Мои женщины Сентябрь 1958 Первый поцелуй

МОИ ЖЕНЩИНЫ Сентябрь 1958 Первый поцелуй.

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

(Иллюстрации: сайт "Все девушки "Плейбой" с 1953 по 2010 годы").



В сентябре 1958 года в нашем детском саду началась программа подготовки нас, детей из средней группы, к переводу в старшую предшкольную группу.

Теперь мы начали играть «в школу», учили буквы, слова, стихи, пели песни, играли в игры, представляя себя героями сказок и русских народных пословиц.

Теперь мы под музыку водили хороводы и играли, одновременно декламируя стихи или исполняя детские песенки.

Всем было очень интересно. Даже мне, хотя я уже умел всё, даже читать. Правда, по слогам…

Все воспитатели отмечали мои способности и хвалили меня.

Может быть, поэтому меня не очень-то уважали мальчишки, зато любили девчонки нашей группы.

Знали бы они, как меня муштровали дома, как заставляли выступать на семейных торжествах перед родственниками и друзьями семьи!..

Однако этой осенью в детском саду я ещё раз прошёл «курс подготовки молодого бойца», как шутил мой дядя Коля.
 
Я снова учил все мои детские стихотворения Барто, Маршака, Пушкина и басни Крылова.

При этом если все дети старались их просто заучить и гордились тем, что читали их быстро и без запинки, то я читал стихи с выражением, вкладывая в них чувство, фантазию и свои ощущения.

За это одни называли меня «кривлякой», а другие смотрели на меня влюбленными глазами…
 
Среди таких влюбленных была одна девочка по имени Ира, которая следовала за мной неотступно.

Куда я, туда и она…

Отец даже сфотографировал однажды меня на фоне деревянной горки из двух лестниц, на которой стояла Ира с подружкой. Она, не отрываясь, смотрела молча на меня своими влюбленными глазами.

Отец сказал, что «через многие годы я буду ему благодарен за такую памятную фотографию».

Что ж, мой папа, как всегда, был прав, но тогда эта Ира надоела мне, как никто другой…

Однако ко всему привыкаешь.

Привык и я к вниманию и к прилипчивой заботе Ирины. Мало того, теперь я сам заботился о ней.

Дело в том, что моя мама сказала мне, что «таким отношением девочки ко мне нужно дорожить и вести себя по-мужски».

То есть не обижать её, а наоборот, защищать. Поэтому я стал её «покровителем».

Наши воспитатели не возражали и называли меня «рыцарем прекрасной дамы».

Ничего прекрасного в Ире не было.

Так себе, розовая куколка с белокурыми вьющимися волосами, пухлым ротиком и огромными пушистыми от ресниц глазами, которые могли в любой момент наполниться слезами.
 
Вот эти слезы и её готовность в любой момент безмолвно заплакать я больше всего ненавидел…

Я буквально вскипал от негодования, когда она вдруг из-за чего-нибудь начинала плакать.

Я тогда чувствовал себя виноватым. Мне было её очень жаль. Я вынужден был её успокаивать.

А успокаивалась она либо, если её погладить по головке и поцеловать, либо, если угостить конфеткой…

«Где я наберу столько конфет!?» - возмущался я про себя.

Приходилось терпеть и гладить её по головке или даже целовать.

В такие моменты мальчишки гоготали, а девчонки хихикали.

Хитрющая Ирина, получив то, что хотела, бежала к воспитательнице и о чём-то с ней шепталась.

При этом они обе изредка оглядывались на меня.

Как же я не люблю, когда меня обсуждают втихую!

Однако, странное дело, то, что мне приходилось иногда целовать Ирину в лоб, щёку или затылок, кроме раздражения, стыда и неловкости, обдавало меня жаром какого-то ощущения, от которого мне становилось потом очень хорошо.

Мне даже хотелось её поцеловать! Причем не в щечки, а прямо в её пухлые губки…

Ирина, мне казалось, чувствовала это и тоже хотела поцеловаться. Поэтому мы всё чаще и чаще оставались с ней вдвоем одни.

Она явно ждала поцелуев, а я со страхом озирался вокруг, не подглядывают ли за нами…

Подглядывали, да еще как!

За нами всегда наблюдали две-три девчонки и мои друзья-мальчишки.

Они в любой момент могли выскочить из-за горы игрушек и заорать: «Тили-тили тесто, жених и невеста!».

Однажды в дождливый день, когда на детской площадке гулять было нельзя, я не придумал ничего лучше, чем строительство из множества деревянных кубиков стен между ножками прямоугольного стола в зале нашей старшей группы.

Я выложил между ножками одну стенку и косо со значением взглянул на Ирину…

Она всё поняла без слов и боком-боком тихо и незаметно залезла ко мне под стол.

Здесь мы лихорадочно стали возводить остальные две стены. Вскоре мы сидели в своей комнате из кубиков и нас никто не видел!

Мы с Ириной скорчились под столом и следили в щели между кубиками за происходящим в общем зале нашей старшей группы.

Пока нас не хватились и не заметили наше исчезновение…

Мы немного успокоились и сели поудобнее друг против друга.

Наконец-то мы были вместе и одни!

Я нетерпеливо ждал, а Ирина вдруг отвернулась от меня и опустила голову так, что её белокурые кудряшки полностью скрыли ей лицо.

Как же так!

Мы так долго искали этого случая!

Нас же могут в любой момент обнаружить и все рухнет!

А она!..

Я кипел от негодования и нетерпения, но Ирина продолжала сидеть вдали от меня, опустив низко голову.

Я легонько тронул её за плечо и снова увидел её закрытые, но полные слез глаза.

Сейчас-то чего плакать!?

Я растерялся…

Ирина сидела, подняв голову вверх, закрыв глаза, и по её щекам нескончаемым потоком текли крупные капли слёз.

Каким-то шестым чувством я понял, что так она подставлялась для поцелуя…

Замирая от нахлынувшей неловкой скованности, я вдруг независимо от моей воли наклонился над нею, на мгновение задержался и прикоснулся своими губами к её губам.

Поцелуй меня обжёг!

Губы Ирины оказались такими горячими, что я обжегся!

Наверно на Ирину наш поцелуй произвёл такое же действие, потому что она тоже отпрянула от меня и широко раскрыла испуганные глаза…

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, замерев в странных позах.

Я стоял на коленях над нею, а она отшатнулась от меня вниз и почти уже лежала спиной на полу...

Через секунду мы уже сидели в разных углах нашего «подстольного убежища» и старались не смотреть друг на друга.

Оба тяжело дышали, пытаясь умерить жаркое сердцебиение.

Странно, мне было так странно и хорошо, что я чуть было, не описался…

Не знаю, что чувствовала Ирина, но и она сидела отрешённая, будто её чем-то оглушили.

Меня распирали чувства.

Её молчание меня обидело.

Я хотел действия, буйства, радости…

Мои губы вдруг пересохли. Очень захотелось пить, а ещё хотелось её целовать.

Только мы снова взглянули друг на друга опять дружескими взглядами, как в зале за стенками из кубиков вдруг все зашумели, закричали, а потом наступила тишина…

Мы с Ириной одновременно подумали, что обнаружилась наша пропажа, и приникли к щелям.

Нет, нас не обнаружили…

Это явились врачи и медсёстры, чтобы делать всем детям старшей группы прививки.

Девчонки сразу захныкали и заплакали.

Мальчишки стали бегать по залу, а воспитательницы их ловить.

Поднялся невообразимый шум и гам.

Мы с Ириной, затаив дыхание, следили за происходящим.

Однако всех ловили и всем делали уколы.

Потом вспомнили о нас и все стали нас искать.

Воспитательницы всполошились не на шутку, а ребята стали ворошить все игрушки в нашем огромном сундуке.

Они подбирались к нашему убежищу всё ближе и ближе…

Наконец, один из них, самый вредный мой враг, остановился и стал смотреть прямо на нас с Ириной сквозь кубики.

Мы переглянулись, и я рукой разрушил нашу стену из кубиков…

- Вот они! – заорали все.

Сильнее всех орал мой враг.

Он подскочил к столу и разрушил остальные стены из кубиков.

Мы с Ириной вылезли из под стола и встали, опустив головы.

Под взглядами ребят и девчонок нас с Ириной положили на брезентовые раскладушки и обнажили наши попки.

Я лежал, повернув голову набок, и смотрел на Ирину.

Она лежала, повернув голову ко мне, и сильно зажмурила глаза.

Я протянул руку, сжал её потный кулачок и молча, мужественно принял муку укола.

Мне и Ирине сделали уколы прививки. При этом ни я, ни Ирина, не проронили ни звука.

Это ещё больше раззадорило ребят и моего врага.

Уж он-то (все видели) вертелся и плакал, как маленький, когда ему делали укол.
 
Опять все заорали «тили-тили тесто, жених и невеста», но нас это уже не задевало.

Мы с Ириной перешагнули какой-то барьер и спокойно, как близкие люди, смотрели друг на друга.

Под столом мы целовались по-взрослому, как мой дядя Коля и его «Злюка».

Я был горд и спокоен. Я был удивительно спокоен. Я чувствовал себя мужчиной…

На следующий день я принёс с собой в детский сад швейную иглу, взятую из маминой подушечки для иголок.

После обеда наступил «мёртвый час» и нас разложили по брезентовым раскладушкам.

Я дождался пока все утихнут и тихонько спустился с раскладушки на пол…

Я пробирался между перекладинами брезентовых раскладушек и тыкался головой в попы лежащих на них ребят и девчонок.

Вскоре многие из них проснулись и молча с интересом следили за мной.

Я пробирался к раскладушке моего врага…

Наконец я остановился под полушарием от его туловища и попы.

Из соседнего ряда раскладушек на меня смотрели десятки глаз, среди которых были круглые глаза Ирины.

Сзади и сбоку, свесив головы, смотрели обитатели раскладушек нашего ряда.

Я достал иголку…

Иголка упорно не хотела протыкать брезент раскладушки.

Я нажал посильнее. Вдруг иголка легко и свободно воткнулась в попу моего врага…

Жаль, я не видел, как он выгнулся дугой, но я слышал, как он орал.

Когда воспитательницы вбежали в наш зал, они увидели беснующихся ребят и девчонок.

Все кидались и бились подушками, орали и хохотали.

Мой враг плакал, уткнувшись в подушку.

Ирина тоже весело участвовала во всеобщем буйстве.

Спокойно спал только один человек – я…

После этого случая нас с Ириной уже никто не называл «жених и невеста».

Мой враг, который раньше обижал и даже бил меня, вёл себя тише воды, ниже травы.

Мы продолжили наши подготовительные занятия и игры.

Странно, но больше мы с Ириной никогда не целовались.

Мы вместе гуляли, играли, учились, танцевали, но не целовались.

Вскоре мы настолько привыкли друг к другу, что стали играть вместе всё реже и реже, а потом и вовсе перестали общаться.

Сначала я очень боялся, что история с Ириной, моим врагом и иголкой станет известна маме, но всё обошлось.

Тогда я сам захотел кому-то рассказать о том, что произошло.

Рассказать дяде Коле я не мог, он бы сразу меня выдал и стал бы надо мной насмехаться.

Маме я рассказать не мог, потому что она бы очень расстроилась, чего я допустить не мог.

Отцу я мог бы рассказать, и он бы меня понял, но он был в длительной командировке по работе.

Брату я тоже не мог рассказать, потому что он бы обязательно ехидно обозвал меня «ещё маленьким» и обязательно раскрыл бы мой секрет всем своим друзьям.

Оставалась «Злюка»…

Я рассказал всё «Злюке». Рассказал о кубиках, об Ирине, о сидении под столом, о поцелуях, об уколах, об игле и о моем враге…

Она внимательно всё выслушала. Улыбнулась. Потом потрепала меня по голове. Назвала меня «своим маленьким мужчиной» и печально вздохнула.

При этом она посмотрела на меня так, будто я отнял у неё любимую игрушку...

Странные эти женщины!

После истории с поцелуями с Ириной, у нас со «Злюкой» вдруг возобновилась наша «странная игра»…

Опять во мне проснулось желание её увидеть такой, какой она мне иногда показывалась в прошлом.

Опять я стал искать случая войти к ней в комнату, когда мы были одни.

Теперь, когда я знал, что такое поцелуй в губы, я хотел поцеловать «Злюку».

Не знаю, как это объяснить, но мне казалось, что она догадывается о моём желании.

Такой случай нам представился в конце сентября.
 
«Злюка» мылась в ванной комнате и вдруг позвала меня…

Дома никого не было.

Я немного взволновался и подошёл к двери в ванную.

Такого ещё никогда не было…

Конечно, мы иногда сталкивались по утрам перед туалетом или ванной, но это было ещё в полусне и мы были одеты. Я в пижаме, «Злюка» – в халате.

Теперь я должен был увидеть «Злюку» в ванной и, скорее всего, без одежды…

Я подошёл к двери в ванную и спросил «Злюку» намеренно грубым мужским голосом, что ей надо.

Она сказала, что «забыла в своей комнате халат» и попросила меня «принести его в ванную».

Я сам видел, как она в халате вошла в ванную комнату, поэтому не тронулся с места.

Через несколько минут я набрался храбрости и открыл дверь.

В ванную я решил не заходить…

Вдруг она меня схватит и утянет за собой?

«Злюка» стояла в пустой мокрой ванне боком ко мне, чуть повернув голову, и смотрела на меня загадочным улыбчивым взглядом.

Её бёдра были обёрнуты мохнатым полотенцем.

Я видел только её левую грудь, которая почему-то была уже не такой острой, как прежде, а большой и немного провисшей.

В зеркале напротив «Злюка» отражалась полностью по пояс…

- Ну, и чего ты остановился? – спросила меня «Злюка».

- Подай мне халат, - приказала она.

Я молчал и на удивление спокойно смотрел на «Злюку».

Ничего нового или необычного я не увидел.

Наоборот, всё было как-то обыденно, как в утренней встрече перед туалетом. Вроде неловко, но в тоже время естественно.

Я молча подал ей халат, лежащий здесь же на стиральной машинке, повернулся и закрыл за собой дверь.
 
Я стал другим и теперь мог принимать решения сам.

Это я понял только сейчас.

«Злюка» теперь была не властна надо мной.

Она перестала меня интересовать…

Больше она никогда не звала меня к себе.

Наоборот, теперь все наши случайные встречи в подобных обстоятельствах вызывали у меня неприятное чувство отторжения.

Я снова захотел увидеть или даже встретить во сне мою Фею красоты и страсти…

Чужие «феи» мне были не нужны…