Горькая водичка...

Ольга Георгиевна Янченко
из блокнота журналиста,

Горькая водичка…

Это было недавно, это было давно, в 1943 году. Великая Отечественная война СССР против Гитлера ещё бушевала, но наша Красная Армия уже выгнала немцев с большой территории БССР. И осенью 1943 года был освобождён  родной город моего папы Георгия Захаровича Янченко, город Гомель, что на красивой реке Сож.
И мы из эвакуации, из родного города моей мамы, Горького, что на Волге, срочно приехали в Гомель, чтоб застать ещё живым дедушку Захара Янченко,

Однако вскоре судьбе моей суровой угодно было занести  меня в дальнюю белорусскую деревню Гомельской области. Это стало дополнительным испытанием для моего уже с рождения хрупкого организма.

Дело в том, что, отступая, немцы заразили в этой деревне колодцы какой –то эпидемической дрянью. И выжившее за время оккупации население вдруг стало хворать уже не от голода. Никто не знал, что происходит с человеком, который вдруг начинает задыхаться от вспыхнувшего жара внутри его, и так же вдруг впадая в состояние нестерпимой дрожи от холода.
А ни врачей, ни лекарств тогда там не было, кроме чудом сохранившегося старого местного знахаря по имени Лукьян.

И вот как –то утром я, лёжа на печке, тоже вдруг  неожиданно вспыхнула нестерпимым жаром. Внутри меня всё горело, голова гудела, ноги и руки онемели. Я почти теряла сознании, когда услышала над собой голос мамы:
- Оля, надо срочно вот это выпить…Вот эту водичку…И тебе станет легче. Дел Лукьян приготовил.

Еле различая силуэт мамы, я сквозь пелену в глазах успела рассмотреть стоящего рядом с ней очень худого старика со стаканом в руке. Это и был знаменитый в деревне знахарь дед Лукьян. Он совал мне его в рот, приговаривая:
 - Не хвалюйся, дзетачка, выпей  гэтую вадзичку, будзе горка, але ж карысна. Хуценька паздаравеешь. Пей!

Теряя сознание, я отвернулась к стене, но непонятную очень горькую водичку в меня всё же успели влить. Наутро, я, вся мокрая, завёрнутая в лоскутное одеяло, вдруг почувствовав себя лучше, услыхала голос мамы:
-- Лукьян Семёныч, а что ты в этот стакан намешал? Полегчало ребёнку. Отчего?
-- Сцяпанауна, гэта парашок хинина са звычайнай самагонкай…
- О! Боже, Лукьян, самогонка ребёнку!
- Выбачай, Сцяпанауна, ничога иншага не было. Галоунае ж дапамагло…
- Да, спасибо. Помогло – то не надолго…

Как потом оказалось, с гастрономией у меня начались проблемы. Однако вылечила меня тогда от свирепствующей там малярии эта горькая водичка.
***