Про любовь

Фёдор тяжело вздохнул. Уж сколько лет прошло, а он всё не может забыть её. Конечно, он не какой-нибудь... Да, были встречи. Фёдор пользовался успехом у дам и знал об этом.
Крупный мужик тёмно-каштановой масти с рыжеватыми подпалинами. Широкая грудь, твёрдый взгляд, усы. Умел внушить уважение. При этом никакого хамства, только терпение и ласка. С соперниками расправлялся решительно, но без излишней жестокости. Молодые возмущались поначалу. Мол, кто такой, почему всё лучшее ему.
Фёдор опять вздохнул и слегка изменил позу – что-то шея побаливать стала.
Так с молодыми он справлялся. Главное было – как себя поведут дамы. А вот дамы всегда неизменно выбирали его, Фёдора.
Прогулки по заросшим дикими цветами и травой обочинам, пахнущим пылью и машинными выхлопами дорогам...
А то и в парк бегали. Высокие деревья, трава, кусты... К сожалению, прогулки были нечастыми. Да. Такая у Фёдора судьба – служба, долг, честь. Он был охранником. Он охранял дом и всех кто в доме, сейчас таких называют секьюрити. Их безопасность была главным делом его жизни. Так его, Фёдора, воспитали.
Так что не так уж и часто удавалось ему вырваться на свободу и пожить личной жизнью.
Но он не жаловался, нет. Фёдор даже гордился своей службой, своим пониманием долга. «...жизнь прожить, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы, чтобы умирая мог  сказать...» Он слышал, как всё время повторял это младший хозяйский сынок. Наизусть заучивал, догадался Фёдор. Наверно в школе задали. Добросовестный. Не то что старший, балбес. Так и норовил какую-нибудь гадость сделать.
Потом уж, когда подрос, ничего, отстал. Зато запах ужасный – то табаком воняет, то пивом  или водкой. А теперь ещё и парфюм всякий без меры. Лучше бы мылся чаще. Ничего не может быть приятней запаха свежевымытого тела.
Да. Так что были в его жизни яркие моменты. Были. Но помнит он только её, Капочку.
Они приехали в конце августа на большой светлой машине. Фёдор знал, что выглядит он агрессивно, и поэтому близко не подходил, держался на расстоянии.
Вышел Володя, брат хозяина, две девочки, а потом вышла она...
В сердце Фёдора что-то ёкнуло, щёлкнуло, дрогнуло, затем произошло секундное головокружение – и время как будто остановилось. Всем сердцем, всей душой Фёдор рванулся к ней... но на самом деле только пискнул как щенок и вытянул шею.
Жгучая брюнетка, с огромными влажными тёмно-карими глазами сильно вытянутыми к вискам. Пушистые длинные сильно загнутые ресницы. Густая чёлка, почти закрывающая глаза. Миниатюрная, очень стройная, а какая походка, боже мой...
Единственный недостаток – всё-таки была мелковата. Даже в самых смелых своих мечтах Фёдор понимал, что, как бы это... могут быть проблемы.
Но всё-таки, он же не скотина какая. Ему хотелось любви. Широкую грудь распирали чувства. Хотелось, как в детстве, носиться без цели среди деревьев, кувыркаться в траве, разогнаться и достать в прыжке высокую ветку яблони.
И чтобы она, она была рядом. И оценила.
Она, конечно, сразу всё поняла. Такая кокетка! Жаркий август, все вокруг полыхает цветами и запахами. А она ходит вокруг и как будто ничего не замечает. Фёдор держится изо всех сил, боится спугнуть излишней активностью. Пусть сама, сама... Такого восторга он ещё никогда не испытывал.
Ну и полезли, конечно. Маруська, кто её звал. Ещё требует, чтоб её звали Марь Васильевной. Тоже нашлась. Маруська и есть.
Пришла, главное, в чужой огород и, как ни в чём не бывало, по главной дорожке асфальтовой прямо к крыльцу идёт.
Фёдор просто остолбенел от подобной наглости. Просто стоял как истукан и вертел огромной своей башкой. А вот Капочка, красавица и умница, та сразу всё поняла. В смысле поняла, что Маруська тут чужая и никто, и звать её никак. Ка-а-к выскочила на дорожку, да ка-а-к встала перед Маруськой. Так эта Маруська аж присела с перепугу и выскочила с их огорода, как последняя Мурка.
Он стоял и гордился избранницей своего сердца. Сама-то махонькая, чуть больше Маруськи, а не побоялась, милая ты моя. Он и то дрогнул – уж очень эта Марь Васильна наглая особа. Он бы, конечно, вступился, но эта гадина драться умела.
А потом Капочка стала подходить все ближе, ближе. Ну не сразу, конечно. Но ей же тоже любопытно было. Такой красавец, мимо хоть как не пройдёшь.
Ну, в общем, всё было прекрасно. После обеда они даже вместе отдыхали на подстилке и она положила свою невесомую головку ему на шею. Он слышал, как билось её сердце. Боялся шевельнуться. Вот оно как бывает. Ставшая вдруг высокой трава, белые ватные облака в ярко-голубом небе, птичьи песни, симпатичный муравей старательно тащит дохлую муху... Лёгкий ветерок шевелил волосы на Капочкиной макушке и они щекотали нос Феди. Он ужасно боялся не к месту чихнуть и разрушить всю эту красоту.
Всё было просто великолепно. Они провели чудесный вечер. Капа он него не отходила. Вместе нюхали цветы, смотрели на суетливых кур, любовались алым закатом.
Спать Капочка пошла в машину.
Он бы, конечно, хотел, чтобы она ночевала в его домике. Нет-нет, ничего такого... Ну а там, кто знает, как все повернётся. Затопившая душу нежность лишила его чувства реальности. Он почти не спал. Ночь и так самое напряжённое время суток. Вся безопасность держалась на нем. Да и необыкновенная, дорогая, любимая здесь. Какой уж тут сон.
Наконец-то наступило долгожданное утро. Из машины вышла Капа.
Злая, не выспавшаяся... Бывают же такие изменения. Он сначала не понял ничего, ткнулся к ней. Но она отпрянула от него, и уж ближе, чем на метр, не подпускала. Все было забыто, никакой нежности.
Он довольно быстро по её поведению понял, что произошло.
Блохи. Эти сволочи были во всём виноваты. Да, на нём были блохи. Ему, здоровому толстокожему псу, они не очень-то мешали. И вот когда Капочка доверчиво отдыхала на его груди, блохи, почуяв свежую кровь, попрыгали на ее нежное тело. Грызли её всю ночь, ненасытные.
Он, конечно, предлагал ей свою помощь, поискать их, этих блох, зубами бы выгрыз. Даже не глянула в его сторону. А он что? Во первых, джентльмен – сделаешь резкое движение, она и подумает невесть что. Ну и – цепь. Да, когда в доме появлялись чужие люди, его, Фёдора, сажали на цепь. Это было так стыдно. Ни разу он не дал даже малейшего повода, ни разу без причины голоса не подал. Хозяин и в этот раз, как обычно, объяснил ему почему на цепь сажает. «Дети,» - сказал он, - «понимаешь, Фёдор, две маленькие девочки. Они тебя боятся. Ты уж, дружище, потерпи. Всего два дня. Ну всё, всё.» Ну как откажешь любимому человеку? Федя покорно подставил голову.
Вечером они все сели в красивую машину и уехали. Он так надеялся, что Капа подойдет хотя бы попрощаться. Не подошла. Какое-то время он обижался. Потом обида прошла. Её тоже можно понять. Всегда дома, в чистоте, на теле ни прыщика, ни царапинки. А тут вдруг блохи. Звери, а не блохи.
Федя расстроился, сел и начал активно выкусывать блох под хвостом и на лапах. Но быстро устал и лёг со вздохом. И опять погрузился в воспоминания. Август, Капочка, трава, синее небо... Он уже не служил, не носил цепь. Хозяин кормил его просто так, из уважения.