О принципах литературоведческих исследований

Анализ современных публикаций по лермонтоведению

В данной работе, имеющей не исследовательский, а, скорее, публицистический характер, мне хотелось бы обратить внимание на некоторые, казалось бы, незыблемые принципы ведения и публикации исследований в области литературоведения. К сожалению, даже беглый анализ современной литературы о творчестве и, особенно, о жизни Михаила Юрьевича Лермонтова заставляет усомниться либо в незыблемости этих принципов, либо в добросовестности этих работ.   Здесь рассматриваются лишь работы, обозначенные самими авторами как исследования или являющиеся таковыми по своему содержанию.

1. Историзм в литературоведческих исследованиях

«Всякое произведение, выхваченное из своего исторического окружения, так же теряет свою эстетическую ценность, как мазок художника, вырезанный ножом из картины… Нужно знать эпоху, биографию писателя, искусство его времени, закономерность историко-литературного процесса, язык литературный в его отношении к нелитературному и т.д. и т.п. Только всестороннее знание эпохи помогает нам воспринять индивидуальное, понять памятник искусства не поверхностно, а глубоко…»1. Развивая это высказывание Д.С. Лихачёва, профессор В.Ю. Троицкий пишет, что «историзм как принцип научного подхода к литературе означает, что её осмысленное и полноценное освоение возможно только как изучение её истории. Только обладая знанием конкретных исторических фактов, событий, преданий о времени, отражённом в художественном произведении, мы сможем иметь необходимый уровень представления об эпохе, обеспечивающий её грамотное восприятие»2.
Т.е. для понимания смысла художественного произведения нам необходимо знание описанной в нём исторической эпохи, биографии писателя и т.д. В свою очередь, для понимания и верной интерпретации фактов биографии писателя, его отношений с современниками нам также необходимо знание и понимание исторической эпохи, в которой жил и творил автор.
В данной работе под историзмом в литературоведческо-биографических исследованиях (т.е. посвящённых биографии писателя) будем понимать именно учёт исторических реалий, признаков, отношений рассматриваемого исторического периода. Т.е., говоря о первой половине XIX века – времени жизни М.Ю. Лермонтова, касаясь его взаимоотношений с другими людьми, представителями различных слоёв общества, все исследователи жизни и творчества поэта должны  учитывать особенности этих отношений именно в это время. К сожалению, в стремлении получить запрограммированный результат, в обоснование своих рассуждений исследователи порой переносят на ту эпоху современные представления, либо просто не учитывают или игнорируют особенности конкретного исторического периода.
Чтобы не быть голословным, приведу ряд примеров.
В.В. Блеклов в книге «Самодержец и поэты. Николай I – убийца Пушкина и Лермонтова» (М., «Терра», 1996), жанр которой он сам обозначил как «сенсационное исследование»,  для обоснования вынесенной им в заголовок версии использует взятые им выборочно из «Летописи жизни и творчества Лермонтова» факты, давая им свою, не соотнесённую с историческими реалиями трактовку. Таким образом, выдвинув свою концепцию трагической судьбы поэта, автор подтверждает её искусственным построением системы фактов, давая им свою, зачастую противоречащую историческим реалиям, интерпретацию.
Так, приводя запись из «Летописи…»: «Октябрь, 11 (1837 г. – А.С.). В Тифлисе отдан высочайший приказ по кавалерии о переводе «прапорщика Лермонтова в л.-гв. Гродненский гусарский полк корнетом», автор снабжает его следующим комментарием: «В приказе или у литературоведов ошибка: Лермонтов к моменту приказа – корнет! Это звание ему присвоено 22 ноября 1834 года тоже высочайшим приказом» (с. 202). Однако здесь ошибка не николаевских военных чиновников (они-то знали порядок чинопроизводства), и не литературоведов, знающих историю, а самого автора. Поясню. Приказом 1834 г. Лермонтову, выпущенному из юнкерской школы в лейб-гвардии Гусарский полк, присвоен чин корнета. В феврале 1837 г. следует перевод «лейб-гвардии Гусарского полка корнета Лермонтова… тем же чином в Нижегородский драгунский полк…» за сочинение принесшего поэту славу стихотворения на смерть А.С. Пушкина. По представлению В.В. Блеклова это, видимо, означает, что Лермонтов отныне – корнет Нижегородского драгунского полка. Но дело в том, что драгуны – это «пехота, посаженная на коней», поэтому в драгунских полках была принята система чинопроизводства не кавалерийская, а пехотная. Впрочем, чтобы быть корректным, следует сказать, что были периоды, когда в драгунских полках вводилась на короткое время система кавалерийского чинопроизводства, но не во время Лермонтова. Чину корнета в кавалерии по Табели о рангах в пехоте (а значит, и у драгун) соответствовал чин прапорщика.  Лермонтов был не прикомандирован, а переведён в драгунский полк, поэтому автоматически переименован в прапорщики («тем же чином» по Табели о рангах). Для поэта это означало, к тому же,  понижение в чине, т.к. Нижегородский полк был армейским, а не гвардейским, а при обычном переводе из гвардии в армию офицер получал чин на один класс выше (корнет становился поручиком). Соответственно, обратный перевод Нижегородского драгунского полка «прапорщика Лермонтова в л.-гв. Гродненский гусарский полк корнетом» в октябре 1837 г. следует рассматривать как повышение – из армии в гвардию без потери чина.
Комментарий подполковника В.В. Блеклова (воинское звание автора указано в краткой справке в начале книги) к другой записи в «Летописи…» «Апрель, около 11 числа. Дежурный генерал Главного штаба Клейнмихель вызвал Лермонтова и сообщил ему предписание в 48 часов покинуть Петербург и отправиться на Кавказ в Тенгинский полк…» удивляет незнанием воинских порядков. Читаем (с.224): «Выделим, что Николай I оставил Лермонтову только один выход, а именно: Кавказ! Кроме того, Тенгинский полк, указанный в предписании прямо указывает на Николая I!». Опять о навязчивой идее автора о заговоре против поэта, во главе которого стоял император. На него, по мнению автора (см. выше) указывает высылка именно в Тенгинский полк. А куда же ещё должен быть выслан офицер Тенгинского полка (а именно в нём числится поручик Лермонтов), как не в свой полк? Что же касается довольно прозрачных намёков о том, что поэта послали под пули горцев, то это предположение также неосновательно. Ведь, как известно, Николай I, напротив, требовал неотлучного присутствия Лермонтова в полку («во фронте») и весьма неодобрительно относился к прикомандированию его к экспедициям против горцев, где поэт скорее мог отличиться, заслужить награды и, следовательно, претендовать на прощение и отставку.
Следующая запись в «Летописи…» датируется 12 апреля; она содержит сведения о прощании Лермонтова с Натальей Николаевной Пушкиной. Комментарий В.В. Блеклова: «…не есть ли это специальный ввод Николаем I в прощание Лермонтова жены убитого поэта!? Вполне может быть!.. А Николай I очень любил душещипательные сцены! «Организовать» встречу Лермонтова с женой Пушкина ему не составляло труда! А эффект с «примесью» «пушкинского духа» был сильнейший!» (с. 224). Конечно, император  мог организовать такую встречу, но… если бы эта встреча была единственной. Из воспоминаний дочери Натальи Николаевны А.П. Араповой нам известна суть разговора Лермонтова с вдовой Пушкина. Можно предположить, что многократно встречаясь в свете с Натальей Николаевной, Лермонтов был предубеждён против неё и не желал знакомства. И лишь в последнюю встречу чувства его изменились.  Теперь вопрос: мог ли Николай I «просчитать» изменение чувств Лермонтова, или он «внушил» необходимость очаровать поэта Н.Н. Пушкиной? В случае с Дантесом она не очень-то поддавалась подобным внушениям! Здесь автор высказывает своё недоверие как Лермонтову, так и Наталье Николаевне (а значит, ещё и Пушкину, он-то доверял своей жене).
Мне кажется, что можно говорить о ненависти Николая I к Лермонтову, но, вероятно, скорее личного плана, не думаю, что для удовлетворения своих чувств императору требовалось устраивать «театрализованные» заговоры, основанные на «мистике чисел». Но, конечно, проблему взаимоотношений императора с поэтом никак нельзя считать полностью исследованной.  И уж тем более не следует «подгонять» интерпретацию фактов биографии Лермонтова под заданный самому себе вывод.
Встречаются неточности и в книге В.И. Загорулько и Е.П. Абрамова «Поручик Лермонтов. Страницы военной биографии поэта» (СПб, филиал изд-ва «Просвещение», 2002). И тем досаднее, что некоторые из них касаются именно вопросов военной службы. Вот, например, на стр. 13 написано, что «…мы уже не можем представить его (Лермонтова – А.С.) себе без гусарского или пехотного мундира с эполетами и накинутой на одно плечо бурки на фоне Кавказских гор. Таким поэт изобразил себя на автопортрете в 1837 году». Поэт изобразил себя на этом автопортрете в мундире Нижегородского драгунского полка. Впрочем, вероятно, это просто не очень удачная фраза, смысл которой в том, что мы не представляем себе поэта в штатском, он всегда представляется нам в офицерском мундире.
Целая глава книги посвящена возможным встречам Лермонтова с поэтом-офицером (и даже генералом) старшего поколения - Д.В. Давыдовым. На стр. 22-23 приводятся различные доводы в пользу того, что первая встреча произошла в Саратове на свадьбе брата бабушки поэта А.А. Столыпина. Однако, московскими исследователями найдены сведения, что Лермонтов никак не мог быть на этой свадьбе, т.к. буквально накануне он был на балу в Благородном собрании в Москве, этот факт подтвердил и саратовский учёный Д.Е. Максимов.
Так же никакими документами не подтверждаются версии о том, что в госпиталь к раненому Ю.П. Лермонтову в 1813 г. приезжала его жена Мария Михайловна с матерью, а также о том, что отец поэта дослужился до чина полковника и умер в Варшаве.

Ряд исследователей, не учитывая обычаев описываемого времени, переносят в первую половину XIX века те социальные отношения, которые стали проявляться лишь в наши дни, и, уж во всяком случае, были невозможны в то время.
Так, один из «исследователей» (имя которого, к сожалению, не запомнил, т.к. услышал о его работе по радио; впрочем, эта работа вроде бы публиковалась и в газетах) высказал гипотезу, что Лермонтов сам уговорил Мартынова вызвать его на дуэль, чтобы получить лёгкое ранение и, списав его на горцев,  вновь  просить об отставке. Я думаю, нет необходимости говорить, что такой поступок Лермонтова, произойди этот  эпизод на самом деле, противоречил кодексу офицерской чести, который поэт, как нам известно, соблюдал неукоснительно. Достаточно вспомнить его поведение на следствии о дуэли с де Барантом. Раскрытие подобного нарушение кодекса дворянской и офицерской чести для совершившего такой поступок было бы страшнее смерти.
А.А. Герасименко в книге «Божественный певец» приводит рисунок М.Ю. Лермонтова, изображающий, по его мнению, Руфина Дорохова. Однако этот  рисунок находится в так называемой «юнкерской тетради» М.Ю. Лермонтова. А когда познакомился Лермонтов с Р. Дороховым? И мог ли он изобразить его за несколько лет до первой встречи? В следующей своей книге этот же автор вновь помещает рисунок М. Лермонтова, изображающий вход гусарского полка в город. Действительно, это рисунок художника М. Лермонтова, но не М.Ю. Лермонтова, а его дальнего родственника. Что рисунок не принадлежит перу поэта, видно как по стилю самого рисунка, так и по форме изображённых на нём гусар, относящейся, увы, к концу XIX – началу XX века, когда поэта уже давно не было в живых.

Конечно, приведённые примеры не дают основания считать, что у нас нет достойных исследований о жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова. В качестве положительных примеров можно привести книги поэта-офицера, лауреата Всероссийской лермонтовской премии Ю.Н. Беличенко «Лета Лермонтова» (М., «Московские учебники и картолитография», 2001), том писем в Полном собрании сочинений М.Ю. Лермонтова (сост. С.А. Бойко, В.Е. Орлов – М., «Воскресенье», 2001, Т. 7), работы тарханских исследователей П.А. Фролова и Т.Н. Кольян («Тарханский вестник»), И.П. Щеблыкина и др.
В первой из этих книг (некоторые незначительные неточности в которой, например, сельцо Михайловское было названо так ещё до рождения М.Ю. Лермонтова, надпись на рисунке «Сцены из Ставропольской жизни» сделана не рукой поэта и т.д., с лихвой окупаются очевидными достоинствами), автор восстанавливает многие обстоятельства военной жизни поэта, уточняет маршруты поездок Лермонтова на основе военных документов и логики боевых действий на Кавказе. Границы собственных гипотез и предположений автора и строго установленных по документам фактов корректно оговариваются.
Что касается второй из упомянуты книг, то она включает хорошо подобранный ряд писем самого Лермонтова и к нему, а также писем лиц его ближайшего окружения, в которых освещаются различные события его жизни и отношения его с другими людьми.  Интересно и достойно подражания, что перевод с французского языка выполнен В.Е. Орловым с учётом особенностей языка того времени, при переводе использовались только словари, изданные к моменту написания писем.

2. Этика исследований и публикаций

Ещё одной группой вопросов, которые хотелось бы затронуть, являются этические вопросы в публикациях, посвящённых лермонтовской теме. В этой группе, на мой взгляд, просматривается две проблемы – этики самих публикаций (их темы, подхода, языка…) и этики ведения полемики с оппонентами.

Так, например, уже упоминавшийся А.А. Герасименко, несомненно безгранично любящий М.Ю. Лермонтова, обвиняет во всех грехах всех женщин, бывших музами поэта, зачастую используя при этом не совсем корректные выражения в их адрес.
Неэтична, на мой взгляд, и публикация председателем Лермонтовской комиссии Союза писателей России, лауреатом Всероссийской лермонтовской премии В.А. Захаровым в книге «Загадка последней дуэли» (М., «Русская панорама», 2000) поддержанной автором гипотезы В.А. Мануйлова о незаконности рождения М.Ю. Лермонтова (с. 292-320). С точки зрения автора, эта гипотеза хорошо объясняет многие особенности характера поэта и его взаимоотношений с родными и знакомыми, и в этом смысле её, действительно, следует проверить. На мой взгляд, отцовство Ю.П. Лермонтова подтверждается сходством поэта (известных его изображений) с портретами представителей рода Лермонтовых как современников поэта (особенно поражает сходство  с портретом будущего адмирала М.Н. Лермонтова), так и ныне живущих потомков этого славного рода. В качестве доказательства версии автором используются лишь записанные слова 114-летней жительницы Тархан, якобы сказанные ею на исповеди, изложенные в малограмотном письме в Музей изящных искусств (ныне ГМИИ им. А.С. Пушкина). Интересно, что точно такое же письмо в тот же день поступило в Государственный литературный музей (приношу благодарность старшему научному сотруднику ГЛМ С.А. Бойко, предоставившей мне ксерокопию этого письма). Возможно, копии этого «доноса» хранятся и в других музеях или архивах страны. Других фактов нет.
Во-первых, как правильно отметила С.А. Бойко, откуда автор письма (или его бабушка) мог  узнать сказанные на исповеди слова. Тайна исповеди священна. Во-вторых, В.А. Захаров вслед за В.А. Мануйловым придаёт большое значение словам, сказанным в столь почтенном возрасте через много десятков лет после описанных событий. Как будет видно в дальнейшем, и меньший возраст В.А. Захаров склонен считать весьма почтенным, и, видимо, неизбежно связанным с различными отклонениями в здоровье, а тут – полное доверие. Не исключено, что появление этой легенды связано с желанием тарханских крестьян, хранивших добрые воспоминания о поэте, как-то «приблизить» Лермонтова к народу.
Впрочем, если есть какие-то сведения, долг исследователей проверить их и либо подтвердить, либо опровергнуть. Для этого вполне уместна публикация с целью привлечь внимание к проблеме, обратиться за помощью в поисках истины. Вопрос в том, стоит ли публиковать эту гипотезу в книге, явно рассчитанной на массового читателя (а это видно из содержания книги). Вероятно, эта статья могла быть опубликована в каком-то журнале или сборнике, выходящем ограниченным тиражом, и предназначенном для специалистов.
Это же касается и второй «сенсационной» темы книги – о захоронении в Тарханах не отца поэта – Юрия Петровича, а кого-то неизвестного. Допустим, что это так, хотя приводимые автором аргументы не более убедительны, чем аргументы его оппонентов. Что из этого следует – вернуть тело неизвестного на кладбище в с. Шипово и продолжить поиски захоронения Ю.П. Лермонтова? оставить всё как есть, посеяв в многочисленных посетителях Тархан, приехавших поклониться памяти поэта, сомнения? Для разрешения же возникших сомнений следует провести целый комплекс исследований, подобных тем, которые проводились для доказательства принадлежности найденных на Урале останков царской семье, однако, как известно, и эти исследования не дали однозначного ответа, а, скорее, заставили ещё больше усомниться в этой гипотезе.
И в заключение об этике ведении полемики и научных споров с оппонентами. Здесь, в первую очередь у меня вызывает опасение «аргументация» и способы спора, применяемые тем же В.А. Захаровым. Так, в предисловии к своему капитальному труду «Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова» (М., «Русская панорама», 2003) автор приводит обзор современной литературы о лермонтоведении, критикуя, порой, справедливо ряд работ. Однако, сам способ ведения этой полемики не выдерживает критики. Так, возражая Ю.Н. Беличенко (книгу которого мы уже упоминали), В.А. Захаров пишет: «Так полковник в отставке, бывший журналист газеты «Красная звезда» Ю. Беличенко, например, писал: «В рассуждениях Захарова есть своя логика, но это логика гражданского человека, опирающаяся на вольные представления о поступках и возможностях человека военного». Не подкреплённые ссылками на документы, подобные утверждения гроша ломанного не стоят» (с. 12). Во-первых, речь идёт о только что ушедшем из жизни человеке (книга В.А. Захарова подписана в печать в марте 2003 г, а Ю.Н. Беличенко скоропостижно скончался в декабре 2002 г.). Во-вторых, именуя себя «полным титулом» «председатель Лермонтовской комиссии Союза писателей России, лауреатом Всероссийской Лермонтовской премии 2001 года, председатель Российского лермонтовского комитета», В.А. Захаров не счёл нужным упомянуть, что Ю.Н. Беличенко, кроме того, что «полковник в отставке и журналист», был ещё и прекрасным поэтом (что делало его по духу близким Лермонтову человеком как русского поэта и офицера), а Лермонтовскую премию получил в один день с В.А. Захаровым. Кроме того, следует заметить, что эту премию он получил как за своё поэтическое творчество, так и за книгу о Лермонтове, которая печаталась по главам в журнале «Подъём». А как прикажете понимать тот факт, что второе издание «Загадки последней дуэли» вышло в суперобложке с портретом Лермонтова и кружком, в котором помещена надпись «Лермонтовская премия 2001 г». Читатель, вероятно, должен думать, что премия присуждена автору именно за эту книгу, в то время как В.А. Захаров получил её как один из организаторов музея М.Ю. Лермонтова в Тамани (формулировку эту можно найти в литературных газетах за 2001 г.). Что же касается документов, привлекаемых Ю.Н. Беличенко в его книге, то, как я уже говорил, он довольно чётко разграничивает документальные факты от строящихся на их основе гипотез, причём исходная его посылка о том, что все передвижения военного человека и в то время, как и сейчас, было регламентировано приказами, предписаниями и другими документами, я считаю, справедлива.
Кстати, Ю.Н. Беличенко в книге «Лета Лермонтова» свои возражения В.А. Захарову выражает куда более корректно.
Ещё возражение В.А. Захарова своим оппонентам: «Кое-кто находит в рисунках Лермонтова некоторый «шифрованный код», в примечаниях поясняя «Этими «разысканиями» занимается пенсионерка-художник Л. Шаталова». Во-первых, уместны ли в «научном» споре намёки на возраст, к тому же речь идёт о женщине (кстати, исследовать лермонтовские рисунки Л.Н. Шаталова начала около 30 лет назад). Помните, выше говорилось, что к свидетельству 114-летней бабушки В.А. Захаров отнёсся с полным доверием, а тут… Во-вторых, видимо, Владимир Александрович слишком буквально воспринял слово «шифр», что даже применил современный криптографический термин «шифрованный код» (что-то сродни «масонским» тетрадям Пушкина, оставленным у атамана Кутейникова, из которых сейчас на основе манипуляций с числами пытаются спрогнозировать развитие нашей страны). Речь же, всего-навсего, идёт о скрытых в рисунках надписях и рисунках (т.е. рисунок в рисунке), наличие которых, видимо, достаточно обычное для того времени, не отрицается в рисунках А.С. Пушкина (см. работы А. Эфроса, Л. Краваль) и Ф.М. Достоевского (К. Баршт). Лишь Лермонтову, в отличие от названных писателей, профессионально изучавшему рисование и живопись, В.А. Захаров отказывает в использовании этого приёма. Я здесь не хочу сказать, что гипотезы Л.Н. Шаталовой не требуют дополнительных исследований и проверки, но не следует и забывать, что она сама – художник-график, т.е. в графике разбирается  профессионально и, следовательно, прислушаться к её мнению всё же стоит.
Ну а спор между В.А. Захаровым и А.А. Герасименко (хотя желание последнего защитить доброе имя Лермонтова любой ценой понятно) пошёл в таком тоне, что не заслуживает подробного обсуждения, т.к. взаимные оскорбления мешают уже пониманию существа спора.

Итак, выше были рассмотрены лишь некоторые примеры нарушения некоторых, на мой взгляд, весьма важных и обязательных принципов любой литературоведческой работы. Хотелось бы, чтобы эти принципы неизменно соблюдались в последующих работах исследователей.
Кроме того, здесь рассматривались некоторые вопросы, подробное обсуждение которых не входит в рамки затронутой мною темы. Тем не менее, именно эти вопросы, подчас, вызывают острые споры, в том числе, с использованием «ненаучных методов» ведения дискуссии. Поэтому, мне хотелось бы вернуться к неоднократно ранее высказанному предложению (см. «Лермонтовский выпуск», №6, с.157) о необходимости создания органа наподобие Пушкинской (рук. В.С. Непомнящий) и Есенинской (рук.  Ю.Л. Прокушев ) комиссий ИМЛИ РАН, где можно было бы обсуждать подобные вопросы до их публикации для широкого круга читателей. Надеюсь, что создание Межрегионального лермонтовского общества хотя бы частично поможет решить эту проблему.


ПРИМЕЧАНИЯ
1 Лихачёв Д.С. Об эстетическом изучении памятников культуры прошлого //Вопросы литературы, 1963, №3, с.109
2 Троицкий В.Ю. Формирование основ культуры и мировоззрения учащихся и преподавание словесности //Филология и школа. Труды всероссийских научно-практических конференций «Филология и школа». Вып. 1,  - М, «Наследие», 2003, с. 59.


Рецензии
Здравствуйте, Александр!
Совершенно случайно вышла на эту статью. Прочла с большим интересом и пониманием: вряд ли можно, к сожалению, сегодня что-то запретить издавать, но можно было бы такой комиссии хотя бы высказываться по поводу опубликованного. Знаю, и мои исследования по Лермонтову и Толстому вводят в ступор привыкших к традиционной точке зрения... Но версия, что отцом Михаила был тархановский кучер... что Смирнова-Россет "родила" ему дочь и др. только отвлекают от творчества и личности поэта. Однако и здесь есть свои плюсы: каждый идет своим путем, находит новый угол зрения, который вдруг возьмет и осенит ученого, почивающего на лаврах... Шаталова в этом плане - образец, но где они эти фанатики от науки, которые проснулись под таким пристальным взглядом художника-графика? Где эти научные авторитеты, которые после падения тотальной идеологической цензуры эпохи соцреализма поспешили выташить из ящиков своих столов неопубликованные статьи и книги, дожидавшиеся своего звездного часа в девственной авторской чистоте? Или я что-то пропустила? С уважением, Марьям.

Марьям Вахидова   15.09.2012 18:09     Заявить о нарушении
Увы, статья немного устарела. И, к сожалению, дело не в том, что теперь всё прекрасно, а в том, что добавляется лавинообразно такая масса примеров, что для их перечисления только мало толстой книги. Отвечать на всё становится просто невозможным...
И дело не столько в причинах, на которые Вы указали (никто не достал написанного в стол и т.д.). У нас нет средств для печати наших сборников, а имеющие деньги могут огромными тиражами печатать всё, что заблагорассудится: новые "версии" о рождении и дуэли (даже если они не стыкуются с документально установленными фактами), о знакомствах и музах и т.д. и т.п. И это вдалбливается в головы людей, не знакомых с истинным положением дел, т.к. и школьная-то программа сильно оскудела. Согласны?

Александр Сахаров 2   16.09.2012 12:00   Заявить о нарушении
Конечно, согласна. Но кто должен отстаивать школьные программы? Даже МГУ, который готовит ежегодно все новых филологов, расписывается в собственном бессилии. В чьих руках сегодня образование? Старшеклассники проносятся мимо Толстого, Достоевского, Лермонтова вообще отдали малышам! Почему бы сегодня не давать старшеклассникам поэмы "Измаил-Бей", "Аул Бастунджи" и повесть "Вадим"? Разве не к этим событиям мы сегодня вернулись? К сожалению, Александр, не вижу Вас в Пятигорске на Лермонтовских чтениях, а там очень интересные бывают выступления. Запросите в ПГЛУ у А.В. Очмана хоть один сборник (это на филфаке), они издаются раз в 2 года, на основе материалов конференции. Удачи Вам!

Марьям Вахидова   17.09.2012 16:41   Заявить о нарушении
Очман через Пятигорский музей "Домик Лермонтова" обещал послать нам сборник (я предложил обмен сборниками на безвозмездной основе, мы уже третий готовим). Да видно три года ещё не прошло :-)

Александр Сахаров 2   17.09.2012 23:39   Заявить о нарушении
Я напомню ему. Он их рассылает всем участникам конференции, думаю, просто пошел по спискам... Я переиздала книгу Недумова "Лермонтовский Пятигорск", если у Вас есть контакты с "Домиком Лермонтова" в Пятигорске, то тираж у них.

Марьям Вахидова   18.09.2012 10:32   Заявить о нарушении
Да, уже прислали.

Александр Сахаров 2   18.09.2012 21:33   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.