малышей – мальчик и девочка, а молодая женщина – видимо мама, развешивала на морозе свежевыстиранное белье. Время было дневное. И над городом светило неяркое северное солнце.  Человек этот был красив, молод и статен. У него были умные, немного грустные глаза, и хорошая улыбка. Странно, что никогда раньше он не замечал этого домика, а ведь здесь его сказки наверно были нужны больше, чем в других, высоких и больших домах, с красными черепичными крышами. Домах, где дети спали в расписных колыбельках, с кружевными пологами. Где, порой, ему приходилось ждать, пока красивые, нарядные мамы дочитают им свою вечернюю сказку.

Понедельник
Так или иначе, но уже в этот вечер Оле, тихими шагами ступил на порог, держа в руках свою всегдашнюю спринцовку со сладким молоком. Однако, в этот вечер она ему не понадобилась. Дети крепко спали. Он поставил в изголовье их кровати зонтик с картинками. А сам огляделся.  Внутри дом производил еще более удручающее впечатление, чем снаружи. Комната была маленькой, темной, с единственным низким, подслеповатым окошком. Около которого, стояла узкая старая кровать. На ней и спала мама малышей. Освещалась она камином, в котором тихо потрескивали дрова. Камин чадил, а гулявший на улице зимний ветер заносил через прохудившуюся крышу снежные хлопья. В доме было холодно и по этой причине и дети, и их мать, спали прямо в той же одежде, в какой он их видел днем. Унылая, откровенная бедность. Он подошел к кровати женщины. На ее лице играли блики огня, но все равно было видно, как она бледна и измучена, а дыхание ее было хриплым, нездоровым, прерывавшимся частым, судоржным кашлем. Оле подумал о том, что здесь нужны совсем не сказки. Но чем сейчас он мог им помочь.Он  полез было на крышу, в надежде хоть немного залатать ее. Но ветер был так холоден, а кафтан так тонок и неуместен, что он лишь порвал его у плеча, и вынужден был на рассвете уйти. Забрав свой зонтик.
Вторник
Днем он вновь появился у этого домика. И услышал звонкие голоса малышей, которые наперебой рассказывали матери, расчищавшей, засыпанный за ночь дворик, от снега, свой сон. Самое удивительное, что им обоим приснился он один, на двоих. Яркий красивый сон, о том, что они гуляют по летнему лугу, купаются в голубой реке. А на берегу мама ждет их с большим пирогом и целым кувшином теплого, пахнущего летней травой, молока. Сон был такой правдоподобный, что вода в их кружках и кусочки сухарей, которые послужили им обедом, показались им продолжением, и как-будто прибавили сил. Женщина слушала их с печальной улыбкой, а в красивых ее глазах он увидел беспомощность и слезы.
Вечером Оле вновь шагнул в домик, но под мышкой у него был только один зонтик с картинками, а в руке, вместо спринцовки,  теплая рабочая куртка, и ящик с инструментами. Пока дети смотрели свой чудесный сон, Оле тихо повесил свой шелковый кафтан на крючок, переоделся, и впервый раз занялся делом, которое ему было совершенно несвойственно, но сейчас так необходимо. К утру он спустился, и удволетворенно посмотрел на результат ночной работы. Теперь, наверняка, в доме будет теплее. И правда, когда он зашел, то почувствовал тепло от камина, вот только дыма тоже прибавилось. Дымоход, видно, давно не чистили. А переодеваясь, он с удивлением обнаружил, что порванный накануне кафтан, непостижимым образом, оказался совершенно целым. Он взглянул на женщину. Но она, совершенно очевидно, спала.
Среда
Днем он услышал не только голоса детей, делившихся своим очередным сновидением,  но и повеселевшей матери. Искренне радовавшейся чуду, которое вернуло в их дом тепло.Из их разговоров он узнал, что малышей зовут Эли и Эрик.  Она так пристально всматривалась в лица всех проходивших мимо дома людей, в надежде найти того, кто ночью это чудо сотворил, что Оле пришлось торопливо уйти, опасаясь что она все же сможет его увидеть.
В этот раз Оле пришел одетый как трубочист, но со своим неизменным зонтиком. Никогда раньше дымоходов он не чистил, хотя и догадывался, как нормальный мужчина, как это делается. Но оказалось это тяжелее, чем он себе представлял. Тем более, что ему надо было это делать бесшумно, чтобы не разбудить спавших в доме. Зато, теперь,  он мог уйти совершенно удовлетворенным. Дом стал и теплым, и светлым. И кашель, как ему показалось, стал у нее более редким.
Четверг.
Днем у дома было шумно и весело. По тому, что он  видел, было понятно, что это генеральная уборка. Мылись и окна, и двери, и стены. Вытряхивались одеяла и подушки. Гремели тазы и кастрюли. Он вдруг ужасно захотел поучавствовать во все этом. И впервый раз его глаза были уже не грустными. Но он опять поторопился уйти, когда увидел ее внимательный, немного растерянный взгляд.
Теперь это дорога к их дому была  ему привычна и дегка. Он почти вбежал на порог. Но открыв дверь, растерянно остановился. Все вокруг так преобразилось, что Оле подумал, что возможно ошибся в темноте. Комната оказалась совсем не маленькой. Очень уютной. Дрова весело потрескивали.Он тихонько поставил у порога немного продуктов. То, что, как ему казалось, был нужно маленьким детям и  больным. Когда он подошел к кроватке малышей, то  обнаружил, что они не спали.
– Ты ведь Оле Лукойе? – смело поднялся ему на встречу Эрик.
- Точно – сказал Оле, понимая, что отступать поздно.
-Это ведь ты все сделал? И  крышу, и печку – прошептала малышка Эли – ведь ты?
- Я – улыбнулся он.
- А разве ты должен это делать, ты ведь сказочник? – удивился мальчик.
- я подумал, что грустно смотреть красивые сны в холодном доме – признался Оле.
- Тогда сделай так, чтобы наша мама смогла тоже увидеть красивый сон – попросила Эли.
- Но я приношу сны только детям.
- Пожалуйста, сделай это для нее. А мы и так заснем. Честно-честно.  С тех пор, как небеса забрали нашего папу, она только плачет ночами. А сейчас она стала улыбаться. – дети с надеждой смотрели на него.
-Хорошо. Но обещайте, что ничего ей не расскажете. -  сказал Оле
Они с готовностью закивали, но он, на всякий случай,  брызнул им в глаза сладкого молока. И их веки сразу прикрылись. А головки склонились на подушки.
Он раскрыл свой зонтик с картинками над кроватью женщины. Наклонился над ней. И впервый раз увидел, что она очень молода и красива. У нее была нежная кожа и белокурые вьющиеся волосы.  Он присел рядом и наблюдал, как лицо ее светлеет, а на губах появляется счастливая, робкая улыбка. На рассвете  тихонько встал, сложил свой зонтик и направился к двери. На ручке он увидел большие, теплые,  расшитые руковицы. К которым была приколота записка – «Лучшему сказочнику на свете». Это было впервые, чтобы ему сделали подарок. Своими руками. Даже в самых богатых домах  он никогда не получал ничего, ни слова благодарности, ничего на память. 
Пятница
Днем он видел, как дети играли. На этот раз они отправились на горку. А женщина хлопотала по дому. И часто выходила на порог словно ждала кого-то.
Вечером он понял, что вновь хочет прийти в этот дом. В дом где ему действительно были искренне рады. Где он видел, как его руки творят чудо. Он заметил, что и оградка полисадника покосилась и ее тоже надо подправить. 
Когда  зашел в комнату, было тепло, тихо, все спали, тикали ходики, потрескивал камин. У камина он увидел большое кресло, укрытое стареньким теплым пледом. А перед ним стоял маленький столик, на котором был горячий, дымящийся пирог, и кофейник с ароматным какао. Он вдруг понял, что хочет просто сесть здесь и закрыть глаза. Так это было хорошо. Какао было чудесным. Пирог выше всяких похвал. Очаг теплым. И он сам не заметил как заснул. Ему снился чудный сон. Настолько  реальный,что он сам удивлялся этому прямо во сне. У него был дом. Дом, которого он никогда не имел. Была семья, о которой он никогда не помышлял. Впервый раз он чувствовал что это такое. И что это хорошо. И он улыбался. Прямо во сне. Даже смеялся. Смеялся, потому, что его дети обнимали его и щекотали за шею, а его женщина ругалась шепотом и не велела будить его.
Суббота
Так он и проснулся. Потому, что было уже светло. Он сидел в кресле, а Эрик складывал над его головой  зонтик. Эли укрывала пледом. А она разжигала погасший очаг. Она увидела, что Оле проснулся и растерянно смотрит на них. Улыбнулась и просто сказала: «Подожди немного, сейчас будем завтракать».
Он минуту помолчал, словно что-то решая для себя. Потом встал, потянулся  –« я пока поправлю ограду». И пошел к дверям, провожаемый их радостными глазами. Но на пороге не выдержал и счастливо вздохнул. Пожалуй, это была  лучшая сказка. Потому, что здесь счастливы были все.
Было утро перед Рождеством.