***

ТРУДОГОЛИЗМ
Мне 51 год. Образование высшее медицинское  Не судим, не привлекался. В партиях не состоял и не состою. Живу в поселке, работаю журналистом.       
 Пользуюсь исключительно общественным транспортом: на одном автобусе добираюсь из села в центр Димитровграда, на другом – по городу.  Соответственно, о житье-бытие, как сельчан, так и горожан знаю не из газет и ТВ.
По образованию я не психиатр, я патологоанатом, но беспокоит меня именно душевное состояние общества. О стариках и детях не буду – за них, открыто и величаво страдают не только члены партий и правительства, но даже звезды эстрады. Сейчас о людях среднего возраста, которым впору придать статус «жертв экономических репрессий» конца восьмидесятых – начала девяностых годов. Мы не стали радостью на старости своим родителям, не стали опорой для своих детей и внуков. Нам не платят пенсий. Нас и, в первую очередь, женщин не принимают на работу. Как следствие, выпало связующее звено «между прошлым и будущим». Отсюда большинство проблем нынешней России.
Предлагаю несколько НЕвыдуманных историй, они страшнее данных любых социологических исследований.

*ОХОТА
Семь тридцать утра, спешу на автобусную остановку. Соседка, пятидесяти лет, нигде не работающая из принципа, но уже выпивши, забавляется с ничейной собакой. После взаимных пожеланий доброго здравия, общаемся.
- И охота тебе, вот так: каждое утро в город ездить?
- Так ведь на работу!
- Вот я и спрашиваю: охота тебе?
В глазах, искренне соболезнующей женщины, неподдельный интерес. В моих очах, наверняка, – недоумение и … тоска, напополам с завистью. Мы не понимаем друг друга.
**ПРЕПЯТСТВИЕ..
Начало девятого утра, трясусь в муниципальной «двойке». Умеренно опаздываю. Рядом усаживается пышущая здоровьем дама бальзаковского возраста. Водрузив некогда белую хозяйственную сумку на МОИ колени, мадам долго и уважительно разглядывает папку для бумаг. Затем, культурно – в кулачок, откашлявшись, заводит беседу. 
- На работу?
- На нее самую.
- Меня к себе не возьмете, а то я уже четвертый год не могу устроиться?
- Смотря, что вы умеете делать.
- А что хочешь … хоть полы мыть. Только чтобы в 14.30 я уже дома была.
- Дети, внуки?
- Да нет, - с досадой, - «Черная жемчужина» начинается.
Увы, при всем уважении к пристрастиям соседки, таким режимом трудового дня, обеспечить не могу. Оба сожалеем
*** ПАПКА ЗАРУГАЕТ.
Утро. Автобусная остановка. Односельчанка лет сорока пяти, трясущимися руками выбирает из ладошки семечки и через силу запихивает в рот, пытаясь перебить армат вчерашнего, позавчерашнего и т. д. Зря старается…
- Куда намылилась?
- В город, на работу устраиваться.
- В таком состоянии? Шла бы лучше домой проспалась. Попробуй дня три не пить, а уж потом о работе думай.
- Не могу, папка заругает.
Померзнув на остановке некоторое время, без пяти минут рабочий класс, находит в моих аргументах рациональное зерно – это видно по ее веселеющим глазам.
- Действительно: кто меня возьмет в таком состоянии? Пойду к Ольге, похмелюсь, посплю, а папке скажу, что не приняли.
«Папке» - далеко за семьдесят лет, выращивает на продажу рассаду и свиней. На то и жили все пятеро: находящиеся на заслуженном отдыхе отец с матерью,  великовозрастная дочь и двое ее безработных детей.

ПЕЙ ПОКА ЕСТЬ.
7.40. Маршрутное такси «в город». В  салоне микроавтобуса - взвесь густого перегара и только что употребленного самогона. И это притом,  внутри всего два пассажира и оба - женщины. Девушка лет шестнадцати уронила голову на поручень соседнего сиденья, ей очень нехорошо.  Старшей, что-то около сорока, напротив, очень даже хорошо. Мало того, ей страшно весело. - Что плохо? На столе полбутылки стояло, думаешь, папка тебе оставит? А ведь говорила тебе, похмелись.
Мама дает дочери мастер-класс выживания: выпей пока есть что налить.    
СЧАСТЛИВЫ ВМЕСТЕ.
*Полдень. Жара за тридцать. Навстречу, сильно прихрамывая, бредет Нинка, обутая явно не по сезону – в валенках.
- Что с ногами, подвернула?
- Толька (муж), гад такой, тридцать рублей украл, напился, как свинья и валяется теперь на полу. Пинала его, пинала. Теперь вот ноги опухли – в тапочки не влезают. **Сбитый машиной кобель приползла домой, издыхает. Нинка с Толькой оказывают первую медицинскую помощь: муж разжимает челюсти, жена пихает ему в рот кости. Псу, понятное дело, не до вкуснятины. После нескольких неудачных попыток реанимации, Толька констатирует: у него зубы, наверное, болят. Нинка тут же начинает предлагать зевакам, купленные впрок 3 кг костей, из которых «даже суп можно сварить».
***Она же - на лавочке, хохоча, рассказывает что-то товаркам.
- Над чем смеемся, дамы?
- Вчера отмечали Вознесенье, выпили, конечно. Толька отрубился, а мы с мамой еще посидели. Потом, смотрим, а он лежит и не дышит. Ну, думаем, все – помер. Мама говорит: давай чем-нибудь накроем, пусть до утра полежит. Оттащили в угол, накрыли телогрейками и старым матрасом, дальше сидим, обсуждаем, что, да как. А Толька, вдруг, как заорет: что хоронить собрались? Не дождетесь. Мы так смеялись. Пришлось еще за бутылкой сбегать.
Мама» - свекровь Нинки, то есть пятидесятилетний Толька ее родной сын. Пенсия мамы в 2 тысячи рублей являлась основным источником существования семьи. Нинка работала уборщицей в пекарне за 500 рублей в месяц. Тольке, работавшему оператором на птицефабрике, начисляли 1300 целковых, но выдавали «зарплату» курами. Продать их можно было с трудом и только себе в убыток: магазинах, курятины произведенной тем же Анатолием, на такие деньги можно было купить в полтора раза больше.
ХЭПИ ЭНД. Птицефабрика, как переходящее красное знамя, долго ходила по рукам и наконец-то дала дуба. Толику сказочно повезло: устроился дворником в большую частную «контору» с окладом в 2 тысячи рублей. И жалованье стали выдавать НАЛИЧНЫМИ! Дабы не упустить счастья муж закодировался, жена завязала из солидарности. Сейчас живут хорошо. Толика недавно повысили до старшего дворника, соответственно получать стал больше –  аж 2,5 тысячи рублей. И НАЛИЧНЫМИ! Нинка, почувствовав себя обеспеченной дамой, бросила работу и даже перестала сажать картошку. За самогонкой больше не бегают - сами гонят, но не для себя – для «знакомых». Любо дорого смотреть, как эта счастливая пара, нарядившись в обновки, приобретенные в советское время, сидит на лавочке перед домом и лузгает семечки.
А вы спрашиваете, что надо сельчанину для полного счастья