Вирджиния Вульф. Из Дневника писательницы

    1940-й год               
                Суббота, 31-е августа
         
           Мы теперь вступили в войну. Англию атакуют. Впервые в полной мере я почувствовала это вчера: подавленность, угрозу, ужас. Осознала, что идёт война, жестокая война. Может продлиться недели. Боюсь ли я? Временами. Хуже всего здесь то, что на следующее утро мозг уже не будет работать так, как обычно. Конечно, это может быть началом вторжения. Ощущение натиска. Бесконечные местные слухи. Но нет ничего хорошего в попытке избавиться от ощущения воюющей Англии. Смею думать, что если я буду писать беллетристику и о семье Кольридж, а не эту статью-бомбу для США, то буду плавать в тихой заводи.
                Среда, 2-е октября

          А может, лучше любоваться закатом, чем писать всё это? В небе – багровые сполохи на синем; на болоте стог сена ловит закатные солнечные блики; возле меня на деревьях – красные яблоки. Л.* собирает их. Потянуло дымком от поезда у холма Кабёрн. А в воздухе вокруг – торжественный покой. До 8-30 утра, когда в небе зазвучит кошмарный гул от самолётов, летящих на Лондон. Ну, до этого ещё целый час. Пасутся коровы. Вяз тянется своими маленькими листочками к небу. Наше грушевое дерево согнулось под тяжестью плодов. Над ним, на остроконечной церковной башенке, – флюгер. Но зачем пытаться перечислять привычное, если из него уже что-то уходит? Пора думать о смерти? Прошлой ночью за окном сбросили огромную тяжёлую бомбу. Так близко, что мы оба вздрогнули. «Плод» этот обронил пролетавший мимо самолёт. Мы вышли на террасу. Гроздья звёздочек рассыпАли свой блеск. Было спокойно. Бомбы падали на Итфорд Хилл. Две у реки, помеченные белыми деревянными крестами, ещё не разорвались. Я сказала Л.: «Мне ещё не хочется умирать». Возможность выжить есть. Но они нацеливаются на железную дорогу и электростанции. С каждым разом подступают всё ближе и ближе. Кабёрн «увенчало» что-то, похожее на мошку с распростёртыми крыльями. Это «Мессершмитт», сбитый в воскресенье. Сегодня утром я очень преуспела с Кольриджем – благодаря Саре. Я должна заработать 20 фунтов за две статьи. Книги пока подождут. А Спиры** на свободе, и Марго*** пишет: «Это сделала я». И добавляет: «Длинное письмо целиком о тебе и о том, что ты думаешь». А что я думаю? Даже не могу сейчас точно сказать. А, я сейчас пытаюсь представить, как разрывает бомбой. У меня это получилось очень отчётливо, но в финале – ничего, кроме удушающей пустоты. Хотелось другого десятилетия: не такого. Я не смогу это описать. Под «этим» я подразумеваю смерть. Нет, не размалывающую кости и размазывающую ещё такие живые глаза и мозг, а мучительный процесс гашения света. Потом – затмение, два или три глубоких вдоха в попытке прийти в сознание, а дальше – многоточие…

 
* Леонард Вульф
** Мела и Роберт Спиры
*** Леди Оксфорд
 
               
                Virginia Woolf
                A Writer’s Diary

      1940
                Saturday, August 31st

           Now we are in the war. England is being attacked. 1 got this feeling for the first time completely yesterday; the feeling of pressure, danger, horror. The feeling is that a battle is going on – a fierce battle. May last four weeks. Am I afraid? Intermittently. The worst of it is one'S mind won't work with a spring next morning. Of course this may be the beginning of invasion. A sense of pressure. Endless local stories. No – it's no good trying to capture the feeling of England being in a battle. I daresay if I write fiction and Coleridge and not that infernal bomb article for U.S.A. I shall swim into quiet water.
                Wednesday, October 2nd

          Ought I not to look at the sunset rather than write this? A flush of red in the blue; the haystack on the marsh catches the glow; behind me, the apples are red in the trees. L.* is gathering them. Now a plume of smoke goes from the train under Caburn. And all the air a solemn stillness holds. Till 8:30 when the cadaverous twanging in the sky begins; the planes going to London. Well it's an hour still to that. Cows feeding. The elm tree sprinkling its little leaves against the sky. Our pear tree swagged with pears; and the weathercock above the triangular church tower above it. Why try again to make the familiar catalogue, from which something escapes. Should I think of death? Last night a great heavy plunge of bomb under the window. So near we both started. A plane had passed dropping this fruit. We went on to the terrace. Trinkets of stars sprinkled and glittering. All quiet. The bombs dropped on Itford Hill. There are two by the river, marked with white wooden crosses, still unburst. I said to L.: I don't want to die yet. The chances are against it. But they're aiming at the railway and the power works. They get closer every time. Caburn was crowned with what looked like a settled moth, wings extended – a Messerschmitt it was, shot down on Sunday. I had a nice gallop this morning with Coleridge – Sara. I'm to make 20 pounds with two articles. Books still held up. And Spiras** free, and Margot*** writes to say "I did it" and adds "a long letter all about yourself and what you believe." What do I? Can't at the moment remember. Oh I try to imagine how one's killed by a bomb. I've got it fairly vivid – the sensation: but can't see anything but suffocating nonentity following after. I shall think – oh I wanted another 10 years – not this – and shan't, for once, be able to describe it. It – I mean death; no, the scrunching and scrambling, the crushing of my bone shade in on my very active eye and brain: the process of putting out the light – painful? Yes. Terrifying. I suppose so. Then a swoon; a drain; two or three gulps attempting consciousness – and then dot dot dot.


* Leonard Woolf
** Mela and Robert Spiras
*** Lady Oxford