Свобода. А это что?

            
    «А свобода, Санчо, свобода – это драгоценное благо, дарованное небом человеку. Ничто не сравнится с ней: ни сокровища, сокрытые в недрах земли, ни те, что скрыты в глубине морской. За свободу и честь человек должен жертвовать жизнью, потому что рабство составляет величайшее земное бедствие». Я читаю эти строки великого испанца и вижу  великого актера Черкасова, произносящего этот пламенный монолог. И я безусловно верю автору этих строк. Кому, как ни ему знать, что такое рабство, и какие страдания испытывает человек, лишенный свободы. Сервантес сам провел несколько лет в рабстве. На галерах. У меня дух захватывает от его слов. У меня слезы льются. У меня вся моя взволнованная душа проникается радостными ощущениями. И есть, от чего. Свобода – дар, ниспосланный на всех нас свыше Я проникаюсь всей сладостью этого слова и чувствую, как у меня вырастают крылья за спиной. Еще мгновение и воспарю ввысь в стремительном полете. И из глубин моего сознания рвется наружу известная мелодия с не менее известными словами. «Нам нет преград ни в море, ни на суши». 

   И тут  вот в самом пике сладостных переживаний благостных ощущений мое внимание вдруг неожиданно переключается на то, что я слышу из телевизора. Я досадливо прерываю свой полет и слышу, как до моего сознания доводят любопытный факт. Один курьезный случай. Дикторша рассказывает, как некий итальянский опустившийся бомж, весь грязный и вонючий,  отказался от 250 тыс евро. Он должен был их наследовать после кончины матери. По закону. Но он не хочет их брать. Представляете! 250 тыс евро! Он отказывается от дара, внезапно свалившемуся на голову, который мог бы вывести его из удручающего, мерзкого и горького состояния. И знаете, почему он отказывается? Будете ржать до упада, и называть этого бомжа законченным дураком. Оказывается, в этом вот состоянии уличного неприкаянного бродяги он только и может ощущать  себя свободным. Свободным! Да свободным. И никак иначе. Видимо и ему были известны уже приведенные слова: «А свобода, Санчо, …»

    И вот вся моя воспарившая к небу  в сладостной истоме душа вдруг теряет очарование полета. Меня, как обухом по голове. Как будто мне кто-то крылья подрезал. Я со столь же стремительной скоростью падаю на грешную землю. Этот придурковатый итальянец повергает меня в горькие, непростые размышления. Я пытаюсь искренне понять этого типа, сидящего, как Диоген, в картонной коробке где-то в пригороде Рима. Видимо и у него есть своя жизненная правда, заставившая отказаться от огромного состояния. Ведь была же у него основательная причина дать хорошего пинка, повернувшейся к нему лицом фортуне. И вот тут у меня невольно возникает множество вопросов в определении того, что мы так любим, к чему испытываем непреодолимое влечение. Что есть СВОБОДА. Да, что это такое? Свобода от чего? Свобода во имя чего? Свобода для чего? И как это нам, всем человекам, жить свободными в так называемом свободном мире. Да и существует ли он вообще, этот свободный мир? Может ли он в принципе существовать? Я прямо-таки вспотел от поиска ответа на все эти вопросы. И разум мой едва не помутился в напрасных потугах. И тогда я, как водится, обратился за помощью к толковым словарям и великим философам и писателям. Они умные. Они мудрые. Они мне и дадут четкий и понятный ответ. И после этого я пойду с легким сердцем по жизни

     Большой Энциклопедический Словарь (Б.Э.С.) дает такой ответ: «Люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности, однако они обладают конкретной и относительной свободой, когда они сохраняют возможность в выборе санкционируемых норм и ценностей данного общества, целей и средств их достижения».  Мда, мычу я, вчитываясь. Я взвешиваю каждое слово. Я пытаюсь связать их невидимой нитью и дойти по этой нити к заложенной в них мысли. У меня ничего не получается. Я злюсь сначала на себя, потом на Б.Э.С. А потом думаю: эх, дать бы почитать всю эту муть Дон Кихоту. Вот только он бы мне все и разъеснил в этой замечательной фразе. А может быть и нет. Может быть, он эту саму свободу идеализировал точно так же, как и некую Дульцинею Тобоскую – простую деревенскую бабу.

     Потом я обратился к другому толкованию и почерпнул такую драгоценную мысль. Ее я нашел в толковом словаре Ушакова. Почитаем вместе: «Свобода – это положение, при котором отсутствуют ограничения и стеснения, связывающие общественно-политическую жизнь и деятельность какого-нибудь класса или всего общества.»  Это объяснение мне кажется более доходчивым, но звучит как-то очень уж сухо, академично. Ничто меня в нем не задевает за душу и не вызывает слез умиления подобно словам рыцаря Печального образа. Захотелось чего-то попонятнее, более наполненное чувством.

    Стал читать мудрецов. От самых первых, известных нам со школы. Вот, что говорит Демокрит:  «Свободным я считаю того, кто ни на что не надеется и ничего не боится»  Звучит хорошо. Но почему так навязчиво полезло в голову: «Не верь, не бойся, не проси». Насколько я знаю, это императивное наставление камерников – уголовников. Что у них общего с древним греком  Демокритом? Вопрос для философов. А я не философ.

    А вот, что сказал Вольтер: « Истина, Свобода и Добродетель – вот единственно, ради чего нужно жить». И это выражение тоже мне нравится. Но ведь и оно не бесспорно, так как ни одному из этих понятий не дано математически выверенного определения. Да так, чтобы с ним все согласились, как и с какой-нибудь библейской максимой. Ну а пока это пламенное воззвание сильно подернуто густым слоем демагогии.   

     Вот Руссо мне больше понравился: « Всякий, кто зависит от других, и не имеет своих внутренних средств, не может быть свободен» Но это определение мне подает повод к размышлениям о этих самых средствах. Почему-то подумалось о том, что итальянский бомж нашел именно такое "внутреннее средство". Или философ имел ввиду какое-то другое средство? Жаль, что не дал никакого объяснения. Очень жаль.   

     А вот еще одно изречение Руссо, воодушевившее, я думаю, тех, кто писал «Декларацию прав человека и гражданина»: "Свободным родился человек  - и везде он закован в железо». И вот тут я по-настоящему надолго задумался. Мне вспомнился один случай. Видите ли, я работаю переводчиком.  По большей части гидом-переводчиком. И вот представьте себе, однажды один очень настырный клиент, слегка освоившийся в пространстве чужой ему страны, набравшись смелости, задал мне вопрос. У меня тогда появилось ощущение, что только вот ради вразумительного ответа на него он и приехал в СССР. Видно было, что этот вопрос уже давно привлекал его всей свой непостижимостью, непонятностью и даже абсурдностью. И вот, наконец, представился случай получить ответ на него. И  не где-нибудь, а на Красной площади. Он уже успел проникнуться гипнотической, властной красотой знаменитой площади, которая только еще больше побудила его желание разобраться в мучавшем его деле. Прямо напротив мавзолея он, сделав сочувственное, проникнутое искренней заботой лицо, спросил меня: 
 
 - Отчего вы живете не так как все, и что вас удерживает в этом странном и безрадостном в глазах всего мира состоянии. Вы не любите свободу?
    Я был, помню, в тот день особенно не в духе и, помедлив, ответил резко, даже грубо. Заранее зная, какая нудная со всеми мне известными ходами-поворотами ждет нас здесь словесная перепалка, и чтобы сразу на корню зарубить бесполезную, пинпонговую дискуссию, я прибег к простейшему и, как мне казалось,  неотразимому аргументу:
   - Да, правда, у нас были Гулаг и подвалы Лубянки. Согласен, это нехорошо. Хотя и у вас была Новая Каледония с Гвианой. Но не будем об этом. Я хочу сказать другое, главное. Со всеми нашими заморочками и возможными ошибками разной степени тяжести мы имеем хоть какую-то перспективу. Перспективу, смело скажу, божественную. Вы слышите меня.  Потому как мы замахнулись на то, что по плечу только одному Богу-творцу.  Мы тоже, если хотите, в 17 году с энтузиазмом, достойным тех, кто разносил по камню Бастилию, отправились на штурм неба. С тех пор эта перспектива в голове у каждого здесь у нас от ребенка до старика сознательно или бессознательно присутствовала в голове.  Эта цель – построить приличное существование на земле для всех с полным равенством. И я не вижу в этой цели ничего плохого. И вы тоже не увидите. Но в ваших глазах, я знаю, эта цель - утопическая мечта. Пусть! Она, эта цель-мечта, впервые родилась отнюдь не в голове бородатого дяди, чье гранитное изваяние вы видели перед Большим театром. Родилась она задолго-задолго до бородача. Эта цель, мечта наполняла осмысленным содержанием жизнь всей страны и каждого из нас в течение десятков лет.

     А вот скажите мне, что есть у вас. Ну скажите мне, что вы можете предложить взамен нашему пути.  Скажите, какая, пусть даже и не божественная, ну, пусть хоть какая-нибудь мелкая идея есть у вас? Так ведь нет же ее. Ну что, пусть даже и в самой слабой мере, определяет ваше общее движение?  А куда вы идете? Вы это знаете? Скажите мне? Где он ваш паровоз? Покажите мне его. Вот увижу я его и, может быть,  он мне так понравится, что и я к вам подсяду, и поедем вместе. Но так ведь нет же и его. И куда вы топаете всей своей завистливой, крикливой, погрязшей во всех мыслимых пороках толпой без всяких ориентиров? Ваша дорога – это дорога в никуда. И существование ваше тоже лишено всякого смысла. И вы хотите со всем этим призвать  меня в ваш стан? Что вы  защищаете, понося наши Гулаги? В этом вашем так называемом демократическом движении вы валитесь, скорее всего, в какую-то гибельную преисподнюю. Ваш корабль без руля и парусов мне не нравится. По мне, так это корабль дураков. Мы здесь, пусть и бестолково и временами даже очень жестко, самоотверженно, но пытаемся хоть что-то делать. А что делаете вы? В чем состоит, повторяю, ваша цель? Насыщаться во всех смыслах в отпущенный жизненный срок – это вот и есть весь ваш жизненный удел? Общество потребление – это разве мы придумали? И чем же эта жизнь во имя лишь потребления сильно отличается от скотского состояния?

    Мой клиент в ответ только снисходительно-иронично улыбнулся, слегка разведя руками. Что означало: «Ну что можно ответить на столь почти интимный вопрос, да еще и не имеющий по определению ответа.» Потом все-таки, как бы опомнившись, он запальчиво возразил:
    - Да как же вы не понимаете. То, что единственно нас разделяет, оно же и самое главное в жизни – это  свобода. Да свобода, - повторил он. - Бог нас создал свободными, чтобы каждый, как смог и как захотел прошел своим жизненным путем. Вот и весь ответ.

   Ага, вот оно. Приехали. Вот он последний аргумент. Это сладкое слово свобода. Экие дурни! Романтики могут воспламенять сердца свои устремлениями к свободе сколько угодно. А вот пользоваться ею будут только циники.
    -Да кто же вам сказал, что Бог вас создал свободными? А десять заповедей забыли? Какая же это свобода? Да это ж все сплошь - несвобода. Сплошные железы, как говорил ваш соотечественник. Но у меня такое ощущение, что вы там у себя все заповеди как раз и забыли. Все до единой. Освободились от них. Мне нужно доказывать очевидное? А мы тут, пусть, может быть, и в напрасных потугах собирались устроить счастливое равенство для всех. То самое равенство, которое для вас, как бельмо в глазу. Потому что оно ограничивает вашу свободу, и должно однажды сделать из нас всех людей в божественном понимании.  Вы только подумайте, к чему вы нас призываете. Вы говорите о Боге, который от щедрот своих свободу вам и даровал. Да если даже и даровал, то только это был не Бог, а прямая его противоположность. То есть сам дьявол. И вводит он вас в искушение,  и никак вы не можете избавиться от лукавого. Да и нас темных, глупых, неразвитых к тому же призываете.
 
    Бог действительно даровал нам душу и сказал нам при этом следующее: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными». Вы открыли эту истину? Нет. Да и мы еще только на пути к ней. И еще неизвестно, откроем ли. А вы уже вроде как бы всю ее и познали. От того-то, наверное, такие свободные. А Им ведь еще и сказано: «Я свет мира; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме». И вы утверждаете в своей бесовской самонадеянности, что уже и выбрались из потемок? Так вот просто идя наудачу без всякой путеводной звезды?

    Вы Гулаг вспомнили. А кто ж сказал, что путь к истине будет исключительно легок и приятен. В муках рождается истина. Даже если она однажды и приходит в озарении. А что нам поведал последний пророк и первый апостол Иоанн в своем обращении ? А вот что: «Порождение ехидны, уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее дорогого плода, срубают и бросают в огонь». Вот мы рубили и бросали в огонь, следуя заветам великого пророка. Да разве такое происходило только у нас?  И только в наши времена? Секира эта молотила неустанно, как только она появилась в руках изобретательного человечества в его яростном стремлении к очищению. И пальцем тут только на нас пялить вовсе неприлично.
 
    Говорите, родились свободными? А вот оставьте-ка вы дитя человеческое, ребенка лет пяти, если хватит духа, в полном свободном состоянии в лесу. Одного. О более раннем возрасте я и вовсе помолчу. И увидите, что с ним станет в этой свободе. И очень скоро увидите. И вопреки вашему пламенному стремлению к свободе, жалко вам станет дитя со всей ему дарованной, как вы говорите, с самого рождения свободой. И поспешите вы к нему, осознав всю свою глупость, чтобы оградить его от этой беспощадной свободы. Хотя, нет, один такой сказочный прецедент мы знаем. Маугли. Но даже и его разве можно назвать совершенно свободным? Он потому и выжил, что хорошо усвоил законы джунглей. То есть подчинился им. А потом еще и любовь схватила его в положенном возрасте «своей мозолистой рукой». А уж тут и вовсе забудьте о свободе, когда вы окажитесь целиком в неумолимой власти зова плоти.

     Но еще больше Бог сделал нас несвободными от нас же самих. От людей. Мы все тотально зависим друг от друга. Потому мы и люди, а не скоты. В нас исторически и даже генетически заложено тяготение друг к другу. Непреодолимое тяготение. Без которого мы, как люди, ни физически, ни духовно даже и существовать не можем. А вы говорите, свобода - дар божий. Оборвите все наши связи людские, которыми мы все спутаны-перепутаны в этом мире. И вы станете свободны. Совершенно свободны. Но и большего горя для вас и придумать будет невозможно.
На этом и закончилась наша беседа на Красной площади.

    А потом я снова продолжил читать мудрецов. Вот у Шиллера я наткнулся на замечательную строку. «Свободным от страданий еще никто не рождался» Что можно этому возразить. Нечего! Да и не надо. Потому как это правда. И даже более того. Освободившись от страданий, мы по жизни превращаемся в ничто. Да и жизни самой нет. Вспомнилась эпитафия на могиле Мартина Лютера Кинга. «Свободен. Наконец то свободен»

    А вот, что сказал Вашингтон – один из отцов-основателей США -по этому поводу. Он поведал нам замечательную мысль. Замечательна она, прежде всего, тем, что она просто в упор объясняет действия этой страны в современном нашем мире. Вот эта глубокая мысль: «Я совершенно уверен, что никто не должен ни на минуту колебаться прибегнуть к оружию для защиты бесценного дара свободы». Спасибо. Вот теперь только я и понял весь философский пафос с детства известных строк: «Смело, товарищи, в ногу. Духом окрепнем в борьбе. В царство СВОБОДЫ  дорогу грудью проложим себе» А вот еще. И в ту же тему, И опять такая известная строка. « Добьемся мы освобождения своею собственной рукой» Ну, спасибо,  отец. Все объяснил.

      А вот и еще один отец основатель. Джефферсон. И он все о том же. Прочтите и насладитесь: «Древо свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов. Это его естественное удобрение.» Вот так. Теперь понятно, почему вот этим самым они и занимаются до сих пор. То есть «орошают древо» то в Югославии, то в Ираке, то в Ливии. Да по всему миру. Да и до нашей крови добрались бы, если мы «не делали ракеты». Кому это не понятно?

    Меня очень заинтересовало высказывание моего любимого французского писателя Виктора Гюго: «Сознание права развивает сознание долга. Всеобщий закон – это моя свобода кончается там, где начинается свобода другого». Какая примеряющая нас фраза, подумал я. Но и тут же усомнился. И вспомнился мне по этому поводу еще один эпизод из моей богатой профессиональной практики. На этот раз дело было в автобусе. Передо мной сидели французы. Их человек сорок. Я один.  У нас дискуссия. И все о том же. О свободе. Они мнят себя все как один вестниками свободы. А я в их глазах - зашоренный коммунист. То есть уже по определению некое дремучее, затюканное тоталитарным режимом лицо. А я не только что в партии никогда не состоял. Я даже и пионером не был.

       Мне от имени всего сообщества оппонировал один вредный болтливый старикан. Этот дедуля сохранил, наверное, в душе своей весь пыл парижского баррикадного бойца.  В какой то момент я решил  прикинуться шлангом, и задаю  в полном простодушии вопрос. «Друзья мои, о чем мы говорим? Давайте определимся с тем, что есть свобода. Я вот, например, не знаю до конца, что это такое. Объясните мне, зашоренному, что это?»  Это такой мой любимый прием. С его помощью я затаскиваю оппонента на мое поле, на котором ему нет уже никаких шансов «выжить». Я думал, что дедок сейчас запутается в мутных объяснениях и отстанет от меня окончательно. Так он, гад, сразу же вывернулся. Он моментально выдал мне, наверное, давно уже сидевшую у него в голове фразу. Он произнес ее с убежденным, торжествующим видом, как человек, ставящий несомненно победную точку в трудном споре. Он заявил: «Разумеется, и у свободы должны быть свои ограничения. Иначе она превращается в свою противоположность. Но надо всегда помнить, что моя свобода кончается там, где начинается свобода другого человека. Вот так!» И он горделиво обернулся к своим единомышленникам. То есть дедок выдал за свои слова изречение своего великого соотечественника. И вот тут я сказал ему внутренне спасибо. Потому что он даже и не подозревал, насколько несостоятелен, если не сказать глуп был его аргумент. Я сказал:

  - Хорошо. Но только вот есть вопрос. Где тот беспристрастный судия, который линейкой измерит отпущенную мне меру свободы по отношению к другому человеку. Нет его, этого судии.  Вот и ходим мы, образно говоря, по миру каждый со своей линейкой и отмеряем себе столько свободы, сколько захотим. Нужно рассказывать, что из этого получается.

      Но это свобода в бытовом ее значении. А какая такая свобода существует между бедным и богатым? Кто тут у нас справедливо намерил, кому сколько положено от общественного пирога. Вы действительно полагаете, что вы намерили по полной справедливости, взяв ту самую линейку, что вы мне тут предложили?
               
    А сегодня я сам задаю себе тот же вопрос: когда-то мы изобретем такую чудо-линейку, которая нас всех примирит. А вот как насчет свободы наших отношений с Богом? Или с совестью, что по сути одно и тоже. Тут какую линейку нам приготовить? А может быть нам и не нужна никакая линейка. Отбросить ее и освободиться вчистую от Бога и совести? И здесь я приведу еще одно последнее высказывание. Ключевского.«Под свободой совести обыкновенно разумеем свободу от совести». У меня сегодня такое горькое ощущения, что страна наша вошла с некоторых пор в редкий период, когда это освобождение от совести стало нормой. И эта норма культивируется с самого верха. И не гибельный ли путь мы выбрали, освободившись от совести?  В этой связи я возвращаюсь к вопросу, обозначенному в самом названии статьи. Свобода, а это что?