Истории старого сада. 15. Поздняя осень

    Год продолжал катиться к зиме, подминая шинами авто хрустящую ледяную корочку, уложенную по лужах первыми ночными заморозками. Из окна машины, ползущей по увалистой местности к саду, открылась речная долина, заполненная плотными непроницаемыми облаками низинного утреннего тумана.  Из неровной голубоватой пелены хмуро торчали полуобнажённые вершины высоких пойменных осокорей. Всё это меты надвигающейся зимы, совершавшей в темноте свои первые разбойничьи набеги.

   Я подъезжал к саду в полной уверенности, что коноплянки, наконец, улетели.  Войдя в сад, замер, прислушиваясь. Негромкое, ласковое пение коноплянок обычно раздавалось во время их перелётов; как правило, птиц сначала можно было услышать, а потом уже отыскать взглядом. Но и взгляд, и слух остались безутешны: предчувствие меня не обмануло, последние, остававшиеся в саду артисты отбыли на зимние гастроли, не дотерпев до ноября всего-то одну декаду.

   Словно почувствовав первый выдох зимы, пожелтела, пожухла листва многолетников, скукожились, опали виноградные листья. На садовой перголе, увитой морозостойким виноградом «Изабелла», в одну ночь, словно на фотобумаге, опущенной в проявитель, открылось изобилие тёмно-синих ягод. И осветился уголок памяти, где, оказывается, до сих пор хранится незамысловатая детская игрушка - пустой флакон послевоенного одеколона «Виноградная гроздь». Только алые ягодные связки калины, рябины, барбариса скрашивали влажную наготу враз одичавших кустов.

   Как это ни прискорбно, садовый театральный сезон заканчивался, шла последняя смена декораций, и скоро должен был опуститься занавес завершающего спектакля в этом непредсказуемом сезоне. Словно в предчувствии финала, многолетние астры: пурпурные, белые, фиолетовые, васильковые, фиолетово-красные, по очереди размыкая свои многочисленные реснички, не столько радовались, сколько удивлялись каждому новому бесснежному дню.

   Над садом пролетала большая, особей из двухсот, стая дроздов-рябинников. Словно  перевёрнутое фарфоровое блюдце, низкое и светлое небо не располагало к романтическим приключениям. Птицы летели торопливо, целеустремлённо, словно избегая тоскливой пелены ненастья. Перелетев границу садов, резко затормозили, словно упёрлись в невидимую стену. Показалось, что птицы решили не пропускать раскинувшиеся под ними угодья и полакомиться аппетитными ягодами, но стая не садилась, а медленно, по широкой дуге облетала сады. Вскоре над головой показалась ещё одна группа дроздов числом около пятидесяти. Как только она слилась с основной стаей, птицы продолжили прерванный поспешный полёт. Выходило, что птичье сообщество хорошо организовано и не бросает в пути своих отставших товарищей. 

   Дрозды-рябинники очень долго не улетают на юг, питаясь плодами калины, боярышника, бузины и особенно лакомой для них рябины. Зачастую в январе, в городском парке, богатом крупными рябиновыми кустами, я видел этих, мигрирующих птиц. Они очень осторожны, и перед вылазкой за ягодами обычно засылают разведчика, оценивающего степень безопасности и запасы съестного, а потом налетают на ягодное дерево стаей и очень быстро расправляются  со всеми плодами. Один такой лазутчик недавно попался мне на глаза, удирая из сада через большой калиновый куст. А прилетал он проверить аронию – черноплодную рябину, которая обычно приносит хороший урожай крупных, сладковатых и терпких плодов. В прошлом году небольшая стайка этих серых разбойников в несколько минут, практически у меня на глазах, освободила куст от тяжести свисающих с веток ягод. Но в этом году я огорчил разведчика, заранее собрав весь урожай, что ж, давайте, господа, пользоваться выпавшим счастьем совместно, хотя бы через год.
 
      Ближе к вечеру звуковое пространство сада заполнило вдохновенное звучание воробьиного хора. Тесно сбившись в прозрачном от утраченной листвы, густом кустарнике, они старательно вызванивали прощальные стихи лету. С отлётом истинных мастеров пели не смущаясь, громко и долго, порой у кого-то получались мелодичные посвисты, знать, подучились за лето у королей птичьей эстрады.