катамаран Лобачевского глава 4-5

Глава 4
Рождение мужчины.

Моя жизнь началась с моего счастливого крика.
 Я родился!
Я родился в Московском родильном доме. Первое,  что я увидел появившись на свет, это серый линолеум пола, а потом,- серо-желтый потолок. Стены были выложены серыми плитками. Ужаснувшись несправедливой однообразности этого мира, заплакал уже горько.
Меня, наверное, не поняли, уверившись, что мне доставляла боль рана от перерезанной пуповины. Нет, мне не было больно, меня это не интересовало. Было обидно, что мое появление –буднично и прозаично.
Нет праздника, салюта, возбужденных  и суматошных возгласов. Я родился и все.
Ничего не изменилось,  не перевернулось, не раскололось на части –ни намека на торжественность момента –жизнь не заметила  рождения жизни, не отыграла тушь в честь меня.
Жизнь не остановилась, не задержалась, даже на мгновение, не возрадовалась содеянному, а как до смерти уставший верблюд, размеренно переступая ногами, поплелась дальше. И даже мама моя не улыбается мне утомленно –счастливая.  А болезненно выдавленный оскал я за улыбку и принять не могу. Может она думала, что улыбается, потому что улыбаться ей надо –это положено, это принято улыбаться своему ребенку. Это входит в ритуал. Но это не та улыбка, какую я хотел увидеть на ее лице. Хотя я и благодарен ей, что она дала мне жизнь,  ведь я знаю, что она не хотела моего рождения, не хотела меня вообще. Вернее не так. Мой отец не хотел меня и мама тоже меня не хотела, а хотела она, чтобы отец на ней  женился, и поэтому она хотела меня. А когда он сказал, что не женится, мама опять не захотела меня, но врач сказал что поздно. Получается так, что я был зачат по недоразумению. Могу представить, как я надоел ей за эти месяцы, как я ее измучил своими желаниями – я нежеланный. Как иссушил ее тело своими потребностями- я непотребный. Мама тоже не осталась в долгу – сколько не пробовала она от меня избавиться, сколько сил на это не потратила – не получилось у нее. Я вцепился, вгрызся и выжил.
Нет, я наверное благодарен ей за ее мучительное желание улыбнуться. И потом надежда на  то, что она свыкнется с моим существованием и что, может быть, именно я смогу отогреть ее душу, не покидала меня.
Я рассуждал так: «Теперь она будет жить вместе со мной. Я помогу тебе, мама, я люблю тебя, мама, моя мама!» Я кричал, кричал громко, я хотел своим криком всколыхнуть в ней ее материнский инстинкт,  пробить в броне ее души отверстие, из которого выйдет любовь, -любовь   животного к своему детенышу.
На мой крик она отреагировала встревожено и заинтересовано. Я был счастлив!
И еще мне очень хотелось есть, и еще хотелось, чтобы мама прижала меня к груди,  приласкала, хотелось почувствовать нежность родного человека. Это хотелось даже больше, чем есть.
Но холодные руки закутали меня во влажные простыни и унесли в комнату, где орали почти все такие же, как я – обиженные. Нас было много – от этого мне стало легче. Ведь я, по натуре, коллективист. И что все упакованы в одинаковые пеленки и одинаковым способом- это тоже понравилось. Я за демократизм, хотя наивно думать, что это есть одинаковый трамплин для всех.
Одного, может быть крайнего слева, с розовыми щеками, уже сделали наследником семейного дела. Это сейчас он глотку дерет, как все, а через время будет равнодушно наблюдать за криками других, чужие стоны будут раздражать, а сейчас он просит есть и пить, как все. Может,  я ошибаюсь. Дай Бог, чтобы это было так!
И потому ори, розовощекий,  требуй гарантированного питания, бунтуй!
Пусть отложится у тебя, где-нибудь, глубоко горечь несправедливости, розовощекий. А мне надоело, буду спать. Уже сплю- нет, еще одно, не успокоюсь, пока не договорю, -родильные дома, как трамплины, тоже разные. У каждой ступени свой родильный дом. И по скудности палаты можно представить перспективы на будущее. Что меня ждет?  Или безотцовщина, или родители алкоголики. Или самое страшное-  детский дом. Чур, чур меня. Возьмись, мама, за ум. Папа, увидь наследника и пусть все будет хорошо! И оба пойдут учиться и выучатся, и будут ценными специалистами. Учитесь, родители, умоляю вас. Пусть так будет!
Пусть не станет моя жизнь сплошной безнадежной борьбой за выживание и нечеловеческий марафон, даже среднего уровня.
 Со студентами есть элемент случайно вытянутого лотерейного билета. Предпочитаю дать себе шанс.
Все, устал, теперь обязательно усну. Уснул.
Разбудили есть. Крайний с розовыми щеками уже посинел от натуги,  кричит, бедненький. У других тоже вид не на свадьбу. Теперь будут думать, что если б так не орали, если бы не они – про нас бы и не вспомнили, забыли. Теперь это уже жизненный опыт в этой палате.
Ори и дадут, требуй и выполнят. Бери за горло горлом. Я лежу выше и мне видно, как стали укладывать первых в первый в их жизни общественный транспорт. Стройными рядами,  как патроны в обойму.
А вот и я в обойме. Как это важно быть в обойме со всеми рядом, с единым взглядом на все, и всем отрядом, и ровным строем мы рот откроем. Мы все-команда. И песнь завоем. Прорвемся с боем. Жить вместе складно, на сердце ладно.
Нас повезли, и было тесно. Розовощекий больно лягался. Нас уже с первого дня приучали к тесноте, пинкам, тяжести взглядов и мысли  о тесноте души, общественных рамок,-  тесноте вообще, тесноте и  ущербности.


А еще я подумал,  что в «высокотрамплинных» родильных домах детей на кормление носят на руках.  Настроение упало до уровня обшарпанного пола,  краснощекий продолжал лягаться,  да еще вид коридора усугубил тягостное состояние: ремонт не делали давно, лампочки через одну,- разруха!
Но все это ушло, убежало из головы, когда неумелые дрожащие руки мамы берут тебя, перехватывают и подносят к себе. К груди, от которой пахнет нежно и спокойно. Она смотрит на меня –наши глаза встречаются, и я вижу в ее взгляде интерес и ……о,  горе мне, -жалость. Но почему?!  Может быть я инвалид: нет руки, ноги и т.д.?  Я всматриваюсь в ее глаза и вижу свое отражение- нет, не урод. Не красавец, но и прятать меня от подружек не стоит.
По моему, даже хорош, и все на месте. Тогда почему жалость?!
Может мой вид жалок? Чем я лучше розовощекого, на которого я смотрю с жалостью?  Но, с другой стороны, выглядеть я должен посвежее, потому что выспался. Это просто жалость матери- значит она меня любит. И уже счастливый впиваюсь в розовый сосок- в этот единственный на сегодняшний день источник естественного питания для меня. Теплая жидкость идет ровно, и мой рот быстро наполняется. Немножко стыдно за свое нетерпение, но, пусть простит меня мама, очень хочется есть, и все такое вкусное.
Я не ел ничего вкуснее этого! Грудное молоко-  божественный напиток,–ведь в нем замешана материнская любовь, желание отдать самое ценное из себя- память своего тела, истории встреч с плохим и хорошим. Идет загрузка  в депо слабого организма. Насыщается не только желудок, но и сердце, печень, почки, мозг. С каждым глотком я лучше вижу, слышу. Мой голос громче, дыхание глубже, легкие расправляются- они тоже насыщаются.
И горе младенцу, не получающему всего этого,- он не умрет, он вырастет, но как трудно будет ему без этой материнской защиты. Он подвергнется такой яростной  атаке, что выживание станет для него главной целью жизни, и эта привычка останется навсегда. Злобность от первой несправедливости станет агрессивностью вообще. Спасибо, мама, что ты не уродуешь меня с самого начала.
Насытился я раньше всех, мама занервничала, оглядываясь на остальных, потом на меня, снова на остальных, попыталась сунуть сосок насильно. Мне стало ее жалко, и чтобы ободрить ее, чтобы она не расстраивалась, я улыбнулся ей. Но, то ли мама не поняла, что я улыбаюсь, то ли моя улыбка больше походила на гримасу, мама еще больше испугалась, и я понял, что я люблю свою маму сильно-сильно, что у меня появилось желание пойти на поводу у нее, забыть о своем «не хочу», Затолкать свой эгоизм в угол и притвориться таким, каким она хочет меня видеть, сделать все, чтобы увидеть ее счастливую улыбку- для этого так мало надо. Так велика плата- счастье видеть маму счастливой, и я снова вцепился в сосок и начал мусолить его.
И мама улыбнулась, она была благодарна мне за то, что я оценил ее, такое близкое любой матери и такое необходимое - накормить дитя досыта, что все приготовленное ею  вкусно и не остыло, и что мне хочется есть и есть, есть и есть еще долго и долго. Мама была на седьмом небе и где-то там летал и я со своим святым враньем, паря  от этого маленького семейного единодушия. Я успел заметить, что краснощекий ест не переставая. Уже отпали все, но краснощекий продолжал есть, а я продолжал симулировать. Остальные мамы бросали завистливые взгляды на наш дуэт, озадаченно поглядывая на своих чад, озабоченно выискивая признаки болезни. С лиц мам обжор не сходила тень превосходства и самодовольства. Сначала они поочередно извиняюще  причитали, что « дескать, ненасытные какие, и что всю их высосут», но с каждой минутой говорили все меньше, а улыбки становились все шире. Сумасшедший родильный дом!  Женщины хотят, чтобы дети их ели больше и выглядели толще, чтобы все видели как они хорошо кормят ребенка. Фраза- «Ах, какой он у вас худенький» воспринимается как оскорбление семье вообще, и ей как хозяйке в частности. А болезни- это отдельный разговор. К пухлым прилипает все, что летает ползает, шевелится. Беда с этими мамочками.
Наконец отвалился краснощекий закашлял и «вырыгал» так обильно, что испачкал свою маму, пол, ну, в общем, все вокруг. Я продолжал, выдерживая паузу, добивал  маму краснощекого,  возводя свою в ранг самой счастливой мамы почетного легиона. Тишина. Затаились все, даже заблеванный краснощекий открыл рот и только еще минут через пять отпустил сосок и громко вздохнул. И потому, как победно обвела взглядом окружающих моя мама, я заключил, что мы -первые. Ура, нам! Но от  меня не ускользнула дымка материнской озабоченности, это уже не первый  раз. Мама! Мы победили, держись соответственно. Но  мама суетилась, задавала другим глупые вопросы и получала на них глупые ответы. Особо в этом отличилась мама краснощекого- дно глупости и невежества. Ответы отличались тоном не допускающим сомнений, весом жизненного опыта и средневековой дикостью. Такие люди очень заметны на похоронах и свадьбах и других массовых мероприятиях. Обладая минимальными профессиональными качествами, они расцветают, возрождаются к жизни в общественно-бытовой работе.
Потерпев фиаско в соревнованиях: «Кормление грудью» и  «Хороший аппетит» мама краснощекого постаралась расквитаться с моей, авторитетно поставив диагноз: « Плохая мамина грудь, и начинается мастит» меня же припечатала коротким: « Что-то с животиком». По поводу груди авторитетно заявляю- вранье: и  на вид, и на вкус. И с животиком, мама, у меня все нормально- полный порядок, животик хороший спокойный. И даже конфуз своего гада мама краснощекого перевела в довод,  что мол, моего вырвало, а твоего- нет. А дети должны рыгать. И вообще, дети, равняйтесь на краснощекого. Это было уже слишком. Но тем не менее все слушали и кивали,  радуясь что наша с мамой победа превращается в поражение. Мама не выдержала коллективного натиска и рванула к врачу. Врач пошел еще дальше. По его версии  молоко чем –то пахнет таким, что мне не нравится. Он пришел к этому выводу. Он заставил маму выжать каплю из соска, мазнул своим грязным пальцем, принюхался, потом лизнул. Во всей этой истории меня интересовало только одно- как мама обрабатывает свои соски. Если плохо- я точно заболею. Хоть я и знаю, что нельзя бояться той или иной болезни, иначе эта боязнь просто отпечатается в организме, закодируется. И как ответ на этот код -выработка патологических клеток, подстраивание своего организма и своего поведения к началу этой болезни.
Поэтому врачи чаще умирают от тех болезней, которые они видят чаще.
Они страшно боятся, видя мучения, и страх,  засев в головах, дает старт началу конца.




















Глава 5
Мужчина выдохся. Он долго говорил, и все это время глаза, как безумные искали чего –то,  и не находили.
 «Такое впечатление, что у него нет опоры», - подумала женщина,- «Держать на себе такой груз и иметь под ногами шатающийся пол». Мужчина лежал на диване, мучаясь приступами мигрени, обхватив виски ладонями. Женщина подсела к нему.
Ты, - она смутилась что так запросто перешла на ты.  –Ты,- уже тверже повторила она, - очень умный, очень-очень,  я таких не встречала, и очень сильный, но в тебе нет гармонии. Ты споришь сам с собой. И в этом споре о не  найти понимания. Ты устал от диалога внутри. Ты согласен, даже не на то, чтобы договориться, а на простое равновесие. Но здесь стена. Сплошная стена…
И холодные кирпичи отдают холодом, который сначала приятно остужает, но постепенно замораживает. Замороженные мозги не доставляют страдания, не мучают болью. Они просто функционируют.
 Мужчина напряженно слушал, боль закрывала глаза, а женщина говорила и говорила:
- Тяжесть твоей ноши велика, ее нельзя нести одному. Твои плечи не смогут долго этого вынести. Руки ее легли на плечи, губы коснулись лба, губ.
Треск материи и грохот падающих на пол пуговиц заставил мужчину  открыть глаза,  как во сне промелькнул вспорхнувший подол платья.
- Все твое существо- это пожар чувств и желаний, для того, чтобы растопить эту стену. Но ты забыл, или упустил, что кирпич не горит, а ты сгоришь сам изнутри,  задарма. Тебе нужен воздушный шар, наполненный чистым, как ты, воздухом, который перенесет тебя через преграду, и человек, который оценит тебя и твой полет.
….маленькие плоды с ровными крыжовниками сосков, обнаженные ноги, очумевшие от ожидания нежного прикосновения. Полет,  наш полет. Вот, что ждет нас, и это главное,- шепотом договорила она.
Все внимание ее переключилось на движение мужских рук по груди и животу.
- Каждый человек может дать все, или ни дать  ничего,- скороговоркой догоняла она.
Пальцы коснулись острия лона, нервные движения сменила тяжесть напора.
- Мир страдает от нежелания общего…………»
Женщина застонала, бедра сами собой раздвигались, впуская наслаждение…
-Может только одно, – мужчина подался вперед,- и все сразу».
Женщина шумно задышала, стон напряг тело, а  выдох расслабил.
…..полет …..и … все».


Мужчина заговорил первым.
- Если я тебя правильно понял, ты только что изменила мне со мной, спасибо тебе от меня первого, а второй я –оскорблен – меня сжигает ревность. Женщина, улыбаясь, поцеловала его в лоб, вскочила на ноги.
- Ты прав, ведь в теле мужчины –мужчин всегда двое, и польстив одному, обязательно оскорбляем другого,- ответила она, вышагивая аистом по комнате, остановилась внезапно, спросила, - я тебе не противна?
 Мужчина удивленно посмотрел на нее.
 – Почему ты задала этот нелепый вопрос?
Женщина села рядом.
- У меня был Некто. Так он говорил, что чувство к женщине у него меняется, если он встречается с женщиной, которую любит и ему хорошо с ней,- вечером все великолепно, а утром он ее видеть не может.  Я этого не понимаю, что-то  изменилось, может он ее не любил? Нет,- говорит,- любил. Может  у него были обязанности перед другой?  Нет, не было.
Может, спрашиваю, не рассмотрел? Нет, рассмотрел за полгода и сейчас люблю и стремлюсь к ней, а потом, утром опять ей плакать, потому что нахамлю и обижу. Я не понимаю- два человека- утром и вечером разные люди.
-Так я тебя спрашиваю, тебе не так со мной?  Тебе не хочется нахамить, обидеть?  Ответь честно, обещаю не обижаться.
 Мужчина улыбнулся, обнял. –Ну, во- первых, еще не утро, а во-вторых, нет, не хочется. А твой Некто  просто доказывает себе, что он любит, но так, как он в этом не уверен, то ему приходится каждый день начинать заново. В общем, мужчине в идеале нужна цель, и он не должен добежать до нее, потому что достигнутая цель теряет всякий смысл. Движение же к ней дает необходимое счастье.
Пусть что-то остается неизведанным. Это талант- способность удивлять. Этому нельзя научиться. Имитация выглядит плоско, неуклюжа, смешна, неестественна до комичности,- имеет жалкий вид. Желание произвести фейерверк превращается в «пук» из пневматической винтовки. Этим страдают не только мужчины. Женщины делают тщетные попытки добиться новизны при помощи косметики, белья, парикмахерских, пластических хирургов, эротических танцев и всего такого.  Это  ничего, кроме раздражения,  не вызывает. Может быть, не сразу, но гнойник лопнет и зальет мертвечиной  всю маскировку.
Психологи обещают сделать  Вас другим человеком, это как? Вы хоть золотом покройте, манеры привейте, все равно, когда никто не видит –окурок швырнется на пол, а струя мимо унитаза.
Брать надо естественностью.
Замашки дворняжки- это мои замашки, моя натура.  Или принимайте, или улетайте. Пыжиться не буду.
Разовью в себе хорошее, то что есть у меня.
Вот почему деревенские люди честнее, проще и очаровывают именно отсутствием «псевдозначимости». Это разоружает и подкупает. И потому их так интересно слушать. Поговорив с сельской бабушкой  мы попадаем под такое обаяние!  У нас шок! Ведь с нами так просто никто не говорит. У нас все через «тщесславнореализующий страхо- компенсаторный  фильтр».
  Вот дети всегда органичны , или животные, или самодостаточные бабушки.
Женщина слушала.  Мужчина опять распалялся, опять задышал часто, взгляд стал бегать по сторонам. Женщина улыбнулась,  подошла к нему и встав «руки в боки», расставив ноги шире плеч, с вызовом проговорила.
- Ну, дорогой мой, удиви меня! - она почти насмехалась,- только не про младенца, а  новое, новое. Хочу посмотреть как ты выкрутишься. Однажды Некто пообещал мне утром звездочку, и он меня, точно, удивил, подарив баночку вьетнамского бальзама. Мы с ним расстались,- грустно добавила она,- и  так что-то  другое, новое!
Мужчина пришел в себя, нахально посмотрел на скульптуру «Гулливер и лилипуты».
- Ну, дорогуша, твой Некто был неплох, октябрятский значок, офицерский знак с погон,  или засушенная морская тварь были бы более слабым ходом, а здесь- и звезда, и натереться можно если что болит, жалко что вы с ним разошлись, –деловой и практичный  человек. Мне приятно было бы с ним поговорить.
-Мне кажется,  тебе с ним было бы интересней, чем со мной, – усмехнулась женщина.
-Нет, ты не права, ты не представляешь, как мне с тобой легко!
- Ну, тогда вы могли бы  подружиться.
-Мужской дружбы нет. Два «Янь» несовместимы –это борьба: кто наверху, кто внизу.
А если один сильный, другой слабый –это не  дружба, а приятельствование.
Два мужчины несовместимы, даже в семье. Когда подрастает сын, эта схватка начинается. Глупый отец будет все время наверху,- сделает из сына закомплексованного маменькиного сынка. Умный, будет поддаваться иногда, и этим укрепит волю наследника. Сумасшедший будет всегда внизу и вырастет редкого гаденыша.
- А как же женская дружба? –спросила женщина.
- В отношении «мать и дочь» то же самое. Знаешь, есть китайский иероглиф: две женщины под одной крышей переводится –беда. Ты не находишь? Два «Инь» – это страшно.
Женщина не согласилась, замахала руками, и стала пантомимой «Ветряная мельница», или еще точнее –«Автомобилтьные очистители переднего стекла».
-Нет, ты не прав. Вот лейсбиянки живут вместе, им хорошо. Я знаю одну семью- они счастливы.
Мужчина как – будто ждал этих слов, рассеялся.
-В этой семье- одна женщина и один женщина, пытающаяся стать «Янь». Это жертва самообмана. Натуру из нас не выбьешь, как-  нибудь мы вернемся к этому вопросу, потому что из женщины мужчину сделать можно, но не наоборот. Но я глубоко уверен,  то, что  заложено в нас изначально,- свято. Переученный левша в экстремальной ситуации будет хватать спасательный круг левой рукой, и только левой. Он вмиг забудет чему его учили всю жизнь и на первое место ворвется естество,  его естество.
-Кстати, – мужчина прищурился,- в состоянии гипноза у людей открывается самое заповедное – естество, которое  вылезает из глубин  и правит.
Женщина села и закурила.
-По –твоему, если ввести меня в состояние гипноза, я могу сочинять стихи?
Мужчина весь напрягся и спросил быстро,- почему ты сказала -стихи?
-Так, первое, что пришло в голову, – смущенно проговорила женщина.
 -  Пойми, ничего так просто не говорится. Человек выдает себя позой, движением, взглядом, но если сказано слово, когда он не осмысливает сказанное, говорит просто так,  как это получилось у тебя, то  слово- это мысли из твоих глубин. Научись слушать себя, научись запоминать свои мысли и желания.
-А как же гомосексуалисты?  - женщина опускала оратора  на интересующую ее орбиту.
– «Янь-янь»- у педерастов тоже самое,- отмахнулся мужчина.- Кто-то, пытаясь стать женщиной, надевает на себя белье,  бреет волосы, но по натуре  он остается мужчиной -импотентом. Неужели тебя интересует этот зоопарк?
-Меня это очень интересует.
- Женщины, женщины! Ты кривляешься передо мной,  твои вычурные позы, которые в твоем понимании особенно  выгодно выставляют твою фигуру, выигрышны. Но ты не замечаешь, что во время серьезного разговора ты ходишь передо мной полуголая, и это меня радует. Ведь, с точки зрения женщин, обольщение и лифчик на шее –это абсурд.
 Женщина с ужасом представила, что со стороны она действительно смешна. Рывком освободила шею, сорвала остатки одежды и опять с вызовом посмотрела на него.
- Теперь все. Да здравствует нудизм!
- Ты больна?-  озабоченно спросил мужчина ее.
- Почему ты спрашиваешь,- сраженная женщина была в прыжке от слез.
Мужчина увидел ее реакцию, успокоился и объяснил.
- Давным-давно я пошел с классом  сына в поход. Мы устроили привал, когда около нас расположилась другая группа туристов. Но вдруг они стали раздеваться до нага, бегать и играть в бадминтон,- отдыхать.
Реакция подростков была соответствующая. Реакции  на реакцию подростков – никакой.
И только когда мальчики начали швырять в них камни, один из голых подошел ко мне и стал объяснять, что это место нудистов уже много лет.
« Он  был очень удивлен, почти оскорблен тем, что я этого не знал( и он просит нас найти другое место). И тут я понял, что он больной человек. Ведь если бы мы им мешали,  они могли подойти до того, как начали раздеваться. Их устраивало внимание к себе. Их не устраивали камни.
- Я где- то читала об этом. Да-да, это эксгибиционизм. Кстати, такой подход у всех больных,- внимание к себе они поощряют, отпор- вспоминают про права человека и про другое. Им даже в голову не приходит, что их поведение другим неприятно, а  когда человеку что-то не нравится, он дает отпор и этого они не понимают.
- Что с них взять,- больные.
Женщина стала быстро одеваться. Мужчина усмехнулся, стал оправдываться, что он говорил это не о ней,  а о больных. Женщина зло пробурчала.
-И это то, чем ты хотел меня удивить?
- Удивил? Да я и не пытался этого сделать……
- Ты говорил,- отрезала женщина,-  а  я слушала, дура, удивляться приготовилась.
- Не издевайся, к этому не надо готовиться. И удивить по заказу нельзя. Тебе со мной должно быть интересно.  Тебе со мной интересно,- утвердительно сказал мужчина. -Тебе со мной интересно?- Вопросительная интонация.
Тебе со мной….- интересно,- насмешливая интонация.
Тебе….со мной интересно, - надменно-нахальная.
Тебе с ….О ! – мной, ударил в ладоши, -интересно.
 Женщина улыбнулась. Села, положила руки на колени.
-Заинтересовал, но не удивил.
- Да нельзя удивить по заказу. Нет, можно, но фальшь  заведет нас в тоннель, где в конце нет света,- тупик.
- Тупик- это начало тоннеля,  и выход с другой стороны, если развернуться,- и получила мужские аплодисменты.
-  Удивила! Ты не представляешь, как  глубока твоя мысль! Тоннель всегда имеет выход, только не все видят –упрутся в стену и бьются, бьются.
- Да-да,  а ведь надо только подняться  и перелететь, –рассмеялась женщина.
 - Подняться на воздушном шаре,- продолжил улыбаясь  мужчина,  только у тоннеля есть потолок.
-А в потолке  есть щели и люки,- их только надо найти,- вторила женщина.
- Нет, по поводу тоннелей, все  таки бывают такие, из которых нет выхода,- проговорил мужчина.
- Ты про клиническую смерть? Ты про  этот тоннель?
- Нет, там нет тоннеля. Там родовые пути.
-Какие пути?- переспросила женщина.
- Родовые,- повторил мужчина.

.. все началось с того, что я прочитал как под действием гипноза каменщик вспомнил конфигурацию и особые приметы кирпичей, положенных им много лет назад. Это не поленились проверить.  И подтвердили воспоминания каменщика. Это дает право предположить, что еще в чреве матери ребенок начинает записывать на свой биологический магнитофон свои ощущения, звуки. Первые кадры, уже видеомагнитофона,- это роды, где в конце и появляется свет, проходя через тоннель. Ребенок рождается, а магнитофон продолжает записывать все, с чем он сталкивается в жизни. Все, до мельчайших подробностей.
Теперь остановка- клиническая смерть и пленка перекручивается назад с огромной скоростью:  перед человеком проносится его жизнь, и тоннель в конце. Пленка докручивается до конца, вернее, до начала. Опять щелчок, и человек снова идет по тоннелю. Пленка крутится сильнее, время у врачей все меньше и меньше, и ….человека или вытягивают на свет Божий, или он умирает. На все воля Божья. Если он выживает, он рассказывает свое кино. Это объясняет то, что человек, попадая в «незнакомое» место, чувствует, что он уже был здесь –ему все знакомо. А ведь он был здесь в глубоком детстве. Потому, я глубоко уверен, что ребенок, еще не родившийся, анализирует мир глазами матери. И еще, в нашем подсознании возникают стереотипы, алгоритмы отношения к  окружающему,  и  ответы на тот, или иной набор воздействия окружающей среды.
Первая мысль, первые чувства и первая реакция являются анализом чего –то похожего, или уже случившегося в этой жизни. Но мы не всегда это понимаем. По складу характера, или по правилу отрицания, прислушаемся и- делаем наоборот. Или соизмеряем реакцию окружающих, взвешиваем последствия. Т.е. не замечаем то, что пришло нам на ум с самого начала.
Конечно, многое мы получаем позднее. Но я думаю, что базис начала строительства нашей памяти лежит глубже. Мы пытаемся бороться с этим, пытаемся вытеснить страх, преодолеть его ярким взрывом. Человек боится высоты и, преодолевая себя неимоверным усилием, прыгает с парашюта. И он не понимает, не знает, что платит за эту победу. И не появится ли новый страх- а если парашют не раскроется, и запасной тоже? И человек уже  должен прыгать постоянно, потому что без этих взрывов ему уже трудно жить. Выброс естественного наркотика в кровь становится необходимостью полноценной  жизни. Нужен выброс- опять прыжок, т.е. моделирование ситуации и выброс, или, вообще, экстремальная ситуация. Тут фантазия безгранична:  если нет естественного- заменяем алкоголем, транквилизатором, героином -со всеми вытекающими последствиями. Или занятия спортом, или секс, или преступления. Вариантов много, человек сам выбирает.
- Ты так интригуешь, что мне интересно, чем же  тебя можно заинтересовать, интересны  твои увлечения, пристрастия.
- Ну, и что выбрал ты,- серьезно спросила женщина, сложив руки на груди.
Мужчина задумался.- Это очень сложный вопрос. Вообще сложно, если касается себя самого.
Женщина усмехнулась.
-Легче препарировать других, проще.
- Да пойми, я очень люблю людей, я уже научился отвечать добром на зло. И прощать. Я не получаю удовольствия от чужих мучений, но когда я стараюсь ослабить боль, то требую, чтобы мученик мне помогал, а не повесил все на меня, став болельщиком- забьет-не забьет- и в случае поражения, винил бы  меня за промахи.  Меня занимает психология неосознанных человеком движений, когда человек жестом, взглядом, рассказывает о себе больше, чем я знал о нем до этого. Неуловимое движение, судорога говорят, кричат, вопиют.
- Я читала про эти штучки, и выходит, что если человек знает все это, он  подготовлен, он может обмануть; если же он еще и актер, то может рассказать про себя жестовой азбукой такое, чего и нет на самом деле.
- Когда угрожает опасность или решать надо быстро, - уже не до актерства и знания куда-то улетают.
Изобрети ситуацию как Шерлок Холмс. Устрой пожар,- и человек устремится к самому дорогому. Жадина вспомнит о деньгах, убийца о вещи, его разоблачающей и т.д. Движение,  жест, или что-либо подобное он сделает обязательно.
Женщина рассмеялась вспоминая что-то. – Да, у меня был такой случай. Мы сидели с подругой , она курила. Вдруг кто-то постучался. Я  пригласила войти, и только потом увидела пепельницу с дымящейся сигаретой около себя. Подруга боялась, что все узнают  о том, что она курит. Поэтому ходила с жевательной резинкой и дешевым дезодорантом с неописуемой вонью.
Так она, в долю секунды подтолкнула пепельницу с сигаретой к себе.
- И что ты ей сказала?- Улыбаясь спросил мужчина.
- Я сказала, что это не красиво.
- Ты потеряла подругу?
- Я потеряла к ней интерес. Она выдала себя с головой.
- Ты права, при опасности она свалит все на тебя, и ты должна быть счастлива, что для этого ты просто чуть-чуть подышала табачным дымом. Самое главное, что у тебя открылись глаза. А скольким пепельницы подставляли без предупреждения, из-за спины.
Кстати, самый точный и жестокий удар наносит именно лучший друг. Потому что он знает твои слабые места.
Мой друг получал удовольствие  подчеркивать тот факт, что моя жена не может забеременеть. В свое время я этим поделился. Он принял к сведению и это стало проскальзывать. Я отдалился от него, потому что смог проанализировать это предупреждение. Дальнейшее показало, что я был прав.
-  И не жалей, прости, исчезни, –уверенно прошептала женщина.
И если ты не очень устал, расскажи что было с тобой дальше в роддоме.
 Я только хочу спросить,  как ты все запомнил. Нет вернее, как это все…
но как ты все это воспроизвел. Ведь даже незначительные детали. Нет, не так, – ты это уже объяснял.  А как? –она запуталась.
Мужчина пришел к ней на помощь.
- Не злись, я сам раньше с ума сходил. Вовремя понял, что надо смириться с тем, что я помню, и все.
Все открылось мне, когда мой враг стал моим лучшим другом. Произошел взрыв атомной бомбы. Радость освобождения от мук. Легкость необыкновенная и память. Память, память в подарок.
- Враг стал другом?- переспросила женщина. Ты спас его ребенка? Помог деньгами?  Что ты сделал такое что он сменил зло на добро.
-Я не добил его, когда он лежал, не унизил, когда он был беззащитен.
- Но, ведь он мог возненавидеть твое великодушие,- не согласилась женщина.
- Ты умна. Это правда. Это было, но я не стал добивать ни во второй, ни в третий раз.
И его ненависть ко мне от собственного бессилия переросла в преданность и смирение.
Ненависть недолговечна, если натыкается на милосердие. Врага надо или убить сразу, или, набравшись терпения, прощать много раз.
- Это трудно, – возразила женщина.
- Это неимоверно трудно- не нажать на курок, остановиться над пропастью возмездия. Но результат ошеломляющий. Непонятный для врага.
Он потом сказал мне:  «Я не понял, когда ты взял мою душу,  но я точно знаю, когда ты взял душу моей матери, жены и детей.  Т поселился в моем доме( вернее твой дух) после того, как ты не убил меня в первый раз, когда ты меня отпустил второй раз,  у тебя уже был в моем доме стул, когда третий раз –место за столом. И потом мне было уже легко пригласить тебя в гости, так как ты был уже там.

…Молчали долго. Пауза затянулась. Стала до неприличия вязкой, надуманной, символичной без символов.
Мужчина дал понять, что он готов продолжить. Женщина кивком ответила -готова слушать.